Текст книги "Мой милый победитель"

Глава 4

Черт возьми, это обращение «мисс леди Шарлотта» – просто находка. Винтер был в восторге от этого пламенного взгляда и непритворного возмущения. Мисс леди Шарлотта – вот забавно получилось! Отличная выдумка.

– Милорд? – настойчиво потребовала ответа девушка, не отступая ни на шаг, хоть Винтер буквально нависал над ней.

Он шагнул назад и галантно поклонился:

– О луноликая, все будет так, как ты пожелаешь.

Лорд Бакнелл снова кашлянул – то-то у него разболелось горло с момента его приезда – но прямого взгляда Винтера не выдержал и отвернулся в таком замешательстве, словно стал нечаянным свидетелем любовной сцены. Вне всякого сомнения, Бакнелл не одобрял манер молодого человека, но хозяин дома здесь он, Винтер, и этот… пусть держит свои суждения при себе.

С бесстрастностью, приобретенной в общении с мудрейшим шейхом Баракахом, виконт поклонился Бакнеллу и жестом пригласил Шарлотту войти. Какое-то мгновение она колебалась, думая о риске, на который идет, принимая его предложение крова и содержания. Соотечественники Винтера, с их неудобной одеждой и ханжеским укладом, постарались бы глубже припрятать основные, примитивные инстинкты, побуждавшие мужчину взять под свою опеку и покровительство женщину, которую еще не успел прибрать к рукам какой-нибудь его соперник. Шарлотта, дитя этой карикатурной цивилизации, свято верившая в устои своего общества, не расслышала беспомощный призыв собственных инстинктов и… перешагнула порог его дома. Винтер хмыкнул, дивясь наивности молодой женщины. Услыхав его смешок, Шарлотта обернулась. Их глаза встретились.

Бездонный удивленно-вопросительный взгляд озарил беспристрастное лицо девушки.

– Входите, Шарлотта, – позвала виконтесса.

Девушка отвела глаза и погрузилась в надежную искусственность взлелеявшей ее цивилизации.

Скрепя сердце Винтеру пришлось признать, что, став гувернанткой его детей, она и впрямь обретет надежную защиту. Глядя на эти поджатые губы и тщательно упакованную в одежду плоть, он желал во что бы то ни стало раскрыть их навстречу своим губам и своей плоти. Конечно, у него давно не было женщины, но как могли холодный взгляд и тутой корсет разжечь в нем пламя желания? Однако привычный фатализм бедуинов помог ему безропотно принять это странное влечение. Будучи англичанином по рождению, он понимал: нужно быть последним олухом, чтобы попытаться снискать расположение такой девицы….

Кстати, об олухах… Когда Адорна представила Шарлотту лорду Бакнеллу, тот лишь сухо поклонился. Поведение лорда озадачило Винтера. С момента своего прибытия (а приехал он несколько часов назад), Бакнелл вел себя весьма корректно, а в отношении девушки проявил сдержанность, граничившую с пренебрежением. Даже если Винтер не знал всех нюансов этикета, в одном он был уверен – его Мать не обращалась бы с гувернанткой так тепло, если бы это противоречило правилам.

Шарлотту холодность Бакнелла как будто ничуть не задевала. Ей, похоже, приходилось и раньше сталкиваться с подобными издержками своей профессии, и она привыкла не придавать этому значения.

– У вас красивый дом, леди Раскин, – сказала она, разглядывая просторную гостиную с ее акрами полированного паркета, высокими окнами, выходившими на террасу и в сад, картинами, книжными полками и коврами.

– Когда я впервые увидела Остинпарк, мне здесь тоже очень понравилось, – отвечала хозяйка. – С тех пор тут мало что изменилось. Трудно приукрасить прекрасное.

Адорна жестом пригласила всех к мягкому уголку у весело горевшего камина, где прислуга расставляла на столиках вазы с печеньем и пирожными.

– Устраивайтесь поудобнее. Солнце пригревает, но чувствуется, что зима не торопится покидать наши места…

Покосившись на лорда Бакнелла, усердно изучавшего корешки книг на книжных полках, Шарлотта сказала:

– Благодарю за приглашение, леди Раскин, но мне хотелось бы познакомиться с детьми.

– Конечно, вы скоро их увидите! – Винтер заметил, как мать прерывисто вздохнула. – Но сначала – мой вам совет – подкрепитесь как следует.

