Текст книги "Волшебник не в своем уме"

Глава 3

Мир исчез. Не осталось ничего, кроме темноты, а в ней – пятнышка света, не то крошечного, не то далекого.

Да, далекого. Оно приближалось, пока Джанни не понял, что оно белое. Все ближе и ближе... и наконец Джанни в страхе осознал, что перед ним лицо, лицо старика, а вокруг лица развеваются седые волосы и длинная седая борода. Волосы и борода путались и мотались из стороны в сторону, словно плавали в воде.

Берегись! Берегись! Берегись его сверкающих глаз, его развевающихся волос!

Слова беспрепятственно звучали в сознании Джанни. Он точно знал, что прежде он таких слов никогда не слышал и сам выдумать не мог. Но эти глаза действительно сверкали и смотрели прямо в его глаза, а губы разжимались и сжимались, и с них слетали слова, и голос, казалось, заставлял вибрировать все вокруг Джанни. Он был таким низким, что напоминал гул землетрясения, и произносил слова, едва понятные Джанни, и они заставляли содрогаться его кости, а не только барабанные перепонки.

Твой час еще не пробил. Живи!

И Джанни с ужасом осознал, что жить ему не хочется, что теплая, объявшая его тьма так приятна... Ему так не хотелось покидать ее.

Тебе здесь не место, – говорили губы старика. – Ты не имеешь права здесь находиться – пока ты этого не заслужил.

Но от меня нет никакого толка в мире, – возразил Джанни. – Я сам это видел! Я не смог защитить своих людей. Я не смог сберечь товаров отца! Я и вполовину не равен своему отцу.

И он не был, когда был в твоем возрасте, – упрямо проговорил старик. – Уходи! Или ты готов лишить его не только товаров, но и сына, который для него всего дороже? Неужели ты оставишь его рыдать на руках у твоей матери, а ее – у него на руках?

Джанни охватило чувство вины. Он вздохнул и собрался с силами.

Хорошо, если ты так говоришь, я уйду. – Неожиданно внимание его заострилось. – Но сначала скажи мне, кто ты такой?

Но лицо начало таять, растворяться во тьме, только голос звучал:

Уходи! Вернись в мир! К своей матери, к своему отцу! Уходи! Ступай и не возвращайся, пока...

Лицо старика превратилось в размытое белое пятно, а Джанни в муке пытался допытаться:

Пока? Пока что?

Не возвращайся! Не возвращайся! Не возвращайся... Не...

Лицо окончательно превратилось в светлое пятнышко, стало меньше, еще меньше и, наконец, исчезло, и осталось только последнее слово:

Возвращайся...

– Возвращайся, Джанни! Вернись же! – звал голос, умолял, негромко торопил. – Вернись к жизни! Проснись, очнись!

Джанни сдвинул брови. Кто же это не дает ему покоя? Он с трудом разлепил веки – сначала совсем чуть-чуть, потом открыл глаза еще немного шире, потому что было плохо видно. Наконец он увидел склонившегося над ним великана, черты лица которого казались еще более острыми под беспощадным светом луны.

– Смотрит! – обрадовался Гар. – Глаза открыл! Живой!

– Да, живой, – простонал Джанни, – только лучше бы мне не жить. – Он попытался привстать, но не смог опереться на руку – до того она была слаба. Гар подхватил его под мышки и приподнял. Джанни охнул от жуткой боли в голове, закашлялся от подступившей дурноты. – Что... как...

– Ты получил удар по голове, – объяснил Гар. – Всего-навсего, но очень сильный удар.

– Помню. Лошадь... копытом...

– Вот-вот. Потому ты и потерял сознание.

Джанни, часто моргая, оглядывался по сторонам, пытаясь рассмотреть что-либо, но все ему виделось, как в тумане.

– Что... стряслось?

– Мы лежали как мертвые – так я думаю, – ответил Гар. – А трупы разбойникам ни к чему, вот они и бросили нас, но предварительно ограбили.

Джанни опустил взгляд и увидел, что у него также исчезли меч и ножны, ноги босы, ремень срезан.

– Хотя бы жив, и то слава Богу, – негромко произнес он.

– И это чудо! Я очнулся к вечеру и сумел доползти до воды. Слов нет, как я огорчил целую стаю ворон и стервятников, а когда вернулся, гляжу – они к тебе присматриваются.

