Текст книги "Ну, возьми меня!"

Глава седьмая. Бессовестница

– Просто я очень расстроилась, – прерывисто вздохнул ужин, одергивая чужую сорочку.

Повисли сразу двое. Странная тишина и чья-то жизнь на волоске.

– Ложись спать, – убедительно произнесло чудовище, скрипнув зубами. Эта мягкость в голосе давалась ему тяжело. На самом деле чудовище собиралось выгулять весь словарный запас без поводка и намордника. Но сдержалось, чтобы не спугнуть.

В каждом мужчине и чудовище живет охотник. Арендует часть души, так сказать.  И не платит за аренду. «Терпение! Терпение!», – успокаивалось чудовище, пытаясь изобразить понимание.

– Мне просто так привычней, – всхлипнул «ужин с косичками», утирая пот со лба. – Кровать должна стоять вон там, а шкаф тут.  Я тихонько… Честное слово! Как мышка!

Чудовище никогда не видело таких тихих мышей. И теперь подозревало, что не очень хочет с ними знакомиться.

– Ложись. Спать, – почти нежно прошептало чудовище. И тут же изобразило на лице заботу.

– Да как тут уснешь! Меня не взяли в Академию! – нижняя губа «ужина» задрожала. – Я вот пытаюсь себя отвлечь хоть как-нибудь!

– Ничего, все будет хорошо, – выдавило из себя чудовище. И его кольнуло предчувствие, что не у него.

– Мне не спится, – жалобно произнес «ужин».

– А я и не наливаю, – усмехнулось чудовище. – Поэтому марш спать!

Его взгляд опустился на ноги «ужина».

– И босыми ногами по полу не ходи! – сглотнуло чудовище. Ему не очень не хотелось таскать по очереди каждую ногу и мыть ее.

– Вы такой заботливый, – улыбнулся «ужин». – Вот я бы на месте бабы не посмотрела, что у вас хозяйство маленькое!

Чудовище смотрело на «ужин». На секунду его посетила странная мысль. А не сходить ли к какой-нибудь гадалке? И узнать, сколько он так протянет?

– Спать, – процедило чудовище. – Завтра разберешься со своей Академией.

– Хорошо, – шмыгнул носом «ужин». И тут же слезы просохли. – Ну конечно! Вы правы!  Я… Я завтра же снова отправлюсь в Академию! И буду добиваться, чтобы меня взяли! Они же просто не видели, на что я способна, ведь так? Так! А как увидят, то сразу же возьмут! Я уверена!

– Ну конечно, – вздохнуло чудовище, вежливо улыбнувшись и закрывая дверь.

Улыбка сползла с его лица. Взгляд снова стал отстраненно равнодушным. Тихие шаги удалялись в сторону роскошной хозяйской спальни.

– Спи, – улыбнулось чудовище. – Спи… Сладких снов тебе…

Через час чудовище медленно встало с кресла. Почти беззвучный шелест его шагов нарушал тишину спящего дома.

 Скрип роскошных дверей пытался предупредить всех, что приближается смертельная опасность. Но скрип был таким тихим, зловещим, что тут впору бежать подальше из этого дома, куда глаза глядят.

Чудовище медленно приближалось к кровати. «Может, просто свернуть ей шею?», – подумало чудовище.

Полная луна с любопытством заглянула в щель мрачных и тяжелых штор. В лунной дорожке серебрилась пыль. В кровати было пусто.

Только подушка, прикрытая одеялом, создавала иллюзию, что кто-то спит.

В этот момент чудовищу стало как-то неуютно. Он осмотрелся по сторонам. Окно было закрыто.

«Неужели раскусила?!», – пронеслась мысль в голове чудовища. Он увидел отблеск своих глаз в темноте зеркала.

Проверив комнату, чудовище направилось по коридору. Кошачья грация хищника заставляла его двигаться почти бесшумно.  Коридор заканчивался. Чудовище начинало нервничать. Как вдруг…

В тишине спящего дома возле одной из дверей послышался жуткий чавкающий звук. Чудовище на секунду усомнилось, что оно одно охотится в этом доме.

– Ном-ном! – слышалось в щель.

Дверь вела в столовую. И судя по звуку, там пировала какая-то кровожадная, но совестливая  тварь, доедающая чьи-то останки. Неведомая тварь тихо подвывала и поскуливала, видимо, мучимая совестью.

