Текст книги "Царства смерти"

Наконец, вместе с настоящим солнцем, поднявшимся над Вирди Планум, на горизонте появился похожий на наконечник стрелы силуэт «Ашкелона». Он приземлился в сопровождении двух шаттлов, откуда выскочили Бандит и медики. Лишь тогда ко мне подошел юный Леон.

– Как у вас все это… – он обвел рукой останки третьего или четвертого тела Хушансы, коллайдеры и далекие очертания завода, – получилось?

Никакого тебе «милорд», никакого «сэр».

– Я уже говорил, – ответил я, – в некоторых слухах есть немалая доля истины.

Глава 4. Несс

После моей смерти на «Демиурге» навязчивые сны преследовали меня даже в фуге. После Анитьи, после дней, проведенных на вершине другого мира, я заново переживал во снах все, что видел. Тихое открыло мне время, вложило в мою голову прошлое, настоящее и все варианты будущего. Целые вселенные событий столь невероятных, что их невозможно отличить от сна. Я отпил из этих вод и как будто выпил целый океан – проглотил, но не удержал и выплюнул обратно.

Ко мне возвращались фрагменты общего видения, звуки и образы, ощущения, отложившиеся в бессознательных механизмах моего слишком человеческого мозга. Я был скован по рукам и ногам и хромал, будто старик. Меня окружали сьельсины, глядя лицами без масок и сверкая черными прозрачными зубами. Стражники подгоняли меня копьями. Впереди половиной яйца возвышался черный купол, на ступенях которого дожидался силуэт в черно-лазурном одеянии, увенчанный серебряной короной.

– Ты же знал, что до этого дойдет, родич, – заявило Сириани Дораяика, буравя меня черными глазами, и, подняв когтистую руку, указало на небо. – Время на исходе.

Я проследил за жестом – и закричал.

– Адриан!

Темнота.

Свет.

Холодная сухая рука на щеке. Запах дыма и сандалового дерева.

– Валка…

Мы были в постели. Она включила лампу – вычурную, из цветного стекла – и приподнялась на локте. Я не сразу вспомнил, где нахожусь. Глаза блуждали вдоль резных балок и по потолку с лепниной, останавливались на деревянных пилястрах, джаддианских коврах и высоких окнах, выходивших на балкон и сады.

Поместье Маддало. Сананна. Несс.

Старинная вилла некогда была аббатством, где еще до прихода Империи на Несс жили монахи – последователи Сида Артура. Она примостилась на утесе над деревнями, окружавшими крупный город Сананну. По ночам высокие шпили и циклопические постройки сухих доков, достигавшие мили в высоту, искусственно подсвечивались, а в воздухе раздавалось пение цикад. Ласковый ветер колыхал пышные кипарисы, окружавшие пасторальные сельские дома, напоминая мне о родных краях.

Родные края.

Эта вилла уже семьдесят лет была моей тюрьмой – пусть золотой, но все-таки клеткой. Капелла двадцать лет пыталась осудить меня за измену и ересь, но за все эти годы так и не смогла ничего доказать. Подлинность собранных ими и запрещенных к показу по галактической инфосети записей чуда, случившегося со мной на Беренике, оставалась под сомнением, а мои защитники-схоласты рьяно боролись с инквизицией. В конце концов Капелла настолько отчаялась, что пошла по стопам Августина Бурбона и императрицы и заказала мое убийство. План провалился – а с ним и суд. В качестве компенсации – а также из-за того, что я доставил слишком много хлопот императору, – меня сослали на Несс, столичную планету магнархии Центавра. После потери Вуали Маринуса центр военных действий переместился в рукав Центавра, и Несс был для меня логичным пунктом назначения. «Тамерлан» поставили на орбиту, а всю команду, за исключением Валки, заморозили. Валке же позволили все последние десятилетия жить со мной в моей уютной тюрьме.

Император сослал меня сюда, чтобы держать подальше от неприятностей, от Форума и широкой публики. Если бы фактически я не был пленником, мне бы здесь даже понравилось.

Если бы не дурные сны.

