Текст книги "Здесь покоится Дэниел Тейт"

Это было то, чего я всегда хотел. Похоронить наконец никому не нужного мальчишку из Саскачевана и стать кем-нибудь другим. Кем-нибудь получше.

Но это был длительный процесс, а дни в этом доме тянулись медленно. Я не привык к тому, чтобы кто-то следил за каждым моим шагом, не привык взвешивать каждое слово и все время помнить об осторожности. Когда я жил в приютах, там достаточно было держать язык за зубами, и никто на тебя не обратит внимания. А тут – совсем другое дело. Лекс весь день не отходила от меня, Миа тут же прилипала ко мне, придя из школы, а при Николасе я все время боялся совершить хоть малейший промах: он держался со мной отчужденно, а то и откровенно подозрительно.

– Адам Шерман прислал мне сообщение в фейсбуке, спрашивает про тебя, – сказал он однажды за обедом. – Могу дать тебе его имейл, если хочешь.

Я моргнул.

– Может, Эндрю? – Эндрю Шерман, как я узнал от Патрика и Лекс, был лучшим другом Дэнни. Он уехал отсюда несколько лет назад.

– Ах да, точно, – рассеянно пробормотал Николас. – Так дать тебе его имейл?

Может быть, он просто оговорился, но это вряд ли. Во всяком случае, если это была проверка, то я ее прошел.

Наедине с собой я оставался только в постели, и ложился все раньше, чтобы хоть ненадолго скрыться от всех глаз. Это было совсем не по мне. Я привык быть невидимкой, хотя только сейчас по-настоящему понял, какую свободу это дает.

На двенадцатый день в доме Тейтов я наконец сорвался. Лекс все утро ходила за мной из комнаты в комнату, не отпуская от себя больше чем на пять шагов, и каждые десять минут спрашивала, не принести ли мне чего-нибудь. Николас тут же поднимал на меня глаза от своего компьютера, стоило мне только шевельнуться или вздохнуть. Последней каплей стала Миа. Обычно я довольно легко мирился с ее присутствием: она-то меня хотя бы совершенно точно не подозревала. Но у нее вошло в привычку тут же подсаживаться ко мне, куда бы я ни сел, и обхватывать меня липкими горячими ладошками, как будто она хотела сквозь кожу вобрать в себя все те минуты, которые раньше не могла провести с Дэнни. От этого я начинал задыхаться. Стены словно надвигались на меня со всех сторон, большие светлые комнаты делались все меньше и темнее, и я оказывался заперт в маленькой комнатушке, в кладовке, в гробу.

Я высвободился из ее сплетенных рук и встал – хотел пойти в туалет и перевести дух. Но ноги сами собой понесли меня дальше, за дверь, по подъездной дорожке и, наконец, на улицу. Я шагал и шагал в каком-то исступлении, пот струился по лбу и щипал глаза. Мускулы так и стонали от подъемов с холма на холм, но хоть дышать стало можно. Стены, что давили на меня, рухнули. Никто на меня не смотрел. Никто ничего от меня не ждал.

Охранник у ворот спросил, не я ли буду Дэниел Тейт. Сказал, что моя сестра звонила и просила проследить за мной. Я сказал «нет» и пошел дальше.

Я довольно быстро заметил, что в Калифорнии пешком не ходят. Мне хотелось исчезнуть, но куда там – все так и таращились на меня из машин.

«Почему он идет пешком?»

«Что с ним такое?»

«Не может быть, как это так – человек идет пешком? В ЖИЗНИ ТАКОГО НЕ ВИДЕЛ!»

Нужно было убраться куда-нибудь с улицы.

Я перешел оживленную дорогу и оказался в каком-то молле на открытом воздухе. В дальнем конце заметил кинотеатр. Отлично. Вот где можно посидеть пару часов в темноте, и никто на тебя смотреть не будет. Один взмах моей новенькой волшебной пластиковой карты – и я купил билет на ближайший сеанс, в надежде, что на экране будет что-нибудь тупое и шумное, чтобы хоть ненадолго заглушить голоса в голове.

Я встал в очередь за кока-колой и тут увидел ее. Сначала это была только вуаль черных волос через два человека от меня, но тут она обернулась, я увидел ее в профиль и узнал – та самая девушка из «Старбакса».

