Текст книги "Джентльмен-разбойник"

Глава 10

– Простите, что вас вынудили заниматься моими делами. – Эмма сидела в маленькой повозке, сложив руки на коленях, и наблюдала, как Дьюрант подгоняет пони. Они ехали по дороге, ведущей к столице Морикадии, городу Тонагра.

– Я под домашним арестом. У меня мало развлечений и еще меньше обязанностей, так что сопровождать вас – это удовольствие. – Майкл ногой отбросил цилиндр в угол.

Эмма смотрела вперед, и поля капора закрывали ее от пристального взгляда Дьюранта. Ей послышались в его голосе веселые нотки.

– Я не назвала бы нашу поездку увеселительной прогулкой или удовольствием.

– Сегодня прекрасный летний день. Пейзаж великолепен. – Майкл указал на горы, возвышающиеся над извилистой дорогой. – Компания очаровательна. Если дело станет трудным, то мы заплатим за наши радости. – Тоном, весьма отличным от обычного, он добавил: – Проведя целую вечность в темноте, человек понимает, что важно в жизни, и хватается за это обеими руками.

Повернув голову, Эмма удивленно посмотрела на Дьюранта. Он действительно так думает?

Похоже, да. Еще до отправления Майкл снял сюртук и положил в корзину, и теперь, без цилиндра, с растрепанными ветерком волосами, нисколько не походил на благопристойного английского аристократа. Не то чтобы Дьюрант выглядел неприлично. Держа поводья одной рукой, он без усилий правил пони, но развалился на сиденье, вытянув ноги и положив локоть на борт повозки.

Эмма с напряженным вниманием следила, чтобы движение случайно не толкнуло ее в его сторону, дабы их плечи не соприкоснулись.

– И за что вы ухватились бы?

– За солнечный день. Бокал хорошего вина. Улыбку ребенка. – Дьюрант повернулся к ней, его зеленые глаза были серьезны. – Более или менее реальный шанс в любви.

Он заигрывает с ней? Должно быть, нет, подумала Эмма, но, вспомнив его восхитительный спектакль за чаем у леди Фанчер, поняла, что, вероятно, заигрывает. Для этого английского лорда флиртовать, очевидно, столь же необходимо, как дышать. Проанализировав все это, она строгим тоном сказала:

– Замечательные намерения! А разве вы не ухватились бы за шанс обрести свободу?

– Я беру то, что могу, и благодарю за это Бога. Хотя леди Фанчер и дала мне возможность не чувствовать себя узником, у меня хватает ума понять, что бежать даже из такой маленькой страны, как Морикадия, в тележке, запряженной таким скакуном, – он указал кнутом на пони, – невозможно.

Эмма была вынуждена признать, что он прав. Пони был толстым как бочка, с меланхолическим нравом и розовым бантом в гриве. Даже если бы он пустился в галоп, хотя Эмма не могла и предположить, что он на это способен, то любая борзая обогнала бы его на первой сотне ярдов.

– Если бы я попытался скрыться, то на своих двоих было бы надежнее, но моя обувь для этого слишком поношена. – Дьюрант со смехом показал ей подошвы.

Эмма с изумлением увидела, что сквозь дырки видны носки.

– Как же так?

– Эти башмаки были на мне, когда принц в его бесконечной доброте приказал отправить меня в тюрьму, и с тех пор они… поизносились.

Эмма обдумывала, какой вопрос задать следующим. «Разве у вас нет другой пары обуви? Разве вы не могли поставить новые подметки? Вырезать бумагу и вложить ее в башмаки, чтобы прикрыть дырки?»

Вместо этого у нее вырвалось:

– Что вы сделали?

– Вы имеете в виду, за что меня арестовали? Я ничего не совершил противозаконного, но меня обвинили в помощи врагам режима де Гиньяров. Мне было сказано, что я останусь в тюрьме, пока не открою имена заговорщиков.

Эмма помнила предупреждение Бримли о том, что она должна держаться подальше от интриг, что де Гиньяры не колеблясь схватят любого, кого заподозрят в измене. Это о Дьюранте он говорил.

– И вы никого не назвали?

– Разве я похож на человека, который общается с заговорщиками?

Ей пришлось признать, что нет. Человек, слишком ленивый, чтобы починить собственные ботинки или купить новые, вряд ли будет участвовать в низвержении короля.

– Почему вас освободили?

