Текст книги "Заказное влюбийство"

Глава 5. Призрачная угроза

 
Кто ты? Король или отшельник?
Пора бы вынести урок!
Чем красивее был ошейник,
тем был короче поводок!
 

Убогий курятник, в который меня поселили, был именно тем местом, где нужно принимать возлияния в одиночестве от горя, а не гостей со словами: «Проходите, не стесняйтесь! Уклоняйтесь, нагибайтесь!» Стук стал настойчивей. Ладно, плавали, видели, выгребали! Подо мной даже вздрагивал пол! Старый стул подпрыгнул и стал пританцовывать на месте, радуясь визиту несчастного и скрюченного мужика, который тут же протянул мне единственную руку.

– Милости прошу! – произнес гость. Сквозь лохмотья были видны фрагменты немытого тела. Мое настроение слегка приподнялось от того, что у меня такие добрые, приветливые, отзывчивые и нищие соседи… Как приятно думать, что у них точно не хватит денег на новые колонки и перфоратор! А вдруг он – ипотечник? Я сразу посмотрела на него с уважением и сочувствием, обводя взглядом окрестное жилье. Какие запущенные у него трудовые… эм… язвы!

– Спасибо! Мне тоже очень приятно познакомиться… – расцвела я, демонстрируя самую милую улыбку. Мне тут же захотелось сказать гостю что-то хорошее, ободряющее!

– Знаете, – начала я, с уважением глядя на мужика, который трудится до кровавых мозолей. – В наше время трудно встретить человека, особенно мужчину, который, несмотря на инвалидность, работает… Вы, главное, не сдавайтесь. Что бы вам ни говорили! Как говорят, если чего-то в жизни не хватает…

– Одну деву на жизнь! – попросил моногамный соседушка. Я не высматриваю мужа в первом встречном, выпучив глаза, поэтому вежливо попрощалась с простым работягой, прикрыв дверь и выглядывая в щель. Сосед развернулся и поковылял к развалюхе рядом, громко забарабанив в дверь. О, теперь будем знать, где жи…

– Милости прошу! – страдалец протянул единственную руку и упал на колени, как только дверь открылась. – Деву на пропитание!

– Пошел вон! – заорал толстый хозяин, замахиваясь на него топором. – Иди, работай!

Как удобно, когда рядом живет настоящий доктор-чудотворец, способный чудодейственным словом вернуть умирающему пациенту не только способность ходить и быстро бегать, а даже утраченную конечность, которой он отбивался от доброго доктора-толстяка.

Я посмотрела на свою руку с черной печатью, и настроение резко испортилось… Ой! А вдруг это навсегда? Вдруг мне удастся выбраться, а печать останется? Почему на руке? Есть же столько укромных местечек для татуировок! Меня вполне устроит, если через пару десятков лет черепок с короной и надписью «Не влезай, убьет!» или «Осторожно! Высокое напряжение!» превратится в сморщенную изюминку на целлюлитном холодце.

На мою ладонь скатилась слеза. Только правда и ничего кроме правды! Я никогда не смогу работать в отделе статистики… Не смогу баллотироваться… Меня не возьмут в торговлю: «Это не фирма так шьет! Это кто-то много жрет!», «Берите яйца, мужчина. У них сегодня годовщина!» В рекламный бизнес мне тоже дорога заказана! Кому понравятся такие лозунги: «Ешьте вкусное печенье, ночью будет развлеченье!» или «Наш сочок из ягод спелых, плесневелых, перезрелых!», «Загуститель, осветлитель, масло пальмы и краситель, соя, жилы, жмых пшеницы – колбаса из мяса птицы!» Не-е-ет! Я даже не смогу стать врачом! «Доктор, что мне делать? Я читал, что болезнь неизлечима!» – жалобно спрашивает пациент. «Да здравствует мыло душистое, веревка с петелькой пушистая, стульчик со сломанной ножкой и рюмка бухла на дорожку!» – отвечает честный доктор в моем лице, вместо того чтобы обнадежить пациента, придать ему сил для борьбы, вселить необоснованную веру в чудеса, которые иногда происходят! «Как вы считаете, мне идет новый галстук? Мне кажется, он меня стройнит!» – мурлыкает мой очередной начальник. «Нет! – отважно отвечаю я и навсегда забываю код от зарплатной карточки. – Галстук из трусов клоуна – не физкультура, а ремень – не диета!»