Не знаю, почему я вдруг почувствовал себя таким беззащитным. Как будто она могла тоже узнать меня и испортить мне все дело, хотя это смешно. Нормальные люди не узнают тех, кого видели пять секунд в кафе две недели назад, да если и узнает, что такого? Не было никакой причины нервничать из-за нее.

Я видел, как она заказала попкорн, содовую и коробку карамели. Держать все это разом в руках было неудобно. Она взяла стаканчик в одну руку, попкорн в другую, а карамель прижала к себе согнутым локтем. Я поначалу записал ее в тихони-одиночки, раз уж она ходит в кафе и в кино сама по себе, но тут она что-то сказала кассиру, он захохотал во все горло, и мне пришлось скорректировать свои выводы – редкий случай.

Она вышла из очереди и подошла туда, где лежали соломинки, салфетки и масло для попкорна, а я все смотрел на нее, стараясь вычислить, кто она такая, пока кассир нес мою колу. Когда я ее получил, девушка уже закончила свои дела, подошла к билетерше, прямо передо мной, и стала доставать билет из кармана, а руки у нее были заняты. Я так засмотрелся на ее борьбу с билетом, что не заметил дырку в ковровом покрытии прямо перед собой. Запнулся и врезался ей в спину. Попкорн рассыпался, коробка с карамелью упала на пол, отскочила и улетела под билетершин стул.

– Ой, извини, – сказал я. Побыл невидимкой, называется. Народу в фойе было не так уж много, но все так и уставились прямо на нас.

Девушка расхохоталась. Не такой реакции я ожидал.

– А стаканчик я удержала! – сказала она.

– Извини, – повторил я. – Давай, я тебе новый попкорн куплю.

Она улыбнулась:

– Спасибо.

Мы вернулись к киоску, и парнишка за прилавком предложил ей попкорн бесплатно. Пока он наполнял новый пакет, девушка все глядела на меня, а я глядел в пол. На ней были коричневые сандалии, а ногти на ногах выкрашены в радиоактивно-зеленый цвет.

Я вел себя странно, сам это чувствовал. Мне не хотелось больше быть странным. Я призвал на помощь свое новое «я» – Дэнни, дружелюбного, уверенного, невозмутимого, – и вскинул голову.

– Ты на какой фильм идешь? – спросил я.

– Как его там – «Кто поступит в колледж?» Наверняка ерунда какая-нибудь, но мне просто хотелось выбраться из дома и поесть попкорна. А ты на какой?

– На тот же, – сказал я. На самом деле у меня был билет на вторую часть чего-то остросюжетного. Не знаю, зачем я соврал, может быть, просто привык врать почти в любой ситуации. Кассир протянул ей наполненный попкорном пакет, и мы вместе подошли к билетерше.

– Кажется, нас всего двое в зале и будет, – сказала она. – Кстати, спасибо за попкорн.

– Надеюсь, придется тебе по вкусу, – сказал я.

Она кивнула и вошла впереди меня. В зале было еще несколько человек, и реклама уже началась. Она выбрала место в одном из средних рядов, прямо по центру. Я сел на пару рядов позади и чуть левее. Вскоре поймал себя на том, что смотрю не столько на экран, сколько на нее. Она громко смеялась, и я старался смеяться вместе с ней.

Это было довольно приятно.

* * *

Когда фильм закончился, я зашагал обратно к дому Тейтов и на ходу придумывал план, как мне выбираться из дома время от времени, чтобы не спятить там. У ворот в Хидден-Хиллз сидел все тот же охранник. Я показал ему кредитку с именем Дэниела Тейта в качестве удостоверения личности, чтобы получить пропуск в этот тщательно охраняемый район. Он нахмурился:

– Вы же говорили, что вы не Дэниел Тейт.

Я пожал плечами.

– Соврал.

Когда я вернулся в дом, уже начинало темнеть. (Домой, а не в дом, мысленно поправился я.) Машины Джессики на обычном месте на дорожке не было. Машина Лекс стояла в открытом гараже. Машин Патрика и Николаса нигде не было видно.

Я вошел в дом и порадовался струе холодного воздуха, хлынувшей в разгоряченное лицо.

– Кто там? – окликнула Лекс откуда-то из кухни. – Дэнни?

– Это я, – отозвался я.

