Текст книги "Демон в белом"

– Кастелян, я ясно выразился. Я хочу, чтобы отряд ирчтани на время этой миссии перевели под мое командование.

– «Тамерлан» может разместить в крионической фуге до ста тысяч солдат, – откашлявшись, сказал Бастьен Дюран. – У вас на станции есть ясли для ирчтани?

– Э… – Амальрик глазел по сторонам, переводя взгляд с одного подчиненного на другого.

Ему на подмогу пришел Верус:

– Милорд, при всем уважении, они ведь пытались вас убить.

Я одарил всех присутствующих лучезарной улыбкой до ушей.

– Пытались.

Больше я ничего не сказал. Я пришел сюда не для того, чтобы объясняться, а для того, чтобы выдвигать требования. Я вперил взгляд в Османа. Кастелян был едва ли не единственным, кто хотя бы понимал мои намерения. Пусть остальные думают, что я самодур или безумец. Что я жаден. Что я лично хочу наказать ирчтани, что я мстителен и жесток. Пусть думают, что мне хочется, уж простите за игру слов, украсить шляпу еще одним пером. Меня это не волновало.

– Выполняйте его требования, – раздался резкий голос от середины стола.

Принц Александр внимательно смотрел на сэра Амальрика. За время нашего пребывания на Гододине принц усердно старался не выделяться ни до того, как я сообщил Осману, кем он был, ни после. Поэтому все крайне удивились, когда он заговорил.

Осман схватился за голову и едва не ударился лбом о стол. Спустя секунду его примеру последовали еще несколько человек, и в конце концов весь старший персонал Форта Дин поклонился. Мои люди – нет. Александр был моим сквайром, а не их принцем. Для офицеров-легионеров все было иначе. Ослушаться было нельзя. Любая просьба персоны императорских кровей была равносильна приказу. Как там император озвучивал свои требования?..

«Я прошу и требую…»

Валка задорно рассмеялась и прошептала что-то вроде «anaryoch».

Варвары.

Я криво улыбнулся – не столько в ответ на наивное высокомерие Валки, которое для меня превратилось в удобную форму несогласия, равно как и мой упрямый традиционализм – для нее, – сколько в ответ на реакцию офицеров. Я вновь задумался о том, как ирчтани зовут палатинов. Высшие существа. Не уверен, что согласен с такой формулировкой, но формулировка не обязана быть точной, чтобы иметь силу и вес. Именно поэтому Осман прижимался лбом к столу.

– Ваше достопочтенное высочество, мы сделаем все, как вы пожелаете, – дрожащим голосом ответил он.

Александр повернулся ко мне с улыбкой, как бы говорящей: «Если бы я знал, что это будет так легко, я бы сразу взял слово». Я ответил жестом, постучав по груди большим пальцем. В Колоссо это означало одобрение. Он заулыбался еще шире.

– Значит, решено? – спросил китуун ирчтани Барда, пряча лицо от ветра.

Мы с ним, Удаксом и несколькими центурионами стояли на окружавшей Форт Дин символической стене. Со мной были Александр, Бандит и телохранители. Барда встряхнул крыльями, как будто замерз, и уставился на меня глазом-бусиной. Он менял позу с резкими по-птичьи, прерывистыми движениями, заставив меня вспомнить о параллельной эволюции и панспермии[4]4
   Панспермия – гипотеза о возможности переноса живых организмов или их зародышей через космическое пространство. Согласно этой гипотезе, жизнь на Земле также зародилась в результате занесения ее из космоса.


[Закрыть].

И о Тихих.

С мыслями о Тихих пришли воспоминания о Ревущей Тьме, о том, как меня лишили головы, и о двух правых руках. Я закрыл глаза, пожелав про себя, чтобы солнце прогнало эти кошмарные галлюцинации.

– Кастелян согласился досрочно прервать ваше обучение. Вы будете сопровождать нас на Немаванд, – сказал я, открыл глаза и, посмотрев на Удакса, добавил: – Вас бросят в бой чуть раньше, чем вы рассчитывали.

Это заявление было встречено хором щебечущих голосов и щелканьем клювов. Звук заставил меня улыбнуться, вспомнить голографические оперы на сюжеты о Симеоне, принце Файде и мятежниках.

В детстве мир кажется нам волшебным, пока взросление не уничтожает магию, с которой мы рождаемся. Когда мы вырастаем, нас уже не удивить новыми впечатлениями и далекими странами. Мы становимся холодными и циничными. Но я уже тогда чувствовал себя старым, несмотря на внешнюю молодость. Сколько мне было – сто, сто пятнадцать? Не помню. Но в старости волшебство возвращается, если ты открыт к нему. Молодое, сырое дерево не горит, но для старого и сухого хватит одной искры, чтобы разжечь пламя. Таким же образом несущественные на первый взгляд события заставляют пылать сердца тех, у кого есть время и желание обратить на них внимание.

