Текст книги "Демон в белом"

Глава 21
Демон в черном

Двери шкафчика были распахнуты, как крылья какого-то позолоченного скарабея, и изнутри на меня таращилось черное лицо. Быть может, вы видели его на плакатах или в пропагандистских фильмах? Лицо Дьявола Мейдуа? По моему образу и подобию, без эмоций, глядящее черными зеркальными линзами из-под шлема с широким фланцем. Эти глаза пялились на меня из шкафчика для скафандра, бесчувственные и холодные, как высеченные из черного мрамора глаза моих предков в катакомбах нашего некрополя.

Я наконец стал одним из них.

Прежде чем стать лордами, мы были солдатами.

Но философствовать времени не было, и я застегнул скафандр. Отреагировав на это, волокно подложки стянулось, плотно облепив тело, как комбинезон ныряльщика, закрыв меня от шеи до пят. Включились термальные регуляторы, и скафандр перестал ощущаться как скафандр, словно слившись со мной. Я влез в бронированные сапоги, почувствовал, как они застегнулись на лодыжках. Достал из проложенного поролоном ящика набедренники и проделал с ними то же самое. Затем пришла очередь туники. Я натянул ее через голову; она доходила мне почти до колен. Рубашка была черной, как и остальная моя одежда, расшитой алым узором-лабиринтом. Я застегнул пояс и кожаные птеруги на стройной талии. Пояс сел как влитой. Слева была кнопка активации щита, справа – ножны.

Мои пальцы дотронулись до кнопочной панели шкафчика, и изнутри выплыли, вращаясь на шарнирном подвесе, литой нагрудник и шлем. Я раскинул руки и шагнул в открытый доспех, позволяя магнитным креплениям застегнуться на держателях скафандра. Гибкие титановые и керамические элементы отзывались на каждое мое движение. Я отошел, и маска со шлемом разъединились, сложились в широкий ворот вокруг шеи и лица. Наплечники встали на место автоматически, подчиняясь субинтеллектуальным программам матрицы инфосферы доспеха. Я расправил плечи, послушал, как гудят сервоприводы.

Доспех сидел идеально.

– Что происходит? – В дверях появилась Валка.

Я не остановился, задержавшись лишь, чтобы проверить, на месте ли декоративные наплечные кожаные ремни. Сунул левую руку в предложенную шкафчиком перчатку и сжал кулак, когда та застегнулась. Экран терминала и пульт мигнули красным, как смерть.

– На нас напали, – ответил я. – Сьельсины.

– Знаю, – сказала Валка, и я только тогда вспомнил, что вещал об этом на весь корабль.

Разум застилала алая дымка, и мир виделся мне как будто сквозь узкий тоннель, выйти из которого можно было, лишь пройдя его до конца.

– Да, прости. – Я сунул ладонь во вторую перчатку, почувствовал, как она застегнулась. – Они взорвали «Андрозани». Я собираюсь атаковать.

– Взорвали… – повторила она, и ее бледное лицо совсем побелело. – Что?!

– Прорвались на борт и, видимо, повредили топливный отсек.

Не отвлекаясь, я проверил показания терминала на левом запястье. Питание скафандра соответствовало заданному, воздушные резервуары и дыхательный аппарат были заправлены, система переработки жидкости функционировала исправно, и генераторы щита светились синим.

– А кого-то другого нельзя послать? – раздула ноздри Валка. – Бандита, Паллино? Других хилиархов?

Она не просилась со мной. Прежде Валка служила в армии, но была вахтенным офицером. Ее место было не в траншеях, не в залах и лабиринтах сьельсинского корабля-мира, где зачастую дело доходило до кровавой рукопашной. Да, она когда-то была солдатом, но не дралась, если ее не вынуждали.

– Я не могу сидеть без дела и смотреть, как сражаются и гибнут мои люди, – ответил я, снимая с вешалки белый плащ и набрасывая на плечи. – А ты?

– Ты не сидишь, – не согласилась Валка, и выражение ее лица смягчилось. – Ты был на мостике.

– Да, – огрызнулся я, – без дела. Где мой меч?

Я оставил его на кровати, когда переодевался. Казалось, что оставил.

– Паллино справится не хуже тебя.

– Паллино не знает вражеского языка. – Я прекратил рыться в куче одежды. – Черт побери! Где мой…

Меч появился у меня перед глазами. Валка протянула его мне навершием вперед.

