Текст книги "Сердце в небесах"

ГЛАВА ПЯТАЯ

Тот, кто считает выполняемую им работу ниже своего достоинства, возвысится, если будет делать ее как можно лучше.

Александр Чейс. «Перспективы».

– Вы слишком много пьете.

Рэчел остановилась в дверях, оглядывая хижину. Он сидел, или, вернее, развалился в кресле, слегка придерживая поставленный на колено кувшин. При звуке ее голоса он поднял голову, но ему как-то не удалось остановить свой взгляд на ней.

– А если и так, то что же? Это не ваше дело. Хотела бы она, чтобы сказанное им оказалось правдой. Это было ее самым горячим желанием. Но ничто не могло изменить того, ради чего она была послана. Ничто не свете.

Рэчел еще долго лежала, раскинув ноги под смятыми юбками. Влажные губы покалывало. Она никак не могла решить, что же ей делать. Его больше не было рядом, и ничто не мешало ей думать. Сказав, что не желает ее здесь видеть, он вскочил на ноги и торопливо зашагал к хижине, добавив только:

– И не вздумайте снова подходить к обрыву.

Как будто она стала бы это делать.

Нет уж, у нее еще не прошло головокружение от всего случившегося между ней и Логаном Маккейдом, так что ей было вовсе ни к чему прыгать с утеса, чтобы проверить свою способность летать. Вдобавок она чувствовала себя очень земной. Она ничего не понимала, и ей было стыдно, и Бог знает какие еще чувства переполняли ее, роясь словно пчелы у розового куста.

«Прислушивайтесь к духу в себе».

Снова ей вспомнились слова Одинокого Голубя. Прислушиваться к духу, а не к разуму. Но как? Она лежала, пока наконец не стала ощущать жесткость и неровность грунта. Тогда она поднялась на ноги и принялась отряхивать одежду.

Рэчел все еще раздумывала, что же ему сказать, когда, открыв дверь, увидела его с кружкой в руках. Когда он отхлебнул еще глоток в ответ на ее замечание, она сказала:

– Мэри уже давно вас простила.

Ром выплеснулся ему на рубаху, намочив темные завитки на его груди. Он оторвал кружку ото рта:

– О чем это вы болтаете, черт побери?

Она и сама не знала. Рэчел заморгала, пытаясь вспомнить, откуда у нее появилась эта мысль. Ниоткуда. И все же она была совершенно убеждена, что он прощен. Прощен женщиной Мэри.

Логан Маккейд отлично знал, кого она имела в виду.

Он поставил кружку на пол, повернулся к ней и отчеканил:

– Я хочу знать, что вы хотели сказать этим замечанием.

– Она бы не хотела, чтобы вы так вели себя. Напивались до потери памяти. – Рэчел сделала шаг вперед и внутренне съежилась, когда он отшатнулся. Это было еле заметное движение, но он сразу взял себя в руки, выпрямился и поднялся на ноги.

Удивительно твердым шагом он прошел к двери и схватил ружье, лишь на мгновение оглянувшись, чтобы позвать собаку. Проснувшийся спаниель сидел у ее ног. Он нагнул голову, почти по-кошачьи вылизывая лапу, и не обратил никакого внимания на ворчливое «Пошли, псина». Только когда Рэчел сказала: «Иди с ним, Генри», собака встала и заковыляла следом.

Когда они исчезли в зарослях сосен и остролиста, Рэчел глубоко вздохнула. Как может она его защитить, если он чуть что убегает в лес? А как он мог не сбежать, если она толкует о загадочном прощении?

Она закрыла дверь, подошла к креслу и села, уперев подбородок в ладонь. Кем была эта женщина и что Логан сделал такого, что нуждался в ее прощении? Рэчел пыталась сосредоточиться, надеясь, что ответ придет сам собой, но этого не случилось. У нее только разболелась голова, и она решила, что он, видимо, очень любил эту женщину, если упоминание о ней так на него подействовало.

