Текст книги "Сладкие черные волны"

Часть вторая
Через завесу

Рок-роад

Бранвен не любила ездить на лошади, сидя по-женски, боком. Она предпочитала мужскую посадку, сжимая гриву лошади руками и позволяя пальцам ветра играть со своими расплетенными косами. Так случалось, когда она была одна, – но сегодня был официальный выезд. Бранвен сопровождала принцессу, объезжающую деревни, разрушенные Кернывеу, и раздающую пищу и одежду. Несмотря на то, что тело ее было здесь, мыслями Бранвен снова и снова возвращалась в пещеру.

После казни она так быстро, как только смогла, вернулась в пещеру, чтобы забрать арфу матери. Тантрис исчез. Единственным подтверждением его существования было несколько царапин на зеленой скале, складывавшихся в слова: «ODAI ETI AMA». Бранвен расплакалась, когда увидела скрижали, сделанные его руками, хотя холодный камень никак не мог сравниться с теплом поэта, с его улыбкой… с его поцелуем.

– Леди Бранвен? – произнес Кин, прерывая ее мысли. – Как ты?

Вздрогнув, Бранвен натянула поводья, и ее кобыла вздрогнула, а потом, раздраженно фыркнув, повела ушами и косо посмотрела на хозяйку обвиняющим глазом. Бранвен наклонилась вперед, похлопала по шее лошадь и нежно поцеловала ее за ухом.

– Счастливая лошадь, – прокомментировал Кин. Его взгляд был прикован к лицу Бранвен, а, точнее, к ее губам. Воин подъехал ближе, и его кожаные сапоги соприкоснулись с юбкой девушки.

Кин был внушительным мужчиной: выше Тантриса, с более широкими плечами и хорошо развитыми мускулами – сказывались постоянные тренировки гвардейца. Бранвен сглотнула. Греховность просачивалась под ее кожу, и она наслаждалась ухаживанием чужого мужчины. Немного.

Смех Эсси раздался со скал. Звонкий, как колокольчик.

Кин повернул голову на звук, нарушив напряженное мгновение. «Спасибо, Эсси», – подумала Бранвен. Когда принцесса почувствовала на себе глаза телохранителя, она бросила на него испытывающий взгляд и погнала свою лошадь галопом. Лорд Диармайд последовал за Эсси на своем жеребце. Принцесса подмигнула Бранвен через плечо. Праздник Влюбленных приближался, и ее кузина считала дни, дожидаясь предложения Диармайда, – она была уверена, что он его сделает.

Кин вздохнул.

– Если ты прекратишь гоняться за ней, она перестанет убегать, – рассмеялась Бранвен. – Моя кузина не любит проигрывать.

Эсси не понимала, что Бранвен позволяла ей все это время выигрывать гонки.

– Приятно слышать, как ты смеешься, леди Бранвен. Я… – Кин сделал паузу, его глаза ловили ее взгляд; они блестели полуночной синевой. – Мне жаль, что ты стала свидетелем того, как я отправил по назначению пленного кернывмана.

Тревожные мурашки пробежали по ее спине. Что за жуткое иносказание он подобрал, чтобы описать содеянное. Бранвен схватила поводья, и ее лошадь вновь жалобно фыркнула.

– Ты исполнил свой долг по защите нашего королевства.

Кин нерешительно коснулся ее локтя.

– Исполнил. – Он глубоко вздохнул. – Но с тех пор ты не смотришь на меня, как раньше.

Не было смысла ожидать другого. Всякий раз, когда Бранвен видела Кина, перед ее внутренним взором вставали обезглавленные пленники. Если бы не было Тантриса, эту сторону своего друга она, скорее всего, не заметила бы. Ее взгляд скользнул по древней Рок-роад, усеянной весенними увядающими лепестками, смоченными недавним дождем на побережье. И в этот миг Кин позволил своему указательному пальцу дотронуться до плеча Бранвен.

