Текст книги "Ведьмин дом"

Глава 5. Жужу

Джулии Эванс двадцать семь, и она родом из Квинса. Родилась и выросла в Штатах, пока судьба не выставила ей подножку, забросив в Британию.

Джулия Эванс появилась на свет в многодетной афро-американской семье рабочего класса. Отец, Соломон Эванс, был строителем, а мать, Квин из Квинса, подрабатывала горничной в богатых домах на Манхэттене. Джулия была в доме третьем ребёнком из восьмерых и выступала в роли старшей сестры, пока родители работали. Семья Эванс жила в любви и уважении. Мать и отец желали дать отпрыскам хорошее обучение и обеспечить их будущее. Получалось с трудом, но они делали, что могли.

Брат Джулии поступил в Колумбийский университет и помимо учёбы, пахал на двух работах, чтобы помогать семье. После него в тот же университет поступила и сестра Джулии, которая так же, как и брат, старалась зарабатывать. Благодаря им Эвансы почти выбрались из бедности. Когда есть духовное богатство в семье, материальная нищета поправима. Этому учил детей Соломон Эванс.

Джулия не хотела учиться в университете, она мечтала стать моделью. Рост Джулии Эванс был почти шесть футов. Стройная, рослая, с сильными плечами и руками, как у мужчин и мощной пышной грудью. Фигура напоминала изысканную вазу из музея. Ей досталась кожа оттенка карамели. У остальных членов семьи кожа была более тёмной. Раскосые глаза цвета крепкого настоявшегося зелёного чая притягивали внимание. Она красила волосы в золотых тонах и никогда не стеснялась естественных кудрей, которые доходили до поясницы. Но больше всего манили её веснушки и хитрая улыбка. Она легко находила подход к людям, была веселой и ничего не стыдилась. Хотя, когда я с ней познакомилась, то заметила её высокомерие, что читалось в словах, взгляде и жестах.

Чтобы стать моделью, ей пришлось переехать в Нью-йорк, в китайский квартал, и арендовать комнату с тремя девушками. Джулия рассказывала, как по их дому бегали крысы, а с улицы доносилась вонь от мочи и специй. Никто не держал в помещении ценные вещи, поскольку в коморку несколько раз врывались грабители, забирали даже дырявые носки и грязное белье. Но Джулия шла к мечте, и родня поддерживала её. Брат и сестра желали помочь, однако она отказалась, решила добиться успеха сама.

Жаль, что общество внушило женщинам не просить и не принимать помощь.

Портфолио стоило немалых денег. Качественные фотографии снимали дорогие фотографы в дорогих фото студиях. Джулия устроилась на ночную работу в пабе, ох, в баре, чтобы в итоге оплатить чёртову съёмку. Развлекаться и пить в баре – это одно, а работать – совершенно другое. К тому же Джулия начала сильно уставать и путать день с ночью.

Проработав в баре год, набравшись опыта, а также ненужных романов, которые приводили к слезам и истерии, Джулию, наконец, взяли в модельное агентство. Простая девочка из Квинса радовалась, как ребёнок щенку. Вот только работу ей давали тяжёлую, а платили гроши. Она снималась в рекламных низкопробных роликах, и её фотографии использовали дешёвые журналы. Джулия считала, что лучше так, чем никак.

Спустя полтора года беготни по съёмочным павильонам и душным помещениям, один из менеджеров предложил Джулии интересную вакансию модели на подиуме у начинающего модельера, который успел покорить модные дома Британии. Не раздумывая, Джулия Эванс собрала вещи, что уместились в один крохотный чемодан, и отправилась в бурлящее блеском и софитами сердце Лондона.

Лондон – это капризная, избалованная девчонка, которой тяжело угодить. Она либо влюбляется в игрушки, либо ломает их. Лондон ломает людей. В старинный, пропитанный историей и мраком город тянутся те, кто желает воплотить мечты в реальность. Но лишь малой части удаётся не исчезнуть в гнилых улицах, сохранивших на сточенных камнях следы смельчаков, которые покорили Королевство теней, что прячутся в каждом переулке среди тысячи безликих чёрных домов.