– Спасибо тебе за то, что и тут ты их огорчил.

– Я вложил много сил в то, чтобы привести тебя в чувство. В какой-то миг мне показалось, что ты мертв, но я прижался щекой к твоей щеке и уловил слабенькое дыхание. Я употребил все свои познания в целительстве и уже был в отчаянии, но все-таки ты очнулся.

– Вот только не скажу, чтобы это меня сильно радовало. – Джанни поморщился от боли и потрогал ушибленную голову.

– Вот! – Гар протянул руку. На его ладони лежали два маленьких белых диска. – Проглоти их и запей водой.

Джанни подозрительно уставился на белые диски.

– Что это такое?

– Воины лечатся этим снадобьем после ударов по голове. Давай глотай и пей!

Гар протянул Джанни бурдюк с водой. Джанни неохотно взял таблетки, положил в рот, запил водой, чуть не захлебнулся и, тяжело дыша, посмотрел на Гара.

– А что теперь?

– Передохнем, пока не утихнет твоя головная боль, а потом отправимся в Пироджию.

В Пироджию! При мысли о встрече с отцом у Джанни противно засосало под ложечкой. Ведь ему придется сказать отцу о том, что он утратил не только его товары, но и мулов, и даже возниц – то есть весь караван. Покачиваясь, он вяло повел рукой.

– Но разве нам... похоронить...

Проморгавшись, он с изумлением увидел невысокий длинный холмик у дороги. А трупов не было вовсе – вокруг только чернела дорожная грязь. Джанни понял, чем увлажнена земля, и его снова жутко замутило.

– Нужно же мне было чем-то заняться, покуда я ждал, пока ты очнешься, – объяснил Гар. – Больше нам тут делать нечего, и надо отыскать священника, чтобы привести сюда. Пусть прочтет поминальные молитвы. Пойдем, Джанни. Это гораздо больше моя вина, чем твоя, ведь ты нанял меня именно для того, чтобы такого не случилось, но я обязан признаться в своей ошибке и расплатиться за ее последствия.

– Я тоже. – Джанни был в страхе от мысли о том, как разгневается отец, узнав о случившемся, но он понимал, что должен поступить так, как говорит Гар – рассказать о своей ошибке и смириться с полагающимся ему наказанием. – Что ж, тогда – в Пироджию!

Он попытался подняться на, нога, но Гар удержал его.

– Нет-нет! Погоди! Я же сказал – когда уймется боль в голове! Пусть снадобье подействует. Надо выждать еще с полчаса, Джанни, не меньше.

Миновало около часа – судя по движению луны. Гару все-таки удалось поднять Джанни на ноги и повести по дороге. Оба шли медленно, поддерживая друг друга.

Джанни часто просил Гара остановиться, но Гар не давал ему передохнуть и уговаривал идти дальше. Луна скрылась, а он все уговаривал Джанни.

– Еще немного, Джанни. – Проходило еще какое-то время. – Еще полчасика, хотя бы полчасика, Джанни. За полчаса мы точно отыщем какой-нибудь амбар или рощицу! – И наконец: – Продержись до рассвета, Джанни. Надо же нам увидеть, не приближаются ли враги!

Джанни протестовал, но чем дальше, тем слабее. В конце концов он уже не мог переставлять ноги, и Гару пришлось тащить его. Они шли по пустой равнине сквозь тьму и видели только чуть светлеющий горизонт да порой – далекую деревушку, амбар или овин. Джанни гадал, зачем это Гару так нестерпимо важно заставлять его идти всю ночь, но придумать он ничего не мог. В мозгу его бродила одна-единственная мысль, и мысль эта была: «Спать!»

Наконец занялся рассвет, и Гар решил сделать привал. Он бережно опустил своего спутника на траву у дороги.

– Отсюда хотя бы все видно.

– Говорил же я тебе, что по дороге отсюда до Пироджии нет ни амбаров, ни рощиц, – укоризненно проговорил Джанни.

– Говорил, это верно, – подтвердил Гар. – А теперь поспи. Я тебя разбужу, если замечу что-нибудь опасное.

Однако последних слов Джанни не расслышал. Он уже спал.

Гар исполнил свое обещание и разбудил Джанни. Он тряс его за плечо и взволнованно повторял:

– Джанни! Проснись! Беда!

