Текст книги "Северная Пальмира. Первые дни Санкт-Петербурга"

И потому нам больше известен Трезини, построивший крепость Кронштадт, Нарвские ворота, казармы Шлиссельбурга и военный госпиталь в Выборге. В 1723 году возводилось еще несколько зданий различного характера, за которые он нес ответственность. В том же году была завершена первая часть монастыря Александра Невского, заложенного в 1715 году на дальней стороне Адмиралтейского острова. А в 1724 году Петр перенес мощи святого Владимира, чтобы поместить их в новый Троицкий собор. Над этим собором Трезини и Швертфегер работали вместе с 1717 года.

На набережной Васильевского острова в 1722 году Трезини начал строить так называемые Двенадцать коллегий длинный ряд трехэтажных каменных зданий без украшений, которые должны были вместить в себя государственные учреждения, что с 1717 года ютились в здании с деревянным, обмазанным глиной фасадом на Петроградской стороне. В этой новой работе Трезини помогали два молодых итальянца братья Джованни и Игнацио Росси. Двенадцать коллегий были завершены в 1732 году. В XIX веке это здание отдали университету, и в наши дни здесь располагаются факультеты этого высшего учебного заведения. Другой важной работой Трезини в городе является Гатчинский двор, или Торговые ряды, – большой четырехугольный в плане пассаж с магазинами. На внутренней стороне здания был двойной ряд арок, на внешней – квадратные или сводчатые окна магазинов. Это сооружение исчезло всего за несколько лет до Первой мировой войны. Таким образом, прибывший в Петербург первым Трезини активно работал и в самом конце правления Петра.

Тем временем некоторые архитекторы умирали, им на смену приезжали новые. Маттарнови, коллега Шеделя и Швертфегера, в 1718 году получил пост главного архитектора. В 1716 году он создал для Петра глядящий на Неву Зимний дворец, располагавшийся на месте нынешнего Эрмитажа. Если судить по его планам, это здание было совсем не претенциозным, хотя его и украшал красивый портик. Дворец был разрушен в 1726 году. Он известен как «второй» Зимний дворец, поскольку сменил более раннее деревянное сооружение, возведенное в 1711 году и представлявшее собой похожее на типичный «голландский домик» с гравюр здание с двумя очень низкими крыльями, отходящими от центрального двухэтажного корпуса. Маттарнови также начал строить в 1717 году первый Исаакиевский собор; сооружение, исчезнувшее при Екатерине Великой. Единственной дошедшей до наших дней работой Маттарнови является здание библиотеки и Кунсткамеры у остроконечного края Васильевского острова. Это сооружение было создано в 1718–1725 годах.

В феврале 1718 года царь издал указ, начинающийся следующими словами:

«…ежели кто найдет в земле или в воде какие старые вещи, а именно: каменья необыкновенныя, также какие старые подписи на каменьях, железе, или меди, или какое старое и ныне необыкновенное ружье, посуду и прочее все, что зело старо и необыкновенно, також бы приносили, за что даваиа[14]14
  Так в оригинале петровского указа. (Примеч. пер.)


[Закрыть] будет довольная дача, смотря по вещи».

Маттарнови построил здание для таких предметов. Центральная башня этого здания в настоящее время утратила деревянный фонарь, который раньше был на вершине, но несомненно общее сходство этого расположенного кругами здания со злосчастной башней монетного двора, построенного Шлютером, – по крайней мере, возникает мысль, что план здания подсказан именно этим немецким архитектором. Не следует забывать, что Маттарнови унаследовал планы и модели Шлютера.

До того как была достроена Кунсткамера, Маттарнови скончался в Санкт-Петербурге в ноябре 1719 года. Его сын, Филипп Егорович, родившийся в 1716 году в Санкт-Петербурге и скончавшийся в 1747 году совсем молодым, стал гравером; он был учеником Вортманна, одного из лучших граверов Петербурга во времена наследников Петра. На посту главного архитектора Маттарнови заменил Николай Фридрих (Федорович) Хёрбель, уроженец Базеля, прибывший в Россию примерно в то же время. Он продолжил работы Маттарнови, включая Исаакиевский собор, и в 1720 году построил царю новые императорские конюшни. Но карьера его оказалась коротка, поскольку в августе 1724 года он скончался в Санкт-Петербурге. У Хёрбеля было двое помощников Иоганн Джекоб Шумахер, молодой человек восемнадцати лет из Кольмара, и итальянец Гаэтано Чавери. Чавери, родившийся в Риме в 1689 году, отличался от других архитекторов того времени тем, что прибыл в Санкт-Петербург из Италии по собственной инициативе, а не по предложению царя. Это показывает, что в те времена Санкт-Петербург начал приобретать репутацию райского места для мастеров всех видов, которыми новая столица особенно славилась при Елизавете и Екатерине. В октябре 1720 года Чавери стал членом императорской «Канцелярии от строений»; он работал с Хёрбелем и Шумахером над библиотекой и Кунсткамерой. Этот архитектор покинул Россию через несколько лет, возможно после смерти Петра, и немало позднее прославился своими работами, среди которых превосходная Хофкирхе в стиле барокко в Дрездене.