Джулию Эванс поселили в общежитии с пожелтевшими потресканными стенами, впитавшими в себя слезы предыдущих жильцов. Ей пришлось разделить комнату с одной гнусной особой, считавшей себя чуть ли не самой королевой Англии. Начинающий модельер Жанна, обладала удивительной манерой выставлять на показ ненависть к чернокожим. Настоящая расистка, которая пряталась за ангельским личиком и нескончаемыми рассказами о том, что она бы голосовала за Обаму.

Через три дня в коридоре общежития вывесили лист бумаги с именами и фамилиями моделей. Им велели отправляться на определённый адрес и ждать куратора в доме номер двадцать. Дальнейшие инструкции последовали бы от куратора. Джулия подготовила лучшее портфолио, не спала ночью из-за волнения и с утра с остальными девушками направилась покорять дома мод Лондона. Её мечта обретала очертание, манила за собой, обещала успех. Джулия уже видела, как её лицо пестрило на билбордах и экранах небоскрёбов.

Дом номер двадцать напоминал жилище для бомжей. Толстые выцветшие рамы обтянули полиэтиленом, и тот шуршал от порывов ветра, умоляя сменить его на стекла. Двери, похожие на врата в ад, были открыты и зазывали плененных жаждой славы души молодых красивых женщин. Джулии казалось, что если она переступит порог здания, то сразу же погибнет. Девчонка, которая жила в неблагополучном районе, чувствовала опасность за милю и потому отказалась входить в обитель, наполненный тенями.

Джулия Эванс поступила мудро и направилась в общежитие, где её ждал сюрприз. Но сначала она позвонила менеджеру в Штатах. Он уверял её, что все хорошо и зря она не явилась на собрание, требовал, чтобы Джулия немедленно отправлялась к куратору, а сама Джулия обнаружила, что из комнаты пропали её вещи и чемодан. Расистки Жанны не было, и Джилии не удалось узнать о произошедшем, благо она держала паспорт и портмоне при себе. Вот только Джулия потратила сбережения и надеялась заработать съёмками, а на деле юных моделей заманили в капкан. Как оказалось, девушки исчезли. Джулия обратилась в полицию, там записали её показания, а дальше начался ужас, поскольку у Джулии даже не было денег на обратный билет.

Конечно, она смело могла пойти в консульство, но сильная и самоуверенная Джулия нашла другой способ. Она изучила места, где платили хорошие чаевые. Лучшим вариантом оставались пабы вблизи скопления студентов. Её выбор остановился на Бирмингемском университете в Бирмингеме. Туда съезжались богатенькие детишки, которые любили выпивать и веселиться. Джулия знала, как выбивать чаевые, и здорово разбиралась в тонкостях таких заведений.

На Бристол Роуд, на первом этаже двухэтажного уродливого здания находился паб The Indie Lounge. Днем окна и стены паба выглядели так, словно случился апокалипсис. Однако вечерами под действием алкоголя место приобретало новые краски и напоминало богемное заведение. Внутри была сцена, где выступали местные группы, ведь народ обожал живую музыку. Бильярдные столы, которые никогда не пустовали и занимали почти все углы в помещении. И облепленная молодёжью барная стойка, изрисованная граффити.

Именно в этот паб Джулия устроилась барменом и спустя неделю познакомилась со мной. А ещё через неделю она встретила любовь всей жизни.

Его звали Люк. То ещё имечко. Люк был старше Джулии на двадцать лет, имел ворчливую, по его словам, жену и троих детей. Люк прилично зарабатывал и не выглядел на сорок, поскольку много времени проводил на тренажёрах и наверняка делал подтяжку лица. Джулия не верила моим доводам, считала его молодым и роскошным, но я то замечала, насколько убогой была его мимика, точнее её отсутствие. К тому же он явно переделал нос, который раньше был крючком. И вообще, мне всегда казалось, что пластика носов сделана у всех как под копирку. Особенно это заметно у мужчин.

