Текст книги "Дурак космического масштаба"

– Агжей!

– Так точно, капитан!

– Вижу тебя. Ослепли? Возьмите десять градусов ост. Две единицы до выхода из зоны светочастотного. Ждите медтранспорт!

– Какой нам медтранспорт, ты чего?

– Ждите, я сказал. Отбой связи.

Ой, Келли что-то задумал. Абстрактно мыслить он не умеет, конкретика так и прет…

Келли – удивительный мужик: аккуратный, домовитый. Дом далеко, так всю душу в корабль вкладывает. Родился он в отсталой языковой общине, в большой мир адаптироваться не сумел, а зарабатывать на жизнь надо – дома жена и две дочки. И он научился зарабатывать войной, подходя и к этой стерве практично и мастеровито. Если Келли что-то задумал, значит, так и будет. Он был суровым практиком. Поди и приказ уже имел от Мериса, как в какой ситуации поступать.

Осталось нам только успешно приземлиться вслепую и с перегретой обшивкой.

Я покосился на навигатор, вздохнул: показывал он такое, что лучше вообще не учитывать. Ох, не любил Келли эти самые Lе-40. Видать, было за что.

Я ласково провел ладонями по пульту, проверяя, насколько нагрелся гелиопластик. Пульт шлюпки любит ласку, как женщина. Потому пилоты в сексе грубыми не бывают, по крайней мере, поговорка такая есть.

Сели мы в пригороде. На стекло: местность была песчаной. Я оглянулся, но не увидел город. Да, скорее всего, уже и города никакого не было. Здесь тоже здания оплавило со стороны светочастотного. Соседний забор был похож основательностью на тюремный, он принял на себя большую часть акустического удара и выглядел соответственно:

поверженные дозорные вышки лежали, по-бабьи раскинув длинные ноги.

Над нами кружили две спецоновские эмки, но садиться не спешили. Замеры, наверное, делали. Но наземные военные уже повылезали из своих дыр. Хмурые парни без нашивок выгоняли из подвалов местных, заставляли их стаскивать в кучу трупы. Наши зэки им помочь пока не могли – шок плюс тепловой шок. На ногах стоял я, оба пилота и один из полисов, крепкий оказался. Он сделал шаг ко мне, оступился на скользкой, оплавленной земле и упал к ней в объятья. Сглазил я его, что ли?

Напротив росла гора трупов. Тела – обожженные, искореженные, смятые и изломанные. Я выхватил острые лопатки и поджатые ноги. Сердце повисло. Перевернул… Нет, это был не Лерон.

И тут закапало вдруг, без туч и ветра, прямо с бурого, предзакатного неба. Я подставил было лицо, но его, и без того изъеденное потом, защипало, словно сверху лилась кислота. Дезактивацию начали, гады. Прямо со статистами. Вот тебе и медпомощь… Я натянул на голову робу и, задрав трикотажную майку, стал обтирать пылающую морду. Майка почернела: такой я был грязный. И посинела тоже. Я потер левый висок, потом, для верности, прошелся по нему тыльной стороной ладони и долго ее разглядывал. Краска была ядовито-синяя, цвет в цвет той, что идет штрафникам на татуировки.

История десятая
Слишком большой, чтобы…

Из дневниковых записей пилота Агжея Верена.

Абэсверт, Мах-ми

– Бак пафшкииц! Щамурафц![4]4
  Этот Бак, да он же сумасшедший!


[Закрыть]

Я слушал и наслаждался. Пфайфики прозвали меня Бак, что по-ихнему означало – большой. И это не только за рост.

Я вообще оказался слишком «большим» для здешних гуманоидов, потому что нес в себе много чужого и непонятного.

До моего появления на астероиде пфайфиков жизнь текла по бинарному принципу: есть топливо – бери, нет топлива – отваливай.

И тут нарисовался я.

– Топлива нет! – заранее просигналили мне со старенькой, покореженной метеоритами базы.

– Ну и ладно, – сказал я и стал заходить на посадку.

– Топлива нет! – думая, что человекообразный плохо понимает стандарт, пфайфик стал показывать мне отсутствие горючки жестами.

Я энергично кивнул ему пару раз и… сел.