Его прикосновение не было неприятным, но он не был Тантрисом. Она поклялась Древним, что многое отдала бы за то, чтобы почувствовать пальцы поэта на ее волосах – еще раз.

Бранвен немного подняла голову, чтобы встретиться с воином глазами.

– Прости, что я погружена в себя, – сказала она. – Меня преследуют воспоминания, а все лучшее – в прошедшем. – Единственное, что ей доставляло покой – это уход за ранеными, а лазарет был заполнен ими.

Лицо Кина сморщилось, досада тут же сменилась гневом, подобно штормовому ветру. Он ударил себя кулаком по бедру.

– Это ты прости меня. Ведь именно на Рок-роад были убиты твои родители.

Кивнув, Бранвен сказала:

– Ты знаешь, ведь я должна была быть здесь в тот день. Я была в ярости от того, что они не позволили мне путешествовать с ними.

Соотечественники Бранвен считали, что когда душа покидает тело, она остается жить в Другом мире, ожидая возрождения. Сразу после трагедии Бранвен тоже желала умереть с родителями, чтобы они могли возродиться вместе. Позже она сердилась, что родители не вернулись к ней. К ее двенадцатому дню рождения Бранвен вообще перестала верить в существование Другого мира. Теперь она представляла, что у Древних должны быть причины оставить ее родителей за Завесой.

– Никогда не хотел бы, – рявкнул Кин, вырвав Бранвен из ее воспоминаний, – чтобы кто-то причинил тебе боль… Я бы убил столько кернывменов, сколько потребовалось, чтобы окрасить Иверикское море красным. – Ненависть, с которой произносились эти слова, делала их ужасающими, а не лестными.

Кин снова осмотрел свиту, проверив принцессу, прежде чем смог позволить себе пристально взглянуть на Бранвен. Его плечи были напряжены и приподняты так, что их почти касались мочки ушей.

– У нас больше общего, чем ты думаешь, – сказал он уже мягче. Бриз играл короткими каштановыми челками лошадей. – Я был немного старше тебя, когда потерял своих родителей, убитых керныве. Я вырос неподалеку отсюда.

Бранвен возилась с поводьями. Она поняла, что ничего не знает о жизни Кина – до того, как он пришел в замок Ригани. Почему она никогда его не спрашивала об этом?

– В тот день, когда мои родители умерли, я решил присоединиться к королевской гвардии. – Кин сжал челюсти. – И в тот же день я убил своего первого кернывмана, оправдав свое имя.

Его имя могло означать либо «битву», либо «плач», песню Бриги.

– Как это было? – спросила Бранвен, заранее страшась ответа.

– Я играл на Берегу скелетов, когда увидел приближение кораблей.

Он вздрогнул, словно вернулся в этот далекий момент. Бранвен тоже вздрогнула. Резня на Берегу скелетов стала позором для всей Ивериу. Ходили слухи, что мертвых выбрасывало волнами на берег много месяцев спустя. Непогребенные души, которые теперь принадлежали Морю Мертвых и его правителю, Дусносу-Темному.

– Я побежал, – продолжал воин, – но пираты бежали быстрее.

Боль пронизывала Кина, когда он это говорил, а за ней скрывалось неистовство. Инстинктивно Бранвен взяла его за руку. Он сжал ее. Прибой поднялся со стороны скал, прежде чем возвратиться обратно в море.

– Когда я добрался до своего дома, соломенная крыша была вся в огне, – продолжал он с заметной болью, натягивающей мышцы его шеи. – У меня не было оружия, поэтому я схватил камень. Пират не заметил, как я вошел. Я прыгнул ему на спину. От него воняло тухлой рыбой, – Кин прищурился, – а я снова и снова колотил его по голове.

Когда Бранвен представила эту сцену, горло ее сжалось.

– Впрочем, это было ни к чему. Мои родители уже были мертвы. Они лежали у очага, с перерезанным горлом. – Он сглотнул. – Их руки касались друг друга… будто они прощались.