Лекс выбежала в прихожую, шлепая розовыми тапочками по мрамору, и сгребла меня в объятия. Я отшатнулся, но она только крепче вцепилась.

– Ох, слава богу, – проговорила она. – С тобой все в порядке?

Отстранилась, взглянула мне в лицо, оглядела с головы до ног, как будто проверяя, цел ли я.

– Все нормально, – сказал я.

Она поднесла к уху мобильный телефон.

– Он здесь, – сказала она. – Да… я знаю… спасибо.

Она сунула телефон обратно в карман, еще раз обняла меня, а потом крепко стукнула по руке.

– Ай!

– Дэниел Артур Тейт, никогда больше не смей так делать! – воскликнула она и расплакалась.

– Я… извини, – сказал я, растерявшись от такого взрыва эмоций.

Лекс смахнула слезы со щек.

– Тебе нельзя уходить, не предупредив никого, понял? Нельзя, и все.

Только тут до меня дошло. Теперь-то, задним числом, это было очевидно. Ну конечно, как же ей не психовать, когда ее несчастный, уже раз похищенный братишка исчезает на несколько часов. И я бы догадался об этом, если бы хоть на секунду задумался, прежде чем смыться из дома, но я не задумывался. Захотелось перевести дух, я и ушел. Я не привык к тому, что мои действия могут как-то отражаться на других.

– Где твой телефон? – спросила Лекс. – Я тебе раз сто звонила.

Я вытащил из кармана мобильный телефон. Он был даже не включен. Может, она уже и в полицию звонила? Может, это с ними сейчас разговаривала? Только этого мне не хватало – чтобы власти взялись за меня сейчас, когда я еще только пытаюсь наладить отношения с Тейтами.

Дело было плохо, требовались радикальные меры. Я закусил нижнюю губу и выдавил притворные слезы.

– Прости, Лекс, я не хотел тебя пугать. Блин, ну прости!

– Дэнни…

– Я, наверное, просто не выдержал, – заговорил я, стараясь, чтобы моя торопливая речь звучала обезоруживающе. – Я не привык к этому всему, мне вдруг стало трудно дышать, и я очнулся только когда уже шел по улице…

Она без слов смотрела на меня. Я поддал еще слез и стал дышать тяжело, как будто мне воздуха не хватало.

– Поднял голову и понял, что не знаю, где я, – продолжал я. – Перепугался, растерялся, ну и… в общем…

Она вздохнула, прикрыла на секунду глаза, как будто собиралась с духом, а потом обняла меня.

– Ничего, Дэнни. Все будет хорошо. Мы просто очень переволновались, понимаешь? Патрик с Николасом битый час колесили по всему району. Я уже в полицию собиралась звонить.

Я с облегчением расправил плечи. Значит, еще не звонила.

– Это больше не повторится. Обещаю.

– Это уж точно, не повторится, – сказала она с ласковой улыбкой. – Я с тебя больше глаз не спущу.

Супер.

– Есть хочешь? – спросила она. – Могу сделать тебе бутерброд.

Я не хотел, но кивнул. Лекс нравилось обо мне заботиться.

Я сидел за «кухонным островком», пока Лекс делала мне очередной бутерброд с арахисовым маслом и повидлом, и на миг задумался о Дэниеле Тейте. О настоящем. О том мальчике, что когда-то вышел из этого дома и не вернулся. Может, это прозвучит странно, но, не считая первого вечера здесь, когда я увидел его сложенные много лет назад вещи в комоде, я почти не думал о нем как об отдельном человеке, без связи с собой. Я стал размышлять о том, что же с ним случилось. Его почти наверняка уже нет в живых, и, скорее всего, нет с того самого дня, как он пропал. Если бы я был нормальным человеком, то почувствовал бы себя виноватым – я ведь украл его имя, обманываю его родных. Хоть кого спросите, и любой вам скажет, что я чудовище.

Но когда Лекс с улыбкой придвинула мне бутерброд и стакан молока, – как будто я для нее все тот же маленький мальчик, – я не понимал, почему надо чувствовать себя виноватым за то, что сделало ее такой счастливой.

* * *

– Говорю тебе, ему надо к психотерапевту, – говорил Николас – тихо, но не совсем шепотом. – Как минимум.

Я замер в коридоре. Это было на следующее утро, когда я шел завтракать. Они говорили обо мне.