– Что с тобой? – спросила Валка, гладя мою щеку татуированными пальцами.

Я не ответил, и она догадалась:

– Опять плохой сон?

Кивнув, я сел; не одеваясь, вылез из постели и молча прошел по пушистому ковру к умывальнику, чтобы набрать стакан чистой воды.

– Не про Эйкану? – уточнила Валка.

– Нет, – хрипло сказал я.

С тех пор как мы на «Ашкелоне» вернулись с Эйканы, прошло три недели. Я закончил докладывать секретариату магнарха и Разведывательной службе легионов и теперь наслаждался кратковременным отпуском на вилле.

– На Эйкане ничего особенного не произошло.

– Тогда что тебе приснилось?

Не поворачиваясь, я почувствовал, что Валка качает головой.

– Да ничего нового, – ответил я, а сам подумал: «Время на исходе».

Этот сон я видел уже тысячу раз; видел, как иду в цепях к черному куполу, где меня дожидается сьельсинский Князь князей.

Схоласты утверждают, что память нам дана для того, чтобы ошибки прошлого предохраняли нас от беды. Обжегшись один раз, мы запоминаем, что нельзя играть с огнем. Как в таком случае толковать мои воспоминания о будущем – если они в самом деле были таковыми?

– Ты почти не спишь с того дня, как вернулся, – заметила Валка.

– Отчасти в этом виновата ты, – игриво ответил я, криво, по-марловски, улыбнувшись.

Она передразнила меня, так же криво изогнув губы. Раньше она улыбалась по-другому. Но червь, которого в ее разум подсадил Урбейн, успел натворить бед. Валка восстановилась после этого происшествия, но не стала прежней. Тут и там вмешательство мага оставило следы – будь то асимметрия некоторых мышц или слабое подрагивание руки.

– Тебя что-то беспокоит, – не отступалась Валка, откинув непослушную прядь красно-черных волос.

– Перерыв был длинным, – сказал я наконец.

– С тех пор, как ты последний раз сражался?

– С тех пор, как я последний раз видел этот сон, – ответил я, но потом все-таки добавил: – И это тоже.

Я проспал все девять месяцев, пока мы летели с Эйканы, и в кои-то веки сны решили не тревожить меня в крионической фуге.

– А еще я постоянно думаю о словах генерала: «Рано или поздно мы до тебя доберемся».

Изогнутые брови Валки сомкнулись.

– Адриан, это не новость. Дораяика гоняется за тобой еще с Береники.

Я уставился в стакан с водой, что держал в руках, увидел в нем свое призрачное отражение и снова посмотрел на Валку. Если забыть про червя Урбейна, время было к ней благосклонно. Годы почти не оставили отметин на ее лице и теле, хотя она была тавросианкой, а не палатином. В уголках глаз виднелись тонкие морщинки, да линии, обрамлявшие улыбку, стали чуть глубже. Но темный огонь ее волос еще не был тронут морозной сединой, а когда она улыбнулась полноценной, не кривой улыбкой, то в ней вспыхнула старая искра, заставившая мое собственное лицо проясниться.

– Ты права. – Я пробежал по ней взглядом. – Конечно, ты права.

Я осушил стакан, чтобы таким образом скрыть необходимость собраться с мыслями, и добавил:

– Но я не могу взять и избавиться от этих… видений.

– Может, теперь это не видения, а просто сны, – сказала Валка.

В этом она тоже была права. Моя улыбка дрогнула. Если я верно догадался, если Тихое на той вершине показало мне абсолютно все время, то большинству предположений никогда не суждено сбыться. Многие из моих навязчивых видений – все равно что сказки, выдумки. Мне снилось, как я сижу на Соларианском престоле с принцессой Селеной или как работаю в поле с девушкой, похожей на Сиран. Иногда я стоял голым на торговой площади, а люди предлагали за меня деньги пирату Деметри, чтобы купить для участия в боях. Иногда мне снилась первая встреча с Уванари, только мы были не в тоннелях Калагаха, а посреди зеленого моря травы на какой-то плантации. Под небом Эмеша на моих руках умирал мальчишка по прозвищу Хлыст, но это был не тот Хлыст, которого я знал. И сам я погибал от клинка Гиллиама. И Уванари.