Бранвен осторожно потянула поводья лошади Кина, и это позволило ему расслабиться. Когда они остановились, девушка сочувственно погладила воина по щеке.

– Я очень сожалею о твоей потере.

Теперь она ясно осознала, почему Кина так расстроили страдания Сирши.

Жестокость в его глазах смягчилась.

– Я не желал тебя огорчать, моя леди. Только хотел сказать, что, как мне кажется, мы понимаем друг друга. – Кин погладил ее щеку в ответ. Однако это не было жестом ухаживания, скорее, душевного родства. – Большие дела строятся на понимании, – добавил он.

Бранвен сглотнула, потому что знала, что это правда. Ее любовь к Тантрису выросла, когда она позволила себе увидеть, кто он внутри, – даже если это была любовь, которую ни один из их людей никогда не сможет понять.

– Только Ивериу, – выдохнула она.

– Женщина моего сердца, – сказал Кин, и она предложила ему мимолетную улыбку. Тем не менее, Бранвен никогда не будет женщиной сердца Кина, потому что она была уже в сердце другого.

И если ивернийское сердце могло быть сделано из того же материала, что и кернывакское, возможно, еще не все было потеряно.

Бранвен сопровождала Эсси по разоренным местам: здесь трудно было помыслить о чем-то возвышенном. Очень жестокие сердца опустошили эту деревню и собрали с нее дань. Принцесса ходила среди руин, а дюжина королевских гвардейцев распределяла помощь среди тех немногих жителей, что остались в живых.

Бранвен разглядела среди них только нескольких мужчин: налетчики всегда убивали их первыми. Рациональная часть ее мозга понимала их стратегию: женщины менее склонны к сопротивлению. Но пираты недооценили и этих сельчанок, и исходящую от них опасность. Несколько слишком самоуверенных захватчиков были подвешены за ноги на деревьях, с отрубленными головами.

Никакая расплата не казалась ей чрезмерно суровой, когда она вглядывалась в затравленные лица деревенских детей. Бранвен была безутешна, даже не видя собственными глазами гибель своих родителей. Она могла только представить, что чувствовал Кин, когда отдавал резкие приказы своим людям, – он, наверное, видел себя в каждом из этих сирот.

Бранвен заметила одну маленькую девочку с золотыми кудряшками, которая отошла от других детей, жадно поедавших знаменитый яблочный пирог Тревы. Малышка стояла и смотрела, держа в руках обгоревшую куклу.

Эсси обходила сельчан со словами утешения и объятиями. Темпераментная, как всегда, принцесса любила горячо, и эта любовь распространялась на ее подданных, особенно на детей. Все дети слуг в замке Ригани обожали слушать сказки Эсси, и она любила их рассказывать: малышам не было от нее нужно ничего, кроме ее фантазий.

Еще один радостный визг послышался, когда принцесса позвала детей. Они помчались к ней, шурша юбками. Все, кроме рыжеволосой девочки. Как жадные белки, они выхватывали соленые карамельки из ее ладоней и смеялись, а Эсси улыбалась и смеялась вместе с ними. Затем ее взгляд скользнул на тихую девочку.

– Разве ты не голодна? – спросила она, подходя к ребенку.

Глаза девочки стали круглыми. Она прижала обгоревшую куклу к груди, словно защищая ее. Жесткий взгляд сказал Бранвен, что эта малышка никого к себе не подпустит. Сердце Бранвен заныло: ребенок не должен быть таким жестким.

Эсси присела, чтобы оказаться на уровне глаз девочки, которой было не больше пяти лет. Снова протянула конфетку. Никакой реакции. Тогда она мягко спросила, указывая на куклу:

– Как ее зовут?

Девчушка отпрянула, не отрывая взгляда от Эсси. Переведя взгляд с принцессы на куклу, она показала на ее голову:

– Эсильта, – неуверенно ответила она, наконец, голосом, хриплым от слишком долгого плача. – Я назвала ее в честь принцессы. – Рыжая девочка прищурилась. – Это правда – ты?

