Текст книги "Прибежище"

Глава 8

Мой фургон стоял припаркованный у нижних ворот при въезде в лес, именно так, как сказал Шиммин. Его приткнули к самой кромке кустов и деревьев. Сам бы я никогда его так не поставил. Не рискнул бы, чтобы не поцарапать надписи на кузове о ветки и колючки.

Ребекка заглянула внутрь сквозь боковое водительское окно, прикрыв ладонями лицо с обеих сторон.

– Не заметил внутри ничего необычного? Может, что-то не на месте? – спросила она.

Я открыл водительскую дверцу. Она была не заперта, что меня не очень удивило. Многие на острове Мэн не любят с этим возиться, не запирают свои машины. И Шиммин явно один из них, тем более учитывая, что машина не его.

– Ничего такого, – отозвался я. – Надо еще сзади посмотреть.

Я распахнул задние двери и, заглянув в грузовой отсек, обследовал его пыльную внутренность, полную застоявшегося воздуха. Отсек я когда-то обшил четвертьдюймовой фанерой и к одной стенке приделал полки и ячейки для своих инструментов, напротив грузовой двери. Место посередине предназначалось для хранения деталей, а на полу лежали две толстых деревянных доски. Их я использовал в качестве пандуса, когда заводил свой байк в гараж, там, у лесного коттеджа. И это навело меня на некую мысль.

– У меня были запасной шлем и кожаная куртка, – сообщил я Ребекке. – Они принадлежали моей бывшей. Я одолжил их Лене.

– Очень хорошо. Что-нибудь еще?

– Нет, вряд ли.

Я захлопнул двери, а Ребекка пока рассматривала деревянные ворота и распаханную колеями дорогу за ними. Постер с объявлением о пропавшей собаке еще висел на месте, скукожившийся на солнце. Но ржавая цепь и номерной замок отсутствовали.

Земля высохла и потрескалась за те дни, что прошли с моего визита сюда. Я ощущал запах цветочной пыльцы и разогретой живицы, слышал скрипы и писки насекомых в траве. На крышу «Фиесты» опустилось облачко мошкары, и я стряхнул рой, когда открыл дверцу и выпустил Рокки наружу. Пес выпрыгнул и потянулся, издав долгий удовлетворенный рык.

Ребекка открыла багажник, присела на его край и принялась натягивать на ноги огромные рабочие ботинки. Потом достала оттуда рюкзачок. Компактный, из прочного черного нейлона. Лямки были широкие и с мягкими подкладками, а сам рюкзак оказался снабжен множеством карманов.

– Это вообще-то не очень далеко, – сказал я ей, одновременно разминая и массируя пальцы поврежденной руки. Приятное ощущение – чувствовать, как кровь снова начинает быстро пробегать по венам, убирая покалывание, донимавшее меня все время, пока рука пребывала на перевязи. – Продукты вам не понадобятся.

Женщина открыла замок-молнию рюкзака, и я увидел его содержимое. Тяжелый мощный фонарь, блокнот и ручка, пачка одноразовых пластиковых перчаток. Ребекка сунула руку глубже, ища еще что-то, и достала синий эластичный бахил, какими пользуются судебно-медицинские эксперты. Она забралась еще глубже и вытащила его пару. Потом забросила рюкзачок на плечо и заперла машину.

– Пойдем, – позвала Льюис.

Рокки побежал впереди и припал на брюхо, проползая под створкой ворот. Сбоку была калитка для пешеходов, и пес вполне мог бы протиснуться в проем, имей он немного терпения. Но это не в его стиле.

Теплый воздух дрожал и мерцал над грязной каменистой дорожкой. Ели и сосны подступали с обеих сторон, усиливая ощущение изолированности от мира, в чем мы совершенно не нуждались, а пчелы гудели вокруг желтых кустов утесника.

– Насчет вашей теории, – сказал я. – В ней есть кое-что, чего я не понимаю.

– Излагай.

– Эта ваша мысль о том, что кто-то поджидал меня на дороге. Что они сидели там, собираясь сбить нас с Леной с мотоцикла. Откуда они могли знать, что мы там поедем?

– Трудно сказать.

– Вот именно. – Я прислушался к стуку наших ботинок о дорогу. – Разве это не ставит перед нами проблему?

