Текст книги "Попаданка для Наместника Смерти"
Автор книги: Кристина Юраш
Жанр: Юмористическое фэнтези, Фэнтези
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]
Глава четвертая. Бабушка и Барсик
– Ой, ой, ой, – пафосно заметил кот, выгибая спину. – Не больно и хотел тебя задерживать. А вот хозяин хотел бы… Возможно даже больно… Смекаешь? Так что держись отсюда подальше.
– Хорошо! Я буду держаться подальше от раненой мужской самооценки! – буркнула я, все еще сгорая от стыда. – И вообще! Почему бы не повесить на заборе табличку: « Осторожно! Говорящий кот!»
– Я бы сделал приписочку! И злопамятный хозяин! – ехидно заметил кот, шелестя листиком.
Он исчез за изгородью. Где-то прошуршали кусты.
Я свернула за угол, стараясь не сбавлять шаг! Совесть достала и отряхнула словарь «Неприличные слова, которые не стоит говорить при детях».
Только –только она собиралась выругаться, как пьяный могильщик. Я ее опередила, прижав руки к щекам: «О, какой конфуз!».
Мне было ужасно стыдно! Еще бы, я тут мужику про его пушистые яйца зачитываю, а это, оказывается, письмо его коту! Кто бы мог подумать, что кот умеет разговаривать? Почему меня не предупредили?
– Я обещаю, – глубоко вздохнула я, косясь на виднеющиеся из-за угла очертания дома. – Что буду обходить этот дом десятой дорогой!
«Может, отдохнем?», – хором загудели ножки.
– Нам нужно разнести сто писем! Ой, уже девяносто девять! – напомнила я, пытаясь понять сколько времени. – И если мы не поторопимся, то…
– Ла-а-адно, – жалобно заныли ножки и послушно затопали подальше от этого злополучного места.
Я сунула руку в сумку, наугад пытаясь найти письмо. Так! Возьмем вот это! Кому оно адресовано? Опять под дождь попало?
Я посмотрела на небо, не видя ни тучки. Да тут вообще нет ни звезд, ни луны. Какая-то дымка заволокла все вокруг и простерлась аж до горизонта.
– Ну, лети, давай! – подбросила я письмо. В этих диких джунглях уважаемой и непрестижной профессии я могла и заблудиться!
Оно загорелось и… повернуло за угол.
– Не-е-е-ет! – опешила я, видя, как оно летит прямо к тому самому дому, из которого я только что вышла.
Я кралась, стараясь, чтобы свет фонарей не выдавал моего присутствия. В окне горел свет, а я мечтала пройти это место побыстрее.
– Да оно что? Издевается? – ползла я вдоль стенки. Письмо никуда не торопилось. Оно летело так медленно, словно на бреющем полете.
– Афу-у-у, афу-у-у! – дула я на него, срочно требуя покинуть это место. Я вспомнила мужчину из кресла. Он навсегда остался в моей памяти неотделимым от этого кресла. Как кентавр от коня, как селедка от русалки и как зарплата от «займи до зарплаты».
Письмо медленно летело по улице. У меня даже мурашки отлегли от попы, когда я миновала эти роскошные хоромы, где мне теперь всегда рады!
Через несколько улиц, я обняла фонарь. Если бы фонарь был мужчиной, он бы тут же покраснел. Еще бы, стонать я начала еще за десять метров. А в метре от него, я чуть не споткнулась и не упала к его ногам.
– Стой! – протянула я руку к письму.
Мы двигались, как старенькие черепахи. Письмо летело так медленно, как только могло. Я ползла за ним, честно обещая своим уставшим ножкам однажды пнуть того, кто это затеял.
Письмо остановилось возле старого дома. Серые доски, перекошенные окна, в одном из которых красовалась дыра, пряталось за жуткими зарослями. У меня мороз пробежал по попе, когда я посмотрела на черепицу и старинную дверь.
Скрипнув ржавой, висящей на одной петле калиткой, я опасливо шагнула в сад. Сад напоминал мне все ужастики одновременно. Трава была почти по пояс. Скрюченные деревья, словно хохочущие злодеи, намекали на то, что здесь живет страшное зло.
– Возможно, вышедшее на пенсию по выслуге тиранических лет, – присмотрелась я, видя мешок с мешками, стоящий возле одного дерева. Рядом с ним паслась пузатая леечка с ромашкой.
