Текст книги "Баллада о Маленьком Принце"

Баллада о Маленьком Принце
Кристиан Рейк

Мой первый сборник я бы хотел посвятить Любви, дарящей мне веру и надежду на пороге Прекрасного и Единого.

И Творчеству, которое изменило меня и показало, каким необычным может быть мир.

Спасибо завсегда.

© Кристиан Рейк, 2016

© Роман Батуев, дизайн обложки, 2016

© Миша Баль, иллюстрации, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Расставаться не страшно.

Страшно – не успеть попрощаться вовремя.

Баллада
о Маленьком Принце

 
Песнь первая
 
 
Старый Пьеро играет на лире,
Пьяница ищет деньги в грязи.
Женщинам бросят монеты четыре
За скверну и блуд, что с рожденья в крови.
 
 
Старуха торгует в подвале цветами,
Мальчик несет ей сухие нарциссы.
Землю бесчестно своей называют
В толпах людей помойные крысы.
 
 
Жижа стекает с соломенной крыши,
Дом без дверей, поросший грибком.
Смрад в его стенах все еще дышит
И холод, насквозь пронизанный льдом.
 
 
Пустой коридор и закрытые окна,
Сломанный пол, прогнивший чердак.
Паук с паутиной под мороком дома
Украсят забытый семейный очаг.
 
 
Где-то за городом в диком лесу
Зверь вероломный душит куниц.
Воем своим нагоняет беду,
И ищет тебя, мой Маленький принц.
 
 
Песнь вторая
 
 
Деньги сгнивают в закрытых шкатулках,
В них запирают смертных грехи.
Где-то в безлюдном сыром переулке
Играют на дудочках еретики.
 
 
Ветер промозглый срывает цилиндры,
Трости сбивая, скользя промеж ног.
В кожу впиваются свежие иглы,
Ветер шумит, не видя дорог.
 
 
Маленький Принц выходит из храма,
Воздух вдыхает до боли в груди.
Запах противнее местного смрада
Исходит из глиняной почвы земли.
 
 
Взгляды налево и взгляды направо:
Толпы людей шагают вперед.
Был человек, а теперь это стадо,
В чертоги свои бездумно ползет.
 
 
Статуя женщины в темном углу
Держит мужчину, руками обвив.
Убитый печалью, он шепчет в бреду:
«Я обречен и не буду любим…
 
 
За что она так поступила со мной?
Зачем обрекает на верную смерть?
Когда ее губы целует другой…
О боже, как сильно хочу я сгореть!»
 
 
Сгори и забудь навсегда о любви,
Слезы стирая со смехом с ресниц!
Смейся, ведь тело сгорает! И спи…
Прах твой развеет мой Маленький Принц.
 
 
Песнь третья
 
 
Солнце на небе становится синим,
Воды желтеют от грязи вокруг.
Пчелы дурнеют от запаха лилий,
Что тихо гниют на могилах старух.
 
 
Птицы щебечут на ветвях осины,
В их оперении черви живут.
А своры собак со взглядом скотины
Трупы сородичей с жадностью жрут.
 
 
Вновь расшибаясь о стену презренья,
Со шрамом и кровью расширив пределы,
Весь люд за границами спрятал сомненья,
И Маленький Принц испугался системы —
 
 
Быть вне закона, закрытый преградой.
Тот, кто отдельно, по-своему силен.
Боль пережитая станет наградой,
И счастье пробьется под толщей времен.
 
 
Избавив себя от ненужных признаний,
К новым открытиям жизнь приведет.
Слышишь, как мальчик с босыми ногами
Песни-баллады о прошлом поет?
 
 
В город вломился неоновый свет,
И люди задумчиво смотрят назад.
Ведь каждый уже повстречал свой рассвет,
Но где их застанет последний закат?
 
 
Песнь четвертая
 
 
Капли дождя стекаются в лужу,
Возле нее размазанный след.
Шепот завистников уши тревожит,
Но каждый из них по-своему слеп.
 
 
Не беспокойте, захлопните двери.
Вон! За порогом спасайтесь, враги.
Все вы – голодные, дикие звери!
Вас не удержат ни крест, ни замки.
 
 
Куда убежать от улыбок и взглядов?
Куда же упасть, чтобы снова взлететь,
Если твой город – пристанище слабых,
Чьи души и мысли отвратно узреть.
 
 
На берег песчаный, всеми забытый
Под ветром с дождем, под свежесть весны.
Вновь сотворится все, что забыто,
И мир воскресает в разрухах войны.
 
 
Чужими мечтами мы прячем в песчинках
Пустыни из пепла былого огня
Скопище жирных и странных личинок
С последней надеждой средь ночи и дня.
 
