Текст книги "Громобой"

ГЛАВА ПЯТАЯ
ТАВЕРНА «ДУБ-КРОВОСОС»

Скрип-скрип – жалобно поскрипывала на ветру вывеска таверны. Прутик взглянул на нее и, как всегда, вздрогнул. На вывеске, как и следовало ожидать, художник изобразил дуб-кровосос – жуткое хищное дерево. Но изображение было даже чересчур хорошим. Лоснящаяся кора, поблескивающие на свету челюсти – всякий раз, когда Прутик смотрел на это нарисованное дерево, он ощущал вполне реальный омерзительный металлический смрад, источаемый настоящим дубом-кровососом. Ибо Прутик знал о дубах-кровососах не понаслышке. Однажды, заблудившись в Дремучих Лесах, он едва не стал жертвой одного представителя этого кровожадного семейства. Дуб-кровосос сожрал бы его живьем, если бы не жилет из шкуры ежеобраза, который ощетинился, ощутив опасность, и встал у монстра поперек глотки. Не раз Прутик задавался вопросом: и как это кому-то пришло в голову назвать таверну таким мерзким именем?

– Ты всю ночь собираешься тут стоять разинув рот? – нетерпеливо рявкнул на него Облачный Волк. – Заходи!

Когда он открыл дверь, – буф! – из помещения вырвалась волна неукротимой энергии и накрыла его. Жара, шум, свет и сногсшибательная смесь из тонких ароматов и жуткой вони. Всякий раз, отворяя эту дверь, Прутик испытывал шок, словно оказался здесь впервые.

Таверна была миниатюрной копией Нижнего Города. Тут были плоскоголовые и молотоголовые гоблины, древесные эльфы, городские гномы, черные и красные карлики, тролли и троги всех видов и размеров. Тут были члены Лиг и небесные пираты, ремесленники и бродяги, крикуны и драчуны, купцы и торговцы… Стоявшему в дверях казалось, что в Крае нет таких племен или ремесел, представителей которых нельзя встретить в чаду этого зала.

Глыботрог-привратник сразу же узнал Облачного Волка. Он доложил, что Мамаша Твердопух «где-то здесь», и махнул рукой в глубь зала. Следуя сквозь толпу по пятам за отцом, Прутик изо всех сил старался не смахнуть по пути ненароком со стола чью-нибудь кружку. Плоскоголовые славились вспыльчивостью и могли перерезать горло и за менее значительную провинность, нежели пролитый лесной эль. У Прутика, затертого и сдавленного в море потных взмыленных тел, мелькнула мысль, что в конце концов «Дуб-кровосос» – самое подходящее название для подобного заведения.

Хозяйка таверны стояла у другой двери в конце зала. Она подняла глаза на приближающегося Облачного Волка.

– Мамаша Твердопух, – приветствовал он ее, – надеюсь, вы пребываете в добром здравии и благополучии.

– Да, вашими молитвами, – последовал сдержанный ответ.

Она посмотрела на Прутика и затем бросила вопросительный взгляд на капитана.

– Ах да, – спохватился Облачный Волк. – Это Прутик, Мамаша Твердопух. Я хочу, чтобы он присутствовал при нашей встрече.

Прутику стало не по себе от свирепого взгляда находившейся перед ним хозяйки таверны. Конечно, он видел Мамашу Твердопух и прежде, но только издали. Вблизи же она внушала страх и ужас.

Она была такой же рослой, как и Облачный Волк; у нее были маленькие блестящие желтые глазки, острый кривой клюв и яркое малиновое оперенье на шее. Малиновые перья окаймляли и ее птичьи лапки, и, когда Мамаша Твердопух складывала их на груди, казалось, что она зябко кутается в пурпурно-оранжевую шаль. Прутик поймал себя на том, что сейчас его интересует только одно: покрыто ли все ее тело под широким белым платьем таким же бесподобным оперением.

Подумав так, он услышал, что справа от него кто-то хихикнул. Прутик обернулся. Там, взгромоздившись на высокий стул, сидело хрупкое, почти прозрачное существо, ухмылявшееся от одного огромного уха до другого.

Мамаша Твердопух подняла бровь и угрожающе взглянула на Прутика.

– Это Форфикюль, – произнесла она и, переведя немигающий взгляд на Облачного Волка, добавила: – Он тоже будет присутствовать при нашем разговоре.

