Текст книги "Сфинкс. Тайна девяти"

9

Куда бы ни направлялся Брюс, он всегда брал с собой только рюкзак с самым необходимым: брюки, рубашку, трусы, носки на смену и аптечку с дезинфицирующим средством, обезболивающим и средством против диареи. Что касается всего остального – он адаптировался уже на месте.

У него на запястье – технологическая побрякушка: экспериментальные часы, подарок от знакомого миллиардера и крупного вкладчика. По сравнению с ними «Samsung Gear S2» казался жалким. С этой штуковиной Брюс мог пользоваться любым приложением, звонить, писать и получать электронные сообщения и СМС. Всего сорок семь граммов – и ты полностью независим.

Прежде чем сесть в самолет, Брюс предупредил своего друга Марка о том, что замахивался на крупное дельце. Немедленный ответ: «Вперед, но будь осторожен».

Неограниченный бюджет облегчал поиски. Между Брюсом и Марком невозможно было просунуть и нитки для зубов, настолько они были близки. Марк никогда не обсуждал дела Брюса, но, в каких бы точках мира они ни находились, они говорили друг с другом минимум раз в неделю, рассказывая идиотские истории, жутко вульгарные, и хохоча при этом вовсю.

Со своим стремлением к правде и уверенностью в том, что прозрачность правовых государств темнее задницы верблюда, Марк был таким же ненормальным, как и Брюс, но все же более элегантным и аристократичным. Современный Китай, конечно, еще не был правовым государством как таковым, дипломаты говорили скорее о «государстве законов». А китайский закон обладал исключительно простой привилегией: «Обогащайся».

В коричневом конверте сэра Чарльза – отличный паспорт на имя Майка Гордона, коммерческого представителя фармацевтической фирмы, специализирующейся на распространении нефирменных медикаментов по сниженным ценам. Будет чем заинтересовать китайский рынок.

Лучше было не представляться на таможне как журналист-фрилансер: это заставило бы власти поволноваться, учитывая еще и то, что Брюс первым открыл существование новой Великой Стены, закрытой для туристов. На севере страны был вырыт туннель протяженностью пять тысяч километров, достигающий в некоторых местах ста метров в глубину, где хранили ядерное оружие. Этот «запасной арсенал», по официальной версии, гарантировал независимость и безопасность Китая. И народно-освободительная армия Китая, постоянно пополняющая свой состав, продолжала копать.

Последствия такой находки? Никаких. Американцы не трогали китайцев, у которых была большая часть их долга. Я держу тебя всего, а ты только считаешь, что держишь меня, – вот новая максима Дао. И когда в сентябре 2015 года Дунфэн, «Восточный ветер», баллистические ракеты «DF-21D», признанные убийцы авианосцев, были продемонстрированы во время масштабного военного парада на площади Тяньаньмэнь,[34]34
  До ХХ века крупнейшая в мире площадь, расположенная в центре Пекина.


[Закрыть] стратеги Пентагона поперхнулись. После закуски – основное блюдо: «DF-26», ракета, способная уничтожить американскую базу на острове Гуам, в Тихом океане, за четыре тысячи километров. Ну а на десерт – ракета с тремя ядерными боеголовками с дальностью поражения в 15 000 километров.

Если это не дружественное согласие и не любовь к миру, то что же это тогда?

Лондон превращался в модернистский кошмар, но Пекин от него не отставал. Противное место, так было всегда. Изначально – пограничный пост, созданный для отражения атак варварских племен. Ввиду отсутствия реки вырыли канал, соединяющий город с долиной Янцзы: 1600 километров в южном направлении, и вот уже есть вода для орошения сухих равнин. И ключ к развитию: воздушное, железнодорожное и автодорожное сообщение.

Город остается непригодным для жизни. Знойное лето, ледяная зима, а сейчас – еще и рекорды по загрязнению. В туманах, облаках песка из пустыни Гоби[35]35
  Обширный регион в Центральной Азии, характеризирующийся пустынными и полупустынными ландшафтами.


