Текст книги "Маг-менестрель"

– Это значит, что пора найти любое местечко, где подают пиво и вино людям, у которых денег больше, чем мозгов. – Прежде чем уйти, Мэт обернулся к матроне. – Спасибо вам, сударыня, и спокойной ночи.

Женщина проводила их взглядом, тревожно выгнула бровь и покачала головой.

Вид у Паскаля и у Фламинии был растерянный.

– А в этом городе больше дурного, чем я думал, – признался парень.

Мэт пожал плечами.

– А чего же ты ждал, если этот город столько лет был столицей Зла? Интересно, она назвала Бонкорро добрым королем, но если это и так, он все равно за несколько лет не успел переделать город целиком и полностью.

– А судя по тому, что я слыхала, – добавила Фламиния, – он вовсе не предан Добру. Все дело в том, что он не служит Злу, и все.

– Но при его правлении многое произошло! – возмутился Паскаль. – Много разного! И хорошего, но и плохого тоже. Это при нем дворяне повалили в столицу и стали тут питаться невинными жертвами – несчастными крестьянами.

– Это одна сторона медали, верно, – нахмурясь, проговорил Мэт. – И пока что старания Бонкорро привить своим подданным мировую культуру при том, что им не прививаются никакие моральные ценности, привели только к еще большим страданиям и эксплуатации несчастных и слабых, но, с другой стороны, никто не голодает и не остается без крыши над головой.

– Я видел много нищих, – возразил Паскаль.

– Однако голодающими их назвать все же нельзя, – возразила ему Фламиния.

Мэт кивнул.

– И потом, на улицах нет трупов, хотя, может быть, это днем. Нет, прежде чем я что-то решу про этого короля, я должен с ним встретиться и поговорить с глазу на глаз.

– Встретиться с королем? – глянула на Мэта испуганными глазами Фламиния. – Ты шутишь!

– Шутит, конечно, – согласился с ней Паскаль. – Ведь повидаться с королем – оно, конечно, интересно, спору нет, но и очень опасно!

– Нет, я вполне серьезно хочу с ним повидаться, – решительно заявил Мэт.

– А я нет, – отрубила Фламиния.

– А придется, – проговорил чей-то голос в самое ухо Мэта.

И только он собрался обернуться и посмотреть, кто это сказал, как на голову его обрушился тяжеленный удар, Мэт почувствовал дикую боль в макушке. Он падал и все же пытался остаться в сознании, но только и успел, что увидеть Паскаля, который бился в лапах у какого-то верзилы, в то время как второй размахнулся дубиной, да еще услышал, как кричит Фламиния, к которой подошли еще двое мужчин. Мэт разглядел на них форму, и его объял непроглядный мрак.

Глава 16

Первое не до конца осознанное впечатление у Мэта было такое: он лежит на куче щебенки. Примерно через минуту до него дошло, что дело вовсе не в камнях. Затем он понял, что рядом с ним никого нет, хотя в некотором отдалении народу масса: выстроились там и стоят, тыкают в него пальцами и машут руками. А потом навалилась жуткая головная боль. То есть на самом-то деле она никуда и не девалась, просто для того, чтобы ее ощутить, нужно было всего-навсего прийти в сознание, вот и все. Видеть Мэт продолжал как бы сквозь туманную пелену. Он застонал. Он умолял свое сердце успокоиться, потому что от каждого удара его несчастная голова раскалывалась на части.

К счастью, умолял Мэт не в стихах.

* * *

Сквозь слепящую боль прокралась мысль: жить и действовать с такой головной болью нельзя, следовательно, остановить ее можно только одним-единственным способом. Вот именно, и нечего бояться? Кто бы тут ни работал главным колдуном, все равно он знает, где сейчас Мэт. Так что...

 
Эффералган, и аспирин УПСА,
Или хотя бы детский панадол —
Мне все равно. Болитне описать!
О, хоть бы кто-нибудь из вас пришел!
Согласен даже я на цитрамон —
Пусть исцелит меня от боли он!
 