А что насчет личной жизни? «Милая, ты ведь любишь мою маму, которая учит тебя, как правильно варить борщ и мыть тарелки до противного скрипа?» Я сглотнула. «Пять минут, пять минут! Без прелюдий, между прочим! Пять минут, пять минут! Я успел, а ты как хочешь!» – пропело что-то внутри и заглохло, повергая меня в ужас от суровой семейной романтики. «Тебе разве не понравилось, любимая?» А дальше передо мной стояло маленькое воображаемое последствие «пятиминутки» со своими каракулями на листочке: «Красиво, мамочка?» А потом в качестве контрольного выстрела из детского кармана извлекается слипшийся ком зеленого пластилина с воткнутыми спичками и после восторженного детского сопения раздается: «Мама! Угадай, кто это? Это – папа! Правда, похоже?»

Мне что? Придется искать папу по детским рисункам и детской лепнине? Очень правдивой маме, разведенке с маленьким прицепом, не желающей расстраивать своего ребенка и убивать честностью маленького гения, срочно требуется муж! Страшный, как ядерная зима! И когда учительница поставит двойку за «папу из пластилина», объясняя расстроенному малышу, что скульптором ему не быть, в дверях появится натурщик, заставив обделаться весь собравшийся педсовет…

В дверь постучали так, что у меня чуть опять не завалился шкаф! На пороге стоял плюгавый мужичок с посохом, в потрепанной хламиде. Голова его была украшена блестящей лысиной – тонзурой на макушке, но в отличие от братца Тука – последнего, у кого я видела похожую прическу, волосы на волосатом нимбе были седыми, длинными и спутанными. Один глаз гостя смотрел куда-то вверх и вправо, второй – вниз и влево, при этом они были круглые, как плошки, и слегка навыкате. Слепой?

– Милости не… – начала я, пытаясь закрыть дверь.

– Мне нужно пророчество! – громко произнес слепой, постукивая палкой по дверному косяку. – На будущее государства! Я приходил во дворец, а меня направили к вам!

Мне протянули три монеты. Ух, ты! Монеты были не золотые, а серебряные, с изображением женщины. Та-а-ак! Одну минуту! Мы тут деньгами не разбрасываемся!

– Подождите, пожалуйста… за дверью… Сейчас войду в… эм… астрал… – пролепетала я, складывая монеты в стопку и не веря своему счастью!

Ну же, шарик, давай! «Я знаю точно наперед, когда доволен был народ? И если будет благодать, не прекратит народ роптать!» Отлично! Начинающая поэтесса вытащила уголек из камина и оторвала кусок обоев…

 
И скажут люди: «Стало хуже!
Затянем пояса потуже!
Налоги снова стали выше!
Запасы снова съели мыши!
А поколенье? Стыд и срам!
Позор всем дочкам и сынам!
И власть не царствует, а мучит!
При предыдущих было лучше!
За хлеб и вовсе не расплатишься!
Страна-страна! Куда ты катишься?»
 

На этой драматической ноте я тяжело вздохнула, посмотрела на всякий случай на свою метку, впервые надеясь, что до светлого будущего не доживу, а потом вручила листок слепому, но очень сознательному патриоту.

– Я вам прочитаю, чтобы вы… – спохватилась я, глядя, как глаза клиента возвращаются в нормальное состояние и сходятся на бумажке под задумчивое мычание.

– Если к вам придет Кривой с Большой рыночной, вы ему пророчеств не давайте! Скажите, что работаете со Слепым Буревестником! – проскрипел «прозревший», снова возвращая глаза в ужасное состояние. Он двинулся из моего переулка в сторону площади, тыкая палкой впереди себя. Через полчаса с площади донеслись знакомые стихи. На каменном возвышении стоял мой клиент, покровительственно простирая грязную руку над взволнованной толпой:

– И скажут люди!

У меня по коже от такого голоса с подвываниями пробежали мурашки.

– Стало ху-у-уже…

Если воспитатель будет таким голосом читать малышам добрые сказки, то няньке придется прибираться после каждого слова. Надо взять на заметку.