– Принц надеется, что я выдам себя каким-либо образом.

– Но ведь вы находитесь под домашним арестом?

– За моими перемещениями следят, изучают любого, с кем я отваживаюсь поговорить или провести время. – Дьюрант улыбнулся. – Вы должны бояться, что нас заметят вместе. Возможно, вас сочтут революционеркой.

– Революционеркой? – Эмма иронически усмехнулась. – Никто про меня такого не подумает.

– Потому что вы женщина?

– Нет, потому что я трусиха.

– В тот вечер на балу у Тиболтов вы совсем не были трусихой.

– Клянусь вам, сэр, я не нарочно бросила ту рыбку за корсаж леди Леттис.

– Понимаю. Но я имел в виду ваши приключения в лесу.

У Эммы от страха подпрыгнуло сердце, она повернулась к Дьюранту:

– Откуда вы об этом узнали?

Тот с удивленным видом отстранился.

– Мне известно, что вы плохо ориентируетесь и оказались на дороге, где никто из разъезжающихся с бала гостей вас не видел. Так что я решил, что вы свернули не в ту сторону и заблудились.

Впервые с момента начала их поездки Эмма расслабилась.

– Простите, я толком не помню, что случилось. – Прижав руку к шишке на голове, Эмма закрыла глаза и пыталась мысленно восстановить происшествие в лесу. Был волк и кое-что еще, что пугало ее сильнее, чем волк… лицо…

– Не помните? – Дьюрант сказал это удивленно, даже страстно. – Вы забыли, как добрались до порога Фанчеров?

Широко открыв глаза, Эмма смотрела прямо перед собой.

– Я знаю, это звучит неправдоподобно, но до этого инцидента у меня была отличная память.

– Хорошо. – Майкл пожал плечами. – Тогда то, как вы попали в дом Фанчеров, удивительная тайна.

– Да. – Эмма вдруг осознала, что крепко сжала кулаки.

Она больше не хотела об этом говорить.

Путь проходил по длинному горному хребту, который тянулся сквозь леса и луга почти через всю страну. Наверху справа виднелась вереница старинных замков, таких же роскошных, как у лорда и леди Фанчер, возвышающихся над долинами. Пони неторопливой рысью обогнул скалу, и за ней открылся другой вид. Здесь утес распался на ряд ступенчатых уступов, на которых расположилась Тонагра. Великолепные отели, парки, рестораны существовали ради единственной цели – привлечь богатых гостей, путешествующих по Европе, чтобы познакомиться с культурой и достопримечательностями.

Леди Леттис занимала номер в отеле «Морикадия», и Эмма вздрогнула при мысли о встрече с ней.

– Возможно, леди не будет дома, – сказала она.

Дьюрант легко догадался, о чем она думает.

– Возможно, но я искренне надеюсь, что мы застанем ее. Я бы хотел воздать этой особе по справедливости за то, как она с вами обращалась.

– Сэр, я не требую мести, – в тревоге сказала Эмма и, вдруг засомневавшись, добавила: – Я имела в виду, если ваше намерение таково.

– Месть – очень серьезное дело. Конечно, я не думаю причинить леди Леттис какого-нибудь… значительного вреда, но я ненавижу самодуров.

Эмма обдумывала слова Дьюранта, пытаясь решить, намерен ли он устроить ужасную сцену или она неверно поняла его. Глянув на него, Эмма увидела, что он мрачно смотрит на что-то позади. Дорога уходила от долины вверх, и, проследив за взглядом Дьюранта, Эмма увидела то, что укрылось от нее прежде.

На одной из вершин, в стороне от других горных пиков, устремлялся ввысь средневековый замок. Высокий, угловатый, он парил над округой как хищный ястреб. Шпили и зубчатые стены словно когти рвались в яркое синее небо.

– Что это?

Дьюрант остановил пони у массивных железных ворот.

– Это королевский замок Морикадии, обитель морикадийских монархов… а теперь принца Сандре.

– Выглядит так, будто может противостоять любой осаде.

– Так и есть. Незваные гости не могут добраться туда. Путь к разводному мосту идет то вверх, то вниз, вокруг скалы, и в любой точке принц Сандре может легко отразить нападение. Конечно, сейчас никто не пытается брать замок штурмом, но даже для того, чтобы просто попасть на прием, требуется упряжка хороших лошадей, дабы одолеть подъем.

