Текст книги "Кусучий случай, или няня для обреченного"

Глава восьмая. Это не я!

– От этого зависит судьба принца, – добавил бородатый. – Всем все не объяснишь. Многие просто ищут повод. И им без разницы, кто виноват, а кто прав.

 Я слушала их в пол уха, обещая завязать с карьерой ветеринара.

– В первый и последний раз, – процедила я, пытаясь улечься поудобней. – Титика-а-а-акака!

Я простонала, чувствуя, как малыш топчется по мне, пытаясь найти уютное местечко. Он нашел кусок одеяла и стал причмокивать с самозабвенным наслаждением, наминая мне ногу острыми когтями.

– Мамина нога не тесто, – простонала я, пытаясь согнать его жалобным взглядом.  Но, видимо, эти полосатые были другого мнения. Если один решил сделать из меня фарш, а второй пельмешки.

«Может, нужно было позвонить родителям?», – кольнула тревогой совесть. – «Предупредить их…».

 Пока совесть аппетитно чавкала моими нервами, я пыталась улечься поудобней. Но если на тебе спит тигриная тушка, то под словом «поудобней»  подразумевается возможность дышать и шевелить хотя бы ногой.

Титикака решил, что мне срочно нужна грелка на все тело. Но, поскольку  он еще не дорос до размеров полноценного одеяла, он решил поочередно греть то ногу, то руку, но грудь, то голову.

Если где-то есть Камасутра для влюбленных пар, то я требую издать Камасутру для мам! И обязательно включить позы: «Мама одной ногой на полу», «Маму прижал камушек» и «Мама – футбольный мячик».

Пушистая шапка-кошанка  наконец-то улеглась и захрапела.

Снился мне сон, словно я лежу на пляже. Одна нога моя была на влажном песке, куда не доставал прибой. Кричали чайки, шумели волны и …

Я открыла глаз, видя огромную чайку, которая срочно требовала есть. Так! А что это у нас?

Есть вещи, которые не хочется увидеть утром в постели. К ним относится дохлая мышь, маньяк  – душитель подмышкой и таракан. А тут был завтрак.

Пределом мечтаний любой девушки является завтрак в постель. Так вот, мне его принесли. Правда, если принюхаться это был не совсем завтрак. Скорее, ужин… Но кто я такая, чтобы придираться?

Завтрак прятался в одеяле, а на простыне была лужа.

Я проверила, автором ее была не я! Во взгляде Титикаки читалось: «Совесть  – не блохи! Не съест!». Он не унывал.

– Так, а кто это у нас … Ой! – привстала я, чувствуя боль. – Романтичный такой?

Титикака поднял на меня красивые, честные глаза. Во взгляде его читалось, что это – вовсе не он!

Он даже порычал на дверь, намекая, что откуда пришла беда.

А поскольку по моим подсчетам в замке было всего два… хм… Титикаки, то, скорее всего это был злой и жестокий дядя! Да! Точно он!

А я – маленький скромный Титикака, тут вообще не при чем!  Это злой дядя просочился в комнату, навалил кучку мне в одеяло. В благодарность за все мои труды и риск для жизни!  Заодно и поделился своим мнением по поводу моего присутствия в замке.

Так зря я тут строго смотрю на бедного Титикаку. Это все он! Узурпатор!

– Я не ругаю, – вздохнула я, но лучше бы этого не делала! – Ты же раньше на лоток ходил? Что случилось?

– Рррррыыы! – выдал Титикака, рыча на дверь.

– Погоди, ты … приревновал? – спросила я, глядя в доверчивые глаза. – Приревновал меня? И решил… Ой, фу! Пометить? А, плохая мама тискала и чесала другую кису… Да? За ушком чесала? А должна чесать только Титикаку! Только его!

– Аррр! – радостно согласился Титикака, пока я с трудом понимала, как это все отстирывать. И входит ли это в обязанности няни!

Я попыталась погладить малыша по голове, но обалдела от боли.

– Ой! – скривилась я, решив выбрать другое время.

Какая-то добрая душа принесла еду и платье. Почему-то белое, но плотное, с длинным рукавом! За неимением другого, я осторожно стала надевать его перед зеркалом.  Кто-то мне сильно польстил в груди и недооценил по росту, поэтому платье село кое-как, намекая, что неплохо бы иметь на груди подушечку для принца.