Молодой Раскин помрачнел. Если для его сына Робби поездка в Англию была увлекательным путешествием, то дочь Лейла то и дело закатывала истерики и требовала вернуть ее домой. Вернуть обратно, в Эль-Бахар, в то время как именно ради нее было решено поторопиться с переездом!

Она не понимала, да и как ей было понять? Лейла привыкла быть избалованной папиной дочкой, привыкла к дикой свободе, лошадям и бешеным скачкам. С малых лет девочка путешествовала с караваном да заправляла тамошними мальчишками. Вот только мальчишки рано или поздно становятся мужчинами, а Лейла… Лейла скоро станет девушкой. Как бы Винтер ни порицал обилие ограничений в чопорном английском обществе, стоило ему подумать о дочери, и он понимал, что принял правильное решение.

Лакеи вносили в дом багаж, и Шарлотта вдруг спохватилась:

– Погодите, принесите это сюда, пожалуйста! Винтер с любопытством наблюдал, как Шарлотта приняла из рук лакея тяжеленный раздутый саквояж. Он даже подошел ближе. Девушка поставила сумку у стены.

На первый взгляд, она оправдывала все ожидания матери; была холодна, беспристрастна, сдержанна. Винтер с трудом представлял эту женщину рядом с таким непоседливым, сумасбродным ребенком, как Лейла. Если Шарлотта не сумеет справиться с девочкой, оставлять ее в доме бессмысленно.

Тем временем Шарлотта развязала ленты и сняла шляпу. Винтер опешил. Он много лет не видел такой красоты.

– Бог мой! Леди, что же вы молчали, что у вас такие огненные волосы? – прогудел он.

Шарлотта так и застыла, держа шляпу в поднятых руках. Указательным пальцем Винтер приподнял прядь, упавшую ей на лоб:

– В жизни не видел ничего подобного! О ваши волосы можно согреть руки.

Тут молодой человек услышал приглушенный смех матери. Он взглянул на нее, и та поспешно направилась к своему креслу. Но сын успел заметить прижатый к губам палец и озорные огоньки в глазах. Ну, вот, снова эти английские предрассудки!

Шарлотта передала шляпу горничной и, взяв Винтера за запястье, твердо отвела его руку.

– Смею заметить, сударь, что комментировать физические особенности других людей бестактно.

– А зачем тогда женщина демонстрирует свои прелести, если мужчина не смеет ими восхищаться?

– Я не демонстрирую свои прелести! Мои рыжие волосы просто… – Шарлотта перевела дыхание. – Впрочем, джентльмен может выразить восхищение красотой дамы, только… более сдержанно.

Сжимавшие запястье Винтера пальцы задрожали. Бледные от досады щеки девушки зарделись, но ее эмоции ни в коей мере не коснулись голоса. Молодой человек рассматривал грозное личико Шарлотты, недоумевая, к чему такие сложности. Хорошо, я могу сказать: «Мне нравится цвет ваших волос»?

– Так лучше, но если учесть ваш статус хозяина дома и мой – гувернантки, вам следовало бы вовсе воздержаться от комплиментов.

– Но какая мне от этого радость? Девушка отпустила руку Винтера.

– Поступая согласно правилам приличия, мы не всегда делаем то, что приносит нам радость.

– Это я уже понял, – криво улыбнулся молодой человек. Старательно оправляя платье, Шарлотта заметила как бы невзначай:

– Что-то не верится, что в пустыне дамам делают подобные комплименты.

– В пустыне «дамы» не ходят с непокрытой головой. Это дозволено лишь малолетним девочкам.

Шарлотта с любопытством взглянула на виконта. Ее зеленые, как весенние поля, глаза округлились.

– И это правда, что женщин там держат в гаремах? – спросила она.

Здесь, в Англии, многих дам из высшего общества интересовали подобные вещи. Но они вели свои расспросы в осуждающе-пренебрежительном тоне, Шарлоттой же двигало искреннее любопытство. Она так увлеклась, что сбросила маску холодности.

– Состоятельные мужчины, живущие в городе, действительно держат своих жен в гаремах, – пояснил молодой человек. – Я же жил среди бедуинов, странников пустыни. Наши жены путешествовали с нами, но с покрытой головой.

