Текст книги "Нокаут Амура"

– И где же вы успели так близко познакомиться? – сощурил тот глаза. – Только не заливай мне про отчима. Ты его не перевариваешь, об этом вся школа знает. Тебе бы волю – сбежала бы обратно в квартиру у нас в Бутово, а про Рублевку и не вспоминала. Не поверю, отмазка не прокатила.

– Да, там мы, собственно, и познакомились, – пожала я плечами.

– Где? – не понял Глеб.

– У нас на районе, – криво улыбнувшись парню, я посмотрела на прихвостней Антона. – А кому из них я челюсть, кстати, сломала? Надо бы извиниться, а то неудобно вышло.

– А, так это Серый был, – Антон чмокнул меня в макушку, – его идея-то. Кстати, если не сложно, дай телефончик той, второй, за которую нам и прилетело. Не поверишь, он ее третий месяц ищет. Скоро весь ваш квартал перевернет, а найти никак не может. Уж, боюсь, наверное, скоро на учебу окончательно забьет и в тот переулок жить переедет.

– А у него с физухой как? – спросила я. – Килограммов десять каждый день туда-сюда таскать сможет? С седьмого этажа на первый, там полтора километра по дворам, потом на третий и спустя пять часов в обратном порядке?

– Я, конечно, уточню. Но это для чего? – с интересом на меня теперь смотрели все, кроме Глеба, который и так понял, о чем я.

– Виолончель ее дурацкую таскать, – фыркнул парень. – Все, кто за Настасьей пытались ухаживать, руками Милки превращались в носильщиков адского инструмента. Скрипка-переросток недоделанная.

– У Серого мать арфистка, так что за виолончель он только счастлив будет, – заржал неожиданно Антон. – Прикинь, как его папаше непросто – за женой эту дуру возить. Если мне память не изменяет, она у нее в районе сорокета весит. Если уж тот смирился со своей участью, то младшенький с удовольствием вцепится в виолончель. Вот не зря я ему говорил – не ходи около музыкалок, а то любовь в голову прилетит. Не повезло, даже в подворотне нарвался.

– Ты, вообще, чего несешь? Отпусти Милу, – всполошился Глеб, понимая, что разговор вообще уходит куда-то не туда.

– А, ну да, ты же спросил о нашем знакомстве, – щелкнула я пальцами. – Вот так мы и познакомились. Серый свою любовь в лице Стаси встретил, а я, немножко не разобравшись в ситуации, одному сломала нос, второму челюсть. Неудобно получилось, извиняться потом пришлось. Музыка все же великая сила. Объединяет разные народы, не то что Рублевку с Бутово.

– Ты хоть слышишь, какую чушь несешь? – с тяжелым вздохом сказал Глеб. – Они небось даже не знают, что такое Бутово и где это находится. Какого дьявола мажору было делать на нашей территории? Он что там забыл?

– Настасью, – тупо моргнула я глазами. – Тебе же сказали, Серого стрела Амура в жопу кольнула, вот он и пошел ее искать. А я, не разобравшись, что они ее не домогаются, а на свидание зовут с потенциальным мужем, переломала обоим лица. Вот как-то так. В пятый раз тебе объясняю.

– Если тебе теперь все понятно, то вали обратно, откуда ты там взялся, – махнул рукой Антон. – А у нас еще есть пара тем для обсуждений. Скажите историчке, отец вызвал, вернемся – притащим по докладу.

Весьма красноречиво глянув на слегка пришибленного новостями Глеба, рыжий поганец подхватил меня на руки и утащил куда-то вглубь школы. Не обращая внимания на опешивших учеников и учителей, Антон быстро прошел по коридору, поднялся на третий этаж, после чего свернул за угол и ногой толкнул дверь. Медицинский кабинет оказался совершенно пустым, хоть что-то привычное и понятное моему не адаптировавшемуся до конца мозгу. Медсестры что там не было, что тут не водилось на рабочем месте.

– Еще раз выкинешь нечто подобное, и я тебя голыми зубами загрызу, – предупредила я, сдерживая нецензурные эпитеты насчет его умственных способностей.