Капитан пожал плечами:

– Мне все равно. – И спросил, как будто Форфикюля здесь и не было: – А кто это? Выглядит как коротышка древесный эльф.

Мамаша Твердопух неожиданно щелкнула клювом от удовольствия.

– Он мое маленькое сокровище, – просюсюкала она. – Так ведь, Форфи? – А затем вновь обратилась к гостям: – Что ж, следуйте за мной. В задней комнате разговаривать будет проще и легче. – Сказав это, она обернулась на своих когтистых лапах и исчезла за дверью. Облачный Волк и Прутик последовали за ней, а Форфикюль замкнул шествие.

В комнате было жарко, душно и сыро. И еще пахло гнилью. Когда Прутик занял место за маленьким квадратным столом, он испытал беспокойство. Слева был отец, справа – Мамаша Твердопух, а напротив, закрыв глаза и подрагивая ушками, сидел Форфикюль. Пальцы Прутика ощутили, что шкура ежеобраза на жилетке слегка ощетинилась.

Мамаша Твердопух положила на стол свои чешуйчатые лапы, одна на другую, и улыбнулась Облачному Волку.

– Так-так, – любезно начала она. – Ну вот мы и снова здесь.

– Действительно, – согласился Облачный Волк. – И я не могу не выразить свое восхищение тем, как хорошо выглядите вы сегодня, Мамаша Твердопух, и как вам идет желтый цвет!

– Ах, Волчище, – воскликнула она, охорашиваясь. – Старый ты льстец!

– Но каждое мое слово – правда, – настаивал Облачный Волк.

– А ты, как всегда, неотразим, – с восхищением прокудахтала Твердопух.

Прутик взглянул на отца. Это действительно было так. В своем великолепном пиратском костюме с плоеным воротником, галунами и блестящими позолоченными пуговицами Облачный Волк выглядел величественно. И вдруг с внезапной дрожью ему вспомнилось, каким свирепым стало лицо его отца, когда Прутик выпустил штурвал из рук и корабль, падая, закрутило в воздухе; как он ругался, когда железный лес полетел вниз.

Прутик поднял глаза. Форфикюль пристально уставился на него. Будь осторожен в словах и даже в мыслях – вот о чем предупреждал отец. Прутик посмотрел в глаза ночного вэйфа, уши которого трепетали, и его охватила тревога.

– Рулевой диск, да? – услышал он голос Мамаши Твердопух. Ясно, что любезности были окончены. – Это важная деталь.

– Да, – подтвердил Облачный Волк.

– И поэтому дорого стоит?

Облачный Волк кивнул.

– Что же, я думаю, что мы сумеем договориться, – живо сказала Мамаша Твердопух. – Если качество железного леса оправдает мои надежды.

Прутик побледнел. Из-за его глупости «Громобой» никогда больше не поднимется в воздух. В висках у него застучало. И когда Форфикюль наклонился и, прикрыв рот рукой, что-то зашептал на ухо Мамаше Твердопух, ему стало совсем скверно.

Глазки у птицы загорелись.

– Итак, Волчище, – продолжила она, – как ты думаешь, лес оправдает мои надежды? – Она наклонилась вперед и уставилась на него. – Или есть что-то еще, что ты хотел бы мне сообщить? – спросила Мамаша Твердопух неожиданно резким и твердым голосом.

– Сообщить тебе? Я… – Облачный Волк начал теребить повязку на глазу. – То есть… – Он оглянулся на сына. Никогда прежде Прутик не видел своего отца таким уставшим, таким старым.

– Ну? – потребовала Мамаша Твердопух.

– Этот рейс оказался весьма неудачным, – признал Облачный Волк. – Но ничто не может нам помешать в следующий раз…

– Ты, кажется, подзабыл, – бесцеремонно перебила его Твердопух, – что уже должен мне десять тысяч. И это без процентов. Добавь стоимость нового рулевого диска… – Тут она многозначительно замолчала и начала небрежно отряхивать перья. – Так что я не уверена, что следующий вояж состоится.

Прутик весь съежился.

– Во всяком случае, если мы не заключим договора на моих условиях, – лукаво продолжила хозяйка таверны.

Не моргнув глазом, Облачный Волк спросил:

– И каковы же будут эти условия?

Мамаша Твердопух поднялась на свои чешуйчатые ноги и отвернулась, сцепив лапки за спиной. Облачный Волк и Прутик выжидающе смотрели на ее спину. На лице Форфикюля застыла усмешка.