По какой-то совершенно непонятной ей причине при этой мысли настроение Рэчел заметно ухудшилось.

Он вел себя как последний дурак.

Логан остановился у двери, набираясь духу, чтобы зайти в хижину. В свой собственный дом, черт побери. Как будто его должно заботить, что он скажет или сделает в своем собственном доме. Господи Боже, какой дьявол послал ее, чтобы его мучить?

Когда он не испытывал к ней вожделения, она напоминала ему о вещах, которые он старался забыть.

Мэри все простила, вот как.

Откуда она это взяла? Логан глубоко вздохнул и закрыл глаза. В первое мгновение, когда она только это сказала, он готов был поклясться, что сама Мэри высказала ему свое прощение. Но ведь это совершенная нелепость. Так просто не могло быть.

Стремлению еще немного задержаться снаружи помешала собака, которая стала настойчиво скрестись в дверь.

– Что, не можешь и часа пробыть без нее, ленивая скотина? – Этим словам вовсе не соответствовали его тон и грустное покачивание головы. Логан толкнул дверь.

Внутри было темно, только слабо мерцали тлеющие угли забытого очага.

– Проклятие! – вполголоса пробормотал Логан. Никакого толку от этой бабы. Он почему-то ожидал, что его встретит запах готовящейся еды и уютное мерцание зажженной свечи. Ничего подобного. Уж ему-то следовало бы это знать.

Гнев сразу угас, как только он ее увидел. Она спала, упрятав подбородок под одеяло. Золотые волосы ореолом рассылались вокруг головы. Она ведь болела, напомнил он себе. И еще не совсем оправилась после лихорадки. Но с завтрашнего дня он начнет преподавать ей основные правила жизни в глуши. Если она собиралась оставаться с ним до праздника А-та-ха-на, то ей пора уже начать оплачивать содержание и еду.

– Я не совсем понимаю, что вы от меня хотите.

Рэчел стояла на берегу бурлящей речки. Логан Маккейд присел на корточки на плоском, обросшем мхом камне в нескольких ярдах от нее, вытянув руку в ее сторону.

– Я ведь вам сказал, что проще пробраться к воде с этого места.

– Да, я слышала, что вы сказали. – Она сделала вид, что не замечает его подзывающего жеста. – Просто у меня нет ни малейшего желания пробираться к воде.

– А как же вы будете стирать белье?

Вот в том-то все и дело. Она не имела ни малейшего желания заниматься стиркой. А он, видно, считал, что это отличная идея.

– Я не стираю сама. Стирают слуги.

– Это вы уже говорили. И не один раз. – Логан поднялся, уперев ладони в бедра. Ему надоело сидеть и ждать, чтобы помочь ей перебраться через плескавшую на камень тонкую струйку воды.

– Я думаю, что мне совсем не нужно этому учиться. Когда я вернусь в Англию, о моем белье будет заботиться прачка.

– Ну, сейчас ваше высочество не в Англии. И с моей точки зрения, единственная прачка, которая у нас есть, – это вы. Теперь дайте мне руку.

Кажется, у нее не было выбора. Рэчел вдохнула как можно глубже и протянула руку. Он сразу схватил ее и потянул к себе. Вокруг нее бурлила вода, забрызгивая прелестные синие с серебром туфельки, которые, по правде говоря, давно уже не были прелестными.

Рэчел очень удивилась, что не боится ручья. В конце концов, ведь она утонула, но он как будто совсем не вызывал у нее неприятных ощущений.