– И ваша жена… – Шарлотта запнулась. – Ваши жены тоже прятали волосы?

– Моя жена, – Винтер сделал акцент на единственном числе, – прятала волосы и, как правило, лицо тоже. Как и я. Песок и солнце в пустыне беспощадны.

– Ну да, конечно… – девушка поджала свои нежные губки, обдумывая услышанное.

Виконту тоже было о чем подумать. Быть может, под внешней сдержанностью Шарлотты скрывается тонкая, любознательная натуру?

– Идите же сюда, друзья мои, – позвала Адорна.

Шарлотта опомнилась и смутилась, сообразив, что взгляды всех присутствующих обращены к ней.

– Простите, милорд, – извинилась она, – я не должна была вас расспрашивать.

– Это еще одно правило? У англичан не принято направлять свои усилия на получение интересующих их сведений?

– Нет, я вовсе не это имела в виду, а лишь то, что вы хотели выпить чаю, и, стало быть, для расспросов сейчас не время и не место.

– В таком случае, вернемся к ним позднее, – и не успела Шарлотта возразить, как Винтер подошел к самому большому креслу и удобно в нем устроился.

Адорна расположилась поближе к золоченому подносу с чайными принадлежностями, и лорд Бакнелл, как послушная собачонка, присел рядом. Лишь Шарлотта оставалась стоять.

– Шарлотта, – виконтесса указала на диван справа от себя, – вы мне поможете?

Девушка послушно проследовала к предложенному месту, а виконтесса принялась разливать чай.

– Лорд Бакнелл, вы пьете чай со сливками, не так ли? – Адорна передала чашку Шарлотте, а та вручила ее Бакнеллу. – Винтеру – с сахаром.

Избегая встречаться взглядом с молодым человеком, девушка передала чашку и ему.

– Пока я готовлю вам чай, Шарлотта, будьте так добры, передайте Винтеру миндального печенья. Он так любил его в детстве!

Винтер принял из рук девушки вазу и взял сразу два печенья, доблестно подавив в себе желание проглотить сразу оба и прихватить еще. О, Шарлотта ужаснулась бы, увидев такое! Возможно, маска сдержанности снова бы упала, и эмоции выплеснулись наружу. Но, как бы Винтеру этого ни хотелось, он все же сжалился над бедной девушкой, отдав должное требованиям английского этикета.

– Лорд Бакнелл, передать вам сэндвичи?

Тот отказался.

– Попробуйте кекс с тмином.

– Кусочек, пожалуйста.

Адорна положила на тарелку сэндвич, по кусочку смородинового пирога и кекса и подала ее Шарлотте со словами:

– Дамы слишком нежные создания, чтобы испытывать столь плебейское чувство, как голод, но мы с Шарлоттой все равно с удовольствием перекусим.

Винтер усмехнулся, и даже Шарлотта позволила себе улыбнуться, снимая перчатки, чтобы приступить к еде. Бакнелл же важно закивал:

– Именно так, дорогая леди Раскин. – И, обращаясь к Винтеру, добавил:

– Английские женщины не похожи на ваших дикарок, мой мальчик.

Продолжая улыбаться, Винтер переспросил:

– На каких дикарок? Вы говорите о моей жене? Бакнелл вздрогнул и если не с откровенным ужасом, то все же растерянно посмотрел на виконта.

– Простите, я сказал не подумав, – промямлил он и поспешно перевел взгляд на Адорну. – Я, знаете ли, был очень удивлен, когда узнал, что Винтер вернулся домой. Признаться, я не особо слежу за местными новостями, но в свете о его приезде и слыхом не слыхивали.

– Я в Англии немногим более двух недель, – бесцеремонно перебил его молодой человек, – и не заинтересован в распространении каких бы то ни было слухов.

– Разумеется, милорд, – согласился Бакнелл, заносчиво взглянув на Винтера.

Напыжившись еще больше, он продолжал:

– Хотя, как правило, подобные новости в два счета разлетаются по всей округе.

– Матушка считает, что детям будет легче влиться в общество, если сначала они познакомятся с принятыми в нем правилами поведения. Так что о нашем прибытии никто не знает – Винтер шаловливо глянул на Адорну. – Или почти никто. Клянусь, мэм, Говард первым узнал меня в городе и напросился в гости.