А если гореть долго и ярко, как я, можно вернуться к непреложной детской истине: мир ученых, инженеров и математиков не существует. Мы живем в сказках, в мире легенд, который постоянно атакуют демоны. Мы – герои и драконы. Божественные и злые. Мне казалось, что сам Симеон стоит рядом со мной, как я когда-то стоял рядом с Кхарном Сагарой в его вечном дворце, в порочном ковчеге и Эдемском саду, скрытом под висячей пирамидой.

Как чудесно, что мы живем в одной вселенной с этими легендарными персонажами! Дышим тем же воздухом, которым дышал Александр Македонский. Первый кесарь. Бог-Император и истребленные им мерикани.

– Милорд?

– Прошу прощения, – спохватился я. – Я замечтался.

По правде говоря, я любовался красотой раскинувшейся под нами земли. Алебастровый Катрает сиял в лучах солнца, а море травы за ним переливалось зеленью и золотом. Вдалеке похожий на жука огромный комбайн полз по полю, мерцали, подобно клинкам, серебряные наблюдательные вышки. Я вспомнил, как стоял на другой крепостной стене. Другое время. Другой Адриан.

«Даже когда мир жесток, Адриан, сосредоточься на его красоте. Уродство мира будет наползать на тебя со всех сторон. Тут уж ничего не поделаешь».

В конце концов Гибсону на себе пришлось почувствовать все уродство мира, но красота от этого не исчезла. Красота, правда и доброта, уничтожить которые человеку не под силу. Так я думал тогда, не зная, что придет день, когда этот белый город, это Зеленое море, эти люди, машины и серебряные башни навсегда сгинут в пламени.

Ибо есть истины и добродетели, что превыше красоты.

– Что с нами… будет? – спросил Барда, не сводя с меня ярких глаз-жемчужин.

– Вы полетите со мной на Немаванд, поможете найти пропавший легион и будете сражаться вместе с нами, если на нас нападут, – ответил я, возвращаясь с небес на землю.

– Нет, нет. Потом, – помотал головой Барда.

– Он хочет знать, что вы собираетесь делать потом. Мы ожидали приказа на фронт, – пояснил Гааран, молодой ирчтани с еще более ярким, чем у Барды, зеленым оперением. Он был одним из тех, кого выпороли вместе с Удаксом. Тем, кто напал на Паллино. – Нам обещали хорошую драку, человек-дьявол.

– Полетев с нами, вы получите ее скорее, чем отправившись в Вуаль, – ответил я. – А что будет после Немаванда, я не знаю. Придет время – обсудим.

Вновь повернувшись к Барде, я продолжил:

– Большинство ваших солдат погрузят в спячку и перевезут на мой корабль в течение ближайших дней. Вы и эти ребята отправитесь на нашем шаттле.

На стене не было укромного места, чтобы подслушивать, но я все равно соблюдал осторожность. Неизвестно, кто был мне другом, а кто врагом.

Я осмотрелся в поисках дронов-камер, но ни одного не заметил и добавил:

– Есть вероятность, что тот, кто подговорил ваших ребят выкинуть прошлый фокус, попытается устроить еще что-нибудь.

– Вы нас защищаете? – с нескрываемым, даже несмотря на различия между нашими расами, изумлением спросил Удакс.

Я отвернулся от ирчтани к своим: Бандиту, Александру и телохранителям.

– Нет, – ответил я. – Я веду вас на войну.

Глава 15
Тени Эринии

Гододин.

Сколько раз я пролетал над Гододином до того последнего дня? Десять? Больше? Я ясно вижу его в ночи, припорошенного снегом, украшенного флорой, с вуалью из облаков. Внизу и за мной команда мостика готовилась к отлету. Солнце поднималось над зеленым пейзажем планеты.

Мое солнце.

Впереди высилась громада станции легиона, настоящий замок без фундамента и макушки, разместившийся во мраке между Гододином и его одинокой серебристой луной. Мы летели вниз головой, так что Гододин вместе со станцией были над нами, и при переходе на более высокие орбиты мы как бы поднимались сквозь хрустальные небесные сферы.