– Кусай, – с готовностью согласился парень. Он расстегнул три пуговицы на рубашке и, оперевшись руками по обе стороны от моих бедер, наклонился, подставляя шею. – Чего же медлишь? Я даже не сопротивляюсь. Выполняй все свои сокровенные фантазии. А то меня извращенцем обозвала, а сама не лучше.

Я застыла, вжавшись спиной в прохладную стену. Не понимала, шутит он или говорит вполне серьезно. Перед моим носом была совершенно беззащитная шея, которую он подставил с такой легкостью, словно не знал, что я дура еще та, могла и реально тяпнуть. И самое обидное, что мне в тот момент причинять ему какую-либо боль не хотелось. Совесть некстати поскреблась на задворках сознания и напомнила мне о том, что он, вроде как, спас нашу задницу из не самой лучшей ситуации. Нормальные девчонки за такое благодарят, а не кусают.

– Чего это ты удумал? – с подозрением спросила я. – Что там была за сцена в классе? И с какого перепугу благосклонность к моей персоне? Знаешь, рыцари давно издохли, еще до того, как под ними кони перестали трепыхаться.

– Я тебя спасал, и правду сказал. Твой отчим уже позвонил моему отцу и попросил разузнать все про того кретина, который тебя на выпускном в девятом классе кинул, – с тяжелым вздохом сказал парень. – И если бы я не вмешался, то его фотки уже были бы слиты в сеть. А после такого перфоманса вряд ли Станислав Игоревич стал бы с ним нормально разговаривать. Это ты его дома видела, когда он уютный и мягкий, любящий своих девочек и целующий в жопку детей, чтобы тем было хорошо. А в девяностые они с моим отцом такое прошли, что тебе лучше и не знать. Потому цени мою жертвенность и благородство.

– А я тебе скажу, как Станиславский: не верю! – я передернула плечами и прищурилась. – Я и сама прекрасно могла за себя постоять. Ты это не хуже Глеба знал. К тому же отчим сказал, что я могу ему ноги переломать, меня все равно отмажут. В твою бескорыстную доброту мне пока слишком слабо верится.

– Ну, зато теперь этот недоумок к тебе точно не полезет, – расплылся в довольной улыбке Антон. – Против меня у него точно нет шансов. Так что не переживай, все будет хорошо. Ни один кретин в школе и на пушечный выстрел не посмеет к тебе приблизиться, а уж тем более обидеть. Теперь ты моя невеста, и к тебе будет лишь почет и глубокое уважение.

– Но я до сих пор не могу понять одну вещь. С чего бы тебе спасать меня, еще и выставлять невестой? – я приложила пальчик к его губам, слегка надавливая ногтем на нижнюю. – Еще скажи, что ревнуешь меня к каждому столбу, из-за того решил сразу застолбить, чтобы другие не лезли и не пытались составить конкуренцию.

– Ревную, – спокойно согласился с моим доводом парень.

Кивнув головой, Антон внимательно посмотрел мне прямо в глаза и наклонился еще ближе, фактически заставляя меня лечь поперек кушетки. Мои зрачки ошеломленно расширились, и я увидела в отражении его глаз свое перепуганное лицо. Медленно, стараясь не делать резких движений, я с тревогой притронулась к его лбу. Вроде бы на бред сумасшедшего похоже не было, на лихорадку тоже. Не мог же он говорить все это на полном серьезе. Нет… Ну, в самом деле, я ему два раза нос сломала, как он может меня ревновать к Глебу? Хотя, если вспомнить, как тот себя вел, Антон мог и что не то подумать. Может, столь своеобразным способом он мне мстил за побои? Точно! Я гений… Все так и есть…

– У тебя жара, случайно, нет? – я удовлетворенно улыбнулась, разгадав его идею. – Или я тебя тогда так сильно ударила, что у тебя мозги перекосило и ты теперь несешь полную чушь?

– Ни то и ни другое, – Антон перехватил мое запястье и поднес к губам, почти невесомо целуя кожу. – Просто ты пока не осознаешь до конца причину моих действий. Но, обещаю, придет время, и ты уже не сможешь от меня отказаться. Просто подожди еще немного, и ты станешь только моей. Думать забудешь про всяких там имбицилов, мешающих развитию нашей прекрасной и чудесной пары.