– И огромную, – кивнула Ребекка.

– И что это может означать?

– Это означает, что нам нужно искать ответы на кое-какие вопросы. Этому нас тоже учили в школе детективов. – Спутница подмигнула мне, потом порылась в кармане, достала мобильник и подняла его высоко над головой.

– Отлично, – сказала она, прищуриваясь и глядя на экран. – Связь по-прежнему есть.

– В коттедже она тоже должна быть. У меня тогда была.

Льюис закрыла крышку мобильника.

– А почему бы тебе не рассказать мне еще раз про тех мужчин, которые находились с Леной?

Мы это уже один раз обсуждали, но я рассказал все подробно еще раз. Про мистера Призрака, про то, как он носил свои солнечные очки, несмотря на царивший вокруг полумрак, как открыл мне дверь. Упомянул и про иностранный акцент, и про оказанный мне малоприятный прием. Описал приятеля Призрака. Его вытравленные перекисью волосы и татуировки. Его мощные мышцы.

– А когда Лена позвала тебя на кухню, вы там пробыли всего пару минут?

– Если не меньше. Атмосфера была какая-то напряженная. И мы вернулись в гараж.

– Может, она хотела, чтобы ты их увидел, – заметила Ребекка. – Ты говорил, что тот, который открыл дверь, снял солнечные очки, когда ты прошел внутрь. Ты его узнаешь, если снова встретишь?

Я задумался. И попытался восстановить его облик в памяти.

– Да, наверное.

У меня на лице и на шее выступили капельки пота, воздух казался тяжелым, горячим и вязким, его трудно было вдыхать. День, конечно, жаркий, но здесь ведь не тропики, а наша прогулка вряд ли требовала особых усилий. Это заставило меня прийти к заключению, что авария, по всей видимости, вытянула из меня больше сил, чем я мог предполагать. Да, поврежденная нога все еще плохо мне повиновалась, грудь и плечо побаливали, но энергии и выносливости у меня явно поубавилось.

Мы взобрались наверх и подошли к трехсторонней развилке дорожки. Рокки уже ждал нас впереди, оглядываясь назад.

– По средней, Рок, – сказал я ему и указал направление.

Пес опустил голову и потрусил вперед.

– Теперь уже недалеко, – обратился я к Ребекке.

Ветки деревьев склонялись и перекрещивались у нас над головами, зеленый покров уходил куда-то ввысь. Ощущение было такое, словно мы погрузились глубоко под воду. Солнечный свет проникал сквозь листву отдельными пятнами, и они посверкивали, как на волнующейся поверхности моря.

Я посмотрел в сторону открытых ворот и на графитовую пластину на столбе. «Yn Dorraghys». Тьма, о которой сообщала надпись, сейчас чувствовалась более чем когда-либо.

– Их машины нет, – отметил я.

Ребекка прошла за мной к тому месту, где тогда стояла красная «Микра». Следы шин еще виднелись там, где она была припаркована, и с обеих сторон от колеи возвышались бугорки мягкой и влажной земли. Льюис сняла рюкзак, открыла один из его боковых карманов, достала небольшую цифровую камеру. И сделала несколько снимков под разными углами, пока я переводил дыхание. Сверкание вспышки отбрасывало зайчики на стволы деревьев, превращая их в выпуклые рельефные образы.

– Что-нибудь еще смотрится иначе?

Я огляделся вокруг, сделал несколько шагов по поляне, выискивая следы перемен. И ничего не заметил. Коттедж имел все тот же грустный и заброшенный вид. Может, высокая трава стала чуть более высокой. Может, чуть больше упавших веток и сосновых иголок засыпали дренажные канавы.

– Ничего такого не вижу, – пожал я плечами.

Ребекка проследовала к коттеджу. Достала из рюкзака пару резиновых перчаток и натянула их на руки. Попробовала дверную ручку. Заперто. Она заглянула в темное окошко, прикрывшись затянутой в перчатку ладонью. Приподнялась на цыпочки, изучая замок подъемной рамы. Покачала раму.

– Погодите! – сказал я. – У меня же ключ есть!

– Ключ?

– От гаража. – Я сунул здоровую руку в карман спортивных штанов и достал ключ.