– Мы это уже обсуждали. Мы считаем, что он еще не готов, – отвечал Патрик. Когда Алекс позвонила ему и сказала, что я жив-здоров и дома, он решил остаться ночевать. Почти весь вечер учил меня играть в нарды за столиком, инкрустированным слоновой костью и ониксом, в подвале, в игровой комнате. Лекс на это время исчезла, и у меня было чувство, что Патрик сменил ее на посту, чтобы дать ей передохнуть.

– Ты что, шутишь? – сказал Николас. – Не можешь же ты держать его в этом доме безвылазно. Он опять психанет. Ему нужна…

– С ним все в порядке, – сказала Лекс.

– Ничего с ним не в порядке! О чем тут говорить – после всего, что он пережил? Ему нужна помощь. Вы в своем уме оба?

На несколько секунд повисло молчание. Я весь напрягся в ожидании ответа Патрика и Лекс. Я давно ждал, что Тейты отправят меня на терапию – почти две недели, с первого дня приезда, и все это время обмирал от страха. Я, правда, уже не раз имел дело со специалистами по психическому здоровью, но все равно это риск – я ведь понятия не имел, как ведут себя дети после настоящего похищения. У меня, конечно, тоже все в голове расколбашено, но все-таки далеко не так, как было бы у настоящего Дэниела Тейта, если бы его похитили и мучили несколько лет подряд.

– Когда он будет готов принять эту помощь, мы ее ему обеспечим, – сказал Патрик. – Пока он не готов говорить о том, что ему пришлось пережить.

– Нам сказали не давить на него, – прибавила Лекс. – Сначала нужно дать ему привыкнуть. Вернуться в нормальную колею.

– Вы оба сумасшедшие, – сказал Николас. – А мама что говорит? А полиция? Почему вы его ото всех прячете?

– Мы не прячем. Мы даем ему время прийти в себя, – сказал Патрик.

– И Моралес не возражала? – с сомнением в голосе спросил Николас.

– Я обо всем договорился, понятно? – сказал Патрик. – Если это тебя успокоит, я спрошу у Дэнни насчет терапии. В конце концов, ему самому лучше знать, к чему он готов и что ему нужно. Тогда ты уймешься, Ники?

– Может быть.

Скрипнул стул. Я торопливо отступил на несколько шагов назад, чтобы Патрик, когда выйдет из кухни, подумал, будто я только что спустился в коридор.

– Привет, Дэн! – сказал он. – Как спалось?

– Нормально, – сказал я.

– Хочешь, еще сыграем в нарды после завтрака? – спросил он.

– Конечно.

Лекс сделала мне рогалик и налила стакан апельсинового сока, а потом я пошел с Патриком в подвал, за нардовый столик. Расставив нарды, он спросил, не хочу ли я посмотреть с ним вечером бейсбольный матч, и стал рассказывать о тех командах, что должны были играть. Советовал, как лучше ходить, рассказал историю об их ужасном отпуске, когда машина, которую мой отец взял напрокат, загорелась, и, сыграв несколько партий, я совсем забыл о том разговоре на кухне.

* * *

Довольно скоро настал день, когда Николас, придя домой, завел еще один разговор, которого я давно ждал.

– Все меня спрашивают, когда Дэнни вернется в школу, – сказал он.

– Дэнни еще не готов, – тут же возразила Лекс.

Лекс сдержала обещание, данное после моей маленькой прогулки на прошлой неделе: она почти не спускала с меня глаз, разве что когда я был в ванной или спал, да и то насчет второго я не был до конца уверен. Еще по пути домой из кино я решил, что Дэнни нужно вернуться в школу: там я не буду под постоянным наблюдением Лекс и смогу перевести дух. Мне не хотелось всю жизнь просидеть в стенах этого дома. Дом был большой, но с каждым днем казался все меньше, а если я собираюсь быть Дэниелом Тейтом, так надо именно быть. Снова начинать жить настоящей жизнью.

– Вообще-то, – сказал я, – мне кажется, что готов.

Николас уставился на меня.

– Серьезно?

