Текст книги "Царства смерти"

Половина его палатинской жизни… Я не часто вспоминал о ночном капитане. Несмотря на то что он провел в моем отряде столько лет и однажды даже спас нас от пиратов у Нагапура, я почти с ним не общался.

– Так много, что даже не верится.

– Ага! – воскликнул Паллино. – А кажется, мы еще вчера из мандарийской задницы старины Лина проглоченный аршин вынимали.

– Кстати, привет вам от трибуна Лина, – сказал я Корво.

Она кивнула в ответ. На миг все замолчали, и я продолжил:

– Хорошая новость в том, что миссия у нас дипломатическая. Воевать не будем. Вряд ли экипажу захочется сойти в Содружестве, поэтому нужно будет с пользой потратить время на Гододине. Вы долго пролежали в заморозке, надо хоть немного развлечься.

– Так на Гододине куда ни кинь взгляд – один овес, – проворчал Паллино. – А я его уже на всю жизнь – да что там, на сто жизней вперед наелся!

– Зато для здоровья полезно, – усмехнулась Валка.

– Ну, если так, то мне здоровья до второго пришествия Земли хватит, уж поверь.

Я невольно разулыбался – вокруг собрались мои друзья.

– Ребята, я так по вам скучал.

– Парень, хотел бы и я сказать то же самое! – громыхнул Паллино. – Но нас, простых солдатиков, как что, так в морозилку, поэтому я твою морду, считай, только позавчера видел.

– Вот и хорошо! – шутливо огрызнулся я, на миг почувствовав себя не Адрианом, а Адром-мирмидонцем. – У стариков часто проблемы с памятью, а так ты ее не забудешь.

– Шутки шутишь, а? – ткнул в меня пальцем Паллино. – Смотрю, совсем забыл, как надо со старшими разговаривать.

– Это еще вопрос, кто из нас теперь старше, Пал, – парировал я.

Улыбка начала сползать с моего лица, когда я увидел Дюрана, вернувшегося с носильщиками, чтобы доставить наши с Валкой вещи в каюту, но тут же вернулась.

– Возможно, теперь мне придется тебя учить, – добавил я.

– Пойдем на ринг, и попробуешь, – ударил себя в грудь старый солдат.

– Заметано! – подмигнул я ему, и все рассмеялись. – Который час?

– Четырнадцать ноль-ноль, – сказал Лориан.

– Хорошо, – кивнул я. – Корво, пройдетесь с нами? Хочу убедиться, что в каюте все как надо, а потом соберемся на ужин. – Я вдруг запнулся, сообразив, что кое-кого не хватает. – А где Бандит и Айлекс?

– Еще в медике, – ответил Дюран. – Их начали будить позже остальных. Окойо говорит, к вечеру выпустят.

– Тогда отложим ужин! – воскликнул я, проходя мимо Лориана и легонько похлопав коротышку-интуса по плечу. – Если собираться за столом – то всем вместе!

Пока двери шлюза не открылись и не включились вентиляторы, воздух казался сухим и безжизненным. Тусклые лампы постепенно разгорелись до оранжевого, а затем до ярко-золотистого света. Все было так, как мы оставили. На стене, где раньше висел флаг Вента, виднелось прямоугольное пятно, а книжные шкафы на изогнутой галерее над нами зевали пустыми полками. Все книги я перевез в поместье Маддало, там они и остались.

Валка отправилась с Корво на мостик, оставив меня заново приводить нашу жизнь в порядок.

Я подошел к диванам и кофейному столику, составлявшим зону отдыха посреди каюты, взглянул на старый обеденный стол у буфета, на холодильник и дверцу, за которой прятался кухонный лифт, связанный с офицерской столовой. Там же, над тумбой, где прежде стоял умывальник Джинан, была вешалка для одежды.

На полу вдруг что-то мелькнуло, я подошел к тумбе и наклонился.

Пол был усыпан мелким стеклом, заметным только в мягком свете лампы.

Я не сразу догадался, откуда оно.