Встречаться с женатыми для меня табу. Мой скудный разум не давал понять, как женщина может быть с тем, кто принадлежит другой? Как можно лезть в чужой дом и уводить отца и мужа из семьи? А ещё я не понимала таких мужчин. Если не любишь жену, зачем женился? Если разлюбил жену, почему не разводишься? Если не держится член в штанах – будь холостяком. Не порть жизнь тем, кто ждёт дома. Но не мне судить людей. Каждый сам несёт свой крест и отвечает за грехи. Я не Господь Бог, чтобы разбираться в пороках.

Джулия знала о моём отношении к женщинам, уводящих мужей, и говорила, что не собирается выходить за него замуж. Ей хватало того, как он заботился о ней, а главное, оплачивал квартиру и все нужды. Раз уж нашёл любовницу, плати сполна. Люк и не отказывался, наоборот, закидывал Джулию подарками, даже купил машину, которую она в последствии продала. Она любила его особой любовью. Самой прекрасной любовью. Материальной. И когда Люк внезапно бросил её, Джулия рвала и метала, поскольку привыкла сидеть на шее, а остальные мужчины казались ей сопляками, не умеющими правильно ухаживать за дамой.

– Тебе стоит найти нормального парня, с которым вы вместе вырастите духовно. Будете здраво смотреть в будущее и строить планы, – сказала я однажды Жужу, когда она в очередной раз убивалась по потерянной материальной любви в лице женатика.

– Думаешь, я не понимаю? Фак. Это нереально сложно начинать отношения. Притираться друг к другу. Узнавать скрытые черты характера. Пытаться изменить свои идиотские манеры, а после заставлять измениться другого, – Жужу натирала барную стойку до скрипа. – А первое свидание? Это же как кол в задницу. Сидят два потерянных человека и не знают о чем говорить! – она состроила весёлую рожицу.

– Надо найти того, ради которого не надо меняться, или того, ради кого захочешь измениться, – я отпила варёный кофе с кардамоном, специальный рецепт от Жужу.

Я любила приходить в паб перед закатом и болтать с Жужу, пока не было много посетителей и музыка не оглушала воем из динамиков.

– Фак, Рири.

Эта кличка прилепилась ко мне благодаря Жужу. Мы познакомились с ней, когда я напилась в хлам и не могла произнести свое имя. Мямлила Ририри, после чего так и осталась Рири. Но я также не смогла выговорить и её имя. Только Жужужу. И Джулия стала Жужу.

– Что? – я потянулась за арахисом в замызганном блюдце.

– Мне порой кажется, что ты обитаешь в сказке, где живут вымышленные мужские персонажи с удивительными характерами. В реальном мире все намного сложнее, – Жужу наполнила бокал элем.

– Разве это плохо? Если веришь в сказку, она вторгнется в реальность. На свете множество хороших парней, просто ты не веришь в них. Пора тебе поверить в сказку, – я пожала плечами. Жужу захохотала.

Ровно через месяц Джулия встретила парня из сказок.

Молчаливый и погруженный в мысли Аарон был короче Джилии на голову, но это не мешало ему восхищаться любимой. Иисусе! Он боготворил её. Молодой парнишка из бедного района, у которого из родни осталась только мать, кровью и потом заработал нужную сумму для открытия барбер шопа. Он гордился, что вылез из нищеты и обеспечил матери достойную жизнь.

После знакомства с Жужу Аарон начал работать ещё больше. Он жертвовал выходными, чтобы достичь новой цели: купить дом для них с Джулией. Его любовь ломала барьеры и заставляла восхищаться. Особенно восхищало то, что спустя месяц он задумался жениться на Жужу, чем напугал её до чёртиков.

Если честно, я сама испытала шок от столь быстрого развития событий. Я видела ужас в глазах Жужу и её не желание связывать себя брачными узами с парнем, которого знала от силы месяц. Но Аарон не замечал ничего, даже купил кольцо. Он показал драгоценность в виде тоненького обруча с крохотным камушком только мне и ждал восторга, а получил недоумение и растерянность. Что я могла сказать? Естественно, я натянула наигранную улыбку и посоветовала ему повременить. Меня послушали? Нет.