– Мы давно знаем друг друга, Облачный Волк. Ты – меня, а я – тебя, – начала Твердопух. – Несмотря на твои текущие финансовые неудачи, ты все-таки лучший капитан воздушных пиратов. Да и в том, что «Громобой» продырявили древоточцы, вряд ли твоя вина. – Она сделала шаг вперед. – Поэтому именно к тебе я обращаюсь с предложением, которое должно стать величайшим делом твоей жизни. Если ты с ним справишься, то одним росчерком пера все твои долги будут списаны.

Облачный Волк взирал на нее с недоверием:

– А что ты будешь с этого иметь?

– Ах, Волчище, Волчище, – захихикала Мамаша Твердопух. – Ты же меня хорошо знаешь. – Ее глазки-бусинки загорелись. – Это будет потрясающая сделка – вот все, что я могу сказать тебе сейчас.

– Прибереги свои вопросы, пока я не объяснила, в чем дело, – резко оборвала его Твердопух. Она перевела дыхание. – Ко мне обратился П…

Форфикюль громко закашлялся.

– … ну, скажем… один академик из Санктафракса, – продолжала она. – Он желает раздобыть грозофракс, много грозофракса, и он щедро заплатит за него.

Облачный Волк хмыкнул:

– Если ему нужен грозофракс, то почему бы ему просто-напросто не запустить руку в казну. Как я слышал, в наши дни все кому не лень так и делают.

Мамаша Твердопух невозмутимо его выслушала.

– Именно для восполнения истощенных запасов казны грозофракс и нужен. Слишком много его истратили на изготовление пылефракса, – продолжала она, глядя на серебряный медальон, висевший у нее на шее. – Нельзя сказать, чтобы кто-нибудь достиг в этом успеха, но если ничего не делать, летучая скала в конце концов порвет цепи и Санктафракс улетит. В открытое небо. Навсегда.

– Тьфу ты, – сплюнул Облачный Волк. – Санктафракс! И пускай себе летит!

Мамаша Твердопух раздраженно закудахтала.

– Санктафракс – это неотъемлемая часть нашей жизни! – огрызнулась она. – Его ученые – это предсказатели погоды, картографы, исследователи туманов и фантомов, прилетающих к нам из-за пределов Края. Это они разгадывают знаки, привносящие порядок в хаос. Без них Нижний Город не смог бы выжить!

– Но…

– И кому, как не тебе, Волчище, это знать.

– Я знаю только, что Санктафракс украл мои лучшие годы, а потом избавился от меня, – произнес Облачный Волк.

У Мамаши Твердопух заблестели глазки.

– Ты чувствуешь себя обманутым – ты до сих пор это помнишь. И ты прав. – Она остановилась, а затем продолжала: – Именно поэтому я и предоставляю тебе возможность отомстить узурпаторам!

Облачный Волк уставился на нее, так как он наконец понял, куда клонит эта изворотливая курица.

– Ты хочешь, чтобы я отправился на корабле в Сумеречный Лес в поисках грозофракса?

– Я хочу сказать, – убежденно продолжала Мамаша Твердопух, – что даю тебе шанс. Ты сможешь показать все, чему тебя научили в Рыцарской Академии; ты всем докажешь, что Облачный Волк – нечто большее, чем головорез и разбойник. В конце-то концов, – она распушила перья на груди, – великолепный корабль будет использован для того, для чего он и был построен, а не затем, чтобы возить бревна, как какая-нибудь баржа. Он будет преследовать бурю!

При последних ее словах Прутик затрепетал от восторга.

– Пр-р-реследовать бур-рю! – прошептал он, наслаждаясь каждым звуком. Он мечтательно улыбнулся.

Но в следующее мгновение его мечты оказались разбиты вдребезги.

– Об этом не может быть и речи! – отрезал Облачный Волк.

– Ай-ай, Волчище, – льстиво уговаривала его Мамаша Твердопух. – Ты только подумай о громоподобных фанфарах и приеме, который тебе окажут, когда ты с триумфом возвратишься и привезешь столько грозофракса, что его хватит, чтобы уравновесить летучую скалу Санктафракса на тысячу лет. Подумай о славе, подумай о власти наконец! – вкрадчиво добавила она.

Прутику так хотелось, чтобы отец согласился. Однако Облачный Волк покачал головой.