 
Кажется, птицу сжимает в ладони
Маленький мальчик, герой без лица.
Клюет она руку тирана до крови.
Когда улететь ей, решает он сам.
 
 
Песнь пятая
 
 
Плавают черти в болотах забвенья,
Им безразличен ход бытия.
Эти исчадия теряют терпенье,
Людей подчиняя себе навсегда.
 
 
Топят заблудшие мысли невинных,
Тянутся вверх гееннской волной.
Хватают, царапая слабые спины —
Будь то антихрист или святой.
 
 
Маленький Принц скачет по кочкам,
Прыгает мимо жаждущих лап.
Каждый шажок словно новая строчка,
И черту за ним не угнаться никак.
 
 
Он поднимает глаза к небосводу,
Слезы стекают по нежным щекам.
Принц погружается в чистую воду
С улыбкой кривою на узких губах.
 
 
Реки впадают в логово черта.
Добро побеждает только в кино.
Ведь каждая жадная бесова морда
Утащит живого от Света на Дно.
 
 
Маленький Принц, покинув пустыню,
Птице признался еще один раз:
«Я скинул свою мужскую гордыню,
Чтоб отпустить и дать тебе шанс».
 
 
Но как далеко ни вели его ноги,
Под камнем равнины иль в чаще лесной,
Пока он считал себя одиноким,
Птица за Принцем летела домой.
 
 
Песнь шестая
 
 
Белые стены, пол, потолок.
Крохотный мир без окон, крыльца.
Тени сцепились руками в кружок,
Пряча за танцем черного пса.
 
 
С закрытыми ртами балладу поют
Рыбам безглавым в усопшей реке.
И машут платками вослед кораблю,
Что тонет в забытом людьми уголке.
 
 
Водою прибитый к чудесному полю,
За Розой Ветров и за гранью черты —
Маленький Принц с крестьянской косою
На казнь отправляет живые цветы.
 
 
В оранжевом небе за первой стеной
Внезапно увидел он ясную вспышку.
Эту Богиню прозвали Луной;
Она обнимала лучами мальчишку,
 
 
Его прижимая к четвертой стене
И влагу глотая бездонным колодцем.
Под тихие возгласы звезд в потолке
На суд их отправят к матери Солнцу.
 
 
Голос, как нити, обман принесет —
Дурман ее песен, лишенный забот
Кого-то во тьме за Принцем ведет.
«Куда ты торопишься, маленький Нот?»
 
 
И он не заметил под чарами лиха,
Заснувши под тихой мелодией ветра,
Как пес приближался со злобой и рыком.
А луны нередко уходят бесследно…
 
 
Песнь седьмая
 
 
Слюни дождем закапали сверху.
Кто-то завыл под тенью Луны.
Взгляды рассеянных тянутся к небу,
Чтобы увидеть начало войны.
 
 
Огненный взгляд и белая челюсть,
Лапы стальные, когти-клинки.
Двигаясь быстро темною тенью,
Прячется пес на Млечном пути.
 
 
Он поедает звезды и перья
Странников ночи, заблудших во тьме.
Скрыты в нем жажда и ненависть зверя.
Пес не нуждается в хвором щенке.
 
 
Маленький Принц бежит без оглядки.
Он слышит дыхание дикого пса.
Мгновения страха таинственны, кратки,
Но замкнутый круг не знает конца.
 
 
Споткнулся о корень у старого дуба.
Упал на колени, запястья в крови.
Маленький друг невольно подумал,
Что дальше ему теперь не уйти.
 
 
Пронзительный рев и цокот копыт,
Явившись внезапно, как гром по весне,
Заставили Принца заплакать навзрыд
И сжаться комочком на мертвой траве.
 
 
Страшно встречаться со злобой души,
Вечно хранить ее день ото дня,
Но будет страшнее где-то внутри
Встретить частицу любви и добра.
 
 
Шерсть у Лукавого дыбом стоит,
Он совершает внезапный рывок.
Олень белоснежный с отвагой глядит
И метит рогами в жилистый бок.
 
 
Безбожная схватка на стыке планет
Изменит навеки жизненный Путь.
Становится больно? Врывайся же, свет!
Маленький Принц схватился за грудь…
 
 
Песнь восьмая
 
 
Ветер колышет темные пряди,
Солнечный луч слепит глаза.
Собственный рай мой маленький мальчик
На стыке дорог открыл для себя.
 
 
Шагая неловко босыми ногами,
Ногтями впиваясь в худое плечо.
Маленький Принц, истомленный, слабый,
Расплакался громко и горячо.
 
 
И вот наконец-то беда позади!
Но рана скитаний была глубока,
И смех вырывался из детской груди.
Он из кармана достал мотылька.
 