Перед вручением кольца Аарон надумал познакомить Джулию с матерью, которая оказалась скверной особой с замашками диктатора и с расистскими взглядами. Как поведала Жужу, за ужином миссис Рут расспрашивала будущую невестку о том, были ли в её роду белые и с какой вероятностью дети родятся чёрными. Иисусе! Благо меня не было на том празднике сумасшествия. Аарон утверждал, что его мама – прекрасный человек и любит шутить. Простите, но такими вещами не шутят.

В ту ночь Аарон предложил Джулии переночевать у него дома, и миссис Рут заставила Жужу лечь в отдельной комнате рядом со своими покоями. Жужу не спала и слышала, как мать Аарона шастала по этажу со свечкой, охраняла дверь в комнату, где, от ужаса прижавшись к изголовью кровати, сидела Жужу. Она боялась, что страшная женщина войдёт в спальню, когда она заснёт, и перережет ей глотку. Чудное знакомство невестки со свекровью.

О свадьбе не могло быть и речи. Джулия отказала Аарону, а он продолжал приходить в паб и нервировать её присутствием. Он следил за Жужу, избивал парней, которые приставали к ней, однако от неё держался подальше. Так продолжалось до тех пор, пока я не окончила университет и не позвала Жужу с собой в Лондон.

Джулия Эванс – профессионал, умеющий выдавливать из народа чаевые, заработала неплохие деньги. Благодаря таланту ей удалось снять квартиру по дешевке и устроиться в паб в Паддингтоне. Она не собиралась работать барменом всю жизнь. У неё созрела новая мечта – стать фотографом. Карьера модели не сложилась, а после того, как в газете появилась статья о найденном притоне с девушками – моделями, которые вошли в дом номер двадцать, Жужу отказалась от подиумов и съёмок. Она пошла на курсы и научилась делать восхитительные фотографии.

В год, стертый из моей памяти, Жужу одолжила у меня денег и выкупила два дома, выставленных на торги за бесценок. Удача иногда приходит в самый неожиданный момент. Удача встретила Жужу, когда та случайно подслушала разговор брокеров в кофейне.

В двадцать шесть лет Джулия Эванс приобрела два дома на Кастеллейн-роуд.

Трехэтажное здание со стенами из бардового кирпича и с цокольным этажом, уходящим под землю, стало её жильём. К массивной серой двери вела мозаичная лестница, напоминающая шахматную доску. Вертикальные огромные окна делали дом похожим на хрустальный дворец. Другое трехэтажное здание с выкрашенными в белый цвет стенами, с белой дверью, с белым крыльцом и лестницей стало фото студией. Второй и третий этажи Жужу сдала в аренду. И на удивление, слушая мои советы с помощью карт Таро, дело Джулии пошло в гору.

Джулию, как фотографа, стали звать на праздники. К ней приходили семейные пары, начинающие модели, даже редакторы журналов обращались к ней за помощью. А за два месяца до моей аварии Джулия встретила Патрика Кинга, мужчину своей мечты. Хорошая фамилия для столь амбициозного человека. Как оказалось, Патрик Кинг являлся крупным бизнесменом и владел несколькими ресторанами по всему королевству. Они повстречались, когда мистер Кинг позвонил Джулии и попросил о съёмке его нового заведения.

Джулия Эванс поверила в сказку, которую ей рассказывала я.

Слушая истории побед Жужу и Энн, благодаря мне и картам Таро, я не могла понять одну вещь. Почему же в моей жизни не было мужчины мечты? Или моя сказка закончилась на открытии кафе?

Глава 6. Традиции семьи Эллингтон

– Доброе утро, пчёлка, – хрипловатый голос отца потревожил тишину, а яркий свет из коридора прогнал прочь темноту и шепчущих призраков.

– Который час? – я выудила телефон из-под подушки. – Восемь утра? – я поглядела на экран с одним открытым глазом и заметила кучу сообщений от подруг.

– Самое время для завтрака, – папа присел на край кровати и аромат кофе укрыл теплом, словно одеялом. – Держи, – он протянул мою любимую кружку с надписью «Я пью много кофе с утра, чтобы не убивать людей».

– Благодарю, – я приняла сидячую позу, прислонившись спиной к мягкому изголовью кровати.