Мама сидела на краю кровати и делала вид, что зверски терзает мясо и делится неохотно. Хотя на самом деле тихо жевала овощи. Под конец трапезы, я собиралась сгрести одеяло и отнести его куда-нибудь. Чтобы никто случайно не вступил в местную оппозицию и не размазал ее по ковру. Только я  приоткрыла окно для проветривания и собрала одеяло в кучку, как вдруг…

Дверь открылась неожиданно и без стука. Я даже подпрыгнула на месте.

В комнату, прихрамывая, вошло его величество. Его белоснежный мех на плечах отразился в зеркала. Одеяние с серебристой вышивкой искрилось, словно иней.

– Здравствуйте, – поздоровалась я, удивленно  глядя на его походку. Его величество был один. Ни свиты, ни слуг.

– Почему не поклонилась? – произнес он так, словно не я бегала за ним вчера с бинтами и перекисью.

– Ты обязана соблюдать правила для слуг, – произнес он, мельком глянув в мою сторону. – Я не допускаю фамильярности.

– Ах, простите, – вздохнула я, вспоминая, как вчера доктор Айболит бежал наперегонки с доктором Айпипец!

Я кивнула головой, удивляясь его появлению здесь не меньше, чем Титикака.

– Итак, – произнесло его величество, подметая роскошной меховой мантией пол. Он присел в кресло, пристально глядя на меня. – Я пришел предупредить, что скоро церемония имянаречения. Повторная. И все должно пройти гладко. Это раз. Второе. То, что ты – няня для наследника, не дает тебе право вести себя, как член королевской семьи. Я закрываю глаза на то, что ты тискаешь наследника, хотя это не допустимо.  Но себя я не позволю тискать. Это понятно?

Ой, а мне прямо так хочется! Прям аж руки тянутся!

Я так понимаю, он зашел поблагодарить! И просто не знает, с чего начать!

– Третье. Все, включая придворных обязаны, когда я отдаю распоряжения, стоять в поклоне. И сейчас ты нарушаешь это правило, – произнесло его величество, скользнув по мне взглядом. – Других я наказывал за меньшее. Так что будь так любезна, когда разговариваешь с королем, замереть в поклоне. Любое проявление неуважения, подрывает мою власть. Следовательно, если будет государственный переворот, вас с принцем ждет не самая завидная участь. Что бы вам не пообещали.

Наклоняться ужасно не хотелось. Тем более, что мне было больно.

– А ничего, что я тоже королевских кровей! – вдруг вспомнила я. – И склоняться не обязана…

– Это я знаю, что ты королевских кровей. Но другие об этом знать не должны. Для всех ты – просто еще одна служанка, – холодно произнесло его величество. – А теперь я хочу видеть, как ты будешь кланяться на церемонии. Учти, когда у тебя на руках принц, ты не кланяешься. Когда принца на руках нет, ты обязана поклониться.

– А можно не сейчас? – заметила я, словно отвечаю на уроке.

– Немедленно, – в голосе прозвенел металл.

– Давайте в другой раз, – уклончиво заметила я.  – Я пока перед зеркалом потренируюсь.

– Я сказал! Сейчас! – прозвенел голос.

– Ладно, – прошептала я, морщась и начиная медленно наклоняться. Ой! Я опустила глаза и увидела, как по белоснежному платью растекается кровавое пятно.  Заклинание разошлось!

– Достаточно! Запомнила, как? – послышался голос, пока я пыталась заслонить руками кровь. Перед глазами все поплыло.

– Ну вот и хо…  – донесся до меня величественный голос, когда пятно уже стало больше, чем мои руки.

– Что с тобой? – голос его величества внезапно изменился. Это был уже не тот холодный и величественный. Скорее, настороженный.   – Откуда кровь?

– Все в поря… – прошептала я, пытаясь изобразить улыбку. Я покачнулась, в надежде, что в сторону кровати. Мне казалось, что он сейчас отойдет в сторонку и перешагнет через меня.

– Сюда иди! – рявкнули на меня, подхватывая на руки. – Кровь откуда?!