– И власть…

Я снова поежилась, словно ничего ужасней не слышала в жизни.

– Не царствует! А… му-у-учит!

С такими паузами нужно быть поосторожней. У меня сердце слабое, а нервная система уже весьма расшатана. Нет! Вы только поглядите! Ах, он мерзавец! В огромной шляпе Слепого Буревестника было полным-полно серебряных «лайков». Нормально сделал мой репост!

Обиженный автор сжала свои три копейки и, недовольно сопя, двинулась по рыночному ряду.

– А почем молоток? – полюбопытствовала я, глядя на огромный молот, лежащий на прилавке. – А гвозди еще есть? Или это все?

– Не продается, – буркнул кузнец, перекладывая молот на наковальню. – Вот все гвозди. Для подков и для прикола.

В одном ведре лежала россыпь мелких корявых гвоздей, а в соседнем огромные и действительно прикольные.

– А такие есть? – спросила я, делая пальцами универсально-измерительный жест. По шкале от «я не пью, поэтому мне вот столечко!» до «вот такого таракана я вчера видела в подъезде!» получилось что-то вроде смущенного: «Он очень хороший, добрый, ласковый, милый, но это было наше последнее свидание, потому что…»

– Только для подков и для прикола скота! Я всегда стою здесь! Надумаешь покупать – приходи! Иногда работаю по ночам! – свирепо отрезал потный гений маркетинга, отворачиваясь от прилавка. Впервые я была рада, что продавец забил на меня, а не меня! Молот звонко и ритмично высекал искры из раскаленной железяки, а на ближайших домах вздрагивали корявые деревянные таблички «Продается».

Делая покупки, я набрела на магазин магических штучек, изумляясь ассортименту и ценам. За прилавком стоял солидный продавец, которому я показала свою печать и поинтересовалась, глядя с угрюмой надеждой на пузатые бутылочки, есть ли у него какие-нибудь химикалии, чтобы вывести этот позор раз и навсегда. Хорошо, если не зелье, то хотя бы заклинание, способное свести татуировочку, сделанную мне в состоянии аффекта обидчивым лордом, будь он неладен!

– Такие печати запрещены законом, – немолодой маг потер подбородок, разглядывая чужие художества. – Свести печать может только тот, кто ее ставил. Или по чьему приказу ее ставили… Или она сама исчезнет в конце срока. Ее не имеют права ставить даже государственные лица! Вы можете пожаловаться в Совет лордов!

Ага! Несите бланк жалобы! Маг бережно достал за переплет толстую книгу, ценник которой меня поверг в потребительский ужас. Я нервно засопела в сторону нулей, в надежде, что их сдует.

– У вас с чем печать? – поинтересовался маг, изучая мою ладонь. – Вот тут есть такая же, но со змеей, без короны. Ее ставили шпионам на допросах. А роз там нет? Потому, что череп с розами – это печать любви…

Я с интересом заглядывала в каталог смертельных татуировок.

– Череп с мечом ставили от предательства на поле боя… Череп с кубком от пьянства… Кстати, очень помогает! – листал каталог маг, поглядывая на мою печать. – А можно я ее перерисую? Я такую вижу впервые в жизни! Тэкс… А вот тут корона… Благодарю!

На чистой странице книги появился рисунок. Мама всегда говорила, что я обязана внести огромный вклад в науку. Для себя я выбрала посмертный, обещая завещать свои внутренние органы анатомической выставке! А тут мне дают такую возможность пожизненно и прижизненно! Грех не воспользоваться!

– Я так понимаю, что это как-то связано с короной! – заметил маг, рассматривая мою руку. Боже, а я никогда бы не догадалась! – Скорее всего, это – решение какого-то государственного вопроса. Такие печати всегда держались в тайне! Все зависит от того, что от вас хотел тот, кто поставил эту печать! Если узнаете про нее что-нибудь новенькое и интересное, я с удовольствием вас выслушаю! Кстати, ваша печать не активна. Когда печать активна, она загорается светом или меняется. И тот, кто ставит печать, всегда закладывает какое-то слово – заклинание. Или выражение…

– А есть кто-то, кто может мне помочь вернуться в другой мир? – спросила я, потирая свою уникальную татуировку и радуясь хорошим новостям.