Ничего этого на самом деле не было и не могло быть. Но я это видел.

Из омута мыслей меня выдернул голос Валки:

– Адриан, пойдем спать.

Я не сразу ответил, продолжая перелистывать все мысли и не-воспоминания. Валка была права: многие из этих снов не могли случиться. Никогда.

Так почему конкретно этот кошмар заставлял меня просыпаться в холодном поту?

Взгляд зацепился за античные часы над камином. До рассвета оставалось совсем чуть-чуть.

– Мне уже нет смысла ложиться, – сказал я. – Утром встреча с магнархом.

Кароль Венанциан вряд ли соответствовал привычным представлениям о соларианских магнархах. Он не был ни бывшим офицером с грудью колесом, ни чванливым политиком. Верховный лорд всех земель в рукаве Центавра, один из трех человек во всей Вселенной, удостоенных титула магнарха, полномочный представитель императора более всего напоминал писаря. Худосочный и слегка сгорбившийся на шестой сотне лет, старый лорд Венанциан неплохо смотрелся бы в зеленой мантии схоласта. Но поверх своего бело-золотого камзола он носил соответствующую титулу вырвиглазную пурпурную полутогу, оставляющую обе руки свободными.

– Консорциум вовремя завершил поставки урана в провинцию Раманну, – сказал он, оглядывая посадочную площадку из окна нашего флаера. – Как только баржи с топливом придут с Эйканы, караван будет готов к отправке. Комендант Линч сообщает, что наши ниппонские друзья весьма довольны, что их завод остался в относительной целости.

Разговор о консорциуме «Вонг-Хоппер» и уране заставили меня вспомнить о доме. Вдруг какая-то часть этого урана добыта на Делосе или в его системе? Пожалуй, я мог бы прямо спросить об этом магнарха, но знать наверняка было не так интересно, как воображать.

– В «Ямато» рассчитывают вывести завод на Эйкане на полные производственные мощности через восемь месяцев. Это гораздо быстрее, чем мы полагали прежде.

Справа от меня в иллюминаторе виднелась ближняя верфь Сананны, возвышавшаяся на целую милю. На ее фоне меркли высочайшие городские небоскребы. Бледная башня напоминала мне о старой картине в Перонском дворце, изображавшей горящий Лондон под сенью колоссальных мериканских пирамид.

Мне стало не по себе, и я обратился к магнарху:

– Существует вероятность, что сьельсины вернутся. Мы их одолели, но генерал скрылся и, несомненно, уже сообщил о неудаче своему хозяину.

– Безусловно, – кивнул магнарх, погладив острый подбородок. – «Ямато» пообещали удвоить охрану системы, но мы на всякий случай пришлем для поддержки легион.

– Неплохо бы отправить по легиону на каждый перерабатывающий завод в Центавре, – заметил я.

– Лорд Марло, – нахмурился магнарх, – не успели вернуться на планету, как уже зарываетесь? – Жесткий тон лорда Венанциана сразу заставил забыть о любых сравнениях с писарем. – Впрочем, вы правы. Нам неизвестно, какая информация могла попасть в лапы Бледных, когда они вторглись на завод на Эйкане. Вполне возможно, что теперь вся наша топливная инфраструктура под угрозой.

– Весьма вероятно, – согласился я.

– Но вы же слышали новости о джаддианцах? – спросил Венанциан.

– Какие новости?

– Князь Алдия обещает прислать нам на помощь армию.

– Опять?

Джаддианцы кормили нас обещаниями еще с моего детства. С десяток раз казалось, что Княжества вот-вот пришлют свою армаду – тысячи кораблей и миллионы солдат, – но князья всякий раз отступались от своих обещаний. Вместо этого они снаряжали небольшие отряды вроде той разведывательной экспедиции, которую давным-давно привела на Эмеш губернатор-сатрап Калима ди Сайиф.