– Лорд Говард часто испытывает потребность в деньгах, – вставил Бакнелл. – Лишь благодаря неле… э-э… необычным суждениям Винтера он и его дражайшая половина убрались отсюда, не дожидаясь, когда их выпроводят.

Винтер сделал вид, что не заметил намеренной оговорки Бакнелла.

– Надеюсь, дорогая, пока вы были в Лондоне, вам не пришлось тратить время на дела вашего семейного предприятия, – продолжил лорд, обращаясь к Адорне, хотя в действительности его очень интересовало, насколько успел освоиться в делах отцовской фирмы молодой виконт.

– Слава богу, – отвечала та, – с помощью кузена Стюарта Винтер взял бразды правления в свои руки.

– Вам с самого начала не стоило утруждать себя работой – мягко упрекнул виконтессу Бакнелл.

Осмелев от видимого благодушия Винтера, он добавил, обращаясь к нему:

– Леди Раскин – нежный цветок! Тут молодой человек не сдержался:

– Если вы действительно так считаете, то я вас разочарую: вы заблуждаетесь.

Бакнелл опешил. Беспардонность Винтера шокировала опытного дипломата.

Как вдруг сверху донесся топот детских ног по паркету и… Папа! – эхом разнесся по коридору звонкий голосок Лейлы. – Па-па-а-а-а!

Винтер мысленно видел, как девчонка съезжает вниз по перилам.

– Не ходи туда! – кричал ей вслед Робби, свято веря, что для пущей убедительности нужно крикнуть как можно громче. – Тебе же влетит!

Но дробный топоток Лейлы раздавался уже совсем близко, и в считанные секунды она влетела в двери гостиной, размахивая руками и скользя по гладкому паркету. Она была худенькой, кожа да кости, и рослой, значительно выше своих сверстниц. Девочка унаследовала от матери темные волосы, которые сейчас были заплетены в косу, и приятный оливковый оттенок кожи. Она остановилась, вспомнив о наставлениях отца, но продолжала пританцовывать на месте. Большие черные глаза ребенка искрились озорством. Свежая пыль на красном канифасовом платье говорила о недавних проделках.

Винтер протянул дочери руки:

– Ну, иди сюда, мое сокровище!

Девочка бросилась к отцу в тот момент, когда в комнату вбежал Робби.

– Я пытался ее остановить, – крикнул мальчик, высокий и широкоплечий, с тем же оттенком кожи, что и у сестры.

Было ясно: пройдет совсем немного лет, и он превратится в настоящего красавца. Но пока голос мальчика то и дело срывался, когда он, указывая на сестру, утонувшую в объятьях Винтера, гневно докладывал:

– Она лазила на чердак и опять вся извозилась!

– Довольно, – перебил его отец, подзывая мальчика к себе. Тот живо подошел, уселся на отцовское колено, и Винтер обнял сына.

Семейка дикарей торжествующе взирала на присутствующих представителей славного, чопорного, затянутого в корсеты английского общества.

Адорна смотрела на сына и внуков со смешанным чувством обреченности и обожания. Бакнелл, как и следовало ожидать, сумел скрыть неприязни. А Шарлотта… Интересно, как себя поведет наша «мисс леди»?

Впервые с тех пор, как Винтер ее увидел, взгляд девушки утратил нарочитую холодность. Она с интересом смотрела на детей, словно бы оценивая их.

Качнув детей на коленях, чтобы привлечь их внимание, он сказал:

– Эта девушка – та самая гувернантка, которую вам обещала бабушка. Ее зовут мисс леди Шарлотта. Она умная, и, как вы сами видите, очень красивая. Она будет вас учить.

Девушка тепло улыбнулась Лейле и по-товарищески кивнула Робби.

– Рада познакомиться. Приятно находить новых друзей. Винтер снова подтолкнул их, и дети в один голос пробубнили:

– Рады познакомиться, мисс леди Шарлотта, – но не встали и не поклонились.

Адорна хотела было сделать им замечание, но Шарлотта ей помешала:

– Робби, будь добр, подай мне вон ту сумку. Я привезла вам подарки.

О, это волшебное слово! Робби тут же вскочил и притащил Шарлотте саквояж, который предусмотрительно был оставлен поблизости.