Ребекка удивленно уставилась на меня.

– Почему же ты раньше не сказал? И почему не сообщил об этом Шиммину?

– Да я только сейчас вспомнил.

Ребекка смотрела на меня тяжелым взглядом.

– Так всегда бывает после удара по башке, – пояснил я. – Непредсказуемые последствия.

– Ага. Или, может, ты хотел самостоятельно сюда вернуться и все тут изучить.

Я опустил глаза на перевязь, в которой лежала моя рука. И не стал ни подтверждать это, ни отрицать.

– Ну, тогда расскажи мне про этот ключ, – потребовала Льюис.

И я рассказал. Рассказал, как мистер Призрак бросил мне в тот день этот самый ключ и как Лена попросила меня держать его при себе до возвращения сюда на следующее утро. И добавил, что ключ все время был при мне, пока я чинил бойлер и когда мы уехали отсюда на мотоцикле. И еще сказал, что кто-то, видимо, нашел его в моих одежках, когда я попал в больницу, и спрятал вместе с остальными вещами.

– Ну, вот вам и решение проблемы, – подытожил я. – Мы можем попасть в гараж, а оттуда, через дверь, ведущую в кухню, и в сам коттедж.

Ребекка взяла у меня ключ.

– Только не «мы». – Она покачала головой. – Ты, возможно, считаешь себя очень ловким и хитрым, но внутрь я пойду одна. Твои родители наняли меня провести расследование. А я – профессионал. Именно этим и занимаюсь. И не хочу, чтобы ты или твоя собака что-то там напортили.

Моя собака. Когда Льюис упомянула Рокки, я тоже про него вспомнил. Куда это он подевался? Я его не видел с того момента, когда пес побежал вперед, а мы подходили к коттеджу. Воспоминание о бедном Честере, пропавшем в лесу терьере, тут же всплыло в памяти.

– Я ничего не буду трогать, – пообещал я.

– Именно так. – Ребекка вставила ключ в замок гаражных ворот. Повернула ручку, подняла створку вверх. Та издала громкий металлический скрип. – Потому что ты останешься здесь.

Женщина нагнулась и натянула на ботинки пластиковые бахилы. Потом включила фонарик и прошлась его лучом по всему помещению.

– Бойлер где? – спросила она.

– Вон там, – показал я.

Ребекка направила луч в ту сторону. Бойлер пребывал в том же состоянии, в каком я его оставил. Внешние панели все чистые, вытертые.

– Дверь в кухню от вас слева. Там шнур выключателя висит.

Ребекка подняла руку, ухватилась за створку ворот и опустила ее вниз. Когда между створкой и полом осталась щель высотой до колена, женщина высунулась наружу.

– Думаю, я и сама смогла бы со всем этим справиться, – заявила она.

Дверь с грохотом опустилась. Я погладил поврежденную руку и потопал каблуком по земле.

– Рокки! – позвал я пса. От этого усилия заболело под ребрами. – Рокки!

Я знаю свою собаку. Знаю, что сразу Рокки ни за что не придет. Это его первая вылазка на природу за много дней, и он уж как следует ею воспользуется и насладится.

Некоторое время я размышлял, куда пес мог отправиться. Я видел, как он проскользнул в ворота и побежал к коттеджу. Но когда Ребекка начала фотографировать, я уже за ним не следил, но отметил, что он еще крутится поблизости.

Я прошел за гараж, к баку с горючим. Трава тут доходила мне до бедер, она была вся засыпана цветочной пыльцой и заляпана пенистыми «кукушкиными слюнками». И жуков тут полно. Клещей и клопов. Не помню, когда я в последний раз обрабатывал шкуру Рокки каким-нибудь репеллентом. Так что теперь он имеет все шансы собрать на себя целую колонию новых друзей.

Едва протоптанная тропинка уходила сквозь заросли травы куда-то вправо. Видимо, ее протоптал Рокки, и она вела в задний угол сада, где проволочная ограда валялась на земле, придавленная ветками подступавших вплотную деревьев. Я пошел вброд через заросли травы. Перешагнул через ограду.

– Рокки!

И услышал лай. Откуда-то спереди.

– Рокки!

И снова лай в ответ.

