Текст книги "Хроники Края. Полночь над Санктафраксом"

Глава шестая
Внутри и снаружи

В Обеденной Башне механически зазвонил громадный гонг. Все двери школ и колледжей Санктафракса распахнулись как одна, и голодная толпа болтающих профессоров, подмастерьев и помощников устремилась на обед. Опустив голову, с колотящимся сердцем Каулквейп присоединился к ним. Он проскользнул в столовую, где царили гвалт и суета, взял латунную миску и деревянную тарелку со стойки и смешался с бурлящей толпой, ожидавшей обеда.

Прошло уже десять дней, с тех пор как Профессор Темноты попросил Каулквейпа о помощи. Все это время парнишка прятался, забиваясь в пыльный угол Главной Библиотеки вместе со своими любимыми свитками. Он с головой погружался в фантастические рассказы и легенды, которые в них находил. Никто его не беспокоил, и он рисковал лишь время от времени совершать вылазки за едой – пирог чистильщика туалетов, оброненная подмастерьем по рассеянности тильдячья колбаса.

Но вот уже по меньшей мере сутки, как у него маковой росинки во рту не было. Когда бедняга услышал звук обеденного гонга, голод взял свое. Ему так хотелось есть, что он был готов рискнуть всем ради миски горячей, вкусной, остренькой похлебки из тильдера, рискнуть даже тем, что подмастерья из Колледжа Облакологии могут поймать его и выгнать из Санктафракса навсегда.

За длинными высокими столами ждали старших профессоров. В галереях ученые и старшие подмастерья шумно толпились вокруг больших общих котлов. А в яме, внизу, галдящие слуги толкались и кричали вокруг труб с похлебкой, которые тянулись от огромного центрального котла. Пробиваясь сквозь шумную толпу, Каулквейп непроизвольно подслушивал обрывки разговоров.

– На Кафедре Психоклиматических Исследований подтвердили, что на днях действительно была буря чувств, – болтал один из подмастерьев. – И мы до сих пор ощущаем последствия.

Его коллега кивнул.

– Знаю, – сказал он. – Я вот думаю, очистится ли теперь небо когда-нибудь?

Во мраке, который упал той ночью и более не рассеивался, в Край поступала все более и более предательская погода. Дождь – на чувствометрах в башне Лофтус и на чердаке Кафедры Психоклиматических Исследований был отмечен темно-синий цвет – вызвал взрыв массового горя во всем округе. Плотный и маслянистый туман временно превратил жителей некоторых районов Нижнего Города в глухонемых, в то время как прошлой ночью сильный ливень привел к вспышкам жуткого насилия среди глыботрогов в воздушных доках.

Резкая перемена погоды вывела на сцену до сих пор непрестижную Кафедру Психоклиматических Исследований. Его декан, дородный мужчина, редкостная, надо сказать, канцелярская крыса, по имени Люд Сквомикс, теперь с важным видом восседал во главе длинных обеденных столов и выковыривал мясо из зубов, прекращая это занятие только затем, чтобы громко рыгнуть.

– Я думаю заполучить место на Кафедре, – говорил третий подмастерье. – В наши дни все происходит именно там. – Он украдкой оглянулся. – Слышал, ветроведы и дождеведы формируют коалицию.

– Пфф! Ну и флаг им в руки, – фыркнул его товарищ, – все они неудачники, прошло их времечко.

Вся столовая была взвинчена разговорами в таком духе. Уже привычным стало составление заговоров и контрзаговоров. И вдобавок ко всему этому, ходили другие слухи, которые не могли игнорировать даже самые спокойные и равнодушные к сплетням ученые.

Наверху, в галерее Колледжа Дождеведения, старший подмастерье повернулся к соседу:

– Я слышал, он что-то задумал. Что-то подозрительное!

Каулквейп насторожил уши.

– Что-то подозрительное? – переспросил его приятель. – Как, неужели сам Верховный Академик?..