– А по-другому подъехать нельзя?

– Есть еще тропинка к задней двери, куда торговцы привозят продукты, и по ней же вывозят тела.

– Тела? – Эмма недоуменно подняла брови.

– В подвалах находится тюрьма. Неприятное место. – Дьюрант улыбнулся, блеснув зубами.

Эмма ошарашенно смотрела на него. Никогда не видела она человека, который столь откровенно демонстрировал, как страшится воспоминаний и одновременно ненавидит тех, кто заставил его страдать.

– Вас там держали?

– Да.

– Они покалечили вас?

Теперь на его лице появилось искреннее удивление.

– Нет. Конечно, нет! Я подданный Британской империи. Они бы не посмели.

Его заверения успокоили Эмму.

Дьюрант хлестнул пони вожжами, и тот лениво затрусил вперед.

Ветерок овевал лицо Эммы. Пахло лесом и травой. Солнце согревало плечи. Это была бы идеальная поездка, если бы не…

Снова он угадал ее мысли.

– Поверьте, я не позволю леди Леттис обидеть вас, что, я думаю, она уже делала не раз.

– В дурном настроении она может быть неприятна. – Существенное преуменьшение. – Вы, должно быть, считаете меня мямлей, которую смогла запугать обычная женщина.

– Нет. Уж кому, как не мне, понимать, как злодей лишает храбрости и заставляет бояться боли и смерти.

Она думала об этом.

– Мне показалось, вы сказали, что вас не пытали.

– Тюрьма не такое веселое место, чтобы провести там два года жизни.

Эмма подозревала, что Дьюрант тоже владел мастерством преуменьшения.

Через средневековые ворота они въехали в город, изобилующий игорными домами, отелями и минеральными источниками, славящимися целебными свойствами. Сердце Эммы забилось быстрее, когда они приблизились к зданию, где она жила с леди Леттис. Встретиться с ней снова, после оскорблений и унижений той ночи… Эмма едва могла дышать.

Дьюрант спрыгнул на землю, вручил вожжи швейцару и опустил ступеньку. Эмма оперлась на его руку и вышла из двуколки, потом после его легкого поклона вошла в гостиницу. С уверенностью человека, который знает, что его везде рады видеть, Дьюрант подошел к стойке, представился Бернхарду, портье, и сказал:

– Я прибыл забрать имущество мисс Эммы Чегуидден у леди Леттис. Она у себя?

– Да, милорд, но она решила вернуться в Англию и сейчас упаковывает багаж. – Бернхард был немецким иммигрантом, с явным акцентом и воинственным настроем, необходимым, чтобы управлять большой гостиницей.

Он пугал Эмму, но рядом был Дьюрант, и она недоверчиво спросила:

– Она сама собирает вещи?

Бернхард узнал ее и явно ожидал, что она разделит его негодование.

– Как же! Четыре наши горничные складывают ее одежду, она держит их уже почти шесть часов. Ей, кажется, невдомек, что девушки не ее личные служанки и другим постояльцам тоже нужна их помощь, а мы должны убрать номер для новых гостей!

– Леди Леттис не слишком понятливая женщина, – сказала Эмма.

– Да уж! – кипятился Бернхард. – Она так возмущенно жаловалась, что камин дымит; мы вызвали трубочиста, и он ждал три часа. Я наконец отправил его на крышу в надежде, что сажа заставит ее поторопиться.

– Поскольку леди Леттис занята отъездом, а нам нужно имущество мисс Чегуидден, мы должны подняться. – Дьюрант решительно повернулся к Эмме. – Какой у нее номер?

– Она сняла весь второй этаж, – тихо сказала Эмма.

– Разумеется. – Он подал руку.

Бернхард выпрямился.

– Милорд, я не могу позволить вам посетить незамужнюю леди.

– Я подозреваю, что вы понятия не имели, куда я собирался направиться, когда вошел, – сказал Дьюрант.

Бернхард задумался. Услышав сверху шум, будто кто-то топал по полу, он наконец произнес:

– Вы правы.

Подъем по лестнице был долгим, но все же закончился слишком скоро, и Эмма повела Дьюранта к логову львицы. Отверстия наверху и внизу двери позволяли вентилировать помещение, изнутри доносились странные резкие звуки.

Они озадаченно переглянулись.

Дьюрант поднял руку, чтобы постучать… Послышался удар, крик боли и визгливый голос леди Леттис:

– Уберите отсюда это грязное животное, пока он еще что-нибудь тут не испортил!