Сел против неписаных местных правил. Но и стрелять в меня пфайфики не решились: топлива-то не завезли, а значит, и защищать нечего.

В обшарпанной проржавевшей забегаловке ко мне тут же подошел один, самый смелый, и, косясь на трех других, подпирающих головами сделанную под человека стойку, спросил на стандарте (их чириканье я понимал с большой натяжкой):

– Топливо ждать будешь?

– Нет, – сказал я и стал пить авт – местное слабоалкогольное пойло.

Пфайфик онемел. Удлинившимися от удивления глазами он влез практически в мою кружку, а пальцы сложил коробочкой, словно изготовился молиться.

Я пил.

– Так не будешь ждать топливо? – переспросил пфайфик, очумело таращась на меня.

– Не буду, – согласился я, равнодушно глядя, как мой зеленокожий собеседник бочком, точно краб, пятится к своим.

Конечно, на астероиде сейчас только и разговоров, что о моей персоне. Но передатчик тут маломощный, и дальше информация не уйдет.

Горючка меня действительно не интересовала. И то, что я официально числился штрафником, никак не мешало работать непосредственно на Мериса. А Мерис велел на недельку сдохнуть. Ну я и сдох.

Какой-то хороший, наверное, парень валялся сейчас под обломками рефлекторной башни с моим личным браслетом на руке. (Маячок из плеча я тоже на всякий случай вырезал – дохнуть так дохнуть.)

Выпил за этого безымянного парня, по весу похожего на экзотианца (больше о нем ничего нельзя было сказать с уверенностью – слишком обгорел). Сейчвс он еще полежит, бедняга, денька три. Потом его откопает Келли, он видел, куда я его сунул. Потом сочинят рапорт. Потом пошлют в Главное управление армады материалы для генетического анализа. Потом потеряют их по дороге, война же. Родители получат армейскую пенсию за «пропавшего без вести», и будет им, наконец, от меня, беспутного, хоть какая-то польза.

А может, Келли и пять дней промаринует «меня» в развалинах – лето не самое ядреное в центральной части третьего континента Мах-ми. Нет, как ни крути – неделя. И неделю я должен пропить. На то она и «неделя», чтобы ничего не делать.

Тоска-то какая, беспамятные боги!

Нужно было пить, чтобы не думать. Не думать о том, что будет дальше. Не думать о смерти Дьюпа. Она все еще была со мной, когда я останавливался. Стоит замереть и умирание нащупывает в тебе родные корни. И ты снова набираешь скорость, бросаешься в зону Метью, без навигации, без расчетов, вперед, в безвременье, чтобы и мысли не смогли догнать тебя. Но нет ничего быстрее мыслей.

Зря меня после истории с расстрелом террористов кинули в штрафбат. Это был тактический проигрыш военного министерства. Меня нужно было сразу вешать. Зачем пытаться переиграть Мериса в его же фантики? Уже через три месяца из штрафбата меня перевели в группу зачистки, в подразделение смертников, которое документально еще существовало, а на деле – практически нет. Потом с уголовниками я оказался на Мах-ми, где шли уличные бои, «сливы», биоэвакуация… Самая подходящая обстановка, чтобы тихо стать безымянным куском мяса.

Мерис подтянул на Мах-ми Келли, который временно командовал нашей ЭМ-17, и теперь оставалось всего лишь тихо похоронить бывшего капитана Верена и зачислить к Келли какого-нибудь другого двухметрового болвана. Вот этого самого Бака, например. Нужно-то всего лишь недельку подождать.

Мерис предполагал нанять меня тут же, на Мах-ми. В таких случаях предельная наглость снимает все подозрения. Моей задачей было – отсидеться на астероиде, а потом свалиться на голову Келли.

Пояс астероидов, окружающий Мах-ми, мало пострадал от обстрела. Да здесь и до нас было спокойнее некуда. Махми – это тебе не приграничный наногигант Аннхелл, где только ленивый не играет в политику. Тут ловить нечего. Ни высоких технологий, ни сырьевых ресурсов, ни особенных культурных ценностей.

Мах-ми – исконно экзотианская территория, но население преимущественно «наше». Так сложилось. И южное крыло армады слопало этот маленький мир, даже ни разу не икнув.