– Вот именно, – кивнул старший подмастерье. – Мне кое-кто намекнул, что он кого-то держит взаперти у себя, в Школе Темноты и Света. Поговаривают, нашел его в Каменных Садах, и я вполне в это верю. Гостенек выглядит как бродяга и ничего не говорит, но может одним взглядом всю кровь заморозить у тебя в жилах.

– …Совершенно безумный, судя по тому, как он кричит, – крикнул вниз подмастерье-облаколог с верхней галереи. – Он воет!

– Воет? – в один голос переспросили подмастерья-дождеведы.

– Как лесной волк, – продолжал облаколог, – каждую ночь. На вашем факультете, конечно, не слышно, но по всему Колледжу Облакологии разносится эхо. Это просто жутко.

Каулквейп нахмурился. До его укромного уголка в библиотеке, где он прятался, тоже доносились эти странные завывания, но он не связывал это с тем типом с пустыми глазами, которого встретил вместе с Профессором Темноты в то грозное утро.

Потихоньку пробираясь к трубам с похлебкой, Каулквейп продолжал думать о незнакомце. Судя по сплетням, таинственный незнакомец был не кем иным, как Прутиком, молодым капитаном воздушных пиратов, которого лишь несколько недель назад чествовали в Санктафраксе как героя. Говорили, что, должно быть, там-то с ним и произошло нечто непонятное, необъяснимое, отчего он онемел и впал в прострацию. Еще любопытнее было то, что, по слухам, Верховный Академик дал ему звание Помощника Профессора Света.

Толпа медленно двигалась к трубам с похлебкой. За спиной у Каулквейпа два младших подмастерья-ветроведа оплакивали свою судьбу.

– Измерять скорость ветра, измерять и еще раз измерять, – жаловался один из них, – а профессор-то какой тиран!

– Мерзкий тип, – согласился его приятель.

Каулквейп вздохнул. «По крайней мере у вас есть определенность в будущем, – с горечью думал он. – Не то что я». Он вздрогнул, когда латунная миска выскользнула у него из рук и загрохотала по каменному полу.

Дождеведы и облакологи, стоявшие вокруг него, с удивлением уставились на тщедушного вихрастого паренька.

– Ну, правда, мы хоть не младшие слуги, – презрительно прокомментировал произошедшее один из ветроведов.

– Из Нижнего Города, – высокомерно бросил другой.

– О небо! – раздался вдруг возглас во главе длинных столов, и все головы повернулись в ту сторону. Возглас принадлежал Люду Сквомиксу, который чуть не подавился мясом. – Кто бы мог подумать? – Он аж слюной брызгал.

Кто-то от удивления уронил графин.

– Зуб даю, – воскликнули рядом, – это ведь он.

Все смотрели на самый главный из длинных столов. Там, где питались самые выдающиеся ученые, появился Профессор Темноты, он вел за собой таинственного юношу с неподвижным взглядом, которого и усадил на свободное место.

Подмастерья совершенно позабыли о стоявшем среди них младшем слуге.

– Я просто не верю, что это Прутик, – послышалось замечание одного из них. – Я имею в виду, ты только взгляни на него!

– Как безумный, – согласился второй.

– И его еще собираются сделать Помощником Профессора Света! – заметил третий. – Не хотел бы я быть его учеником.

– Да уж, – рассмеялся первый подмастерье-дождевед. – Определенно, для ливня всего двух капель не хватает. – И все разразились хохотом от этой профессиональной шутки.

Все, кроме, разумеется, Каулквейпа. Пустоголовые подмастерья не видели ничего, кроме внешности, в то время как Каулквейп смотрел глубже. Что-то было в этом молодом Помощнике Профессора – некий отблеск острого и проницательного ума в странных глазах. Возможно, Прутик совсем и не лишился рассудка, внезапно осенило Каулквейпа. Возможно, его взгляд просто обратился внутрь.

Оказавшись наконец рядом с трубой, Каулквейп потянул за рычажок, внимательно следя за тем, чтобы ни капли дымящейся похлебки из тильдера не пролилось мимо миски. Он ухватил ломоть хлеба из корзины под трубами, мокрый от похлебки, которую проливали другие, и стал проталкиваться к низким табуреткам, стоявшим, как грибы, под галереями. Подняв голову, он мог отлично видеть Прутика.