– Да так… – слабым голосом прошептала я, пытаясь убрать его руки.

– Я тебя, кажется, спросил! – послышался голос, когда я пыталась нащупать одеяло, чтобы прикрыть.  – Не отвечаешь? Хорошо!

Он резко дернул платье, разрывая ткань. И увидел съехавшие, пропитанные кровью бинты.

– Что случилось? – послышались голоса в коридоре. – Ваше Величество!

В комнату влетели  волки. Увидев кусок окровавленного платья в руках его величества, они в ужасе переглянулись. Видимо, они были уверены, что мною тихо завтракают!

– Когда это случилось? – послышался голос его величества. Я отвернулась, как бы не желая отвечать на этот вопрос.

– Я с кем разговариваю? – мое лицо повернули к себе. – Вы! Двое! Проверьте принца!

– Со мной, – сглотнула я, чувствуя себя уточкой в чужой руке.

– Я что спросил?! – рявкнули на меня.

Почему все приличные девушки умеют падать в обморок, а у меня не получается? Чтобы вот так вот: «Ах!» и все! Прикинуться дохлой, чтобы неприятности посмотрели на тебя, потоптались вокруг и отстали. Но я так не умею!

– Ваше величество! С наследником все в порядке! – послышались голоса, заслоняемые белым мехом. – Он цел и невредим!

– Кто это сделал? – послышался вопрос, на который мне не очень хотелось отвечать. Может быть, потому что я бы на его месте, узнав правду, очень расстроилась. Я вспомнила вчерашнюю рану, поморщилась, представляя, какая это боль. Еще бы! Я бы, наверное, полкомнаты разнесла, всю кровать исцарапала и оставила бы инвалидами половину дворца. И нашли бы меня на шкафу. И это при условии, что я вовсе не умею оборачиваться огромным котиком.

– А вы к каждой служанке приходите и рассказываете ей, как она должна себя вести? – спросила я, чтобы отвлечь его.

Этот вопрос взял его величество за ручку, отвел в тупик и поставил его. Мне делали страшные глаза «коврики», требуя, чтобы я впредь задавала такие вопросы только после того, как составлю завещание.

– Я задал тебе вопрос, и ты на него не ответила, – процедило его величество.

Мне отрицательно мотали головой, показывая, что приличные девушки на такие вопросы не отвечают.

– Приведите целителя, – произнесло его величество, повернувшись к двум «клоунам». Те моментально сделали такие лица, словно телохранители телохранителей, которые не улыбаются даже с детских фотографий.

– Ваше величество. По дворцу пойдут сплетни, – произнес бородатый.

 То, что целитель – главный сплетник, я уже усвоила.

– Тогда скажите, что мне стало хуже. Рана открылась. Пусть даст все необходимое, – произнес его величество. Что? Он решил поиграть в доктора? В этот момент мне хотелось заползти под коврик и прикинуться раздавленным тараканом.

– Сию же минуту! – ломанулся из башни безбородый.

– Отвечай, кто это сделал? – произнесло его величество, пристально глядя на меня. – Я не шучу. У меня заканчивается терпение. – Отвечай… Не бойся.

Я глубоко вздохнула. Мне сейчас проще прикинуться дохлой, чем отвечать на вопрос.

– Это сделали вы, ваше величество. Вчера, – послышался голос бородатого. – Когда она вышла, мы сразу учуяли запах ее крови. Она еле дошла до комнаты. Мы кое-как стянули рану.

– Почему мне сразу не сказала? – произнесло его величество ровным голосом.

– Не хотела вас расстраивать, – вздохнула я, видя, как несут все необходимое.

– Все в замке предупреждены, что если я ранен, то ко мне нельзя подходить.  Единственное, что лучше сделать, так это просто держаться подальше от моих покоев.  Неужели это так сложно усвоить?

Голос его величества даже не дрогнул

– Это вы виноваты. Вы ее притащили! – рявкнуло его величество, поворачиваясь к «коврикам».

– Можно мы окажем помощь? – спросил бородатый, испрашивая разрешение ко мне прикоснуться.

– Да, – произнесло его величество. В тот момент, когда развязывали окровавленные бинты, я подняла глаза и увидела, как его величество ревниво следит за каждым движением.  Я видела, как он тяжело дышит, когда флакон пролился прямо на меня.