– Теперь я покажу вам, как это делается, – сказал он, вытаскивая из лежавшей рядом кучи белья одну из рубах. – Опускаете ее в воду, вот так. – Он несколько раз окунул рубаху в бурлящий поток, пока она основательно не намокла. – Потом втираете мыло в материю. – Эти слова он подкрепил делом, набрав в горсть мягкого мыла из глиняной миски и натирая им грубую материю, пока та вся не покрылась серыми пузырями. – Прополаскиваете и вешаете на ветку сохнуть, – заключил он, подавая ей рубаху, прежде чем спрыгнуть на заросший высокой травой берег. – Вам это не показалось очень уж сложным?

– Конечно нет. – Она же не дура. Может, она никогда не занималась ничем подобным, но это совсем не значило, что она неспособна это сделать. Она всегда очень быстро все воспринимала. Мастер Говард, учитель танцев, отметил, что она освоила кадриль быстрее всех других молодых леди. Ей даже нравилось учиться… иногда.

Конечно же, она могла выполнить эту несложную работу. И все-таки вид груды грязного белья и ледяной воды не вызывал у нее желания немедленно взяться за дело.

– Еще раз объясните, почему я должна стирать вашу одежду?

Он ухмыльнулся, и это застало Рэчел врасплох. Она привыкла, что он ворчит, хмурится, иногда даже разражается смехом, но чтобы он ухмылялся… Его зубы казались очень белыми на фоне загорелой кожи и темной бороды. И несмотря на его довольно-таки растрепанный и неухоженный вид, следовало признать, что у него была обаятельная улыбка.

– А? Что вы сказали? – Неужели она настолько задумалась по поводу его внезапно хорошего настроения, что не уловила его ответа?

– Я сказал, что моя одежда грязная. Если вы заодно постираете и свою, я не буду возражать.

– Речь не об этом, – запротестовала Рэчел, когда он повернулся, собираясь уйти. Он остановился, глядя на нее через плечо, и она закончила свою мысль: – Раз это ваша одежда, то, по-моему, вы сами должны ее стирать.

– А кто же тогда будет ходить на охоту? Может быть, вы?

Рэчел поджала губы. Конечно же, он знал, что она не умеет охотиться. Глядя на его длинное ружье, она подумала, что даже не смогла бы его поднять.

– Вот уж не думала, что одно может помешать другому.

– Другими словами, вы считаете, что я должен делать и то и другое?

– Полагаю, раньше вы так и делали. До того как я появилась, вы сами стирали свою одежду.

– Время от времени. Однако мне не требовалось добывать еду для двоих, как сейчас. – С этими словами он поднял ружье и, держа его на сгибе руки, направился к проходившей за хижиной тропе.

Она снова окликнула его:

– Вы не думаете, что мне надо бы пойти с вами? Он недоумевающе оглянулся через плечо.

– На случай, если я буду нужна, чтобы… – Она прикусила губу.

– Спасти меня?

Произнесенное вслух, это прозвучало совершенно нелепо. Рэчел присела на корточки и опустила намыленную рубаху в воду.

Когда он исчез за деревьями, она оглянулась и уставилась на груду грязного белья. Как это могло случиться, чтобы она – она! – попала в такое положение, где должна стирать грязное белье какого-то мужчины? На мгновение ей вспомнилась Англия, королевский дворец и обилие слуг, готовых выполнить все, что требовалось. Она всегда считала само собой разумеющимся, что ее платья были чистыми, а белье свежим. Неужели кто-то носил их к реке и стирал на камнях? При этой мысли Рэчел не удержалась от смеха. Конечно, при дворце была прачечная. Хотя она и не знала где.

Рэчел вздохнула, и тут ее глаза встретили взгляд Генри. Логан не взял его с собой на охоту, и теперь пес сидел разинув пасть и вывалив язык, будто посмеиваясь над выпавшим на ее долю испытанием.

– Если ты сейчас же не прекратишь насмехаться надо мной, то я… я брошу тебя в реку. Посмотрим, как тебе это понравится, Генри.

В ответ на это пес вскочил и ринулся вперед, чуть не сбив Рэчел с ног, – до того ему захотелось поплавать. Он бросился в воду, и Рэчел окатил каскад сверкающих на солнце брызг.