Вновь назначенный Помощник Профессора сидел, уставившись в пустоту, не обращая никакого внимания на то, что происходит вокруг. Время от времени, когда Профессор Темноты подталкивал его локтем, он, как птичка, чего-то начинал выбирать из тарелки. Но вскоре замирал в прежней позе, так и не успевая ничего толком съесть.

Глядя на этого молодого человека со сведенным судорогой лицом, который был лишь на несколько лет старше его, Каулквейп спрашивал себя, какие же ужасы пережил Прутик, когда «Танцующий-на-Краю» попал под удар бури чувств. Ведь в конце концов, если пролетевшая мимо туча вызвала драки у глыботрогов, то что же произошло с капитаном воздушных пиратов, который видел гибель своего корабля?

И в это мгновение черная как смоль туча затянула небо и столовая погрузилась во тьму. Профессор Темноты, для которого внезапно наступивший мрак был особенно интересен, вытащил из складок своей мантии измеритель уровня освещенности. Сосредоточившись на этом, он не заметил, как молодой Помощник встал с места и направился вниз по деревянной лестнице.

– Любопытно, – пробормотал Каулквейп.

Тяжелая рука вдруг опустилась ему на плечо, и он чуть не свалился с табуретки.

– Так-так-так, – раздался знакомый насмешливый голос. – Да ведь это же наш любимый маленький заморыш из Нижнего Города!

– Вокс! – ахнул Каулквейп, взглянув в надменное лицо высокого подмастерья-облаколога.

– Я слышал, будто кто-то не вносит денежки, – заметил тот. – Фу-фу, так дело не пойдет.

Каулквейп вздрогнул.

– Пожалуйста, – умоляюще начал он, – просто мой отец, он…

– Рассказывай сказки Профессору Облакологии, червячок! – грозно отрезал Вокс и, как тисками, снова сжал плечо Каулквейпа.

На улице опять начался отвратительный моросящий дождь, приносящий гнев. Бешенство от несправедливости, измучившей его, зажглось в глазах Каулквейпа. Он же не виноват, что его отец погиб!

– Профессор Облакологии? – спросил он. – Профессор Облакологии!? – Его голос перешел в крик. Вокс уставился на него в изумлении. – Передай это своему Профессору вместо платы! – и с этими словами Каулквейп швырнул миску с дымящейся похлебкой прямо в лицо высокого подмастерья.

– А-а-а! – заорал Вокс, рухнув прямо в толпу просеивателей тумана, разбросав по пути миски с похлебкой.

Каулквейп встал и быстро направился к дверям, лавируя в толпе; едва ли он заметил, что сшиб с ног пару-другую опоздавших.

Снаружи было еще темнее, чем внутри, и вдали от шума столовой – гораздо страшнее. Черные тучи с пурпурной окантовкой по краям клубились над головой, как бурлящая древесная смола. Ветер пахнул серой. И хотя Каулквейп не знал, что чувствометры полыхали оранжевым светом, он ощущал в себе неведомую доселе неразбериху чувств: гнев, возбуждение и страх, иголками вонзавшийся в каждый нерв, – и все это было столь же безумно, переменчиво, как и погода вокруг него.

Крэк-чик-чик. По всему небу сверкали в разных направлениях багровые молнии, и гром, раздававшийся вслед за ними, грохотал вокруг воздушного города, сотрясая его до самого основания.

Чувствуя головокружение, Каулквейп направился к Главной Библиотеке, чтобы найти там пристанище. Быстро и бесшумно, стараясь держаться в тени, пробирался по мокрой каменной мостовой. За углом он остановился. Огляделся. Путь был свободен. Начиная с охранной башни, справа от посадочной площадки и налево, насколько хватало глаз, место было пустынно.

Когда он снова тронулся с места, небо озарилось вспышкой во второй раз, и Каулквейп краем глаза заметил какое-то движение. Он повернулся и стал присматриваться: в тусклом свете можно было разглядеть молодого Помощника Профессора. Тот стоял на каменной балюстраде посадочной площадки, расставив ноги, подняв голову, с распростертыми руками ладонями кверху. Вокруг него вились и трещали молнии.