– Других миров не существует. Магическая наука это доказала. А теперь не мешайте, у меня клиенты! – ответил колдун, ставя книгу на место и учтиво встречая вошедшего покупателя. – Чем могу вам помочь? Вчера пришли новые свитки…

Я грустно возвращалась домой, вслушиваясь в голос Ежедневного Пророка, чье материальное благополучие заставляло меня скрипеть зубами от зависти. Сквозь толпу к нему пробился мужчина в фартуке и вложил в протянутую руку горлодера деньги.

– Портной на углу предлагает рубахи! И для чистюли, и для неряхи! В них можно пахать, в них можно косить! Рубахи портного вовек не сносить! – раздалось над площадью. – Повторяю! Портной на углу…

Он уже на рекламе зарабатывает! Ну почему всегда так? А? Где справедливость?

– Внимание, люди, внимание! – снова раздался громкий голос Слепого Буревестника после минутной паузы. – Наследник престола известен заранее!

Толпа загудела, заволновалась, перебивая крик возгласами: «Кто?» и «Не может быть!»

– …так нам сказала Импэра! – донеслось до меня окончание. У меня, как у начинающего поэта, было только две рифмы к слову «Импэра». «Вера» и… «Какого бэра, я – Импэра?» Единица измерения из ядерной физики определенно должна иметь отношение к третьему глазу и сверхспособностям!

Шкаф был с горем пополам примотан к стене, у двери появился веревочный замок – петелька. И пока я тренировалась открывать и закрывать его, на пороге дома выросла мрачная и таинственная делегация из четырех человек. Я успела закрыть дверь перед самым носом визитеров, осторожно глядя в щель, как в дверной глазок.

– Скажите правду! – конспиративно заметил один, оглядываясь по сторонам и плотнее задвигая капюшон. – Вы – действительно Импэра?

Череп с короной на моей руке неожиданно вспыхнул белым светом.

– Нет! – спешно ответила я, глядя, как корона начала краснеть, словно ее заливало кровью. В руке появилось покалывание, потом жжение… Через пару мгновений боль стала нестерпимой. – Да! Да! Да! Импэра!

Боль прошла, оставляя меня наедине с перепуганным сердцем, которое стучалось в мозг, мол, спаси!

– Тогда мы хотим с вами поговорить по поводу наследника. Истинного наследника! Сколько нужно денег, чтобы вы указали на того, кого мы скажем? – негромко спросили гости через дверь. Я молчала, глядя на дрожащую от такой неожиданности ладонь.

– Нам нужна правда, вы… – я не расслышала, о чем меня еще спрашивают, потому что печать снова загорелась белым, вызывая резкий скачок сердца и прилив животного ужаса.

– Что? – простонала я, дуя на руку. Только не это!

– Вы укажете на того, кого мы скажем, если мы хорошо за это заплатим? – повторили свой вопрос.

– Нет! – ответила я, присматриваясь к печати. Нет, не покраснела. Погасла…

Я захлопнула дверь, закрыла голову руками, понимая, что влипнуть можно не только в варенье. Стучали долго, усердно, сулили все сокровища мира, пока одна очень честная и правдивая угадалка тихо сидела на шатком стульчике и жевала отломанную горбушку хлеба, запивая теплой кипяченой водичкой. Прямо, как в детстве.

«Ярче солнце светит… Щебечет… Ик! Воробей! Ик! Честным жить на свете веселей!» – всхлипывала я, стряхивая с колен крошки и поглядывая на остатки веревки и кусок мыла. Назвался грустью – полезай в окошко!

В дверь снова забарабанили. Я протерла пыльное оконце и разглядела на пороге еще одну, но уже пышно разодетую делегацию, которая нервно оглядывалась. Они были куда наглее и настойчивей, поэтому колотили изо всех сил. Не хватало телевизора, чтобы оттуда мне рассказывали, как именно мой голос решит судьбу многомиллионной страны!

– Открывай, Импэра! С тобой хочет поговорить представитель истинного наследника! – кричали мне в надежде, что я поведусь на такую уловку.