Джанни приподнялся, оперся на локоть, заморгал заспанными глазами.

– Беда? Какая беда?

– Всадники, – ответил Гар. – Что же это еще, как не беда?

– Беда. Если только это не торговый караван.

Джанни, покачиваясь, поднялся на ноги, взглянул в ту сторону, куда указывал Гар, и поразился: день клонился к вечеру. Неужели наемный воин все это время не спал, был на страже?

Но вот Джанни разглядел облако пыли чуть ближе линия горизонта, услышал отдаленный стук конских копыт, увидел отблески стали на солнце и заключил:

– Это не караван.

– Нет. – согласился Гар. – Это конный отряд. Ты эту страну лучше меня знаешь, Джанни. Где бы нам спрятаться?

Джанни огляделся по сторонам, чувствуя, как к сердцу подкрадывается леденящий страх.

– Негде! Плоская равнина. Разве только в придорожной канаве!

– А если мы бросимся на поиски амбара, они нас заметят. Да и найдем ли мы его... – Гар был напряжен, глаза его горели, но между тем в облике его было странное холодное спокойствие. Одного взгляда на него Джанни хватило, чтобы и самому немного успокоиться. – Канава – это хорошо, – продолжал рассуждать наемный воин. – Но они непременно увидят нас и там, в грязи... Постой-ка! Грязь!

Джанни выпучил глаза.

– Что – «грязь»?

– Быстро снимай камзол! – Гар сорвал с себя кожаный дублет, перепрыгнул через канаву и забросил дублет в густую придорожную траву. – И рубаху снимай! Да скорее, покуда они нас плохо видят!

Джанни вытаращил глаза. Что он, сбрендил, что ли?

Но тут он вспомнил о том, что уплатил Гару за то, чтобы тот защищал их обоих, и решил, что негоже тратить отцовские деньги понапрасну. Он перескочил через канаву, и вскоре они с Гаром уже соревновались в том, кто скорее разденется до пояса. Собственно, штаны имели плачевный вид после сражения и странствий по дорожной пыли, так что их как бы и не было.

Гар наклонился и принялся забрасывать снятую одежду пригоршнями соломы.

– Скорее! Помогай мне!

Джанни принялся за дело, и вскоре у края поля появилась кучка сухой травы.

– Теперь надо хорошенько вымазаться в грязи! – распорядился Гар, спрыгнул в канаву, зачерпнул грязи и стал обмазывать себя с головы до ног.

– Да я и так грязный, – возразил Джанни, но, прогнав брезгливость, спрыгнул в канаву и присоединился к Гару. – Что это мы делаем? Мы же будем выглядеть, как настоящие бродяги!

– Вот именно! – подтвердил Гар. – Ведь нищего бродягу не ограбишь, верно? Намажь-ка мне спину, – попросил он и отвернулся, натирая грязью лицо. Джанни щедро умастил его спину грязью, затем повернулся к Гару спиной, и тот намазал его спину. – А мы с тобой будем не просто нищие. Мы будем дурачки! Притворись, будто ты сумасшедший, но не буйный, не опасный.

Джанни понял замысел Гара. Кажется, у них таки была надежда спастись!

– А ты?

– Ну а я разыграю полудурка, простака. Ты будешь моим братцем, проявляющим заботу обо мне, невзирая на собственное безумие.

– Сумасшедший, поводырь сумасшедшего? – Это было настолько похоже на правду, что Джанни не испытал большой радости. Но тут он припомнил умалишенного попрошайку, что вечно сидел у Моста Надежды в его родном городе, и понял, что невольно копирует его тонкогубую улыбочку. – А если они спросят, как нас звать?

– Настоящих имен называть не будем ни за что на свете. А то кто-нибудь из них может решить, что за тебя можно взять большой выкуп, а от меня будет большой толк, если они заставят меня вступить в их шайку. Тебя зовут Джорджио, а меня – Ленни!

Джанни выпучил глаза.

– И как ты только так быстро придумал?

Приближающийся грохот копыт не дал Гару ответить. Он потрепал Джанни по плечу.

– Они близко! Ложись и не вставай. Никому не должно показаться странным, что путники решили спрятаться от разбойников, даже если они ненормальные! Помни, ума у тебя так мало, что никому до тебя не должно быть дела!

– А что обычно говорят сумасшедшие? – в страхе спросил Джанни.