Особого сражения за Мах-ми, кстати, не было. Экзотианские корабли отступили к Гране, там есть что защищать – урановые рудники, серебро и палладий. А вот на грунте нам повоевать пришлось: часть населения небезуспешно оборонялась. Плюс мародеры, которым все равно, кого грабить. Ну и наши головотяпы.

Я взял еще кружку авта. Какой вообще бандак придумал такой слабый, никчемный алкоголь? Утопиться ж проще, чем напиться!

Напиться я безуспешно пытался двое суток. На третьи уснул и проспал часов десять. Когда проснулся, выяснил, что пфайфики освоились с моим телом и почитают его за мебель. Возле головы лежала какая-то рекламная снедь, строем стояли полные кружки… Похоже, я украшал своей персоной местное заведение и привлекал посетителей.

Астероид тряхнуло. То ли садился корабль, то ли… Тряхнуло снова, и других «то ли» не осталось. Садился корабль. Судя по вибрации – не самый маленький. Топливо привезли? Я зевнул. Пфайфики уже не замечали меня особо – привыкли. На вибрацию они тоже не отреагировали, значит, посадка была делом ожидаемым и банальным. Точно – топливо. Теперь пфайфики начнут продавать его мелким леталам, типа меня, которые крутятся в системе, выживая спекуляцией и контрабандой, купят себе немного кислорода. Ну и я, может, как-нибудь убью тут шесть, ой, нет – семь дней.

Я еще раз зевнул. Чуть челюсть не вывернул.

В обжитый мною бар вошел пилот с новоприбывшего корабля. Похоже, гуманоид – рост, телосложение и все такое. Лицо закрывал шлем – за двойным шлюзом дверей воздуха не было.

Шлем аккуратно лег на стойку…

Человек. Совсем молодой парень. Наверное, в космосе начал пахать, как я на ферме – сначала за пульт, потом в школу. Хорошая осанка, ровная походка. В движениях что-то экзотианское, но костяк средний. Полукровка? Пфайфики защебетали с ним по-своему. Какой-то – я их не различал – показал на меня. Парень обернулся. Странные у него были глаза. Длинные, теплые, похожие на серебряных рыбок. Мне как-то не попадались такие раньше.

Он сел за соседний столик. Я кивнул, предлагая поделиться своим кружечным изобилием. Он по экзотиански склонил голову набок, отказываясь. Точно – полукровка. Тонкие черты, темно-рыжие волосы. Красавец. Бабы от него, поди, без ума.

Мой собственный опыт общения с противоположным полом все еще бродил вокруг борделя. Я никогда не знал, о чем с дамами можно говорить, чего от них особенного хотеть и все прочее. Моя мать… Я не был любимым сыном. Им был мой старший брат Брен. Родных сестер не случилось. Погодки двоюродные росли слишком девочками и сторонились мальчишек. Мы с Бреном подглядывали за их глупыми играми.

Я помотал тяжелой от сна башкой, и полукровка нервно оглянулся. Война и гражданским психику попортила…

Надо пойти размяться хоть как-то, а то уже задница приросла к стулу.

Я полез наверх по ржавой лестнице – в барах такого типа автоматически предполагается зал для отдыха.

Зал нашелся. Пустой. И из всех развлечений досталась мне родная физкультура. Хорошо хоть пфайфики не видели, каким способом я перевожу кислород. Вот бы оскорбились. Я увлекся. Вернее, слышал мерный скрип лестницы и видел проекцию одинокой человеческой фигуры на экранчике спецбраслета, но не отреагировал – это же не личное помещение. Да и кто мог закашлять за моей спиной, если не новоприбывший пилот?

– Чего тебе? – спросил я, не оборачиваясь: так скрутился растяжкой, что фиг обернешься.

– Мне стрелок нужен. Ты часом не стрелок?

Голос мягкий, приятный.

Я продолжал растяжку, размышляя, надо ли мне вообще с кем бы то ни было разговаривать? Но мысль о семи днях на астероиде победила. Разговор – тоже развлечение.

– Я часом занят. Сильно.

Полукровка недоверчиво хмыкнул. Видно, пфайфики уже рассказали, как «сильно» занят их гость. Однако комментировать я не собирался.

Он подождал.

– Могу заплатить горючим.

