Текст книги "Расколдуйте это немедленно!"

Звание «следопыт года» заработал Иллукар – как существо глубоко безоружное ввиду ранения, он был вынужден таскаться за остальными и отчаянно скучал.

– Вил, Ларн, – воскликнул он, махнув в сторону моего сюрприза сорванной с шеи связкой чеснока, – сюда!

Приятели, которым уже тоже надоело без толку пугать пауков, шустро метнулись к нему. И через минуту возле обычного картонного кубика собрался целый консилиум.

– Видите? Видите, на ней тоже следы, – возбуждённо вещал Иллу, потряхивая своим ожерельем.

Конечно, видят – не зря же я всю коробку облапала.

– Чудище туда зачем-то лазило, – глубокомысленно изрёк Карвил.

– Так что, я бросаю колбу и валим спать? – с надеждой осведомился Фил.

– Сперва надо посмотреть, что там, – возразил белобрысый оборотень, сдув с носа паутину.

– Ну конечно, – съехидничал Ларн, – вдруг там колбасу спрятали.

– И не смешно, – даже не обиделся задумавшийся мишка. – Колбасы там нет, но пахнет чем-то таким знакомым. Риз, что скажешь?

– Да ничего не скажу, – пожал плечами лысый. – У меня от последнего эксперимента нашего зельевара нюх месяца на два отбило.

– На неделю, – флегматично поправил его Фил.

– Я неделю тут куковать не буду, – заявил Ларрэйн. – У меня свидание!

– Открываем? – спросил рыжий.

– Открываем! – хором отозвались остальные, а Риз ловко подцепил лопастью весла и откинул крышку.

Воцарившаяся тишина сделала бы честь любой драматической паузе, а вытянувшиеся лица охотничков прямо-таки требовали платочков для подвязывания челюстей. Призрак, будучи невидимым, зафиксировал в своей памяти эти ошарашенные физиономии во всех деталях. И, судя по ракурсу «камеры», взмыл вверх, чтобы обеспечить лучший обзор.

– Что это? – наконец выдавил Карвил, изучая тряпичное гнездо, в котором покоилось старательно выложенное белое сердце, ради которого я совершила набег на кухню третьего этажа.

– Я же говорил, что она яйцекладущая, – заметил чернявый и, подкинув на ладони колбу, снова предложил: – Так я бросаю?

– Да погоди ты, – одёрнул его Иллу. – Это что, в самом деле кладка? А чего такая мелкая?

Ну извините – страусиных не было!

– Точно кладка, – серьёзно произнёс рыжий. – Вон, специально под окном сделана, чтобы, значит, солнце днём прогревало. И тряпки подстелены для мягкости и тепла.

– Что это? – раненым бегемотом взвыл Карвил, тыча в моё сердечное послание – можно сказать, валентинку, – кончиком двуручника.

– Да говорят же тебе, – постучал себя по лбу рукоятью весла Риз, – гнездо это.

– Да я вижу, что гнездо, – продолжил орать белобрысый, чьи глаза стремительно багровели, намекая на возможность незапланированного оборота. – Какого фига это гнездо сделано из МОИХ рубашек?

– Что, правда? – изумился Ларн и с ехидцей добавил: – Похоже, тварь была к тебе неравнодушна. Ты уверен, что ничего не забыл нам рассказать?

– В смысле? – нахмурился Карвил, чувствуя в вопросе подвох.

– Ну… – благоразумно отступив за спину Иллу, развил тему ушастый нимбоносец. – Может, ты к будущему потомству отношение имеешь?

– Что-о-о? Какое ещё отношение?

– Непосредственное, – ухмыльнулся эльф. – У малышей же должен быть папочка.

– Кто-о-о? – перекрывая смешки приятелей, взвился заподозренный в отцовстве.

Вероятно, тут бы ушастому юмористу и настал полный капец, если бы вдруг не подал голос рыжий:

– А ещё меня зоофилом обзывали, – обиженно протянул он.

И чердак завибрировал от прокатившейся по нему волны гогота.

Ржали все, кроме белобрысого мишки. Этот стоял и глядел на кладку с откровенной обидой, буквально гипнотизировал её. Потом брови оборотня съехались к переносице, а во взгляде появилось подозрение – словно кое-кто всерьёз засомневался в своей невиновности по части отцовства.