– Ааааааа, – заорала я, не помня себя от жгучей боли.

 Что было дальше я помню плохо.  Помню, как ощупывала рану, которая напоминала застарелый рубец, но все еще ныла.   Я почему-то сидела в углу кровати. Подушки были разодраны. Балдахин сорван. У бородатого на лице красовался кровоподтек. Безбородый рассматривая руку, на которой виднелись следы, как от укуса.

– В следующий раз будете лечить ее сами, ваше величество, – послышался голос бородатого. Тот стоял, глядя на меня странным взглядом. Понимаю, разъяренный хомяк опасней стаи волков.

Только сейчас я заметила, что в руках у меня был приличный клок волос. Волосы были длинными и белыми. При условии, что «коврики» были темноволосыми.

Его величество развернулся и вышел из комнаты. «Коврики» пожали плечами, растирая ранения.

Меня, например, сейчас очень тревожил вопрос. Я знаю из фильмов, что если оборотень укусит меня, то я стану оборотнем. Но никто не говорил, что будет, если я поймаю и укушу оборотня. И если после укуса оборотня находились выжившие, то вряд ли, выживал кто-то, кто подкрался к оборотню и от души куснул его за первое попавшееся место.  Видимо, оборотни были очень злопамятные. Особенно, если храбрец не вышел роста и буквально «дышал оборотню в пупок».

«Коврики» вышли из комнаты. Зато вошла служанка с платьем. Я переодевалась, а служанка  расставляла еду на столе.

– Понимаю, вы его боитесь, – послышался ее голос. – Я тоже его боюсь. Неизвестно, что у него на уме! Но вы не бойтесь.  А то напугал бедную няню! Но вы не расстраивайтесь! Со всеми бывает!  Я вон, когда впервые увидела его зверем, так вообще перепугалась до ужаса.

Я пыталась застегнуть пуговицы. Теперь меня кто-то недооценивал!  Пуговицы на груди сходились так туго, что  мне приходилось выдыхать.  Кто вообще подбирает размеры моей одежды?

– Так что это – пустяки! Все уберется, все приберется! – улыбалась служанка. – Все прибирется. И никто не узнает!

И тут до меня дошло о чем она!

– Погодите! Это не я! Это принц! – тут же спохватилась я, глядя на обескураженную служанку с одеялом и простыней.

Она смутилась и спешно вышла за дверь.

– Ну спасибо, уссатый – полосатый, – усмехнулась я, погладив Титикаку по голове. – Теперь все будут уверены, что я от восторга при виде его величества кипятком писаю!

Дверь снова отворилась. Я на всякий случай встала.

– Его величество просил передать вам, что в знак извинений выполнит любое ваше желание , – начал бородатый. –  В пределах разумного, разумеется.

– Желание?  – заметила я, отдавая палец на растерзания Титикаке. –  А с чего бы это? Выполнять желание… простой служанки? По –крайней мере он мог бы… извинится…

– В пределах разумного, –  напомнили мне.

– Ах, да, я забыла! – усмехнулась я.  – Раскаяние ведь чуждо королям, не так ли?

– А ты пойди в коридор и посмотри, – заметил бородатый странным голосом.

Я с удивлением вышла в коридор и увидела, что прямо по стене идут страшные следы когтей.  Возле подсвечника был такой росчерк когтей, что я нервно сглотнула. Ничего себе!

– Я бы на твоем месте думал быстрее, – прошептали мне. – А то мало ли…

– У меня есть желание, – выдохнула я. – Я хочу вернуться домой и сообщить родителям, где я нахожусь! А то они будут волноваться.

Глава девятая. Зефир в шоколаде

– Вам лучше лично сообщить ему эту просьбу, – вздохнул бородатый.

И покинул комнату, оставив меня и очень ласкового Титикаку. Таким ласковым я его еще никогда не видела. Он просто льнул ко мне, вызывая приступы умиления.

– Ты переживал за маму? – спросила я со всей нежностью, когда мне по лицу погладили пушистые лапки. Он впервые гладит меня по лицу… Прямо… Прямо, как ребенок… От этого сердце просто растаяло. Может, мне пора было иметь детей, чтобы подарить им ласку и любовь, поэтому маленький трогательный пушистый комочек получил всю порцию любви и….