По выражению морщинистого лица магнарха я понимал, что он думает то же самое.

– Судя по всему, – ответил он не без ехидства. – С Форума сообщили, что наши джаддианские друзья уже отправили флотилию из двадцати тысяч военных кораблей под командованием князя Каима, внука князя Алдии.

– Каим дю Отранто? – Я удивленно вздернул бровь. – Al Badroscuro?

– «Темный полумесяц», – фыркнул Венанциан. – В жизни не слышал более глупого прозвища.

– Не стоит над ним потешаться, – заметил я.

Мне не доводилось встречаться с молодым джаддианским князем, я даже голограммы его не видел. Члены эали аль’акран, джаддианские палатины, никогда не появлялись на публике без масок, разукрашенных фарфоровых накладок, которые передавали выражение их лиц. Маски символизировали границу между человеком и его статусом, напоминали о том, что нельзя смешивать политику с личными эмоциями, – впрочем, не мне делать выводы об этом. В результате и сам Алдия дю Отранто, и его воинственный внук были хорошо известны по всей галактике, но их лиц так никто и не видел – в отличие от нашего святого императора и его предшественников, глядящих на нас со множества портретов и золотых хурасамов.

– Безусловно, – ответил магнарх после некоторых раздумий. – В военном министерстве утверждают, что его армия насчитывает двести миллионов клонов-мамлюков.

Я почувствовал, как будто на мне самом была джаддианская маска, у которой отвалилась челюсть.

– Двести… миллионов? – неуверенно повторил я.

В горле вдруг пересохло. Это была невероятная прорва, почти равная общей численности Имперских легионов и личных армий больших и малых домов центаврийских провинций, вместе взятых.

Многие забывали, что клонирование – дубликацию – Капелла считала одним из смертных грехов. Джаддианцы завоевали независимость в первую очередь благодаря нелегальному созданию армий клонов, и до войны со сьельсинами эти же армии защищали восемьдесят одну провинцию Джадда от посягательств Соларианской империи. Если джаддианцы всерьез решились внести столь весомый вклад в военное сопротивление захватчикам, то с помощью клонов-мамлюков мы могли бы прогнать сьельсинов раз и навсегда.

– Демоны разбегутся, поджав хвост! – воскликнул Венанциан. – Однако нам придется несколько десятков лет подождать их прибытия.

Я кивнул, по-прежнему не в силах в это поверить. Джадд раскинулся на внешнем краю галактики, у самой дальней границы империи, в десятках тысяч световых лет от Несса и линии фронта.

– А мы можем им доверять? – спросил я.

Уж у кого у кого, а у меня не было причин сомневаться в джаддианцах, ведь моя злополучная экспедиция к Воргоссосу началась благодаря помощи сэра Олорина Милты и его сатрапа, но от одного упоминания такого количества воинов кровь стыла в жилах.

Наш флаер замедлился над посадочной платформой на верху сухого дока.

– Князь Алдия – закадычный друг его величества, – ответил магнарх, откидываясь в кресле. – Думаю, опасаться нечего. Мы усилили набор рекрутов во внешних провинциях. Император хочет, чтобы к концу века наша пехота не уступала в численности джаддианской, не говоря о кадрах для флота, которые нужно будет подготовить и распределить на новые строящиеся корабли.

Вскоре наш шаттл приземлился, и лорд Венанциан поднялся с кресла. Я сопровождал его в ходе инспекции строительства нового дредноута. Нареченный «Охотником», этот стомильный корабль должен был стать одним из крупнейших в имперском флоте, способным потягаться даже с «Демиургом» Кхарна Сагары и кораблями-странниками Возвышенных. Каркас собирался на орбите одного из пяти спутников Несса, а большинство деталей – на Земле, где притяжение скорее помогало, нежели мешало строителям. Постепенно компоненты поднимали в космос с помощью невероятно длинных кабелей и уже там устанавливали на корабль.

Помощники магнарха, логофеты в серых одеждах и схоласты, молчавшие весь полет, поспешили вниз по трапу. Мы с верховным лордом шли следом.