Глава 11

Второй крик разорвал воздух, и не успел Майкл глазом моргнуть, как Эмма из робкой благопристойной английской девушки превратилась в амазонку со стальным взглядом. Повернув дверную ручку, она шагнула в роскошный номер.

В гостиной перед камином на покрытой сажей простыне корчился от боли мальчик лет семи.

Леди Леттис в ночном чепце и белом бархатном халате, теперь с черными отметинами, металась взад и вперед и кричала на трубочиста, который, в свою очередь, орал на мальчишку.

Четыре горничные, стоя в углу спальни, наблюдали картину и переговаривались на морикадийском языке.

Эмма шагнула в центр этого хаоса, отодвинула трубочиста, сняла перчатки и бросила их на стол.

– Где моя медицинская сумка? – обратилась она к леди Леттис.

– Какая медицинская сумка? Тут ничего вашего нет. Ничего! – рявкнула леди Леттис.

Эмма встала на колени, испачкавшись в саже, взяла мальчика за плечи и что-то тихо заговорила ему на ухо. Так или иначе она заставила ребенка сосредоточить на ней взгляд и, отвлекая его внимание словами, ощупала его руку, которую он прижимал к груди. Осторожно двигая пальцами, Эмма покачала головой и пробормотала:

– Перелом.

Майкл не мог отвести от нее глаз. Как она узнала? Где научилась этому? Повернувшись к леди Леттис, он вознамерился повторить вопрос Эммы.

Но не успел он слова вымолвить, как Эмма вскочила на ноги и фурией налетела на леди Леттис.

– Сейчас же дайте мою медицинскую сумку!

Подбородки и грудь леди Леттис затряслись от негодования.

– Нет. Вы выставили меня дурой, сделали посмешищем на балу.

Эмма в ответ разразилась гневной тирадой:

– Леди Леттис, вы не нуждаетесь в помощи, чтобы быть посмешищем. Вы, пожилая женщина, увиваетесь за молодыми мужчинами! У вас нет ни морали, ни хороших манер. Над вами смеются, потому что вы того заслуживаете. Так что, мадам, отдайте мне сумку, и я позволю вам спокойно покинуть Морикадию, не сказав никому о ваших постыдных слабостях!

Леди Леттис побледнела, качнулась назад, словно собиралась упасть. Затем занесла руку для удара.

– Нет, – коротко и резко сказал Майкл, схватив ее за запястье.

Леди Леттис уставилась на него, на сверкающие зеленовато-голубые глаза Эммы и сморщилась.

– Медицинскую сумку? Я ее потеряла. Отдала. Выбросила на улицу.

Эмма обошла ее и мимо служанок шагнула в спальню.

Майкл продолжал держать запястье леди Леттис. Она умоляюще смотрела на него.

– Вы должны понять. Я хорошо к ней относилась. А она, неблагодарная дрянь, за моей спиной кокетничала с джентльменами, которые, возможно, хотели жениться на мне. По ее вине ко мне относились без уважения!

Эмма вышла из спальни с саквояжем в руках.

Леди Леттис, очевидно, искренне верила в то, что говорила об Эмме, поскольку в глазах у нее стояли слезы.

Эмма этого не заметила. Все ее внимание сосредоточилось на ребенке.

– Майкл, мне понадобится помощь, – сказала она, и Дьюрант подумал, как она изумится, сообразив, что назвала его по имени и командным тоном.

Леди Леттис явно была потрясена, когда он повиновался, встав рядом с ней на колени в сажу, и обхватил мальчика за плечи.

– Как тебя зовут? – спросила Эмма ребенка.

Мальчик молчал.

– Отвечай леди, негодная тварь! – сердито прикрикнул трубочист.

Подняв голову, Эмма взглянула на мужчину.

– Вон! – Снова этот командный голос.

Но трубочист был не из тех, кто подчинялся женщине.

– Я заплатил за паршивку и не оставлю ее с какой-то сумасшедшей, которая хочет нянчиться с ней, потому что она упала и ушиблась.

Эмма взглянула на трубочиста, и ее глаза изменили цвет. Теперь они напоминали холодные зеленые кристаллы.

– Это девочка?