– Да, – ответил я. Я всю неделю готовил почву: расспрашивал Николаса о школе и постарался, чтобы Лекс заметила, что я читаю учебники по истории и естествознанию, найденные в библиотеке Роберта. Я допоздна сидел на сайте средней школы Калабасаса и на страничках моих будущих одноклассников в Фейсбуке: готовился. Я понимал, что какое-то время буду объектом жадного любопытства, и это будет нелегко. Но это пройдет, и тогда можно будет раствориться в толчее и гвалте, как всегда. – Мне же надо возвращаться к нормальной жизни, как вы думаете?

– Дэнни, милый, ты уверен? – сказала Лекс. – Ты же только что вернулся домой. Ни к чему торопиться.

– Я даже не знаю, примут ли тебя, – сказал Николас. – Ты же давно в школу не ходил.

– Я знаю, – ответил я. – Я сильно отстал и мало что буду понимать, но я просто хочу в школу. Мне нужно снова начать жить как нормальный человек, иначе я с ума сойду.

– Ну, не знаю… – проговорила Лекс.

Я видел, что она не поддается, и взял ее за руку.

– Я хочу жить своей жизнью и… хочу, чтобы ты тоже жила своей. Хватит сидеть здесь целыми днями и смотреть за мной. Мы оба и так уже много пропустили.

Она нахмурилась, но я видел, что она начинает колебаться.

– Пожалуйста? – сказал я. – Мне это нужно.

Она вздохнула. Уломал.

– Я поговорю с Патриком.

* * *

Убедить Патрика оказалось труднее, чем Лекс. Когда он пришел вечером, я поймал его одного на кухне после ужина, чтобы поговорить. Лекс, правда, уже пыталась и ничего не добилась, но я был настроен решительно. Он стоял насмерть, как стена. Сколько я ни твердил, что готов вернуться в общество и истосковался по нормальной жизни, на него это не действовало так, как на Лекс.

– Дэнни, нет, – говорил он. – Мне это не нравится. Пока рано.

Я пристально посмотрел на него. Я уже знал, что он умный, амбициозный, много работает в престижной фирме в Лос-Анджелесе. С тех пор, как я появился здесь, много времени проводит с семьей, но непохоже, чтобы это было для него в порядке вещей. С матерью почти не разговаривает, с Николасом и Миа тоже не особенно близок. Сантименты хороши для Лекс, с Патриком они не сработают. Тут нужна совсем другая стратегия.

Я шагнул ближе к нему и заговорил тише.

– Пожалуйста, Патрик. Мне нужно иногда выбираться из этого дома.

Он поднял на меня взгляд, и по спине у меня пробежал легкий холодок. Кажется, действует.

– Я рад, что вернулся домой, – ты даже представить себе не можешь, как рад, – но торчать тут взаперти целыми днями? – продолжал я. – Я как будто снова в тюрьме, я так больше не могу.

В лице у него что-то дрогнуло, и оно стало чуть помягче.

– Я потому и сбежал тогда. Мне здесь слишком тесно. Как в клетке. Помоги мне, пожалуйста.

Так я уломал и Патрика.

* * *

– Он хочет вернуться в школу, – услышал я голос Лекс. Его было слышно внизу, хотя Лекс стояла у дверей в комнату Джессики, а я прятался в тени на лестничной площадке.

– Ну и?..

– Ну и ты должна его туда записать, – сказала Лекс. – Я ему все-таки не родитель, если ты помнишь.

Долго ничего не было слышно – тишина. Потом дверь захлопнулась.

* * *

Через десять дней я начал учиться в старшей школе Калабасаса. Поначалу меня удивило, что Николас ходит в государственную школу, но оказалось, что школа хоть и государственная, но непростая. Даже если бы я не навел справки и ни о чем не догадался по самому факту, что там учится Николас, то сообразил бы, когда увидел, сколько роскошных машин стоит на парковке.

Но знаете, что было самым большим потрясением? Записываться меня повезла Джессика. Утром я спустился вниз, ожидая увидеть Лекс, готовую после сотни тревожных взглядов и расспросов, точно ли я этого хочу, отвезти меня в Калабасас. И я действительно увидел ее… и в придачу Джессику – при полном макияже и укладке, в нарядной шелковой блузке – в общем, при всем, что заменяет богатой белой леди боевые доспехи. Кажется, она была даже трезвая.

Когда мы с Лекс и Миа сели завтракать, Джессика взглянула на меня со слабой улыбкой и спросила:

– Как спалось?

Я проглотил всухомятку кусок тоста.