– И как вам ваш временный отпуск, лорд Марло? – спросил вдруг магнарх, остановившись внизу трапа.

– Что, ваша светлость? – сказал я, вставая рядом.

День выдался погожим, и даже здесь, наверху, ветер едва ощущался. Мои темные волосы полезли в лицо, и я пригладил их назад.

– Эйкана, – уточнил он. – Вы ведь безвылазно провели здесь… кажется, семьдесят лет?

– До Эйканы – шестьдесят восемь, – ответил я.

Магнарх Центавра был стар, сед и сух, но тем не менее смотрел на меня свысока – я был выше обычных людей, но низкоросл для палатина. Я вздернул подбородок, не сомневаясь, что вся наша встреча затеяна ради того, чтобы магнарх – мой тюремщик – мог задать этот вопрос, и сжал кромку черного плаща с такой силой, от которой обычные кости заныли бы.

– Я всю жизнь служу Империи и твердо намерен продолжать.

– Кое-кто из моих советников был уверен, что вы пуститесь в бега, – признался магнарх, разглаживая пурпурную тогу рукой, на которой красовалось одинокое кольцо.

Несмотря на теплое солнце, я почувствовал леденящий кровь и душу холод.

– Сожалею, что разочаровал их, – ответил я, почувствовав вспышку давнего марловского гнева.

– Мне бы не хотелось спускать на вас собак.

Это была неправда. И не фигура речи. Магнарх был известен тем, что в редкие дни отдыха ездил с гончими в горные леса к северу от Сананны и охотился на лис и десятилапых мохнатых саламандр – исконных обитателей этой планеты.

– Уверен, им бы понравилось за мной гоняться, – хладнокровно ответил я и слабо улыбнулся, показывая, что это всего лишь шутка.

Лорд Венанциан не отпустил бы меня на Эйкану, если бы у него был выбор. Мой отряд был единственным, способным в краткие сроки добраться до завода и освободить его. Единственным, в наличии у которого были достаточно быстрые корабли и готовые солдаты.

– Не сомневаюсь! – столь же хладнокровно ответил магнарх.

Захотелось ему врезать. Этот негодяй настоял на том, чтобы Валка осталась на вилле Маддало, зная, что это предотвратит только что описанный им сценарий. Даже намек на то, чтобы сбежать без нее, был оскорблением, в ответ на которое я бы с радостью выбил ему зубы.

– Я счастлив верой и правдой служить императору, – сказал я вместо этого, подкрепив слова строгим коротким поклоном, который мне в далеком прошлом показал учитель танцев.

– Хорошо! – ответил лорд Венанциан. – Он будет рад услышать это, когда прибудет.

Глава 5. Солнце у горизонта

Звук серебряных труб наполнил небо над посадочной площадкой. По обе стороны выстроились бесчисленные солдаты в красно-белых доспехах, на ветру развевались гребни из конского волоса и плюмажи. Держа в руках жезлы с оттисками имперского солнца, они так неподвижно стояли под белыми знаменами, что их можно было легко принять за статуи.

Можно было – если бы я не чувствовал, как их взгляды прикованы ко мне и остальной процессии, следовавшей за старым магнархом к золоченому фрегату, который, словно дракон, опустился перед нами.

Императорский «Лучезарный рассвет».

Во главе процессии шагал Кароль Венанциан в сопровождении двух ликторов в бронзово-белых доспехах своего дома и плащах с пурпурной каймой, символизирующей их службу магнарху. Валка шла рядом со мной в строгом черном кружевном платье, полностью закрывавшем ее правую руку, но оставлявшем открытой левую, татуированную. За нами шли высокопоставленные придворные магнарха, его казначей и советники-схоласты, комендант Андерс Линч и директор сананнских верфей. Замыкали процессию две шеренги бронированных стражников со щитами и перемежающиеся колонны имперских легионеров в красно-белом и венанцианских солдат в бронзово-белом.

Наши с Валкой черные одежды выглядели совершенно не к месту. Кроме нас, в черное были одеты только клирики Капеллы, которых отличали высокие белые египетские шапки и такого же цвета сто́лы. Они выстроились позади нас на трибуне и вытягивали шеи, словно грифы-падальщики на насесте, чтобы лучше видеть происходящее.