Я наконец выпутался из своего узла и развернулся к нему. А парень-то озабочен: глаза-рыбки прищурены, под ними залегли тени, красивый рот кривится. В полутьме бара я этого не заметил, но тут он встал в аккурат под «лампочкой». – Я не на стандарте сказал? – спросил с маленькой угрозой в голосе (большая моему росту не полагалась). – Я занят. И деньги мне не нужны.

Полукровка круто развернулся и затопал вниз по лестнице. А мне сразу расхотелось заниматься – тоска встала перед глазами во всей своей зеленой красе.

– Эй ты, – сказал я в удаляющуюся спину. – На сколько дней тебе нужен стрелок?

Он остановился. Кажется, вздохнул – лопатки дернулись. Снова полез вверх.

Я еще раз смерил его взглядом – нет, не экзотианец, но что же в нем не так?

Парень хмуро смотрел на меня, прикидывая что-то.

– Дня на два, – буркнул он наконец. – Ну, может, на три.

– Ну, если только на три, – усмехнулся я. И спросил в лоб: – Ты кого собрался убить?

Секунды две полукровка непонимающе хлопал глазами, потом на скулах у него проступили пятна, и он схватился за сенсор.

«Майстер-34» был укреплен у него на голени. Это же надо согнуться, правильно положить ладонь, чтобы разблокировалось крепление…

Через две третьих секунды я сидел на этом чудике. Мне было весело – оружие парень вытащить так и не успел.

Да, мне было именно весело. Лерон вынес мне мозг своим спасательством. И смех немного защищал меня от меня же. Иначе бы уже наспасался. Дураков кругом паслось как никогда много. Но этот мне еще и приглянулся чем-то. Хотя… скука тоже имеет право голоса.

Я встал с полукровки. Как-то неловко оказалось на нем сидеть. Потом скрестил руки и, улыбаясь, наблюдал: вот он подскакивает, выхватывает-таки тяжеловатое для его руки оружие… Тем более сенсорное вполне можно было подобрать и полегче.

От неловких движений полукровки маячок бионаведения «майстера» сдвинулся. Забавно. Сенсором со сбитой наводкой лучше просто махать – больше шансов, что попадешь хоть куда-то.

Однако парень разочаровал – не стал стрелять в мою ухмыляющуюся рожу. С интеллектом у него, к сожалению, все оказалось в норме. Где он найдет здесь другого стрелка? То, что мы сошлись – уже редкая удача. А на Мах-ми стоят части регулярной армии и спецона, там ему вообще ничего не светит. Кроме виселицы. В целях экономии энергии. Там не будут долго разбираться: полукровка он или нет.

Я зевнул. И, обогнув парня, пошел к лестнице. С полдороги окликнул:

– Пошли, что ли, наниматель? Тебя зовут-то как?

– Влан, – почти не разжимая зубов, выдавил он.

Последнюю букву полукровка произнес вообще с закрытым ртом. Я с трудом понял. Была, кажется, птица в здешней системе – влан. Кличка значит. Только что придумал, поди. Ну-ну. И я для тебя – Бак. Впрочем, я вообще сейчас Бак. Агжей – три дня как умер.

Мне снова стало смешно, и я затопал к выходу из бара, минуя суетящихся на уровне моего пресса пфайфиков. Они, наверное, пытались понять наш с Вланом разговор. Вот только знание стандарта не дает никаких ключей к пониманию намерений гуманоидов другого вида. Мы для них – темный лес, как, впрочем, и они для нас.

Влан, прихрамывая, тащился сзади. Видно, упал неловко. Но я и так видел, куда идти. Корабль на стоянке маячил один-одинешенек. «Партнерский», совместного производства, класс «эль», межсекторные грузоперевозки. Управление у него символическое. Делов-то: реактор антивещества, марш-форсаж, один разгонный и два маневровых двигателя (для которых, собственно, и нужна горючка). Потому что при входе в стратосферу реактор антивещества блокируют в целях безопасности. Считается, если атомного реактора на судне нет, такая блокировка вполне надёжна.

Влан отключил защитное поле, и я вошел первым. По привычке сел в кресло первого пилота, проверил системы управления. Полукровка не мешал, но и не садился рядом.

– Куда полетим, птица? – спросил я весело.

– На Мах-ми, – сквозь зубы процедил Влан.