Спустя ещё секунду, Карвил и вовсе присел, опираясь на двуручник, и, выхватив из кладки одно яйцо, поднёс его к глазам.

Гогот к этому моменту стих, так что вопрос, заданный Иллукаром, прозвучал более чем отчётливо:

– Вил, в чём дело?

– Хм… – протянул мишка, нарочно выдерживая паузу. Лишь когда внимание всех присутствующих сосредоточилось на нём, сказал: – Тут штамп фермерского хозяйства стоит.

– Хочешь сказать, что этих тварей целая фе… – решил тупануть, но вовремя осёкся Иллу.

Впрочем, Карвил реплику расслышал и фыркнул. Даже ответил, с логичным в такой ситуации снисхождением:

– Хочу сказать, что это… – он ещё раз продемонстрировал трофей, – куриное яйцо с ближайшей фермы. – Пауза, и мишка добавил: – Кстати, ни у кого яйца в последние дни не пропадали?

Прозвучало неоднозначно, однако нового приступа веселья не случилось. Все замерли и сосредоточенно засопели, в том числе и я.

Штамп фермерского хозяйства? Правда? Почему не заметила? Хотя, если честно, я эти яйца не разглядывала, в моём случае действовал принцип «хватай и беги».

– Вроде нет, – сказал в итоге Риз. – По крайней мере на нашем этаже, а обстановкой на других не интересовался.

– А я, кажется, слышал что-то такое, – внезапно заявил Ларн. – Кто-то из первокурсников вроде жаловался.

– Да? – риторически отозвался Вил.

Брюнет тем временем тоже приблизился к коробке, присел, поразглядывал кладку и, ткнув пальцем, заявил:

– Вот это яйцо с меткой – если перейти на магическое зрение, то видно, что на нём стоит крест.

– Слушайте! – воскликнул Иллу. – А ведь среди первокурсников действительно есть один, который все свои продукты помечает, чтобы не тырили. Как же его зовут…

Эльф закусил губу, на физиономии отразился трудный мыслительный процесс, только до имени обворованного мною студента так и не добрались.

– Как думаете, зачем в её гнезде куриные яйца? – спросил рыжий.

– Чудище планировало высиживать цыплят? – предположил лысый Риз.

– Зачем ей цыплята? – нахмурился Иллукар.

– Чтобы сожрать, когда вылупятся? – блеснул интеллектом Фил.

Карвил пошёл в своих рассуждениях немного дальше, сказав:

– Может, у чудища материнский инстинкт проснулся и оно решило реализовать его вот таким странным способом? Из-за того, что самца её вида нет, и отложить собственные яйца она не могла.

Только мне показалось, что прозвучало как отмазка?

– Мм-м… А твои рубашки ей зачем? – подал голос Ларн.

Чердак снова затопила тишина, но продлилась она недолго.

– Видимо, чудище собиралось высиживать цыплят, думая в это время о Карвиле, – сказал Фил глубокомысленно.

Кто-то вздохнул, а потом прозвучало ехидное:

– Как романтично.

Миг, и раздался треск одежды – Карвил превратился в белого медведя с испепеляющими алыми глазами. В его громогласном «Р-р-р!» чётко слышалось:

– Риз, я тебя убью!

Лысый тоже превратился, причём столь же стремительно, и ловко увернулся от удара лапой. В следующую секунду волк сорвался с места и помчался прочь, а разъярённый медведь – за ним. Причём оба передвигались, путаясь в разодранных вещах.

Я, глядя на всё это, гадко захихикала, а Терри чуть не растёкся лужицей и даже смахнул платком слезу умиления. Правда, продлился акт призрачного счастья недолго, и очень скоро я увидела грозящий палец.

– Все вылазки только под моим контролем! – повторил уже звучавшее он.

Я потупилась, принимая вид воплощённой покорности, а ночной смотритель внезапно замигал и сообщил с сожалением:

– Опять комендант зовёт. – И уже ворчливо добавил: – Что-то он зачастил. Что ему в этот раз надо?

С этими словами Терри опять погрозил пальцем и, взмыв под потолок, резко ушёл в сторону, чтобы исчезнуть в стене. «Блюдечко» с уходом призрака сразу погасло, а я упала на кровать и расплылась в улыбке – миленький получился розыгрыш. Жаль, не удастся повторить, ибо чудовище – того, сдохло.