– Ох! – От холодного душа у нее перехватило дыхание. Стряхивая воду с лица, она широко открытыми от изумления глазами следила, как Генри плескался в воде. – Тебе это даром не пройдет, Генри, не думай. – Но именно сейчас она ничего с ним не могла поделать. Собаке явно нравилось купаться. Так же как й ему, подумала Рэчел, беря следующую рубаху.

От рубахи пахло Логаном. Это не был одуряющий запах духов, как у ее знакомых в Лондоне. Пахло лесом, и потом, и еще чем-то, присущим только ему. Она с улыбкой поднесла рубаху к лицу, вдыхая эти запахи, и вдруг, осознав, что делает, нахмурилась.

– Да что же это такое! – пискнула она, наклоняясь и окуная рубаху в воду, потом, не дав ей толком намокнуть, набрала в горсть мыла и стала растирать его по материи. Вода казалась ледяной, от щелочного мыла жгло ладони. Пузыри почему-то никак не получались, но ей было все равно.

Придерживая рубаху двумя пальцами, она провела ею по воде, потом выскочила на берег и набросила мыльную и совершенно мокрую рубаху на кусты рододендрона. Примерно так же она выстирала остальные рубахи. К тому времени как Рэчел почти покончила со стиркой, сама она промокла до нитки.

Генри уже давно вылез из воды и улегся обсыхать на открытом местечке, пригретом золотыми лучами солнца. Рэчел строго глянула на него и потянулась, заложив ладони за поясницу.

– Может, и вправду стоило бы звать тебя просто «Псина». Конечно, я знаю, что ты тут совсем ни при чем. Это он во всем виноват, можешь мне поверить. Но ведь ты хотя бы мог мне посочувствовать. – Она сгребла последнюю рубаху и склонилась к воде. – Эта вода такая холодная. И я просто ненавижу это…

Слово «мыло» так и не было произнесено, потому что, когда она потянулась к миске, ее нога соскользнула с мокрой поверхности. Отчаянно размахивая руками – что нисколько не замедлило ее падения, – Рэчел плюхнулась в ледяную воду. Она пыталась крикнуть, позвать на помощь и тут же наглоталась холодной воды. Все это так напоминало ей ту, первую смерть.

Логан задержал дыхание и медленно поднял ружье.

На хребте он заметил олений след и шел по нему больше мили. Когда ему наконец удалось увидеть благородное животное, оказалось, что след привел его обратно к хижине.

У него уже текли слюнки при мысли об оленьем окороке. Сейчас он выстрелит и…

– Какого дьявола? – И Логан, и олень одновременно услышали отчаянный собачий лай. Олень сразу вздернул украшенную роскошными рогами голову и умчался в заросли. Логан так же быстро помчался к хижине.

Боже милостивый, что она там еще устроила? Логан перепрыгнул ручеек, приземлившись на моховую подстилку на другом берегу. Вряд ли она могла ухитриться поджечь себя во время стирки, и она уже знала по горькому опыту, что нельзя приближаться к краю ущелья.

Проклятие! Карабкаясь через валуны, он вспомнил об Остенако. Быстрый Лис говорил, что тот был далеко, в Кентукки, но он мог вернуться. Возможно, он появился, выслеживая Логана, и наткнулся на Рэчел.

Когда Логан выскочил на открытое место, его легкие уже готовы были разорваться. Пес метался по берегу речки, заходясь лаем, и когда Логан пробрался через заросли остролиста, он понял, из-за чего был весь сыр-бор.

Он зашел в воду, стараясь не вздрагивать от холодной воды, схватил ее за плечи и рывком поставил на ноги. Она задыхалась, насквозь промокла и совсем посинела от холода.

– Как это вы ухитрились свалиться, черт побери?