– Как прошли посиделки в кафе? – он не стал спрашивать, вспомнила ли я кого-нибудь и что-нибудь. Это порадовало.

– Я узнала, что ты купил три здания, – я вздернула бровь и громко зевнула.

– Пчёлка. За восемь месяцев с открытия заведения ты заработала почти половину той суммы, что я потратил, – папа подмигнул, а я выпучила глаза. – Не веришь? – я замотала головой, папа засмеялся. – Я твой отец. Отцы обязаны делать все, чтобы их дети встали на ноги. У меня есть деньги. Почему я не могу подарить их любимой доченьке? К тому же дочь умеет зарабатывать не хуже отца. Горжусь тобой, пчёлка, – он похлопал ладонью по моей коленке. – Горжусь, – несмотря на то, что в комнате не было светло, я заметила, как заблестели слезы на его глаза.

– Папа, ты чего? – я поставила кружку на прикроватный столик и поползла к нему.

– Старый стал, сентиментальный, – он погладил меня по голове.

– Вы с мамой сговорились что-ли? – я улыбнулась. – Она тоже так говорит. Старые. Как же. Вы как вампиры, вечно молодые, – я взяла папину руку и поцеловала.

– Ничего себе комплимент! Никто в жизни не делал мне столь чудесного комплимента. Я вампир, – папа показал зубы. – А теперь о серьёзном, – даже тон стал серьёзным. – Машина, – я отпустила его руку и часто заморгала, ибо не поняла, о чем речь. – Тебе нужна машина. Какую хочешь?

– Не знаю. Может, она мне не нужна, – я пожала плечами. – Хотя, если я заработала кучу денег, – я покосила взгляд и сморщила нос. -Может, куплю на свои?

– Замечательная идея, – папа почесал подбородок и щеки, которые успели покрыться щетиной. – Если что-то не понравится, будешь обвинять себя, – он лукаво заулыбался, я сощурилась. – Всё. Сдаюсь, сдаюсь. После завтрака выберем тебе машину, – я захлопала в ладоши. – А со спальней что будем делать? – он осмотрел мою тёмную обитель.

– Ничего.

– Хм? – папа удивился.

– Кажется, я вспомнила, как ощущала тут уют, и теперь не хочу ничего менять.

Я не лгала. Прошлое словно окутало невидимой дымкой и показало, как я была счастлива именно с этой мебелью, стенами и чопорными занавесками.

– Слава Богу, – папа вздохнул с облегчением. – Терпеть не могу ремонт, – в нашей семье никто не любил ремонт. – Допивай кофе и спускайся. Мама с утра готовит без остановки, наверное, решила накормить весь район, – он поцеловал меня и ушёл.

Я вылезла из тёплой кровати и направилась в ванную. Страшась заглянуть в зеркало, быстро залезла под душ, обдумывая сегодняшний день. Каждое воскресенье мы завтракали до обеда. Столовая гудит от разговоров. Воздух сотрясается от папиных вопросов по поводу учёбы Килиана, который начинает дёргаться, стучать ложкой по столу, ибо ненавидит обсуждать школу, поскольку он тот ещё лентяй и любитель оставаться на второй год.

– Если здесь есть призраки, желающие связаться со мной – вперёд! Не молчите, я выслушаю вас, – я отважилась посмотреть в зеркало, покрытое паром. – Ну? – мой взгляд блуждал по стеклу в ожидании тени. – Я потеряла не только память, но и рассудок, – схватила зубную щетку, не переставая выискивать в зеркале силуэт.

Женщина так и не появилась. Возможно, девочки были правы. Мои ведения, новые вкусы и проблема с памятью связаны с лекарствами. Следовало окончательно выздороветь, и тогда все наладится.

На спинке стула я нашла лёгкое, оттенка голубики платье, которое напоминало халат для утонченных леди. Я не покупала его, видимо, пока проводила день в кафе, мама приобрела несколько вещей в бутике миссис Дэбуа. Дело в том, что на воскресный завтрак члены нашей семьи обязаны были являться в приличном одеянии. Требования мамы. Она утверждала, что королева Англии может заявиться к нам на выходных в любой момент. Естественно, королева ни разу не появилась, но переубеждать маму или спорить с ней никто бы не решился.