Ещё вспомнилось, как взбесился Карвил, и то, как он обнаружил, что яйца самые обыкновенные. Сообразительный мишка, даже штамп фермы заметил.

Кстати, а самый сообразительный белый мишка у нас кто?

Я подхватила гитару, и пальцы побежали по струнам, подбирая с детства знакомый мотивчик. Потом я запела – опять-таки тихонечко, чтобы никакая ушастая зараза не засекла:

 
– Молотком махая, мышь идёт больная,
Что же ты, мой мишка, не спишь?
Спят давно соседи – в коматозном бреде
Всех замочит тихо Машка а.к.а. Мышь.
 

Глава 5

Стоило Терри исчезнуть, как голод вернулся. Причём накатил с такой силой, что я посмотрела на кружку с остатками заварки уже более вдумчиво, а потом поняла: запреты запретами, но если не поем прямо сейчас, то однозначно помру, а помирать мне ну никак нельзя.

В итоге всё-таки вышла из каморки и отправилась знакомой тропой на кухню другого этажа – на ту, где воровала яйца. Добравшись, постояла несколько минут, вслушиваясь в тишину за стенкой, потом вынырнула из потайного хода, молниеносно проинспектировала кастрюльки-сковородки, прихватила большой кусок хлеба, несколько сосисок, а ещё залила в кружку почти остывший, приготовленный кем-то чай.

Первую сосиску съела сразу после того, как за мной закрылась каменная кладка. Вторую жевала уже медленнее, запивая вполне приличным чаем и попутно уплетая хлеб.

Вот после этой, второй сосиски стало гораздо легче, и я, повеселев, отправилась в обратное путешествие, жуя на ходу и надеясь скрыть вылазку от главного контролёра – от Терри. Правда, в процессе перемещения немного заблудилась, а добравшись до одного из смутно знакомых потайных коридоров, услышала:

– Я опаздываю! У меня свидание, понимаешь? – голос принадлежал Ларрэйну.

– Подождёт твоё свидание, – хмуро ответил кто-то. Капюшон?

Я резко притормозила и заозиралась в поисках слухового окна. Оно обнаружилось в трёх шагах, и, как в случае с комнатой Иллу, через него можно было ещё и смотреть.

Взгляду предстала чудная картина – Капюшон в своём неизменном плаще и Ларрэйн в нимбе стояли в какой-то нише, причём первый явно поймал второго и отпускать не собирался.

– У меня свидание, – повторил длинноухий, шмыгнув носом. – И я не хочу заставлять леди ждать.

Капюшон фыркнул, пробормотал:

– Знаю я твоих «леди». Очередная дурочка с амбициями заполучить престижного ухажера.

Эльф недобро прищурился, а укутанный в длинный балахон индивид потребовал:

– Про ночное происшествие расскажи.

– Какое ещё происшествие? – очень натурально удивился Ларрэйн. – Не было ничего.

Собеседник шумно вздохнул и, покачав головой, сказал:

– Не прикидывайся. Я хочу знать про девушку, которая огрела тебя доской.

– Какая ещё девушка? – брови Ларна встали домиком. – Не было никакой девушки. Кто утверждает обратное – нагло врёт.

Я такому ответу удивилась, Капюшон – тоже. Только я, понятное дело, промолчала, а вот Капюшон спросил:

– Почему ты так говоришь?

– Потому что не хочу, чтобы получилось как про колбасу и Карвила, – неожиданно огрызнулся длинноухий. – Не хочу, чтобы надо мной подтрунивали и обвиняли в навязчивых идеях и галлюцинациях. Так что не было никакой девушки, а вот это… – он поправил нимб, – это я ширину дверного проёма не рассчитал и стукнулся о косяк.

Капюшон застонал, воздев лицо к потолку, потом сказал самым терпеливым тоном:

– Но ведь про Карвилову колбасу всё оказалось правдой.

Теперь Ларрэйн поджал губы, словно сомневаясь в решении молчать. А спустя пару секунд вздохнул и признался:

– Ладно, Ордаэн. Девушка была.

– И? – подтолкнул Капюшон.

– Что «и»? – нервно отозвался Ларн. – Была. Наговорила гадостей, хотя я был более чем любезен. Подло стукнула по голове, причём со спины, и смылась. Она говорила, что эльфов не любит, представляешь? – В голосе длинноухого прозвучала обида, словно речь шла о высшей несправедливости. – А ещё она ела Ризовы котлеты, и ей они точно нравились. Ты когда-нибудь пробовал Ризову стряпню? Представляешь, насколько дурной у этой девицы вкус?