Я задумчиво разглядывал далекие звезды. Пропавшие легионеры почти наверняка погибли, и наше задание изначально было обречено на неудачу. Воспоминания о миссии на Эринии реяли надо мной, как альбатрос – вестник беды. Там я тоже искал пропавших людей – и нашел. Но их настигла участь хуже смерти. Они были превращены в механических марионеток, суррогатный обслуживающий персонал – СОПов на службе экстрасоларианцев. Нам удалось найти несколько сот выживших мужчин и женщин, которых еще не успели преобразовать. Но это были считаные крохи. Несмотря на призрак Сириани Дораяики, накрывший Империю бледной дланью, я подозревал, что за исчезновением легионеров тоже стоят экстрасоларианцы. Кхарну Сагаре заплатили плотью за сделку с Аранатой Отиоло. У него было достаточно биоматериала, чтобы создать два легиона рабов-химер, а компания с Эринии – МИНОС – работала над механическими улучшениями для сьельсинов. Для Сириани? Или Бич Земной был не единственным сьельсинским вождем за доской? В Империи многие предпочитали думать, что играют со сьельсинами в шахматы или друажу, переставляя рыцарей, пешки и ладьи. Но в игре участвовало больше двух игроков, это точно.

– Получено разрешение покинуть орбиту, мэм, – сказала начальник связи Феррин, чей пост располагался у меня за спиной.

Я не стал оборачиваться, не сводя глаз с Гододина и своего солнца.

– Хорошо, – коротко, четко ответила капитан Корво. – Лейтенант Коскинен, приступайте. Курс на сорок градусов от лунной орбиты. Придерживаемся эклиптики.

– Так точно.

– Лейтенант Уайт, вы получили координаты для гиперпространственного скачка?

– Да, мэм.

– Хорошо.

Несмотря на то что иллюминатор передо мной был имитацией, он симулировал вид за окном. Мостик «Тамерлана» располагался в передней части брюха корабля, почти на носу, защищенный сверху тяжелой надфюзеляжной броней, а снизу – основной оружейной батареей, поэтому я смотрел сквозь лес стволов и щитовых проекторов, торчащих, словно пальцы. Они напоминали мне о готических ужасах «Демиурга», о железных солдатах, подобно изваяниям святых или горгульям защищающих парапеты затерянного храма.

Станция легиона, напротив, была белой и чистой. Есть что-то удивительное в том, как светит солнце в космосе. В безвоздушном пространстве свет не преломляется и не меркнет, сияет ярко и ослепляет, словно лазерный луч. Он придавал доку неестественный вид, делая его похожим на выгравированный на поверхности город. Я посмотрел вверх – то есть вниз – на военные крейсера и фрегаты, транспортники, эсминцы и штурмовые корабли. В лучах солнца они казались чернее, чем космическое пространство.

– Это наш конвой? – спросил Александр, занимавший место рядом со мной.

Он указал на четыре корабля, поднимавшиеся со станции к верхней орбите, на которой мы находились. Мы должны были опередить их, чтобы они пристроились за нами, последний раз обогнуть Гододин и устремиться в гравитационный колодец, во Тьму и неведомое нам будущее.

Я знал названия кораблей. «Гордость Замы», «Андрозани», «Кирусин» и «Минтака» капитана Веруса – замыкавший караван тяжелый крейсер длиной более пяти миль. Но даже он казался крошечным на фоне планеты и простиравшейся за ней необъятной тьмы.

– Он самый, – ответил Бандит.

Ему, как начальнику службы безопасности, во время путешествия делать было почти нечего, и поэтому он присоединился к нам на мостике, чтобы посмотреть за прыжком в варп.

Я обрадовался, что принц с моим ликтором помирились, и приветствовал Бандита кивком.

– «Из городишек далекой страны мы пришли…» – процитировал я, глядя, как другие корабли спускаются – поднимаются – к нам.

– Это… классический английский? – спросил Александр.

– Не тот ли парень, которого ты постоянно поминаешь, Шекспир, или как его там? – добавил Бандит.

– Киплинг[5]5
   Вторая эпитафия канадцам из цикла «Эпитафии войны», перевод С. Степанова.


[Закрыть], – помотал я головой и объяснил, в чем символизм этого стихотворения, хотя из нас троих лишь Бандит был из маленького городка. Через мгновение я спросил: – Все ирчтани в фуге?

Бандит сложил руки. Он так и не привык к официальной форме и был в привычном просторном кафтане.

– Так точно. Окойо руководит процессом. Вскоре после прыжка останется только необходимый персонал. Ты тоже в морозилку?

– Не сразу.

С некоторого времени я взял в привычку не ложиться в фугу, пока не проведу хотя бы полгода в сознании. Слишком частая заморозка грозила повреждениями мозга и криоожогами.

– Есть работа, – пояснил я.