– Ты что, обалдел? – поинтересовался я сдержанно. – Или это какая-то новая местная шутка?

Полукровка молчал.

Я развернулся к нему вместе с креслом. Нет, он не шутил. Это было видно по глазам, по сжатым челюстям.

– Ты чем треснутый? – спросил я, не повышая голоса. – Нас срежут еще до входа в атмосферу. Это ты понимаешь?

– Я – хороший пилот, – упрямо сказал он.

– Ты? – ему удалось меня удивить. – С твоей реакцией?

У Влана на скулах опять расцвели пятна.

– На меня просто никто никогда не прыгал! – сердито сказал он.

– У тебя теперь много чего будет «как никогда», – парировал я. – Кто у тебя остался на Мах-ми? Подружка? Скулы вспыхнули сильней. Чего же мы так краснеем-то?

– У меня там семья!

– И?..

– Они – экзотианцы! Пока я… – он запнулся, не желая посвящать меня в подробности личной жизни, – …был в соседней системе, там такое началось! Мне нужно их оттуда вывезти, понимаешь, ты, большой… – он не решился-таки меня оскорбить.

– Они – экзотианцы, а ты значит – нет? – усмехнулся я.

– Я – нет. Кровь есть, но это неважно совершенно.

– Что ж, может, и неважно… Ну, пошли тогда.

Я встал.

– Куда пошли? – румянец пропал и глаза расширились.

– В мою шлюпку пошли, дурак. На корабле мы никак не проскочим. Слишком большая мишень. Каким бы кто пилотом себя ни возомнил, есть характеристики систем наведения. А на шлюпке, если повезет, сядем по-тихому. Большое у тебя семейство?

– Двое.

– Войдут.

– Как я потом с тобой рассчитаюсь?

– Ты? – удивился я. Никакого «расчета» я не планировал. С моей стороны затеянное являлось чисто гуманистическим актом. – Ну, подумай. Только в процессе думай, когда ногами двигать будешь. Времени у меня – не вагон. Да и у тебя, учитывая, что на Мах-ми творится, – тоже.

В своей посудине я демонстративно переключил второй пульт в режим дубля. Пусть сначала эта птичка докажет мне, что вообще умеет летать. Пусть и моталась на «грузовом» без напарника.

Влан не сказал ничего. Молча сел, надел шлем. Движения скупые, привычные. И то ладно.

Я резко дернул шлюпку свечкой, потому что горючего и так достаточно, а тут еще и навязывать его же, видимо, будут. Зато мы легли на курс, едва оторвавшись.

– Сам стрелять умеешь? – спросил я чудного своего напарника.

– Практики не имел по людям стрелять, – буркнул он.

– Ты, поди, из «этих»? – развеселился я. И проблеял голосом расчувствовавшегося проповедника: – «Право на жизнь и право на смерть даются человеку богом…»

– Да, из этих! И что?! – взвился он.

– Да ничего, пожалуйста, – я понял, что дразню его.

Мне нравилось его дразнить. Он так охотно заводился. Нам бы таких парочку в подразделение – жизнь стала бы светлее и ярче.

Настроение мое улучшалось с каждой минутой. В космосе я вообще чувствую себя увереннее, чем на грунте.

– Сам-то откуда родом? – весело спросил я Влана, предвкушая его шипение, вранье и прочие редкие в солдатской жизни прелести. Далее я намеревался спросить его о первом сексуальном опыте.

Ждал, что полукровка начнет с песни «Не твое дело, право». (Был такой свежий шлягер.) И даже приготовился ему подпеть. Но Влан неожиданно нахмурился и буркнул, что не знает.

– Как это? – удивился я. – В наш век электронных номеров?

– А вот так, – пожал плечами Влан. – И вообще на территориях экзотианского подчинения с номерами не так уж строго. – Может, я даже на Мах-ми и родился, только карточки рождения нет.

– Так ты, получается, всю жизнь работаешь нелегально? Торговля на астероидах и все такое?

Влан коротко кивнул уже по-нашему, наклонив голову к ямочке на шее. Шея у него была длинная, кивок вышел долгий, не по уставу.

– А почему не легализовался?

– А твое какое?

Я фыркнул. Заводился он с полуоборота.