Я не выдержала, засопела и в который раз пожалела, что не захватила с собой листок со списком – надо было его постоянно с собой таскать. Зато Капюшон реплику про вкус вообще не заметил.

– Как девушка выглядела? – жёстко поинтересовался он.

Эльф поморщил нос, сказал:

– Как… Обычно. Нормально. Обычная нормальная девушка. Похоже, что человечка. Вполне симпатичная, со светлыми глазами, с волосами такими… – Ларн пошевелил пальцами, изображая то ли кудряшки, то ли что-то ещё, хотя волос моих не видел, у меня же полотенце на голове было.

– А одета как?

– В халат, – вновь поморщился длинноухий. – Причём мужской. Я ведь потому и решил, что она пришла к кому-то из наших, а она… Риз отпирается так, что я ему даже верю. – Ларрэйн заметно погрустнел. – Похоже, действительно глюк. А может… – тут в его зелёных глазищах мелькнула надежда, – может, кто-то наслал иллюзию, а?

– Может, и наслал, – ответил Капюшон после паузы.

И новый вопрос задал:

– Ларн, а ты случайно её ауру не считывал?

– Нет, конечно. Мне такое и в голову не пришло. Зачем? Она же казалась такой материальной, и…

Длинноухий замолчал, подчинившись жесту Капюшона, а тот словно задумался. Это молчание длилось долго, я даже успела дожевать оставшиеся сосиски. А потом прозвучало:

– Ордаэн, тебе ещё не надоело изображать умудрённого жизнью старца? В этом балахоне ты похож на…

Ларн опять-таки не договорил – видимо, выражение лица собеседника к продолжению не располагало.

– Я виноват, что Бонаэль так жаждет со мной пообщаться? – рыкнул Капюшон.

– Так его нет. Он ещё не вернулся, – заметил эльф.

– Ага, ректора нет, а поисковое заклинание работает, и стоит мне снять этот балахон, как меня сразу и засекут, и поставят блок на перемещения, а я ещё курсовую не доделал.

Я невольно навострила уши. Капюшона ищут? Интересно, за какие такие прегрешения? Судя по голосу, он не такой уж злобный. Лично мне он даже показался более адекватным, чем остальные. Померещилось, да?

– Так можно было зачаровать от поисковика что-то другое, – попытался блеснуть интеллектом Ларрэйн.

– Я просил Фила сделать амулет, но состав, который он сумел изготовить, имеет очень маленький радиус действия и пригоден только для пропитывания одежды. А мне нужно доделать курсовую, – повторил Ордаэн. – Уверяю тебя, это будет бомба.

– Бом… что? – переспросил ушастый.

– Забей, – буркнул Капюшон. Он отступил, сделал какой-то пасс рукой, после чего сказал: – Обещай, что если снова встретишь ту девушку, то вызовешь меня.

Эльф неохотно кивнул, соглашаясь. На этом встреча была закончена, каждый пошёл в свою сторону, а я сделала новый глоток чаю и подумала, что от Капюшона лучше держаться подальше. Возможно, ничего криминального он не совершал, а интерес к нему ректора вызван какими-то безобидными вещами, но то, насколько студент заинтересовался моей персоной, пугало.

Впрочем, в данный момент было нечто более стрёмное – призрачный Терри. Попадаться на вылазке в самом деле не хотелось, и я, пихнув в рот остатки хлеба, поспешила вернуться в каморку.

Когда вошла в убежище, облегчённо выдохнула – ночной смотритель со встречи с комендантом ещё не вернулся. То есть у меня имелась возможность заняться… Хм, а чем тут заниматься? Дел-то никаких нет.

Оглядевшись, я подхватила гитару, села на краешек кровати и принялась перебирать струны.

На язык упорно просилась песенка – крайне актуальная в моей ситуации. Вот прямо про одинокую партизанку в полном агрессивных оборотней общежитии. И я замурлыкала тихонько:

 
– Маленькая девочка по тропинке в лес
Уходила засветло, прихватив обрез.
У неё косыночка пламенем горит,
У неё в корзиночке тот обрез лежит.
 