Каждый шаг давался мне неимоверным усилием воли. Глядя на такие заросли, мне казалось, что на меня оттуда смотрит какое-нибудь чудовище. Мало ли, что в этом мире водится? Про говорящих котов мне тоже не рассказывали! А он есть!
Ветер завывал на разные голоса. Я шла, готовясь отбиваться сумкой и диким визгом. Если чудовище не очень страшное, то это будет до второй октавы. Его очень, то минимум ля второй октавы.
Почему-то мне казалось, что в таком доме имеют прописку как минимум десять фамильных призраков.
Но здесь, не то, чтобы прописаться, здесь и прокакаться можно!
– Туки-тук, – постучалась я, на всякий случай сжимая булочки.
«Разбудила спящее зло! Теперь мир в опасности!», – мелькали перед глазами заголовки завтрашних газет. Очень надеюсь, что зло выспалось, и доброе.
Только собиралась уходить, как вдруг дверь со страшным скрипом открылась. Мне кажется, в этот момент поседели даже мои будущие внуки!
– Кто там пришел? – послышался старушечий голосок.
– П-п-почтальон, – икнула я, видя, как в дверях появляется бабушка – божий одуванчик. На ней была ночная рубашка в мелкий цветочек. В руках она держала свечку.
– Ой, какое счастье! Почтальон пришел! – обрадовалась бабушка, которая на вид казалась очень доброй. – Проходите, проходите…
Я неуверенно шагнула в холл. Холл был доверху наполнен всякими коробочками, банками и узелками.
– Вам письмо, – заметила я, рассматривая груду полезных и нужных для помойки вещей.
– Проходите, кому говорю! – голос был очень радостным.
В этот момент где-то должен был прогрохотать гром, пронестись разрушительный ураган, начаться землетрясение. Должен же мне был кто-то намекнуть, что будет дальше!
– Сюда-сюда, – голосом заботливой бабушки, позвали меня в комнату. На всякий случай я мысленно составила завещание, шагая на свет.
Это была уютно-пыльная комнатка с замшелым диваном и плешивыми креслами. На процарапанный столик, прикрытый салфеточкой, встала тарелка с пирожками.
– Присаживайтесь! – суетилась бабушка, заставляя меня чувствовать неловкость. Я опустила торбу с письмами, присев на самый край кресла.
– Вы согласны, чтобы я его прочитала? – спросила я, глядя на старинные часы и уютные занавески с рюшами.
– Пирожки сначала съешь! А то небось, устала с дороги! – послышался голос бабушки.
В животе заурчало, а я мужественно взяла пирожок и надкусила его. Он был слегка черствым и холодным.
– Ешь, пока горячий! – хлопотала бабушка. На столе появилось варенье, кружка с чаем, какие-то ватрушки и пряники.
Я присмотрелась, от пирожков шел пар, словно их только что вынули из духовки. Но они были холодными.
– Они как бы холодные, – заметила я, пытаясь по ощущениям определить начинку.
– Ах, совсем забыла, что ты почти живая! – махнула рукой старушка, пододвигая холодный, но парящий чай.
– Пишьмо! – напомнила я, мужественно грызя пирожок.
– Потом, потом, – махнула рукой бабушка. – Ничего слышать не желаю! Ешь, давай…
Через полчаса я прокашлялась, с отвращением глядя на пирожки. Мне кажется, что до конца своих дней я не буду есть пирожки! Никогда»
– Ой, ну что ж ты так мало поела? – зацокала языком старушка. И тут же строго добавила. – Пока все не съешь никаких писем!
Помутневшим взглядом я смотрела на пирожки. Дрожащая рука потянулась за следующим. Я проталкивала его туда, а он упорно лез обратно.
– Я ошень шпешу… – простонала я, чувствуя, что никогда в жизни я не буду есть! Или минимум неделю!
Стекая по креслу, я страдальческим взглядом умоляла бабушку прекратить меня мучить пирожками. Последний пирожок пошел туго, но я сделала над собой усилие и проглотила его, как удав.
– Уфффф, – выдохнула я, глядя на пустую тарелку с крошками, как смотрит жестокий победитель на несчастного побежденного.
Мне хотелось пройти триумфальным маршем по огромному блюду, но за меня это сделал шустрый таракан.
– Ик! Пись– мо! – напомнила я про цель визита. – Вы даете согласие, чтобы я прочитала вам его!
– А как же ватрушки? – строго спросили у меня.