Лейла лишь прижалась спиной к отцу. В последнее время на нее обрушилось столько впечатлений, столько знакомств! Временами девочка страдала от чрезмерной застенчивости, впадала в истерику, порой ее мучили ночные кошмары. Но с этим Шарлотта разберется позже. А пока она не придала никакого значения спонтанному упрямству девочки. Вместо этого, когда Робби принес сумку, она лишь похлопала по подушкам дивана рядом с собой. Мальчик, помедлив, все же подошел и сел. И тут девушка извлекла из саквояжа деревянную фигуру лошади высотой сантиметров в тридцать. Искусно отполированное дерево блестело. Животное было само движение: застыли в воздухе копыта, грива и хвост развевались по ветру.

Когда Шарлотта поставила скульптуру подле себя на пол, Винтер почувствовал, как дочь невольно подалась вперед.

– Это подарок для Лейлы, – сказала Шарлотта. Да, в уме ей не откажешь.

Во второй раз из сумки девушка вынула нечто, напоминавшее тонкую рукоять ножа слоновой кости сантиметров десять в длину. Что это, Винтер понял сразу. Она действительно умна. Опасно умна. Он это учтет на будущее.

Когда Шарлотта передала странный предмет Робби, Адорна вдруг тихо застонала и спрятала лицо в ладонях. Робби, нахмурившись, с опаской принял подарок. Мальчику потребовалась всего минута, чтобы понять секрет вещицы.

– Папа, смотри! – Сын радостно демонстрировал отцу раскладной нож. – Я смогу всюду носить его с собой и метать… – запнувшись, он посмотрел на бабушку. – Не в доме, конечно.

– Будем тренироваться на улице, – предложила Шарлотта, – во время прогулок. Я очень надеюсь, что ты покажешь мне, как правильно метать ножи, а Лейла научит ездить верхом, – она обернулась к девочке. Та же не сводила с лошади глаз. – Бабушка говорила, что ты прекрасная наездница.

Лейла подозрительно посмотрела на Шарлотту.

– Ладно. Только без дамского седла!

– Прости, голубушка, – Шарлотта взяла в руки фигурка лошади и погладила ее. – Я не знала, что ты не умеешь ездить в дамском седле.

– Умею! – девочка вскочила в порыве негодования. – Только не хочу!

– Почему это не хочешь? – Робби увлеченно изучал свой подарок, выдвигая и складывая лезвие. – Ты даже не пробовала.

Не дав разгореться ссоре, Шарлотта встала.

– Девочки умеют все, Робби! Лейла, держи лошадку.

Гордо прошагав к гувернантке, девочка взяла подарок и прижала его к груди.

– Красивая, – восторженно вздохнула она, погладив животное. – Спасибо, мисс леди Шарлотта.

– В этом доме девочки и воспитаны лучше, – добавила та.

Мальчик понял намек:

– Спасибо, мисс леди Шарлотта!

– Пожалуйста, друзья мои. Робби, поможешь мне отнести сумку? С вашего позволения, леди Раскин, дети проводят меня в мою комнату.

– Конечно, ступайте, – растерянно проговорила виконтесса.

Шарлотта взяла детей за руки, и, когда они выходили из гостиной, Винтер услышал, как она спросила девочку:

– Ты знаешь, что в дамском седле ездить труднее, чем в обычном?

Молодой человек подошел к двери и, уперев руки в бока, провожал взглядом детей и их новую гувернантку. Шарлотта командовала его сорванцами так умело, что они этого даже не замечали.

Да, эта девушка – именно то, что они искали. Вне всяких сомнений.

Глава 5

Немного погодя Шарлотта сокрушенно качала головой у себя в комнате, с улыбкой глядя на проказницу-Лейлу:

– Надо же, изо всех сил стараюсь выглядеть опрятно, и вот что из этого получается!

Эта невозможная девчонка вырядилась в шляпу, пару длинных перчаток и пояс Шарлотты и теперь просто сияла, ничуть не смущаясь шутливым сетованиям своей гувернантки. Напротив, в довершение ансамбля она надела еще и очки. Глаза за стеклами стали гротескно большими, и от внезапно изменившегося фокуса Лейла смешно замигала.

– Что это? – спросил Робби, достав из раскрытого саквояжа длинный футляр, в котором хранилась счетная линейка – предмет гордости Шарлотты.

– Неси сюда – я покажу.

Расставив руки и высоко поднимая ноги, Лейла передвигалась в изменившемся мире.