И тут я принюхалась.

Фу!

Я перевернула лапу и поняла от чего ко мне столько нежности и внимания.  Титикака понял, что его рассекретили. Но был уверен, что хитрости ему не занимать!

– Так, идем мыть лапы, – сморщилась я, глядя на коричневые лапки. Эдакий зефир в шоколаде.

– Идем мыть твой зефир от… ой, фу! … шоколада!  – предупредила я. А зря.

Титикака понял, что у него большие неприятности. И решил позорно сбежать. Его высочество уже понял, что против него зреет страшный заговор.  Возможно, с принудительным купанием! Репутация его высочества намокнет, и все! Никакого авторитета.

– А ну иди сюда! – потребовала я, видя, что его высочество где-то спрятался и сидит. – Так, ваше высочество!

 Я встала посреди комнаты, пытаясь быстро вычислить, где «пушная королевская попа» попросила политического убежища. Роялистами у нас оказались сначала стул. Потом кровать.

«Невысовывайчество» допустило роковую ошибку. Он оставил на улице хвост. И заднюю лапу. Собственно они и выдали местонахождение мятежного принца.  Он был отловлен жестокими заговорщиками ( даже укушен за одну из них), и отнесен в ванную.

 Принц ехал, как на казнь. С гордо поднятой головой. И все стулья, все столики, ковры и вазы провожали его в последний путь.

В ванной уже собралась толпа. Губки, флаконы с чем-то похожим на густой шампунь и даже мочалка. Место казни были проверено локтем несколько раз.

– Ну… – заметила я, опуская лапу в мыльный «эшафот». – Разве страшно?

– Аааааааррррр! – орал Титикака, протестуя против преждевременной смерти от утопления. Воды было с палец, но крику было на весь дворец.

– Ну она же тепленькая, – возмущалась я, теребя лапу в мыльной пене. – Ни горячая, ни холодная… Что тут страшного. Мама держит… Ну…Так, ты был бы свободен, если бы лапа у тебя была одна! А у нас на повестке еще три! Так что прекрати!

 Но принца было не остановить! Он визжал, аж уши закладывало.

Внезапно раздался грохот. Дверь вылетела с петель и шлепнулась на мокрый пол. Зажатый между моих ног Титикака, дернулся, убирая лапу из мыльной воды.

– Что здесь происходит?! – послышались крики. И прямо в нашу ванную ввалилась стража. Не было разве что конных. Но если бы они приехали, то коня пришлось бы держать над головой, потому что ванной было не протолкнуться.

– Расступись, – послышалось фырканье. Среди мохнатых и небритых ковриков разной степени пушистости появилось нечто белоснежное, изящное, грациозное и чистое. Это грациозное умудрялось грациозно хромать.

Я вздохнула и хотела отвесить инвалидный поклон.

– Нет, не надо, – как-то немного не по-королевски и слишком поспешно произнесло его величество, делая запрещающий жест рукой.

Он тут же стал холоден, как сосулька на февральском морозе. И голосом, после которого нужно падать на колени и каяться во всех смертных грехах, включая съеденное у бабушки в далеком детстве, варенье, спросил:

– Что здесь происходит?

– Учу мыть лапы, – заметила я, выжимая над водой мокрую, но чистую лапу.

– Ему не нравится. Ты не имеешь права делать то, что не нравится принцу, – произнесло его величество, ледяным взглядом, пытаясь превратить меня в снежную бабу. – Опусти его на пол.

Я послушно отпустила Титикаку, который почувствовал, что только чудом избежал позорной казни. И бросился к единственному защитнику в белоснежном одеянии.

Дальше последовала гневная нотация про права и обязанности няни.

Я опустила голову, словно чувствовала себя дико виноватой. И даже соглашалась со всем, что говорило Его Величество Титикака Старший. На самом деле я  просто пыталась прикрыть предательскую улыбку.

А улыбаться было чему!