При виде ватрушек я сползла под стол.
– Может, не надо? Ик! – выдохнула и пирожки в желудке. Я чувствовала себя автобусом в час пик, в котором вместо пассажиров ехали пирожки. «Ой, а куда идет автобус?», – спрашивали последние пирожки. «Пропустите! Мы ошиблись маршрутом!», – паниковала последняя партия. «А нас высадить под ближайшим кустом!», – требовала задняя площадка.
Через час я поняла, что самой страшной книгой в моей жизни будет Поваренная Книга. Еще через час я уже отличала по пиписькам всех внуков в семейном альбоме. Еще через полчаса, я уже знала, где что у бабушки болит. И как при помощи правильно приложенного горчичника вернуть мужскую силу даже импотенту. И как при помощи ингаляций календулой остановить понос.
Пока она все это рассказывала, я вежливо кивала в надежде вставить хоть слово. Кто-то положил голову мне на колени. Я обрадовалась, что у старушки есть собака. Я даже погладила ее под столом, а потом краем глаза посмотрела на ватрушки.
Из обычной покупки трусов деду получился целый блокбастер. В нем было все. И месть, и главный злодей, и несчастные влюбленные, которые никак не могли встретиться!
Ватрушка медленно скользила по столу в сторону собачки. «Ам!», – ватрушка исчезла в пасти. От умиления я тайком погладила собачку по голове и почесала за ушком.
– … мы проехали четыре остановки, а выходить нам на пятой…
У триллера «А че все так дорого!» появилось продолжение. Сейчас это уже запахло сериалом. «Ам!», – послышалось под столом. И завершилось чавканьем.
Я начинаю обожать эту собачку!
– Письмо! – напомнила я, с ужасом глядя на время. – Я очень спешу! Смотрите! Я все доела!
«Чав-чав-чав!», – слышалось под столом. Скатерть шевелилась, скрывая следы моего преступления.
– Разрешаете ли вы его прочитать? – выдохнула я, в надежде, что пирожки наконец-то улягутся. Как многодетная мамочка я пыталась уложить внутри себя пирожки. Мысленно пела им колыбельную. Но они не собирались укладываться.
Часы пробили полночь.
– Письмо!!! – напомнила я очень настойчиво. Желудок угрожающе заурчал в подтверждении серьезности моих намерений.
– Ну давайте его сюда! – протянула руку бабушка. – Ой! Очков-то нет!
– Дорогая бабушка! – прочитала я, глядя на умилительные детские каракули. – Я так по тебе скучаю. Это я разбил твою любимую вазу. И поэтому ты заболела…
Это был так трогательно, что я едва не заплакала.
– Дедушка сказал, что ты на небесах. А я смотрел на небо. И тебя там не видел. Дедушка сказал, что ты высоко-высоко. И заплакал. Он по тебе очень скучает. Он не разрешил трогать твою кружку, из которой ты пила лекарства. Он поставил ее в сервант. Рядом с твоей фотографией. Дедушка стал каким-то грустным. Он часто сидит на скамейке возле дома и вздыхает. Деда стал совсем стареньким. Он постоянно повторяет, что нужно спросить бабушку. Когда что-то потерял. Так говорит мама. Она сказала, что ему недолго осталось. Я спрашивал, что ему недолго осталось? Но она промолчала. Я очень скучаю по тебе. По твоим морщинкам. По фартуку в горошек. По пирожкам…
В этот момент пирожки внутри меня заволновались, услышав про собрата по начинке. И попытались вылезти, чтобы тоже прочитать! Я сглотнула: «Сидите, где сидите!».
– Дедушка сохранил твои очки. Они лежат рядом с его кроватью и таблетками. А я помню, как мы с тобой пылесосили ковер. У меня четверка по математике и географии. Остальные пятерки. Я приготовил тебе подарок на день рождения. Рисовал открытку. Мама увидела и расплакалась. Она ушла плакать на кухню, – у меня даже голос сорвался. А из конверта вывалился корявый рисунок. – Я люблю тебя, ба. И дарю тебе открытку. Прости, что однажды нажаловался на тебя маме. И что не хотел ехать к тебе на лето. Потому что не хотел расставаться с друзьями.
Я посмотрела на бабушку с глазами полными слез. А потом протянула ей письмо вместе с рисунком.