[Закрыть] и выбросах миллионов авто китайцы почти не дышат нормально.

В своих аккаунтах на «Weibo», китайском аналоге Твиттера, несколько пар легких громко возмущались, а один чокнутый журналист, Чай Линг, даже снял документальную ленту «Под колпаком, или Исследование китайского смога». Нет больше голубого неба, чистой воды, свежего воздуха… И что же?

Официальный ответ китайской коммунистической партии: ситуация непростая, мы над этим работаем. Но прежде всего – здоровая экономика. Кто управлял Китаем? Девять неизвестных, составляющих центральный комитет коммунистической партии, которых мы видим раз в год. Никто не знает, кто их назначает, функционирование власти остается неясным.

И вот дело «Сфинкса» будут разбирать в Поднебесной! Случайность или решающий этап? Исходя из рекомендаций сэра Чарльза, Брюс должен был связаться с археологом по имени Чжан Дао, специалистом по буддийской живописи.

Масуд Мансур, которого взорвали вместе с афганскими Буддами, Халед, которого обезглавили в Пальмире: двое влиятельных людей, тесно связанных с древностью. И третий член «Сфинкса» также интересовался прошлым, следы которого культурная революция Мао попыталась полностью уничтожить.

Сэр Чарльз и те, кто над ним стояли, водили Брюса за нос. И они знали, что он об этом знает. И он хотел бы знать больше. Найти настоящих хозяев планеты – вот что его вдохновляло. Стоит попутешествовать, чтобы не умереть идиотом.

Сэр Чарльз, Чжан Дао… Серьезное расследование или первоклассный обман?

Брюс уже не раз бился головой об стены, попав в тупик. Его ждет еще один или же опасная тропа, ведущая прямиком к черной дыре? Сомнения? Он поглощал их, как виски. Правда… Она была его наркотиком, без которого он уже никогда больше не сможет обойтись.

10

Аэропорт, построенный в Пекине в 2008 году для Олимпийских игр, блистал образцовой чистотой. Столетняя мечта, заставляющая забыть о колониальных унижениях, обладала двумя особенностями: красная крыша, символ счастья, в форме панциря черепахи, и целая армада полицейских в униформе и гражданском.

В Китае безопасность – серьезная штука. Неверный шаг – удар полицейской дубинкой и тюряга. А китайская тюрьма уж никак не походила на пятизвездочный отель. Сумки сканировали везде, даже на станциях метро. Не могло быть и речи о том, чтобы таскать с собой оружие.

В холле терминала всё воспевало Великую Стену, а таможенники отнюдь не походили на людей, с которыми можно пошутить. Физиономия Брюса внушала симпатию: уверенный в себе, он успокаивал даже самых суровых стражей.

Контроль прошел cool.

Водители такси ожидали своих клиентов с табличками. Водитель Брюса был высоким, худым, с небольшой бородкой. Он не произнес ни слова, и шотландец последовал за ним к его японской машине с желтым низом и синим верхом.

В Пекине у таксистов было преимущество: они могли ехать как угодно, без всяких правил. Так как водителям было запрещено курить во время поездки, они выкуривали сигарету за сигаретой, пока ожидали клиентов, поэтому сиденья были пропитаны жутким табачным запахом.

Движение на дорогах ужасное. Только бедные, действительно бедные еще ездили на велосипедах. Как только китаец зарабатывал немного денег, он тут же покупал себе машину. Дороги путались, сероватые здания с номерами мелькали, в столице всего лишь пять окружных дорог.

На каждом перекрестке – полицейский в голубом, сурово дежурящий на своем участке. Раньше, для того чтобы сигналить водителям, они пользовались рацией, сейчас – мобильным. Но допотопный рупор тоже был в ходу. Бывало, нужно было передать официальное сообщение таким вот кустарным способом.

Улица Небесного покоя, как называли ее легковерные иностранцы, которая проходила вдоль знаменитой площади Тяньаньмэнь и как бы прорезала город с востока на запад, была вечно запружена. Нужно было проделывать финты в стиле «Формулы-1», чтобы двигаться в нужном направлении.