Не дожидаясь ответа, он подхватил ее на руки и поспешил к хижине. Ударом ноги он распахнул дверь поставил дрожащий комок на пол у очага.

Очаг был ледяным.

Изощренные проклятия Логана обожгли уши Рэчел, но все остальные части ее тела оставались холодными.

– Я же вам говорил подбросить дров в огонь перед уходом!

Да, говорил. Рэчел отчетливо вспомнила, что он ей говорил сегодня утром. Он стоял, прислонившись к двери, поставив одну ногу на бочонок, и внушал, что больше не собирается быть ее слугой.

– Раз уж вам придется какое-то время жить здесь, вы должны будете отрабатывать свое содержание, – сказал он, и Рэчел живо представила, как он лежит на ней, осыпая ее поцелуями.

Не успела она возмутиться, как он уже разрушил эту картину. Он хочет, чтобы она работала. Взяла на себя заботы по хозяйству. Она слушала, не веря своим ушам и задаваясь вопросом, за кого он, собственно, ее принимает, пока он очерчивал ей круг ее обязанностей.

– И за огнем вы должны присматривать. Я буду колоть дрова, но вы не забывайте подкладывать в огонь поленья, когда потребуется.

Она сидела молча.

– И я думаю, что стирка – тоже ваше дело. – Выходит, я буду вашей служанкой? – спросила она, вздернув подбородок. – Нисколько. Мы оба будем работать. Сейчас я пойду в сарай. Когда будете уходить, подкиньте дров в очаг. Конечно же, она этого не сделала, и вот теперь она замерзала до смерти, и все потому, что этот ужасный человек заставил ее стирать свои рубахи. Рзчел стояла наблюдая, как он пытается вдохнуть жизнь в то, что еще сохранилось от огня. С нее ручьями стекала вода.

– Быстро завернитесь в шкуру, – сказал он, глянув на нее через плечо. – И на вашем месте я бы снял эту мокрую одежду, не то снова свалитесь в лихорадке.

Так говорит, будто я во всем виновата, подумала Рэчел. Она не двинулась с места, потому что ничего не соображала от холода. Когда огонь начал лизать поленья, он снова обернулся и мрачно нахмурился.

– Вы что, совсем ничего не можете сделать сами? – Он вскочил на ноги и подошел к ней с таким видом, словно собирался опять сыграть роль горничной. При мысли о том, как он стаскивает с нее платье, Рэчел сразу очнулась от транса. Она отпрянула, быстро прошла за занавеску, которую он повесил специально для нее, и принялась расстегивать крючки лифа негнущимися от холода пальцами.

– Я ведь могла утонуть.

Она и думала, что тонет… опять. Она слышала, как он поцокал языком, расхаживая по хижине.

– Очень сомневаюсь, ваше высочество.

– Я не умею плавать.

– Но стоять-то вы умеете, я полагаю.

– Стоять?

– Именно. Этого было вполне достаточно, чтобы не утонуть.

Рэчел ощутила, как ее лицо заливает жаркая волна стыда. Когда вода сомкнулась над ее головой, она совершенно растерялась, и ей сразу вспомнился другой раз, тот, когда она умерла. Она тут же впала в панику. Завернувшись с головы до ног в меховое одеяло, она вышла из-за занавески. Ее еще пробирала дрожь, но она уже ощущала распространявшееся по хижине тепло.

Лишь до того момента, пока не встретила ледяной взгляд светло-зеленых глаз.

Он молчал, но она могла догадаться, о чем он думает: она не оправдала его ожиданий и он искренне сожалеет, что оказался вынужден приютить ее до того времени, пока они не отправятся в поселок чероки.

Рэчел сделала глубокий вдох и подошла ближе к очагу.

– Я постараюсь более внимательно присматривать за огнем. – Она искоса глянула на него из-под опущенных ресниц, чтобы по выражению его лица убедиться, что он ей поверил, потом быстро отвела взгляд. Ну и черт с ним. Ей совершенно безразлично, что он о ней думает.