Смертность среди художников и скульпторов была менее заметна, чем среди архитекторов. Только скульптор Карло Альбачини неизвестного нам происхождения исчез до конца правления Петра. Этот скульптор оставил после себя лишь один невразумительный и даже оскорбительный для царя мраморный бюст Петра. Пино, Симон, Растрелли, Оснер, Дангауер и Каравак пережили царя. Пино, самый одаренный из них, имел лучшее образование, чем прочие приглашенные Лефортом художники. В Петербурге его в этом превосходил лишь Шлютер. Никола Пино был сыном Жана Батиста Пино, работавшего над украшением Версаля и Большого Трианона. Он родился в 1684 году и получил исключительное по тому времени образование. Пино учился у таких выдающихся мастеров, как архитекторы Мансар и Боффран, скульптор Куазевокс и ювелир Томас Гермен. Хороший вкус и выдержанный стиль, отличающий все его работы, Пино проявил в украшении парижских гостиниц и замка герцога д’Антена в Пети-Буре; в этом замке в 1717 году принимали Петра. Таким образом, Пино сделал гораздо больше, чем можно предположить по немногим сохранившимся работам, например по резьбе по дереву в Петергофе. Из контракта от 28 февраля 1716 года следует, что ему присвоено на пять лет с ежегодным жалованьем в 1200 рублей звание «главного скульптора Его Величества царя», свидетельство того, что Пино немало сделал. По всей видимости, именно ему принадлежат две бронзовые статуи Марса и Венеры, которые стояли в нишах созданных Трезини Петровских ворот Петропавловской крепости – сейчас там грубый деревянный барельеф Оснера «Низвержение Симона-волхва».[15]15
  Симон-волхв силой волшебства вознесся на небо, но был низвергнут апостолом Петром. (Примеч. пер.)


[Закрыть] Однако из документов и многочисленных сохранившихся рисунков Пино в России и Музее декоративных искусств в Париже видно, что этим его деятельность далеко не ограничивалась. Помимо уже упомянутых статуй на темы басен Эзопа для Летнего сада Пино выполнил ряд фонтанов и скульптурных монументов, включая статую Геракла, отрубающего голову гидре, и статую Самсона, раздирающего пасть льву, для парков Петергофа. Также он создавал камины, лестницы, балконы и великое множество резных работ по дереву. По всей видимости, Пино создал очень много малозначительных работ. Француз по имени Десшизо, путешествовавший по России в 1725–1726 годах, пишет о том, что отправился на банкет в частный дом, где «комнаты были украшены фестонами с уложенными в них фруктами, скульптурными и архитектурными украшениями, выполненными Пино с отменным вкусом». Предполагается, что Пино также создал и лестницу, на которой были посажены вечнозеленые деревья, и иллюминированные стены, и даже делал пирамиды из фруктов и сладостей и сажал кусты в горшки, «в которых вместо земли было что-то вроде варенья или желе», выполняющее функцию земли. Кроме того, когда Леблон в 1717 году внезапно скончался, Пино воспользовался своим опытом работы с Мансаром и Боффраном и взял на себя еще и архитектурную работу хотя, возможно, только на короткий промежуток времени между смертью Леблона и возвращением Мичетти из Ревеля.

В опубликованной им серии гравюр Пино называет себя «господин Пино, архитектор», но более ощутимых следов его деятельности нет. Смерть Петра поставила крест на деятельности Пино в России. Он разработал и подготовил катафалк для похоронной процессии царя, после чего в начале 1726 года вместе с Симоном и многими другими своими соотечественниками вернулся в Париж, где со временем стал директором Академии Сен-Люк. Он и Симон оставили Растрелли завершать украшенную скульптурами крепость для школы, в которой обучали учеников романского происхождения в Санкт-Петербурге. Соратник Пино, Оснер из Нюрнберга, о котором мы мало знаем, оставался в Петербурге еще двадцать лет. Союз Пино с мадемуазель Симон, сестрой его коллеги, в 1718 году был благословлен рождением сына Доминика, который, следуя дорогой своего отца и деда, работал в качестве декоратора и мастера резьбы по дереву – и, как и они, стал со временем членом академии.