Водитель Брюса был настоящим мастером. Без проблем пролетал мимо «мерседесов» и «хёндэ». Если хочешь избежать нервного расстройства, нужно удобно устроиться в скоростной машине и закрыть глаза.

А если этот гоночный ас привезет Брюса прямиком в логово политической полиции? Не в первый раз в китайской пропасти исчез бы любопытный проныра, преданный своими друзьями, которые уж никак не хотят оплошать перед великим драконом.

Такси остановилось возле парка Чжуншань, на севере Запретного города.

Водитель отдал Брюсу записку со стоимостью, указывая на строку машинной шкалы с европейскими цифрами: триста юаней, почти тридцать евро.

– Не смеши меня, чудак. Вот правильная строка. И это тоже неплохо.

Брюс протянул сто юаней.

Водитель покачал головой, посмеиваясь. Он пересчитал десять купюр по десять юаней, сунул их в карман и жестом дал понять своему пассажиру, что можно выходить.

Первый этап.

Шпики не перехватили Брюса. Поскольку в тот день не было ни военного парада, ни официальной демонстрации, небо Пекина не очищали с помощью химикатов, чтобы придать ему красивый голубой цвет.

Привычный смог из пыли и различных загрязнителей. Выбросы от масштабного взрыва складов в порту Тяньцзиня 12 августа 2015 года сильно повлияли на воздух Пекина. Не было известно ни точное количество жертв, ни характер токсичных веществ, переносимых ветром.

Пекинцы обожали свои парки. Занятия гимнастикой, запуск воздушных змеев, приглушенные разговоры, тайные встречи, медитация, мечтание… Спокойные уголки, избежавшие застройщиков с их жуткими небоскребами.

Этот парк располагался на так называемом «угольном» холме, ведь два века тому назад здесь находилось топливо, необходимое для того, чтобы нагреть 1999 комнат императорской резиденции. Небольшое озеро и пагода с бежевой крышей напоминали о некоем жизненном счастье, забытом среднестатистическим китайцем.

Как и было договорено, Брюс смешался с толпой гуляющих и медленно зашагал. Он отказался от мороженого, которое наверняка убило бы его кишечник, сделал вид, что интересуется демонстрацией приемов тай-чи[36]36
  Один из видов китайских боевых искусств.


[Закрыть] и присел на двухместную лавочку, стоявшую недалеко от воды.

Пока всё нормально. Просто нужно запастись терпением.

Зеваки болтали, дети бегали, молодые, как и пожилые, сидели с телефонами. Интернет унифицировал планету. Скоро у последнего дикаря из самого дремучего леса будет свой аккаунт.

Пожилой мужчина, одетый в видавший виды коричневый костюм, присел рядом с Брюсом. Он раскрыл «Жэньминь жибао» («Народную ежедневную газету»), которая распространяла официальные новости коммунистической партии. Все были в курсе, что ее никто не читал. Здесь только делали вид, что верят в свободу прессы.

– Феникс возрождается из пепла, – прошептал старик на ломаном английском.

– Только если огонь не слишком сильный, – ответил Брюс.

– В таком случае небесная вода его погасит.

Условленный код оказался правильным.

Последнее указание из коричневого конверта. С этого момента Брюс бросается в неизвестность.

– Вы Чжан Дао?

– О нет! Но мне поручили привести вас к нему.

– Кто вы?

– Священник, на службе у епископа Джозефа Чан Юлина, назначенного китайскими властями с согласия Папы Франциска. Это прогрессивный и активный человек. С тех пор как он благословил Фиделя Кастро – всё возможно. Первое посвящение католика в сан на высокий пост за несколько лет, – добавил кюре. – В 2012 году новый епископ Шанхая был задержан полицией. А сегодня полиция только следит за церемониями. У Китая столько проблем с мусульманами, что к католикам еще более-менее лояльны. Моя машина припаркована у выхода из парка. Зеленая «хонда». Я пойду первым, вы подождете пять минут. Сядете на переднее сиденье. И я отвезу вас на встречу с Чжан Дао.