– Хорошо, спасибо.

– Нервничаешь?

– Немного.

– Знаешь, можно ведь и не ехать, – сказала Лекс. – Можем отложить еще на неделю или совсем отменить, если ты не чувствуешь себя…

– Все будет в порядке, – сказал я.

– С ним все хорошо, Алексис. Волнение – это естественно. – Джессика повернулась ко мне. – Я уверена, все пройдет хорошо.

Лекс поджала губы, а потом молча вернулась к своему завтраку. Джессика пила кофе маленькими глоточками. Это был один из наших с ней самых долгих разговоров.

Миа потянулась ко мне через стол и протянула одноцентовую монетку.

– Вчера на площадке нашла, – сказала она. – Это тебе на счастье, в честь первого дня.

Приехала мама Элеоноры, чтобы отвезти Миа в школу, и Лекс позвала Николаса. Он спустился вниз, и мы все четверо отправились в Калабасас. В кабинет директора меня сопровождала целая свита: Лекс по одну руку, Джессика по другую, Николас сзади. Я практически не сомневался, что ему велено держаться ко мне поближе, позаботиться о том, чтобы все было в порядке, и звонить Лекс, если у меня сорвет крышу. Мой личный, хоть и не особенно довольный этой ролью, сторожевой пес. А Лекс, разумеется, пошла с нами для того, чтобы проследить за Джессикой.

Когда мы вошли, над головой у Джессики звякнул колокольчик, и секретарши в кабинете подняли головы. По их широко распахнутым глазам я понял: они отлично знают, кто мы.

– Доброе утро, – сказала Джессика. – Меня зовут Джессика Кэлвин-Тейт. Насколько мне известно, моя дочь звонила вам по поводу моего сына?

– Э-э-э… да-да, – проговорила одна из секретарш. У нее была фигура грушей и слишком уж броский наряд: домохозяйка, вынужденная впервые в жизни выйти на работу, когда осталась без мужа. Она смотрела Лекс не прямо в глаза, а чуть в сторону. Обернулась к другой женщине, сидевшей за столом и откровенно разглядывавшей меня. – Не могли бы вы позвать доктора Сингх?

Снова звякнул колокольчик: в кабинет вошел какой-то подросток.

– Миссис Дэй, у меня записка от мамы… – Он поднял глаза, увидел меня и осекся. – Знаете… я лучше потом.

Он торопливо убрался из кабинета, и Николас, уже плюхнувшийся в кресло у стены, хмыкнул себе под нос. Я вдруг встревожился. После случая с фотографами в аэропорту прошло несколько недель, и я уже решил, что интерес к Дэнни Тейту поутих, но, может быть, из охраняемого анклава Хидден-Хиллз просто не видно, какие страсти кипят вокруг этого дела.

Я перевел дыхание и сглотнул, чтобы успокоить нервы. Ну ничего, потаращатся немного – переживу. Сегодня ты диковинка, а завтра уже мебель. Подростки всегда слишком заняты собой, чтобы долго думать о ком-то еще.

Секретарша принесла Джессике на подпись какую-то бумагу, и, пока она читала, какая-то женщина – доктор Сингх, как я догадался – вышла из коридора, начинавшегося за секретарским столом и ведущего в служебные кабинеты. Это была индианка лет пятидесяти-шестидесяти, в строгом сером костюме, который очень шел к ее седым волосам и строгим глазам. Она взглянула на меня – без смущения, но и без откровенного разглядывания, – и представилась школьным консультантом.

– Миссис Тейт, Дэниел – пройдемте, пожалуйста, со мной, и мы все обсудим, – сказала она.

Она провела нас с Джессикой в свой кабинет, а Лекс с Николасом остались ждать в приемной. По пути я сунул руки в карманы и нащупал счастливую монетку Миа. Сжал ее в пальцах.

Доктор Сингх закрыла за нами дверь в свой маленький кабинет, и мы уселись за большим столом, занимавшим большую часть комнаты.

– Итак, Дэниел, – сказала доктор Сингх, сплетя пальцы на папке с какими-то бумагами, – это серьезный шаг для тебя.

– Да, – сказал я.