Вечер принес очередной сюрприз. Он считал, что она должна доить корову.

Рэчел стояла у двери сарая, разглядывая жующее жвачку животное. Ну, это уж слишком. В проникавших в сарай через маленькое окошко лучах заходящего солнца плясали пылинки. В воздухе стоял крепкий запах навоза и сена, и на мгновение ей представилось, что она находится в конюшне у королевского дворца.

Ей очень нравилась верховая езда.

Рэчел вздохнула. Никакой лошади здесь не было.

Одна только задумчиво глядевшая куда-то вдаль корова. Конечно, она могла бы отказаться. Рэчел не думала, чтобы Логан Маккейд мог ее побить, чтобы заставить этим заниматься. Но ей все вспоминалось его лицо, когда он увидел потухший огонь. И очень живо помнилось, до чего ей было холодно.

– Ну, хозяйка Эллен, придется нам с тобой вместе управляться. – Рэчел понятия не имела, почему назвала корову именно так, но той это как будто понравилось. Она повернула голову и уставилась на Рэчел большими карими с поволокой глазами. Похлопать ее по шее оказалось таким же естественным, как строить глазки над краем раскрытого веера. – Вообще-то я понятия не имею, как это делается. Конечно же, утром он мне показывал, но… – Не договорив, Рэчел потянулась за низкой табуреткой на трех ножках.

Она уселась так же, как сидел Логан этим утром, между передними и задними ногами коровы, готовая к тому, что животному это могло не понравиться, и удивилась, не заметив признаков недовольства. Потом Рэчел подвинула ведерко под разбухшее вымя и вздохнула:

– Ты ведь понимаешь, хозяйка Эллен, что я раньше никогда этим не занималась? Ну да, я представляю, что это не так уж сложно, и тем не менее… Ладно.

Она нерешительно тронула сосок, потом потянула за него и была вознаграждена сладко пахнущей струйкой ударившего в ведерко молока. Она с облегчением засмеялась:

– Какое же ты замечательное создание, хозяйка Эллен.

Она снова сжала пальцы. Пока она приноравливалась, ведерко почти наполнилось пенистой жидкостью, окутанной поднимавшимся от нее паром.

– Ну, этим-то я буду заниматься с удовольствием, – сказала Рэчел, берясь за веревочную ручку и ставя ведерко у двери. Перед тем как выйти, она отвесила корове легкий поклон:

– Приятно было познакомиться, хозяйка Эллен. И мне очень приятно, что ты похвалила мои руки. Пожалуй, они помягче, чем у мистера Маккейда. – Рэчел внимательно оглядела свои ладони.

Конечно, тут не могло быть никаких «пожалуй». Ей было отлично знакомо ощущение ладоней Логана Маккейда. Когда он дотрагивался до нее, сразу было видно, что они загрубели от работы. И они были сильными. И нежными. Эту мысль Рэчел тут же выкинула из головы.

– Я приду завтра утром, хозяйка Эллен.

Пока шла к хижине, Рэчел вдруг поняла, что ее начинает раздражать платье. Она стряхнула зацепившееся за ногу разорванное кружево, пролив при этом немного молока. Почему бы, когда она тонула, ей не оказаться одетой во что-то более удобное? И во что-нибудь покрепче. Ее платье превратилось в лохмотья, и ее ныряние в воду уж точно не улучшило его вида.

Конечно, когда она вернется в королевский дворец, то сможет выбрать все, что захочет, из своего обширного гардероба. Сначала она залезет в ванну с чудесной горячей водой, будет мыться цветочным мылом, от которого кожа становится гладкой и мягкой, потом камеристка расчешет и высушит ей волосы и уложит их в самую модную прическу. Рэчел закрыла глаза, вспоминая все то, что она привыкла считать само собой разумеющимся. Вспомнив заодно, что Лиз не было предоставлено возможности к этому вернуться. Нет, как бы ни мечтала она о ванне и чистой одежде, ее первейшей обязанностью после возвращения будет разоблачить лорда Бингама. Самой первой обязанностью и самым первым удовольствием.