– Да чтоб вы провалились! – всхлипнула я, стараясь не представлять суммы, которые будут мне сулить за «правильный выбор» и последствия всех выражений со словом «правда».

Внезапно стук оборвался скрежетом и руганью. Доски на крыльце не выдержали и теперь ногу основного «стукача» освобождали из деревянного плена. Опять совпадение? Или… Вдруг высшие силы действительно мне благоволят? И это – никакие не совпадения? Я подозрительно осмотрелась по сторонам. А что если попробовать…

– Исчезни! – приказала я татуировке, замерев в ожидании чуда. Нет, тут либо лазерная коррекция, либо экстренная ампутация.

– Погибло за ночь пять министров! – несмотря на позднее время, раздался голос с площади. – Понятно, что дела нечисты! Но вы отчаялись не зря! Займут их место сыновья!.. Мясная лавка по соседству продаст за деву одно сердце! Поторопитесь покупать! Сердец осталось ровно пять!.. Внимание-внимание… Наследник известен заранее! Импэра на него укажет и имя скоро нам расскажет! А семь нахальных самозванцев, на плахе будут извиваться!

Эксперименты с печатью чуть не стоили мне руки, но подтолкнули к очень интересным выводам. Если я, так или иначе, сообщаю, что говорю правду, печать загорается. Обидно, но заявления о том, что я – самая обаятельная и привлекательная, стоили мне мучительной боли, причем не только от осознания, что есть кто-то обаятельней и привлекательней меня. Правда могла быть «чистой», «грязной», какой угодно, печати было все равно. Если лгать несколько раз подряд, то печать краснела быстрей, принося мучительную боль. Когда краснела корона, было еще вполне терпимо, но как только начинал краснеть череп, боль становилась почти невыносимой. Пока что правды мне хватало за глаза. За пустые глазницы черепа. Это был тот самый болевой порог, который я могла вытерпеть.

Немного передохнув, я отважилась на другой эксперимент.

– Правда в том, что я через минуту подойду к столу, – заметила я, глядя, как моя печать стала понемногу краснеть, словно отмеряя время. Печать краснела, я мысленно считала секунды, оставаясь на месте. Когда боль стала нестерпимой, я бросилась к столу. Боль прекратилась, принося мне невероятное облегчение. Хлипкий стол, на который я опиралась, покачнулся, и шарик, лежащий на столе, скатился вниз и устремился в темный угол. Когда мне удалось его вытащить, стряхивая с него пыль, внутри него стали возникать слова:

«Я знаю точно наперед – сегодня гость ночной придет! Никто не сможет вам помочь! Увы, бессонной будет ночь!»

Шар решил, что для меня поводов для оптимизма на сегодня достаточно, поэтому продолжения не последовало.

Повалившись на кровать, я задула огарочек свечи, сложила руки на груди, натянув на себя дырявое одеяло. Ночной гость? Я проверила горшок под кроватью и прислушалась к желудку. Последнее время внезапный гость, обеспечивающий бессонную ночь, лечился таблеткой. Здесь таблеток нет, а я опрометчиво неплохо покушала в замке, не уточнив, есть ли у местных поваров санкнижка… Хорошо, если бы одна на всех! Надеюсь, что проне… А, черт!

Ночь пробивалась тусклым светом в мое маленькое окошечко, ноги слегка подмерзали, а у меня началось время для посещений. Первой пришла грустная мысль: «Прикинь, как тебя угораздило!» Она посидела со мной немного, а потом уступила место следующей, с лопатой: «Это ты сама во всем виновата!» В дверь уже стучались мысли, одетые, как родственники, вернувшиеся с похорон. Мысли о будущем.

Так! Нельзя раскисать! Повод для оптимизма есть! Я перевернулась на другой бок, прогоняя незваных гостей. Я сплю в кровати, в новом старом доме, который выделило мне государство по государственной программе. Без очереди! А вдруг на этот дом претендовало двести бедных и многодетных семей? К тому же я узнала о печати много чего интересного! И самое приятное, что ее не так-то просто активировать. И пока она не активна, я могу лгать, сколько мне вздумается! Все не так страшно, как показалось на первый взгляд!