 
Крыльями смятыми резко взмахнув,
Тот подлетел и на землю упал.
Маленький Принц с улыбкой шепнул:
«Долго с тобою покой свой искал,
 
 
Долго скитался по сердцу впустую.
Душа человека находит свой рай,
Судьба через хрупкую жизнь мостовую,
Где целому миру кричим мы: «Прощай».
 
 
Но в самый тяжелый, мучительный час,
Песни баллады пропой у костра.
И вспомни мальчишку, что жизнь тебе спас
С толикой счастья в стеклянных глазах».
 

Ça commence par la fin.

Черный лебедь

 
Я был рожден под знаком моря
Безродной матерью в степях.
Там ветер горный просит бури,
Там волки скачут на конях.
 
 
Мой зодиак не ведом людям
Я осужден вдали от всех.
Свобода – дикость зверя будит
И не погаснет в краске лет.
 
 
За непросветными полями,
Где розы с клевером цветут,
Где дни сменяются ночами,
Лежал святой эдемский пруд.
 
 
Я был рожден под знаком моря
Орлом иль соколом степным.
В свободе нет для птиц покоя.
Нет страха ветра, высоты.
 
 
Расправив крылья над Эдемом,
Отдался воле Божей Девы.
И там, прощаясь с миром целым,
Тебя завидел, чёрный лебедь.
 
 
Мой зодиак не ведом людям.
О, лебедь, райское дитя!
Меня нашли закон и судьи,
Когда я повстречал тебя!
 
 
И где-то в светлой вышине
Наш дивный Рай любовью полон.
На мёртвой, высохшей сосне
Сидит, сложивший крылья Ворон.
 

Кот

 
На чердаке многоэтажки,
В колодце дома Петербурга,
Где жили птицы и дворняжки —
Пил кофе кот из старой турки.
 
 
Он спал на порванной перине,
Играл ночами на гармошке.
Его соседи не любили,
Над ним смеялись даже кошки.
 
 
Я жил на третьем этаже,
В колодце дома Петербурга.
Моя квартирка в метраже
Была размером со шкатулку.
 
 
По будням я смотрел кино
И напивался по субботам.
Пока на улице светло,
Я пропускал свою работу.
 
 
А вдалеке мне пели звуки:
Там кто-то слушал нежный блюз.
И застегнув худые брюки,
Устало сел я на скамью.
 
 
Напротив с желтыми глазами
Сидел бездомный серый кот.
Он слушал музыку с печалью
И патефон хвостом стерег.
 
 
Лаская шерсть его, я плакал,
Но радость чувствовал теперь.
Мы так сидели до заката,
Ну а потом и каждый день…
 

О чём ты не хочешь даже слышать?

 
О том, что глупости уходят,
И жизнь давно летит вперед,
Когда, в душе еще свободный,
Мальчишка строит самолет.
 

Синие волосы

 
Волосы цвета синего моря
Цепями сковали тощие пальцы.
Шелками лаская бескрайнее поле,
Они согревали бродяг и скитальцев.
 
 
Любой проходимец морозной зимой
Вместо огня или дома родного
Может вплести в это море ладонь,
Обвить волосами простывшее горло
 
 
И вздернуть себя как безвольную куклу,
Воздух набрать глубоко животом,
Но продолжать согревать эту руку,
Считая минуты последних часов.
 

«Когда на сердце камень…»

 
Когда на сердце камень,
Внутри души таится боль,
Ты должен потерять сознание
И превратиться в моль.
 

«Я стою на перекрестке…»

 
Я стою на перекрестке
В царстве холода и льда.
Речи вечной отголоски
Нарушает тишина.
 
 
Нет частицы исцеленья
В этой проклятой душе.
Я прошу еще терпенья
У обманщиц-ворожей.
 
 
Потерял бы даже веру?
Может, просто до зари
Шлюх куплю больному телу
В состоянии любви?
 
 
И отдам последний пенни
За придуманный дурман.
Потерпевший пораженье
В мире, где была Она.
 
 
Без возможности бороться.
Только тень над простыней.
Умирая, сердце бьется,
Тщетно хочет быть с тобой.
 
 
Нам пора давно проститься.
Ты не скажешь слова «да».
Лишь осталось притвориться.
Притвориться навсегда.
 

Морфей

 
Капля макового сока
На его глазах.
Темными дорогами
Стынет на щеках.
 
 
В черном одеянье
Цвета забытья
Мир метаморфозы
Ищет Короля
 
 
Новых Сновидений.
Слижет языком
Маковые слезы,
Погружая в сон.
 
 
«Милый чужеземец,
Тише, не кричи.
Мир метаморфозы
Растворен в Ночи.
 