– Они тоньше и меньше, всегда заботятся о младших, так что работают лучше. Нам это выгодно. – Гордый собственными умозаключениями, трубочист рассмеялся. Он не заметил опасности, пока кулак Майкла не оказался в дюйме от его лица.

Уворачиваться было поздно.

Леди Леттис закричала.

Трубочист ударился о стену, оставив черную отметину, похожую на раздавленного гигантского москита. Размахивая руками, он опрокинул чиппендейловский столик и китайскую вазу с цветами. Картина в массивной золоченой раме некоторое время раскачивалась на гвозде, потом свалилась трубочисту на голову. Он без сознания рухнул на пол.

Девочка хрипло хихикнула, потом с сильным акцентом прошептала по-английски:

– Эликсабет. Меня зовут Эликсабет.

– Эликсабет, ты упала из дымохода? – Эмма снова смотрела на ребенка.

Девочка кивнула.

– У тебя рука сломана. Я ее вымою, а потом вместе с этим джентльменом мы ее выправим. Не хочу обманывать, будет очень больно. Но потом тебе станет гораздо лучше, я обещаю. Хорошо?

Эликсабет кивнула; ее глаза, поразительно синие на перепачканном сажей лице, с надеждой смотрели на Эмму.

– Принесите мне воду и полотенце, – сказала Эмме одной из горничных. – Майкл, держите девочку за плечи. – Эмма вынула чистую ткань, потом вытащила фляжку, две дощечки и бинты.

Эликсабет не шевелилась, но следила за всеми действиями Эммы.

Спокойно и уверенно Эмма аккуратно смыла сажу, бормоча что-то успокаивающее. Потом, прикрыв глаза, осторожно ощупала кость. Предупредив Майкла взглядом, она сделала глубокий вдох, потом уверенным движением выправила руку.

Эликсабет закричала. Слезы ручьем потекли по перепачканному личику.

Леди Леттис, охнув, упала в обморок, неизящно развалившись на полу.

Бернхард влетел в дверь, с одного взгляда увидел бесчувственных трубочиста и леди Леттис, пятна сажи и воды на коврике и обоях и разразился пылкой речью на немецком, поминая родителей всех находящихся в комнате, и особенно родителей Майкла.

Эмма была так занята своим делом, что совершенно не замечала Бернхарда. Она снова ощупала сломанную кость, потом с удовлетворенной улыбкой намазала руку чем-то белым, наложила шину, забинтовала и оглядела комнату. Увидев кружевной шарф, она ухватилась за один конец.

Но Бернхард вцепился в другой и по-женски заверещал:

– Нет. Нельзя!

Они тянули шарф, устроив что-то вроде игры в перетягивание каната, потом Эмма холодно взглянула на него.

– Вы желаете оказаться в их положении? – Она кивнула на леди Леттис и трубочиста.

Майкл поднялся.

Бернхард взглянул на его сжатые кулаки и отпустил шарф.

– Я сейчас вызову людей принца!

– Пожалуйста, – искренне сказала Эмма. – Но прежде чем вы это сделаете, вспомните, что гостья вашего отеля лежит на полу без сознания. Займитесь ею, пока она не пришла в себя и не обнаружила, что вы были безразличны к ее беде. Уверяю вас, леди Леттис всех оповестит о своем неудовольствии.

Бернхард дрогнул, потом поспешил к леди Леттис, встал на колени и, подсунув под нее руки, с трудом поднял.

Леди Леттис, застонав, шевельнулась и обхватила его за шею.

Видя испуганное выражение лица Бернхарда, Майкл усмехнулся: «Да, дружище, ты угодил в неприятности». Поговорив с одной из горничных, все еще находившихся в спальне леди Леттис, он прислонился к стене и продолжил наблюдать, как Эмма ловко справляется с ситуацией. Очевидно, он ошибся в мисс Чегуидден. Она не была кисейной барышней, какой ему сначала показалась.

Эмма накинула шарф на Эликсабет, соорудив из него перевязь для руки.

Когда она закончила, девочка удивленно сказала:

– И вправду гораздо лучше!

– Вот и хорошо. – Эмма улыбнулась ребенку, выражение ее глаз смягчилось. Потом она посмотрела на Майкла, на ее лице светилась решимость. – Нужно отвезти ее домой.

– Как скажете, – ответил Майкл.

Но он знал, что Эмма не готова к тому, что увидит.