Я принял его так, как принимал от сэра Олорина много лет назад, в начале своего пути.

– Спасибо.

Ее пальцы остановились в считаных миллиметрах от моей груди, там, где на черной керамике были выгравированы трезубец и пентакль – мой герб.

– Мне не хочется, чтобы ты бросался в бой. Ты можешь погибнуть, – сказала она, положив руку мне на грудь.

Я не чувствовал ее тепла, лишь легкое давление.

– Не погибну, – выдавил я улыбку. – Меня невозможно убить, разве ты не слышала?

Но Валка была у озера в Саду Кхарна Сагары. Она знала все лучше других.

Ее золотистые глаза не улыбались.

– Мне тоже не нравится сидеть здесь без дела. Не нравится, что ты уходишь.

– Это мой долг, – ответил я, накрывая ее руку своей. – Если не я, то кто?

Корабль тряхнуло. Должно быть, щиты отразили выстрел. Мы разошлись, отпустили друг друга. Этого было достаточно, чтобы я вернулся в боевой режим.

Терминал зазвенел, и я включил рацию:

– Марло.

– Сэр, мы почти готовы, – раздался из динамика голос Паллино.

«Сэр». Он обращался ко мне так, только когда предстояли важные дела.

– Вас понял. Иду, – ответил я, еще сильнее погружаясь в ощущение нереальности происходящего.

Подняв глаза, я увидел в зеркале свое отражение, черную блестящую броню. Я выглядел так, как в видении – видении ли? – в Ревущей Тьме. Демон в черном. Доспех был другим, но в остальном сходство было налицо… на сердце легла тень.

– В чем дело? – спросила Валка, почувствовав мое замешательство.

Оглянувшись, я немного удивился, что она была еще здесь.

– Извини, – ответил я. – Мне пора. – И развернулся, но, положив руку на дверной косяк, добавил: – Когда мы покинем корабль, запрись здесь. Так ты будешь в безопасности, если сьельсины прорвутся.

– Черта с два!

Ее резкость и ярость поразили меня. Я обернулся. Она уже была на полпути ко мне.

– Я не собираюсь запираться. Адриан, ты не заставишь меня залезть в ящик.

– Прости. – Я осознал, что и кому сказал, и разом почувствовал себя глупо. – Я не это имел в виду. Просто я волнуюсь.

– Волнуешься? За меня? – усмехнулась она. – За меня?!

«За кого же еще?» – хотел сказать я, но решил, что это перебор.

Вдруг меня осенило.

– Может, пойдешь на мостик? Аристид будет слишком занят координацией атаки, а мне нужно, чтобы кто-то за мной приглядывал.

– Я…

– Ты не будешь сидеть без дела, – перебил я, криво улыбаясь. – Ты будешь на мостике.

– Ненавижу тебя, – процедила она сквозь зубы, но взяла мою руку и снова ее сжала.

– Не верю!

Золотистые глаза встретились с лиловыми, и Валка поцеловала меня. Почему я так отчетливо помню именно этот поцелуй? Я не в первый раз оставлял ее, отправляясь в бой. Не в последний. Это был не наш первый поцелуй на борту «Мистраля», не поцелуй ветреной ночью на Беренике. Не тот, которым я наградил ее, когда она укладывалась в фугу при возвращении в Колхиду под черными парусами.

Но я помню его. Помню ее руки в моих волосах, вкус ее губ и дрожь палубы под ногами. Помню, как прижимал ее к себе, а в голове тонкий голосок шептал: «У тебя мало времени».

«У тебя мало времени».

Глава 22
В пасть

Каждый абордажный запуск – это проверка удачи.

Ты цепляешься за ограничительную сетку у стены шаттла класса «Сорокопут», радуясь, что подкладка скафандра впитывает пот с твоих ладоней, перегоняя его в воду. Дышишь сквозь зубы и молишься, чтобы выбранный навигатором и пилотом курс проходил вдали от вражеских истребителей и орудий. Ты бессилен что-либо изменить. Бежать некуда, делать нечего; остается лишь надеяться, что в итоге ты попадешь куда надо, но и в таком случае ты остаешься по уши в дерьме. У тебя впереди битва. Битва, из которой не отступить, и единственный способ победить – захватить вражеское судно.

Я делал это десятки раз, но легче не становилось.

Молиться всегда нелегко.