Улучшение просто-таки поразило Мэта. Ни с того ни с сего от боли осталось только тупое нытье в затылке. Наверное, прочти он этот стишок за границей Латрурии, от боли вообще бы и следа не осталось, но тут и на том спасибо. Мэт приподнял руку, чтобы пощупать то место, где сохранилась боль, но передумал. Зачем ему новый взрыв боли? То, что осталось от его разума, подсказало, что при удобном случае можно будет найти зеркало и посмотреться. Найти? О, конечно, скорее сотворить.

Когда боль уменьшилась до переносимого уровня, Мэт попробовал сосредоточиться и понять, что произошло. Он вспомнил, что его ударили по голове... вспомнил... Похищение Фламинии!

В ужасе Мэт оглянулся, ища глазами Паскаля, но увидел...

...стену косматой шерсти.

Секунду Мэт пялился на эту шерсть, гадая, почему так далеко отбежали зеваки. Потом он поднял глаза и увидел белозубую ухмылку.

– Здорово, Мании.

– Приятно вновь видеть тебя живым, смертный.

Мэт не без труда сел, стараясь шевелиться как можно осторожнее.

– А меня снова кто-то пытался убить, а?

– Угу. Один из солдат в ярко-красной форме. Но как только я спрыгнул позади тебя, он сразу взял и передумал.

– Спрыгнул? Да как ты в город-то вообще попал?

– Как-как. Запрыгнул на стену, потом перелез на крышу, а потом так и шел все время по крышам.

– Как и подобает уважающему себя коту, – добавил Мэт.

– Я за вами весь вечер следил и все жалел, что вам совсем не нужен.

– Готов об заклад биться, ты обрадовался, когда на нас напали?

– Это так. Но как только девушку схватили, а главный из солдат занес над тобой нож, я понял: мой час пробил. До этого момента мне никак нельзя было вмешиваться, а уж тут я спрыгнул с крыши позади тебя, весело посвистывая. Тот, что собирался тебя ножичком пырнуть, немного испугался, как меня увидел.

– Еще бы! Ну, и что с ним стало?

– Удрал. Слишком быстро.

– Так быстро, что ты не смог догнать?

– Угу. Он прокричал какие-то слова на очень древнем языке – давненько я такого языка не слыхал – и исчез, а вместе с ним и все солдаты, и наш лакомый кусочек, девушка.

По поводу последнего заявления с мантикором вполне мог быть солидарен Паскаль. Но где он?

– Паскаля видел? – спросил Мэт у Манни.

– Да. Он с другой стороны от меня. – Манни повернул голову. – Вот. Только очухался.

– Значит, в порядке, более или менее. Так ты, говоришь, узнал, на каком языке болтал тот солдат?

– Угу. Это язык с Востока.

– С какого Востока?

– Из Персии – по-моему, так называл свою страну маг, явившийся в Рэм, чтобы научить жрецов по-новому читать злые и добрые предзнаменования.

– Да, это действительно важно. – Стало быть, язык был персидский – фарси? Или еще древнее? Халдейский? Шумерский? – И что сказал этот главный?

– Всего только: «Вернемся туда, откуда явились!» – Мантикор задумчиво нахмурился. – Всего-то ничего, несколько словечек, а какой эффект!

– Не так уж впечатляюще, если ты все понял. А как он выглядел?

– Трудно сказать. Он же в маске был, понимаешь? Седые волосы, борода, высокий, тощий, в ярко-оранжевой мантии.

– Самый стандартный колдун, вот только цвет мантии смущает. – Мэт нахмурил брови. – Это мог быть любой из старших магов. А какие-нибудь особые приметы?

– Вот только то, что он знает древний колдовской язык, да еще то, что он пытался обработать меня заклинанием на этом же языке.

Мэт изумленно глянул на мантикора:

– И не получилось?

– Конечно, не получилось, – с отвращением произнес мантикор. – На мне и так давным-давно заклятие, наложенное предком твоего дружка Паскаля, а тут этот молодой человек его еще и обновил. И предок его, и сам Паскаль преисполнили меня духом Добра, а он всегда сильнее, чем источник, движущий этим колдуном. Для того чтобы получить власть надо мной, ему надо было бы сначала снять заклятие Паскаля.

– Значит, тебя защитила верность нам?

– Да, это верно сказано. – Мантикор поежился. – Уж больно противно работать под началом у колдуна! Бывает, что выпадет вкусная кормежка, это верно, но ведь большую часть времени приходится на привязи сидеть, когда так хочется побегать! Вот если бы я смог отомстить всем колдунам, которые меня заставляли себе служить!