11

Врата Небесного Спокойствия, Врата Небесной Гармонии, сотня гектаров с замками, дворцами, залами судебных заседаний, помещениями для церемоний, культурных мероприятий, развлечений… Запретный город, построенный в пятнадцатом веке, прекратил функционировать в 1912 году и превратился в Дворцовый музей, частично открытый для туристов.

Стражи следили за безопасностью этого места, с револьверами на боках, в тяжелых касках, одетые в безупречную форму зеленого цвета и белоснежные перчатки. И речи нет о том, чтобы там потеряться или же заглянуть куда захочется.

Брюс играл роль туриста из Европы, ошеломленного величием сложного лабиринта строений, и приходил в восторг вместе с группой японцев под рявканье экскурсовода, сыплющего датами и историческими фактами.

Священник же направился к подножию лестницы, украшенной барельефами с драконами и ведущей в зал Высшей Гармонии, где император, Сын Неба, находился как бы в центре всей земли, поддерживая благополучие своего народа среди четырех вод.

«Впечатляет», – подумал Брюс, которого в этот момент задела стайка школьников в белых рубашках.

Священник отдал свой блокнот элегантному человеку с седеющими волосами, на вид лет пятидесяти. Высокий, довольно тучный, одетый в полуночно-синий костюм идеального покроя, он, сделав вид, что заинтересовался скульптурами, начал приближать к шотландцу.

– Не будете ли вы так любезны проследовать за мной, господин Гордон? – спросил он, используя фамилию в поддельном паспорте.

– Чжан Дао?

Китаец кивнул.

– Археология – классное занятие.

– В моей стране не так-то легко ею заниматься.

– Ваши даосские храмы серьезно так пострадали, да?

– Культурная революция разрушила почти всё.

– А нашли ли следы императора Тан-Ли, построившего Запретный город?

– Вы ошибаетесь, его звали Юнлэ из династии Мин.

– Ах да… Знаете, моя фишка – это картины. Особенно буддистские фрески, к югу от Шелкового пути, возле горы, которую омывает река Хунза.

– Позвольте мне исправить допущенные вами неточности. Такие картины существуют только в горах Хинган, к северу от Шелкового пути, а река называется Музат.

– Профессиональная ошибка: я хотел бы знать, с кем говорю. Особенно после всего случившегося.

– Это естественно. Археология не из тех наук, где допустимы неточности. Хорошо добрались?

– Я бы подрых немного лучше, если бы не ломал себе мозг десятками идиотских вопросов. И, если верить одному чуваку, который называет себя сэром Чарльзом, у вас будут на них ответы.

– Это большая честь, но я попытаюсь вам помочь по мере своих возможностей. Я полагаю, вы не откажетесь от хорошего ужина?

– Я немного проголодался, да.

У Чжан Дао был оксфордский акцент. Естественно, он был не из простонародья и за границей провел достаточно много времени.

Несмотря на интенсивное движение на дорогах, археолог искусно вел свой «мерседес». Не было запаха табака, напротив, довольно приятный аромат жасмина.

– Хорошая тачка, – заметил Брюс, – у вас, должно быть, неплохая зарплата.

– Раскопки и исследования мне почти ничего не приносят. Мой отец был застройщиком в финансово-строительной компании, он воспользовался китайским экономическим бумом. После смерти отца я унаследовал его состояние.

– Партия не возмущалась?

– А я член партии, по-другому не выжить. Это всего лишь земной покой, далекий от небесного блаженства древних императоров, но нужно уметь довольствоваться и этим.

В Чжан Дао причудливым образом смешивались холодность и напористость. Он не только не избегал каверзных вопросов, но и не терял при этом самообладания.

– Пекин больше не похож на Пекин, – заметил он, – старый город вскоре исчезнет. Скоро он будет похож на любой другой современный город, с небоскребами, высотками, бетонными сооружениями, фастфудом, супермаркетами. Глобализация уродства.