Эсси кивнула и подмигнула:

– А что насчет тебя? Как тебя зовут?

Девочка опасливо оглянулась на других детей, которые перестали жевать и глазели на нее.

– Грайни, – ответила она. Ее подбородок дрогнул.

– Грайни – прекрасное имя, – сказала Эсси. – А где твоя мама?

Молчание.

– А твой папа?

Молчание.

– Понимаю. – Принцесса взяла карамельку. – Это вкусно. Ты уверена, что не хочешь попробовать, Грайни?

Щеки девочки вспыхнули:

– Принцесса не должна видеть мои руки.

Эсси занервничала.

– Позвольте мне судить об этом самой.

Тем не менее, Грайни колебалась.

– Я твоя принцесса, так ведь? – Эсси подмигнула, очень напомнив сейчас свою королеву-мать.

Грайни смягчилась. Держа одной рукой куклу, она показала Эсси другую ладошку. На ней были крошечные порезы, вероятно, от ежевики, которые начали гноиться.

Принцесса сжала зубы. Она не выносила вида раненых. Ее глаза умоляли Бранвен помочь, и Эсси сказала Грайни:

– Ты позволишь нам помочь тебе?

Девчушка неуверенно закусила губу, и тогда к ним присоединилась Бранвен, присевшая рядом с Эсси. Она захватила бальзам, на случай, если ее кузина пострадает от такой же травмы по дороге. Бранвен вынула банку из кармана своего плотного дорожного платья и предупредила:

– Это может жечься.

– Грайни храбрая, – сказала Эсси. Затем продолжила: – Но можно и поплакать.

Грайни покачала головой, тряхнув кудрями.

– Мама велела мне не плакать. И я обещала ей.

Кузины обменялись многозначительными взглядами. Эсси отвела глаза и поцеловала ребенка в макушку, чтобы та не увидела, как ее принцесса смаргивает слезинку.

– Ты сдержишь свое обещание, Грайни. Твоя мама не будет против. Я твоя принцесса, и я это знаю. Теперь ты в безопасности.

Но Бранвен знала, что Грайни не будет по-настоящему в безопасности, пока Эсси не выйдет замуж. Может быть, и королевская семья, – в том числе и она, – находились сейчас в опасности. Если Эсси сможет оказаться на высоте, ей нужно было дать шанс.

– Готова? – спросила принцесса. Грайни кивнула. Тогда Эсси открыла банку и втерла мазь в правую ладонь девочки. Та со стоном вздохнула, ее губы дрожали, но она не заплакала.

Когда Эсси потянулась к другой ладошке Грайни, та отдернула руку.

Найдя выход из ситуации, принцесса сказала:

– Эсильта – это твой талисман, верно? – Девочка кивнула. – А мой – Бранвен. Может ли она подержать твою Эсильту? – Эсси погладила куколку по одежде. – Только на минутку.

Грайни неохотно согласилась. Бранвен взяла куклу, бросив на кузину умиленный взгляд.

Эсси закончила наносить мазь, и девочка улыбнулась, показав ямочки на щеках.

– А теперь мою конфетку, – объявила она.

Принцесса с улыбкой положила ей в рот карамельку, а другую отправила в карман ее изношенного платьица:

– На будущее. Потому что ты такая храбрая.

– Спасибо, леди принцесса.

Эсси нахмурилась. Впервые на памяти Бранвен случилось такое, чтобы ее кузина была недовольна своим титулом. Эсси приложила куклу к сердцу Грайни.

– Так как у нас есть общий друг, ты можешь называть меня принцессой Эсси. – Рассмотрев куклу, она добавила: – Кажется, твоя Эсильта нуждается в новом платье. Ты позволишь мне сшить его?

– О, да! – тут же ответила Грайни, обняв Эсси за талию, – но осторожно, чтобы не повредить ладони. Бранвен улыбнулась, ибо знала, что шить платье придется ей: принцесса ненавидела рукоделие.