Это были осколки стеклянного шара, в котором я хранил от увядания цветок древа Галат. Уходя с «Тамерлана» в изгнание, я решил, что брать цветок с собой неправильно. Отчасти потому, что он был символом Империи, которая меня отвергла. Отчасти потому, что он утратил свою сентиментальную ценность, став обычным сувениром вроде ниппонских гравюр, висевших на стене.

Шар, вероятно, упал при движении корабля – а может, его случайно уронил кто-то из носильщиков, помогавших при транспортировке вещей во время нашего отъезда. Выяснить это не представлялось возможным, так как старые записи судовой системы безопасности наверняка давным-давно удалили из базы. Я присмотрелся и выудил из осколков то, что искал.

Белый цветок все-таки увял. Его окаймленные серебром лепестки сморщились и посерели. Я поднял его за сухой стебелек, покрутил пальцами, невольно нахмурившись, и в стеклянной дверце тумбы увидел свое отражение. Я как будто был тем же молодым человеком, что когда-то принял командование «Тамерланом». Прежний острый нос, высокие скулы, лиловые глаза и черные космы. Мой возраст выдавали лишь углубившиеся морщины в уголках глаз и губ – и усталость духа.

В тишине каюты, никем не потревоженный, я воспользовался тайным зрением, чтобы взглянуть на всевозможные версии цветка. Мертв. Мертв. И здесь мертв. Тут недоставало лепестка, там был переломан стебель. Где-то цветок был растоптан, а чаще всего… его вовсе не было. Я искал дальше и дальше, шарил глазами по краям светового конуса, обозначавшего границы моего зрения – границы возможного. Нигде цветок и шар не остались целы. Их гибель случилась давным-давно, а я был в силах изменить лишь настоящее и будущее.

Неизменно лишь прошлое.

– Лорд Марло?

Я смял цветок в кулаке и, оглянувшись, увидел носильщиков, прибывших с первой партией нашего с Валкой багажа в грузовом поддоне на воздушной подушке.

– Да? – Я поднялся, высыпав останки цветка на пол. – Чего вам?

– Ну… сэр, куда все это поставить?

– У лестницы, – махнул я рукой. – Если только там нет пометки «личные покои». Тогда несите в спальню.

– Слушаюсь, милорд.

Носильщики приземлили поддон на тавросианский ковер и принялись за работу.

– И приберите вот это! – указал я на осколки стекла и вышел из каюты, чтобы присоединиться к Валке и Корво на мостике.

Я напрочь забыл, что изначально должен был сделать.

Глава 9. Короли и пешки

– А в яслях для фуги вы искали? – спросил Лориан Аристид, раскинувшийся на аварийном сиденье в тесном трюме «Ашкелона».

Я прервал осмотр ящиков, составленных на полу посреди длинного узкого трюма. Стены располагались под уклоном, сужаясь к потолку, поддерживаемому металлическими балками наподобие китовых ребер. Пока перехватчик был пришвартован внутри «Тамерлана», почти все судовые системы отключили. Было холодно, изо рта вырывались облачка пара. Воздуха хватало лишь для того, чтобы поддерживать внутреннюю атмосферу и маленький гидропонический сад.

– С чего бы моему кулону оказаться в чужих яслях для фуги? – не сдерживая раздражения, бросил я.

Молодой офицер пожал плечами.

Среди вещей, привезенных из поместья Маддало, не оказалось филактерии Валки – серебряного полумесяца, подаренного мне перед сражением на Беренике. В кварцевом сердечнике кулона содержалась полная копия генетического и эпигенетического кода Валки, а также кристаллизованная капля ее крови. У ее народа была традиция: когда один из членов клана завоевывал достаточно уважения и почета, чтобы получить разрешение иметь детей, он дарил такие кулоны. У тавросиан не было семей в привычном понимании, только кланы, и все мужчины и женщины воспитывали детей в одиночку. Браки были под запретом, так как это подразумевало предпочтение одного члена клана другим, что считалось высшей формой дискриминации. Тавросиане также запрещали обмениваться филактериями, опасаясь, что существование братьев и сестер поспособствует образованию подобия семей.