Я отпихнул в сторону нависающие ветки, содрал с лица паутину. Побеги ежевики путались у меня в ногах, мешая идти, цеплялись за материю штанов и перевязи. Я перешагивал через канавки и заросли вереска, и ноги тонули в толстом слое гниющих сосновых иголок.

Лай Рокки теперь звучал громче. Я прищурился, всматриваясь в щели между стволами деревьев, пока не заметил промельк светлой шерсти. Пес так яростно лаял, что его передние лапы подпрыгивали, отрываясь от земли.

– В чем дело? – спросил я. – Что стряслось, мальчик?

Рокки не ответил. Он просто продолжал лаять. А потом присел и зарычал. И снова залаял.

Я перебрался через упавший ствол и ухватил пса за ошейник. Он гавкнул еще раз, словно точку поставил в конце предложения, сунул нос мне в ладонь и фыркнул.

Вот тогда я в первый раз услышал звон. Низкий, гудящий звон. Долгий и настойчивый. Потом звук повторился. И снова повторился.

Я осмотрел землю рядом и заметил синеватый блеск. Мобильный телефон! Я поднял его, и тут звон прекратился. На экране появилось сообщение.

«64 непринятых звонка».

Я поднял глаза на кроны деревьев, сквозь которые просачивались тонкие иглы света. Потом отступил назад и тут почувствовал, как что-то хрустнуло у меня под подошвой. Я поднял ногу, ожидая увидеть сухую ветку. Но там лежало нечто совсем другое.

Растоптанные солнечные очки с зеркальными стеклами.

Часть вторая

Глава 9

Траулер мотало и бросало, волны били в корпус, поднимая судно высоко в воздух, удерживая его там секунду в подвешенном состоянии, а потом швыряя обратно вниз. Мензер стонал и сжимал свою лысую голову. Из него был скверный моряк. Никогда море не сулило ему ничего хорошего. Нужно подлечиться. Двойной порцией. Но мысль о том, чтобы добавить что-то к уже бунтующему содержимому желудка, совершенно непереносима.

Вот он и решился на компромисс. Принял пилюлю. Запил водой. И все надеялся, что это поможет.

Каюта наклонилась вправо. Мензер выглянул в залитый дождем иллюминатор, поглядел на взбаламученный горизонт. Это, по идее, должно было облегчить его состояние. Но сделалось только хуже.

Мензер услыхал шаги – тяжелый грохот по металлу палубы. Это оказался Кларк. Он взбирался по трапу, соединяющему рулевую рубку с лабиринтом проходов и кают под палубой. Кларк наконец переоделся. Выбросил фельдшерский комбез и надел рабочие штаны и куртку из овчины, словно собрался путешествовать.

– Эй там!

Кларк думал, что выглядит забавно. Раскачивался из стороны в сторону, раскинув руки в стороны, перепрыгивал с ноги на ногу, изгибался, словно напор волн кидает его от переборки к переборке. Его щеки раздувались. Он прикрыл рот и звучно рыгнул.

– Сделай перерыв, – сказал ему Мензер.

Кларк откалывал такие номера с того момента, когда они вышли из гавани Пила на западном берегу острова, со всеми их вариациями. Это быстро надоело.

– Извини, только это ж жутко забавно! – Кларк опустил руки на ляжки и уставился на Мензера так, словно тот был животным в зоопарке. – Это все твой айкью! Твой собственный айкью! Обидела тебя мать-природа! Это ж надо иметь такое чувствительное брюхо! – Он улыбнулся совершенно безумной улыбкой. И снова начал раскачиваться. – Что ж ты не принял свои таблетки еще до того, как мы отчалили? Эх ты, интеллектуал! А я-то думал, у тебя хватит ума это сделать.

Все эти шуточки про интеллект преследовали Мензера на протяжении всей его жизни и карьеры. Конечно, это было результатом его преждевременного облысения и еще, да-да, его фамилии. Однажды, на раннем этапе карьеры, Мензер сообщил этому тупому ублюдку, который все время над ним измывался, что его фамилия произносится «Мензер», а не «Менса»[2]2
  Менса – английский клуб для людей с высоким IQ.