– Значит, била я тебя не сильно, – еще раз уточнила я и, дождавшись пока Антон отрицательно покачает головой, сладко усмехнулась. – Отлично, значит, в следующий раз можно бить уже сильнее и с полной самоотдачей.

Но стоило мне это проговорить, как его улыбка стала совсем шальной. Я лежала придавленная им к медицинской кушетке и с ужасом наблюдала за окончательно сбрендившим одноклассником. Господи, я, кажется, человека до дурдома довела, отбив ему последние мозги ударом в нос! Нет, я не ангел, но это даже для меня чересчур! Моя нога взлетела вверх, стремясь нанести сокрушающий удар по самому ценному, но была перехвачена его собственной ногой. Парень победно улыбнулся, а я, тихо ругнувшись сквозь плотно сжатые зубы, послушно вытянулась на узкой лежанке, переставая рыпаться и дергаться.

– Я предупреждала тебя, не зли меня, я страшна в гневе, – коли не получилось действиями, я попыталась запугать его словами. – И, если ты еще раз решишь, на свой страх и риск, пошутить надо мной, придумай что-то получше. Понял? Представление вышло до отвращения тупым. В твою искренность поверит только ребенок двухлетний. Давай слезай к черту и пошли на занятия. Я не собираюсь из-за тебя скатываться в двоечницы. Нет, они живут весьма неплохо, но гением быть лучше.

– Никогда бы не подумал, что это будет настолько обидно выслушивать, – он провел носом по моей шее и зафиксировал мои руки одной своей огромной лапищей у меня же над головой. – Обычно все прыгают передо мной белочками и зайчиками, лишь бы я обратил на них внимание. А ты… Два раза за полгода сломала мне нос, и воротишь свой аккуратненький от каждого моего взгляда. Меня это так бесило, что я готов был тебя придушить. Пока сегодня не увидел того клоуна в перьях. Вот тогда во мне взыграло что-то темное и дикое. Мне захотелось сделать так, чтобы ты смотрела только на меня, ненавидела только меня, била, черт его дери, лишь меня одного. Я хочу, чтобы весь твой мир вращался вокруг меня. Понимаешь? Я реально приревновал тебя к этому одноклеточному, потому что ты единственная, кому чхать на мои деньги, красоту и положение. Для тебя я никто, в твоих глазах я помеха на пути. А я хочу, чтобы в них стояла пелена обожания. Слышишь меня?

– Ты чего? – вздохнула я, готовясь опять врезать ему. – Ты пугаешь… Реально на одержимого психопата-маньяка сейчас похож. Давай нормально поговорим. Я не хотела твоим мозгам вредить. Честное слово, я не специально доставила тебе проблемы.

Я вздохнула и попыталась успокоиться, найдя в душе точку стабильности, которая плавала в океане безмятежности. Хотя кого я тут обманывала, саму себя если только. Антон явно двинулся головой, и в том была виновата я одна.

Когда же я попыталась выползти из-под него, произошло невероятное. Нестеренко отошел от собственных переживаний и схватил меня за лицо, фиксируя голову в одном положении. Быстро же он действовал, явно умело и с размахом. Бабник чертов… Скотина… Козел… Но такой красивый, что у меня в желудке судорогой все сводило, когда в его зеленых глазах начинали плясать черти.

Резко дернув меня к себе, Нестеренко обхватил мои руки еще сильнее и приподнял голову за подбородок. Не успела я прийти в себя и разобраться в ситуации, как на мои губы было совершено абсолютно хамское, выходящее за все рамки, нападение. Он целовал упоительно сладко, глубоко и чувственно. Даже не ждал от меня ответа, сам вовлекал в эту игру, борьбу за лидерские позиции и стремление вытолкнуть противника со своей территории и исследовать открывшиеся просторы. Знал, гад, на что давить и как меня подловить.