– Ты умеешь слагать и вычитать? – спросила Шарлотта, взяв у Робби потертый кожаный футляр.

– Да, мэм, – у мальчика акцент был более ярко выражен, чем у его отца, но он все же говорил на хорошем викторианском английском. – А еще делить и умножать.

Шарлотта удивленно подняла брови.

– Славно! Я не предполагала, что у тебя такой высокий уровень знаний. И кто тебя научил?

– Отец. Папа ведет… вел учет в нашей общине, и он говорит, что, если хорошо разбираться в коммерции, тебя будут уважать.

– Твой отец – мудрый человек, – Шарлотта аккуратно извлекла линейку из футляра и принялась передвигать полированные деревянные пластинки. – Ты будешь приятно удивлен: если освоить счетную линейку, карандаш и бумага при подсчетах больше не понадобятся.

Робби нахмурился.

– А я никогда не пользуюсь карандашом и бумагой. Я считаю в уме, как папа. Шарлотта опешила.

– И даже большие числа? Например… шестьсот тридцать два умножить на четыре тысячи четыреста восемнадцать?

– Будет два миллиона семьсот девяносто две тысячи сто семьдесят шесть, – тут же ответил мальчик.

– Да, нет. Ты не мог счесть это сам. Вот, смотри: получится… – Шарлотта быстро произвела подсчет с помощью линейки, – два миллиона семьсот девяносто две тысячи сто семьдесят шесть! – Она недоуменно посмотрела на мальчика. – Как ты это делаешь?

– Папа меня научил.

– Папа научил?!

«Быть может, именно удаленность от цивилизации так обострила умственные способности лорда Раскина?» – озадаченно размышляла девушка.

– У вас обоих просто выдающиеся способности! Шарлотта хотела было продолжить расспросы, как вдруг Лейлу повело в сторону умывальника, и… фарфоровый кувшин вместе с тазом полетели на пол. Таз раскололся на две половинки, а вода из кувшина волной выплеснулась на пол. Девочка завизжала.

– Вот тупица! – прокомментировал любящий братец.

Шарлотта подскочила и поспешила к Лейле. Та сидела на полу, сжимая пальцами лодыжку.

– Промокла? – Шарлотта сняла очки с носа девочки и положила к себе в нагрудный карман.

– Да, и ушиблась.

– Руки-ноги как будто целы. Вот полотенце – давай соберем воду. А ты можешь умножать в уме, как брат?

– Нет, – Лейла нехотя взяла полотенце и принялась развозить по полу воду. – Я могу только десятки на сотни.

– Замечательно! – Шарлотта опустилась на колени и помогла девочке использовать полотенце с большей результативностью. – А папа научил тебя читать?

– Я умею читать, – отозвался Робби.

– Не умеешь! – Лейла также говорила с заметным акцентом, но чистая, звонкая речь девочки легко поддастся корректировке. – Только некоторые слова узнаёшь.

– И то лучше, чем ты.

– Я тоже умею. Только не хочу!

Шарлотта поправила туалетный столик и подняла с пола половинки таза.

– Понятно. Я тоже умею читать, и у меня есть книга, которая тебе должна понравиться.

– Сама я читать не буду, – нахмурилась девочка.

– Я тебе почитаю, – уступила Шарлотта, играючи расставляя сети.

Она поднялась и подошла к сумке. Большая часть вещей уже была разбросана по полу: одежда, которую девушка прихватила сразу, зная, что от слуг на первых порах помощи не дождешься – им еще предстоит доказать, что гувернантка вправе рассчитывать на их услуги; планшет с бумагой и перьями и несколько тщательно отобранных книг. Девушка подняла одну из них, в зеленом кожаном переплете, и оглядела просторную, светлую, выходившую окнами на восток комнату.

Удобнее всего можно устроиться на кушетке у окна с видом на цветочную клумбу. Обивка кушетки была того же оттенка и из такого же дорогого материала, что и покрывало на кровати, и шторы. На кушетке красовались выстроенные в ряд подушки, цвета которых перекликались с оттенком штор и обивки.

– Дойдемте, – Шарлотта увлекла детей к диванчику и посередине, так что бы они могли расположиться по обе стороны от нее.