 
Дедушкин, промасленный, с давешних времён…
В тряпочку завёрнут, внучкой схоронён:
«Вы не бойтесь, зайчики! Вас не трону я!
Все лесные жители как одна семья.
 
 
Пострашнее волка зверь на свете есть!
Чтоб не покушались на девичью честь,
Я ношу патрончики вместо пирожков…
И стесняться нечего, если мир таков…»
 
 
Старый прослезился, не находит слов,
Потому как много развелось козлов!
«Что как не успеет перезарядить?
Надо было б внученьке «шмайсер» подарить!»
 
 
Гневом полыхают детские глаза…
«Никого не слушай, а стреляй, краса!» —
Наставленье дедово помнит назубок:
«Без переговоров! Сразу на курок!»
 
 
Уркаганы стрёмные вышли из куста —
Смотрят, ухмыляются – что за красота!
Маленькая девочка вскинула обрез.
Пара-тройка выстрелов – и спокоен лес!
 
 
Но затвор заклинило. Птичий хор умолк.
Вежливый-превежливый шёл навстречу волк,
И с утра у серого пусто в животе.
Изучала б девочка лучше карате[1]1
  Стихи Дмитрия Гаврилова и Валентина Самохина.


[Закрыть].
 

Эх, жаль, что финал у похождений этой Красной Шапочки такой пессимистичный!

Как бы не напророчить…

Взрустнув и помечтав о собственном обрезе – и чтоб пули серебряные, да! – я стала наигрывать куски из разных песен. Сколько так просидела – не знаю, а отвлеклась после того, как рот растянулся в очередном неимоверно широком зевке.

Глаза слипались, и я отставила гитару, чтобы плюхнуться на кровать, подтянуть одеяло и уснуть раньше, чем голова коснулась подушки. И если вначале всё было хорошо, то потом закралось подозрение, что украденный чай был каким-то не таким, особенным. Ну а чем ещё объяснить настолько яркий и одновременно дурацкий сон?

* * *

Приснилось, будто иду по улице крошечного, яркого, словно мультяшного города. На мне белое платье в синюю горошину, волосы уложены в красивую причёску, на ногах туфельки с пряжками, а в руках кружевной, предназначенный для защиты от солнца зонт.

Иду. Мне так хорошо, что хочется петь, и в определённый момент я даже останавливаюсь, чтобы крутануться на пятке. Кручусь, теряю равновесие, но когда начинаю падать, меня подхватывают.

– Привет, – ласковый шёпот прямо в ушко.

Поворачиваю голову и удивляюсь.

– Дэн?

Староста нашей группы и причина моего перемещения в населённый фэнтезийными отморозками мир улыбается одной из своих «фирменных» нежных улыбок. С одной стороны, становится приятно, а с другой – прошибает холодный пот – если Илонка увидит, то мне капец!

Ещё в положении «полулёжа» – то есть почти упавшая, но подхваченная и пока не поднятая Дэном, – начинаю озираться в поисках ревнивой сокурсницы, и слышу от того же Дениса:

– Маша, ириску хочешь?

Кое-как перемещаюсь в положение «стоя» и пытаюсь отпихнуть парня, но тот не пускает. И новый вопрос задаёт:

– А поцелуй?

В этот раз мысль об Илонке тоже возникла. Следом пришло чёткое понимание, что это сон, и… А почему нет? Пусть поцелует. Вдруг мне понравится?

Денис словно мысли прочёл. Притянул ближе, наклонился и… начал целовать так, как мы не договаривались.

То есть мы вообще никак не договаривались, но тут… прям поцелуй-поцелуй. Со сминанием губ, с языком и попыткой облапать не только за талию, но ещё и за попу.

Моя душа такого обращения не выдержала, и я всё же вывернулась.

И тут же услышала:

– Машенька, я так по тебе скучаю. Ты где?

Где-где…

– В фэнтези, – отряхивая платье, буркнула я. – Вернусь, шею тебе за такие поцелуи, – тут я веско погрозила кулаком, – намылю.

– Такие нельзя? – мгновенно оживился Дэн, делая плавный шаг навстречу. – А какие можно?

Я резво отскочила подальше.

– Никакие нельзя. Больше не целуй!

Парень надулся и сунул руки в карманы укороченных пижонских брюк. Качнулся на пятках и, сделав вид, будто никакого поцелуя вообще не было, поинтересовался:

– Что за фэнтези?