– Рррраф, – послышалось, когда чудовище открыло дверь. И включило свет. На всякий случай.

Первое, что оно увидело, так это пойманный с поличным и  врасплох «ужин» со следами крови на физиономии. В руке «ужина» была окровавленная конечность.

Чудовище на всякий случай моргнуло.

И все тут же встало на свои места. На столе была огромная банка с вареньем, съеденная до половины. А в руках «ужина» длинный батон, намазанный вареньем.

– Ты что здесь делаешь? – прошептало чудовище, глядя на руки по локоть в «крови».

– Куфаю! Ик, – послышался сдавленный голос. – Мне офень фтыдно!

На него смотрел хомяк с огромными щеками. В глазах «хомяка» стояло раскаяние и угрызения совести.

– Я фшегда, когда раффтраиваюфь, куфаю… Офобенно по нофям, – вздохнул «ужин».  И посмотрел на варенье. – Ик! Ой!

– Иди с-с-спать, – прошипело чудовище, видя, как липкие руки закрывают крышку варенья. А потом перепачканные губы облизывают пальцы.

– Мне так стыдно, – шмыгнул носом «ужин», вытирая руки о платок. – Хотя, погодите! Вы тоже есть пришли? О! Так это же здорово! Будем хомячить вместе! Сразу видно, что родственники! Пусть и очень дальние! Это у нас семейное!

Если бы они действительно были родственниками, то чудовище с удовольствием отстирал бы ее с генеалогического гобелена. С пятновыводителем. Вручную.

– Ложись спать, – вымученная улыбка чудовища выглядела почти настоящей.

– Да иду я, иду, – вздохнул «ужин», растирая варенье по лицу.  Дверь в столовую закрылась. И они двинулись по коридору. Рядом с чудовищем шел и икал «ужин». Икал и подскакивал. А потом зажимал рот рукой и извинялся.

– Спокойной ночи, – намекнуло чудовище, вежливо открывая дверь в гостевые покои.

– Я еще немного перестановку поделаю. И тут же лягу, – выдохнул «ужин». – Не переживайте! Я тихо-тихо!

И «ужин» посмотрела на огромный шкаф.

– Нет, – рявкнуло чудовище. И пальцем указало на кровать.

– Ладно, попробую уснуть! Ик! Извините! – ленивое тело упало на кровать.

«Гостья» увязла в мягкой подушке и утонула в перине. Одеяло съехало, обнажив вздымающуюся под белым покровом сорочки грудь.

Чудовище успокоилось и прикрыло дверь.

Оно уже лежало в своих покоях на кровати, выжидая удобный момент. Сладкие грезы кровавым туманом застилали глаза.  Он представлял, как нависает над спящей. Как его тонкий коготь скользит по теплой щеке.

«Пора!», – прошептало себе чудовище, сквозь дрему.

Как вдруг на него что-то упало: «Там! Там занавеска шевелилась! Это оно! Чудовище!».

– Кхе-е-е! – выдало чудовище, глядя на «ужин», который пришел сам. И теперь карабкается по чудовищу в сторону второй подушки. Карабкается и вибрирует…

– З-з-занавеска… Ше-ше-шевелилась,  – на чудовище смотрели круглые глаза. Остальная часть лица спряталась под дрожащим одеялом. – И что-то с-с-скрипнуло! М-м-можно я у вас посплю? А? Ну пожалуйста! А то там страшно!

Чудовище еще не нашло, что ответить. Оно тщательно подбирало слова, чтобы охарактеризовать ситуацию. Но потом сообразило, что так даже лучше.

– Конечно, – вздохнуло чудовище. И улыбнулось.

– Только без этих… глупостей! – предупредил дрожащий «ужин», укладываясь на подушку. И забирая себе одеяло.

Чудовище накрыло ее одеялом и терпеливо выжидало, когда девушка уснет. Сам он лежал рядом и ждал.

Через секунду послышался скрип кровати. Потом тишина. Потом снова скрип и тяжкий вздох. И снова обнадеживающая тишина. Чудовище было уверено, что это был последний скрип…. Но нет! Снова послышался скрип и ворочанье.

– Может, ты уснешь, наконец? – процедило чудовище.