Дочь Доминика по прошествии определенного времени вышла замуж за художника Море ле Жена, который сам – хотя и короткое время – работал при петербургском дворе.

Оставшись в России, Оснер тем самым поддерживал немецкое присутствие в искусстве Петербурга. Другой немец, Дангауер, сын часовщика, не обращая внимания на приезды и отъезды иностранцев, продолжал заниматься живописью. До самой своей смерти в 1737 году – почти на тридцатом году своей жизни в Санкт-Петербурге – Дангауер рисовал портреты, хотя он и явно вышел из милости после смерти Петра. Портреты Екатерины I и Петра I на смертном одре стали последними его портретами лиц императорской фамилии – и даже портрет Петра I обычно приписывают его ученику Ивану Никитину (Иван был одним из братьев, которых Петр послал учиться живописи в Париж у Ларжильера и во Флоренцию; императрица Анна Иоанновна тоже отправила братьев Никитиных в дорогу, но выбрала Сибирь. Петр Великий восхищался Иваном Никитиным. «Попроси императора Пруссии, чтобы Никитин нарисовал его портрет, – писал однажды царь. – Чтобы мир узнал, что и у нас есть великие мастера»).

Дангауер был посредственным художником, и растущее французское влияние вытеснило его на обочину. Однако сменивший его Каравак тоже не был великим мастером. Хотя он был, похоже, энергичным и легко приспосабливался, а также обладал весьма ценным даром добиваться большого сходства в своих портретах. Его первыми работами в России были портрет Петра II – тогда еще ребенка – и весьма привлекательный и забавный двойной портрет двух маленьких дочерей Петра Великого Анны и Елизаветы с широко открытыми любопытными глазами, которые можно считать торговым знаком Каравака.

Вскоре по распоряжению царя он занялся рисунками для гобеленов. Из этих гобеленов особенно известен один, с изображением Полтавской битвы. Петр всегда восхищался гобеленами и потому предпринимал все возможное, чтобы поощрить их производство в России. У Каравака было много учеников. Но только он сам обладал талантом писать удивительно похожие портреты, что делало их исключительно ценными для следующих поколений. Еще совсем молодым человеком Каравак выполнил восхитительный портрет Елизаветы, когда ей было лет семь-восемь. На этой картине она была совершенно обнаженной и держала в руке портрет отца. Портрет этот можно считать пророческим. В период этого года и до того времени, когда императрица была уже на краю могилы, Каравак создал живую, выразительную галерею портретов Петра Великого, Екатерины I, Петра II, Анны Иоанновны (эта картина находится в Третьяковской галерее в Москве) и Елизаветы.

Одной из самых известных его работ является портрет Елизаветы в наряде Флоры – эта картина находится в Синей китайской комнате в Царском Селе. Со многих портретов Каравака еще при его жизни делали гравюры. Особенно хорошо он изображал детей. Одной из самых восхитительных работ является портрет скульптора Пино. Каравак еще более укрепил родственные связи, объединявшие французов на русской службе, женившись на сестре жены Никола Пино, еще одной сестре Жозефа Симона. Эта свадьба была полна приключений. Священник французской церкви на Васильевском острове, некто Р. Кайло, объявил брак Каравака недействительным, поскольку объявление имен вступающих в брак было осуществлено не во французской церкви. Он заявил, что мадемуазель Симон должна покинуть супружеское ложе, а когда она отказалась, начал преследовать ее непристойными песенками. По этому случаю было возбуждено судебное дело, на котором священник начал беззастенчиво раскрывать интимные подробности жизни своей прихожанки «в ее незаконном браке». Но в конце концов дело уладилось, и, когда Каравак – которого, в отличие от Дангауера, высоко ценили как императрица Анна Иоанновна, так и императрица Елизавета – скончался в 1754 году, его вдове пожаловали ежегодную пенсию в тысячу рублей.

В 1717 году к бригаде художников Петра присоединился швейцарский художник, нанятый в Амстердаме. Георг Гзелл (чье имя по-русски как только не произносится) родился в Сен-Галлене в 1673 году, некоторое время учился в Вене, а в 1704 году перебрался в Амстердам. Гзелл более известен не своими работами, а удивительной, связанной с искусством женитьбой. Он был женат трижды. Его первая жена неизвестна, о второй, по имени Анна Хоутманс, сведения смутные, а вот третья сама была потомственной художницей. Ее звали Доротея Мария Хенрика Графф; она была дочерью нюрнбергского художника, который женился на весьма ученой Марии Сибилле Мериан, дочери знаменитого гравера XVII столетия Маттео Мериана.