– Прутик! – закричал Каулквейп. Непонятно, то ли весь сумбур внутри его, то ли просто сумасшедшая погода заставили его назвать Помощника Профессора по имени. Неужели он собирался прыгнуть? – Остановись! Стой!

Эти призывные крики заглушил новый раскат грома. Прутик зашатался на краю балюстрады и взмахнул руками.

– Нет! – завопил Каулквейп. В ужасе он бросился вперед и схватил Прутика за край накидки. – Ой! – воскликнул он, когда мех ежеобраза внезапно превратился в острые иглы, которые вонзились в кожу у него на руках. Капли крови показались на кончиках пальцев.

Снова сверкнула молния. Прогремел гром. Ветер усилился, начал брызгать легкий блестящий дождь. Во всем Санктафраксе настроение изменилось и перешло в радостное. Из столовой донесся счастливый гам Каулквейп, которого внезапно охватило опьяняющее чувство собственной силы, схватил Прутика за руку и стащил с балюстрады. Тот упал на землю.

– Простите, Помощник, – прошептал Каулквейп, – я думал, вы собираетесь спрыгнуть.

Прутик поднялся на ноги.

– Что ты сказал? – очнулся он.

У Каулквейпа рот раскрылся от удивления:

– Вы что-то сказали! А еще говорят, что вы немой…

Прутик нахмурился и прикоснулся к губам.

– Я и был немым, – задумчиво прошептал он. Затем огляделся так, как будто впервые осознал, где находится. – Но… что я здесь делаю? – спросил он. – И кто ты такой?

– Каулквейп, профессор, – ответил тот, – младший служка, – если вам угодно.

– Ну, мне-то вполне угодно, – заметил Прутик, которого позабавила официальность, с какой обращался к нему этот паренек. Потом он нахмурился. – Как ты сказал… Профессор?

– Да, – ответил Каулквейп, – хотя точнее, конечно, было бы сказать: Помощник Профессора. Вы новый Помощник Профессора Света, по крайней мере если верить слухам.

Прутик выглядел ошеломленным. «Должно быть, это Профессор Темноты устроил», – решил он.

– Именно Профессор Темноты привез вас в Санктафракс, – подтвердил Каулквейп. – Из Каменных Садов, как говорят. Он…

– Каменные Сады, – думал вслух Прутик.

– Значит, мне это не привиделось. – Он повернулся к Каулквейпу, растерянный и изумленный. – И все же… – Он нахмурился, пытаясь сосредоточиться и что-то вспомнить. – Но что же я такое забыл?… – и медленно почесал в затылке. – Все как будто во сне происходило. Я помню мою команду, путешествие, как мы вошли в вихрь, а потом… Ничего! – Он замолчал. – До нынешнего момента, когда ты явно остановил меня и не дал броситься вниз и разбиться насмерть. – Прутик улыбнулся. – Спасибо. Как, ты сказал, тебя зовут?

– Каулквейп, – ответил Каулквейп. – Я не знаю, что на меня нашло. Я не должен был вас спасать. – Он в отчаянии уставился в землю. – Я должен был прыгнуть вместе с вами. Мне незачем жить на свете!

– Ну-ну, что ты, – мягко посочувствовал молодой профессор и положил руку на плечо Каулквейпа. – Ты ведь на самом деле так не думаешь.

– Думаю, – выдохнул Каулквейп, свесив голову. – Я из Нижнего Города. Мой отец умер, и теперь некому платить за мое здесь пребывание. Когда меня найдут, то выгонят вон из Санктафракса. Так зачем же мне жить?

Прутик посмотрел на юного слугу, который так стремился к знаниям.

– Ты меня спас, – просто сказал он. – Я думаю, мне надо отдать тебе долг. Ты говоришь, я Помощник Профессора Света?

Каулквейп кивнул.

– В таком случае настоящим назначаю тебя, Каулквип, своим подмастерьем.

– Каулквейп, – радостно поправил его Каулквейп. – Вы серьезно?