– Да что-то не спится. Нервничаю я, – вздохнул «ужин». – Завтра мне в Академию! И я вот нервничаю!

– Это Академия должна нервничать! – не выдержало чудовище, слыша новый переворот и скрип.

– Ну да, – вздохнул ужин. Из одеяла торчал курносый нос. И все. – Ой, ты… то есть вы… Вы и правда так думаете, что они должны нервничать, что не взяли такую талантливую студентку?

– Да, – процедило чудовище, ища в закромах еще немножечко терпения и спокойствия.

Воцарилась тишина. Слышалось сопение и тиканье часов.

Чудовище оживилось. Оно повернуло голову и склонилось над одеялом.

– А как вы думаете, что будет, если конец света придет к нам домой? Его ведь обещают уже сколько времени! Не слышали? – спросил задумчивый голос.

Чудовище дернулось обратно. И сделало глубокий успокоительный вздох.

– Он не придет. Он здесь начнется! – не выдержало чудовище. – СПИ!!!

– Просто мысли всякие в голову лезут, – вздохнул курносый нос. И тут же выдохнул. – Думала, что вам тоже не спится… Извините!

Послышалось сопение. Одеяло само сползало с носа, раскрывая хрупкие плечики и позу младенчика. В лунном свете это смотрелось ну очень аппетитно.

Коготь, как в грезах прикоснулся к щеке и скользнул по ней. Мммм….

Курносый нос поморщился  и чихнул. Да так, что бессердечное чудовище почувствовало себя очень даже сердечным. И тут же узнало, где находится сердце, схватившись за него.

 Этот чих можно было сравнить с падающей подушкой. С кровати. Которая падает при обрушении дома из-за землетрясения в девять баллов по шкале Писеца.

Курносый нос шмыгнул. Девушка легла на спину.  И закинула руку за голову. Ресницы ее дернулись. А она снова поморщилась.

– Попалась, – прошептало чудовище, склоняясь над ней кровожадной пастью. Красивые губы обнажили ряд острых зубов, которые неумолимо приближались к шее.

И тут послышался такой звук, от которого соседи были точно уверены. В странном доме по улице Мрачная, точно обитает чудовище!

– Хррррр! – послышался раскатистый храп.

Чудовище спрятало зубы и смотрело на милое создание, раскидавшее по подушке  свои растрепанные косы.

А звук был такой, словно где-то рядом прикорнул дракон с гайморитом.

– Хррррр! – слышался звук в ночной тишине. С таким звуком открываются врата преисподней. – Фью-ю-ю…. Хррррр…. Фью-ю-ю…

Очаровательный ротик открывался, наполняя мир жуткими звуками. От которых в жилах стыла кровь и очень хочется исповедаться.

Аппетит чудовища сник. Желудок настаивал на морковке и листиках. Видимо, потому что они не храпят.

Раньше Пенни мечтала, как и все девушки, что однажды в ее деревню приедет какой-нибудь прекрасный принц и заберет ее.

Теперь на ее кровати сидит чудовище. И мечтает, чтобы мимо проезжал какой-нибудь прекрасный принц. И забрал Пенни. Чудовище даже готово сражаться. И сделать вид, что героически сдохло.  С пафосом раскинув руки и

На секунду чудовище усомнилось в своей очаровательной чудовищности. Но только лишь на секунду. Осторожно повернув Пенни на бок, чудовище обнаружило, что храп прекратился.

На губах чудовище заиграла триумфальная улыбка. Он осторожно положил ее на спину, слыша громкий храп. А потом снова повернул на тихий бочок.

Облизав острые зубы, чудовище склонилось над беззащитной шеей.

Глава восьмая. Неродная Комиссия

Я проснулась от мысли, что проспала Академию! Мне  снилось, что я пришла, а она закрыта. Резко встав, я почувствовала, как ударяюсь обо что-то лбом.

– Ой, простите! – опешила я, глядя на родственника, зажимающего лицо рукой.  – Который час? Я не опоздала?

Дома я вставала с третьими оборотнями. Как только выть начинают, все! Пора вставать! «Развылись тут!», –  всегда досадовала я, надевая галоши.

– Вряд ли, – прошипел родственник, зажимая лицо рукой. Мне стало неловко.

– Давайте я вам помогу, – занервничала я, понимая, что только что обидела хорошего человека.