Вместе со своей одаренной помощницей Доротеей Гзелл отправился в 1717 году в Россию, где царь назначил его директором галереи. В обязанности Гзелла и его супруги входило преподавать в академии. Гзелл создал в одном из гротов Летнего сада декоративную композицию с морскими богами, изготовил ряд икон «Крестные муки» для Петропавловского собора и несколько картин для лютеранской церкви на Васильевском острове. В 1730 году он нарисовал свой собственный портрет. Скончался Гзелл в 1743 году.

Гзелл и его помощница были далеки от главного потока истории Петербурга и, хотя и явно принадлежали к фаворитам Петра, играли в жизни двора весьма небольшую роль.

Следует также упомянуть Филиппа Пиллемена, создавшего на потолке Монплезира свои причудливые картины. Пиллемен принадлежал к школе Клода Гилло, из которой вышел Ватто. Он прибыл в Россию со своим учеником Габриелем Морелем в 1717 году. Хотя он и приложил усилия, чтобы обновить в 1720 году свой контракт, но, похоже в 1723 году покинул страну, и больше о нем известий нет. Интересно, что в 1723 году Каравак также грозился покинуть страну, но позднее передумал. (Этот Пиллемен никак не связан со своим однофамильцем великим французским художником второй половины XVIII столетия.)

Где-то ближе к концу правления Петра в Россию по приглашению прибыл венецианский художник Джованни Батисто (или, более вероятно, Бартоломео) Гарсиа, сын Антонио Гарсиа (скончавшегося в 1739-м). Здесь Гарсиа выполнил роспись большого числа потолков императорской резиденции в Санкт-Петербурге, в Петергофе и частных дворцах. После смерти царя он временно вернулся в Италию. Осталось упомянуть Франсуа Руена, представителя знаменитого семейства художников Руен. Приме—но в 1718 году он на короткое время посетил Россию но, когда это было точно, нам неизвестно. Его прекрасный портрет Петра Великого на коне был создан в Париже во время посещения царем Франции в 1717 году.

Имена других иностранных мастеров, работавших в России в то время, встречаются лишь мимолетно. К примеру, можно услышать о трех итальянцах Галеазо Куадро, Карло Фаррара и Доминико Рута, которые, по всей видимости, работали помощниками – как чертежники, мастера по гипсу и тому подобное – у Трезини и Мичетти. Мы также знаем, что Леблон привез с собой инженера Сюаалема, чей отец и дядя создали механизмы в Мари для Людовика XV. По всей видимости, они принимали участие и в создании фонтанов в Петербурге. Однако единственное, что действительно заслуживает упоминания, – это появление в Петербурге двух архитекторов из Голландии. Они словно возродили уже уходящий голландский стиль города. Первого из них звали Стевен ван Звиетен, он был голландцем; второго звали Франсуа де Вааль, он был фламандцем. Они построили примерно в 1720 году еще один «замок для удовольствий» на воде – «Подзорный дворец» Петра на острове в западной протоке Фонтанки в Неву, поблизости от Екатерингофа. Это сооружение не сохранилось до наших дней, но в Эрмитаже есть весьма интересный рисунок, изображающий его. Здание имело высокую и крутую крышу и было украшено большими скульптурными фигурами, а также множеством покрытых орнаментом ваз. На самом верху были установлены фигуры и шпиль. Из окон этого маяка в голландском стиле Петр, в те несколько лет, что ему осталось жить, мог наблюдать – как он любил это часто делать – прохождение кораблей по водам залива и их заход в созданный им город.

III
ЖЕНЩИНЫ: НАСЛЕДСТВО ПЕТРА
1725–1762 годы

Петр Великий скончался 28 января 1725 года. С ним угасла мужская линия династии Романовых, начавшаяся в 1613 году с царя Михаила Романова. И на протяжении последующих шести правлений, продолжавшихся в общей сложности тридцать шесть лет, Россией управлял ряд энергичных императриц, каждую из которых окружал свой круг придворных и фаворитов, либо помогавших править, либо мешавших. В конце этого периода, в 1761–1762 годах, со смертью императрицы Елизаветы и царя Петра III, Романовы больше не правили в России, поскольку весьма маловероятно, что Павел I был действительно сыном Петра III.