Пока дети сражались за необходимое количество подушек, девушка еще раз окинула взглядом комнату. Обычно спальня гувернантки находилась в детском крыле, где помимо нее располагались комната няни и непосредственно детская. Здесь же такое соседство не было предусмотрено. Спальня Шарлотты находилась на втором этаже, и следовало отдать должное вкусу и изяществу, с которыми она была обставлена. Радовали глаз обои в нежно-зеленую и золотистую полоску. По обе стороны от кровати лежали два широких коврика с бахромой: хозяева позаботились, чтобы, вставая, Шарлотта не касалась ногами холодного пола. Два стула и тахта уютно расположились у камина – еще одного предмета роскоши, которого девушка была лишена с тех пор, как покинула родной дом.

Все бы хорошо, да только Шарлотте не давало покоя странное ощущение, будто ее… подкупают. С чего бы это? Каких еще сюрпризов ей ожидать? У детей отличные способности к математике. С чтением, правда, проблемы. Да еще манеры, воспитание. Зато ребятишки очень смышленые, а, стало быть, их всему можно научить.

– Что это за книга? – спросила Лейла.

– Совсем новая. Я недавно закончила ее читать. И мне сказали, что будет еще продолжение, – Шарлотта с нежностью погладила обложку своего последнего, самого ценного приобретения. – Называется «Сказки тысяча и одной ночи».

И о чем она? – Робби прихватил счетную линейку и теперь увлеченно и, надо сказать, с толком передвигал полированные пластинки.

Шарлотте подумалось, что мальчик сам прекрасно разберется с приспособлением, которое она, в свое время, освоила с немалым трудом. Остается лишь надеяться, что он пока не сведущ в алгебре и геометрии, иначе ей придется ночами сидеть над учебниками, чтобы идти на шаг впереди своего ученика.

– Эта книга об одной очень умной женщине и рассказанных ею сказках.

– Мама нам тоже сказки рассказывала, – вздохнул Робби. – Лейла ее не помнит. Она была маленькой, когда мама умерла.

Девушка не знала, стоит ли расспрашивать ребенка об этом, но любопытство победило:

– Совсем маленькой?

– Ей было три года. А мне – пять, – губы мальчика дрогнули. – Я ее помню.

– Значит, она продолжает жить в твоем сердце, – тихонько сказала Шарлотта.

– Как это? – встрепенулась Лейла.

– Это значит, что я могу увидеть маму, если закрою глаза, – небрежно пояснил сестре Робби. Но, похоже, эта небрежность была напускной. – Мама была невысокой и полненькой, и все время мне улыбалась.

– А мне? Мне она улыбалась? – не умолкала Лейла. – И тебе.

– Она меня любила, – победоносно заявила девочка. – А ваша мама, мисс леди Шарлотта, где она?

Шарлотта раздумывала, стоит ли поправлять ребенка, объясняя, что к гувернантке следует обращаться «мисс Далрампл». С одной стороны, форма обращения была неправильной, но при этом имела некое очарование. К тому же, так ее назвал их отец, а противоречить хозяину дома неосмотрительно.

– Моей мамы тоже нет в живых.

Предвидя следующий вопрос, она добавила:

– И папы. Но они умерли, когда мне было одиннадцать, так что мне повезло немного больше. Они оставались со мной дольше, чем ваша мама с вами.

– Повезло, – эхом отозвалась Лейла. Шарлотта провела рукой по гладкой, пахнущей типографской краской странице.

– Ну что ж, начнем?

– Знаете, я не силен в математике, – Винтер без интереса посмотрел в толстый гроссбух, раскрытый перед ним кузеном Стюартом, и поднял глаза на братию в черных костюмах, расположившуюся по обе стороны длинного стола в лондонской конторе «Судоходства Раскина». – Просветите меня, господа!

Краем глаза он заметил, как пальцы Стюарта сжали угол кожаного фолианта. Господин Ходжес покраснел так, что Винтер забеспокоился, как бы его не хватил удар. Господин Рид принялся скручивать в рулон листы лежавшей перед ним бумаги. Сэр Дрейкли поглаживал усы, чтобы скрыть ухмылку. А господин Шилботт аж закашлялся, бедняга.

Винтер с деланным удивлением посмотрел на кузена:

– В чем проблема?