Малая столовая погрузилась в ароматы еды и хруст газетных страниц. Отец сидел с любимой газетой The Guardian и читал новости. Раньше он узнавал последние сплетни в газете The Daily Mirror, но когда услышал, что The Daily Mirror для стариков, а он все же относил себя к молодой аудитории, то перешёл на The Guardian. В эпоху интернета, компьютеров, планшетов и телефонов отец предпочитал шуршать хрупкими страницами газетенок, что оставляли следы чёрной краски на подушечках пальцев и доносили голоса амбициозных журналистов.

Стол, сервированный тончайшим стеклом, граненным хрусталем, чеканным серебром, ломился от яств из щедрых закромов мамы. Не изменяя себе, она готовила одно и тоже каждое воскресенье и умилялась неторопливым беседам, а иногда и крикам. Единственное, чего она не выносила – споров за столом. Мама считала, что семейная трапеза обязана проходить в умиротворение. Члены семьи обязаны вести себя за столом прилично. Нет, не так. Обязаны вести себя по королевски и отдавать дань уважения продуктам, а главное дань уважения хозяйке дома, ведь она потратила кучу времени на кухне и не имела ни малейшего желания слушать глупые споры среди её шедевров, созданных по традиции.

Британия всегда отличалась консерватизмом и приверженностью к многовековым традициям. Это касалось стиля жизни и еды. Мама, как истинный консерватор, ставила на стол яичницу-глазунью, хрустящий бекон, поджаренные тонкие колбаски, свежие и запечённые помидоры, тушеную белую фасоль, жареные грибы, подрумяненные тосты, различные масла, джем, чёрный и белый пудинг и блинчики с клубничным вареньем. Каждый деликатес она аккуратно выкладывала на объёмные тарелки и уделяла большое внимание подаче блюд.

Я помню, как Жужу поражалась нашему завтраку. Но такой набор продуктов не случаен и обоснован историческими факторами, что тянулись с викторианской эпохи. В то время наш народ много работал, передвигался пешком, поэтому требовалось завтракать так, чтобы заряда энергии хватало на целый день. А выдержать холодный и влажный климат острова позволяла только горячая и сытная еда. Поэтому наш завтрак был высококалорийным, питательным и состоял из продуктов, которые можно было отварить и пожарить.

К сожалению, в современных реалиях местные предпочитают легкий и быстрый завтрак. У людей нет времени на приготовление разнообразной еды. Сейчас у большинства завтрак состоит из овсяных хлопьев с молоком, йогурта, свежих фруктов. Иногда утренняя трапеза включает только чашку кофе с сэндвичем. Но не в нашей семье.

По будням мама не старается так, как по воскресеньям. Однако завтрак, в её понимание – это неотъемлемый приём пищи, который должен быть плотным. Особенно он обязан вмещать в себя яйца, бекон и овсянку, которой, кстати, нет в воскресном меню. Без этих трех товарищей мы наверняка погибли бы за день. Просто не дожили бы до обеда, вернее, до одиннадцати часов, когда начинается снек, называемый вторым завтраком. Он не столь плотный, как первый. На второй завтрак мы пьем чашечку чая или кофе с кусочком торта или бисквита.

Мама неутомимо твердила, что завтрак – больше, чем просто еда. Это дань традициям, стремление к стабильности в собственных привычках.

– Ты теперь гот с пацанской стрижкой? – Килиан ел бекон так быстро, будто кто-то собирался отобрать вкусные кусочки.

– Не завидуй, – я устроилась на стуле.

– Вот ещё, – он фыркнул.

– Килиан! – взвизгнула мама.

– Что? Она же гот. Скоро гробы притащит, летучих мышей заведёт, – Килиан говорил с набитым ртом, отчего жир стекал с подбородка, а мама глядела и сопела.

– Я тебе что, вампир? – я взяла со стола нож с вилкой и начала аккуратно разрезать яичницу.

– Были такие подозрения, – Килиан хихикнул.