Император прибыл.

Фрегат обдали охлаждающей жидкостью, и к бледно-желтому небу поднялись языки пара. Между ними появились похожие на зеркальных скарабеев рыцари-экскувиторы с высокими белыми гребнями на шлемах и в шелковых, развевающихся на теплом ветру плащах. Они двигались абсолютно синхронно, а в их нагрудниках отражалась наша процессия. Не дожидаясь, пока развеется пар, они выстроились в золотой сени корабля.

– К чему весь этот балаган? – вцепившись ногтями мне в руку, прошептала Валка на пантайском языке, которого не знал никто из присутствующих.

Вместо ответа я погладил ее ладонь. Валка была тавросианкой, и ни долгие годы, проведенные со мной, ни мучения, которые ей пришлось претерпеть от соотечественников, пока те изгоняли из ее головы деймона Урбейна, этого не изменили. Все наши имперские церемонии, помпезность, торжественность и демонстрация военного могущества для нее были не менее чужды, чем сьельсины.

Словно отвечая на ее вопрос, трубы снова запели, и военный оркестр где-то вдали заиграл имперский гимн.

Наконец появился он.

Император не выехал к нам на летающей платформе или чем-то вроде этого. Нет, его императорское величество, соларианского императора Вильгельма Двадцать Третьего из дома Авентов вынесли в паланкине два десятка гомункулов-андрогинов в белых париках и белой униформе с имперской символикой. Сам император был облачен в доспех на римский манер, с нагрудником в виде мускулистого торса, украшенным имперским солнцем посреди сложенных крыльев и малых звезд. Доспех был тончайшей работы, из чистейшей белоснежной керамики, а вот руки его величества были красными. Император не носил латных перчаток, только алые бархатные церемониальные, и на каждом пальце, кроме одного, красовались золотые кольца и перстни.

На плечах был яркий парчовый плащ в тон его огненно-рыжим волосам, а голову венчала корона из живого золота. За императором появилось привычное сборище слуг и советников: зеленые схоласты, унылые серые логофеты, тянувшиеся за троном подобно увлекаемым волной останкам кораблекрушения. Я втайне порадовался, что среди свиты не было принца Александра. Мне сообщили, что мой бывший сквайр в числе тех, кто отправился с его отцом с Форума, но либо сам император, либо кто-то из его советников мудро предпочел не привлекать принца на эту публичную аудиенцию.

Когда магнарх приблизился к трону, музыка достигла апогея, но тут же стихла, едва он упал на колени перед правителем. По нашей процессии как будто пробежала волна; один за другим мы преклонили колени – Валку, впрочем, мне пришлось для этого настоятельно потянуть за руку. Гомункулы остановились и опустили переносной трон на землю. Магнарх трижды ткнулся лицом в пушистый ковер, который расстелили перед Сыном Земным.

– Да благословит и хранит вас Земля, ваше сиятельное величество! – воскликнул он, разом превратившись из человека, угрожавшего мне чуть более месяца назад на посадочной площадке, в совершенно другое существо. – Добро пожаловать! Добро пожаловать на Несс. Надеюсь, ваше путешествие с Форума было легким.

Император поднял руку, вытянув два пальца в приветствии и благословении:

– Приветствую вас, магнарх. Должен заметить, что ваша планета оказывает нам более торжественный прием, чем прежде. – Кесарь обвел взглядом изумрудных глаз собравшихся солдат, оркестр и священнослужителей. – Постройка новых кораблей идет по плану?