Кин закончил свои дела. Он поглядел на заходящее солнце. До наступления темноты им предстояло посетить еще несколько деревень.

– Нам нужно идти, Грайни, – сказала Эсси, целуя девочку в щеку. Она поднялась. – Никогда не забывай, что твоя принцесса тебя любит.

– Не забуду, – пообещала Грайни. Она взволнованно махала куклой, когда Эсси и Бранвен двинулись в горы. До того, как принцесса попрощалась с ней, она сказала: – Я никогда не прощу кернывам этого. Никогда.

Сердце Бранвен будто сжали в кулаке.

Зыбь

Эсси плакала в ночь Белотнии, орошая слезами златотканые подушки. Пока принцесса оказывала помощь жертвам набега, король Энгус решил, что ее брак больше не может откладываться, и провозгласил, что турнир претендентов на ее руку пройдет в конце лета во время праздника Лэлугус. Женихам были предоставлены три луны, чтобы отправиться в Иверию со всего известного мира.

Праздник Влюбленных пришел и ушел, а лорд Диармайд так и не попросил Эсси стать его женой. Он не присылал больше любовных писем или иных знаков внимания. Фактически, он вообще отсутствовал в замке Ригани.

Бранвен подозревала, что это его отец приказал ему держаться подальше. Амбиции лорда Ронана не превосходили его рассудка.

Бранвен тоже плакала на Белотнию, но по совершенно другой причине. Ей так хотелось довериться кузине, которая была, в конце концов, ее лучшим другом. «Но нет, это небезопасно», – решила она. Она не могла открыть принцессе свое предательство.

Приветливый бриз щекотал влажное чело Бранвен. Чрезвычайно жаркое лето началось с Белотнии и продолжалось следующие три месяца.

Темно-красный отсвет смягчал отлив, бросая глубокие тени на воду. Бранвен последний раз оглянулась на ворота замка, прежде чем отправиться на южную башню, чтобы подготовить принцессу к приветствию претендентов на ее руку.

Завтра начнется турнир.

Она с опаской поднялась по извилистой лестнице, затратив на это немало времени. В последнее время Эсси была в таком ужасном настроении, что не замечала, что Бранвен лишилась спокойствия.

«Единственный, кто это заметил, – подумала она, – был Кин».

Прошлой ночью принцесса выпила бузинного вина из личного запаса Тревы гораздо больше, чем положено, и Бранвен провела утренние часы, удерживая ее за волосы, когда ту выворачивало в ночной горшок. Вина за то, что она не могла излечить ран своей кузины – ни тех, что она могла видеть, ни тех, что не могла, – тяготила Бранвен. После того как родители умерли, забота об Эсси немного облегчала ее горе, грозившее сокрушить Бранвен изнутри. До Тантриса девушка чувствовала, что Эсси – единственный человек, с которым она составляет единое целое, где бы та ни находилась. И теперь, когда он ушел, Бранвен вновь испытала это чувство.

Когда она добралась до места, то обнаружила Кина, сидящего перед дверью покоев принцессы.

– Прекрасный вечер для прогулки, – сказал он. – Всегда любил поздние летние сумерки.

– Я тоже, – призналась она.

Заходящее солнце было не так уж далеко к северу от Ивериу, и этим летом Бранвен долго сидела, перебирая струны своей арфы.

Настойчивый взгляд Кина был приглашением к беседе.

– Что ты делаешь на берегу каждый день, моя леди? Да еще и наедине сама с собой? – шутливо спросил он, хотя казался искренне озабоченным.

Бранвен улыбнулась так, что это можно было расценить как флирт.

– Гляжу на волны, конечно.

Тантрис и море навсегда останутся в ее памяти.

Кин вздохнул и что-то пробормотал, закрывая за ней дверь. Бранвен получила от него знак внимания на празднике Белотнии, но отказалась танцевать; он никогда не касался этой темы.

– Бранни! – воскликнула принцесса, когда она вошла. – Иди сюда скорее! – Хлопнув в ладоши, Эсси сказала: – К ночи я хочу выглядеть королевой!