На следующей неделе Стюарту исполнится пятьдесят семь, и, надо сказать, он выглядел точно на свой возраст. Плечи этого высокого худощавого мужчины заметно опустились, спина ссутулилась, еще темные волосы поредели. Кончик тонкого заостренного носа уныло смотрел на тонкие сжатые губы. При этом более ранние воспоминания Винтера о кузене немногим отличались от его нынешнего облика. Стюарт словно родился стариком. И все же в его горестном взгляде светилось сочувствие, когда он ответил:

Большой проблемы нет, дорогой кузен. Вот только… мне будет сложно преподать вам урок арифметики прямо сейчас. Если бы вы предупредили меня об этом загодя…

Винтер с улыбкой обвел взглядом собрание директоров, Умышленно продолжая валять дурака.

– Вы мне просто назовите сумму чистой прибыли. По большому счету, что еще должно меня интересовать? По текущим делам я буду советоваться с вами. В конце концов, разве вы здесь не для этого?

Дрейкли взглянул на побелевшие костяшки Стюарта и, видимо, решил, что пора спасать ситуацию:

– Разумеется, мы здесь именно для этого. Дело лишь в том, что ваша мать довольно активно интересовалась делами компании, и мы взяли на себя смелость полагать, что вы… Да, и ваш отец…

– Что он был силен в математике? – как ни в чем не бывало поинтересовался Винтер.

Тут даже старина Дрейкли не выстоял.

– Отец… Виконт Раскин был… – захлопал ресницами он. Знамя подхватил Шилботт, господин лет шестидесяти с рыхлым лицом, напоминавшим ком ваты.

– Общеизвестно, что лорд Раскин мог взглянуть на ряд цифр и мгновенно произвести вычисления в уме. Оно и понятно: его светлость единолично управлял огромной компанией. Когда пятьдесят два года назад я впервые поступил сюда подносчиком угля, он уже знал всех работников по именам и помнил обязанности каждого. Он первым разглядел мои способности и дал мне возможность проявить себя. Ваш отец был святым, мой мальчик.

– Вот как?

У Винтера сохранились яркие воспоминания о посещениях офиса с отцом, этим мудрым коммерсантом, которого многие побаивались. Он понимал, что лишь смерть могла возвести старого Раскина в ранг святых, и то лишь в глазах преданных подчиненных.

– Не припомню, чтобы отца так называли раньше. И даже если он был дотошным и строгим руководителем, со времени его правления многое изменилось.

– Теперь моя очередь говорить, – взял слово Ходжес, похлопывая ладонью по своему выступающему из-под шелкового жилета животу. – Я пришел в компанию вскоре после того, как леди Раскин взяла бразды правления в свои руки.

Тяжелое было время… Молодая и красивая женщина так горевала по утраченным мужу и сыну. Вы были живы, конечно, но она все равно очень страдала.

Сидевшие за столом, как один, посмотрели в сторону Винтера. Тот вежливо, почти ласково ответил на этот перекрестный огонь взглядов, раздумывая про себя, кто из этих рьяных защитников матери воспользовался ситуацией и погрел руки на ее горе.

Выдержав паузу, Ходжес продолжал: – Так вот, тогда в компании нашлась пара негодяев, решивших воспользоваться неопытностью молодой женщины, но ваша мать вывела их на чистую воду, – он погрозил пальцем в пространство. – У нее не солома… э-э… Леди Раскин далеко не такое воплощение наивной женственности, как кажется. Те прохвосты ни о чем и не подозревали, пока не оказались в суде!

Этот господин был явно влюблен в Адорну, и, судя по восхищенным улыбкам других присутствующих, все они в большей или меньшей степени были очарованы ею. Благодарить Господа, виконтесса умела пленять представителей мужского пола. Этот ее талант и спас родовое состояние, когда Винтер глупым мальчишкой сбежал из дому в поисках приключений. Но неужели никому из этих господ не придет в голову, что у него тоже не солома в голове ? Неужто они и впрямь думают, что пребывание в Аравии пагубно сказалось на его умственных способностях? Похоже, англичане верят, что для того, чтобы иметь деловую хватку, нужно закончить Оксфорд, вырядиться в черный костюм и с малых лет дышать воздухом Туманного Альбиона! Винтер мог бы рассказать им, что законы коммерции в разных странах не отличаются ни на йоту. Но он промолчал. Пусть эти опытные бизнесмены сами докопаются до истины.