К своему стыду, я слегка увлеклась этой борьбой и не заметила, как сама начала провоцировать его на более жесткие и грубые действия. Прихватив его нижнюю губу зубами, я с наслаждением упивалась тем, как ярость вспыхивала в изумрудных глазах напротив. Да, потом я сотни раз кляла себя последними словами за то, что не вмазала ему по наглой роже. Однако его поцелуи были такими теплыми и мягкими, что у меня отшибало мозги и шестеренки клинило в голове. Я не могла соображать, лишь плотнее жалась к нему и пыталась получить еще больше. Он так нежно целовал меня, зарывшись освободившейся рукой в мои волосы. А я бессознательно цеплялась пальцами за его плечи и короткие волосы. Льнула и целовала в ответ.

Это было упоительно… Ведь он не поддавался на мои провокации, на всю агрессию отвечал сводящей с ума нежностью. Надо отдать ему должное, целовался Нестеренко великолепно. Умело и со вкусом, заставляя весь здравый смысл улетать в неизвестном направлении и оставляя после себя лишь пепелище всполошенных чувств. Спустя несколько минут, когда в легких кончился воздух, Антон отлип от меня. А я, тяжело дышащая, все еще удерживала в руках воротник его рубашки. Судорожно всхлипнула, потянувшись за ускользающей нежностью.

Когда меня накрыло осознание всего произошедшего, было поздно что-либо менять. Все уже произошло. Мои руки в его волосах, распахнутая рубашка и размазанная по его лицу розовая помада. Я шарахнулась из его объятий, приложив ладонь к губам, и, стараясь скрыть румянец на щеках, отвернулась в другую сторону. Стыд догнал с запозданием. Мой первый настоящий поцелуй. Не детские обжимания в лагере и не глупая игра в бутылочку. Это не походило ни на что из пережитого. Он целовал меня не для того, чтобы просто целовать, а для того, чтобы завести, дать распробовать, что такое желание, и спалить к чертям тормоза.

– Ты сдурел? – тихо прошептала я. – Я все расскажу отчиму. Он тебя прибьет на пару с Глебом. Пойдете два по цене одного. Так уж и быть, тебе право выбрать вашу общую могилку, обещаю приходить раз в десять лет с кружевным платочком и реветь строго по тринадцать минут с часу до начала второго.

– Не убьет, – сказал он, поворачивая мою голову обратно к себе и заглядывая мне прямо в глаза. – Потому что я позвонил ему и сказал, что хочу на тебе жениться. Влюбился как идиот, и теперь ничего не могу с собой поделать. Я люблю тебя, и этот мир может катиться к чертям. Ты единственная, другой такой нет во всем белом свете. Потому я позвонил ему и попросил твоей руки. Я не врал, а сделал тебе предложение. Пока неофициальное, но как только мы все уладим, обещаю самый шикарный ресторан, букет и любое кольцо, какое ты выберешь. Я люблю тебя…

Глава 5

Несколько минут я пребывала в полном шоке. Антон все еще нависал надо мной и смотрел так пристально, что в желудке все стягивало тугим комом смущения и слегка отдавало любопытством. Это я его настолько сильно приложила, что в его черепной коробке что-то сдвинулось по фазе, или просто недоразумение? Нет… Ну, серьезно, кто в здравом уме и трезвой памяти признается в любви к той, кто сломал ему нос? Дважды… Это не вписывалось ни в одни рамки, даже бюджетной мыльной оперы, которые были дико популярны, пользовались поистине немыслимым спросом.

Мне очень сильно хотелось врезать по его наглой морде, чтобы проверить, это я брежу или он не понимает, с кем вообще имеет дело. Просто более логичного объяснения я все никак не могла отыскать. Додумать, что же такого совершила моя бедовая головушка, что бог послал мне подобные испытания. Нет… Ну, в самом деле, не могла же я все оставить вот в таком виде и не попытаться ничего исправить. Однако в данный момент я даже с места двинуться не могла, ибо один недобитый красавчик все еще держал меня в своих руках.