– Но они слишком могущественны?

– Или слишком быстры. Я ведь этого седобородого уже почти что зацепил когтями, но он исчез на полсекунды раньше. Такая жалость.

– Да, плохо дело.

Мэт подозревал, что имел счастье лично повидаться с тем самым колдунов, который все время пытался убить его. Очевидно, он подустал – всякий раз ему попадались слишком неудачливые наемники – и решил, что пора взяться за дело самолично. Вот только Фламинию-то им зачем понадобилось похищать?

На тот случай, если колдуну не удастся кокнуть Мэта, естественно. В этом случае, по расчету колдуна, Мэт должен отправиться по следам девушки. Или, может быть, Фламиния сама по себе играла какую-то важную роль, о которой Мэт и не подозревал? А может быть, не она, а Паскаль? Вряд ли, но кто знает?

– Ну как там твой освободитель?

Мантикор оглянулся через плечо.

– Поднимается.

Над спиной мантикора возникла голова Паскаля. Он имел вид вчерашнего фарша, не слишком удачно разогретого с утра, но между тем сумел выговорить:

– Фламиния!

– Ее украли, – отозвался Мэт. – Нам нужно ее спасти. – Он и допустить не мог иного мнения на этот счет. – Конечно, для начала придется выяснить, куда она подевалась. – Мэт, покачиваясь, встал на ноги и тронулся в сторону зевак.

Они испуганно расступились, некоторые бросились бежать.

– Да я вас пальцем не трону! – закричал Мэт. Он сейчас неспособен был причинить вреда даже тарелке спагетти. – Я просто хотел узнать, чьи были солдаты!

Зеваки и не пытались утверждать, что их не было здесь во время нападения солдат на Мэта, Фламинию и Паскаля. Они просто испуганно переглядывались, не веря собственным ушам.

– Так ведь он же чужеземец, – промямлил один мужчина.

– Точно, – кивнул другой. – По выговору сразу слышно.

Мэт нахмурился.

– А какая разница, я что-то не пойму?

– Ну, так ты поэтому и не узнал ихнюю форму-то, – пояснил мужчина.

– Вы хотите сказать, что их хозяин – кто-то такой важный, что все должны узнавать его солдат по цвету формы? – Происходящее нравилось Мэту все меньше и меньше. – Ну, так кто же он такой?

Правда, под ложечкой у Мэта так сосало, что он уже мог и не сомневаться. Он и не сомневался. Он просто надеялся, что ошибается.

– На них была королевская форма, – сказал горожанин. – Это солдаты короля Бонкорро.

Мгновение Мэт не мигая смотрел на горожанина. Потом коротко кивнул:

– Спасибо. А не знаете, с чего бы это им понадобилось красть нашу девушку?

Горожане снова переглянулись, а одна из женщин усмехнулась:

– Зачем молодому мужчине девушки?

Мэт окоченел.

– Король Бонкорро, он же молодой, как ни крути, – пояснил извиняющимся тоном один из мужчин. – Король он хороший, но у него аппетиты, как у любого здорового человека, а дочек дворянских он не трогает в отличие от деда своего.

– Потому-то дворяне и валят толпами в Венарру, – буркнул второй мужчина, – и денежки свои сюда волокут. Он с ними обходится уважительно – и с ними, и с ихними дочками.

– Стало быть, развлекается он с крестьянками, на которых положит глаз, да?

– Или он, или его солдаты, – мрачно подтвердила молодая женщина.

– Но может и так выйти, что королю она не глянется, – сказал первый мужчина, видимо, хотел утешить Мэта, – ты не горюй, друг, если она королю не понравится, ее вернут сюда целую и невредимую. Никто к ней и пальцем не прикоснется, если король ее отпустит.

– Только он никого не отпускает, – уточнила еще одна женщина.

– Ну а если она приглянется кому-нибудь из вельмож?

Женщина хмыкнула и пожала плечами.

– Чтобы вельможе приглянулась девица, не понравившаяся королю? Нет, никто не станет так мараться.

Сказано это было с известной долей чопорности – а что, может, чопорность одно из средств самозащиты для этой женщины.