 
Благо иль проклятье?
Не дано мне знать.
Как творить виденья,
Лишь тебе решать.
 
 
Выбор не случаен —
На краю эпох
Маковым нектаром
Плачет Царь и Бог.
 
 
Ты забудь навеки
Имя для людей.
Твое имя ныне —
Сын небес, Морфей».
 
 
Капля макового сока
Затуманит взгляд.
Люди засыпают,
Долго, крепко спят.
 
 
Где-то за вратами
Слышно колыбель.
Этой ночью снова
Сон принес Морфей.
 

Дама в бежевом пальто

 
– Здравствуй, дама в бежевом пальто,
В шляпке, с сумкой на плече.
Это я, за тем авто,
С тростью, в бежевом плаще.
Ты постой, не уходи.
Может, выпьем чаю?
Скоро тут польют дожди,
Ты не замечаешь?
Сколько жизней ты убила?
Сколько жизней продала?
Сколько каблучком давила?
Сколько жизней не жила?
Ах, прошу, промолви слово,
Только не молчи.
Ты всегда так одинока
Пытка для мужчин.
 
 
– Уходи, оставь в покое,
Ведь тебе нужна не я.
Ты не знаешь, что такое
Полюбить меня.
Пилигрим, бандит и зверь!
Что же ты пристал?
Ходишь сзади, словно тень,
Не сбавляя шаг.
 
 
– Ты ко мне несправедлива,
Я давно искал тебя!
Ах, не будь так горделива,
Оглянись, любовь моя!
 
 
– Мы друг другу не подходим.
Ты чудак, а я умна.
Твои чувства – жажда плоти.
И вообще, я занята!
Я люблю мужчину с тростью,
В длинном бежевом плаще.
Он читал мне летней ночью
Сказки на крыльце.
 
 
– Обернись, моя родная,
Поцелуй, прижмись ко мне.
Я и есть тот самый парень
В бежевом плаще.
 

Mon ange

 
Ладонью лаская корни деревьев,
Я взгляд устремляю в небо ночное,
Звезда расправляет бесцветные перья,
И свет озаряет атласное поле.
 
 
Я чувствую запахи рек и вулканов,
И сердце бросает из пламени в лед.
Мой Город построен в пяти океанах,
Но в каждом из них шиповник цветет.
 
 
С Луной я встречаю немые рассветы,
И воздух как дым, объятый огнем.
Мне шлет поцелуй от Дикой Планеты
Мой ангел небесный с вороньим крылом.
 
 
Я рассыпаюсь от нежности взгляда,
Щекой прижимаясь к засохшей траве.
И прячу смущение в спелости ягод,
Пока в мою душу врывается свет.
 
 
Под звуки забытой беззвучной свирели
Мой ангел поет балладу без слов.
Я слышу, как голос сливается с трелью
Чарами пойманных в сеть соловьев.
 
 
Но пусть он обнимет руками мой Город,
Губами коснусь я секретов его,
И иней морозный согреет тот холод,
Что тянет безвольную душу на дно.
 
 
Мой ангел небесный с вороньим крылом
Сливает в едино живые сердца.
Овитый заботой незримым кольцом,
Он станет началом моим до конца.
 

«Я падаю. Я падаю…»

 
Я падаю. Я падаю
В глубокие овраги.
И чувствую лишь слабое
Подобие отваги,
Когда в моей душе
Царят заснеженные страхи.
В забытом мираже
Рисую пальцем знаки
И потерялся…
Но, кажется, что улыбаюсь.
Порвется нить. Я сдамся,
А может даже и сломаюсь.
Надежда есть,
Но потерять себя быстрей.
Что держит тебя здесь?
Что делает сильней…
Я зацеплюсь
За жизнь и за любовь.
Последний раз борюсь.
Последний раз и… Вновь
Я падаю. Я падаю
Стремительно, бесшумно.
Я разобьюсь. Мы слабые.
Признать себе безумно.
Надежда здесь.
Но я боюсь.
Возможно, счастье есть.
Тогда я зацеплюсь…
 

Мой маленький поэт

 
Мой маленький поэт читает мне стихотворения,
Он курит много сигарет на грани вдохновения.
 
 
Порой людским устам запретных слов                               не подобрать,
В конце мы ставим знаки-точки.
Но он готов стараться, продолжать
И пишет днем и ночью,
Чтоб написать одну строку, вложив в нее все чувства,
И посвятить ее тому, кто вдохновляет на Искусство.
 
 
Он пишет множество поэм, он дарит                                  наслаждение…
Вот этот маленький поэт читает мне                                    стихотворения.
 

«Не хочу без тебя и секунды…»

 
Не хочу без тебя и секунды.
Не хочу и не буду опять.
Я твои вспоминаю губы,
И боюсь их навек потерять.
 