Валка сделала две филактерии. Вторую она оставила себе и носила на цепочке. В ней содержалось все, чем был я, точно так же как в моей – все, чем была она. Такой обмен в Демархии закончился бы тюремным заключением и помещением в центр переобучения. Но с ее стороны это был компромисс: мы не женились, как хотелось мне, но и не порывали друг с другом, как требовала ее традиционная культура.

Насколько вся наша жизнь состоит из таких взаимных уступок?

– А просто забыть вы ее не могли? – спросил Лориан, крепко обхватив себя тонкими руками и поежившись. – Земля и император! Ну и дубак здесь.

Я захлопнул тяжелую металлическую крышку ящика и сунул руки в карманы:

– Может быть.

Некоторые из наших с Валкой вещей еще не отсортировали. Вокруг меня высились горы ящиков. Большинство я уже обыскал, но нашел лишь одежду и Валкины дневники. Еще в двух бронированных ящиках лежали боевые доспехи, изготовленные для меня на Форуме. Их мы не собирались переносить в каюту, почти не сомневаясь, что в путешествии они нам не понадобятся.

– Кулон, – сказал я, – был в моем старом умывальнике. Я в нем все украшения храню.

– Умывальника я тоже не видел, – уточнил Лориан.

Помощник из него был так себе.

– В том-то и дело! – сорвался я, подбирая полы шинели, чтобы сесть на ящик рядом с низкорослым офицером. – Я и без твоих подсказок заметил, что его нет.

Укутавшийся в плащ Лориан подтянул ноги к груди и был похож на ребенка. Он снова пожал плечами, не разнимая рук:

– Тогда зачем было просить меня помогать?

– Пошлю с Гододина телеграмму на Несс. Не смогу лететь на Падмурак со спокойным сердцем, если не буду знать, где филактерия, – сказал я; так или иначе, меня ждали несколько лет беспокойства, ведь я не мог отправлять или принимать сообщения, пока «Тамерлан» находится в варпе. – Извини.

– Надеюсь, все-таки найдется, – отмахнулся Лориан. – Но скорее всего, кто-то просто забыл пару ящиков, и они теперь собирают пыль на Нессе.

– Лишь бы магнарх не продал виллу, пока меня нет.

– Ну он же не злодей, – с иронией бросил Лориан.

Я не нашелся с ответом. Вероятно, Лориан был прав, и умывальник с филактерией Валки по-прежнему стоял под зеркалом в нашей спальне. В таком случае волноваться не стоило. Анжу с прислугой позаботились, чтобы все в доме было тщательно убрано: мебель и скульптуры накрыли тканью, словно погребальным саваном, все системы отключили, и теперь в пустом доме обитал лишь садовник, ухаживающий за живыми изгородями и рыбками в пруду.

Промолчав почти минуту, Лориан, известный своим болтливым языком, не выдержал:

– Мы правда летим на Падмурак?

Я удивленно моргнул раз, другой, не совсем понимая вопрос:

– А есть другие идеи?

Мне вдруг показалось, что у Лориана были свои причины составить мне компанию.

– Я подумал, может, мы идем в неофициальный рейс.

– То есть пускаемся в бега? – вздернул я бровь. – С чего ты это взял?

Коротышка немного пораздумал.

– Ну, во-первых, это задание – очередное наказание. Не знаю, чем вы занимались, пока мы с ребятами валялись в морозилке, но мало ли, вдруг что-нибудь придумали. Как после Колхиды.

– Ты про Анитью? – уточнил я. – Нет, мы в самом деле летим на Падмурак.

Услышав это, славный коммандер как будто скукожился. Лориан опустил ноги, и они повисли, не достав до пола.

– А я-то думал, вдруг вы с доктором разгадали что-нибудь об этих ваших Тихих приятелях и сьельсинах.

– Лориан, я почти семьдесят лет провел под домашним арестом, потому что император боялся, что Капелла или его собственная жена снова попробуют меня убить. А до этого, если ты вдруг забыл, я десять лет просидел за решеткой. Нет тут никакого подвоха. Никаких тайных планов. Нам дали задание – и точка. Я собираюсь его выполнить и таким образом напомнить императору, что он в долгу передо мной и нашим отрядом. Капелла убеждена, что я угрожаю их могуществу. Они думают, я какой-то пророк. Очевидно, ложный. Они видели, что случилось на Беренике. Теперь нет смысла это скрывать.