Облаченный в скафандр и шлем, обтянутый всепогодной тканью, я слышал лишь свое ровное дыхание и воинственный ритм, отбиваемый сердцем. Быстрее. Быстрее. Мы падали в пустоту. Меня окружали двадцать солдат в красно-белом, а где-то рядом в сторону сьельсинов двигались еще несколько десятков таких же, как наш, кораблей.

Тысяча человек. Тысяча ирчтани. Против император знает скольких Бледных. Следом за нами готовились к забросу солдаты с «Кирусина», но до тех пор мы оставались без подкрепления. Возможно, Валка была права. Возможно, я был безрассуден.

В тускло-красном свете шевелились мои соратники. От них буквально веяло волнением. Копья и плазмометы перекладывались из одной руки в другую. Шептались молитвы. Энтоптика моего скафандра проецировала интерьер кабины прямо мне в глаза, создавая ощущение, что на мне вовсе не было ни шлема, ни маски. С одной разницей: проекция была более яркой и насыщенной, чем то, что я мог увидеть собственными глазами в таком слабом освещении. Я смотрел на безликих легионеров, те смотрели на меня сквозь гладкие керамические маски без глазниц и прорезей.

Все молчали. Все без слов знали, что должны делать.

Сиран, в форме первого центуриона, ободряюще кивнула мне. Ее маска была красной, в тон тунике, а на нагруднике сияли три золотые медали. Она молча проверила настройки подвешенного на кронштейне сложенного энергокопья и, удовлетворившись результатом, прижалась головой к сетке.

– Волнуешься? – спросил я по частному каналу, чтобы не тревожить остальных.

– А ты? – ответила она по тому же каналу, повернув ко мне закрытое безликой маской лицо.

– Как обычно.

Но я не мог допустить, чтобы мое волнение заметили.

Шаттл тряхнуло; что-то задело щиты. Несмотря на супрессионное поле, предназначенное для снижения перегрузки при резком ускорении, внутри меня все перевернулось и осталось в таком положении. Я порадовался, что солдаты не видят сейчас моего лица, и медленно, глубоко вдохнул, чтобы успокоиться. Посмотрел в сторону выхода, мысленно пожелав, чтобы он скорее открылся. Все было лучше, чем бессильно ждать.

– Тридцать секунд до контакта, – сообщил пилот.

Пальцы сжались на ограничителе, и я вместе с несколькими солдатами склонил голову – то ли в молитве, то ли защищаясь, то ли все сразу.

– Двадцать секунд! Приготовиться к столкновению!

В шаттле не было иллюминаторов, и корабль сьельсинов оставался для нас невидим.

– Пятнадцать секунд! – сообщил пилот.

Шаттл замедлился, выпустив тормозные ракеты, но скорость по-прежнему оставалась высокой.

– Десять! Пять!

– Держитесь! – крикнула Сиран.

Я расставил колени, прижав их к стенкам своего отсека, и сгруппировался. Толчок был резким, и я все равно ударился головой об ограничитель.

– Контакт! – воскликнул сзади пилот.

Почти сразу же заработали плазменные резаки; я услышал сквозь шлюз, как они завыли и закашляли.

Мы мигом освободились от портупей. Солдаты взяли на изготовку энергокопья и плазмометы, напоследок проверили экипировку. Несмотря на витавшее в воздухе напряжение, все действовали строго профессионально, готовые выполнять свою работу.

С другой стороны круглой двери вращались два плазменных резака, глубже и глубже вгрызаясь в корпус сьельсинского корабля. Вокруг отверстия закрылись герметичные зажимы, накрепко присосав «Сорокопута» к кораблю. Я протиснулся в носовой отсек шаттла, чувствуя себя так, будто вновь оказался с мирмидонцами в лифте, поднимающемся на смертоносную арену Колоссо. Как будто бы ничего не изменилось.

– Как ты? – раздался хриплый голос Валки в передатчике, который я прилепил за правым ухом.

Слова были разборчивы, несмотря на разделявшие нас мили космического пространства. Связь держалась. Хорошо.

– С минуты на минуту начинаем штурм, – ответил я, никем не слышимый.

Один из декурионов потянулся надо мной и запустил пять дронов картографов, размещенных в нишах под потолком.

– А как дела у вас? – спросил я.

– Щиты надежные, – ответила Валка. – Враг пока не может к нам подобраться. Догоним вас не раньше чем через час.

– Держи меня в курсе.

– Буду следить за твоим состоянием.