Ресторан, выбранный Чжан Дао, находился в стенах галереи искусства. Его посещали богатые китайцы и европейцы, занимающие важные должности. Карта шампанского и вина заслуживала похвалы.

Мужчины расположились в тихом, слабоосвещенном уголке, за красно-черным столиком в абстрактном стиле.

– Утка по-пекински – это настоящее чудо, шеф разделывает ее как никто другой, шкурка в меру обжарена, а соус с пряностями не сравнится ни с чем.

– Давай утку.

– Коньяк, шампанское или бордо?

– Начнем с виски, потом перейдем к остальному.

Официанты принесли около тридцати различных закусок. Брюс не был любителем зажаренных насекомых, поэтому довольствовался классической кухней.

– У этого места на самом деле только одно достоинство, – уточнил Чжан Дао, – здесь нет жучков.

12

– С современными технологиями, – возразил Брюс, – нас могут подслушивать и снаружи.

– Не в этом уголке. Но, учитывая непрекращающийся прогресс, это будет длиться недолго. Так что воспользуемся моментом.

Виски был сносным.

– Китай – великая, мощная страна, – заявил Чжан Дао, – с учетом последних поправок в Конституцию Народной Республики, этим решительным шагом на пути к демократии… в стиле Гонконга. Теперь особенно важно правильно выбирать кандидатов от партии, и только. Разве любая оппозиция не является по сути нелегальной? А поскольку Пекин объявил о своем участии в инвестиционных проектах Европейского Союза, – проблем нет.

– Я пришел сюда не за лекцией про международные махинации.

Чжан Дао замер.

– А за чем же вы пришли?

– За правдой.

– Какой правдой?

– А у вас их много?

– Как и у всех людей, господин Гордон. В наши дни существует только более или менее серьезная ложь. Без нее никакая философия невозможна.

– А «Сфинкс» здесь при чем?

Китаец долго жевал какое-то не поддающееся распознанию блюдо.

– Легенда.

– Я люблю истории для детей, это делает меня моложе. Однако есть такие истории, которые заканчиваются ужасно. Как, например, в Афганистане, перед гигантскими Буддами, или в Сирии, в Пальмире.

Чжан Дао ловко орудовал палочками, Брюс пользовался вилкой.

– Масуд Мансур. Это имя говорит вам о чем-нибудь?

– Я хорошо его знал.

– А Халеда?

– Тоже.

Брюс не ожидал таких стремительных признаний.

– Вы втроем говорили об археологии?

– Не только.

Всё происходило со скоростью света! Когда принесли утку по-пекински, наступила пауза. Утку подали с лучшим марочным бордо экстра-класса.

Китаец попробовал. Сомелье напряженно ждал.

– Неплохо.

Для шотландца – пустяки, все равно что кружка пива, но после долгого путешествия пить нужно было по чуть-чуть.

– Мы говорили о нашем мире, нашей планете, о наших родинах и обо всем человечестве, которое находится на пути к раковой опухоли: перенаселению. Что есть благо – прибыль – для производителей всего, чего угодно. Миллиарды людишек считают себя мыслящими созданиями, тогда как за них думаем мы. Это вино вам нравится?

– У меня задача. Серьезная задача.

– Могу ли я помочь ее решить?

– Да, по идее.

– Ваше доверие делает мне честь.

– На сцене мы видим актеров, которые нами управляют. Но меня интересуют те, кто являются постановщиком и автором спектакля.

– Другими словами, те, кто управляет в действительности, находясь в тени?

– Удивительно, как хорошо мы понимаем друг друга.

– Знаменитая теория заговора… Разве она не устарела?

– Еще не было придумано лучшей ширмы, чтобы избегать ответов на вопросы.

– Любопытно… Вы не похожи на продавца нефирменных медикаментов для бедных китайцев. Можно сказать, что это скорее напоминает выходку журналиста, ведущего расследование.

– А сэр Чарльз как будто не рассказал тебе, что папаша Брюс бросается на осаду «Сфинкса»!

Шотландец запихнул в себя солидный кусочек утки.