– А-а-а-а... Джорджио, погляди! Лошадки! – Гар пригнулся и указал на дорогу.

Джанни в отчаянии обернулся к нему и краем глаза заметил приближающийся отряд.

– Ага, э-э... Ленни. Лошадки. Только на этих лошадках сидят верхом очень плохие дяденьки! – Он неожиданно для себя самого заговорил с Гаром, как с ребенком. – Ложись!

Так ли бы разговаривал нищий с Моста Надежды? Он скрючился рядом с Гаром, надеясь, что конники проскачут мимо и не заметят их.

Заметили. Командир поначалу проехал мимо, сердито разговаривая со своими подручными насчет Рагинальди и того, что они недовольны тем, что Стилеты до сих пор не проучили этих зазнаек, купцов из Пироджии, но вдруг один из воинов со скуки глянул в сторону, увидел двоих оборванцев и осклабился, предчувствуя возможность поразвлечься.

– Командир! Глядите, кого мы сыскали!

Отряд придержал коней. Один из подручных командира рявкнул:

– Стой!

Все остановились.

Командир вернулся, опустил взгляд и брезгливо наморщил нос.

– Кто это еще?

– Лошадки! – сияя радостной и глупой улыбкой, возвестил Гар.

– Дурачок, – с отвращением произнес подручный. – Дурачок и попрошайка.

Джанни собрался с духом и решил вступить в игру. Он сложил руки «ковшиком» и воскликнул:

– Подайте бедным людям, кто сколько может. Подайте, богатенький командирчик!

– Подать? Нет, я бы тебе лучше наподдал как следует, – брезгливо поморщившись, ответил командир. – Попрошайничаешь? А почему не работаешь, как честный человек?

– Честный, – эхом повторил Гар.

Джанни заехал ему локтем под ребра и прошипел:

– Заткнись, дурачина!.. – Потом устремил испуганный взгляд поверх головы командира и залепетал: – Почему не работаю? Да чтоб я знал. командир! Работу мне дают, не без этого, и тружусь я на совесть, да только долго меня нигде не держат. – Он представил, как бы повел себя попрошайка с Моста Надежды.

Тот нахмурился, поднял голову, ничего не увидел и свирепо глянул на Джанни:

– И почему же тебя прогоняют?

– Да чтоб я знал! – пожал плечами Джанни, усердно вглядываясь в нечто над головой командира. – Что мне велят, то я и делаю, отпугиваю грабителей от хозяйских товаров, от крестьянских огородов... – Неожиданно он умолк, сердито замахал руками и закричал: – Прочь! Убирайся прочь от командира, кожекрылая нечисть! Оставь его в покое!

Командир и половина солдат в страхе вздернули головы. Словом «кожекрылый» могли быть названы только два вида живых существ, но ни тех, ни других видно не было. Командир снова посмотрел на Джанни. Во взгляде его появилась подозрительность.

– О каких таких грабителях ты болтаешь?

– Да об этих, кожистые такие, как те, каких я только что прогнал, и еще про тех, которые скользкие, ползучие и еще большеглазые такие... Вон! Пошел прочь от сапог командира, мелкая тварь! – Джанни бросился к ногам главаря, захлопал в ладоши и отпрыгнул, довольно кивая. – Ага, мерзавец, испугался, понял, что я тебя вижу!

– Брауни? – осведомился Гар. – Гоблин?

– Гоблин, – ответил Джанни.

По рядам кондотьеров пронесся сдавленный шепоток:

– Он видит духов!

– Духов, которых тут нет и в помине! – буркнул командир, понявший, что эти бродяги могут дурно повлиять на боевой дух его подчиненных. – Он же не в своем уме.

Но кондотьеры в ужасе смотрели на Джанни, а те, что стояли поближе к нему, натянули поводья и отвели лошадей назад.

Джанни развернулся и ткнул пальцем в воздух.

– Подглядываешь, да? А ну, брысь, гаденыш! Ленни, ну-ка всыпь ему!

Гар послушно ударил тыльной стороной ладони по воздуху, но сказал:

– Не видать никого, Джорджио.

– И не надо тебе видеть его, – довольно проговорил Джанни. – Прогнал – вот и славно.

– Ну точно, псих ненормальный! – поспешно и громко воскликнул командир, пока его подчиненные снова не зароптали. – И не диво, что никто не хотел держать тебя на работе. Куда вы путь держите, нищие? Как думаете пропитаться?