Бах!

Снаружи раздался удар металла о металл, зашипели огнетушители. Люк открылся, перед нами была темнота и туман. Лишь края дыры, проделанной резаками «Сорокопута», еще слабо светились. Первые двое солдат подняли копья. Древки вытянулись во всю длину, кожухи встали на места. Пять дронов один за другим отправились в темноту, разрывая туман красными лучами лазеров. В правом верхнем углу моего визора мгновенно начала формироваться карта; пространство между нами вырисовывалось подобно первому уровню муравейника. Дроны не были оснащены искусственным интеллектом и управлялись пилотом нашего шаттла, но умели сами избегать столкновений со стенами и поворачивать. Было маловероятно, что сьельсины позволят им летать долго, но их запускали с каждого абордажного шаттла, и вскоре у нас в распоряжении должна была оказаться достаточно подробная карта корабля.

– Направо или налево, милорд? – спросил меня солдат.

– Налево, – ответил я, не располагая точными данными. – К корме.

Взглянув на карту, я увидел, где пристыковались другие «Сорокопуты» и где их дроны начали рисовать карту. В корабельных коридорах лучшей тактикой было пробить палубу в разных местах, вынуждая противника рассредоточиться, затем двигаться маленькими организованными группами, оставаясь в наиболее узких местах, чтобы не позволить превзойти себя числом, и медленно продвигаться внутрь, к первостепенно важным системам корабля – жизнеобеспечению, питанию, водоснабжению. Штурм людских кораблей происходил достаточно прямолинейно: конструкции у всех были схожие, указатели и данные компьютеров можно было легко прочитать. А вот со сьельсинами было иначе. Я, конечно, умел читать на их языке, но недостаточно бегло.

В планировке корабля сьельсинов тоже было что-то знакомое. Системы, обеспечивавшие функционирование корабля, находились ближе к корме, к двигателям и основной массе искусственных сооружений, поднимавшихся над поверхностью мира то ли зловещими башнями, то ли щупальцами медузы. В передней же части этого планетоида диаметром в две сотни миль располагался непосредственно город ксенобитов. Там нам делать было нечего.

На стенах под потолком беззвучно мигали белые аварийные огни, но сопротивления нам пока не оказывали. Это было странно. Стояла тишина. Мы ожидали, что враг встретит нас большими силами, но путь был чист. Я держал меч в руке, хорошо помня лабиринты «Демиурга» и корабли, которые мы штурмовали у Целлы, Тагуры и Аптукки. Проклятая тишина давила на меня так, что хотелось кричать. Но я продолжал молча двигаться вперед. По обе стороны от меня шли солдаты, а Сиран прикрывала тыл.

Сьельсины строят иначе, избегая прямых линий и углов. Стены были скругленными, рифлеными и волнистыми, возведенными по непонятной мне неевклидовой модели. Пол то поднимался, то опускался волнами, дребезжа под ногами, тоннель извивался. Впереди на карте появилось спрямление, а затем – разветвление.

– Паллино, – нажал я пальцем на кнопку под подбородком, – какова диспозиция? Кого-нибудь нашли?

В углу карты мигнул зеленый сигнал.

– Ни следа, – ответил хилиарх. – А вы?

– Пусто.

– Где-то же они прячутся.

– Можно лишь гадать где, – ответил я. – Не нравится мне это.

Бум!

Коридор содрогнулся от оглушительного взрыва; с серых металлических ребер у нас над головой посыпалась пыль.

– Это еще что? – воскликнул один солдат.

– Вперед! Шевелись! – вместо ответа крикнула Сиран.

– Валка? – Я переключил канал одним взглядом на иконку внизу визора. – Что происходит?

– Они стреляют по «Минтаке».

– Нужно продвигаться быстрее! – скомандовал я, хватая центуриона за плечо. – Топливный отсек должен быть рядом с главными двигателями. И с трюмом.

На Аптукке нам удалось установить микротермоядерную бомбу на внешнем кожухе антиматериального контейнера их варп-двигателя. Заряда хватило, чтобы уничтожить корабль-мир князя Улурани со всеми жителями. Здесь мы не хотели это повторять, пока оставалась надежда, что где-то на борту находятся пропавшие легионеры.

Я протиснулся мимо двух солдат и поспешил вперед по коридору, прислушиваясь к эху наших шагов. Несмотря на опасность, я вдруг почувствовал непонятное облегчение. Мы нашли врага. Нашли, хотя шансы были чрезвычайно малы. Теперь оставалось только победить.