Брови Бранвен поднялись домиком. Это была уже не та девушка с опухшими красными глазами и головной болью, за которой она ухаживала недавно. Она не видела свою кузину в таком хорошем настроении с тех пор, как был объявлен турнир женихов.

– Я-то думала, ты не хочешь, чтобы тебя связывали, как какого-то жареного кабана, – напомнила она Эсси легкомысленным тоном.

– Чепуха!

– Нет, я почти уверена, что ты сказала своей матери просто положить яблоко тебе в рот и покончить с этим.

Эсси махнула рукой.

– Я никогда такого не говорила, – запротестовала она, смеясь. У Бранвен появилась надежда, что принцесса все-таки решила, что благополучие народа – выше ее собственного. В конце концов, она часто говорила о Грайни и других детях вдоль Рок-роад. Затем, быстро вскочив, кузина кинулась к Бранвен и обняла влажными ладонями за плечи.

– Диармайд едет! – воскликнула она. У Бранвен засосало под ложечкой. Так вот что стало причиной столь драматического изменения настроения Эсси! – Он собирается участвовать в турнире. – Гордость, надежда и страх смешались в голосе принцессы. – Как в балладе!

– Твоя жизнь – это не баллада, Эсси, – сказала Бранвен, не в силах сдержать разочарование в голосе. Ее кузина была не единственной, кто плохо спал.

– А почему она не должна ею быть? – глаза принцессы прожигали Бранвен насквозь. – Я хочу, чтобы ты сделала мне любовное зелье, Бранни. Для меня и Диармайда.

– Ты и без того кажешься влюбленной. – Бранвен надеялась, что это увлечение исчезнет, как и другие, но ее кузина казалась все более увлеченной.

– Ладно. Тогда только для Диармайда.

– Я думала, ты хочешь мужчину, любившего бы тебя, потому что ты – это ты, Эсси, а не из-за заклинания.

Лицо Эсси скривилось.

– Ты будешь использовать мои собственные слова против меня, кузина.

– О, Эсси, я не смогу, – сказала та ей. – Даже если бы я хотела, я не знаю, как это делается.

Она слышала о прикоснувшихся к Другому миру целителях, которые обладали естественной магией, чтобы изготавливать любовные зелья – или, по крайней мере, афродизиаки, – но не знала, с чего начать. Королева Эсильта никогда не учила Бранвен ничему хоть отдаленно напоминающему любовное зелье, и она сомневалась, что тетя когда-либо будет учить ее этому. Королева всегда говорила, что долг целителя состоит в том, чтобы помогать природе, а не извращать заведенный в ней порядок.

– Если бы ты действительно хотела, чтобы я была счастлива, Бранни, то хотя бы попыталась, – отмахнулась Эсси. – Одному Диармайду.

Бранвен напряглась.

Ее кузина выглядела надменной и слегка раздраженной. Как в тот день, когда она бросила Бранвен вызов прыгнуть с водопада. Они навещали одного из вассалов короля в Конактире. Его сын был того же возраста, что и Эсси, – всего лишь восьмилетним, – и он заявил, что ни одна девочка не может быть достаточно храброй, чтобы отважиться на такое.

Возмущенная, Эсси сказала ему, что она не девочка, а принцесса.

У Бранвен, когда она услышала это, кровь прилила к голове. А Эсси послала ей ожесточенную улыбку и прыгнула. Бранвен никогда не чувствовала себя такой беспомощной, как в тот день, когда она наблюдала за полетом кузины. Всплеск от тела в реке прозвучал громче, чем удар. Ее кузина выжила, но сломала руку, которую потом носила на перевязи, как знак доблести.

– Ты не испугалась? – спросила потом Бранвен у Эсси.

– Нет, я летала.

Бранвен видела, как ее кузина жаждет летать снова.

– Пожалуйста, Бранни! – снова взмолилась Эсси. – Мой отец трус, но, быть может, увидев, как мы любим друг друга, он не заставит меня выйти замуж за другого.