– Да ерунда какая-то. – Я скривилась.

– Что за ерунда?

– Шерриведский Институт чего-то там, – ответила, опять-таки морщась. – Тупые эльфы, агрессивные оборотни, призраки…

– Призраки? – оживился Дэн.

– Угу. А ещё… – Я осеклась и замолчала. Сама не знаю почему. Хотела пожаловаться, что меня заколдовали, но что-то помешало и заставило отвернуться в поисках… даже не поняла, чего именно. Может, всё той же Илонки?

– Ну ты, Камышева, даёшь, – вновь подал голос Дэн. И уже с претензией: – Мы тут волнуемся за тебя, переживаем, а ты… эльфов ночами пугаешь.

Я дёрнулась и резко развернулась. Я? Эльфов? Откуда он знает? Или это просто фигура речи, и Дэн вовсе не ушибленного Ларна имеет в виду?

– Я… – начала, но снова осеклась, ибо была перебита.

– Эй! – прозвучало рядом. – Отойди от моей девушки!

Снова обернулась, чтобы увидеть стоящего в нескольких метрах Риза. Лысый коротышка выглядел ну очень недовольным, а в его руках была кастрюля с теми самыми пересоленными котлетами. Одну из них он, кстати, активно жевал.

– Отвянь, – буркнул Денис.

– Сам отвянь, – огрызнулся Риз.

– Лучше отвяньте оба, – вклинился в разговор ещё один персонаж.

Повертев головой, я обнаружила Иллу. Он был и при синяках, и при гипсе.

А эльф продолжил, сверкнув изумрудными глазами:

– Девушка моя. Она меня покалечила и теперь должна искупить свою вину. И вообще… – Пауза, высокомерно вздёрнутый нос и новый аргумент: – Я её первым нашёл.

– А вот и не ты, – этот голос принадлежал уже Ларну.

Блондин, облачённый в памятную жёлтую тунику, материализовался рядом с Ризом и тряхнул волосами, как какая-нибудь девица из рекламы элитного шампуня. Потом протянул руку и позвал:

– Малышка, иди сюда…

– Губу закатай, – человеческим голосом ответил Ларрэйну белоснежный медведь.

Ещё миг, и этот зверь поднялся на задние лапы, чтобы плавно превратиться в белобрысого Карвила. Вопреки правилам оборота, парень оказался одет – на нём были штаны и сразу несколько рубашек. В смысле, все те рубашки, которые я из прачечной унесла.

– Девушка моя! – Мишка вздёрнул воротник самой нижней рубашки. – Ведь именно со мной она собирается строить семью и выводить потомство.

– С каких это пор у медведей рождаются цыплята? – фыркнул Риз, но Карвил на провокацию не купился – застыл, буквально гипнотизируя. И смотрел так, что я немного смутилась и отступила, одновременно офигевая от вывертов собственного подсознания. Ну оно даёт!

И тут снова вклинился Дэн:

– Кстати, Камышева, это, случайно, не твоё?

Я обернулась, чтобы замереть и полностью растеряться – Денис держал в руках Фильку. Усато-полосатая животинка смотрела настолько жалобно, что сердце ухнуло куда-то вниз, а я выдохнула:

– Моё!

– Тогда возьми, а?

Дэн совершенно бесцеремонно протянул кота, держа за шкирку, а Филька жалобно мяукнул и заелозил задними лапами, выискивая точку опоры, которой, понятное дело, не было.

Я метнулась вперёд, протягивая руки к котику, и внезапно напоролась на прозрачную стену.

– Камышева, так ты берёшь или нет? – вновь подал голос Денис.

Я растерялась ещё больше, стукнула кулаками по стеклу, а староста нашей группы неодобрительно покачал головой – он этой стены и моей попытки её разрушить словно не видел. Реагировал так, будто стою на месте и подойти даже не пытаюсь.

– Мяу… – пожаловался Филька. – Мяу…

– Филечка, – выдохнула я, ощущая прилив паники.

– Камышева…

– Да здесь я! – крикнула Дэну, который завертел головой, словно вообще не видя.

– Где «здесь», Маша?

– В фэнтези! В Шерриведском Институте магии!

– Маша, конкретней! – в голосе Дениса прозвучали неожиданные стальные нотки. – Где именно? Дай мне ориентир!