Мы пробежали еще несколько шагов, прежде чем рация проснулась вновь.

– Вижу неприятеля! – раздались зловещие слова, а следом звуки стрельбы.

Одновременно с этим на моей карте замигал локатор. Говоривший был в нескольких милях от нас, ближе к корме и выше.

– Видим неприятеля! – сообщил другой голос, очередная точка на карте.

– Неприятель! Неприятель!

– Они лезут из стен!

– Боевой порядок в два эшелона! – выкрикнул я, и две линии солдат тут же перестроились, так что десять смотрели вперед, а десять – назад, туда, откуда мы пришли. В отличие от большинства формирований, где только один легионер из трех был экипирован щитом, со мной были исключительно гоплиты, и все были защищены.

Моя команда нас спасла.

Бум!

Коридор вновь содрогнулся, раздалась серия глухих ударов. Стеновые панели между перемычками разъехались, и с обеих сторон на нас обрушился град сьельсинских нахуте. Металлические змеи сверкали в тусклом коридоре. Одна разинула полную зубов-сверл пасть, пытаясь вцепиться мне в лицо. Я активировал меч Олорина и взмахнул, разрубив ее пополам.

Оставалось, однако, не меньше десятка. Развернувшись, я увидел, как еще одну разнесли на куски из плазмомета, а другую разбили энергетическим копьем.

В следующий миг со всех сторон из темноты раздался жуткий вой, высокий и протяжный, словно зимний ветер среди голых деревьев, и кровь застыла у меня в жилах. Боевой клич сьельсинов невозможно ни с чем спутать, и я ответил на него, но не своим кличем, а приказом.

– Свет! – прогремел я, еще не зная, что по прошествии времени эта команда окажется пророческой. – Свет!

Я зажег встроенные в скафандр наплечные и локтевые фонари. Солдаты последовали моему примеру, и мрак враждебного коридора отступил. Свет прогнал даже самые темные тени.

Читатель, в жизни я видел множество ужасных вещей. Множество. Я участвовал в войнах на полусотне планет и вдыхал дым горящих городов. Я побывал в гостях у Вечного на Воргоссосе и испробовал гостеприимство так называемого Бича Земного. Но не многое я вспоминаю с тем же ужасом, как раскрашенные маски сьельсинских воинов, ярко блестевшие во Тьме. Один выскочил из тени и набросился на гоплита. Тот от неожиданности выронил копье; он был высоким и сильным, но ксенобит был сильнее. Сьельсин прижал его к земле и, к моему удивлению, сорвал с пояса активатор щита. Не прошло и секунды, как летающий нахуте, не способный пробиться сквозь щиты других солдат, нашел мягкое место в доспехе гоплита между бедром и пахом и, вгрызшись в него, забрался внутрь. Шлем приглушил крик, но я слышу его до сих пор.

Я никогда не перестану слышать этот крик, как и многие другие.

Помню, как гоплит застрелил напавшего сьельсина. Кровь, кости и черное вещество мозга размазались по полу, в туманном воздухе на миг повис дымок. Кто-то выдохнул, не в силах больше задерживать дыхание, и с этим выдохом печать, усмирявшая хаос внутри, сломалась. Навскидку сьельсинов было порядка тридцати. Возможно, около сорока. Нас было двадцать два. Точнее, уже двадцать один. По всей логике нас должны были разорвать, но оставшиеся бойцы моей Первой когорты держались стойко, а у сьельсинов не было щитов, которые могли бы их спасти.

Мы давным-давно отказались от фазовых дисрапторов. Нервная система сьельсинов иначе реагировала на оглушающие заряды, нежели наша. Только лазеры и плазма. Свет и огонь. Иначе никак.

И конечно, меч.

Я выскочил вперед, размашисто орудуя клинком, и разрубил врага от бедра до плеча. Тело рухнуло, распавшись на две части, белый меч выпал из онемевших пальцев. Увидев это, трое сьельсинов отступили, прячась за рифлеными колоннами, отделявшими зал от своеобразной ниши, в которой они прятались.

– Deni raka Aeta ba-okun ne? – спросил я на их языке.

«Кто ваш хозяин?»