Глава 12

Повозка спускалась в нижний город, дороги становились все уже, дома выше, тени темнее. Улицы были завалены мусором, сточные воды текли в желобах вдоль мостовых. Бедно одетые хмурые люди останавливались посмотреть на Дьюранта, Эмму и Эликсабет.

Эмма прижимала девочку к себе, шепча ласковые слова, задаваясь вопросом, не нападут ли на них, чтобы отнять обувь, ее медицинскую сумку или ленточки, вплетенные в гриву пони.

Дьюрант, на удивление уверенно погоняя лошадь, въехал в серый пустой двор, окруженный старыми домами. Выпрыгнув из телеги, он крикнул:

– Дамасия!

Ставни на четвертом этаже распахнулись, и выглянула молодая женщина с изможденным лицом. Увидев девочку, она побледнела.

– Мама! – слабо позвала Эликсабет.

Дьюрант начал говорить, но Эмма перебила:

– Все будет хорошо. У нее рука сломана, но она срастется правильно.

Дамасия на миг закрыла глаза, затем исчезла в комнате. Через несколько минут она появилась в дверях и бросилась к двуколке.

Эликсабет подалась вперед в безмолвной просьбе, чтоб ее взяли на руки.

Осторожно, с помощью Дьюранта и Эммы, Дамасия подняла дочку.

– Глупая ты девчонка! Говорила я тебе: сиди дома или в беду угодишь. – Она ругала ребенка и в то же время баюкала, прижав к груди.

– Сестренка все время плачет. Есть хочет. – Слезы наполнили глаза Эликсабет. – Нам нужен мой заработок, а теперь… Что теперь?

Эмма никогда не слышала такого отчаяния.

– Ш-ш-ш… – попыталась успокоить ее Дамасия. – Обойдемся как-нибудь.

Дьюрант встретился взглядом с Эммой и коротко покачал головой, предупреждая, чтобы она не предлагала Дамасии деньги.

Гордость. Эти морикадийцы были слишком горды, чтобы принять помощь, как бы отчаянно в ней ни нуждались!

В окнах и во дворе появились люди. Две женщины двинулись к колодцу в центре, чтобы набрать воды, и все время поглядывали на Эмму.

– Спасибо, что привезли Эликсабет домой, – сказала Дамасия. – Спасибо вам обоим. С тех пор как убили Рики де Гиньяра, мы редко выходим из дома – боимся, что люди принца схватят нас и поволокут на допрос. От стыда можно умереть!

Одна из женщин у колодца ударила ведром по булыжникам.

– Молчи, Дамасия! Ради своих детей не болтай лишнего!

Дамасия резко покачала головой.

– Это англичанин.

Обе женщины облегченно вздохнули. Они, казалось, знали титул Дьюранта.

Одна сделала реверанс.

Другая, предупреждавшая Дамасию, отошла.

Эмма наблюдала за ними, пытаясь понять их чувства, и думала, что народ этой страны порабощен страхом.

Дьюрант понизил голос:

– Возмездие неподходящее?

– Не в этом дело. Они действительно не подозревают кого-то из нас. Считают, у морикадийцев ума не хватит придумать Мстителя. Они знают, что у бедняков нет денег на хорошую лошадь и большинство из них не умеют ездить верхом. Они воображают, мы слишком запуганы, чтобы попытаться убить такую свинью, как Рики де Гиньяр. – Голос Дамасии вибрировал от гнева. – Возможно! Но мы рады, что он сдох!

– Дамасия, тихо, – быстро проговорила женщина у колодца.

Ни Дьюрант, ни Дамасия не обратили на нее внимания.

– Я слышал, Мститель отпугивает игроков, которые привозят деньги и тратят их за игорными столами принца Сандре, – сказал Дьюрант.

– Вот и хорошо, – усмехнулась Дамасия. – Говорят, принц в бешенстве – ведь его люди не могут найти Мстителя. Он боится, что над ним будут потешаться. Наш принц не любит выставлять себя дураком.

– Тогда ему не стоит пытаться ловить Мстителя. Мститель – это призрак короля Ринальдо, а призрака поймать нельзя. – Дьюрант был весьма серьезен, будто верил в призраков.

А Эмма в них не верила… пока не приехала в Морикадию. Не далее как сегодня, едва припомнив лицо с пустыми глазницам, она выронила тарелки и решила, что стала страдать галлюцинациями.