Маме можно бесконечно смотреть на три вещи. Как малыш хорошо кушает, как малыш счастливо носится и как он ластится к маме. Но я только что нашла четвертую. Как просится на ручки к «пресветлому рыцарю» маленький судьбой и мной обиженный Титикака, вытирая грязные лапки о белоснежно одеяние.

– Ты почему улыбаешься? – в голосе его величества было больше недоумения, чем гнева. – Что смешного в моих словах.

– Абсолютно ничего, – заметила я, сложив губы в трубочку.  – Просто посмотрите вниз.

Его величество недоверчиво опустил взгляд, и тут же понял, что сам стал передвижной выставкой детского творчества. На роскошной ткани были явные следы чего-то коричневого. Что может со стороны сойти за то, что его величество очень любит шоколадные конфеты.

Взгляд его величества вспыхнул. Он осмотрелся по сторонам и склонился к Титикаке. Он что-то зарычал, на секунду, вспыхнув глазами. Стража покосилась на эту картину и осторожно стала отходить.

– Аррр! – жалобно потребовал Титикака.

На что ему рявкнули что-то такое, от чего тот поплелся в мою сторону и протянул мне чистую лапу.

Стража стала удаляться. Они уже поняли, что здесь если и произошло убийство, то только нервных клеток.

– Ваше величество, – позвала я, долго раздумывая «сейчас» или «никогда». Он обернулся и остановился.

– Вы сказали, что готовы выполнить мое желание, – начала я, видя с каким обреченным видом Титикака лезет мыть лапы.

– Да, я так сказал, – произнесло его величество.

– Я хочу попасть домой… – выдохнула я, видя, что Титикака увидел огромный мыльный пузырь и застыл.  – Чтобы сказать родителям, где я нахожусь…. И чтобы за меня не волновались…

Судя по лицу, он ожидал золото – бриллианты. И даже был готов расстаться с какой-нибудь золотой безделушкой. Но эта просьба повергла его в ступор.

– Это невозможно, – произнес он, пока Титикака охотился за пузырем. – Попроси что-нибудь другое.

– Возможно, просто вы почему-то этого не хотите, – осмелела я. – Но это – мое единственное желание… И вы обещали…

Минута раздумья увенчалась короткой фразой.

– Хорошо. Через час ты попадешь домой.

Его величество взмахнул плащом, удаляясь за двери. Пузырь, на который так старательно охотился Титикака, лопнул и попал ему в глаза. Пользуясь временным замешательством, я домыла лапы и стала ждать.

Я улеглась на чистую кровать, думая, что скажу родителям. Как объяснить им, куда я пропала? И  почему не отвечаю на звонки? Перед глазами были белоснежные одежды.

– Снежный король, – едва слышно прошептала я, а потом зажмурилась, вспоминая отпечатки Титикаке на белизне.

Внезапно перед моими глазами появилась… Попа! Пушистая попа, из которой рос хвост. Попа привалилась к моей щеке.

– Все! Мама видела! Красивая попа! – сплюнула я шерсть.

Попа уже села мне на нос, пока я жмурилась и пыталась как-то убрать лицо.

– Самая красивая попа, которую я когда-либо видела! Просто не попа, а золото! – похвалила я. Но мне, видимо, не поверили. А вдруг я еще чьи-то пушистые попы рассматривала? И теперь скрываю горькую правду? Щажу самооценку наглой и подлой ложью?

– Она просто изумительная! Знаешь, я  столько пушистых поп видела! – соврала я. – Но все… ой, тьфу! Какие –то не очень! Но эта – самая лучшая попа! Хоть на выставку!

Попа стала тереться об меня, пока я морщилась от щекотки.

– Эй, самая красивая попка на свете! Чего пришел?– отмахнулась я, убеждая, что именно Титикака обладатель самой красивой попы на свете! И забывая добавить, что это была первая пушистая попа, которую я вообще видела вблизи.

– По поводу твоего желания, – послышался голос, от которого я вскочила, как пионерка.  Заодно и покраснела, как пионерский галстук.

– Я не вам, – смутилась я, сгружая Титикаку.

Одернув застиранное платье, я вскочила, всем видом показывая, что я готова.

– Жаль, я так огорчен, – заметил голос его величества.

– Хорошо, значит, это вам! – сориентировалась я, видя, как маги жестами приглашают следовать за ними.