Спустя несколько коротких вздохов шестеренки в моей белокурой головушке с протяжным скрипом завертелись, перерабатывая информацию и отыскивая приемлемый выход из театра абсурда. На смену первому шоку пришло удивление, которое сменилось недоверием, а в конце проскользнула тень злорадства, и апогеем всего стало равнодушие. Почему-то мне было плевать, правда это или попытка поиздеваться. Но спускать ситуацию на тормозах все равно не стоило. Слишком уж нагло выглядела самовлюбленная рожа напротив. Говорят, что больно смотреть на солнце, но еще больнее смотреть на губы, которые любишь, но не можешь поцеловать. В моем же случае это был нос, по которому нельзя было съездить третий раз. Так что автор того выражения о боли вообще ничего не знал!

– Нестеренко, я тебе сейчас шею сверну, – тихо пообещала я ему и судорожно выдохнула. – Кто тебя так научил над людьми шутить?

– А кто тебе сказал, что я над тобой издеваюсь? – медленно проговорил он, утыкаясь мне в ключицу.

– Потому что такие отстойные шуточки кончаются обычно классе в третьем, на край в пятом, – злорадно тянула я слова. – А мы в одиннадцатом. Не поздновато ли ты решил с дружками поспорить на подобную чушь?

– Я не шучу, – Антон тихо, практически неслышно прошелестел это, но с учетом того, что его губы были рядом с моим ухом, я все прекрасно расслышала. – Ты мне на самом деле нравишься, ей-богу. Сам не могу объяснить. Раньше внимания не обращал, для меня все девчонки были на одно лицо. Каждая хотела от меня любви, нацелившись на деньги и статус моей семьи. Никто из них даже не пытался понять меня, хотя бы поинтересоваться тем, что происходило у меня в жизни. Но в тот день, когда ты мне нос сломала, у меня внутри будто что-то перевернулось. Я постоянно вспоминал тебя. Сперва в дикой ярости, потом с интересом, а потом незаметно для самого себя начал просыпаться посреди ночи со сводящим с ума желанием обнять тебя. Мне хочется обладать тобой, знать, чем ты занимаешься, покупать тебе всякую дребедень. Например, цветы, которые выкинешь, в лучшем случае, через неделю. Сегодня я приревновал тебя к тому придурку, чего со мной никогда не случалось. И это помешательство не дает мне покоя. Я думал, если сейчас тебя поцелую, то мне полегчает, я смогу выкинуть тебя из головы…

– После удара… – задумчиво прикусила я губу. – Это хорошо… Клин клином вышибает!

– Не горячись! – Антон приподнялся на одном локте и заглянул мне в глаза обеспокоенным взором. – Ты можешь мне не верить. Однако я действительно тебя люблю. И сейчас я прошу лишь об одном, дай мне время доказать тебе, что это правда. Я готов ради тебя на все. Хочешь, выкину того идиота из школы и позабочусь о том, чтобы его ни один клуб в городе не взял? Просто скажи, и я реально это сделаю. И плевать мне будет, гениальный он там футболист или дворовая шпана.

– Ты сумасшедший, – я с восхищением смотрела на его расплывшиеся в полубезумной улыбке губы. – И, черт возьми, мне это реально нравится.

– Знаешь, я раньше и представить себе не мог, что захочу свернуть кому-то шею из-за того, что он прикоснулся к человеку, который мне небезразличен, – как-то мягко и ненавязчиво сказал парень. – Но этот момент наступил. И я всеми силами удерживал себя от того, чтобы переломать ему ноги. Тренер бы открутил мне голову и сказал бы, что я полный идиот, но ярость и ревность затмевали все!

– Слушай, давай нормально поговорим, как цивилизованные люди… – я осторожно попыталась ослабить его хватку. – Я не собираюсь никуда сбегать. Ты и так прекрасно знаешь, где я теперь живу и в каком доме обитаю. В отличие от Глеба, у тебя в него доступ имеется. Я не поверю, что ты уже с моим отчимом не поговорил на эту тему. Слишком уж все походит на бред сумасшедшего, не в обиду тебе будет сказано. Просто я как-то не особо могу поверить, что один сломанный нос вдруг стал причиной для любви.