– Я думала, уже забыли бабушку, – вздохнула она, прижимая письмо к груди. – При жизни забывали, так хоть сейчас помнят. Даже позвонить забывали. А я сидела возле телефона, никуда не ходила. Ни на почту, ни в больницу. Ждала, что позвонят. Беспокоилась! Спасибо за письмо!
Ее губы дрожали. Она утирала слезы, стекающие по морщинкам.
– Надо будет деду сказать, где я варенье поставила! – смахнула слезы бабушка. Она достала потрепанную косметичку и стала ярко красить губы.– Ладно, попозже! У них сейчас сколько времени?
Я пожала плечами.
– Ты же не думаешь, что я явлюсь к нему во сне, как бледное привидение? – заметила бабушка. – Барсик, ты не помнишь, куда бабушка дела платье для снов? И календарик с лунными днями?
– Ррр! – послышалось из-под стола.
– Барсик, иди сюда! Иди сюда, котик мой! Бабушка тебе рыбки положит! – бабушка встала и почесала к шкафу.
О, значит, это кот!
Газетка прошуршала на пол. Из-под стола вылезло огромное, жуткое чудовище со светящимися глазами. Оно напоминало чупакабру. Огромные зубища намекали на то, что не ватрушками едиными…
– А! – открыла я рот, чувствуя, что сейчас отложу пирожки прямо здесь.
– Барсик, – погладила бабушка эту жуткую тварь. – Кушай, Барсик! Бабушка еще даст! Но попозжа…
Бабушка уселась в кресло, а Барсик заскочил к ней на колени.
– Ну, помурчи, – умилительно вздохнула бабушка, пока тварь ходила по ней, впиваясь когтями в обивку кресла. – Ну, бодун! Ай-да шалун! Да, полечи бабушке ножку! А то у бабушки ножка болит!
Глава пятая. Мама не разрешала открывать дверь незнакомцам!
Кажется, пирожки запаниковали раньше меня. Они все заспешили к выходу. «Эп!», – открыла я рот, пытаясь придумать свои последний слова. Так, чтобы эпично и глубокомысленно. А не просто вякнуть: «Аааа! Ыыыы!».
– Барсик у меня хороший! Он очень людей любит! – чесала бабушка лысый «паспортный стол». Светящиеся глаза обещали мне вечную прописку. – Вот кто стучится – первый бежит!
Ага…
– А еще у него, кажется лишай и глисты! Никак вывести не могу! – погладила подслеповатая бабушка внушительную проплешину. – Все лекарства перепробовала! И мазала, и терла, и свечки эти дорогущие ему в попу вставляла! Ничего не помогает! Вон горчичник делала. Мне горчичники всегда от всего помогали! Чуть что – горчичник! И никаких проблем! Деду помогали!
Бабушка вздохнула, а Барсик соскочил на пол, снова направляясь к газетке.
– Вот будь добра, поищи очки мои! Куда задевала – не помню! Хоть посмотрю, есть ли у Барсика блохи. А то он ходит к кому попало! – вздохнула бабушка. – Ни вязать не могу, готовлю кое-как.
Я посмотрела на разбитые и стекающие яйца возле старой кастрюли.
– Х-х-хорошо, я посмотрю, – кивнула я.
Барсик тут же оживился.
– В коридоре положила, видать! И забыла! А я слепая, ничего не вижу! Ой, заодно глянь, все ли там с ним в порядке? А то че-то переживаю! Вдруг блохи? – бабушка уселась в кресле поудобней.
Барсик всем видом намекал, что блох у него нет. Но я посмотреть я могу. Особенно, если подойду ближе.
– Не скачут там, окаянные? А то меня что-то за ноги кусает! – сетовала бабушка. И расчесала ногу. – Дед у меня суровый! Животных любил. А заводить не разрешал. Сколько раз я котиков ему домой носила? А он их на улицу! Ничего, хоть здесь заведу! А придет дед, пусть любит!
Да у деда с Барсиком будет любовь с первого взгляда! Это не Барсик будет жить у дедушки. А дедушка у Барсика. «Жил-был у бабушки страшнький Барсик!», – гнусаво пропела моя заиндевелая от ужаса попа.
– Я посмотрю очки, – кивнула я.
– Посмотри, посмотри! А то вон пацаны окна разбили мне! Нехорошие! Барсика напугали! Он как перепугался, как на улицу выскочил! Надо будет ему ошейничек сделать! А у меня очков нет. А то вдруг потеряется, а как искать?
«По кровавым следам!», – намекал Барсик страшным взглядом.