– Ибо, конечно, когда казна вновь наполнится, – продолжала свои речи Мамаша Твердопух, – всем ненавистный союз между дождеведами и членами Лиг наконец-то развалится. – Ее глазки сверкали. – Придется создавать новые союзы, устанавливать новую иерархию власти! Только подумай о том, как высоко ты мог бы там оказаться. Ты и я, Волчище. Ты и я – там, на самом верху!

Однако Облачный Волк оставался непреклонным.

– Много воды утекло с тех пор, как я покинул Академию, – произнес он. – И «Громобой» уже не тот, что был прежде…

– Волчище, Волчище. – Мамаша Твердопух посмотрела на него с укоризной. – Какая скромность! Квинтиниус Верджиникс был самым выдающимся рыцарем из всех, кого когда-либо видела Академия, а приобретенные там навыки и умения ты отточил до мастерства, превратившись в Облачного Волка, лучшего капитана воздушных пиратов. – Прутик услышал, как фыркнул его отец. – А что касается «Громобоя», – гнула свое Мамаша Твердопух, – то его отремонтируют, оснастят, подновят – и он полетит так, как не летал и прежде!

На какой-то миг Прутик решил, что это подействует. Его отец наверняка не откажется от такого предложения. Облачный Волк улыбался, покручивая бакенбарды.

– Нет. – Он встал из-за стола, с шумом отодвинув стул. – А теперь, если ты меня извинишь…

Закипев от гнева, Мамаша Твердопух начала царапать ногами пол.

– Извинить тебя? – взвизгнула она. – Ну уж нет, я тебя не извиню! – Ее голос становился все пронзительнее. – У тебя нет выхода! У меня есть то, что нужно тебе, а у тебя – то, что нужно мне. И ты сделаешь так, как я скажу!

Облачный Волк направился к двери, тихо посмеиваясь про себя. В порыве неконтролируемой ярости Мамаша Твердопух захлопала крыльями и начала крушить все вокруг. Стол опрокинулся, стулья полетели по комнате. Увертываясь от нее и от падающих предметов, Прутик мельком взглянул на Форфикюля: тот не отрываясь смотрел на дверь, его уши дрожали, а уголки рта слегка изогнулись в улыбке.

– С тобой все копчено! – визгливо кричала Мамаша Тпердопух. – Кончено, понимаешь?! Я сделаю так, что твоя нога больше никогда не ступит на борт небесного корабля! Я…

Раздался приглушенный стук в дверь. Мамаша Твердопух замерла. Дверь открылась.

– Вы! – воскликнула Твердопух.

– Милорд! – изумленно вымолвил Облачный Волк и упал на колени.

Прутик в замешательстве разглядывал вновь прибывшего. Он был старый – очень-очень старый, – с длинными седыми волосами и во время ходьбы опирался на посох. В разорванных сандалиях, дырявых перчатках и залатанной мантии он выглядел как жалкий бродяга. Но Облачный Волк стоял перед ним на коленях! Прутик повернулся за объяснениями к Форфикюлю, но тот, прикрыв рот бледной костлявой лапкой, настойчиво шептал что-то на ухо Мамаше Твердопух.

Прутик много бы отдал, чтобы узнать, о чем они говорят, но, как ни вслушивался, до него доносилось только заговорщическое «ш-ш-ш»…

Он недовольно вздохнул, посмотрел на отца и – снова вздохнул. Если его разочаровал ответ Облачного Волка на предложение Мамаши Твердопух, то, увидев отца все еще стоящим на коленях, он был глубоко уязвлен.

«Может, ты встанешь и будешь бороться? – с горечью подумал он. – Или ты намерен всю жизнь оставаться на коленях?»

ГЛАВА ШЕСТАЯ
СКРИД ПАЛЬЦЕРУБ

Переход через Топи оказался для Мим очень тяжелым. А если уж для главы семейства крох-гоблинов путешествие было трудным, то остальные совсем выбились из сил. Беспокойство Мим росло с каждой минутой. Скрид приказал, чтобы они держались вместе, но чем дальше путники продвигались в глубь бесконечной топкой пустоши, тем больше увеличивалось расстояние между ними.

Мим шлепала по грязи туда-сюда, обходя длинную беспорядочную вереницу так быстро, как позволяла вязкая грязь. Она подбадривала каждого: от молодых гоблинов, шедших впереди, до старого Тарпа, который замыкал шествие.