– Я тоже об этом слышала. Может, он и призрак. Меня это не волнует. Рики де Гиньяр убил моего мужа. – Дамасия теперь обращалась к Эмме, рассчитывая, что та поймет.

– Сочувствую вам, – сказала Эмма.

– Он оставил тело Тиаго болтаться на виселице у перекрестка дорог, пока птицы не выклюют ему глаза. Я рада, что Рики встретил ту же судьбу, и надеюсь, что птицы успели поживиться, пока тело не сняли.

Сила ненависти Дамасии потрясла Эмму, но… если бы она кого-то любила и его так жестоко у нее забрали… Она бы не сдерживала эмоций. Конечно, и она была бы в ярости и жаждала мщения.

Впрочем, Эмма не была в этом уверена. Не много времени прошло с тех пор, когда она жила, просто принимая действительность, ни на что не реагируя.

Дьюрант понизил голос:

– Еще говорят, что призрак Ринальдо – предвестник возвращения настоящего короля.

Две женщины подвинулись ближе, напряженно прислушиваясь.

Дамасия уставилась на него.

– Правда? – едва слышно выдохнула она.

– Но если вы станете повторять подобное, это может стоить вам жизни.

Дамасия кивнула, не сводя глаз с Дьюранта.

– Да. Это очень опасно. Я не стану повторять.

Обе женщины у колодца теперь стояли неподвижно, и Эмма подумала, что, если Дьюрант пытается распространить слух, он сделал хорошую работу.

Уже обычным голосом он сказал:

– Эликсабет, похоже, очень сообразительная юная леди. Когда срастется кость, пошлите дочку к леди Фанчер. Ей нужна судомойка, и я знаю, что мисс Чегуидден с радостью даст рекомендацию.

– Конечно. – Эмма тепло улыбнулась Дамасии и девочке. – Помочь вам отнести Эликсабет в ваши комнаты?

– Нет, спасибо. Мне соседи помогут. – Дамасия отпрянула от двуколки. – Эликсабет, поблагодари мисс Чегуидден.

– Спасибо. – Эликсабет попыталась улыбнуться, но скривилась от боли.

– Подождите. – Эмма, открыв медицинскую сумку, порылась среди флаконов, перемешанных небрежной рукой леди Леттис. Найдя нужный, она вручила его Дамасии. – Заварите столовую ложку коры ивы, пусть настоится полчаса, а потом дайте девочке выпить. Завтра ей будет лучше.

Дьюрант поднялся в повозку и хлопнул пони поводьями.

Эмма, повернувшись, крикнула:

– Следите, чтоб рука была неподвижной!

Она подождала, пока они не выберутся из этой клоаки, потом выпалила:

– Почему они живут в таких условиях? – Дьюрант начал отвечать, но она не слушала. – Морикадия – страна очень богатая. Путешественники оставляют здесь столько денег! А люди остаются в нищете. Почему?

– Потому что де Гиньяры и принц Сандре имеют власть, дабы отбирать все средства, что и делают.

– Именно так говорил Бримли. Но это маленькое государство. Если бы де Гиньяры поделились хоть крупицей того, что имеют, это многое изменило бы. Заставлять свой народ жить подобным образом, – Эмма указала назад, – преступно!

– Да.

– И ничего нельзя сделать?

– Я провел в тюрьме два года, поскольку Сандре решил, что я причастен к заговору. Так что нет, сделать ничего нельзя. – Дьюрант смотрел вперед, его аристократическое лицо было строгим. – Мисс Чегуидден, не суйте нос в политику!

Эмма едва не задохнулась от гнева. Два года в тюрьме! Она, конечно, не могла постичь всего ужаса, который пережил Дьюрант. Но говорить так невозмутимо о преступном пренебрежении правителей к подданным, утверждать, что ничего нельзя сделать, когда он сам так удобно устроился!

– Мисс Чегуидден! Вы не должны общаться с морикадийцами. – Слова Дьюранта звучали как приказ. – Это небезопасно. Вы не борец, так что и не начинайте.

Эмма огляделась. Морикадийский пейзаж окружал их, красивый, холодный и суровый. Если леди Фанчер выставит ее, она снова окажется на дороге в лесу, вернется к судьбе, состоящей из страха и голода.

Ее негодование стихло. Он прав. Храбрость была роскошью, которую она не могла себе позволить, да и не имела вовсе.

– Леди Фанчер действительно нужна судомойка? – тихо спросила Эмма.