– Чтоб вернули. За вознаграждение, – рассуждала бабушка.
Барсик проводил меня взглядом. Из его пасти торчала рыбина. Размером с толстолобика. А могла быть моя рука!
Я вышла в темный коридор, пытаясь отыскать очки. На полках была пыль. Свертки выглядели так, словно их положили давным-давно.
– Ну как? – спросил голос бабушки из комнаты. – Нашла? А Барсик у меня совсем оголодал. Одни ребры… Я ж почти не готовлю! Не вижу ничего! А ватрушки по памяти…
– Э… Я пока очкую! – ответила я, дрожащими руками перебирая чужие запасы на черный день. – То есть, очки ищу.
– Ну очкуй, очкуй! – вздохнула бабушка. – Главное, чтобы нашлись, родненькие! У них дужка одна лейкопластырем. А то придется просить, чтобы вторые мои очи прикопали… Ничего не вижу! Я же Барсика вон столько кормила! Он в воротам подходил, а тут я ему мисочку…
И тут я увидела очки. Они лежали между стопкой газет и огромной бутылкой в оплетке. Я схватила их, спеша распрощаться, как вдруг обернулась. Между мною и дверью к бабушке стоял … Барсик.
– Очки на место положила, – прошипела тварь, глядя на бабушку в упор. – И сказала, что не нашла!
– Зачем? – прошептала я, делая шаг назад.
– Это я их спрятал, – послышался страшный голос Барсика. – Чтобы бабушка меня не видела.
– А где настоящий Барсик? – спросила я, предполагая худшее.
– Жив он еще, – послышался сиплый голос Барсика. – Очки положила!
Кто я такая, чтобы спорить с тем, у кого зубы больше, чем моя ладонь? И тем более, я не имею желания спорить с тем, у кого слюна ниткой свисает аж до пола.
Только я собиралась положить очки, как вдруг вышла бабушка.
– Ой, – прищурилась она. – Нашла! Мои родненькие! Очки! Очи, мои очи! Давай сюды!
Я дрожащей рукой протянула очки. Сейчас мне понадобится квалифицированный тренер по фитнесу, который за тридцать секунд научит меня быстро бегать! Или очень квалифицированная помощь реанимационно бригады!
Барсик смотрел на меня так, словно руки и ноги мне уже не пригодятся. Бабушка протерла очки о шаль и надела их.
– Батюшки! – ужаснулась она, хватаясь за сердце. – Страсть-то какая!
Все, это конец! Если она выгонит Барсика, мне придется жить здесь. Ибо по ту сторону двери меня будет ждать очень голодный, слегка расстроенный и весь обиженный Барсик.
– Ужасть! – продолжала бабка, медленно роя мне могилу. – Как же я так тебя запустила, родненький! Кожа да кости! Полысел от голода, бедненький! Это все бабка слепошарая виновата! Не докармливала! Ай-я-яй! Поругай бабушку, Барсик! Ничего, сейчас бабушка кастрюльку большую возьмет! И моего бедного Барсика как следует накормит! У бабушки еще рыбка есть! Надо еще купить! Посидишь с Барсиком, пока я в магазин схожу?
Что? С Барсиком? Посидеть? Я могу и полежать с Барсиком. Правда, совсем не долго. И отнюдь не молча.
– А то оставишь его, а он найдет, че подрать! Вон, все изодрано! – вздохнула бабка, гладя лысую голову с редкой шерстью. – Ну, хоть не метит!
Да, это здорово! Главное, чтобы не метил! Остальное – не важно!
– Нет, что вы! Я тороплюсь! Писем очень много, – пятилась я к двери.
– Барсику страшно одному оставаться! – упрашивали меня, ища старенькую кошелку.
– Простите, но я должна спешить, – икнула я, глядя на Барсика. Он терся об бабушку так, что она шаталась. – Извините! Мне пора!
– Барсик, тебе же свитер нужен! А то застудишься! – донеслось до меня, когда я нащупала ручку двери.
Я вылетела за дверь и мчалась по улице, пока мне перестали чудиться светящиеся глаза Барсика. Мне казалось, что у меня на лбу надпись: «Корм для Барсика».
Сердце все еще не могло угомониться. А я, согнувшись пополам, с трудом переводила дух. И радовалась за Барсика всей душой.