– Веди себя хорошо, – погладила я Титикаку, направляясь к выходу. «С чего начать? Ну, как обычно! Привет, мам!», – успокаивала я себя, рассматривая своды дворца.

– Помни, ты – особа королевских кровей, – прошептал бородатый на ухо.

– Помню-помню! – сглотнула я, расправив плечи. Мы спускались по лестнице.

– А его величество что здесь делает? – едва слышным шепотом заметила я, немного отстав.

– Он сказал, что… – начал бородатый, но на нас молниеносно обернулись.

Мы спускались молча, а я придумала отличную версию. Познакомилась с иностранцем, уехала за границу, роуминг дорогой, иногда буду писать… И скидывать фото…

Немного успокоившись, я уже прокрутила в уме весь разговор.

– Сюда, – позвали меня в светящийся нежно голубым сиянием круг. Я бросила взгляд на стены зала, вздохнула, готовясь много и долго врать.  Вокруг стояли огромные кристаллы, похожие на глыбы льда. От них струился тот самый голубой свет, растекаясь по всему залу.

– Ваше величество изъявил желание поприсутствовать при разговоре, – припечатали меня. – Лично.

– А по-почему меня не предупредили? – ужаснулась я, глядя на его величество. Он стоял достаточно далеко, руководя процессом. Только сейчас я заметила на его руках перстни – когти. Они сверкали белым серебром, как только он отдавал распоряжения по поводу линий.

У меня мороз по коже пробежал, при мысли о том, что у меня над душой будут стоять с  надменным видом.

– Тише, он так сказал, значит, у него есть на то причины, – одернул меня бородатый, рисуя какие-то странные и непонятные знаки под моими ногами. – Видимо, он полагает, что вам может угрожать опасность.

– Погодите, – прошептала я, пока  второй ковриков что-то проверял в тонких светящихся линиях под пристальным королевским взглядом. – Он что? Собирается лично меня защищать? Лично?!

– Поверьте, он стоит целого войска, – шепнули мне украдкой. –  Однажды он разметал прежнюю стражу во дворце так, что мы их потом по всему залу собирали. Одного вообще во-о-он там нашли!

Мне показали на люстру, которая была в метрах пяти над полом.

 Я пыталась вспомнить, какая опасность может угрожать мне в родной квартире. И как его величество собирается с ней бороться.  Фантазия уже рисовала картинку, как Его Величество спасает меня от закипевшего чайника! Как мужественно бросается между мной и горой немытой посуды! Как открывает двери соседям – алкоголикам и убивает тапочками тараканов.

– А можно его убедить, что там мне ничего не угрожает! – взмолилась я, поглядывая на серебристую фигуру в роскошных мехах. – Что там абсолютно безопасно! Это же мой дом! Тем более, дверь была закрыта!

Я еще хотела попить чаю и забрать кое-какие вещи…

– Готово! – послышался голос бородатого. Тот встал рядом, и круг засветился так, что пришлось прикрыться рукой от его сияния.

Когда я открыла глаза, то меня встретила родная прихожая. По обуви в прихожей можно было решить, что здесь живет одноногий пират – затейник. Затейник почему? Потому что не каждый одноногий пират будет прыгать в розовом сапоге на шпильке по палубе.

«Клуб одиноких сердец» мечтал, что однажды я найду их вторую половинку. Преимущественно правую! Титикака решил, что правый сапог или ботинок подобрать намного легче, чем левый. Но я боялась говорить правду обувной очереди на передачу «жди меня».  Потому что где-то в мусорном пакете, задорно подпрыгивая на кочках катаются их вторые половинки.  Большинство из которых никогда не будут прежними.

За время моих вынужденных отлучек «на охоту» Титикака решил порадовать маму. И сделать ремонт. Но застрял на стадии срывания обоев. Он был тонко чувствующей натурой, и считал, что красивые обои никак не подойдут к расцарапанному ламинату.

Телефон валялся на столике и был разряжен. Немного жеван и разряжен. Мне удалось перехватить его на пути к увлекательному турне по пищеварительной системе и положить повыше.

На дверях виднелись царапины «Мама, пути! Нет, не путю!».   Расцарапанный диван напоминал зомби из фильма ужасов, из которого вывалились все внутренности.