Кароль Венанциан выпрямился насколько мог, не вставая:

– Ваше сиятельное величество, нам потребовалось время, чтобы решить проблемы на Эйкане, но мы рассчитываем наверстать за ближайшие пять лет…

Магнарх продолжил болтать, а я внимательно рассмотрел свиту за императорским троном и отыскал среди унылых министров и зеленых схоластов знакомые лица. Я заметил квадратную физиономию сэра Грея Райнхарта, сменившего на посту главы разведывательной службы попавшего в опалу Лоркана Браанока, и славного своими усами лорда Гарена Булсару, начальника министерства по делам колоний. Также мне на глаза попалась архиприор Леонора, исполнявшая обязанности императорского духовника. Она стояла за императором словно тень, пришитая к подолу его мантии. Рядом с ней эту самую мантию двумя руками в перчатках держал человек – если его можно было так назвать, – которого я часто видел при дворе, но никогда с ним не разговаривал. Это был один из императорских андрогинов, гомункул-евнух, специально выращенный, чтобы обслуживать императора, быть его лакеем и посыльным. На его лице не было ни волоска, как у всех андрогинов, но он не носил парика, а его белая форма отличалась от других наличием кроваво-алой перевязи, надетой наискось, как портупея.

– Лорд Марло! – Голос императора прервал мое созерцание, и я склонил голову. – Надо понимать, мы снова у вас в долгу. Очевидно, даже в изгнании ваша польза почти безгранична.

Мне пришлось вспомнить все наставления Гибсона, чтобы сохранить стоическое выражение лица и не ухмыльнуться, подумав о том, как сейчас, должно быть, бесится про себя магнарх. Я не стал целовать землю – этого от меня и не ожидалось, – но и глаз не поднял.

– Благодарю вас, досточтимый кесарь.

Колыхнулись тени, и я догадался, что император встал, – и действительно, спустя секунду передо мной появилась пара белых сапог и рука в алой перчатке с кольцами. Я взял ее и поцеловал, осознавая – и от этого несколько насторожившись – посыл, который был вложен в этот жест.

– Мы сожалеем, что не смогли помочь вам в судебных вопросах. Приятно видеть вас в добром здравии.

Подняв взгляд, я отпустил руку императора. Прикасаться к его величеству дольше положенного протоколом было бы опрометчиво. Я не знал, как ответить на эту ремарку. На попечительство магнарха я попал по его собственному приказу. Когда нанятые Капеллой убийцы не смогли лишить меня жизни и тем самым положили конец многолетним судебным разбирательствам, не кто иной, как Вильгельм Авент, подписал распоряжение о постановке «Тамерлана» на прикол и моем назначении советником на Нессе.

«Ради вашей безопасности», – сказал тогда император.

Скорее чтобы не позволить мне ввязаться в новые неприятности.

В конце концов я выбрал нейтральный ответ:

– Благодарю, ваше величество.

Кажется, императора это устроило. Его взгляд вдруг метнулся в сторону, словно луч фонарика.

– А это, должно быть, ваша возлюбленная. Если не ошибаюсь, мы незнакомы.

Я удивленно моргнул. Мы с его величеством встречались более сотни раз, и почти всегда я был один. Казалось невероятным, что они с Валкой ни разу не пересеклись, однако… Красная бархатная перчатка протянулась к Валке для поцелуя. Та не отреагировала. На миг я почувствовал, как ее глаза выжигают мне голову, но оставил язык за зубами. Наконец, поняв, что иного выбора нет, Валка поцеловала императорские перстни.

– Досточтимый кесарь, – сказал я, мысленно представляя сцену, которую Валка закатит, когда мы вернемся на нашу виллу в Маддало, – это доктор Валка Ондерра.

Я не добавил топоним «Вхад Эдда». После битвы на Беренике мы с Валкой отправились к ней домой в поисках лечения. Лечение мы нашли, но клан Валки решил, что ей требуется переобучение – так они назвали процесс избавления от чужеземных загрязнителей, попавших в ее разум за годы странствий среди варваров. В итоге демархисты собрались полностью ее перенастроить, стереть память с помощью запущенных в мозг машин и сделать из Валки абсолютно другую женщину.

Ей с трудом удалось сбежать.

Тем не менее имя зацепило какой-то переключатель в памяти императора, и он воскликнул:

– Точно! Тавросианка!

Отступив на шаг, император окинул взглядом компанию магнарха.

– Поднимитесь, – приказал он.