Мэт призадумался о вкусах короля.

– Что ж, спасибо, люди добрые. Свистну-ка я своего мантикора да пойду.

Видно было, что это известие очень порадовало горожан, и, уж конечно, они не стали Мэта задерживать. Вернувшись к Паскалю, Мэт сообщил:

– Поганые новости. Те, кто схватил Фламинию, гвардейцы короля.

Паскаль побелел, ни кровинки в лице не осталось.

– Но... почему?

– Потому, что она довольно-таки привлекательная молодая женщина, – вздохнул Мэт. – И очевидно, король не без греха.

Паскаль так и задрожал то ли от злости, то ли от страха, – но Мэту не хотелось уточнять, от чего именно.

– Мы должны освободить ее. Но как?!

– Говорил же я, что хочу встретиться с королем, верно? – вздохнул Мэт. – Не сказал бы, что теперь для этого представляется прекрасная возможность, но уж причина для встречи веская, тут ничего не скажешь.

Между тем, положа руку на сердце, ничего глупее в своей жизни он не делал. Если колдун действительно тот самый, который все это время пытался его уничтожить, он сразу узнает о приближении Мэта, то есть Мэт пойдет прямиком к нему в пасть. Если колдун работает на короля, то весьма не исключено, что и похищение Фламинии, и попытки прикончить Мэта исходили от самого Бонкорро. Мэт понимал: нужно заготовить целый набор приличествующих случаю заклинаний. Подумал было, не произнести ли маскировочное заклинание, но решил, что оно бесполезно. Однажды с ним уже такое случалось: колдун проник под его камуфляжную защиту.

Оставалась последняя надежда: может быть, все-таки похищение состоялось не по приказу Бонкорро. Похоже, горожанам подобные зрелища знакомы – когда на улицах хватали деревенских девушек вот так, на авось – вдруг они приглянутся королю. А колдун мог ходить и искать «товар» для своего повелителя, а если похищение Фламинии он замыслил сам, то и убить Мэта могло быть чисто его идеей.

Может, и так. Однако Мэт решил на такой вариант особо не полагаться.

– Но как же нам найти дорогу к замку короля? – простонал Паскаль. – Нельзя же вот так прийти к нему и потребовать встречи!

– Нет, – покачал головой Мэт. – Надо будет просто обратиться к первому попавшемуся придворному.

Он развернулся. Паскаль глянул на мантикора, вздрогнул, но чудовище только пожало плечами и кивнуло в сторону Мэта. Паскаль сглотнул подступивший к горлу комок и пошел за чародеем.

А когда они оба оглянулись, мантикора и след простыл. В Венарре до ближайшего бульвара всегда оказывалось недалеко. Пара кварталов – и из трущоб ты попадал в престижный район. Мэт занял позицию на углу и заиграл на лютне. Паскаль отработанным движением положил к его ногам свою шляпу. Вот один прохожий остановился послушать и бросил в шляпу медную монетку, когда Мэт допел песню до конца. Вот к нему присоединился еще один прохожий. Вскоре шляпа наполовину наполнилась монетками, а около Мэта собралась целая толпа. Наконец Мэт заметил какого-то дворянина со свитой.

Мэт подгадал время и, когда вельможа проходил мимо, запел:

 
Я клоун, я затейник,
Я даже песенки пою не ради денег,
А просто ради смеха.
Я это дело от рождения люблю!
Вам грустно? Вам одиноко?
Я одарю вас древней мудростью Востока.
А может быть, вам поможет
И мудрость Запада – гоните по рублю!
Вот если б нашелся кто-то,
Кто б не стоял тут, не хихикал до икоты,
А взял бы меня за ручку
И проводил бы прямо в замок к королю,
Его величество я враз развеселю!
 

Карета остановилась, аристократ выглянул из приотворенной дверцы, явно гадая, чего добивается этот странный менестрель. А Мэт заливался соловьем:

 
Уж я бы расстарался там, как мог,
Не посрамил бы звания шута.
Король от смеха б натурально взмок,
Вот это бы была бы красота!
Сатира, юмор, колкости, сарказм,
Намеки, шутки, свежий анекдот...
Апофеоз! Феерия! Фантазм!
Кто понимает, мимо не пройдет!
Но я мечтаю – тра-ля-ля! —
Шутить у трона короля!
 