У Петра Великого было две жены. Его первая жена, Евдокия Лопухина, была красивой, скромной и «воспитанной в страхе Божьем». Петру было с ней скучно; после рождения их второго сына Петр оставил жену и в конце концов отправил ее в монастырь. Их единственный оставшийся в живых сын Алексей был казнен в 1718 году. Второй женой Петра Великого была Марта Скавронская, красивая и живая литовская крестьянка. Брошенная своим мужем, шведским драгуном, она в качестве пленницы совершенно беззащитной попала в руки русской армии под командованием маршала Шереметева. Меншиков перекупил ее у Шереметева, но Петр обнаружил ее в доме Меншикова и женился на ней в 1711 году. После смерти Петра она стала править под именем Екатерина I, с помощью Меншикова и Остермана – незнатного вестфальца, поднявшегося до больших высот при Петре Великом.

Екатерина I скончалась всего через два года пребывания на троне. Ее наследником стал Петр II, сын Алексея, казненного сына Петра Великого от первой жены. Алексей попал под влияние семейства Долгоруких и сослал Меншикова в Сибирь. Петр II скончался в 1730 году.

Далее правительницей России стала Анна Иоанновна, овдовевшая герцогиня Курляндская, дочь Ивана, слабоумного старшего брата Петра Великого. Анна управляла под сильным влиянием множества немцев, из которых особенно выделялись Эрнст Иоганн Бирон которого Анна Иоанновна сделала герцогом Курляндским, и фельдмаршал Миних. Под руководством немецких советников Россия приняла участие в войне за польское наследство и четырехлетней войне против Турции.

Со смертью Анны в 1740 году малолетний сын ее племянницы Анны Леопольдовны, герцогини Брауншвейгской, правнук брата Петра Великого Иван был провозглашен императором Иваном VI, при регентстве его матери. Немцы, Миних и Остерман, заняли высокие посты; Бирон был сослан в Сибирь.

Но прошло немногим больше года, и Иван VI был низложен. 19 ноября 1741 года, после полуночи, в Санкт-Петербурге произошел государственный переворот, благодаря которому Елизавета Петровна взошла на трон в качестве императрицы Елизаветы. Анна Леопольдовна и ее малолетний сын Иван VI были сосланы; Миниха и Остермана отправили в Сибирь.

Когда императрица Елизавета взошла на трон, ей исполнилось всего тридцать три года. Она являлась дочерью Петра Великого от его второй жены и не была замужем. Главным устроителем государственного переворота был ее хирург – француз Лесток, но и она сама, благодаря красоте, чувству юмора и приветливости, а также благодаря тому, что она дочь Петра Великого, была невероятно популярна в армии, – и именно единодушная поддержка петербургской гвардии, во главе которой она шла, обеспечила успех дворцового переворота 1741 года.

В отличие от своих предшественников Елизавета все время своего правления вверяла управление страной только чистокровным русским, таким, как Бестужев, Воронцов, обворожительный Алексей Разумовский (ее морганатический муж) и довольно неприятный в манерах Шувалов. Мужчины, которых она выбирала себе в любовники, обычно были простыми, красивыми, без политических амбиций, и их присутствие при дворе никак России не повредило. Немецкое влияние при дворе почти исчезло; благодаря французам и итальянцам культура в России расцвела всеми гранями, как никогда раньше.

Правление Елизаветы было отмечено ее непрекращающейся борьбой с королем Пруссии Фридрихом Великим. Эта борьба стоила России трехсот тысяч человек и тридцати миллионов рублей. При Елизавете также была начата война со шведами, результатом которой стал заключенный в Або мир, по которому Россия приобретала значительную часть Финляндии. Правление Елизаветы стало временем величайшего прогресса в искусстве и литературе; при ней в Москве был основан первый университет, а в Петербурге появилась Санкт-Петербургская академия художеств.

Елизавета выбрала своим наследником Петра, сына ее скончавшейся сестры Анны, герцога Голштейн-Готторпского. Петр не блистал интеллектом, был воспитан в чисто немецком духе, имел типично немецкий характер и восторгался Фридрихом Прусским. Для того чтобы женить Петра, Елизавета вызвала в 1744 году из малозначительного северного немецкого княжества принцессу Софию Анхальт-Цербстскую, происходившую из скромной лютеранской семьи. В России девушке дали имя Екатерина, под которым она была крещена в православную веру. Свадьба состоялась в августе 1745 года.

Елизавета скончалась в 1761 году. Ее сменил назначенный ею преемник, Петр III – но этот неумный царь был столь не любим всеми, что через несколько месяцев после восшествия на престол его убили сторонники его популярной, одаренной и честолюбивой супруги, которая взошла на русский трон под именем Екатерина II.