– Как же ты, голубь (местные орлы питаются в основном этой птицей), вообще мне доверился?

Влан нахмурился. Я-то понимал, что у него просто не было выхода. Но сам-то он в это въехал?

Полукровка покосился на меня. Я улыбался своим мыслям, одновременно посматривая на него и выполняя не самый простой маневр – уклонение от двух встречных астероидов и одного движущегося поперек курса. Маневр базовый, руки двигались механически. Я отмечал, что Влан следит за моими движениями, повторяя их не на автомате, как было бы привычно мне, а копируя и примериваясь. Похоже – стопроцентный самоучка. Не отработаны реакции на гипномашинах и тренажерах, но котелок варит – движения не так уж и запаздывали.

Влан перехватил мой взгляд и снова покраснел.

Я не выдержал, захохотал. К его чести он не бросил пульт и не полез на меня с кулаками. Секунды три полукровка сидел, закусив губу, а потом засмеялся вместе со мной. Кое-чему его жизнь, значит, уже научила. Я тоже знал это правило – если над тобой смеются, а ты не можешь дать в морду – тоже посмейся. Над собой.

Впрочем, смех не мешал мне смотреть в оба – не хотелось бы за забавами проворонить большой камушек.

Мах-ми окружена рваным астероидным поясом, потому она и Мах-ми (бабочка). Чудесное зрелище из космоса. Но на маленькой шлюпке – ты сам не больше астероида.

Так что глаза на подлете к планете лучше держать открытыми.

Каменная каша меня пока даже устраивала. Но, к сожалению, на орбите болтались отгоняющие астероиды гравитационные модули, а потому, прежде чем войти в стратосферу, нам предстояло преодолеть относительно свободную полосу пространства.

Задача не самая сложная, конечно. Да и не первый раз я так развлекался – практически изображая свободное падение болида. Чтобы не подстрелили. Впрочем, тактика не стопроцентная. Сам бы я на месте дежурного заинтересовался, что за фигня падает.

Ага, он и заинтересовался. Пришлось отстрелить один из баков с горючим. Взрыв вышел вполне пристойный, а у Влана возник-таки должок. Бак – он денег стоит.

Тряхнуло нас основательно.

– Зацепило?! – крикнул Влан.

Я хотел пошутить, но глаза у него были такие испуганные…

– Не зацепило.

Я понимал его страх. Проделанный мною маневр только внешне кажется простым. Если вас решили «пощупать» ракетой, то попадание нужно суметь изобразить не секундой раньше или позже, а когда надо. Но на месте дежурного я бы глянул и на спектрограмму взрыва. Впрочем, мы уже проскочили мезосферу, и «вести» нас стало гораздо труднее.

Слава Беспамятным, летать я за время службы в спецоне не разучился – мы регулярно принимали участие в боевых операциях кораблей южного крыла армады. Шлюпка сбросила скорость и… в общем-то, затерялась среди других медленных атмосферных целей. Теперь бы не наткнуться на кого-нибудь, что называется, лоб в лоб… Но если у парнишки на Мах-ми семья, боги должны о нас позаботиться.

Посадка на планету, где вовсю идут боевые действия, сродни самоубийству, но я не боялся. Даже уверен был, что пронесет. Потому что в прошлый раз мне упорно не везло вот на эти самые секунды, на щенячий волос, как говорила мама. Если бы мне повезло хоть чуть-чуть, Дьюп остался бы жив. И, похоронив его, я ощущал, что боги должны мне теперь по полной.

Я уверенно вел маленькую шлюпку, поглядывая то на экран слежения, то на спутниковую карту местности. Влан молчал. Он просто ткнул пальцем в карту.

Город, куда он ткнул, назывался Ис-Тхан, и там, судя по сводкам, было довольно горячо: в самом разгаре уличные бои, они же – «зачистки». Пришлось рискнуть и набрать один из военных кодов, чтобы сориентироваться по местности. Вообще, Влану сильно повезло, что он меня встретил. Очень сильно. Нас пару раз «запрашивали», и я давал стандартный спецоновский отзыв. По своим я стрелять не собирался. Однако мы вполне могли налететь и на обороняющихся экзотианцев, и на мародеров.