Вельможа рассмеялся, рассмеялась и его дама. У вельможи от смеха потекли слезы, он вытер их и сказал:

– Славно, славно, менестрель! Забирайся на запятки, а я тебя отвезу к королю!

Теперь надо было непременно немного поупрямиться.

– Но... ваша честь...

– Забирайся на запятки, я кому сказал! – нахмурился вельможа. – Или ты думаешь, что у тебя есть выбор?

– Нет, господин. Все понятно, господин. Сию минуточку! – Мэт забросил лютню за спину, вскочил на запятки кареты и крикнул: – Сюда, Паскаль! – Лакею, который подвинулся, чтобы освободить место, Мэт пояснил: – Он – мой напарник.

– Напарник он или нет, места больше нету! – буркнул лакей. – Нам тут и троим-то негде разместиться, а ты четвертого тащишь!

– Номер четвертый, – проговорил Мэт, вставая и хватаясь за скобу, – тебе придется сесть между моими ногами и держаться за мои лодыжки.

– Стой ровно, – умоляющим голосом проговорил Паскаль, вспрыгнув на приступочку.

Карета тронулась, провожаемая недовольными криками горожан. Паскаль одной рукой обхватил ногу Мэта, а другой пытался пересчитать заработок – монетки в шляпе.

Карета ехала по улицам города, а Мэт все гадал, то ли стишки оказались смешнее, чем он рассчитывал, то ли его магия неизвестно с чего вдруг окрепла. Вероятно, он начал привыкать к латрурийской среде? Ой, только бы не слишком!

Стражники даже глазом не повели в их сторону, когда карета въехала на подъемный мост и покатилась по внутреннему двору замка. Вот она остановилась, и лакеи бросились открывать дверцы. Мэт с Паскалем тоже спрыгнули с запяток и пошли было следом за вельможей и его супругой, но один из лакеев поймал Мэта за локоть:

– Эй, ты, вам ход через кухню! Вы не лучше нас!

Продолжая крепко держать Мэта за руку, он тронулся к замку, а его товарищ подобным же образом обошелся с Паскалем.

Ну уж нет, не для того Мэт распинался там с песнопениями, чтобы повстречаться с королевским поваром!

– Но ваш господин хотел, чтобы мы спели королю!

– Придет ваше время – вас кликнут, – пробурчал лакей. Похоже, он очень не одобрял такой способ набора нового персонала. – Побудете или в комнате для прислуги, или в спальне – какую уж там отведут.

«Спальня» оказалась комнатушкой шесть на десять и потолком не выше четырех футов. Потолок, впрочем, был скошенный и опускался до шести дюймов от пола. Каморка располагалась где-то под самой крышей. Мэт с испугом воззрился на темное пятно на потолке и побоялся за лютню – решил убрать ее под кровать, чтоб не промокла.

Здесь, под крышей, было жарко и душно. Мэт не мог дождаться, когда стемнеет.

– Знаешь что, Паскаль? Пожалуй, нам стоит прошвырнуться в комнату для прислуги.

– Прошвырнуться? – непонимающе переспросил Паскаль.

– Ну, походить там, послоняться, понимаешь? Убить время, пока нам нечем заняться. Поболтаем со слугами, чего-нибудь вызнаем про короля.

Глаза Паскаля зажглись.

– Пошли, – кивнул Мэт и направился к занавешенному проему, служившему дверью.

Мэт решил испытать силу своих заклинаний в пении для свободных от работы слуг. Для начала он повторил то, что пел на углу в городе, потом добавил несколько популярных песенок из своего мира и своего времени – таких, от которых бы не встали дыбом волосы у людей средневековья. Слуги собрались вокруг Мэта, обступили его, начали притоптывать ногами, жадно слушая каждую фразу. Минуло совсем немного времени, и слуги разулыбались и пустились в пляс. Мэт решил, что его заклинание сработало, словно чары. А что, если подумать, может, в этом мире такие песни и были чарами.

Либо так, либо рок-музыка обладала более универсальным воздействием на слушателей, чем ожидал Мэт, даже тогда, когда ее исполнял на лютне третьеразрядный любитель.