Лориан настороженно выпрямился.

– А об этом, – он провел пальцем поперек шеи, изображая обезглавливание, – они тоже знают?

Я успел забыть, что Лориан видел сделанную Паллино запись моей гибели на «Демиурге» и моего очевидного воскрешения.

– Если бы видели, меня бы уже четвертовали на Веспераде или еще где-нибудь. А пока, подозреваю, они считают, что я сфабриковал орбитальный удар Сириани.

– Они что, идиоты?

– Напротив. Они считают, что сомнения – признак ума, – ответил я, сложив руки, и через плотный шерстяной рукав потеребил застежку перчатки. – А вот император ни в чем не сомневается.

– Так ли это? – Лориан наклонился так, что едва не свалился с сиденья.

– Друг мой, когда вокруг тебя сплетена паутина интриг, лучше всего во всем признаться наивысшему представителю власти, готовому тебя выслушать, и надеяться на его защиту.

– Куй железо, пока горячо? – Лориан закинул за ухо шальной локон бледных волос. – Теперь понятно, чем мы последние сто лет занимались.

Тон офицера-тактика меня раздражал, и это отразилось на моем лице.

– Лориан, Капелла едва меня не убила. Императрица со «Львами», этой придворной коалицией, едва меня не убили. Наше новое задание – не наказание. По крайней мере, не только наказание. В Содружестве Капелла не представлена. Мы можем совершить благое дело там, куда летим, и еще на какое-то время избежать попадания в сети политики.

– Как по мне, так это лишний повод слинять, – ответил Лориан и отвернулся. – Дело сделаем – и поминай как звали. В нашем отряде бойцов на три легиона. Корабль ваш, никто из офицеров бунтовать не станет. Если вернемся на Несс, нас опять заморозят, а вас на вилле запрут. Может, магнархом назначат или…

– Бассандер Лин слышал от директора Райнхарта, что император якобы подумывает назначить меня ауктором, – вырвалось у меня.

– Ауктором! – воскликнул Лориан и действительно упал с сиденья, но поднялся с резвостью отправленного в нокдаун боксера, желающего показать, что готов продолжать бой.

Я все равно наклонился к нему, опасаясь, что интус мог пораниться. Состояние здоровья Лориана было таково, что иногда его суставы выпадали, а отдельные участки периферийной нервной системы отказывали на время.

– Ауктором?! – повторил он. – Черная планета! Это шутка?

– Ты цел? – спросил я.

– Все в порядке, Марло. – Лориан бросил на меня уничижительный взгляд. – Не нужно надо мной трястись. – Он прислонился к сиденью, которое так внезапно покинул, и сказал: – Ауктор? Да, пожалуй, это вероятно… Значит, это последний экзамен.

Лориан растер одну руку другой и уставился вдаль бесцветными глазами.

– В точку, – ответил я. – Если считать, что слухи правдивы.

Первой эту версию высказала Валка, спустя около двух месяцев после вылета. С тех пор я почти не сомневался, что так оно и есть. Дипломатическая миссия в Содружество была, безусловно, важна, но ради этого императору вовсе не обязательно было лично прилетать на Несс. Нет, он хотел увидеть меня, проверить, не изменился ли я за столько лет.

Лориан снова сложил руки и еще плотнее укутался в плащ.

– Черт побери! Лин это прямо от Райнхарта услышал?

– По его словам.

– Райнхарт – начальник разведки. Кому, как не ему, знать? Проклятье, – почесал подбородок интус, и его худощавое лицо осунулось.

Я отвернулся и немного прошелся, стараясь не удариться головой о ребристый потолок. Вернувшись, я сказал:

– Когда император приказал сменить курс и отправиться на Несс, Лин решил, что он сразу меня назначит.

– Но вместо этого послал вас на Падмурак?

– Послал нас на Падмурак.

– Может, император таким образом тянет время, – задумчиво произнес Лориан, продолжая расчесывать подбородок. – Пока мы болтаемся в Содружестве, император совершает турне в морозилке. Это займет почти сотню лет.