Сьельсины задумались, услышав родную речь из уст человека-паразита. Их лиц я не видел. Полимерные маски скрывали все, кроме страшных ртов; зубы сверкали в темноте, словно осколки стекла. Не было даже прорезей для глаз, – возможно, изнутри материал был прозрачным, или в масках, как в наших шлемах, были встроены камеры, заменявшие сьельсинам зрение и защищавшие их чувствительные глаза от света, которым мы могли их ослепить.

– Deni raka Aeta ba-okun ne? – повторил я, направляя кончик меча то на одного сьельсина, то на другого, словно обвиняя их.

Вместо ответа двое бросились вперед, видимо рассчитывая взять меня числом. Но острие меча из высшей материи всего в одну молекулу шириной, и я одним ударом зарубил обоих, даже не почувствовав сопротивления. Они рухнули по сторонам от меня, обрызгав мой водонепроницаемый плащ черной кровью. Третий сьельсин зарычал и ткнул в мою сторону когтистым пальцем. Судя по всему, он управлял нахуте, ведь сразу после того три металлических змея развернулись и ринулись на меня. Один отскочил от щита, как акула от стенки ненавистного аквариума. Я пошатнулся, но сохранил равновесие и отступил назад к гоплитам. Кто-то выстрелил в сьельсина с поднятым пальцем, и тот рухнул с дырой возле ключицы. Одного нахуте поджарило лазерным лучом, и я отошел в сторону, осознавая, что нахождение в группе солдат сковывало мои движения. Меч не разбирает, кто свой, а кто чужой. Особенно меч из высшей материи.

Тем не менее я поразил один инопланетный летательный аппарат, когда тот ударился в мой щит, а Сиран сбила другой. На миг показалось, что победа близка.

На миг.

Ксенобиты снова подняли высокий, леденящий душу вой, пронзительный, как свист воздуха, сквозь пробитую переборку вытекающего в бесформенную космическую мглу. Пришло подкрепление. Не меньше двух десятков.

– Вперед! – скомандовал я, указывая направление мечом в пустой коридор.

Нужно было выбраться из положения между молотом и наковальней, вынудить сьельсинов драться в узких коридорах, где наше дальнобойное оружие давало преимущество. Я увидел на полу перед собой три тела с прогрызенными в доспехах неровными дырами. Нас осталось восемнадцать. Максимум восемнадцать. По рации мне послышалось дыхание Валки на фоне приказов и стрельбы других групп. Проскакивали даже щелкающие боевые команды на языке ирчтани. Одновременно нападению подверглись больше половины наших групп.

– Кругом марш!

Я руководил нашим коротким отступлением по темному коридору и после разворота оказался в хвосте группы. Оглядываясь через плечи соратников, я видел, как сьельсины заполоняют проход. Некоторые даже карабкались по стенам, пользуясь микрогравитацией и цепляясь за рифленую поверхность бледными длиннопалыми руками.

– Огонь! Огонь! Огонь! – кричала Сиран.

Ей ответил фиолетовый огонь плазмы, в чужеродном воздухе ставший почти голубым. Если я правильно помнил уроки химии, это означало наличие серы. Мне даже почудилось, что я чувствую ее запах сквозь скафандр. Сернистое зловоние ада.

– Паллино! – крикнул я, пользуясь секундной передышкой. – Всем отрядам группироваться по три! Нужно собраться в более многочисленные группы. Так врагу будет труднее нас изолировать!

– Есть, дружище! – последовал ответ.

Пол был усыпан трупами ксенобитов, но все новые и новые появлялись, переползая через павших сородичей и залезая еще выше на стены. Мне вдруг представилось, что мы забрались в гигантский муравейник – округлые своды коридоров и поведение сьельсинов лишь усиливали впечатление. Теперь мои солдаты отступали спокойнее, четко выполняя приказы Сиран, разменивая территорию на возможность обрушить на врага шквал огня.

Сьельсинов это не останавливало. Их берсерки сражались без оглядки на собственную жизнь, и этому нечего было удивляться. Они были рабами и телесно, и духовно, слугами своего хозяина-вождя, и если вождь приказал драться – они дрались. Обычный сьельсинский солдат и не помышлял о неподчинении. Не обладал свободной волей. Свою волю они вверяли командирам, которые, в свою очередь, повиновались вышепоставленным командирам, а те подчинялись аэте, единственному, кто был свободен и почитался сродни божеству.

– К вам приближается ауксилия, – успокаивающе прозвучал в ухе тихий напряженный голос Валки.