– Теперь уже недалеко, – уверяла она.

Тяжелая смрадная вонь Топей усиливалась.

– Забудьте, где мы сейчас, и думайте о том чудесном месте, куда направляемся, – месте изобилия и удачи, где уважают гоблинов, а улицы буквально усыпаны золотом.

Крох-гоблины жалко ей улыбались, но никто не пытался ответить – на это у них не осталось сил.

Даже молодые, которые начинали переход бодро, резвясь как ягнята, теперь с трудом переставляли ноги. Мим понимала, что того и гляди кто-нибудь повалится без сил на землю.

– Эй! – крикнула она проводнику, маячившему впереди. – Обожди немного!

Скрид обернулся.

– Ну что еще? – раздраженно огрызнулся он.

Мим подошла к нему. Солнце палило беспощадно.

Скрид стоял подбоченясь и, злобно ухмыляясь, ждал.

– Нам нужен отдых, – задыхаясь, проговорила Мим.

Скрид оглядел ее с головы до ног, а затем, прищурившись, посмотрел на солнце.

– Мы будем идти до заката, – ответил он. – Затем мы остановимся на ночь. Идти в темноте слишком опасно: трясина и ядовитые ямы…

– Не говоря уже о мордорылах, рыбах-липучках и белых воронах, – грубо перебила его Мим. – Только что-то мы пока не встретили ни одного.

Скрид смерил ее уничтожающим взглядом.

– Прошу прощения, – ядовито заметил он, – но мне показалось, что ты наняла меня в качестве проводника, чтобы избежать опасностей. Если бы я знал, что тебе хочется увидеть их…

Мим сконфуженно потупилась.

– Извини, – пробормотала она. – Просто некоторым из нас не под силу выдержать темп, который ты задал.

Скрид окинул взглядом всю вереницу гоблинов.

– Вы заплатили за двухдневный переход, – резко сказал он. – Если будете медлить, придется заплатить еще.

– Но у нас нет больше денег! – воскликнула Мим.

Скрид оскалил желтые зубы, ярко выделявшиеся на фоне бледных, бесцветных губ.

– Я сказал, – бросил он, поворачиваясь и уходя. – Придется заплатить еще.

Тьма опустилась на землю к тому времени, которое Скрид Пальцеруб определил как день перехода. Он остановился на каменистой площадке, выступающей над поверхностью Топей, и поставил фонарь на камень.

– Мы остановились здесь! – крикнул он, сложив руки рупором.

Один за другим гоблины начали прибывать.

– Успокой своего младенца! – набросился Скрид на молодую гоблиниху, у которой на руках визжал малыш. – Он разбудит всех мордорылов на тысячу миль в округе. – Подняв фонарь, Скрид стал всматриваться в темноту, откуда они пришли. – А где остальные? – грозно спросил он. – Повезло же мне, если они сбились с пути и заблудились!

– Нет, гляди! Вон там! – Один из молодых гоблинов указал ему на странную приземистую фигуру, появившуюся из низкого клубившегося тумана. Вскоре стало ясно, что это Мим, с трудом, но решительно тащившая на спине маленького гоблина и одновременно поддерживавшая старого Тарпа. Скрид улыбнулся и похвалил их:

– Все на месте, никто не потерялся.

Поддерживаемая ликующими возгласами, Мим, пошатываясь, поднялась на каменистую площадку. Старый Тарн без ее поддержки тотчас сел.

– Молодец, старина, – переводя дыхание, прошептала Мим, – выдержал переход.

Та осторожно сняла с себя спящего ребенка, положила его на землю и укрыла одеялом. Затем, кряхтя от боли и напряжения, выпрямилась и огляделась.

– Ну что ж, это, пожалуй, не самое удобное место, где я когда-либо ночевала, – произнесла она. – Но здесь сухо, а это главное. Благодарю тебя, Скрид.

– Рад стараться, – ответил Скрид, не обращая внимания на мрачные лица окружающих. В конце концов, такие выражения лиц он видел уже, наверное, тысячу раз! – А теперь вам надо поспать.

Крох-гоблинам не нужно было повторять приглашение. Через несколько секунд, закутавшись в одеяла и напоминая ряд мохнатых коконов, все они уже спали – все, кроме Мим.

– А ты сам? – обратилась она к Скриду.