Я остановился.

– То есть турне ему нужно, чтобы продлить себе жизнь, – сообразил я. – Да, он уже немолод. Правит больше тысячи лет. Понятия не имею, каков его биологический возраст. Кто-то, кто ведет учет времени, проведенного им в фуге, наверняка знает, но если прикинуть… шестьсот… семьсот лет?

Палатины стареют не так, как простые люди. Наши искусственно удлиненные теломеры замедляют процесс старения до предела, а потом, в отсутствие естественного старения, у нас, как у древних лабораторных крыс, начинают бурно развиваться раковые клетки и прочие мутации. Нобили, дожившие до седых волос и потери зрения, вроде старого Гибсона, были редкостью, и теперь я не сомневался, что здоровье изменяло императору, несмотря на внешнюю бодрость.

«Кузен, я уже стар, – когда-то сказал мне император. – Я хочу, чтобы война закончилась прежде, чем я покину престол».

– Похоже на правду, – согласился Лориан. – Все это наверняка часть плана по передаче власти. Наследника уже назначили? Я давненько не следил за новостями.

– Нет, – ответил я. – Уверен, что у императора есть план, но… нет.

Детей у императора было больше сотни. Старшему, Аврелиану, было уже почти столько же лет, сколько самому Вильгельму, – его рождение было заказано в день коронации императора тысячу с лишним лет назад. Младшему – не знаю, какому по счету, – еще не исполнилось десяти. В доме Авентов новые «запасные» наследники производились строго по графику, после чего их рассылали по всей Империи, чтобы род не прервался вследствие какого-нибудь недоразумения.

– Если наследником станет наш друг Александр – а я думаю, так и случится, – назначить вас ауктором будет логично, – заявил Лориан. – Можно сказать, вас сделают соимператором.

Пустота, возникшая внутри меня, когда я узнал о слухах от Лина, стала шире и горче. Я так и не забыл, как смотрел на меня Александр, когда я вышел из огня на Беренике. Без единого ожога. Как и его отец, принц Александр из дома Авентов знал, что сложенные обо мне легенды правдивы, и оттого боялся меня. Когда-то он мной восхищался, а я отвечал на это с презрением, и теперь мы с принцем были в разладе.

– Соимператор… – повторил я, сжимая и разжимая кулаки. – Мысль о побеге больше не кажется мне глупой.

– Что-что там тебе не кажется? – перебил меня новый голос.

Мы с Лорианом одновременно повернули голову и увидели, как из рукава, связывавшего «Ашкелон» с «Тамерланом», появилась Элара, а за ней Паллино.

– Валка сказала, что вы здесь, – с улыбкой объяснила Элара свое появление. – Что-то ищете?

– Похоже, пару коробок с моими вещами забыли на Нессе, – вздохнул я, прислонившись к стопке ящиков посреди трюма.

– А в яслях для фуги смотрел? – наморщив лоб, спросил Паллино.

Он заметил Лориана и постучал по лбу, как будто небрежно салютуя:

– Коротышка.

– Трехглазик, – ответил Лориан с таким же жестом.

Но я не стал любопытствовать и сказал:

– В яслях слишком маленькие шкафчики, ящик не поместится. Телеграфирую на Несс, когда прибудем на Гододин, и выясню, что случилось.

Я уже внутренне смирился с тем, что не увижу филактерию, пока не вернусь на Несс, и это весьма меня печалило.

Элара села рядом и утешающе взяла меня за руку:

– Все найдется.

Почувствовав ее улыбку, я опустил глаза. По мне вдруг разлилось тепло, и мрачные предсказания Лориана о судьбе Империи и моей роли в этом разом остались где-то далеко. Улыбки заразительны, и я улыбнулся Эларе в ответ:

– Я так по вам скучал. Хорошо, что мы все снова вместе.

– Мы тоже скучали, – ответила Элара, сжимая мою руку.

Пустые слова, но добрые. Все они спали в фуге с самого Фермона и многое пропустили, даже не зная об этом.

– А я не скучал! – усмехнулся Паллино.

– Помолчи! – метнула в него испепеляющий взгляд Элара.