– Эсси! Ты не можешь так говорить о короле. Это измена.

– Мне все равно, и это правда. Король продает меня по самой высокой цене, чтобы защитить свою корону. – В глазах Эсси появилось что-то, чего Бранвен никогда раньше не видела. Что-то, чего она не могла назвать, и оно было опасно.

Бранвен положила руки на плечи Эсси.

– Тебе не все равно. Я знаю, что это так. И ты никогда не попросишь своих людей принести в жертву их жизни, лишь бы ты смогла выйти замуж за возлюбленного.

– Я стану королевой лорда Диармайда, и мы избавим Ивериу от Керныва вместе, – настаивала принцесса.

– Тогда он должен победить на турнире. – На этот раз Бранвен собиралась уступить ее голосу.

– Ты просто ревнуешь, потому что у тебя нет возлюбленного!

Несмотря ни на что, Бранвен хмыкнула. Если бы ее кузина знала!

– Ты не должна быть такой эгоисткой, Эсси.

В глазах кузины показался гнев и застыл там.

– Леди Бранвен, пожалуйста, оставь меня наедине с моими мыслями.

– А как насчет твоей прически? – спросила она. Принцесса никогда не требовала, чтобы она удалилась. Даже в детстве.

– Я сама позабочусь о себе. – В каждом слове Эсси звучали королевские нотки, и в первый раз Бранвен подумала, что так оно и должно быть. – Ты можешь понадобиться матери, – добавила она, – но не мне.

Бранвен уставилась на свою кузину, размышляя, не стоит ли и в самом деле уйти. Эмоции накалились до предела. Да, она позволит Эсси выпустить пар.

Когда она повернулась, чтобы уйти, принцесса схватила ее за запястье. Бранвен ожидала, что на ее ладони сейчас появится знакомый вензель из двух букв.

Вместо этого Эсси сказала:

– Отдай это лорду Диармайду, когда он придет.

Кузина вынула из корсажа платок. Она сама его вышила. Вышивка была неряшливой, детской, но в буквах ошибки не было: переплетенные «Д» и «Э».

Бранвен ахнула:

– Ты с ума сошла? Король Энгус будет в ярости!

– Тебя это не касается, – сказала Эсси. – Принцессе разрешено выбирать себе бойца.

– Но только не на турнире претендентов на ее руку! Ты не можешь оказывать предпочтение кому-то среди потенциальных союзников Ивериу.

Принцесса встала.

– Это не твоя жизнь, Бранни. Моя. Я так устала от того, что ты говоришь мне, что мне делать! Всякий говорит, что мне делать! – крикнула она, жестко протаскивая пальцы сквозь пряди волос.

Бранвен отшатнулась. Эсси сунула носовой платок прямо ей в руки; глаза девушки кололи слезы.

– Ты сделаешь, как я сказала. Я – твоя принцесса. Я приказываю.

От шока Бранвен потеряла дар речи.

В последний раз, когда Эсси приказала ей что-то сделать, Бранвен должна была залезть на яблоню и сорвать красное яблочко. Тогда она оступилась и упала, довольно сильно растянув лодыжку. Эсси чувствовала себя настолько виноватой, что плакала сильнее, чем ее пострадавшая кузина, и Бранвен никогда не рассказывала королеве Эсильте, почему она полезла на дерево.

Намеренно медленно девушка спрятала дар для лорда Диармайда в поясе платья. А потом, опустив глаза долу, сделала идеально выверенный реверанс:

– Как прикажете, ваше высочество.

Когда она вышла из спальни кузины, ночь показалась Бранвен холодной и абсолютно пустой.

Кин тут же шагнул к ней, почесывая щеку. Она не хотела встречаться с его взглядом. Воин наверняка слышал, как кузины бранятся.

– Ты плачешь, леди Бранвен? – Нежность в его голосе ее озадачила.

Девушка покачала головой.