Я уже открыла рот, чтобы выпалить про мужскую общагу и систему потайных ходов, когда вновь заговорил Риз…

– Отлепись. Девушка моя.

– Нет, моя, – подхватил Иллу.

– Мяу! – протестующе и испуганно сообщил Филька.

– Девушка…

В следующий миг на арену этого психоделического бреда вышел ещё один персонаж. Антерран Пьерри – он же замученный студентами препод и ночной смотритель в одном флаконе. Появился и повис над всей нашей компанией. Сказал невероятно занудным тоном:

– Спешу вас разочаровать, но мадемуазель Мария – ничья. Она своя собственная. Правда, Мари?

Мари? Мари…

* * *

Я проснулась резко – так, словно стакан холодной воды в лицо плеснули. Призрачный Терри висел возле кровати и звал зануднее, чем в самом сновидении:

– Мари, Мари… – Стоило распахнуть глаза, как к занудству добавилась подчёркнутая усталость. – Ну ты и спишь. Я, смотритель сновидений, и то еле добудился.

Я этим сожалением не прониклась и призраку не посочувствовала. Выдохнула ошалело:

– Филимон!

– Кто-кто?

Терри уставился недоумённо, а мне потребовалось несколько минут, дабы осознать – всё приснилось. Но сон был настолько реалистичным, а Филькино мяуканье таким жалобным, что успокоиться я не смогла.

В итоге вскочила, промчалась по тесной каморке несколько раз, и лишь после этого сумела сказать внятно:

– Мне мой кот, Филька, приснился!

– Филька? – переспросил Терри. – Кот?

– Это такой домашний зверь.

Антерран задумался на миг и уточнил:

– Твой любимец остался дома, в твоём мире? – И после моего кивка: – Знаешь, а так бывает.

– Как «так»? – не поняла я.

– Питомцы могут звать хозяина через миры.

Увы, легче от объяснения не стало. Как представила, что Филечка сидит у двери и зовёт меня «через миры», ощутила себя абсолютно беспомощной. Ведь он плачет, переживает, а я даже ответить не могу!

– Но, скорее всего, это обычный «пустой сон», вызванный твоими неосознанными мыслями о расставании с любимцем, – заявил Терри, а я перестала метаться по каморке и, остановившись, сделала несколько глубоких вдохов.

Спросила после долгой паузы:

– Ты правда так думаешь?

Призрак кивнул.

Ещё несколько минут, и я в самом деле успокоилась. Припомнила другие элементы сна и с подозрением покосилась на кружку, где ещё плескались остатки чая. Однако обсуждать вариант «отравления» с ночным смотрителем всё-таки не стала, ведь тогда бы пришлось признаться, что ослушалась и ходила на кухню.

– Сколько сейчас времени? – поинтересовалась я.

Озвучила, а после этого догадалась посмотреть на собственные часы и присвистнула. Нет, чай точно был специфическим – я же почти весь день проспала.

– Время ужина, – ответил призрак певуче. – Общежитие буквально кишит студентами, так что тебе лучше не высовываться.

Очень ценный совет, особенно если учесть некоторые физиологические особенности организма.

– Чего ты так поморщилась? – отследив мимику, спросил Антерран. И уже строго, с прищуром: – Опять в укрытии не сидится? Снова хочешь напороться на неприятности?

– Ничего подобного, – я даже надулась от такой несправедливости, – просто в туалет хочется.

– Э-э… – Терри заметно растерялся. – Да?

Нет, блин! Шутка-минутка!

Однако огрызаться вслух я не стала и, видимо, правильно, потому что Терри сжалился и, качнув головой, сказал:

– Пойдём.

Послушалась и сильно порадовалась, что эта вылазка удалась и прошла без эксцессов. В процессе посещения уборной я заодно избавилась от остатков подозрительного чая и набрала в кружку простой воды – Терри заверил, что она тут хорошая, из каких-то глубинных источников, что кипятить не надо и отравиться невозможно.

Я, в свою очередь, заикнулась о хлорке, и призрак выпучил глаза, вообще не понимая, о чём таком говорю.

Потом была новая прогулка по скрытым от посторонних глаз коридорам и возвращение в порядком надоевшее убежище. Когда там обещанный милорд Бонаэль вернётся, чтобы меня расколдовать?

Я озвучила вопрос, а Терри даже ответил:

– Пять дней осталось.