– Как скажете, – снова отсалютовал старый хилиарх, на этот раз как положено.

Отбросив ненужные мысли, я перевел взгляд с Элары на Паллино. Они были последними мирмидонцами, оставшимися со мной с Эмеша.

– Я вам зачем-то нужен?

– Не то чтобы, – ответила Элара. – Просто Валка сказала, что ты что-то потерял, и мы решили помочь.

Мне стало еще теплее.

– Ну, раз так, то, может, и стоит проверить ясли… на всякий случай.

Глава 10. Рай

Планета под нами переливалась серым и белым, словно голографическая панель, не получающая сигнала. Воздух на Падмураке был разреженным и стылым, а великий город Ведатхарад раскинулся посреди заснеженной тундры, где не водилось ничего живого. Все районы были закрыты громадными куполами из металла и алюмостекла, напоминая населенную демонами столицу Воргоссоса.

Даже с высоты было заметно, что в великом городе Содружества все сделано в угоду утилитарности. Под стеклянными куполами высились грубые бетонные дома-коробки. Бесчувственные памятники безбожному писанию, согласно которому все люди были винтиками одной машины и свободными не потому, что сбросили с себя рабские цепи, а потому, что были такими же «рабочими», как и те, кто эти цепи ковал. В Содружестве утверждали, что его богатство – в единстве, что в этом обществе нет ни классов, ни иерархии, ни различий между гражданами. Как сообщалось, у людей не было даже имен и уж тем более званий. Они жили в пустых квартирах в башнях-ульях, которые возвышались, словно дьявольские мельницы, по периметру огромного города, выстроенного по единому плану.

– Веселенькое местечко, – заметил Бандит, глядя в узкое окошко шаттла перед посадкой. – Это их столица? Не могли основать ее на планете, где хотя бы дышать нормально можно?

– Это многое о них говорит, – ответил я, стоя рядом с ним.

Небо было того же серого цвета, как и сама планета. Белые облака сочетались с белым снегом. Над нами нависал один из куполов; его черный скелет как будто принуждал сами небеса к порядку. Совсем не похоже на Вечный Город.

– Надеть шлемы! – скомандовал Паллино, возглавлявший нашу скромную процессию.

Я щелкнул переключателем, и мой шлем появился из воротникового отсека доспеха. Раскрывшись, он с ювелирной точностью сложился вокруг моей головы. У остальных шлемы были обычные, надевались отдельно. Я услышал, как загудели герметизаторы и засвистел воздух, перегоняемый внутри скафандра. Лицо Тора Варро спряталось под безликой маской из черного стекла. Поверх черного комбинезона он надел зеленую робу схоласта. Шлем Валки был похожим, из черного алюмостекла и стали, с набивной подкладкой, а вот доспех больше напоминал мой: поверх алой туники она надела нагрудник в виде женского торса с такой же, как у меня, эмблемой – пентаклем и трезубцем. Валка не была солдатом и поэтому не носила птеруг, наручей и поножей. Ее левый рукав был покрыт точной копией фрактального узора saylash – ее клановой татуировки, черной на черном.

Она давно так не наряжалась, и я не смог сдержать улыбки. На поясе у нее висел старый тавросианский служебный револьвер, частично скрытый коротким плащом – таким же, как у меня.

Два сапога пара.

– Шлемы на месте? – спросил по рации Паллино.

Закончив инспекцию, он обратился к пилоту:

– Начинайте выравнивание давления.

Шаттл с громким шипением выпустил воздух, чтобы привести атмосферу внутри в равновесие с той, что царила снаружи. Мгновение спустя люк открылся, превратившись в трап. Солдаты в белых имперских доспехах один за другим начали выходить, высоко держа острые копья. На их фоне унылые серые стражи Содружества выглядели убого. За солдатами вышел Варро, затем Бандит и Паллино, за ними – мы с Валкой в сопровождении группы тяжелобронированных гоплитов, составлявших основу нашей охраны.

Нам было предписано без остановки пересечь посадочную площадку и подойти к низкому широкому ангару, отстоявшему от нас на сто пятьдесят ярдов. Не знаю, почему нам не разрешили завести шаттл прямо в ангар. Возможно, в Содружестве хотели показать свое превосходство, заставив нас маршировать.