 
Не хочу без тебя и секунды.
Не хочу и не буду опять.
Путь любви – он глубокий и трудный,
Но с тобой мне не страшно упасть.
 
 
Не хочу без тебя и секунды.
Не хочу и не буду вновь.
Наше чувство похоже на чудо
C именем светлым – Любовь.
 

Ma cherie

 
Я навсегда запомнил то мгновенье,
Когда коснулся губ твоих.
Мы целовались с упоением,
Что разделяло нас двоих.
 
 
Твое дыханье было сбито,
Твой взгляд рассеянный, хмельной…
Ты напевала мое имя,
А я не совладал с собой.
 
 
И потерялись в этот миг,
Пока весь мир струился изнутри.
Я сжал в своих руках твои.
Давай влюбляться, ma cherie?
 
 
Ведь в ту секунду стало ясно,
Так неожиданно наивно,
Как тело женщины прекрасно,
И как душа ее любима.
 

Знакомьтесь, мистер Ротт!

 
На званом ужине у миссис Пот
Мужчина, ведомый идеей,
Сказал:
– Знакомьтесь, это мистер Ротт,
Он наизусть прочтет нам «Саломею».
 
 
Хорош собой, волшебник и талант.
Мы познакомились у речки.
Узнал,
Что он эстет и бриллиант,
Лишь тот расправил свои плечи.
 
 
Он обожал нарядность и богатство,
И пригласил меня на чай.
А там
Такое дивное убранство:
Фарфор, цветы, заморский попугай!
 
 
Не будь бы мы знакомы с детства,
Скажу я, право, по секрету
Вам,
Подумал бы, что все это кокетство
Лишь для слуги и беззаботных дам.
 
 
Однако мистер Ротт сумеет удивить.
Он чист и так хорош собой.
Ах право,
Зачем же мне душой кривить?
Он ангел светлый, он – святой!
 
 
Прошу, знакомьтесь, мистер Ротт!»
Тут дама тучная, нахмурив брови,
Склонилась.
«Меня зовут хозяйкой миссис Пот…»
И смехом залилась на полуслове.
 
 
Мужчина, сильно оскорбленный,
Побагровел и произнес:
«Простолюдины!»
Схватился за ошейник «значимой персоны»,
И прочь собаку с вечера повез.
 

Пташка

 
В далеком лесу,
В долине рассвета
Пташка дивная жила.
И пела подолгу,
Расправив по ветру
Два чудных крыла.
 
 
Душою любила
И право, и лево.
Счастливой казалась она.
Но холод сгубил
Изящное тело,
Лишь наступила зима.
 
 
Обмерзло крыло,
И перья опали.
Принять оказалось непросто,
Что рок ей шептал
Лихими губами:
«Стань сильной и взрослой».
 
 
Прыгая с веток,
Идя по сугробам,
Она собиралась на юг.
Где-то там лето,
Забытое снегом —
Пташки единственный друг
 
 
Ждет её верно.
На тоненьких ножках
Тысячи миль проходит она.
Как это скверно —
Маленькой крошке
Остаться навек без крыла.
 
 
Но пташка, не бойся,
Иди до конца.
Даже не думай жалеть,
Просто порой
Смотри в небеса…
Я верю —
На юге ты сможешь взлететь.
 

«Грехи молитвой не утешишь…»

 
Грехи молитвой не утешишь.
Ты слишком жалок и потерян.
Твой грязный стан среди умерших
Подвергнут глупости, сомнениям.
 
 
Не вымолить тебе прощения.
В лохмотьях бледный и босой.
Твое призвание – на коленях
Держать свой крест перед толпой.
 

«Я город свой назвал любовью…»

 
Я город свой назвал любовью,
И ей я дом свой назову.
Я жизнь свою назвал любовью,
Свободу, счастье и мечту.
Любовью называю мысли,
Болезнь души или покой.
Любовью называю смысл.
Любовь свою назвал Тобой.
 

Ревнивое небо

 
Над головой
Ревнивое небо
Цвета сирени и мертвого дня.
 
 
Забытое солнцем,
Покрытое снегом,
Кружится в безмолвных тенях.
 
 
Походка неспешна,
Дыхание сбито,
Ветер морозный бьет по щекам.
 
 
Можно увидеть
Все, что забыто
И разжигать костер до утра.
 
 
Над головой
Ревнивое небо:
Мысли – прозрачны, чисты.
 
 
Я точно уверен,
Что где бы ты ни был,
Ты встретишь рожденье весны.
 
 
Мой поцелуй
Развеет сомненья,
Теплом обогреет ладони твои.
 
 
Ревнивое небо
На грани затменья
Покажет начало пути.
 