– Я? – надменно переспросил он, усаживаясь на самый высокий камень скалы. – Ну обо мне уж не беспокойся. Я не слишком нуждаюсь в сне. – Скрид окинул взглядом ровный ландшафт, блестевший в лунном свете, как начищенное серебро. – Кроме того, кто-то должен и сторожить.

Мим успокоилась. Она пожелала Скриду доброй ночи, устроилась между двумя малышами и, когда через две минуты темные облака закрыли лунный лик, Мим, как и все, крепко спала.

Скрид прислушался к громкому и дружному храпу и довольно ухмыльнулся.

– Спите крепко, карлики, – прошептал он, – или гоблины, или как там вас…

Он переставил фонарь поближе, когда вновь набежали облака, и, вытащив нож из-за пояса, начал его потихоньку точить о камень, плавно двигая лезвием вверх-вниз. Время от времени он плевал на клинок и осматривал его при желтом свете фонаря, а затем вновь принимался за дело – ежик-ежик, ежик-ежик, пока нож не стал таким острым, что им можно было рассечь волос.

«Горе тому, кто думает, что может перехитрить Скрида. – Он встал, держа фонарь в одной руке, а нож в другой. – Горе каждому, кто попал в мои руки!»

Неожиданно облака разошлись, и яркая луна осветила страшную картину, оставив для нее только черный и белый цвета.

Белые одеяла и черная кровь.

Белая костлявая фигура, нетвердой походкой пробирающаяся через грязь. Черная тень на скале.

Белые вороны уже упиваются мертвечиной. Черные деяния. Чудовищные деяния.

Держа в костлявой руке кожаную сумку, доверху набитую кровавой добычей, Скрид Пальцеруб осторожно шагал через Топи. Далеко впереди в лунном свете блестели обломки небесного корабля, который лежал, наполовину похороненный в грязи, как огромный скелет. Скрид, но отрываясь, смотрел на светившиеся шпангоуты полуразвалившегося корпуса. Он шел, ни разу не споткнувшись и ни разу не оглянувшись.

– Наконец-то! – пробормотал он, очутившись рядом с обломками. Скрид осмотрелся, ища признаки вторжения чужаков, и, ничего не обнаружив, довольный, поспешил укрыться в недрах корабля.

Но если бы незваный гость и предпринял попытку осмотреть «дом» в отсутствие хозяина, то он, без сомнения, бежал бы прочь, дрожа от ужаса и отказываясь поверить в то, что увидел там. Для начала воздух был пропитан смрадом полуразложившейся плоти. А потом стены – корабельные переборки – по всей длине и ширине были буквально усыпаны засохшими пальцами ног, прибитыми гвоздями к доскам.

Там были большие пальцы, маленькие пальцы, пальцы, покрытые шерстью, чешуйчатые пальцы, пальцы с острыми как бритва и длинными когтями, с короткими когтями, с перепонками – и все они были высохшие, сморщенные и черные. И это была лишь малая их часть, ибо в дальнем конце корпуса в огромном клиновидном углу валялись тысячи и тысячи других.

Скрид прошелся по небесному кораблю. Он не видел кровавых трофеев, украшавших стены, и не ощущал ужасающего смрада. Для Скрида Пальцеруба руины «Повелителя Ветров» пахли домом.

Он повесил фонарь на крючок над огромным ящиком из железного дерева и стекла, открыл крышку, присел на корточки и принялся за работу. Один за другим он вытаскивал отрезанные пальцы из своей сумки и, как сумасшедшая маникюрша, при помощи маленькой пилочки вычищал и выскабливал все из-под ногтей. Крошечные крупицы пыли – одни переливались белым, а другие мерцали бурым светом – падали в ящик. Когда Скрид решил, что вычистил все до последней пылинки, он швырнул ненужные уже пальцы в огромную кучу, к остальным.

Покончив с делами, Скрид мечтательно полюбовался содержимым ящика, который уже на три четверти был заполнен выскобленными из-под ногтей крупицами.

– Ах ты мое сокровище, – прошептал он. – Однажды ящик станет полон до самого верха. Это произойдет очень скоро, да поможет мне небо! И тогда, в этот дивный день, задание будет выполнено!

Скрид встал, захлопнул крышку ящика. Длинная ночь была на исходе. По небу неслись пурпурные облака, вестники приближавшейся бури. Невдалеке справа на фоне восходящего солнца вырисовывался силуэт небесного корабля.

Они стремительно сближались.