Она долго молча смотрела на меня, потом наконец кивнула и продолжила:

– Миссис Тейт, очень приятно познакомиться. Я уже подробно поговорила с вашим сыном и дочерью о том, как лучше всего помочь Дэниелу заново вписаться в школьную обстановку, и мы с директором Клеммонсом обсуждали эту ситуацию с учителями. Я хочу быть твердо уверенной, что ты понимаешь, Дэниел: мы здесь для того, чтобы тебя поддержать. Мы знаем, что такая смена обстановки, возможно, дастся тебе нелегко, поэтому мы все должны быть открыты для диалога, договорились?

Мне хотелось только одного – убраться к чертям из этой комнаты. Тут было тесно и душно, и еще я ясно видел, что миссис Сингх далеко не дура. Чем меньше я буду иметь с ней дело, тем лучше.

– Договорились.

Она пододвинула ко мне лист бумаги.

– Вот твое расписание. По предметам я определила тебя в девятый класс, пока предварительно. Никто сейчас не требует, чтобы ты выполнял какие-то задания. Просто слушай и, самое главное, осваивайся. У Николаса в этом семестре факультативов нет, поэтому я смогла записать вас вместе только на один предмет: обязательные для всех занятия по ОБЖ, но вы будете встречаться за обедом. Если тебе захочется что-то изменить в этом расписании – обращайся в любое время, мы все уладим. Николас будет провожать тебя из класса в класс, пока ты не привыкнешь ориентироваться самостоятельно, а если станет слишком тяжело, ты, конечно, можешь позвонить маме… – доктор Сингх взглянула на Джессику, – или сестре, они приедут и заберут тебя. Нет никакой необходимости сразу бросаться в омут без подготовки.

– Думаю, все будет нормально, – сказал я.

– Великолепный настрой, – сказала доктор Сингх. – Кроме того, мне бы хотелось, чтобы ты регулярно заходил ко мне – я хочу быть в курсе, как у тебя дела. В ближайшие несколько недель тебе будет лучше проводить время для самостоятельной работы здесь, а не в классе. Потом, если все пойдет хорошо, мы станем встречаться, скажем, раз в неделю.

– Нет, – сказал я. Мне никак нельзя было проводить столько времени с Сингх. Ее трудно будет провести, я уже понимал. Если я буду держаться слишком непринужденно, ей это покажется подозрительным, а если начну разыгрывать свою обычную роль травмированного, она заставит Тейтов отправить меня на терапию или еще куда-нибудь, и в конце концов меня расколют. От нее нужно держаться подальше. Я повернулся к Джессике.

– Пожалуйста. Я хочу, чтобы со мной обращались как со всеми.

– Дэниел…

– Доктор, – перебила Джессика, – я поддерживаю решение сына. Мы всесторонне обсудили этот вопрос дома, и для Дэнни очень важно вернуться к нормальной жизни. Никакого особого обращения – незачем выделять его среди других.

– Я этого настоятельно не рекомендую, миссис Тейт, – сказала Сингх. – Обстоятельства чрезвычайные, и Дэниелу нужно…

Джессика и глазом не моргнула.

– К сожалению, я вынуждена настаивать.

Я уставился на нее. Кто бы мог подумать, что за этой внешней распущенностью скрывалась такая стальная женщина?

Доктор Сингх открыла рот, чтобы возразить, но Джессика твердо выдержала ее взгляд, и доктор, хоть и с явной неохотой, кивнула.

– Хорошо, давайте посмотрим, как пойдут дела. При необходимости внесем коррективы. И, Дэниел, я хочу, чтобы ты знал: если захочешь поговорить, ты можешь в любой момент совершенно свободно прийти ко мне. Понял?

– Понял, – сказал я.

* * *

Все бумаги были подписаны, и мы вышли из кабинета. Лекс крепко, нервно обняла меня и спросила, уверен ли я, что хочу этого.

– Мы можем хоть сейчас поехать домой, – сказала она. – Кейн сегодня наверняка сделает Брук предложение.

Я улыбнулся.

– Все хорошо. Правда.

Она вздохнула.

– Ну ладно. Если передумаешь, позвони. Я сразу же приеду и заберу тебя.

Она стала суетиться вокруг меня. Поправила воротник на рубашке, пригладила волосы. Я вздрогнул, и она отстранилась.

Джессика молча стояла рядом.

– Спасибо, – сказал я. И, видя, какой встревоженный вид у Лекс, прибавил: – Все будет хорошо. – И тут же сам удивился, зачем я ее успокаиваю.