– Так, еще одно письмо и … – пробубнила я, роясь в сумке. Что дальше, я не знала. Я не знала, где буду ночевать. Ну хоть поела! Мир, как выяснилось не без добрых людей. «Да!», – зевнула в памяти зубастая пасть Барсика.
Письмо вылетело у меня из рук и понеслось по улице. Осталось … девяносто восемь писем!
Едва волоча ноги, я ползла за письмом. Откуда-то поднялся ветер. Он несколько раз сдувал с меня фуражку. Я останавливалась, бежала за ней, и снова возвращалась.
– Зачем я на это только подписалась? Еще Барсика мне не хватало! – ворчала я, удерживая фуражку рукой.
Письмо остановилось. А я не заметила, и прошла чуть дальше. Пришлось вернуться. Дом напоминал пряник. Он был настолько красивым, что если бы не пирожки, то я бы откусила половину!
В саду были разбросаны детские игрушки. Возле дерева стоял прислоненный самокат. На дорожке лежал скейт. И много-много всяких красивых мягких игрушек.
Я подошла к двери, заметив, что глазок был где-то на уровне моего пояса. Он был большим и выпуклым.
– Тук-тук, – постучалась я в шоколадную дверь. – Есть кто дома?
За дверью послышался шорох и дыхание. Кто-то напряженно сопел. Глазок потемнел и … и ничего!
– Тук-тук! – снова постучалась я, надеясь, что Барсик – единственный и уникальный представитель своего рода.
– Кто там? – спросил напряженный детский голосок.
– Это я! Почтальон! – как-то звонко и ласково ответила я. Почему-то, когда я слышу детский голос, обращенный ко мне, то я тут же начинаю сюсюкаться! Я не нарочно! У меня так самопроизвольно получается.
– Почтальон? – спросил все тот же голосок.
– Да! У меня письмо для… , – я глянула на конверт. – Для любимого сыночка! От мамы!
– Мама не разрешала мне открывать дверь незнакомым людям, – послышался голос за дверью.
– Но я же почтальон? – удивилась я. «Он тоже умер!», – пронеслось в голове, когда я вспомнила, где нахожусь. – С письмом от мамы!
– Тот дядя тоже говорил, что он почтальон. И что он принес письмо от мамы, – послышался подозрительный голос. – И я ему поверил. И открыл. А потом очутился здесь! Так что я вам дверь не открою!
Я стояла перед дверью, сжимая письмо в руке.
– А еще я хочу кушать, – вздохнул детский голосок. И тут же приободрился. – Я жду маму, когда она придет и приготовит мне покушать!
– Давай я зачитаю тебе письмо? – спросила я, глядя на красивую дверь. «Моему любимому сыночку», – прочитала я на конверте, понимая, что мама где-то там.
– Читай, – послышался настороженный голос. – Только дверь я не открою!
– Давай я через дверь, – вздохнула я, раскрывая конверт. – Мой маленький, мой бесценный, мой сладкий…
Я прочитала эти слова, чувствуя, как дрожит голос.
– Как ты там? – прочитала я, глядя на прыгающие буквы. – Мы с папой хорошо. Стараемся жить. Потихоньку. Я сохранила все твои игрушки. И зайца тоже. С которым ты засыпал. Помнишь Зайчика?
– Мой зайчик, – послышался вздрогнувший голосок. – Я боялся темноты, а Зайчик меня защищал…
– Мы его долго искали, чтобы положить тебе… Но не нашли. Потом папа нашел его за кроватью. Видимо, ты его туда спрятал… Мы так обрадовались. По очереди тискали этого зайца. Я обняла его, а папа обнял меня. И просидели так целый вечер. Мы вспоминали, как ты был маленьким. Как мама учила тебя выговаривать букву «Р», как папа показывал тебе, что внутри машины. И как ты просил щенка овчарки. Помню, папа сказал, что с ним некому будет гулять. Мы постоянно заняты на работе. А я придумала, что у меня аллергия на шерсть. Я просто не захотела лишних хлопот. Поэтому и придумала эту чертову аллергию. Прости меня, если сможешь… Знаешь, сколько раз я прокляла себя за это? Если бы ты знал! Если бы я знала, то купила бы тебе хоть десять этих собак!
– Мама мне соврала про аллергию? – спросил тихий голосок. – И поэтому мне не купили собаку?