В нос ударил стойкий запах  духов «Женское одиночество». Примерно так пахла тетя Люда из сто шестой квартиры. Немного спирта, немного кошачьей мочи и совсем капельку жаренной картошки. Тоньше намекать мужчинам она уже не могла.

– Проходите, садитесь, – махнула я рукой, пытаясь найти зарядное устройство. Телефон стал усиленно заряжаться, пока я косилась на его величество. Где-то за окном гудели машины, звенели трамваи, кричали и пищали дети. Словом, шла обычная жизнь.

– Где родители? – послышался голос его величества. Видимо, он ожидал, что меня тут радостно встретят.

– Я свяжусь с ними по… эм… магическому кристаллу! – сообщила я, показывая сверкающую заставку.

Сорок шесть пропущенных от мамы?  В этот момент у меня задрожали руки. Можно быть очень сильным и мужественным человеком. Но трястись, как осинка, видя сорок пропущенных от мамы!

Пошли гудки, а я уселась поудобней.

– Ну здравствуйте, матушка и батюшка, – начала я, искоса поглядывая на его величество.  Он безотрывно смотрел на меня, словно проверяя каждое мое слово.

– Я? Нет, со мной все в порядке! – тут же остановила на скаку мамину фантазию, крутящую из меня чевапчичи.  – Все хорошо! А вы как? Ага, да, ну это же здорово!

Я зажала трубку рукой.

– В казне нашего государства произошло пополнение! – озвучила я. – Наше государство обогатилось на  тридцать тысяч рублей папиной … эм… королевской зарплаты!

– Да, мам, слышу. Хорошая связь…, – кивала я, рассматривая ногти. – Ма-а-ам! Ма-а-ам! Я тебя слышу прекрасно! Да слышу я тебя! СЛЫШУ!

Я тут же зажала трубку, оборачиваясь к его величеству.

– Просто маги что-то с … эм… кристаллами напутали… Мама меня не слышит! – пояснила я. – Давно пора их казнить! Да жалко! Я маме говорила, чтобы она на … других магов перешла… Да! У них и тарифы ниже, и связь лучше…

– Слышу, говорю! Ну наконец-то! – закатила глаза я. – Я … я просто была … занята немного… Света не было, вот и телефон разрядился! Да!

Мама что-то рассказывала про то, как компот варили, про новости по телевизору, про то, как поругались с соседями.

Я глянула в сторону его величества. И мои глаза округлились.

Я впервые видела, чтобы кто-то так сидел! Он свернулся в кресле так, что мне показалось, у него куда-то пропал позвоночник! При всем желании и личном инструкторе, я не смогу повторить эту позу!

– У нас тут маленький вооруженный конфликт на границах, – заметила я, слыша возмущения мамы по поводу «ну и гадюка же тетя Зоя!». – Но ничего серьезного. Раненых нет, убиты только нервы…

– Мам, я хочу тебе сказать… – начала я, но мама уже рассказывала про то, как отец на выходных уходил к друзьям в гараже пиво пить, как Сашка, племянница Марины ей принесла алоэ в горшке…

– Послы с дарами, – пояснила я, зажимая трубку. И тут же разжала ее, – Мам, знаешь, тут случайно…

Я снова посмотрела на Его Величество, который уже занял еще одну позу, свесившись частично с кресла. Он словно изломился пополам, заставив меня пропустить рассказ про «Мариша посоветовала другие таблетки». Половина его величества сидела в кресле, а вторая, она же верхняя, свешивалась и зависла над полом.

Но мама рассказывала, как у нее тонометр завалился за холодильник, и отец доставал. «Ой, а тут мне Диночка позвонила! Сказала, что скоро приедет с мужем!», – рассказывала мама. Дина – это моя старшая сестра, у которой «всегда все хорошо».

– Мам, я тебе не по этому поводу звоню… – выждала я паузу, рассматривая потолок. – Мне нужно сказать тебе кое-что важное…

«… так вот, Диночка отдыхала с мужем и детьми на этом… Как его… Гоа… Папа подсказывает… Представляешь?», – продолжала вдохновенно мама, пока я выжидала время, чтобы снова встрять со своим важным.