«Сплю на новом месте – приснись жених невесте!» – пронеслось в моей голове, когда я со скрипом перевернулась на другой бок. Ага, спасибо! Я уже однажды, переехав в ипотечную квартиру, загадала увидеть во сне пожарного, готового вместе со мной гасить мою ипотеку, но вместо этого мне снилось, как я ловлю голубей, охочусь на крыс и учусь правильно грызть кору.

На этой оптимистичной ноте я задремала. Платье висело на спинке стула, со стены смотрела пустая зеркальная рама, а на маленьком столике покоился мой волшебный шарик.

Желудок громко заурчал, я резко дернулась и проснулась, пытаясь спросонья найти телефон! Где? Я шарила по одеялу, залезла рукой под подушку. Я что? Его на зарядку поставила? На сколько будильник? Который час? Черт!

Ой! Ой-ё-ёй!

На углу кровати сидел черный силуэт! Привидение! Я взвизгнула, закуталась в одеяло, сползла с кровати, распахнула дверь, пытаясь слететь вниз по лестнице с диким воем, которому позавидует не только любой призрак оперы, но и автомобильный кортеж с мигалками! На темной лестнице я споткнулась, чуть не скатившись кубарем вниз, но меня резко дернуло назад… Я очнулась на кровати. Никого… Тишина… Одеяло на месте, подушка на месте, дверь прикрыта… Точно никого? Точно… Приснилось… Фух!

Через минуту я босиком скакала вниз, баррикадируя дверь шкафом. На всякий случай! Я достала купленную свечку, зажгла ее возле кровати и долго смотрела на собственную дрожащую тень. В голове вертелись обрывки мыслей… Вместо привычного тиканья часов, под которое я привыкла засыпать, слышался шум ветра, наседающего на оконные стекла… Что-то скрипнуло! Я насторожилась, вслушиваясь в тишину. Еще раз скрипнуло… Так! Свеча внезапно погасла, погружая комнату в зловещий полумрак. В этом полумраке я увидела, как на край кровати кто-то осторожно присаживается. Сквозь оконце проникало немного света, и в комнате четко вырисовывался черный силуэт!

Что-то темное скользнуло по моим волосам, убирая пряди с моего лица… Я боялась даже вздохнуть, глядя на черную жуткую тень сквозь полуприкрытые веки. Время шло, а я покрывалась испариной. Опоссум и прочая живность, которая в случае опасности прикидывается дохлой, молча поражалась моей выдержке. Слово «выдержка» мне очень льстит, но это было оцепенение. От ужаса.

– Шшшш! – палец лег мне на губы, а я раскрыла глаза от неожиданности.

– Погадай, – раздался очень низкий мужской голос со сладкой оттяжкой в хрип.

Я поняла, что еще чуть-чуть и обгадаюсь, поэтому натянула на себя одеяло, не сводя перепуганных глаз с призрака. Могу погадать на дату смерти, если меня за ручку отведут к могиле! Старый дом, ветхая мебель… Привидение! Зря я смеялась над суеверными лордами! Бывают моменты, когда седеют даже атеисты!

– Ну, – снова хрипло потребовал призрак, убирая палец с моих губ. На нем был черный плащ с капюшоном, поэтому лицо разглядеть я не смогла! Да и оно мне надо? Все призраки, с которыми я познакомилась в процессе «что бы такого посмотреть на ночь глядя, потому что завтра рано вставать», были далеко не красавцами и не красавицами. К тому же по фильму те, кто их видел хотя бы мельком, всю оставшуюся киношную жизнь мечтали их развидеть!

Мне протянули руку в черной кожаной перчатке. В зловещем сумраке это выглядело настолько жутко, что у меня язык прилип к небу.

– Я вижу смерть… Му-мучительную… – прошептала я, пытаясь проглотить свое сердце. – Вас либо всю жизнь доили или кормили на убой… Это я по поводу перчаток, а по поводу вашего будущего… Меня мутит… Простите…

Меня реально замутило от ужаса. Зубы застучали, руки похолодели.

– Нет, нет, нет… Так не пойдет, – покачал головой призрак, пока я деликатно пыталась уползти. – А ну-ка вернись на место. Ты будешь мне гадать или нет? Начнем с простого. Почему я здесь?