На самом деле мне лишь хотелось побыть вдали от бюрократов и аристократов. Меня часто посещала мысль, что наши древние предки зря открыли способ продления жизни на сотни лет. Я был еще молод, но уже достаточно стар, чтобы испытывать отвращение от политики и тому подобных вещей.

Больше я об этом не задумываюсь.

– Значит, нас таких двое, – сказал Бандит. – Я тоже улягусь в числе последних, а проснусь первым, как только окажемся у цели.

План был таков, чтобы разбудить весь персонал, когда мы окажемся в секторе, где расположен ретранслятор. Бандит, как начальник службы безопасности, должен был обеспечивать порядок и не допустить трений между девяноста тысячами человек и тысячей ирчтани. Впрочем, от своих людей я никаких глупостей не ожидал.

– Тридцать секунд до перехода на субсветовую, – объявил лейтенант Коскинен.

– Присядьте, ваше высочество, – сказал Бандит принцу, отводя его в сторону. – Супрессионное поле включено, но тряхнет все равно не по-детски.

– Двадцать секунд, – вновь раздался голос рулевого.

Я не следил за тем, что делают окружающие, продолжая наблюдать за кораблями наверху – внизу. Я был достаточно натренирован, чтобы удерживать равновесие на борту корабля.

– Подтверждение с «Минтаки», – сказала Феррин. – Они готовы следовать по нашему курсу.

Я отставил одну ногу назад, почти как фехтовальщик в защитной стойке.

– Десять секунд до запуска основного субсветового двигателя.

Гододин по-прежнему миролюбиво смотрел на меня, неменяющийся и кажущийся неуязвимым, как и все планеты. Я вдруг вспомнил о Рустаме, имперской колонии, где мы нашли указания, как попасть на Воргоссос. Вспомнил гноящийся черный шрам на лице планеты, где когда-то был древний город.

Нет, планеты вовсе не были неуязвимы.

– Пять секунд. Три. Две. Одна. Пуск.

«Тамерлан» дернулся, я ногами почувствовал, как могучая конструкция содрогнулась от рева запущенных двигателей. Солнцами вспыхнули термоядерные горелки. Я представил, как какой-нибудь гододинский крестьянин в этот миг поднял голову – не важно, был сейчас день или ночь – и увидел в небе второе солнце. Я даже не пошатнулся, оставшись твердо стоять у окна, в то время как планета медленно уплывала от меня.

Наконец она осталась позади. Впереди простиралась тьма. Когда смотреть осталось не на что, я по центральному проходу подошел к голографическому проектору капитана. В воздухе призрачно мерцала голубая схема окружающего пространства с Гододином, его спутником и космической станцией. В центре красной точкой горел «Тамерлан», перемещаясь по дуге мимо луны.

– Хорошо, что все позади, – сказал я, остановившись напротив Корво.

– Знаете, а я начинаю понимать Валку, – ответила она с саркастической усмешкой, держась за край голографической камеры. – Чем больше времени мы проводим среди имперских бюрократов, тем сильнее я удивляюсь, что Империя до сих пор не развалилась.

– У нас есть все, что нужно? – спросил я, внезапно почувствовав желание сменить тему, как будто меня пристыдили.

– Видели бы вы бардак, который творился, когда загружали ирчтани, – хмуро ответила капитан.

– Но погрузили же, – развел я руками. – Теперь у нас новые легионы.

– По-моему, эти «легионы» – всего лишь сборище контуженых молокососов и стариков, – скривилась Корво. – Надеюсь, они не сдрейфят, когда мы встретимся с… с тем, что нас ждет.

– Многие из них действительно пережили осаду Барговрина, – ответил я. – Но они настоящие солдаты. Справятся.

– Не нравится мне это, – сказала капитан, вытянувшись в полный рост.

Не будучи палатином и даже имперским гражданином, она все равно была выше меня. Корво никогда не упоминала о своих родителях, а я не спрашивал, но подозревал, что если не она сама, то кто-то из них точно был гомункулом. Такие полукровки нередко встречались за пределами Империи, где генетическое секвенирование было доступно всем, кто был при деньгах.

– Мы летим в ловушку, – выдала она.

Я пожал плечами и принялся крутить кольца на пальцах.

– Не знаю, ловушка ли это. Возможно, мы долетим до Немаванда, так ничего и не найдя. Разведчики Османа могут не обнаружить никаких следов. – На словах «ничего» и «никаких» я поворачивал на среднем пальце кольцо из слоновой кости и все сильнее хмурился. – Но нам известно, что кто-то там все же есть, и, если повезет, они не догадаются о нашем приближении.

– Думаете, это пираты?

– Точнее, экстрасоларианцы?