Я подтвердил получение сообщения и левой рукой достал плазмомет, прицелился. Выстрелил. Один сьельсин рухнул со стены, сбив с ног еще двоих. На меня ринулся нахуте, но я хладнокровно выждал момент, позволив ему удариться о щит, после чего разрубил его пополам.

Враги не останавливались.

Сьельсин напал сверху, в его руке сверкал белый меч. Острие нашло уязвимое место между шеей и плечом гоплита, и тот упал. Керамический клинок окрасился алым, и берсерк принялся неистово махать им, наседая на другого гоплита. Лезвие чиркнуло по доспеху. Ксенобит с разворота пнул солдата в грудь, вложив в удар всю свою нечеловеческую мощь. Гоплит отлетел в стену, у него перехватило дух. Все это заняло не больше трех секунд. Сьельсин занес меч острием вниз, чтобы насадить на него солдата, как его предшественника.

Клинок упал, разделившись на две части.

Я ловко разрубил и оружие, и его хозяина и, убрав плазмомет, помог солдату подняться.

– Нам бы всем такой, – бросил тот, кивая на мой меч.

Если бы только это было возможно! В Галактике довольно легко добыть практически любой материал, кроме высшей материи. Чтобы создать такой клинок, требовалась кропотливая настройка частиц на субатомном уровне – массовое производство не наладишь. Мастеров, способных изготовить такое оружие, было мало, а процесс занимал много времени и требовал огромных запасов энергии. Ускоритель частиц должен был работать несколько месяцев, пока квантовая случайность не производила на свет удивительную материю, из которой потом формировалось ядро меча. Каждый такой клинок стоил больше космического корабля, и отчасти поэтому я так изумился, когда сэр Олорин Милта подарил мне свой меч.

– Мечтать не вредно! – ответил я.

Тут раздался новый клич, еще более пронзительный и леденящий, чем предыдущий, но совершенно иной. Более музыкальный. Я никогда прежде не слышал такого звука. Воздух наполнился шумом и хлопаньем могучих крыльев. Во мраке позади сьельсинов возникли фигуры и сверкнули клинки.

Прилетели ирчтани.

Первый из них кувыркнулся в воздухе, и его зитраа, описав дугу, срубила голову одному сьельсину и вонзилась между рогов другому. Птица приземлилась между нами и надвигающимися Бледными, и сьельсины застыли в изумлении. Неудивительно. Прежде они никогда не видели ирчтани. Птицелюд встопорщил перья на огромных крыльях, чтобы казаться крупнее, чем на самом деле. Его сородичи ударили сьельсинов с тыла, и теперь между молотом и наковальней оказались наши враги.

Все окончилось быстрее, чем началось, и не менее внезапно.

Я сосчитал погибших. Шестеро; плюс двое ирчтани. Учитывая обстоятельства, потери можно было назвать минимальными.

– Кто ваш командир? – спросил я наших ксенобитов.

– Я! – воскликнул зеленоперый коренастый ирчтани.

Его невозможно было ни с кем спутать. Ума не приложу, почему я сразу не узнал его, когда он пролетел над головами врагов, чтобы привлечь их внимание.

– Благодарю тебя, Удакс, – отдал я ауксиларию честь. – Вы пришли как раз вовремя.

Птица ответила мне тем же жестом, и я обратил внимание, что ее доспех не защищал крылья. Это показалось мне необычным. Что случится при разгерметизации? Но вероятно, иначе ирчтани не смогли бы полететь.

Мы немного постояли среди кровавого месива, пока солдаты снимали с трупов доспехи, топтали неиспользованных нахуте, обмотанных у сьельсинов вокруг пояса, как веревки, и снимали экипировку, которая была уже ни к чему нашим павшим соратникам.

По обе стороны от нас на карте зияла тьма.

Я ввел команду в терминал, попросив пилота переслать к нам дрона-картографа.

– Что дальше? – спросила Сиран.

– Они хотят, чтобы мы зашли в главные залы, – ответил я, направляя фонари в темноту за дверями, откуда на нас напали. – Нашли что-нибудь? – крикнул я солдатам, которые вели там поиски.

– Тоннели, милорд, как вы и предполагали! – раздался ответ по внутренней связи нашего подразделения.

– Не заходите далеко! – приказал я и обратился к Сиран и командиру ирчтани: – Нельзя оставаться в тех частях корабля, где нас ждут. Нужно двигаться.