– Эй, менестрель! – В дверях стоял знакомый лакей – тот самый, что всю дорогу гнусно ухмылялся. – Господин зовет.

– Что ж, слушаюсь и повинуюсь с восторгом. – Мэт взял финальный аккорд и кивнул Паскалю. – Пошли.

Слуги разочарованно заворчали, когда Мэт, а следом за ним Паскаль зашагали к двери.

– Не горюйте, мы же вернемся, – заверил слуг Мэт и тут же пожалел о своем обещании. В последнее время ему становилось все труднее сдержать слово.

Крайне запутанным и сложным путем – маршрутом, который, видимо, не одна столетие накапливал неожиданные резкие повороты – они вышли к тяжелой дубовой двери, инкрустированной медными украшениями У двери навытяжку стояли двое гвардейцев. Лакей объявил:

– Менестрель Мэт и его помощник Восторг, по приглашению графа Палескино.

Мэт изумленно обернулся.

– Мой помощник Восторг? Ну ладно.

Стражник, стоявший слева, пробурчал:

– Нам ведено впустить с тобой только менестреля, и больше никого.

Лакей нахмурился, но Мэт быстро нашелся:

– Не стоит волноваться. Паскаль пока может поболтать со свободными от работы слугами. Ведь ты уже познакомился с одной милашкой, а, Паскаль?

– Ага, – рассеянно кивнул Паскаль, пристально глядя Мэту в глаза. – Одна там служанка – ох, хороша. Она живет вместе с женщиной из тех, которые бывают в покоях у короля. Похоже, ей перепало от их прелестей.

Лакей нахмурился, схватил юношу за рукав, но стражник чуть заметно подмигнул Паскалю.

– Ладно, парень, ступай обратно в комнату для прислуги, познакомься с девушкой. Дорогу найдешь?

– О, заблужусь, так спрошу. – И Паскаль развернулся. – Как освободишься, увидимся, друг Мэтью. Надеюсь, тебя хорошо примут и ты будешь долго играть и петь.

– Благодарю, – кивнул Мэт, поняв намек.

Паскаль рассчитывал, что Мэт будет занят подольше, развлекая короля и его придворных. Что ж, он постарается играть подольше – как можно подольше.

Мэт обернулся к стражнику.

– Что теперь? – спросил он. – Теперь вы меня проведете к королю?

– Нет. Сначала к его чести. – Стражник кивнул своему напарнику, и тот толкнул створку массивной двери.

Лакей шагнул вперед, бросив:

– Сюда.

Мэт пропустил его и пошел за ним.

Громадная комната, в которую они вошли, была освещена только висевшими вдоль стен свечами. Высоко, почти под самым потолком, тянулись ряды маленьких узких окон. Мэт поднял глаза только для того, чтобы проверить свою догадку, и не ошибся: у окон, по карнизу, тянувшемуся вдоль всего зала, выхаживали стражники. Никакие это были не окна, а самые настоящие бойницы. Между тем окна, они же амбразуры, были затянуты мутным стеклом – Мэт подозревал, что дело тут в несовершенстве процедуры обработки стекла. Однако из-за мутности стекол в тронном зале царил приятный полумрак. Правда, около ступеней, ведущих к трону, горели, разгоняя сумрак, десятирожковые канделябры.

Возвышение для трона оказалось не слишком высоким – всего-то фута три, не больше, но и этого было достаточно, чтобы сидящий на троне король оказывался центральной фигурой в зале. Мэт бросил на короля быстрый взгляд – внимательнее посмотреть не удалось, потому что приходилось поспешать за лакеем, тащившим его через толпу придворных. Однако облик короля сохранился в памяти Мэта, и он подверг его мысленному изучению до более удобного случая, когда представится новый шанс посмотреть на короля.

Но и на мысленное изучение образа короля времени Мэту не дали. Лакей уже стоял около вельможи из кареты, который теперь показался Мэту просто-таки коротышкой. Если не считать взбитого парика, он ростом был, пожалуй что, ниже Мэта.

– Милорд, – поклонился лакей. – Я привел менестреля.

– Славно, очень славно. – Граф, прищурившись, глянул на Мэта. – Смотри, постарайся развеселить короля не хуже, чем развеселил меня, менестрель!