О… Неужели ты ничего не запомнил…

Тебе нужно посмеяться!

Двойник

Эвилтвин – самое обычное озеро, расположенное неподалеку от деревушки, в которой проживает не больше восьмидесяти человек. Будучи людьми впечатлительными и далекими от новшеств двадцать первого века, они распускали слухи о загадочных существах, бродящих вокруг озера. Слухи эти доносились до больших городов, таких как Кент, Паресс и Арктрас, что, несомненно, могло напугать только детей и стариков, охотно принимавших за истину любое сказанное слово.

Однако подобные сказки вызывали интерес лишь у журналистов местных газет узкой направленности, а так же у иностранных туристов, не раз повидавших чудовище с озера Лох-Несс и приезжавших в Флорфорт скорее просто от скуки. Фантазии эти служили основным доходом хитрых находчивых людей, и Симон Хейз – дряхлый и неприятный человек – не был исключением. Магазинчик сувениров «Мистери» славился невероятными чудесами, дескать, доставленными прямиком из Эвилтвина, однако, на самом деле, каждый вечер бодрый для своих семидесяти трех лет Симон Хейз с криками бегал по дворам, выдавая собачью шерсть за шерсть оборотней и волколаков.

Бизнес шел в гору, когда у его сына родилась дочка – Нора. Симону особенно нравилось, как она дергала его своими маленькими пальчиками за седые волосы и смеялась от вида уродливой бородавки на голом подбородке. С пяти лет родители отправляли Нору к дедушке в деревню, и летом, уже третий год подряд, она снова садилась в машину и молча ехала по извилистым дорогам в Флорфорт. Нора никогда не говорила родителям, что лучше бы провела все лето в школе со своими занудами-одноклассницами, нежели в холодной дедушкиной лавке, день изо дня выслушивая его нелепые истории о призраках. Нельзя сказать, что она была странной, скорее просто имела своеобразные хобби. Разве это ненормально – коллекционировать в спичечном коробке засушенных насекомых?

– У нас такая прекрасная девочка, правда, Филлип? – говорила мама с восхищением, и голос ее больше походил на визг поросенка. – Ты только посмотри на этот вздернутый носик, на эти маленькие, зеленые глазки и длинные каштановые волосы! А какие у нее сладкие щечки!

Сразу после этих слов Амелия Хейз покрывала «сладкие щечки» звонкими поцелуями, оставляя на каждой по большущему помадному следу с запахом вишни.

Нора не считала себя красивой, скорее, немного другой, поэтому когда отец с улыбкой отмечал, что характером она вся в него, девочка согласно кивала и очень гордилась этим сходством. Именно это и отличало ее от других, ведь она была разбойница. «Пацанка» – как брезгливо отмечали многие сверстники. Однако ей нравилось быть такой, какая она есть. Страсть к новому и неизведанному была неотъемлемой частью лета, поэтому Нора пыталась всячески разнообразить свои сухие будни и наполнить их приключениями.

Одним теплым утром Нора Хейз сбежала из лавки. Набрав полный рюкзак бутербродов с колбасой, сыром и черничным джемом, она ловко выпрыгнула из окна и направилась в сторону леса. Черно-зеленые невозмутимые заросли, смотревшие на нее сверху-вниз, были пропитаны запахами мха и земли. Все дороги выводили к уже знакомым местам, чего откровенно не могла понять девочка. Почему к любому месту обязательно должна вести дорога? Вернувшись домой, Нора вновь пообещала дедушке больше не вести себя так безрассудно. В четвертый побег она петляла по разным тропинкам вокруг леса, а в пятый ей показалось, что она видела нечто необыкновенное чуть левее от охотничьей хижины возле ущелья, и каким же сюрпризом для нее было узнать, что озеро лежало по правую сторону от главной дороги, в месте скорее открытом – с светло-зелеными травами и невероятных расцветок еще не распустившихся бутонов, названия которых Норе не были известны. Несколько огромных горячих от солнечных лучей валунов перекрывали единственный спуск к воде, которая, словно зеркало, отражала верхушки деревьев и плывущие мимо облака. Нора беззвучно подкралась к дереву и безучастно принялась изучать ствол, ковыряя ногтем кору, будто выжидая того самого момента, когда зловещее озеро раскроет все свои секреты.

Было уже три, и желудок ненавязчиво намекал, что пора обедать. Здесь было подозрительно тихо, и как Нора ни пыталась, больше ничего особенного в озере не находила, поэтому нетерпеливо сев на траву, она принялась поедать бутерброды, запивая их газировкой. Почему же взрослые так боятся Эвилтвин? Однажды в дедушкин магазин пришел какой-то странный мужчина, весь перепуганный и мокрый. У него была порвана одежда, растрепаны волосы и немного поранено колено. Он маячил по магазину, рассказывая о каких-то призраках, духах, даже говорил о боге и очень обижался, когда его кто-то шепотом называл сумасшедшим. После этого случая дедушка продал втрое больше сувениров, а после Нора не раз видела, как он разговаривает с тем самым мужчиной и сует ему в руки несколько красивых купюр.