– Не надо, – скрипнул зубами мой родственник. – Я сам как-нибудь умру. Без посторонней помощи!

– Не вздумайте! – возразила я, видя, как он приходит в себя и проверяет целостность носа.  – У меня и так никого, кроме вас не осталось! А еще вы умирать удумали! Посмотрите на себя! Вы же еще молодой. У вас вся жизнь впереди! Так что рано вам помирать!

Родственник молчал, потирая пальцами губу.

– Даже не думайте! – вздохнула я, сползая с кровати и сладко потягиваясь. – Кстати, Академия до скольких работает? Ой, я уже спрашивала! А со скольких?

Мои мысли были заняты тем, чтобы прийти пораньше. Пока никого не было! А потом поймать ректора и заставить его передумать!

Наскоро одевшись и заплетя косы, я задрала юбку, отогнула чулок и засунула парочку самодельных зелий. Нет, ну мало ли? Вдруг получится?

В раскрытом чемодане лежали потрепанные книги по магии. На спинке кровати висела кофта.

– Ну, я готова! – произнесла я, вертясь перед зеркалом.

А потом сбежала по лестнице. Родственника не было. И я открыла двери, бросившись на улицу.

Я бежала по улице, боясь опоздать.  Прохожие шарахались от меня в разные стороны. Кареты со стуком пролетали мимо.

– Свежие новости! Свежие новости! В зоопарке Тварьбурга родилась … идея! Свежие новости! Свежие новости! – кричал мальчишка в цилиндре, удерживая его на голове рукой. – Одна юная мадемуазель бежала за каретой и услышала, как что-то упало! Зонт на месте, кошелек на месте! А это потерялась девственность! Свежие новости!

Я пронеслась на всех парах мимо паренька, отбившись от газеты. В боку кололо, а я сбавила скорость.

Дверь Академии открылась, и я вошла в нее. Одернув платье, я двинулась в сторону «Приемной комиссии».

– Здравствуйте! – я радостно открыла дверь.

– Не здрасте, а уважаемая Комиссия, –  поздоровалась со мной одинокая тетка. – Присаживайтесь! Вы по какому вопросу?

– Я к вам поступать, госпожа… эм… Комиссия! – гордо ответила я. – Ой, а  вас родители в детстве бросили, раз вы… эм… приемная?

Тетка промолчала. Я тут же села на стул и спрятала руки между коленями. Я так волнуюсь, словами не передать! А еще  меня пугали, что при поступлении в Академии вопросы попадаются с подвохом! Так что нужно быть внимательной!

– Имя, фамилия? – зевнула тетка. Волшебное перо взвилось над бумагой.

– Пенелопа Вайс, – гордо ответила я, глядя, как перо скребет по бумаге.

– Пол? – спросила тетка, глядя на меня равнодушным взглядом.

– Немного грязный… , – опустила глаза я на пол. Колени тряслись, руки тоже. Я пыталась их успокоить.

– Место рождения? – зевнула тетка, шурша бумагами.

– Кровать, – пожала плечами я. А потом решила уточнить. – Двуспальная!

– Члены семьи? – спросила тетка, не глядя на меня.

– Эм… Дедушка, отец… эм… – запнулась я, загибая пальцы. – А мне всех родственников мужского пола считать? Или только живых?

– Чем сейчас занимаетесь? – спросила тетка, листая какие-то бумаги.

– Эм… – растерялась я и тут же нашлась. – Заполняю бумагу!

– Вредные привычки есть? – спросила тетка, не обращая на меня никакого внимания.

– Я бы не советовала вам их есть. Все-таки они вредные, – пожала плечами я, нервничая до дрожи в коленях. – Но вы как хотите…

– Кем вы видите себя спустя десять лет? – будничным голосом поинтересовалась тетка.

– Живой! – ответила я, надеясь, что отвечаю правильно.

– Ваше положение? – сухо спросила тетка, смерив меня колючим взглядом.

– Чаще всего вертикальное…  – робко ответила я. – У бабушки – горизонтальное. Она умерла. У дедушки тоже горизонтальное… Он тоже умер…

– Месячное довольствие имеется? – снова сухо спросила тетка, зевнув и уткнувшись в бумажки.