Рэчел уверенно двинулась к хижине, но резко остановилась, когда дверь открылась и на пороге появился Логан.

– Постарайтесь не расплескать молоко, ваше высочество.

Не сводя с него глаз, Рэчел выровняла ведерко.

– Вы выглядите… как-то не так.

Мгновение он как будто не мог понять, что она имеет в виду, потом довольно смущенно ухмыльнулся. Тогда она впервые заметила ямочки на его щеках. Сначала ей подумалось, что такому суровому мужчине он и вовсе не идут. Но чем больше она вглядывалась, тем сильнее поражало ее это новое открытие. Он оказался гораздо красивее, чем она думала. Его красота была такой же дикой, как красота здешних мест.

– Я решил, что на празднике А-та-ха-на мне лучше появиться без бороды.

– Вот как. – Рэчел не находила слов. Вдруг она сообразила, что откровенно пялится на него, и быстро отвела глаза. – Я подоила хозяйку Эллен, – сказала она первое, что пришло в голову.

Он приподнял брови, но ничего не сказал по доводу того, что она и корове дала имя, потом шагнул вперед и с любопытством заглянул в ведерко. Рэчел подумала было, что он собирается выговорить ей за пролитое молоко, но он, наоборот, как будто был приятно удивлен.

– Я вижу, корова сегодня постаралась.

– Что? Да, конечно.

– Я готовлю ужин. Там жарится бекон на сковородке. Будьте добры, присмотрите, чтобы он не подгорел.

Рэчел кивнула. Она не могла отвести от него глаз, поражаясь тому, как это она не замечала, что он так красив. Он завязал волосы сзади кожаным ремешком, и она впервые сумела толком разглядеть его лицо. Широкий лоб, прямой тонкий нос и полные чувственные губы. В сочетании с потрясающими зелеными глазами, которые она всегда находила привлекательными, это составляло действительно притягательную картину.

И все же не настолько притягательную, как вид джентльменов при дворе его величества, быстро заверила себя Рэчел, повернувшись и торопливо заходя в хижину. Те выглядели очень живописно в шелковых жилетах и пудреных париках. И все же она не удержалась и украдкой взглянула на него еще раз, закрывая дверь.

Он снова собирался колоть дрова. Как всегда, перед тем как заняться этим, он стягивал рубаху. До чего нецивилизованная привычка, подумала Рэчел, стоя в дверном проеме. Кому интересно видеть его обнаженную грудь и мускулистую спину? Он потянул рубаху через голову, и Рэчел прикусила нижнюю губу, во рту у нее пересохло.

Он замахнулся топором и с силой опустил его. Чурка разлетелась пополам, и пальцы Рэчел непроизвольно сжали ручку двери. Его тело и вправду было ужасно привлекательным. Рэчел давно подозревала, что принц Вильям пользуется накладками в одежде, чтобы придать себе более мужественный вид. Совершенно ясно, что Логану Маккейду такие ухищрения не требовались.

Рэчел понятия не имела, как долго она наблюдала за ним. Каждый раз, как из-под топора разлетались две половинки полена, она говорила себе, что ей безразлично, как он выглядит. Она была послана его спасти, и чем быстрее она сумеет это выполнить, тем быстрее сможет вернуться в свою настоящую жизнь. И все же она не уходила, затаивая дыхание каждый раз, как он делал взмах, высоко поднимая руки над головой.

Только увидев, что он застыл с поднятым в воздух топором, она почуяла запах. К несчастью, видимо, именно это заставило и его прервать работу. Он резко обернулся, и на мгновение их глаза встретились. Она взвизгнула и захлопнула дверь.

От бекона остались одни угольки.