– Конечно, – улыбаясь, ответил Прутик. – Мне понадобится смышленый молодой подмастерье, который позаботится о том, чтобы я окончательно проснулся. Мне многое предстоит сделать.

– Я позабочусь о вас, профессор, – заверил его Каулквейп, – обязательно позабочусь.

Глава седьмая
Карта падающих звезд

Каулквейп вышел из Главной Библиотеки, стряхивая пыль с новой мантии. Дорогой черный материал так и искрился, а меховая отделка казалась даже чересчур богатой, но одежда сидела на нем идеально. Он прижимал к груди старинные свитки и спешил по направлению к Школе Темноты и Света.

Повернув в узкую улочку рядом с Башней Облакологов, он остановился. Там, преграждая ему путь, стоял Вокс, облаколог, лицо которого лоснилось от древесного бальзама.

– Наконец-то он один! – прорычал высокий подмастерье.

Еще двое подмастерьев-облакологов появились за спиной у Каулквейпа. Его поймали в ловушку.

– Мне отчего-то кажется, червячок, что у нас с тобой есть кой-какие счеты, – начал Вокс, доставая из складок мантии зловеще выглядящую дубинку.

Он выбросил ее вперед, и она отскочила от головы Каулквейпа, да так, что бедняга распластался по земле.

– Вокс, – выдохнул Каулквейп, – ты, бы-чара… У-Уф!

– Ну и где теперь твой профессор, ты, урод из Нижнего Города? – издевался Вокс. – Где же наш храбрый капитан Прутик, спаситель Санктафракса?

– А вот здесь! – отозвался Прутик, схватив занесенную для удара руку Вокса и аккуратно выкручивая ее за спину.

– А-а-а! – завопил подмастерье, выронив дубинку.

Прутик отшвырнул негодяя в сторону.

– Я думаю, моему дорогому подмастерью нужна помощь, – заметил он.

– Д-да, сэр, – заикаясь, лебезил Вокс, струсив перед молодым профессором.

– Да, кстати, заодно и одежду ему отряхни.

Вокс неуклюже помог Каулквейпу подняться на ноги и стряхнул с него пыль.

– А теперь марш отсюда! – скомандовал Прутик. – И если я еще раз увижу, что вы к нему пристаете, вы все мигом отправитесь в Нижний Город на вечное поселение. Я ясно выражаюсь?

Вокс мрачно кивнул и улизнул прочь. Его приятели уже давно сбежали.

– Спасибо, профессор, – выдохнул Каулквейп.

Прутик улыбнулся.

– Ну сколько раз тебе говорить, – сказал он, – зови меня Прутик.

– Да, проф… Прутик, – поправился Каулквейп.

– И вот еще, Каулквейп…

– Да, Прутик?

– Ты выронил вот это. – Молодой профессор вручил своему подмастерью помятые свитки. – И не пачкай больше свою красивую мантию.

– Не буду, Прутик, – обрадовался Каулквейп и побрел за профессором к Школе Темноты и Света.

Кабинет Прутика находился на самом верху западной башни Школы. Это была маленькая комнатка с мягкими подвесными креслами, где в углу горела печь; в помещении было тепло и уютно. Вдоль стены стояли полки с рядами книг в кожаных переплетах, пачками бумаг, перевязанных лентами, и сложный световой прибор. Все это было покрыто толстым слоем пыли.

Прутик смотрел на Каулквейпа, своего подмастерья, который сидел, уткнувшись носом в свиток, и жадно читал что-то при свете открытой печной заслонки, в печном жерле малиновыми язычками пламени полыхали поленья. Должно быть, он зажег летучее дерево, подумал Прутик и снова перенесся в детство, к лесным троллям, когда сиживал на коврике из шкуры тильдера перед огнем и слушал, как Спельда, его приемная мать, рассказывает истории о темных Темных Лесах.

Поленья летучего дерева давали много жара, но при горении они действительно приобретали летучесть и так и норовили выскочить наружу, когда печная заслонка была открыта. Часто Каулквейпу приходилось отрываться от рукописей и засовывать обратно горящее полено, которое пыталось вылететь.