– Вряд ли это можно назвать удовольствием, – настороженно ответила я. – В прошлый раз пришли не по графику. Просто перенервничала.

– Хронические болезни имеются? – спросила тетка, хлопнув ящиком стола.

– Нет, «хоронических» болезней нет! – отрицательно замотала я головой. – Есть только «нехоронические»!

– Когда в последний раз болели? – снова спросила тетка. А я заерзала. Когда же эти вопросы уже кончатся?

– Когда прямо на улице соседи подрались, – припоминала я. – Я болела за лысого!

– Да как же так-то! – обернулась я, глядя на сухую тетку. – Вы же приемная! Значит, принимать должны!

– Не приемный день. Поступление закончилось. До свидания, – сухо ответила тетка, взглядом выпроваживая меня за дверь.

Внезапно над ее столом разорвалась магическая вспышка. А из нее выпала бумага.

– Так, так, – прокашлялась тетка, забыв о моем существовании. –  Объявляется дополнительный набор в Ака….

Она зыркнула на меня.

– Чего подслушиваешь? – скрипучим голосом произнесла тетка, читая бумажку молча.

– Да как вы могли такое подумать! Я никогда не подслушиваю! – обиделась я. – Я подглядываю! Как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз понюхать! Это бабушка про туалет говорила. Когда мыла его…

– Вон отсюда! – дрожащий палец тетки указал на дверь.

 Раздосадованная, я вышла и горечью посмотрела на снующих студентов. Все они были красивыми, в черных бархатных мантиях. На груди был золотом вышит герб Академии. Я тоже себе такую хочу!

– Нужно поговорить с ректором! – выдохнула я, поглядывая на таинственный второй этаж. Тот самый, куда никого не  пускали!

– Посетителям вход запрещен! – тут же всполошилась охрана, когда я вместе со студентами попыталась проникнуть наверх.

Меня схватили так, словно собирались изнасиловать.

– Маньякам вход запрещен! – возмущалась я, одергивая юбку. Меня волокли к двери, но я сопротивлялась.  – Мне всего лишь спросить про дополнительный набор!

Дверь за мной закрылась, а я выждала время и снова вошла.  Тратить зелье невидимости не хотелось. К тому у него столько побочных эффектов, что лучше не спрашивайте! Я его сама варила!

– Вон отсюда! – послышался голос охраны.

Я бегло осмотрела студенток все они были в черных платьях и черных туфлях. Сверху на плечах они носили черную мантию.

Через минуту  я сидела под Академией и пачкала платье. Оно становилось черным-пречерным.

– Вот, так-то будет лучше! – заметила я, отмывая руки в луже.

Я вошла в Академию, пытаясь найти что-то, что сойдет за черный плащ. Может, кто-нибудь забудет? Но мои надежды были тщетными. Студенты плащи не снимали.

– … не препод, а зверь! – прошли мимо меня две девушки. – Зато какой красавчик! Я специально домашнее задание не делала!

Мой взгляд упал на черную штору, прикрывающую достоинство Академии. Или достояние. Я не знаю, как правильно!

Я подошла к шторе, внимательно изучая какие-то имена и фамилии, внесшие кругленькие суммы.

Мой рука потянулась к шторе. Оп! И штора оторвалась. Накинув ее на плечи, словно плащ, я посмотрела на себя в огромное зеркало. Чего-то не хватало.

Я пробежалась глазами по студентам, видя гербы. И где же мне взять герб?

Осторожно, словно изучая стенды, я искала глазами что-то похожее на герб. И нашла. На одной старой черной бумаге был золотой герб.

Молниеносно содрав бумажку с каким-то важным указанием, я осторожно оторвала герб и повесила на булавочку.

– … ей, не смей! Я на него первой глаз положила! – спорили две подруги, поднимаясь вверх по лестнице. Я пристроилась за ними, проходя мимо охраны.

Огромный коридор второго этажа заставил меня на секунду растеряться. И где тут ректора искать?

Я подошла к первой двери, как вдруг она открылась! На пороге стоял сморщенный старикан в черной дорогой мантии с золотыми пуговицами. Один глаз его был прищурен, словно  выслеживает таракана. Зато второй широко раскрыт, словно увидел его.

– Опоздун! Быстро в класс! Ненавижу первокурсников! – шмыгнул дед крючковатым носом.