Лотрианские солдаты приветственно вскинули копья. Их было, наверное, человек двести, все в медалях и галунах.

– Никак лучших бойцов прислали? – заметил Паллино шепотом по отдельному каналу связи.

Дул слабый ветерок, почти неощутимый и едва колыхавший наши с Валкой тяжелые плащи.

– Никогда не видел столько заслуженных людей в одном месте, – ответил ему Варро.

– Хотят произвести впечатление, – сказал я.

Однако даже за блеском солдатских наград от нас не укрылось запущенное состояние космодрома.

Над прямоугольным коньком ангара находился барельеф, изображавший работающих рука об руку лотрианцев. Они приближались друг к другу с двух сторон на фоне выгравированной книги. Их позы были статичными, механическими, топорными, а на лицах одновременно читались почти гротескная радость и целеустремленность – неестественное сочетание эмоций, которого я никогда не встречал у живых людей.

– «Лотриада»? – качнула головой Валка в сторону книги.

– Да, – кивнул я в ответ. – Говорят, ее изображения здесь повсюду.

«Лотриада» считалась основой основ Содружества. Она была больше чем свод законов, чем священное писание; в ней содержался перечень разрешенных высказываний, фраз и мыслей, которые с позволения Великого конклава могли использовать люди. Говорят, что когда-то жители Содружества могли изъясняться свободно. Но члены партии все усиливали и усиливали контроль, сокращали словари, выбрасывая опасные и «ненужные» слова. В конце концов под запрет попали даже имена собственные и прочие слова, благодаря которым одного человека можно было отличить от другого, ибо различия, как считалось здесь, лишь подчеркивают неравенство. В то время как в тавросианских кланах опасались предвзятости в отношении того или иного партнера в вопросах любви и брака, в Содружестве боялись предвзятости в целом.

Со временем словари вообще перестали печатать. Вместо них издавали даже не списки разрешенных слов, а списки разрешенных мыслей. Оставался всего один способ сказать, что ты голоден или что тебе больно. Один способ попросить о помощи или обратиться к товарищу. Язык заменили идеологически верные фразы вроде иероглифов, которые больше никогда не менялись.

По крайней мере, так нам рассказывали, и мы в это верили.

Мы прошли под барельефом, и стальные двери с грохотом сдвинулись за нами, закрыв бледно-желтушное солнце. Свет плоских потолочных ламп был абсолютно бесцветным. Индикаторы периферийного зрения указали мне, что воздух искусственно закачивался в похожий на пещеру ангар. Я увидел, как впереди за платформой открылась дверь, откуда появился мужчина в сером костюме без опознавательных знаков, сопровождаемый невзрачными охранниками в черных доспехах.

Когда мы приблизились к платформе, мужчина в сером поднял руку.

– Dilijatja vatajema, – обратился он к нам на горловом лотрианском языке. «Уважаемая делегация». – От имени конклава уполномоченный приветствует делегацию Соларианской империи на Падмураке и в Народном городе.

Я обратил внимание на наушник, который носил человек, и решил, что реплики ему сообщали специальные советники, а то и вовсе само устройство, чтобы тот не отходил от протокола.

В ответ я поклонился. Мне стало любопытно, и я решил заговорить на галстани:

– Благодарю за теплый прием, представитель. Я лорд Адриан Марло из дома Марло-Виктории, апостол его величества императора Вильгельма Двадцать Третьего. Мне поручено провести переговоры с вашими руководителями, председателями Великого конклава и по возможности договориться о совместном противодействии сьельсинской угрозе со взаимным соблюдением интересов наших народов.

Как я и предполагал, мужчина ответил не сразу, ожидая, пока устройство или те, кто им управлял, прослушают и переведут мои слова. Я мог бы говорить и на лотрианском, но решил, что это рискованно. Язык я в целом знал, но никогда не изучал перечень разрешенных конклавом и его министерствами фраз и поэтому не хотел бросаться сломя голову, образно выражаясь, на минное поле.