– Знаешь, наверное, мама очень беспокоилась, – осторожно произнесла я. – Боялась, что ты еще слишком маленький, чтобы иметь собаку. Вот если бы ты подрос, то тебе бы ее завели! Собака – это хлопоты. Убирать за ней, гулять с ней, лечить, когда она болеет…
Полными слез глазами я посмотрела на притихшую дверь.
– Может быть, если бы мы завели тебе щенка, то все было бы по-другому. Может быть, мой малыш был бы жив… Овчарка – серьезная собака, – прочитала я, поглядывая на потемневший глазок. – Если бы можно было обнять тебя, я бы обнимала тебя каждую минутку… Но сейчас мне некого обнимать… Я обнимаю твоего зайца. Он все еще пахнет тобой. Иногда я сижу, зарываясь в него носом и плачу. Папа говорит, что нужно жить дальше. А я не могу. Люблю. Целую. Мама.
– Мама с папой всегда были заняты! Я столько раз к ним подходил, а они: «Не до тебя сейчас, иди к папе поприставай!». Или «Иди к маме, папа устал!», – послышался обиженный голосок. – Они меня не замечали…
– Они тебя очень любили, – убеждала я, видя разводы слез на письме. – Просто взрослые зарабатывают деньги, чтобы у тебя было все самое лучшее… Каждую минутку на работе они думали о тебе… Вот ругает их дядя – начальник. А они терпят и думают, что купят тебе на день рождения!
– Да но… – донеслось до меня слегка задумчивое.
Я прислонилась к двери и сползла по ней, усаживаясь поудобней.
– Чем больше мама и папа работали, тем сильнее, значит, они тебя любили. Поэтому и уставали, – объяснила я. Увы, таковы современные реалии мира.
– Уставали любить меня? – удивился голосок.
– Нет, что ты… Они не уставали любить тебя, – убеждала я, размазывая слезы. Я не могла похвастаться любящими родителями. Мой отец ушел, а мать лишили родительских прав, когда мне было три года.
– А когда они успевали меня любить, если они постоянно работали? – послышался удивленный голосок.
– Вот сейчас ты со мной разговариваешь, но ты же любишь маму и папу? – спросила я.
– Ну да, – вздохнул детский голос.
– Вот и они так же любили тебя, – прошептала я, осторожно засовывая письмо под дверь.
– А почему здесь ничего не написано? Тут чистый листик! – послышался удивленный голосок.
– Так и есть. Просто ты не сможешь прочитать его, – ответила я, медленно вставая.
– Но я же знаю буквы! – послышался обиженный голосок. – И считать умею! До сорока!
Я промолчала. Мне нечего было сказать.
– Оно пахнет мамой, – послышался голосок. – Это ее духи! Любимые!
И тут послышался шелест. Я посмотрела под дверь и увидела, как письмо возвращается обратно.
– А можешь прочитать мне его еще раз? – спросил голосок. – Я просто хочу его выучить наизусть!
Я полезла закрывать сумку и увидела там … пирожки. В этот момент мне стало дурно. И тут я вспомнила, что ребенок ничего не ел…
– А ты можешь приоткрыть дверь, чтобы я дала тебе покушать? – спросила я, глядя на кулечек. Видимо, это особая магия бабушек! Любая бабушка даст фору любому старому опытному карманнику. Только если ты могут незаметно стащить кошелек, то любая бабушка может незаметно впихнуть тормозок!
– Нет, – послышался строгий голосок.
– Ну, хорошо, – вздохнула я. – А про окно мама тебе ничего не говорила?
Я уже чувствовала себя матерью, удачно пристроившей детей в детский сад.
Пирожки были холодными и жирными. На них отпечаталась старая газета, пестрящая заголовком: «Умереть – не спать!». Огромной рекламой «Портреты живых на заказ. Рисую по памяти».
– Грустненько, – заметила я, взвешивая на руках пирожки. – Давай я тебе их в окошечко подам!
За дверью было тихо. Я направилась через кусты к огромному окну. Подтянувшись на руках, я передала физкульт привет всем съеденным гамбургерам. Стонала я так, словно рожала дикобраза. Причем, шел он иголками вперед.
– Иих! – выдала я боевой клич неспортивного человека, впервые столкнувшегося с трудностями.
– Есть! – вцепилась я пальцами в откос. – Малыш! Ты там? Вот!
Я помахала пирожками возле стекла. Пирожки внутри меня заигрывали с силой земного притяжения.
И тут я увидела мальчика. На вид ему можно было дать умилительные семь лет. Он смотрел на меня и на пирожки.