– Моя задача – это, собственно, сэр Чарльз, с одной стороны, и ты – с другой, с двумя твоими убитыми дружками. В моей схеме коррупции-манипуляции у меня есть милейший арсенал из непотопляемых высокопоставленных чиновников, идейных лидеров, бизнесменов и финансистов. Это те, кто организовывает реально действующие клубы, где принимаются действенные решения. На стороне добра у меня афганец и сириец, которых убрали, напротив меня – живой китаец. Какое отношение к этому имеет «Сфинкс»? Так называется лагерь злодеев или хороших?

– У вас очень наивный подход к реальности. Зло, Добро…

– Умники называют это манихеизмом,[37]37
  Дуалистическое учение о борьбе света и тьмы, добра и зла.


[Закрыть] и это в любом случае очень неправильный подход. Я знаю: не существует белого и черного, есть только серое. Но за рулем – всякие парни попадаются. И у меня в планах создать список этих парней.

Чжан Дао, в отличие от большинства своих соотечественников, которые ели зачастую очень быстро, наслаждался уткой медленно, смакуя.

– Судя по Китаю, существует три типа правительств: идиоты, лгуны и манипуляторы. Мы-то знаем, что миром правит глупость, и чем больше в мире людей, тем с большим размахом торжествует глупость. И как правильно заметил Эйнштейн, она – единственный в мире неиссякаемый источник. Почему же ее не использовать?

– Это и есть цель «Сфинкса»?

– Напротив.

– Что это значит?

– Ну если вы обнаружили существование Высших неизвестных, то, должно быть, догадались об их роли.

– Бороться против мировой глупости?

Чжан Дао уставился в свою тарелку.

– Всё зародилось в Египте. Именно там люди научились превращать ячмень в золото и смерть – в вечность. Их было девять, и они записали свои знания на девяти гранитных блоках королевской комнаты Великой Пирамиды. И со времен этой золотой эпохи Девятеро сменяют друг друга на поверхности земного шара, чтобы помешать человечеству погрязнуть во мраке. Красивая сказочка, не так ли?

– Если бы это было только веселой шуточкой для умственно отсталых, почему тогда Мансур и Халед были зверски убиты?

– Простая местная жестокость.

На десерт – засахаренные фрукты, манго и мороженое, затем – коньяк ХО.

– Ты и твои сотоварищи, – продолжал Брюс, – вас было, значит, девять. И двоих из вас убрали. Кто и почему?

– У вас как у следователя наверняка есть свои соображения на этот счет.

– Если «Сфинкс» – последняя стайка тех, кто на стороне добра, я сойду с ума. Негосударственная организация алхимиков – над этим стоит поработать.

– Мне кажется, ваши идеи становятся яснее.

– Взрывать толстые стены – это мой кайф. Дайте мне только немного взрывчатки, но с коротким фитилем.

Хорошо охлажденное шампанское завершило ужин, Брюс оценил стимулирующий пищеварение эффект маленьких пузырьков – знак качества.

– В Китае только я знаю, кто вы на самом деле, поэтому я предлагаю вам остановиться у меня. Там мы продолжим этот увлекательный разговор.

Брюс выпил не так много, чтобы у него кружилась голова. И все же он шел покачиваясь, будто катался на бешеной карусели, оседлав какого-нибудь дракона.

За всю свою карьеру шотландец еще ни разу не сталкивался с подобной тайной. Парковщик пригнал «мерседес». Чжан Дао сел за руль, Брюс – рядом с ним.

Пока китаец заводил машину, двое великанов открыли дверцу и уселись на заднее сиденье.

– Мои ассистенты, – сообщил водитель. – Ваша теория двух лагерей, хорошего и плохого, не такая уж и наивная. К несчастью для вас, меня зовут не Чжан Дао, и я не принадлежу к лагерю добра, к «Сфинксу». Моя миссия, доверенная мне серьезными и всеми уважаемыми людьми, состоит в том, чтобы его уничтожить. И, боюсь, вы – особенно назойливая помеха на моем пути.