Я взглянул сквозь голограмму и заметил, как Бастьен Дюран поднимается с нижнего этажа. Под мышкой у него был планшет. Он приветствовал нас с капитаном, молча отдав честь.

– Никогда не слышал, чтобы сьельсины охотились на конвои в варпе, – сказал я.

– Вспоминаете Эринию? – Ровный голос Дюрана вклинился в наш разговор, словно рычаг под тяжелый камень.

– Что за Эриния? – спросил принц Александр.

Он покинул свое кресло и присоединился к нам. Будь он кем-то иным, будь на его месте другой сквайр, я бы отослал его с мостика, но, несмотря на номинально более высокое звание, я не слишком хотел гонять принца, как простого мальчишку.

Я взглянул на него, ощупывая искусственные кости левой руки пальцами правой.

– Лет семьдесят назад мы получили задание. Триста семьдесят восьмой легион Центавра пропал во время передислокации, как и легионы, которые мы ищем. Мы нашли их следы на экстрасоларианской базе на планете Эриния. Заброшенная норманская шахтерская колония. База была хорошо защищена, но мы прорвались, захватили командира наемников, нанятых экстрасоларианцами для обеспечения безопасности… «Дарданы» – так себя называли эти наемники. Но сами экстрасоларианцы улизнули.

Александр внимательно ловил каждое мое слово.

– Знаете, кто такие Возвышенные? – спросил я его.

Принц нервно сглотнул.

– Они существуют?

Он с неприкрытым ужасом переводил взгляд с Дюрана на Корво, на Бандита и обратно. Я его понимал. Возвышенные были ужасны. Чудовища, приходящие в ночных кошмарах к крестьянским детям. Порочные гибриды человека и машины, доведенные до крайности. Они сбрасывали тела, как мясник выбрасывает кости и жир, оставляя лишь те части, которые их устраивали.

– Я встречал ребенка – по крайней мере, думаю, что это был ребенок, – у которого не осталось ничего своего, кроме мозга, – сказал я, разведя руки примерно на полтора фута. – У него было металлическое тело примерно такого размера и металлические щупальца длиной с вас. – Меня едва не передернуло, но я проявил схоластическую стойкость, не отводя взгляда от принца. – Таких, как он, делали экстрасоларианцы с Эринии. Также они конструировали тела для вождей варваров, норманских олигархов и так далее. Организация называлась МИНОС.

Я замолчал, присел на койку у перил и, зажав руки коленями, наклонился вперед:

– Насколько нам удалось узнать, они работали и на сьельсинов.

– Что?! – вытаращил глаза Александр.

Я чувствовал, как за зрачками его разум рождает невероятные образы.

– Сьельсины сотрудничали с экстрасоларианцами? Вы серьезно? – Он снова окинул взглядом всю нашу компанию. В поисках подтверждения? Доказательств? Но их не последовало. – Вы уничтожили их? Этот… МИНОС?

Молчание было достаточно красноречивым ответом.

– Им удалось бежать, – признался я, не уточняя, что они перевели свое сознание в радиоимпульсы и бросили тела на Эринии. Не стал я упоминать и свое сражение с химерой-сьельсином в катакомбах исследовательского центра.

– Думаете, за новыми исчезновениями тоже стоят они? – не унимался Александр. – Почему вы не упомянули об этом сэру Амальрику?

– Военное министерство присвоило событиям на Эринии гриф «совершенно секретно», – вмешался Бастьен и обратился к капитану: – Отавия, Окойо просила передать, что новый экипаж пилотов будет готов завтра к восьми утра по стандартному времени. – Он протянул ей планшет. – Здесь все необходимые данные.

Он развернулся и отправился заниматься своими делами.

– Секретно, – повторил Александр. – Но вы считаете, что здесь тоже замешаны экстрасоларианцы, а не сьельсины?

– Если бы я играл на тотализаторе – то да, – сказал я, завернулся в плащ и поправил пряжку на плече.

Аристократическое одеяние застегивалось слева, ограничивая подвижность правой руки как знак высокого статуса. Зачем самому пользоваться руками, когда можно приказать другим сделать все за тебя? Меня это раздражало, и я даже подумывал избавиться от плаща, но нужно было придерживаться этикета; к тому же неудобство было незначительным.

– Если сьельсинам нужна пища, есть более простые способы ее добыть. Например, разграбить еще одну колонию. Но нельзя исключать, что сьельсины сговорились с экстрасоларианцами. Если они используют Возвышенных, чтобы нападать на наши конвои и блокировать подкрепления… – Я поднялся, оглядывая собравшихся вокруг проектора: Бандита, Корво и принца. – …то правила игры изменились. Попомните мои слова.