Влан уже начал поглядывать на меня с подозрением. Он и раньше не очень понимал, с кем связался. Однако не очень крупный мошенник, каким я выглядел на астероиде, уж точно не мог знать отзывов спецона. Впрочем, мы оба играли вслепую: он доверился моему росту, я – его глазам-рыбкам. – Садимся, – сказал, наконец, Влан.

Спикировали вниз, и в нас тут же начали палить. Пришлось максимально резко войти в поворот. Щит активировать я не стал, еще не понял, кто стреляет.

– Спрячь свой сенсорный, – бросил я Влану, доставая свободной рукой импульсник и ставя его на самый широкий спектр поражения. Такие импульсники в армии называют «прощай, оружие». Широкий сигнал вырубает все не механическое в радиусе примерно тридцати-сорока метров: доспехи, связь, системы наведения. Ну, так у нас-то с Вланом ничего и нет.

Себе я взял стандартный армейский гэт.

Когда мы почти коснулись земли, я вытолкнул наружу полукровку и, включив блокировку шлюпки, выпрыгнул следом. Шлюпка рванулась вверх, а мы покатились под защиту бетонных обломков.

Кто же так старательно поливает нас огнем? Неужели – наши?

– Куда теперь?

Влан махнул рукой:

– Вон через тот двор. Думаю, они в подвале прячутся.

– Держись за мной. Вперед не лезь, – я перебежками двинулся к указанному подвалу.

Скатился вниз. Пусто. Остатки еды, разбросанные вещи… Влан стал копаться во всем этом, а я наблюдал за улицей.

– Они тут были. Только не понять – давно или нет. – Влан держал в руках цветную ленту, и глаза у него блестели. Мокрые, что ли?

– Сколько лет сестрам? – спросил я, не оборачиваясь больше. Не было у меня времени его разглядывать. По улице шли трое. Я не понимал, чьи это люди.

– Двенадцать и четырнадцать.

– Тогда дело плохо, – честно выложил я, не отрывая глаз от… От кого? Квэста отара. Наши! Только…

– Думаешь, убили?

– За мной! Из-за спины не высовывайся!

Мы осторожно двинулись за этими «нашими». Эпитэ ма хэтэ, я уже понял, что они давно и с удовольствием занимаются тут мародерством. От того их форма приобрела уже странный вид – каждого украшала какая-нибудь дрянь. И сами они вели себя не как бойцы, а как гиены. Шарили глазами – где бы, что бы да как бы.

Но раз наши, где-то рядом штаб. Кто их командир, чтоб его Хэд наизнанку вывернул?..

– Куда мы идем?

– Заткнись. Дыхание береги.

– Ты… Я…

– Тебе в деталях описать, что с твоими сестренками сейчас делают, чтобы ты заткнулся? – я ускорил шаг.

Можем не успеть. Потом, бывает, и убивают.

Влан уже и так дышал тяжело.

Квэста Дадди пассейша, эти трое еще и патрулируют!

И тут раздался душераздирающий детский крик. Мы побежали. И трое тоже побежали. Им, видно, сильно хотелось посмотреть.

Я начал стрелять, как только мы вывернули на площадь. Может, при ином раскладе я и дал бы себе осмотреться лишнюю треть секунды, но сейчас не хотел, чтобы сумел сориентироваться Влан. Мне было достаточно характерного едкого запаха, чтобы догадаться, что мы увидим.

Выстрелов никто не ждал – у них якобы все было под контролем. А потом начал стрелять Влан, и контроля не стало.

Это оказались регулярные части – доспехи, рации и много другой не работающей теперь электроники. Наши регулярные части. Но вели они себя, как свиньи. И я стрелял по своим. Со злостью. С остервенением. Потому что спасать было уже некого. И лучше бы срочно что-то взорвать, чтобы этот недоделанный пилот-самоучка не увидел трупов. Впрочем, девяносто девять из ста, что он их и не увидит. Мы тут просто оба сейчас сдохнем. И это даже не девяносто девять, а…

Но, видимо, у богов все-таки имеется совесть.

Тебе, верно, странно, почему я так часто вспоминаю богов? В свободном космосе не верить в высшее начало трудно. Когда вы оба болтаетесь в пустоте, ты и бог, то гораздо лучше слышишь и понимаешь творца. По крайней мере, я не встречал в космосе полных атеистов. Не пришлось.