– Постараюсь изо всех сил, мой господин. – Мэт поклонился, стараясь не выходить из роли – если бы граф знал, что титулом Мэт его превосходит, он бы так, конечно, не выпендривался. У него бы челюсть отвисла. А уж если бы граф узнал, что Мэт родился в семье, положение которой было ниже, чем у него самого, тут бы его вообще кондрашка хватила. Несколько секунд Мэт наслаждался, воображая эту сцену: у графа отвисает челюсть, его хватает кондрашка... нет, здорово, но он благоразумно прогнал эту мысль, а его новый «господин» уже шел к возвышению и тащил Мэта за собой. Граф поклонился, Мэт последовал его примеру.

– Ваше величество! – воскликнул граф. – Вот менестрель, о котором я говорил.

Толпа придворных взволнованно колыхнулась. «Наверное, готовы на все, лишь бы развеять скуку», – решил Мэт. Удастся развеселить их – будет замечательно. А не удастся – они посмеются над тем, как его отсюда вышибут пинками.

Однако... этот красивый молодой человек на троне вряд ли способен высечь менестреля за то, что тот плохо споет. А вот желчный костлявый старикан, что стоит около него, этот, похоже, готов высечь Мэта прямо сейчас. Королю было чуть меньше двадцати, то есть на десять лет меньше, чем Мэту. Лицо открытое, вроде бы беззлобное, голубые глаза дружелюбные и честные, нос ровный, подбородок решительный, но при этом не тяжелый. Словом, выглядел он самым настоящим хорошим мальчиком, американцем до мозга костей и обожателем мамочкиного яблочного пирога. Но тут Мэт напомнил себе, что здешний народ понятия не имеет об Америке. В этом универсуме ее, поди, и вообще нету – у него пока все не хватало времени проверить этот факт. Да и о яблочном пироге тут вряд ли знали. И потом, если Бонкорро действительно такой дока в обмане зрителей, то первое, что он должен был освоить, – это амплуа человека, который выглядит честным и беззлобным. Мэт решил не торопиться с выводами и все же ничего не мог с собой поделать: король ему нравился да он и хотел нравиться.

– Ты менестрель, верно? – спросил король. – Петь умеешь?

– Нет, ваше величество, – четно признался Мэт. – Но моя лютня умеет, а мои губы умеют произносить слова.

Придворные издали неопределенный шум – словно не знали, засмеяться или нет. Бонкорро решил эту проблему за них. Он усмехнулся.

– Да ты не только менестрель, ты еще и шут. Но какие же песни ты тогда поешь?

– Я могу спеть вам о своей работе, ваше величество.

– Песня о песне? – Улыбка Бонкорро стала шире из-за охватившего его удивления. – Что ж, спой, а мы послушаем!

И Мэт снова спел: «Я клоун»… С первой же строки придворные умолкли намертво и молчали до самого конца песенки, молчали так, словно были зачарованы, а Мэт знал, что так оно и есть, буквально. Бонкорро тоже внимательно слушал, улыбаясь, однако взгляд его был осторожен: король явно понимал, что на него воздействуют заклинанием, которое ему между тем не опасно. Как он уверен в себе! Уверен, что в случае чего он это чуждое заклинание разобьет в пух и прах. У Мэта кровь похолодела при мысли, насколько могуществен этот молодой человек. Правда, Бонкорро мог и ошибаться: он мог и не оказаться таким уж могущественным, как думал...

А мог и оказаться.

Как только Мэт допел песню, придворные захлопали в ладоши, а Бонкорро одобрительно кивнул:

– Неплохо, совсем неплохо, да и голос у тебя не такой уж гадкий, как ты тут расписывал.

– Может, и так, – не стал спорить Мэт. – Но вот слух у меня точно подкачал, ваше величество.

Король улыбнулся.

– Слова твоей песни оказались столь интересны, что мы не обратили внимания, верно ли ты пел мелодию. А скажи-ка, что это за восточная мудрость, про которую ты пел?

Мэту стало любопытно.

– А разве вашему величеству не интереснее, что бедный менестрель считает мудростью Запада?

– Нет, – с непоколебимой уверенностью отвечал король. – Я прекрасно знаю, что в нашем западном мире считается мудростью: либо религия, а у меня с ней ничего общего, либо черная магия, а с ней я тоже ничего общего иметь не желаю.