[Закрыть]. Но это лишь ухудшило положение. Словно обладание способностью мыслить и думать о себе – скверная штука. А это совсем не так. Теперь Мензер это знал точно. Именно это качество помогало ему все эти годы держаться на этой работе. Сделало его полезным. Нужным и способным сотрудником. Но оно же загнало его в ловушку. Потому что теперь предполагалось, что он станет нянькой целой плеяде полных идиотов. Вроде вот этого, что сейчас прямо перед ним изображает пляску пьяного матроса.

Мензер посмотрел на свои запястья. Эластичные пластиковые браслеты, которые он носил, имели пластиковые же утолщения, которые должны были надавливать ему на точки пульса. И что при этом происходит? Он не знал. Ерунда все это, вздор. Что-то вроде эффекта плацебо.

А все дело в том, что работать пришлось на островах. А это для Мензера сущая заноза в заднице. Вылететь оттуда самолетом затруднительно, не оставив после себя следов во всяких бумагах или избежав наблюдения. Поэтому и выбрались с островов морем, на этом суденышке. И поэтому же ему дали в напарники этого Кларка. Видимо, у этого парня в прошлом было что-то военно-морское. Может, даже служил когда-то в СБС[3]3
  СБС (англ. – SBS, Special Boat Service) – специальные десантно-диверсионные подразделения Королевского ВМФ Великобритании.


[Закрыть].

– Как там дела внизу? – спросил Мензер.

– Никаких проблем. Парень все еще в ауте. Девчонка здорово злится. Говорит, рука у нее сломана.

– А что, и впрямь?

– Больше похоже на то, что просто связки потянула на запястье. Я предложил осмотреть. Отказалась.

– Почему?

– Наверное, потому, что я бы предложил ей помочь, если прежде она снимет с себя рубашку.

Мензер закрыл глаза и шлепнул себя ладонью по лысой макушке. Вот с кем приходится иметь дело! Вот кем приходится руководить. Тесное взаимодействие, сотрудничество – это ключевые моменты в любой операции по захвату заложников. А теперь эта девица едва захочет с ними разговаривать. Откажется есть. Откажется пить. Ну, это нормально. Стандартная реакция. Чтобы ее изменить, нужно завоевать доверие. Или нагнать страху. Как свидетельствовал опыт Мензера, доверие действует эффективнее. Это, правда, занимает больше времени, доверие еще нужно завоевать. А вот чего совсем не нужно, так это ненависти. Если заложники начинают вас ненавидеть, их сопротивление только усиливается. А если начнут презирать, то будут хранить полное молчание, просто чтобы вас позлить. Когда дойдет до такого, все пропало: уже ничто не поможет, что бы вы ни предпринимали. Мензер видывал разные пытки. Разные способы причинения боли. Некоторые обычные, типичные. Некоторые оригинальные, изощренные. И заложник либо умирал, не сказав ни слова, либо захватчик, тот, кто держал его у себя в плену, вынужден был отступить.

Так что лучше работать мягко, с приятностью. Добиваться их доверия.

А потом от них избавляться.

Это Мензер мог бы сообщить Кларку. И объяснить свою теорию. Но Кларк не из тех, кто станет слушать. Взять хотя бы эту его идиотскую бороденку, нелепый клок волос под нижней губой. Мензер уже говорил ему, что от нее следует избавиться. Предупредил, что такие вещи хорошо запоминаются. И что в результате? Этот уродский пух остался на своем месте.

То же самое произошло, когда они прихватили эту девицу. Мензер ведь сказал Кларку не разговаривать с байкером, но Кларк решил по-своему и побеседовал с ним. Потом утверждал, что парень получил контузию, сотрясение мозга и что зеленый комбез убедил его, будто перед ним настоящий медик из «Скорой помощи». Но Мензеру это совершенно не нравилось. Идти на риск – значит, самому стремиться к тому, чтобы тебя поймали. А Мензер к этому вовсе не стремился. Никогда. Особенно сейчас.

Он прижал руки к животу. Придется терпеть, надо же как-то пережить эту морскую болезнь. Неплохо бы спуститься вниз и попытаться исправить ущерб, который успел нанести Кларк. Может, удастся даже повернуть ситуацию к своей выгоде. Дать этой девице понять, что Мензер – единственный, с кем можно иметь дело. Рационально мыслящий. Рассудительный парень.