– Мама? – сказала Лекс. – Ты ничего не хочешь сказать Дэнни?

Джессика подняла голову, взглянула на меня. Та решительная женщина, которую я видел в кабинете, уже увядала на глазах.

– Удачи, – тихо сказала она. – Нам пора, Алексис.

Лекс в последний раз сжала мне руку, они обе вышли под ослепительно-яркое солнце, пробивавшееся сквозь школьную дверь, и исчезли.

* * *

Первым уроком был английский. Николас повел меня в другой конец здания, и я гадал про себя, что же такое Лекс сказала ему, что он согласился взять на себя обязанности сторожевого пса. Судя по виду, он был бы рад убраться куда угодно, лишь бы от меня подальше.

Мы пришли за несколько минут до звонка, и Николас представил меня учителю, мистеру Вону. По тому было сразу видно, что ему до смерти хочется быть Крутым Учителем: твидовый пиджак с кожаными нашлепками на локтях, перекинутый через спинку стула, длинные волосы почти до воротника. Рукава рубашки он закатал – ровно настолько, чтобы заметен был краешек татуировки на руке, и все ученики видели, какой он стильный чувак. Кажется, он всерьез верил, что сможет изменить их жизнь с помощью великого Шекспира.

Он пожал мне руку и указал на свободную парту в заднем ряду. Николас сказал, что зайдет за мной после урока, и исчез. Я сел за парту, а мистер Вон – на парту, на самый краешек.

– Я хочу, чтобы ты не волновался, Дэнни, – сказал он. – Тебя же лучше называть Дэнни, верно?

– Угу.

– Все будет зашибись, – сказал он. – Ты тут пока просто потусуйся и понаблюдай, а мы тебе поможем втянуться. Если станет слишком тяжело – фигня война, захочешь – уйдешь.

– Зашибись, – сказал я. Вот придурок-то.

Вскоре зазвенел звонок, и ребята стали просачиваться в класс. Я не поднимал глаз от книжки «Джейн Эйр», которую мне дал мистер Вон, и ощущал все взгляды кожей, будто непрошенные прикосновения. Может быть, они знали, кто я, – может быть, даже когда-то знали Дэнни, – а может, просто таращились на новенького. Так или иначе, это пройдет, напомнил я себе.

Когда прозвенел звонок с урока, я небрежно вышел, делая вид, что не замечаю ни взглядов, ни поднятых вверх больших пальцев мистера Вона. Николас, как и обещал, уже ждал меня в коридоре.

– Все нормально? – спросил он.

Я кивнул и закинул рюкзак на плечо.

Мимо прошла какая-то девочка с облаком темных кудрей на голове.

– С возвращением, Дэнни, – сказала она. Какой-то громадный парень в пиджаке, проходя мимо вслед за ней, хлопнул меня по плечу и сказал:

– Рад, что ты вернулся, друг.

Улыбка у меня, кажется, получилась больше похожей на гримасу.

– Спасибо. – Я повернулся к Николасу. – Как по-твоему, тут все знают, кто я такой?

– В общем, да, – сказал он. – Директор вчера сделал объявление и в твой класс заходил – предупредить всех, чтобы вели себя как обычно.

– Отлично. – Это была, пожалуй, самая большая глупость, какую только можно придумать. От всех этих взглядов у меня уже мурашки по коже бегали, и это было куда хуже, чем я воображал, когда прикидывал, к чему готовиться. Мне хотелось просто исчезнуть, и я знал, что это вполне возможно. Лекс мигом примчится за мной, стоит только позвонить, и можно будет никогда больше здесь не появляться. Но.

Но если я хочу по-настоящему воспользоваться этой свалившейся на меня возможностью – жить настоящей жизнью, жизнью Дэниела Тейта, жизнью, которая мне самому никогда не светила бы, – нужно держаться. Я сумею. Нужно просто перестать быть собой и стать им – тем Дэнни, которого я собрал для себя по кусочкам из фотографий в альбомах, семейных историй и собственного воображения. Тем Дэнни, что всегда был невозмутимым, уверенным и смотрел на все немного свысока.

– Все нормально? – спросил Николас.

Я набрал в грудь воздуха, вздернул подбородок и надел на себя маску Дэнни.