– Ладно, – мягко сказал он. – Просто дай мне знать, если захочешь немного поплакать в моей компании.

– Спасибо, Кин, – сказала она с благодарностью.

Бранвен помчалась по ступеням южной башни, пока все еще была способна сохранять самообладание.

Передачу платка лорду Диармайду можно было бы интерпретировать как акт предательства, работающий против интересов короны. По крайней мере, поступок поставил бы под угрозу честь Эсси, а это было равнозначно тому же. И все же ее кузина попросила, – нет, потребовала, чтобы Бранвен рискнула жизнью.

Как принцесса, Эсси приказала ей, и, как преданная служанка своей госпожи, Бранвен повиновалась. Она пыталась доказать себе, что это был просто стресс перед турниром, который сказался на поведении ее кузины. После того как Эсси посетила разоренные деревни, ее мучали ночные кошмары, а предстоящее выполнение долга наследницы престола, должно быть, ожесточило ее сердце. Принцесса Эсильта всегда будет ее семьей и правительницей, но останется ли подругой, – это зависело от выбора, который могла для себя сделать Бранвен.

Недолго думая, она воспользовалась запретным носовым платком, чтобы утереть горькие слезы. Они были нежелательны. Как и это поручение. Очень, очень нежелательное.

Бранвен пересекла внутренний двор, пробираясь к пиршественному залу. Он был освещен сотнями восковых свечей. Воздух сотрясали звуки жуткой мелодии буйного келиоса. Она остановилась у входа и несколько раз улыбнулась. Никому из гостей не удалось бы заметить, что девушка расстроена. Конечно, она не была принцессой, но королева была ее тетей, а первый боец короля – ее дядей.

В этот вечер, среди потенциальных друзей и врагов, Бранвен тоже представляла Ивериу. Она сделает все возможное, чтобы не посрамить чести замка Ригани. Она помнит завет своих родителей – и Тантриса: сделать из врагов друзей.

Платок жег ей руку, вызывая зуд. Это была искра, которая могла спалить весь сноп. Бранвен считала, что не спалит, но боялась, что Эсси может сделать что-то еще более плохое.

Земля содрогнулась у нее под ногами. Почти буквально. Она увидела лису на валу, перебирающуюся между отрубленными головами. В них, освещенных лунным светом, была какая-то отвратительная красота.

Зверек убежал, и Бранвен скрылась в пиршественном зале. Стекла витража сверкали в свете огня, а ночью изображения казались ей совершенно целыми. Она едва могла разглядеть разделительные линии.

Встретив взгляд лорда Диармайда, она пристально посмотрела на него в ответ. Лорд нахмурился, потупился и затем последовал за ней в уединенное место.

– Леди Бранвен, ты прекрасно выглядишь.

– Дай мне руку, – сказала она, едва не рыча.

Диармайд поднял брови, когда Бранвен вложила в его ладонь носовой платок. Глядя на него, она промолвила:

– Я думаю, ты знаешь, что это такое, от кого, и почему ты не должен его принимать.

– Тогда почему ты его доставила?

– А как ты думаешь?

– У тебя острый язык, миледи. – Лорд Диармайд улыбнулся, но это было напрасно. Положив платок в карман, он сказал: – Тысяча извинений за твое беспокойство.

Бранвен не поверила его извинениям. Она собиралась сказать ему пару ласковых слов, но тут лорд бросил на нее предупреждающий взгляд.

– Доброй ночи, – приветствовал он кого-то через ее плечо, – леди королева.

Девушка чувствовала стыд и страх за то, что ее едва не уличила в предательстве женщина, которую она так любила.

– Вот ты где, дорогая, – сказала королева Эсильта, похлопывая ее по плечу.

Бранвен послала Диармайду выразительный взгляд, сообщающий, что он, как рыба, еще не слез со своего крючка. Потом нарисовала на лице улыбку и развернулась, чтобы поприветствовать королеву.

И тогда ее сердце остановилось.

Волна солнечных лучей на воде.

Тантрис.