– Давай, я тебе их передам, а в дом заходить не буду! – убеждала я ребенка, активно жестикулируя. В основном пирожками.
Ребенок сомневался. Он мялся на ковре, осматриваясь по сторонам. На нем был свитер со снеговиком, штаны с лейбами и сползший носок.
– Мама запрещает мне разговаривать с незнакомыми людьми, – неуверенно произнес мальчик. – И брать у них сладости!
– Не такие уж они и сладости, – заметила я, рассматривая пирожки. – Давай, бери! Это мама тебе посылкой прислала!
– Все вы врете, – внезапно нахохлился мальчик, засунув руки в рукава. – Мама считала пирожки вредными. Она говорила, что от них поправляются!
– Может, ученые уже доказали полезность пирожков для голодного детского организма, – оправдывалась я. – Ладно, давай я тебе их под дверью оставлю, а ты откроешь и возьмешь, когда я уйду.
– Не стану я открывать дверь, – заметил мальчик. – Открыл уже дяде…
Я слезла и оставила пирожки под дверью. Идя по аллее, я оборачивалась, в надежде, что пирожки исчезнут сначала за дверью, а потом в растущем организме.
– Ой, да ладно тебе! – послышался знакомый голос внутри. – Сколько еще таких обездоленных и несчастных. На всех заботы не напасешься!
– Ты кто? – удивилась я, ловя себя на неприятной мысли. Я часто слышала это голос, когда проходила мимо голодных котят, скулящих одиноких щенков на газетке и охающих старушек.
– Мистер Тебечтобольшевсехнадо! – заметил противный голос. – Не парься! Это – не твоя забота! Вон сколько тут людей! Пусть и заботятся о мальчике! Тоже мне, героиня нашлась! Столько времени потеряла. А могла бы уже минимум три письма разнести!
– Это правда, – сглотнула я, засовывая руку в сумку. – Хотя… Нет! Нельзя так! Так, кто у меня знакомый есть?
Список моих знакомых пока что напоминал телефонный справочник серийного маньяка с пометкой «Коллеги». Мрачный красавец, нахальный кот, бабушка с приветом и Барсик.
Все эти личности живо встали у меня перед глазами. Я понимала, что им не то, что ребенка. Я им гвоздь подержать не доверю!
– Ладно, идем к бабушке! – вздохнула я, поворачивая обратно. – Письма пока подождут!
– Эй, ты чего? А как же наш главный девиз: «Наше дело сторона?» А? – снова послышался голос Мистера Тебечтобольшевсехнадо.
Но я уже шла к бабкиной двери. За каждым кустом мне мерещился Барсик, доедающий чью-то ногу.
– Тук-тук! – простучала я, в надежде, что бабка успеет раньше Барсика.
– Кто там? – спросила бабушка.
– Почтальон, – ответила я, переминаясь с ноги на ногу. – У меня тут такое дело…
Я вкратце изложила ситуацию, скручивая и раскручивая ремень потертой почтовой сумки.
Барсик лежал в коридоре. И не сводил с меня светящихся жутких глаз.
– Ой, батюшки! – схватилась за сердце бабуля. – Ну конечно, надо помочь! Я тут как раз блинчиков напекла! Сейчас я с ним поговорю!
Я немного успокоилась, рассматривая старые обои и вдыхая запах квашеной капусты и сырости.
– Одну минутку! Где моя кошелка? – стала шарить рукой бабушка. Она была уже одета и держала в руках огромную сумку. – Кошелочка? Ты гиде? О, нашлась, родненькая! Барсик идет с нами!
– Зачем? – ужаснулась я, видя, как Барсик встает. От его задницы отпала кошачья лежанка, на которой он спал.
– Да как зачем? За лекарствами! Мы в магазинчик зайдем и купим! А то запустила я котика моего! Без очков! – причитала бабулька, меленькими шажочками выходя из дома. – Барсик, иди к бабушке!
На Барсике появился ошейник из старого ремня с гламурной пряжкой.
– Так, где поясочек от халата? – рассматривала бабулька свои пожитки.
– Зачем? – спросила я, стараясь держаться подальше от «больного котика».
– Как зачем? А вдруг Барсик убежит, и его обидят! Или собьет его кто-то! – удивилась бабушка, извлекая ветхий поясок. Есть вещи, который на ладанку дышат. Так вот, этот поясок делал свой последний вздох.
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?