– Но я… – уперлась я, а меня толкнули в аудиторию.

Я робко села на заднюю парту.

– Вы меня усвоили? И не подумайте, что у меня тут есть любимчики! – скрипучим голосом продолжал дед. – Я одинаково ненавижу всех!

О! Как интересно! Я почти студентка!

Я села ровненько, глядя деда, который расхаживал по аудитории и скрипел. Надо же! Я – почти студентка!

– … знания – не срамные болезни! Половым путем не передаются!  – продолжал дед, поглядывая на притихшую аудиторию. – Я изнасилую вас учебником! И попробуйте только не выучить все! Учтите, туда дальше  учебники будут все толще и толще!

Старик прокашлялся. И обвел аудиторию подозрительным глазом.

– А те, кто будет плохо себя вести на моих уроках,  я скажу, что у них – невероятный талант! Скажу не просто ректору, но и родителям! – голос  деда стал зловещим. – И тогда вы лично прибежите ко мне с мольбой о пощаде!

Все притихли. Я тоже.

– Итак! Домашнее задание! Вызов демона! К доске пойдет… Пусть идет наша опоздунша!  – гневно посмотрел на  меня дед.

Я? Не, ну это … А вдруг мне удастся показать свои умения? И меня возьмут?

Я вскочила на ноги, семеня туда, куда показал учитель.

– Итак,  когда вызывают демона?  – мрачно спросил старик. И посмотрел на меня подозрительным глазом.

– Когда сердце шалит. Или давленье скачет! – ответила я, глядя на учеников. Они перешептывались и смотрели на меня с явным интересом.  Кто-то хихикнул.

– Для чего, для чего? – спросил дед, усаживаясь в бархатное кресло.

– Ну, понимаете, когда сердце шалит, давленье скачет, простудилась, температура, – поясняла я, глядя на учителя.

– Тогда вызывают целителя! – рявкнул дед.

– Целителя? – удивилась я. – Ну смотрите, целитель добирается два часа, а демон вызывается за секунды!

– Бред какой-то! – помотал головой дед. И поморщился. – Демоны– это опасные существа, наводящие страх и ужас на все живое! Не каждый маг заставит демона служить себе. Далеко не каждый! Только могущественные чародеи могут заставить демона подчиниться им!

– Бред – не бред, но целитель – платно. А демон – бесплатно!  Вы цены на зелья видели? А на лечение? Руками поводил, и все! Справился! С вас три серебряных!– спорила я. – А демон это надежно! Вызвал и все! Рукой полумертвой бабушкиной поводила. Дескать, она вызывала! Демон явился.

Я прокашлялась, теребя косичку.

– Бабушка лежит никакущая! А демону-то что нужно? Правильно, желание! Ну чтоб душу забрать! А как бабушка желание загадает, когда не в себе лежит? Правильно, никак! Вот и бегает вокруг нее, суетится, как  родной! И так, и эдак! Бабушка только глаза открыла, а я ножкой оп! И стерла круг, – ответила я, поглядывая на учителя. – Три раза с того света вытаскивал!

– Садись! Позорище! – шмыгнул преподаватель, скрипя креслом. – Ничего ты не знаешь про демонов! Голову морочишь!

– Что значит, не знаю? – я уперла руки в боки. – Все я про демонов знаю!

– Да ну? – рассмеялся скрипучим смехом дед. – Ну, показывай!

Я взяла мел и села рисовать круг.

– Простите, а у вас нет дохлого таракана и ковра? – спросила я, глядя на преподавателя.

– Что? – заметил дед, глядя на мои символы.

– Простите, тут у меня был ковер, я по ковру ориентировалась, – нервничала я, чертя круг.  – А тут дохлый таракан лежал. Я его специально не убирала.  Он у меня как бы центром круга был. Удобненько…

– Не городите чушь! Ковры, тараканы! – отмахнулся дед. – Демоны – это страшные твари. Как только они появляются, сразу хватаются за сердце.

– Что правда, то правда! – ответила я, нарисовав мелом дохлого таракана. Вот, прямо как дома! Жаль, ковра нет!

– И что же ты нарисовала? Бред какой-то, – заметил преподаватель, водя носом по кругу.

– А хотите, я вызову? – спросила я, глядя на хихикающую аудиторию.