– Милен, а черт его знает, как еще все это объяснить тебе, – Антон поднялся с меня и помог мне сесть на кушетке. – Просто в одно мгновение я сам себя начал бояться. Это все было так странно, что у меня в голове не укладывалось. Просто сходил по тебе с ума и никак не мог забыть. Пока первого сентября не увидел тебя на порожках. Думал, брежу, а потом сплетницы доложили, что у нас новенькая, мать которой богатый Ожигов подобрал. И все встало на свои места. И Бутово, в которое нас с Серым понесло, и твои туфли, по которым так мать убивалась и выносила нам с отцом мозг, и удар с правой. Короче, я подумал, что пора в психушку, пока окончательно не съехал кукухой. А потом ты сама решила начать войну. Вот и я не удержался. Подумал, что пусть лучше так, чем полное игнорирование. Ты бесилась, что я хожу мимо, улыбаюсь, как идиот, и ничего не делаю. Ты начала проникаться ко мне чувствами, а потом…

– А потом появился Глеб! – я тут же догадалась, к чему клонит парень. – У тебя впервые в жизни сорвало тормоза. И ты, не понимая, что делать, устроил все это шоу.

– Именно так, – кивнул собеседник. – Я реально хотел его придушить в тот момент. В меня словно бесы вселились, и, если бы не уволок тебя оттуда, думаю, по школе бы уже расползались непонятные слухи.

– Они и так бродят, – припомнила я его экспромт с моим перемещением. – Ты меня половине школы на руках продемонстрировал. Это не лучшее начало нашего совместного общения и популяризирования сладкой парочки.

– Прости меня. Я повел себя, как полный кретин, – он понурил плечи. – Если хочешь, можешь еще раз меня ударить. Правда, я не думаю, что от этого полегчает хоть кому-то из нас двоих. Все же взаимоотношения, начатые таким странным образом, не могут считаться здоровыми и правильными. Я это прекрасно осознаю и не стремлюсь подтолкнуть тебя к чему-то.

– Знаешь, я готова закрыть на это глаза, – как-то неожиданно для самой себя сказала я, – если ты поможешь мне избавиться от Глеба. Он реально сделал так, чтобы я его возненавидела всеми фибрами души. Подыграешь мне, и я подумаю над возможностью рассмотреть тебя в качестве кандидата в парни.

– Тогда как тебе предложение сейчас просто сбежать и пойти куда-нибудь прогуляться? – он подал мне руку, помогая подняться на ноги.

– А как же вещи? – озадаченно посмотрела я за окно.

– Парни заберут, – достав из кармана телефон, он скинул сообщение одному из своих прихвостней. – Ну так что? Кино или речная экскурсия?

– Пока тепло, хочу в парк покататься на роликах, – засветилась я, как новогодняя елка.

– Ну, тогда прошу, нас ждет веселое приключение, – рассмеялся Антон и поцеловал мне костяшки пальцев. – И, серьезно, дай номер той второй, за которой надо скрипку-переростка носить. Серого жалко, он как пришибленный всех девиц Москвы перебирает, чтобы отыскать ту самую, единственную и неповторимую.

– Сперва с Настасьей поговорю, – ухмыльнулась я.

Вылетев из ворот школы, я отрешенно вспомнила, что классная руководительница меня теперь четвертует… Но ветер, растрепавший волосы и наполнивший грудь беззаботной отвагой, не дал мне унывать. Хотелось немедленно что-нибудь сделать. Вот только я не знала, что именно. Кроме телефона с собой ничего не было, а кошелек и карточка остались в сумке. Переглянувшись с Антоном, я расслабилась и позволила приключению захлестнуть меня. Возможно, я потом об этом сильно пожалею, но сейчас мне хотелось поверить в сказку.

День медленно катился к закату, а приключения лишь набирали обороты. Явившиеся к четырем часам дружки Антона сообщили нам, что директриса орала на всю школу, пока наши отцы собственной персоной не пожаловали к ней на разборки. Посмотрев на экран мобильного, я не обнаружила там ни одного пропущенного вызова, лишь коротенькое сообщение от Настасьи, которая обеспокоенно спрашивала, во что я опять умудрилась вляпаться, даже не выходя из ворот элитной гимназии.