– Сегодня день обсуждения вампиров, – папа сложил газету и потянулся за фарфоровой с цветочными узорами чашкой, которая не подходила для кофе, но отца это мало волновало, он пил бодрящий напиток только с неё.

– Хм? – мама вскинула бровь.

– Пчёлка сказала, что мы с тобой вечно молоды, как вампиры, – папа сел ровно и вытянул шею.

– Как интересно! – мама поправила выбивающийся локон.

– Вспомнила что-нибудь? – вдруг спросил Килиан, глядя на меня в упор, и в его взгляде читалась горечь, которая просочилась в воздух и мою кровь.

– Нет, – коротко ответила я, пытаясь понять, что именно беспокоило брата. Может, моё присутствие?

– Расскажи папе, как прошёл вчерашний день, – мама, как обычно, отламывала кусочки от тоста и макала в джем, а мне пришлось много говорить.

Я говорила одно, а думала о людях, пришедших в кафе. Они представлялись, допытывались, помню ли я кого-то из них. Я ощущала дискомфорт, чувствовала себя диким животным, выставленным на показ в зоопарке, и посетители тыкали в меня пальцами, издавая звуки удивления, либо же побаивались. Думала о том, что не узнавала свое творение и как вложила душу в каждую деталь, хотя детали так и кричали, что они были созданы мной.

Разве о такой жизни я мечтала? Возможно, кафе стало моей отдушиной, а гадание на Таро дарило радость, поскольку я дарила радость другим. Возможно, я получала удовольствие от библиотеки, где было несметное количество книг. Люди брали фолианты с собой, приносили новые, находили уютное пристанище в саду, что скрывался под кирпичными стенами. Им нравилось сидеть на плетеных стульях возле окон в конце заведения и наблюдать за маленьким парком, что прятался меж домов. Возможно, моё кафе наполняло людские души спокойствием и дружеским теплом. Но я не помнила этого. Не помнила тепла.

Первый и последний раз я испытала любовь в двадцать лет. Эта была первая любовь со всеми её всплесками эмоций, бабочками в животе и истериками на пустом месте. Иисусе! Едва познакомившись с Эйданом на глупой университетской вечеринке, я лишилась дара речи, вела себя как дура и тряслась. Я настолько обожала Эйдана, что намеревалась сожрать его, чтобы он всегда был со мной. Ужасное чувство, когда зависишь от кого-то и не способен прожить и минуты без объекта желания.

Помню, как он впервые прикоснулся к моей руке, и жаркая буря ошпарила сначала кожу, потом добралась до костей и дошла до сердца. Каждое его прикосновение походило на сладкую пытку. Я трепетала при нем и умирала от поцелуев. С Эйданом я потеряла девственность, словно ждала именно его, чтобы подарить часть себя. Часть, что так дорога для девушки. Мы не расставались, постоянно старались быть вместе. Но любовь порой разрывает изнутри, напоминает шизофрению, заставляющую человека терять разум. Неправильная любовь бывает опасной. Такая любовь убила нас с Эйданом, и я боялась находить новую. Но неужели спустя столько лет я так и не смогла отыскать настоящую любовь? Неужели она не смогла отыскать меня?

Пока раздумывала о любви, меня отвлек повышенный тон Килиана, который доказывал отцу, что не он разбил окно в школе. Это была случайная нелепость. Килиан кидал камень в друга для развлечения. Ничего себе развлечения! Камень сам нечаянно попал в стекло, а позже также нечаянно попал другу в нос. Отец разговаривал спокойно, мама пыхтела, а Килиан вопил. Брат всегда был занозой в заднице, но никогда не переходил границы. Что-то случилось с ним за последний год или же восемнадцать лет у мальчиков проходили не так мирно, как у девочек.

Гонг. Гонг. Гонг.

Громадные старинные часы в малом зале пробили одиннадцать.

Мама направилась на кухню и вернулась оттуда с внушительным подносом, наполненным фамильным сервизом.

Пришло время чая.