– Что ты там такое читаешь? – спросил Прутик, не скрывая скуки в голосе.

Юный подмастерье отлично понимал, что Санктафракс и особенно эти маленькие гробоподобные каморки Школы Темноты и Света просто душили молодого капитана воздушных пиратов.

– Да так, один старый манускрипт, профессор, – ответил Каулквейп. – Я нашел его в Главной Библиотеке, это так захватывающе…

– Зови меня Прутик, – раздраженно ответил тот, а потом добавил уже спокойнее: – Завидую я тебе, Каулквейп.

– Мне, Прутик? Но почему?

– Ты можешь взять свиток, и воображение уносит тебя небо знает куда. Я наблюдал, как ты сидишь тут часами, корпя над каким-нибудь куском коры, наполовину изгрызенным древесными мотыльками и червями, будто в трансе. Ты рожден быть ученым, Каулквейп. А я… – он остановился, – я воздушный пират!

Прутик встал, пересек душный кабинет и, подойдя к окну, настежь распахнул его. Капли холодного дождя падали на его поднятое вверх лицо и стекали по шее.

– Вот где я должен быть, – сказал он, показывая на небо над Санктафраксом. – Вот там. Лететь в небе. Быть капитаном воздушных пиратов. Как мой отец и отец моего отца. Это в крови, Каулквейп, – мне этого так не хватает.

Каулквейп отложил рукопись и поймал печными щипцами вылетевшее полено летучего дерева.

– Каулквейп, – продолжал Прутик, все еще пристально вглядываясь в бесконечные воздушные просторы, – ты никогда не слышал, как ветер поет в снастях, не видел, как земля разворачивается под тобой, будто карта, не чувствовал, как ветер играет у тебя в волосах, когда летишь по небу. Если бы ты все это испытал, ты бы понял, какое это несчастье – быть втиснутым в этот тесный убогий кабинетик. Я чувствую себя точно птица, которой подрезали крылья.

– Я люблю Санктафракс, – ответил Каулквейп, – я люблю его башни, его улочки, Главную Библиотеку и этот тесный кабинетик тоже. Но если бы не ты, меня здесь не было бы. – Он опустил глаза от внезапно накатившего смущения. – И я последовал бы за тобой повсюду, даже… – он указал в открытое окно, – даже туда, в открытое небо.

Прутик вздрогнул.

– Были другие, кто тоже последовал за мной туда, – тихо ответил он.

– Твоя команда? – спросил Каулквейп.

– Моя команда, – грустно прошептал Прутик. Сейчас он видел их всех очень ясно – разношерстная, но верная компания, которую он собрал: плоскоголовый гоблин, душегубец из Темных Лесов, древесный эльф, водяной вэйф, Каменный Пилот, толстолап и очкастый рулевой. Все они верили в него, пошли за ним в открытое небо – и погибли там. – Я не знаю как, но я погубил их всех, Каулквейп. Видишь, как опасно доверять мне.

– А ты уверен, что они мертвы? – спросил Каулквейп.

– Конечно мертвы! – раздраженно ответил Прутик. – Как они могли выжить?

– Но ты-то выжил, – заметил Каулквейп.

Прутик замер как громом пораженный.

– …я имею в виду, ты видел, что с ними произошло на самом деле?

– Видел? – переспросил Прутик. – Я не помню!

– А ты помнишь хоть что-нибудь из того рокового путешествия в открытом небе? – поинтересовался Каулквейп.

Прутик понурил голову.

– Нет, – хмуро признал он.

– Тогда откуда же ты знаешь, что они мертвы? – настаивал Каулквейп. – Сколько человек было на борту «Танцующего-на-Краю», когда вы отправлялись в путь?

– Вместе со мной восемь, но…

– А Профессор Темноты видел, как восемь падающих звезд пролетели в небе, – выпалил Каулквейп.

Прутик нахмурился:

– Каулквейп, что ты там такое говоришь?