Рассмеявшись, мы уже все вчетвером пошли в кино. Я думала, что это будет непривычно и тяжело, но оказалось вполне комфортно, когда перед тобой не пытаются стелиться ковриком или пресмыкаться. Генадир так вообще оказался толковым парнишкой, который разбирался во всем, что ездило на двух или четырех колесах. А Сема просто служил неким голосом разума для друзей. А уж когда к самому вечеру к нам в дружную компашку пожаловал Серый, у меня не осталось сомнений в том, что Настасье он придется по душе.

Тот, как узнал о перспективах заполучить себе в руки сокровище, сразу был согласен транспортировать не только виолончель, но и орган. К тому же, как позже выяснилось, он даже матери рассказать успел о том, что повел себя как идиот и решил начать с подката в стиле «гоп-стоп мы подошли из-за угла», за что был отхожен ремнем по заднице, даже несмотря на то, что этому лосю недавно стукнуло девятнадцать. А тихий голос Антона мне пояснил, что хоть и арфистка, но из семьи военных, так что нрав там не по зубам никому.

Практически до девяти мы так и сидели на мягких диванчиках, болтая ни о чем и обо всем сразу. Я вслушивалась в их разговоры и пыталась понять, подходит ли оно мне или лучше забыть обо всем, как о страшном сне. Но когда я потянулась за карточкой, чтобы расплатиться за съеденное, четыре пары глаз посмотрели на меня так, словно я только что сбежала из психушки. А тихое рычание, чтобы я убрала немедленно кошелек и не позорила никого, заставил волоски встать на загривке дыбом.

Удивленно хлопнув глазами, я попыталась возмутиться по поводу вопиющего нарушения моих личных границ, на что мне уже Серый вежливо и культурно объяснил, что свои бутовские замашки я могу оставить там. Тут за девушку, даже если она не твоя, и просто пришла посидеть, как украшение, платят парни. А той, которую пригласили, усадили и накормили, вообще нельзя заикаться о разделе счета. Это покажет всем остальным, что у бизнесмена проблемы со счетами и он даже скромный ужин позволить себе не в состоянии. Это не просто оскорбление, а, как выяснилось, еще и что-то статусное, чего я пока не понимала.

Дома, быстренько разувшись и бросив сумку в кресло, я включила компьютер и постаралась перевести дыхание. Пока он загружался, я успела пару раз себя накрутить и раза три обозвать последней дурой. Нет, ну в самом деле, кто же мог представить, что мне понравится прогулка. Первая часть, конечно, напоминала по большому счету свидание, а вот вторая – зачетные посиделки с друзьями. Пусть для них я была чужой, но меня не сторонились, пытались угодить и не расстроить.

Мрачно ухмыляясь и обозвав себя конченной мазохистской, я загрузила видеочат и нажала на кнопку вызова. Медленно по экрану начала крутиться стрелочка исходящего звонка, пробегая от одного уголка экрана к другому. Мне повезло, и уже через пару минут я увидела на экране веселое лицо Настасьи. Она приветливо мне улыбалась и сушила полотенцем мокрые от воды волосы. Кажись, я ее выдернула прямиком из душа, но разговор нас ждал долгий, тут бы до полуночи уложиться и обсудить все наболевшее за последние двое суток.

– Настасья, у меня столько всего на повестке дня, – простонала я. – Ты не представляешь, что сегодня со мной произошло! Это… Это… А черт его знает, как правильно высказать. Тут такая дикая вещь.

– Чего? – удивилась подруга. – Глеб в своем репертуаре? Он довел тебя до нервного припадка? Или сделал не одно это? Опять опозорил тебя на всю школу? Или всего лишь перед классом? Ты же только к ним пришла…

– Да ну его к демонам, – сокрушенно покачала головой я. – Глеб, как выяснилось, не самая большая проблема в моей жизни. Точнее, он вообще не проблема. Помнишь тех гопников из подворотни, которых я летом отделала? Так вот, у второго, оказывается, мозги тоже не на месте после побоев. Антон мне сегодня в любви признавался. Каким-то невероятным чудом на свидание утащил, прямо из школы, из объятий Глеба. А второй, Серега, кажись, в тебя втрескался по самые уши. Сегодня, как услышал, что я тебя знаю, так согласился не только твою виолончель таскать за тобой, но еще и с матерью арфисткой познакомить. Мол, будет его жена на пару с родительницей давать самые грандиозные концерты во всем мире. Короче, у меня ощущение, что я им в головах что-то там повредила, причем конкретно так. Серый твой номер просит и умоляет помочь свести вас вместе. Клянется, что душу продаст, лишь бы поговорить с тобой.