Жужу впервые появилась в нашем доме по приглашению мамы на чайные часы. Тогда Жужу насыпала в крохотную чашечку четыре ложки сахара, отчего у мамы едва не случился припадок, ведь, по её мнению, если человек добавлял в чай слишком много молока или сахара, то он, сам того не осознавая, совершал смертный грех или принадлежал к низшему классу. Конечно же, мама все пояснила, и с тех пор Жужу следовала указанием всезнающей Кэтрин Эллингтон. И строптивая девчонка из Квинса почти превратилась в истинную леди.

Также мама проводила для Жужу чайное обучение, из которого та узнала, что ключевое правило – не кипятить одну и ту же воду более одного раза, поскольку это влияло на вкус чая. А ещё остывший чай отправлялся прямиком в раковину. Леди не пьют подогретый чай, а заваривают его в большом чайнике, потом разливают молоко по чашкам и доливают чай. Чай должен быть выпит или леди обязана заняться приготовлением нового коварного напитка.

Жужу сопротивлялась, не желая добавлять в чай молоко. Но мама окунула её в историю о великой традиции с головой. Рассказала, как на протяжении веков чай добавляли к молоку в фарфоровую чашку, а после тщательно перемешивали. А как мы знаем, традиции и Кэтрин Эллингтон – это единое целое.

Вот только мама забыла поведать, почему раньше добавляли молоко. В восемнадцатом веке многие люди не могли позволить себе столовый фарфор. Посуда же не выдерживала горячую воду, поэтому в чашку сначала наливали холодное молоко. По другой версии, молоко использовалось для предотвращения окрашивания модных фарфоровых чашек. А для бедных семей молоко имело и дополнительное преимущество: оно смягчало горький вкус дешёвого чая.

Маму это не волновало. Для неё чай был не просто традиций, а ещё и антистрессом. Благостным бальзамом, что растекался сладкой нугой по душе и излечивал горести. Чай – сокровенный уют, дарующий ощущение тёплого пледа на промёрзших плечах, ощущение пухлых подушек, лежа на которых тянуло в сон. Чай – это благодать. Пилюля от всех болезней. Приют для потерявшегося путника. Если плохое настроение – пей чай. Если предложили чай – пей чай. От чая нельзя отказываться. Никогда, нигде, особенно в моем доме.

У мамы было и последнее важное правило касаемо чая. Пока хозяйка заваривала чашечку чая, слова «спасибо» и «пожалуйста» должны были звучать постоянно. Невозможно быть излишне вежливым, а вот излишне грубым – вполне.

Папа любил кофе, Килиан, различные соки, но мы давились чаем под пристальным взглядом хозяйки дома. Никто не смел перечить или отказываться от того, что предлагала мама, иначе нам грозили слезы и упрёки. Да, Кэтрин Эллингтон была тем ещё манипулятором, причём не скрывала данный факт. Самым страшным являлся её гнев. Некий демон таился внутри её красивой оболочки. Демон редко вырывался наружу, предпочитал тихо сидеть в мамином тёмном закоулке души, но если выпадал шанс показаться людям, то демон сметал все на своём пути. Мы давно поняли: лучше не злить маму, так же, как и меня, поскольку частица демона передалась и мне.

Родители решили следовать совету доктора Янга и потакать моим прихотям, поэтому мама наступила на горло традициям и купила клубничный сок. Не мучила меня, тыкая пальцем на молоко, а молча подливала ягодное поило в Earl Grey и строила довольное выражение лица, хотя я видела, как её передергивало, пока я пила чай.

Вдохновленный моей наглостью, а точнее моей потерей памяти, Килиан надумал налить в чай апельсиновый сок, за что получил тряпичной салфеткой по голове, а потом долго дулся на несправедливость. Где-то к часу дня, когда еда на столе закончилась, разговоры иссякли, а животы выросли вдвое, с позволения мамы мы с отцом направились в его кабинет, чтобы выбрать мне машину. У нас в запасе было два часа до следующей трапезы. Маме было наплевать, что мы объелись, благо в воскресенье обед начинался позже, чем в обычные дни. Раньше мне казалось, будто мама откармливала нас на убой или хотела, чтобы дети были толстыми и ленивыми. В таком виде мы бы постоянно сидели дома. На самом деле мама обожала кормить тех, кого любила. Вот такое хобби.