Одним словом, человек, которому она может доверять.

Глава 10

Лена тупо и безучастно смотрела на фигуру в дверном проеме. Где-то в глубине живота родилось неясное чувство облегчения. Этот был постарше. Лысый, без волос. Он прислонился к дверному косяку, потому что судно здорово раскачивалось и болталось. В свободной руке визитер держал пластиковую кружку, из которой поднимался пар.

– Я тебе чай принес, – сказал мужчина и протянул Лене кружку, пролив горячую жидкость себе на костяшки пальцев, когда корабль внезапно бросило вправо.

Лене пришлось подавить улыбку. Чай! Ну конечно! Англичане всегда угощают чаем. И не важно, что они насильно захватили тебя и держат взаперти в корабельной каюте, да еще в шторм. Не важно, что прежде они накачали тебя наркотиками и похитили.

Девушке хотелось отказаться. Или, что еще лучше, не обращать на визитера никакого внимания. Но ее мучила жажда. Во рту пересохло. К тому же болела голова, и эта боль никак не проходила. Она донимала ее с тех пор, как Лена в первый раз пришла в себя и обнаружила, что находится в этой… камере – надо полагать, именно так следует называть данное помещение.

Металлические стены были выкрашены белой краской. Никаких окон. На полу лежал грязный линолеум. В углу стояли металлический унитаз и металлическая раковина. Дополняли обстановку две откидные койки с ржавыми рамами. Дверь, через которую вошел мужчина, тоже была металлическая. Собранная из отдельных панелей, скрепленных заклепками, с мощным замком. Лена уже пыталась ее открыть. Много раз пыталась. Но дверь заперли на засов снаружи.

– Или берешь, или нет, – сказал мужчина. – Но я бы на твоем месте взял. А будешь все время отказываться, мы тогда вообще можем забыть сюда заходить.

Жажда была непереносима. Головная боль еще хуже.

Лена протянула правую руку, ту, которая не горела и не ныла. Мужчина вложил кружку ей в ладонь. Когда Лена сделала глоток, это оказалось совсем неплохо. В чае было полно сахара. Девушка почувствовала, как глюкоза вливается в жилы, неся с собой энергию.

Каюта раскачивалась. Дверь от очередного толчка распахнулась, и мужчина за нее ухватился. Закрыл глаза и с трудом сглотнул.

– Не возражаешь, если я присяду?

Шатаясь, он прошел через каюту и буквально рухнул на койку лицом к пленнице. На висках пульсировали вены. Уши и лысый череп покраснели. Лена заметила, что у него на запястьях какие-то голубые браслеты.

– Нам надо поговорить, – сказал мужчина и расставил свои влажные пальцы, словно подавая знак, что будет совершенно откровенен.

Лена ничего не ответила.

– Насчет коттеджа, – продолжал мужчина. – Насчет того, что ты там делала. И насчет Мелани Флеминг. Насчет нее – особенно.

Девушка ничего не сказала. Лишь снова отпила чаю. И прижала руку к коленям.

Мужчина мрачно улыбнулся. Покачал головой:

– Знаешь, что меня беспокоит? Меня беспокоит лишь то, что тебя ничего не беспокоит. Понимаешь? Если бы я оказался в таком положении, то перепугался бы до смерти.

Мужчина немного подождал. И резко выдохнул.

– Слушай, давай поговорим, я ведь могу помочь. Если помозгуем вместе, то, возможно, придумаем, как избавиться от всего этого, хотя бы частично.

Лена откинулась на переборку каюты.

– Слушай, ты же понимаешь, что полиция тебя разыскивает, верно? Может, не в открытую, но разыскивает. По крайней мере, это не широкомасштабные поиски, может, они действуют скрытно. Но целенаправленно. Так что не думай, что полиция не воспользуется малейшим предлогом, чтобы засадить тебя за решетку. Вот туда мы и направляемся, ясно? Туда тебя сейчас и везем. Нас ждут кое-какие люди. Там уже все готово.