– Ничего себе, – протянула Настасья, накручивая на палец прядь волос. – Я думала, подобное только в бразильских сериалах бывает. Ну а так, как тебе вариант? Нет… Я не принцесса из сказки, но, знаешь, не каждой девушке выпадает шанс в темном переулке встретить миллиардера с Рублевки. Это у тебя есть возможность выбиться в люди. А я второсортная виолончелистка, у которой нет денег на поступление в консерваторию, а для грантов и федеральных программ у меня слишком посредственные навыки. Дай-ка ты ему мой номер телефона. И пусть меня считают меркантильной, но я лучше буду сидеть с тобой за столиком в «Достоевском», чем убираться или кричать на кассе, что могут делать заказ.

– А знаешь, что самое странное? – протянула я, заваривая чай. – Он ведь понимает, что я не поддалась его глупым уговорам, но все равно пытается меня впечатлить. И кажется, словно я одновременно борюсь не только со своими тараканами, но и с его желанием заполучить меня в сети. Будто еще немного – и все станет прекрасно. Но я-то помню, как бывает на самом деле. Сказка кончается, и он находит себе следующую, с которой улетает в Америку, обобрав жену и дочь до последних трусов. А потом больницы, кладбища, бессонные ночи и ненависть, пожирающая изнутри. Я смотрю, а вижу лишь страх и панику, которые никак не хотят рассеиваться.

– А может, и правда влюбился? – пожала плечами девушка. – Нет, я понимаю, ты еще не отошла от прошлого шока. И там не то что побеседовать с психологом, там надо лечиться. Эти травмы без последствий не проходят. Но не все мужики на свете такие же моральные уроды, как твой отец. Отчим реально отличный мужик. Такими не разбрасываются. Он даже тех, кого бросил, содержит. Ты сама не раз мне говорила в школе, что его бывшая уже задрала требовать себе машины, салоны и студии загара. А он не отказывает. Это просто твоя мать не за того замуж вышла. К тому же Антон тебя туда не зовет, пока просто предлагает встречаться. Может, рискнешь и проверишь, насколько сильно он тебя любит?

– Настасья, с ума сошла? – рыкнула я. – Это Нестеренко-то? С какого перепугу ему в меня влюбляться? У него девиц больше, чем звезд на небе. Сама не раз и не два читала про него в прессе. Такие, как он, лишь пользуются другими и никогда не останавливаются на одной. Он, как заправский плейбой, будет из раза в раз таскать домой любовниц. Оно мне надо? Нервы, ругань и скандалы?

– Детка, ты давно в зеркало смотрела? – вопросительно вскинула та бровь. – Так последуй моему совету и посмотри. Зря, что ли, последний год за тобой все старшаки таскались, пуская слюни. Ты уже не дурнушка из Бутова, а заправская стерва с Рублевки. И это я знаю, что ты можешь перелом руки в четырех местах организовать. А для других ты ангелочек с глянцевой обложки. Позволь Антону проявить себя, а не жди подвоха, как от Глебушки, которого пришибить давно пора и не вспоминать о том, как звали.

– Глеб, конечно, тот еще придурок, но он все правильно тогда сказал, – огрызнулась я, а потом задумалась. – Погоди-ка, разговор был в девятом классе на выпускном? А потом в нашей жизни окончательно поселился матушкин ухажер. Она мне и на выпуск предлагала его деньгами воспользоваться, мол, будет мое солнышко куколкой, а я сказала… Ну, и так понятно, что я сказала. А потом где-то к концу первой четверти мы переехали на Рублевку. До школы меня начал возить водитель, а одежду покупать жена сводного брата. И к зиме отношение Глеба ко мне поменялось…