«Все это детские выдумки», – подумала Нора, надув губы, и пнула ногой камешек, который неуклюже скатился по склону вниз, с легким всплеском потревожив водную гладь. Давящая тишина вновь воцарилась на озере. Разве можно ожидать чего-то другого? Стряхнув крошки с ярко-красных шорт, она подняла рюкзак, закидывая тот на плечи, и еще раз обвела взглядом озеро. Девочка твердо решила вернуться сюда до конца каникул. Нельзя сказать, что она была бесстрашной, но когда тебе всего восемь лет, весь мир кажется одной большой авантюрой, поэтому в ней не было ни толики страха, только любопытство. Нора не услышала, как он подобрался к ней, и лишь когда обернулась, обнаружила за спиной сжатую фигурку мальчишки. Он сидел здесь неизвестно сколько времени, ничуть не напуганный чужим присутствием, и монотонно раскачивался на месте.

Она рассматривала его словно пришельца с других планет, а может, как существо из другого мира – со скепсисом и недоверием. Однако, его вид ничем не отличался от ее собственного: пара сандалий, из которых торчали испачканные грязью белые носки, серая майка и копна светлых волос, напоминавшая пушинки одуванчика. Все было в этом существе такое обыкновенное и человечное, что Нора дружелюбно улыбнулась, окончательно развеяв свои сомнения, и произнесла:

– Привет!

Мальчишка резко дернул плечами и поднял голову на девочку. Только сейчас она заметила, что его глаза прятались за круглыми оранжевыми линзами очков. Такой причудливый вид заставил Нору рассмеяться, на что паренек ответил холодным молчанием. Он не сказал ни слова, даже когда девочка прекратила смеяться и даже когда уселась с ним рядом. Она задавала стандартные вопросы, спрашивала, как у него дела, где он живет, давно ли тут сидит, ведь она такая невнимательная! Но ответов не получала.

– Меня зовут Нора. Нора Хейз, но ты можешь звать меня просто Нора. А как зовут тебя?

Мальчик вопросительно шевельнул бровью. Тень рассекала его лицо пополам, в руке он держал тоненькую палочку. Сухо улыбнувшись, Нора повторила вопрос, и паренек, после некоторого оцепенения зашевелил рукой. Палочка стала уходить глубоко под чернозем почвы, с усердием вдавливая корни растений и мелких жучков: всего четыре буквы он выводил так долго, что, казалось, прошла целая вечность, прежде чем Нора прочла: «ДАРК».

– Тебя зовут Дарк? – переспросила девочка, уловив еле заметный кивок. – Какое… интересное имя!

Дарк опустил ладонь на землю и одним движением стер собственное имя, после чего принялся писать новое слово: «МРАЧНОЕ,» – встретив случайные отблески на оправе очков, прочитала вслух Нора, и громко рассмеялась. Несмотря на свой несносный характер, она всегда старалась держаться вежливо со взрослыми и незнакомцами.

Шли недели.

Дарк так и не произнес и слова, только писал да рисовал на земле разными палками или сучками. Иногда Нора испытывала всевозможные напасти: беспричинный страх, сомнения, грусть и в то же время бесконечное счастье. Все эти глупости были так или иначе связаны с Дарком. А что если она сказала что-то не так, задела, или ему со временем надоест ее общество? Все эти вопросы путались в огромном клубке памяти с нечеткими воспоминаниями о прошедших днях. Она мотала головой из стороны в сторону, пытаясь отогнать эти мысли, и кроме боли в голове ничего не получала. Но каждый день Нора снова и снова встречалась с Дарком, и ей казалось, что она наконец-то обрела друга.

– Откуда у тебя такие забавные очки? У меня близорукость, но я сказала родителям, что ни за что на свете не надену их. Мне кажется, я буду выглядеть страшно. А можно твои примерить?

В возникшей тишине слышась только шуршание палочки и равномерное дыхание.

«НЕТ,» – написал он и поднял свою лохматую головку. На короткое мгновение Норе показалось, что он рассердился: оранжевые стеклышки так и прожигали ее изнутри, заставляя стыдиться своей просьбы, а кончики ушей краснеть. Она расстегнула рюкзак, извлекая из него разноцветный термос и два пластиковых стаканчика.

– Хочешь кофе? – в ее голосе слышалась неуверенность.