Лена отпила еще чаю и закрыла глаза, чтобы подумать. Когда она снова их открыла, мужчина по-прежнему сидел напротив. Он чуть нагнулся вперед, облокотившись на расставленные колени, сложив ладони вместе, словно для молитвы. Ждал, пока судно выпрямится после очередной прокатившейся под ним волны, прежде чем заговорить снова.

– Знаешь, если ты думаешь, что могут возникнуть проблемы из-за отсутствия свидетелей, то ошибаешься. У полиции есть твои отпечатки пальцев, снятые со шприца и с ампулы, которые они обнаружили в ящике комода, где лежало твое нижнее белье. В ампуле – остатки цианида. А на игле шприца – следы крови жертвы. – Мужчина сжал руки в кулаки. Очень сильно сжал, словно выдавливал лимоны. – А кроме того, там еще и водка осталась. Полицейские ее проверили и обнаружили, что к ней были подмешаны седативы. Те же самые, что они обнаружили в крови жертвы. И еще они нашли кассовый чек из ближайшей к твоей квартире лавочки, у которой имеется разрешение на торговлю спиртным. Чек на водку. С указанием марки и объема. Все сходится. Время покупки совпадает с приблизительным временем смерти. – Мужчина быстро всосал в себя воздух сквозь сжатые зубы. – Я с тобой говорю вполне откровенно и честно. Есть проблема с записью с телекамер наружного наблюдения магазина. Но продавец отлично помнит блондинку, которая купила у него водку. И когда полиция предъявила ему для опознания твое фото, он сделал официальное заявление, что ты – та самая блондинка, которую он хорошо запомнил.

Тут снаружи донесся жуткий удар – бум! – и каюта разом рухнула куда-то вниз. Койка, на которой сидел мужчина, провалилась вниз, а Лену подбросило вверх, так что она взлетела над ним. Чай выплеснулся из кружки, а ее ягодицы заскользили по тонкому одеялу, которое девушка подложила под себя. Она уперлась ногами в раму койки напротив, а похититель вмазался в переборку и замахал руками, пытаясь найти, за что ухватиться. Дверь каюты с грохотом захлопнулась. Все прочные металлические конструкции вокруг скрипели, трещали и вздрагивали. Потом, очень-очень медленно, судно выпрямилось, и дверь снова распахнулась.

Мужчина выглянул в коридор. Вытер рот дрожащей рукой.

– Возможно, ты заявишь, что у тебя не было никакого мотива для убийства, – сказал он после паузы. – Но тебе следует знать, что полицейским, в общем-то, наплевать на мотивы, когда у них есть неопровержимые улики. И еще. Ты только подумай, кем был этот мертвый теперь парень. Как и чем он мог тебя выдать. Вспомни, какую угрозу он для тебя представлял. И не забудь про эту химию в водке. – Мужчина ткнул пальцем в сторону девушки. – Ты сбежала и спряталась. И отсиживалась целых два месяца.

У Лены не было никакого желания с ним спорить, доказывая свою невиновность. Если у него действительно есть возможность ей помочь – если он обладает такой силой и властью, – он и так знает правду. А если он знает правду, тогда он отнюдь не на ее стороне. Она же ничего ему открыть не может. Даже сказать, как она перепугана. Так что безопаснее будет вести себя так, словно ей все это безразлично.

– Да, и еще кое-что, – продолжил похититель. – Не надейся, что Мелани Флеминг придет тебе на помощь. Она не придет. Можешь мне поверить. Стало быть, тебе и впрямь следует начать беспокоиться. А если нет, тогда самое лучшее, что ты сейчас можешь сделать, это сказать мне причину.

Лена проглотила остатки чая и поставила кружку рядом, зажав ее между матрасом и металлической рамой койки. Положила ладонь на поврежденное, распухшее запястье и уставилась на похитителя тяжелым взглядом. Вообще-то она смотрела куда-то сквозь него. Он выдал ей кучу информации. Кое-что из этого подтверждало ее подозрения. Кое-что было новым. Но в одном Лена совершенно, абсолютно уверена – этот мужчина не имеет никакого понятия о тайне, которая известна только Мелани и ей самой. И он также не имеет никакого понятия о шансах, пусть самых незначительных, за которые Лена еще продолжала цепляться. Теперь все сводилось к парню-ремонтнику. К тому, насколько он был наблюдателен.