– Элеонора очень добра, так что да, скоро она поймет, что ей нужен еще помощник, чтобы чистить железные подставки для дров у камина.

А он не так плох. Доброжелателен и без колебаний помог ей справиться с рукой Эликсабет. Нужно перестать судить его так строго. В конце концов, он не больший трус, чем она сама… хотя у него есть родные и средства, чтобы поддержать его. И ему следовало обратиться к ним. И думай она хоть сто лет, все равно не поняла бы, почему он не выбрал легкую жизнь в Англии. Майкл Дьюрант был загадкой.

Впервые с тех пор, как они вошли в номер леди Леттис, Эмма посмотрела на Дьюранта, а посмотрев, увидела, что он покрыт сажей.

– Вы испачкались! – воскликнула она.

– Дорогая моя, как говорится, кастрюля чайник закопченным назвала. – Майкл двумя пальцами провел по ее щеке, потом показал их ей.

В ужасе Эмма оглядела свое платье, красивое платье, которое надела первый раз. На коленях черные пятна, корсаж и весь правый рукав тоже измараны, белая манжета оторвана.

– Это второе платье, которое я загубила за два дня. Думаете, леди Фанчер заметит?

Запрокинув голову, Дьюрант расхохотался, потом взглянул на Эмму. Он просто смотрел на нее, но выражение его глаз изменилось. Заинтересованное, заинтригованное или…

– Думаю, заметит. И очень скоро. – Все еще улыбаясь, он повернул двуколку в поместье Фанчеров.

– Вы можете проводить меня к входу, где мы никого не встретим? – Эмма положила руки на колени. Она где-то потеряла перчатки, ногти были обведены темной каймой.

– Конечно. В замке полно входов. – Дьюрант остановил повозку у низкой боковой двери. – До того как Фанчеры переместили кухню, это было крыльцо для доставки провизии. Отсюда самый короткий путь до вашей комнаты. – Когда Эмма собралась подняться, он остановил ее, положив ладонь на ее руку.

Эмма осторожно покосилась на Дьюранта. Что он задумал?

– Слушайте внимательно: я расскажу, как вам добраться через помещения для слуг, – сказал Дьюрант.

Эмма почувствовала облегчение.

– Спасибо.

Пожалуй, ничего особенного в его поведении не было. Он держится как джентльмен. Она глупа, поскольку вообразила нечто иное.

Эмма запоминала объяснения Дьюранта, по какой лестнице идти и сколько раз свернуть. Она сказала ему, что сможет найти свою комнату, хотя была не слишком в этом уверена. Дьюрант подал Эмме руку, чтобы выйти из двуколки. Она поспешила к замку.

– Мисс Чегуидден!

Эмма обернулась.

Он открыл корзину и вытащил медицинскую сумку.

– Благодарю! – Эмма снова двинулась к дому.

– Мисс Чегуидден, – опять окликнул Дьюрант.

Обернувшись, она увидела, что он держит ее старую потертую дорожную сумку.

– Моя одежда! Как вы ее добыли?

– Я велел горничным собрать ваши вещи, пока вы занимались ребенком.

– Спасибо, вы спасли меня!

– Нет, мисс Чегуидден, я не спасал вас, и давайте оба будем молить Бога, чтобы мне никогда не пришлось это делать.

– Верно. Я тоже этого не хочу. – Эмма не верила, что он способен на такой героизм.

Открыв сумку, она нашла свое простенькое платье, помятое, но по крайней мере чистое. Под ним лежала шерстяная шаль, которую связали для нее женщины из родной деревни, миниатюрный портрет отца, экземпляр «Гордости и предубеждения». – Вы оказали мне столько услуг сегодня, – сказала Эмма Дьюранту. – Я запомню и обещаю, что в долгу не останусь.

– Ловлю вас на слове. – Эмма, снова встревожившись, посмотрела на него, и он улыбнулся ей с привычной беззаботностью. – Вы помните, как дойти до вашей комнаты?

– Да. Еще раз спасибо! – Махнув рукой, Эмма поспешила в замок.

Он смотрел ей вслед, пока дверь за ней не закрылась.

До ареста Дьюранта влекли удовольствия и любовь к приключениям, он легко поддавался гневу. Когда чувства брали верх, он забывал о благоразумии и предусмотрительности. Брат упрекал его за выходки, говорил, что рано или поздно он угодит в какую-нибудь историю.