Потом поморщился и добавил:

– Конечно, если нашего уважаемого ректора никакие дела не задержат.

– Та-а-ак… – протянула я.

– Маша, успокойся! – призрак спешно выставил вперёд руки. – Всё будет хорошо, опоздать милорд Бонаэль не может, у нас ведь начало учебного года!

Как по мне, аргумент был сомнительным, но куда деваться? Я в который раз вздохнула и попыталась расслабиться. Предстояло дождаться ночи и общего отбоя, чтобы осуществить ещё один мстительно-коварный план.

* * *

 
– Ты меня не убивай, даже если станет туго,
Я вернусь холодным утром, ты меня не убивай.
Ты меня не убивай, эльфы в погребе уснули,
Маги оборотней пнули, ты меня не убивай… —
 

бормотала я, коверкая слова известной песни и воображая, что будет, если Антерран всё-таки узнает про поход за сосисками. При мысли о реакции компаньона по телу пробегали холодные мурашки, зато предстоящая диверсия не беспокоила ничуть.

Я была абсолютно уверена в успехе и искренне обрадовалась, когда сквозь кирпичную кладку просочилась белёсая полупрозрачная голова и заявила:

– Мадемуазель Мари, все уснули, пора идти на охоту.

Ради обеспечения мстительнице неуловимости Терри на полчасика покинул свой пост. Конечно, за подобное ему светил выговор с занесением в развеивательное дело – ну, в том плане, что привидение на службе за пять порицаний развеивали, – но пришлось рискнуть. Во-первых, «трудовая история» у Антеррана Пьерри была идеальна – что при жизни, что после неё. А во-вторых, если меня заловят, то призраку грозили куда большие кары.

Шалить в компании препода было как-то странно, противоестественно даже. Ведь обычно подобные вылазки проворачиваешь с друзьями – одногруппниками или одноклассниками – и всячески шифруешься от старших. А тут всё с точностью до наоборот. Шагая по поднадоевшим тоннелям, я вдруг представила, как в нашем деканате идёт заседание и убелённые сединами профессора внимают аспиранту-оратору, который с указкой в руках воодушевлённо вещает про обмазывание парт клеем и добавление в столовские булочки пургена.

Ну а что? Известно ведь, что преподавателей нередко доводят до ручки студенты.

Под эти, можно сказать, философские размышления мы с компаньоном спустились вниз, осторожненько прокрались по лишённому тайных ходов первому этажу, где была особо велика возможность ненароком потревожить коменданта, и юркнули в подвал. Именно там, под защитой толстых фундаментных стен и мощнейших заклинаний, ютились лаборатории.

Как по мне, размещение было крайне сомнительным, но Терри утверждал, что всё продумано от и до. Для начала, в общежитии не было по-настоящему опасных компонентов – так только, ерунда всякая, пригодная для изготовления капель от насморка и краски для волос. На моё вполне резонное возражение, что можно ведь и притащить извне, призрак попытался заверить, что сие невозможно, ибо все здание опутано сетями контролирующих чар, которые и на телепортирование, кстати, распространяются. Я на эту наивность только хмыкнула – чтобы студиозусы да не проволокли в общагу то, что им надо? Ха-ха три раза!

Но утешало то, что помимо наивной защиты была и другая. Когда старинный замок отдали вузу, то благоразумно укрепили его и немного переделали – теперь в случае взрыва в подвале вся верхняя часть просто взлетала единым массивом и приземлялась на специально отведённой для этого лужайке. Ну вот, как будто малыш крышу домика из кубиков снял и в сторонку отставил. Эдакое катапультирование в фантастических масштабах. Всё же магия – это вещь! Когда не натягивает на тебя гадкую чешуйчатую шкуру.

Кроме лабораторий в подземелье находились тренировочные залы, но комендант строго следил, чтобы никто ими не пользовался после официального отбоя, поэтому я смело прошагала мимо ряда закрытых дверей. Только на указанную призрачным экскурсоводом табличку «Бассейн» покосилась с тоской. Поплавать бы! Но Терри идею протестировать мышиную ипостась в водичке не поддержал. Он укоризненно покачал головой, напомнил, что времени в обрез, и занудел о моей безответственности и неистребимом желании вляпаться в очередные неприятности.

Как будто я сама их себе ищу!

Несправедливость подобных претензий стала очевидной уже через минуту.