Итак, совесть имелась. Над нами зависла эмка и придавила сверху силовым полем.

Кто-то заинтересовался перестрелкой.

Я более-менее легко переносил перегрузки и с трудом, но мог двигаться. Приподнял голову… Хэд! На эмке опознавательные знаки спецона.

Только Келли тут из наших. Как он меня вычислил? Прицепил маячок к моей шлюпке? С него станется. Вот пусть и выкручивается теперь сам. В принципе, спецон при военном положении много на что имеет право.

Келли спрыгнул, не дожидаясь полной посадки. Я бы на его месте тоже взбесился.

Поле отключили. Я стоял и медленно, демонстративно отряхивался. Почти все ребята из нашего подразделения знали меня в лицо. Разве что новички могли спутать. Но Келли бы проинструктировал.

Я ждал. Капитан сам в состоянии оценить увиденное, ему комментатор не нужен. И он оценил.

Наши ребята сразу «взяли периметр».

Влан, судя по лицу, уже считал себя мертвым – к спецону гражданские относились еще хуже, чем к регулярным частям. Как правило, было за что.

Обзор с нашего места не впечатлял, и полукровка не мог точно видеть, что там с его сестрами. Я выше ростом, но различал лишь торчащие из кучи тряпок конечности.

Наконец Келли подошел ко мне. Открыл рот, однако что спросить – не придумал. Посмотрел на Влана. Затормозился как-то. Глянул на меня. Потом опять на Влана. Я его недоумения не оценил и на немой вопрос не ответил.

Тогда Келли махнул ребятам рукой – увести, и нас повели в корабль.

Бойцы не знали, как со мной обращаться. В другое время меня бы это повеселило, но сейчас я боролся со злостью и раздражением. Хотел подбодрить Влана – пустые усилия. Может, полукровка схлопотал стрессовый шок, а может, разглядел-таки что-то?

Келли приказал «увести», но не сказал куда. Видя нерешительность конвоиров, я направился прямиком в карцер. Сел на пол. Влан плюхнулся рядом. Мне очень хотелось обнять его, но я чувствовал, что парень близок к истерике. А как успокаивать в таких случаях, я не знал. Келли старше, может, подскажет чего?

Капитан послал за мной минут через двадцать. Когда вели по коридору, ребята уже не сдерживались – кто-то здоровался, кто-то улыбался. Они были рады меня видеть.

Келли тоже обрадовался. Он упорно не хотел признавать, кто теперь главный, и при встрече наедине все так же докладывал мне обстановку и держал себя как старший по возрасту подчиненный молодого командира. Я уже устал с ним бороться и бороться бросил.

Он доложил. Я выслушал. Мы обсудили предпринятые меры. Действовал капитан правильно: кое-кого расстрелял, кое-кого для наглядности повесил, приставив охрану, чтобы не сняли раньше времени. Мы написали рапорт о проверке и предполагаемой смене командования уличенной нами в мародерстве части.

То, что я натворил, худо-бедно можно было вписать в уже подготовленную легенду и даже изобразить меня героем. Мы посмеялись.

– Только с леди этой не знаю, что делать, – сказал Келли.

– С какой леди?

– Ну, с той, с которой вы вместе…

Я завис.

– Сержант, – спросил я, позабыв про капитанские нашивки Келли, – у нас кто-нибудь родом из этой системы служит?

– Дейс вроде… это… Позвать?

Я кивнул, уже и сам вспомнив про вечно улыбающегося технического самородка, которого Келли сманил из наземного гарнизона Аннхелла. С большим скандалом, кстати, сманил, пришлось откупаться двумя баллонами спирта.

Вот только не помнил я, чтобы Дейс был родом именно с Мах-ми. Хотя… Парень он щуплый, низкорослый, что может говорить о примеси экзотианской крови. А тут, на Мах-ми, все как раз так перемешано…

Пока ждали Дейса, я прокручивал в памяти историю знакомства с Вланом.

Келли занялся чаем. Зная, что я не любитель спиртного, он доставал где мог какие-то экзотические сорта. В каюте булькал закипающий чайник, на границе слышимости перекликались по связи дежурные. «Глаза, – думал я. – Чего же я не догадался, почему такие глаза?»