Дарк не ответил.

Вместо того, чтобы скорчить обиженную мину, она неловкими движениями стала откручивать крышечку термоса. Мальчик смотрел на нее в упор, и ей казалось, что теперь у нее горели не только кончики ушей, но и щеки.

– Прости, у меня нет с собой молока, только порошок. Сухие сливки, – пояснила Нора, чтобы как-то разбавить напряженную атмосферу. Она взяла с собой кофе, надеясь, что он разнообразит их немногословную беседу, но эффект превзошел все ее ожидания. Его горло содрогалось от глубоких глотков, он пил так жадно, что казалось, сейчас просто захлебнется. Он обвел своим языком губы и протянул стаканчик Норе, приподнимая вверх узкие брови.

– Еще? – спросила девочка.

Усевшись на траве, они смотрели на озеро и потягивали кофе. Птицы перепрыгивали с ветки на ветку, расправляя свои крылья и чирикая неизвестные песни своим товарищам, кое-кто даже осмеливался подлететь ближе и прыгал у самых ног туда-сюда. Время текло, темнело, и с каждой минутой становилось все холоднее. Нора застегнула свою кофточку и, поерзав на месте, уставилась на водную гладь озера. Небо стремительно становилось алым, на другом берегу виднелся солнечный островок – последнее пристанище для света и дня.

– Ты ведь не всегда будешь со мной? – Все вокруг оставалось мертвенно тихим и как никогда напряженным. Нора сжала кулаки, чувствуя, как сильно пульсирует ее сердце. На секунду она замерла, напряженно вслушиваясь, и наконец, обессиленно выдохнув, она услышала скрежет палочки. Она хотела что-то сказать, но палочка все еще продолжала двигаться. Ей всегда казалось, что Дарк способен только на односложные ответы в стиле «да и нет», поэтому ее удивлению не было конца, когда она прочла: «Я ВСЕГДА БУДУ С ТОБОЙ».

Нора перечитывала эти слова, не веря своим глазам. Сейчас ей больше всего хотелось обнять его и расплакаться. Невозможно было поверить, что все это в самом деле происходило именно с ней, что все ужасы и тайны Эвилтвина были ложью, хранившей в себе настоящее счастье. Счастье детской дружбы. Нора почувствовала, как по ее щеке потекли слезы, как сейчас она перестает сдерживаться, как на глазах у своего друга становится обычной беспомощной девочкой восьми лет. Она смахнула в сторону прядь своих длинных волосы и не заметила, как рядом оказался Дарк. Его лицо находилось совсем близко. Он положил руки ей на плечи, и кончики его пальцев легко скользнули по ее щеке, убирая в сторону прозрачные соленые капли. Ощущение холодного прикосновения, такого быстрого, но достаточно медленного, чтобы заставить острые иголочки колоть спину вплоть до самого затылка. Нора почувствовала приступ головокружения и, стараясь не потерять контроль, резко дернулась на месте, задев кистью лицо Дарка. Испугавшись удара и не успев ничего сообразить, девочка широко распахнула глаза. Обессиленная и растерянная, она попыталась попросить прощение, но тяжелое дыхание мальчика заставило ее отстраниться. Он зашевелил губами, как будто произнося слова, как будто разговаривая с ней. Оранжевые линзы больше не прятали его лицо, а лежали подле ног, грязные и заляпанные. Нора должна была навсегда запомнить тот миг, когда Дарк впервые посмотрел на нее. Распахнутые глаза без очков, зрачки разных размеров: один не больше точки, а второй большой, словно чернильное пятно на белой бумаге пристально смотрели на Нору. Девочка не могла пошевелиться. С ужасом она осознала, что нужно бросить все и бежать прочь, но не могла оторваться от улыбки на знакомых губах. Улыбка становилась шире, пока уголки губ не растянулись до ушей. Желто-зеленые острые бритвы-клыки выглядывали из нечеловеческого рта, растянутого и глубокого, словно пасть волка или акулы. Скользкий язык змеей вился вокруг, высовывая самый кончик, с которого свисала массивная капля какого-то отвратительного вещества, вонявшего, словно протухшее яйцо. В груди беспорядочно стучало, как будто ударяясь о самые ребра, что-то хотело вырваться наружу. В каком-то смертном отчаянии Нора попыталась закричать, но те самые холодные руки, минуту назад державшие в трепете, теперь когтями разрывали ткань кофты, впиваясь в самую кожу. Девочку била дрожь, все тело покрыл липкий пот. Дарк, или существо, которое назвало себя именем ее друга, беззвучно, как это было и прежде, почти неслышно приближалось.

Нора зажмурилась. Оранжевые линзы. Черные точки на белках. Озеро. Тишина…