Мне хотелось предположить, что в рай не пустили, из ада выгнали, и теперь кто-то болтается как отходы жизнедеятельности в проруби, но боюсь, что мои сравнения его сильно огорчат.

– Туда, куда хотелось, – не взяли, туда, куда предлагали, – не пошел? – осторожно предположила я, вспоминая первые два месяца жизни после получения университетского диплома.

– Продолжай зарабатывать себе на жизнь, – ободрил меня призрак, радуя двусмысленностью фразы. – Дальше… Я тебя внимательно слушаю…

Аккаунт в соцсети, лицо… Ну хоть какая-нибудь подсказка! Я не могу так гадать!

– Вы… эм… человек, который привык находиться в тени, – выдохнула я, лихорадочно пытаясь придумать что-нибудь еще. – Это пугает и слегка отталкивает от вас людей…

– Я подскажу тебе, – услышала я хриплый голос с ноткой насмешки.

В руках призрака сверкнул нож, а я поняла, что после меня точно останется мокрое место! Если переживу эту ночь, то придется спать на другой части кровати, пока мокрое место не высохнет! Я сглотнула, чувствуя, как дрожат губы, а внутренности боязливо жмутся друг к другу.

– Вы очень часто раните людей… – Я не сводила напряженного взгляда с ножа. – Но я верю, что у вас очень-очень доброе сердце… Ну… эм… не все, конечно… Одно предсердие доброе… Или желудочек… Вы… очень мягкий и… эм… ранимый в глубине души че-человек… Ну очень глубоко…

– Дальше, – заметил хрипло и зловеще призрак. – Я всегда молчу, когда мне интересно… Продолжай…

– Я думаю, что у вас есть проблемы с личной жизнью, – вздохнула я, понимая, что ни одна нормальная баба не потерпит, если ее мужик где-то шляется по ночам. – Но вы умеете производить впечатление на людей! Ваша скрытность иногда отталкивает от вас…

Я попыталась деликатно отстраниться, поглядывая на спасительную дверь.

– Про таких, как вы, говорят: «Фу! Таким быть!» Но людям свойственно ошибаться… Они ведь не знают, что у вас был трудный период в жизни… Но стоит вам чуть-чуть измениться, как люди к вам потянутся… Изо всех сил… Потянутся… Да-да-да! Как вы тянетесь ко мне сейчас рукой… Но вы – ужасно… э… добрый человек… В глубине души… Просто об этом вряд ли кто-то догадывается…

Хоть бы здесь было еще десять улиц с таким же названием! И на каждой из них стоял такой же дом! Хоть бы он ошибся адресом, извинился и… растворился… Понимаю, что хорошие и добропорядочные соседи, когда их убивают, стараются кричать тихо-тихо, чтобы никого не разбудить, но это явно не мой случай!

– Неужели? – услышала я, а добрый нож в доброй руке сверкнул добрым светом в моих перепуганных глазах.

– Помоги…! – завопила я, пытаясь вывернуться, но мне тут же закрыли рот перчаткой, прижимая мою голову к подушке.

– Чем же тебе помочь? – шепотом поинтересовался призрак, не давая мне возможность ответить. – Даже не знаю…

Шкаф починить, щеколду на дверь прибить, дверь повесить нормально… Да у меня целый фронт мужских работ! Хватка на лице слегка ослабла.

– Уби…! – заорала я, но меня снова прижали к подушке.

– Я уборщиком не нанимался, – хрипло заметил призрак, вертя в руке свой нож. – Мне хотелось бы уточнить. Если я умею предсказывать чужую смерть, это считается даром? Меня иногда очень волнует этот вопрос…

Я зажмурилась, быстро листая мысленный фотоальбом лучших воспоминаний! Первый осознанный Новый год, первый неуклюжий поцелуй, первая зарплата, мне с третьего раза одобрили ипотеку…

Палец скользнул по моей щеке, вытирая холодную слезу, которая стекала от мысли о близкой кончине.

– Я сделаю тебе подарок, – услышала я голос рядом с ухом, пока рука медленно сползала с моего рта. – Я подарю тебе еще один день жизни…

– Спаси…! – взвизгнула я, но мой рот снова зажали.

– Не стоит благодарности…