– Я и так проговорился, – запнулся Каулквейп. – Профессор приказал мне не разговаривать с тобой о твоей прошлой жизни. Он сказал, тебя это только расстроит…

– Расстроит меня? Конечно меня это расстраивает! – обрушился на него Прутик. – Если бы я только на минуту подумал, что хоть кто-то из моей команды еще жив, я бы немедленно ушел отсюда и нашел бы их, чего бы это ни стоило.

Каулквейп кивнул:

– Я думаю, именно этого профессор и боится. Забудь про то, что я сказал, Прутик.

– Забыть?! – набросился на него Прутик. – Я не могу забыть! Восемь падающих звезд, так ты сказал. По штуке на каждого члена команды «Танцующего-на-Краю». Каулквейп, вспомни, а профессор не говорил, где они приземлились?

– Ну, я… я имею в виду, я думаю…

– Я могу ответить на этот вопрос, – раздался вдруг голос. В дверях кабинета стоял Профессор Темноты. – Мне следовало догадаться, что не удастся сделать из тебя ученого, Прутик, мальчик мой, – грустно произнес он. – Ты совсем как твой отец, прирожденный авантюрист, и, как и ему, возможно, тебе предначертано навсегда пропасть в открытом небе.

Прутик схватил профессора за руку.

– Мой отец? – спросил он. – Вы знаете, что случилось с моим отцом?

Профессор покачал головой:

– Только то, что сильной бурей его унесло много недель тому назад, и с тех пор о нем ничего не слышно. – Он заглянул в полные тревоги глаза Прутика. – А ты?… Там?…

– Я не знаю, – разочарованно ответил Прутик. – Я не помню. – Он схватил руку профессора и с силой сжал ее. – Профессор, вы должны помочь мне разыскать мою команду. Как капитан, я обещал никогда не покидать их, что бы ни случилось. Если есть хоть малейшая возможность, что кто-то из них жив, тогда я должен держать свое обещание.

– Но, Прутик, – начал профессор, – даже если…

– Вполне возможно, – прервал Прутик возражения профессора, – возможно, моя команда поможет мне вернуть память. – Он отодвинулся от профессора и заглянул ему в глаза. – Потому что, кто знает, что я мог забыть там, в открытом небе. Может, что-то полезное? Для вас, профессор. Для Санктафракса.

Профессор недовольно кивнул. В словах Прутика было рациональное зерно. Залетев так далеко в открытое небо, он испытал и пережил то, чего никто до него не испытывал, то, о чем сам престарелый ученый мог только мечтать – а именно войти в сердцевину самой погоды. И более того, Прутик выжил и вернулся, принеся этот опыт с собою. Конечно, в настоящее время его разум был абсолютно закрыт, но, может быть, со временем его можно будет отпереть…

– Ну хорошо, – сказал профессор. – Я вижу, ты решился. Отправляйся искать свою пропавшую команду, Прутик, да пребудет с тобой мое благословение. – Он вытащил из складок мантии мешочек, полный золотых монет, и вложил его в руку Прутика. – Вот тебе на путешествие, – сказал он. – Используй благоразумно. А теперь пойдем в мой кабинет, я покажу тебе карту, которую нарисовал в ту ночь, когда ты упал на землю. На ней показано предположительное расположение остальных падающих звезд, если можно верить моим расчетам. Некоторые упали неподалеку, где-то в Нижнем Городе. Парочка рухнула дальше, в Темные Леса, да поможет им небо. И одна, последняя, залетела так далеко, что я не смог с точностью проследить ее траекторию.

– Покажите же мне ее, профессор! – взволнованно попросил Прутик. Он повернулся к своему подмастерью. – Мы отправимся на поиски всей команды, Каулквейп, чтобы воссоединиться… – Он остановился. – Быть может, они смогут рассказать мне что-нибудь о моем отце…

– Прутик, – строго сказал профессор, – отправляйся сам на эту охоту за падающими звездами, если это так необходимо. А я вижу, это действительно необходимо. Но, неба ради, оставь паренька в безопасности, в Санктафраксе, здесь ему самое место.

Каулквейп вышел вперед, взял Прутика за руку и посмотрел на профессора.

– Извините, профессор, – заявил он, – но я тоже дал обещание!