Видно было, что старика, стоявшего за троном, это заявление очень огорчило – особенно вторая часть. На глаз он Мэту не показался таким уж религиозным.

– Что ж, как ваше величество скажет, – поклонился Мэт, сраженный решительностью молодого короля. Правда, с другой стороны, разве редко встречаются люди, которые отказываются от религии чуть ли не с религиозным фанатизмом? – Может быть, вам и вправду больше по душе придется мудрость Востока...

– В чем же она?

Старик, стоявший за троном, прищурившись смотрел на Мэта. Мэт собрался с духом, понимая, что сейчас надо будет упростить до предела все, что ему известно, это при том, что известно ему сокрушительно мало.

– Вообще-то существует три вида восточной мудрости, но один из этих видов настолько напоминает мудрость Запада, что, на мой взгляд, ваше величество им не очень заинтересуется. Этот вид мудрости касается того, кому от кого следует принимать приказания и как добиться порядка в королевстве.

– Ты прав, – нетерпеливо проговорил король. – Об этом я уже знаю предостаточно. А другие два вида?

– Один учит, что в жизни больше страданий, нежели радости, поэтому главная цель жизни состоит в том, чтобы из этой жизни уйти.

Бонкорро нахмурился:

– Что же, острый клинок решит эту задачу без проволочек!

– Только тогда, когда смерть позволит прекратить существование, – уточнил Мэт, – и не попасть при этом в Ад.

Бонкорро окаменел.

– Пожалуй, я хотел бы побольше узнать об этой мудрости. И как же можно перестать существовать, если ты мертв?

– О, с превеликим трудом, – ответил Мэт. – Ибо эта мудрость учит тому, что если ты не жил жизнью праведника, святого, то ты возродишься в другом обличье и будешь повторяться до тех пор, пока не проживешь по-настоящему чистую жизнь.

Бонкорро успокоился и смягчился.

– Нет, мне от этой мудрости никакого толку. Я король и не могу прожить по-настоящему чистую жизнь, ибо нам, правителям, всегда приходится делать трудный выбор в пользу наименьшего из двух зол. Кроме того, мне бы хотелось прожить жизнь, полную радости и веселья, а не страданий.

– И жизнь своего народа вы также желаете сделать радостной и веселой? – спросил Мэт, не спуская глаз с короля.

Бонкорро пожал плечами:

– Если их счастье сделает мою жизнь более приятной – что ж, тогда да, и я думаю, так есть и так будет. Чем богаче народ, тем больше люди могут платить налогов в казну и тем богаче буду я. Чем счастливее подданные, тем меньше вероятность того, что они взбунтуются, и тем легче мне носить на голове корону.

Ага. Материалист, к тому же преданный процветанию народа, пускай даже причины у него для этого не самые благородные. И все же Мэту показалось, что на самом деле король не такой уж эгоцентрист.

– И какова же третья из восточных мудростей? – потребовал ответа Бонкорро.

– Увы, сир! Боюсь, она заинтересует вас еще меньше, ибо она учит, что все сущее является всего лишь частью великого, неделимого целого. Учит тому, что вся вселенная едина и что счастья человек может достичь, стараясь жить в гармонии с окружающим миром.

Бонкорро кисло улыбнулся.

– Если это так, то об этой гармонии не знают волки со львами, поскольку они убивают других животных и поедают их.

– Тут есть загвоздка, – согласился Мэт. – Хотя не сомневаюсь: у даосов на этот вопрос ответ найдется. К несчастью, их идея жизни в гармонии с окружающей вселенной включает и понятие о том, как есть как можно меньше и как обходиться самыми необходимыми вещами – даже в том, что касается одежды.

Бонкорро цинично улыбнулся:

– Нет, не думаю, чтобы эта мудрость принесла счастье моему народу, а уж мне-то точно нет – разве только... мне хотелось бы узнать, как прекратить свое существование, умирая.

Старик, стоявший за троном, похоже, сильно встревожился.

– Нет, ваше величество, – признался Мэт. – Эта мудрость такому не учит. Тут все наоборот – они стремятся обрести вечную жизнь, ведя жизнь добродетельную.