– Что хорошо для всех, хорошо для каждого, – ответил дипломат, очевидно какой-то цитатой, и слабо улыбнулся.

Мне было интересно, насколько тяжело было разговаривать с иностранцем, не связанным лотрианскими правилами общения. Я не завидовал представителю, ибо в случае критической ошибки его наверняка ждали расстрел или гильотина.

– Будем надеяться, – сказал я и, спохватившись, нажал кнопку, чтобы убрать шлем; тот разложился, словно ниппонская бумажная скульптура. – Вы член конклава?

Дипломат помотал головой:

– Каждый служит на благо народа в меру своих способностей. Даже малый вклад на благо народа несет пользу всем.

Из этих слов я сделал вывод, что он не входил в конклав, однако, несомненно, был кем-то вроде логофета или старшего секретаря. Лотрианцы могли сколько угодно притворяться, что у них нет иерархии, но это не означало, что ее на самом деле не было.

Посланник поклонился и пригласил нас пройти за ним.

– Для делегации поданы машины, – произнес он на своем родном языке.

Мы ехали по унылым улицам Одиннадцатого купола и серым бульварам, где не росло ни деревьев, ни даже травы. В этом хмуром городе, казалось, не было вообще никакой зелени. Вентиляторы гнали в воздух пар, где тот, конденсируясь под стеклянным куполом, опадал обратно на землю грустным дождем. Глядя с заднего сиденья машины представителя в залитое дождем окно, я подумал, что улицы специально расчистили к нашему визиту. Нам почти не встречались прохожие, а каменные и бетонные фасады зданий были недавно отмыты гидравлическими очистителями. На каждом шагу попадались бронзовые барельефы без единого пятнышка патины, демонстрирующие достижения и добродетели народа.

– А где все люди? – спросила Валка, заметив на тротуаре двух торопливо идущих мужчин и одну женщину в одинаковых серых костюмах.

Представитель, моргнув, выглянул в окно. Он как будто высматривал тех же прохожих, но на деле лишь дожидался предписаний. Спустя секунду ему передали ответ.

– Каждый трудится на благо общества.

Я почувствовал, что Паллино неймется вставить словечко, и покосился на капитана своей стражи. Патриций многозначительно отвернулся к окну напротив, оглядываясь на другие машины нашего кортежа.

В конце концов мы выехали из Одиннадцатого купола и по подземному шоссе, проходящему под чертовой тундрой, направились к другому куполу. Мои подозрения насчет того, что город специально очистили от жителей перед нашим приездом, лишь усилились. Обычно на шестиполосном шоссе наверняка было оживленное движение, но теперь все полосы были свободны. Допрашивать нашего проводника мне не хотелось – он наверняка ответил бы только то, что положено.

Наверху болезненно пульсировали рыжие огоньки.

Вскоре они сменились бледно-желтым сиянием другого купола, больше предыдущего. Мы проехали через массивные стальные ворота, которые при необходимости могли отрезать купол от остального города, и поднялись на высокий мост над бурлящим водным потоком. Сбоку высилась громадная дамба, из открытых шлюзов которой били гремящие водопады.

За мостом начались тесные, геометрически точные кварталы Ведатхарада. В желтое небо одна за другой поднимались циклопические каменные громады. В воздухе висела какая-то дымка, как будто от пара, как во внешнем куполе, и сквозь стеклянную стену самого купола виднелись гигантские многоквартирные дома без окон, похожие скорее на заводы. Я понял, что в этих бараках и закрыты сейчас простые жители Содружества.

Чем ближе к центру города, тем больше людей попадалось нам на улице. Под закупоренным небом Первого купола куда-то спешили мужчины и женщины в одинаковых серых костюмах; кто-то поодиночке, кто-то парами, прячась под зонтиками от проливающейся со стекла воды. У многих на лицах были медицинские маски. Повсюду стояли полицейские. Не то чтобы я не привык видеть военную полицию – на каждой имперской планете были префекты, – но в таком количестве?! На каждом углу обязательно стоял полицейский в черных доспехах, что заставило меня подумать не об Империи, а о городе над дворцом Кхарна Сагары на Воргоссосе.