Мы встали, и Валка снова взяла меня за руку.

Тут андрогин – тот самый худой лакей, державший императорскую мантию и следивший за ее чистотой, – подошел и что-то шепнул хозяину на ухо. Кесарь положил руку ему на плечо и кивнул.

– Спасибо, Никифор, – сказал он и посмотрел на так и не поднявшегося с колен магнарха. – Встаньте, магнарх Венанциан. Покажите нам ваш прекрасный город и корабли, которые вы для нас строите. Прошу вас!

– Ваше величество, – ответил вельможа, поднимаясь с помощью ликтора, – если позволите, я приготовил для вас трамвай.

– Конечно, мой дорогой магнарх. Вы здесь хозяин. Ведите!

Они отошли в сторону, в то время как императорская свита двинулась вперед, прокладывая путь к составу, на котором мы должны были отправиться на пир во дворец магнарха.

Его величество много где побывал, и ему предстояло еще много странствий. За годы войны все успели привыкнуть к тому, что он редко выбирался из дворца в Вечном Городе. Он совершал кратковременные инспекции крепостей легиона, иногда посещал провинциальные столицы, раз или два приезжал на Несс – но последний раз делал это еще до моей экспедиции на Воргоссос, до того, как меня произвели в рыцари.

Несс был первой остановкой в путешествии, которое включало в себя порядка тридцати планет: Ванахейм, Авлос, Картею, Перфугиум… некоторые были стратегически важными пунктами, другие были разрушены Бледными. После утраты контроля над Вуалью крайне важно было укрепить имперские территории в Центавре. Падение Маринуса было колоссальным ударом, поставившим крест на новых завоеваниях в Наугольнике.

Мы потеряли десятки планет.

– Нужно навести порядок на фронтире, – заявил его величество.

– Мы уже подготовили для вас отчеты о текущем положении дел, – ответил Кароль Венанциан.

– Хорошо, – кивнул император, но тон его был суровым. – Кароль, нам сообщили, что вам не хватает людей.

– Не то чтобы не хватает, ваше величество… – Магнарх, очевидно, нахмурился, хотя я и не видел его лица. – Но наш флот понес существенные потери. В хранилищах легиона на Гододине, Перфугиуме и так далее достаточно солдат, но без кораблей от них мало толку. Мы строим так быстро, как можем.

Его слова как бы подчеркивал бледный монолит верфи, на целую милю взметнувшийся над космодромом и производивший впечатление отчужденности, как бывает, когда смотришь на далекие горы.

– Сьельсины стали использовать хитрые военные уловки, – сказал Венанциан. – За последние восемьдесят лет они уничтожили в этом секторе две верфи. Могли помешать и производству топлива на Эйкане, если бы я вовремя не среагировал.

– Khun! – тихо выругалась Валка и добавила, также на родном языке: – И чем же он отличился?

– Брось, – успокоил я ее.

– Марло!

Услышав свое имя, я обернулся.

С фрегата постепенно сходили остальные члены императорской команды. Привычные логофеты, схоласты, клирики Капеллы влились в процессию за императором, оставив военных советников в красных и белых беретах и черной форме офицеров флота замыкать ее. Пару человек я узнал – это были стратеги, заседавшие в совете разведки с Августином Бурбоном и Лорканом Брааноком. Легаты – центаврийские коммандеры, прибывшие по приглашению императора, – были мне незнакомы.

Но кого я точно никогда и нигде ни с кем бы не спутал, так это трибуна Бассандера Лина.

Мандарийский офицер-патриций приковылял ко мне, тяжело опираясь на ясеневую трость и кривясь с каждым шагом. В битве против генерала-вайядана Бахудде на Беренике он переломал почти все кости, и даже лучшие имперские врачи не восстановили его былую подвижность. То, что он вообще смог ходить, многое говорило о достижениях нашей медицины. А то, что он не ушел с военной службы, многое говорило о характере Бассандера Лина.

– Лин! – коротко отсалютовал я ему. – Удивлен, что вы здесь. Думал, Четыреста тридцать седьмой уже далеко за Сетом.