– Ну так честным трудом, само собой, господин хороший, – сообщил Джанни, обернувшись к командиру с сияющей улыбкой – сама искренность. – Нам бы только один акр землицы, а мы уж разведем голубков да зайчиков.

Гар постучал согнутым пальцем по плечу друга и мечтательным голоском попросил:

– Расскажи мне про кроликов, Джорджио.

Джанни раздраженно отмахнулся. Чего он пристает, мешает ему разыгрывать спектакль?

– Ну так, добренький командир, если бы нашелся у вас лишний акр землицы...

– Акр земли? – фыркнул главарь. – Вот дурак! Мы ж наемные воины. Ни у кого из нас нет тут своей земли.

– Ну, так дома у вас есть небось земличка, – умолял Джанни. – Ну хоть пол-акра, добренький синьорчик!

– Джорджио, – забубнил Гар. – Про кроликов расскажи.

– Про зайчиков, Ленни! – сердито огрызнулся Джанни. – Сколько тебе повторять – это зайчики, а не кролики никакие.

– Кролики, – с непоколебимой уверенностью заявил Гар. – Маленькие, пушистые, ушастые кролички. Это ты зайчиков разводишь. А мне про кроликов расскажи.

– Как же он замучил меня – то и дело просит рассказать про то, как зайцев разводят, – с мукой в голосе проговорил Джанни. – Что ж мне делать-то с ним, если мы землицей не разживемся. Ну, хоть полакра, добрый командир!

– Я бы тебе дал знаешь сколько? Шесть футов в глубину да три в ширину! – рявкнул командир и сказал своим подручным: – Они оба и вправду придурки. Бросьте их, поехали дальше.

– Так и не позабавимся?

Один из кондотьеров глянул на Гара с такой плотоядной ухмылкой, что у того сердце замерло.

– Ну ладно, – буркнул командир. – Только недолго. Не весь же день тут торчать!

Солдаты весело взревели и обрушились на двоих бедолаг. Огромный кулачище угодил Джанни в живот, он сложился пополам от боли. Затем в бок ему пришелся безжалостный удар сапогом, потом – по бедру, по груди, снова в живот. Он слышал, как взвыл от боли Гар, краем глаза увидел, как великан стряхивает с себя разбойников, словно блох, отбивается ногами и кулаками, хоть и неуклюже, но верно. Вскоре он уложил уже столько воинов вокруг себя, что те напоминали сметенный к порогу мусор. Но тут по виску

Джанни кто-то заехал сапогом, и в глазах у него потемнело.

Вставай, вставай! – начал требовать седой бородач. – Нечего тебе тут разлеживаться!

Есть чего. Хочу и буду лежать, – огрызнулся Джанни. – В прошлый раз послушался я тебя, и что вышло?

Так боишься пустячной боли, да?

Джанни вздрогнул от мысли о том, что может быть еще больнее, но ответил:

Нет, не боюсь, когда есть смысл терпеть. Но страданиями своими я ничего не добьюсь. Ничего не выходит, сколько ни стараюсь!

А у кого бы что вышло против целой шайки разбойников? Но ты можешь предупредить Пироджию о грозящем нашествии войска наемников, которые хотят разрушить город!

Разрушить?

У Джанни кровь застыла в жилах, он не спускал глаз с лица, овеваемого качающимися волосами.

Кто им велел разрушить город?

Этот главарь, он говорил про то, что нанявший их господин гневается на них за то, что они не наказали непокорных купцов! А как ты думаешь, какое наказание у него на уме?

Но я... я думал, что речь только о нападении на наш… – Джанни умолк, задумался. – Нет, ведь на нас они уже напали. Верно? И склад старого Лудовико спалили.

Вот именно. Наказать они жаждут Пироджию. Пироджию, твоего отца, твою мать!

Я должен предупредить их! – Джанни попытался сесть. – Но кто ты такой?

Глава 4

– Да я это, я, – прозвучал чей-то голос, и лицо старца уменьшилось, волосы перестали развеваться, борода исчезла, пропали морщины, увеличились глаза. Из седых волосы стали каштановыми... нет, светло-каштановыми, они были схвачены на лбу обручем с узорчатой эмалью и покачивались от ветра. Глаза у этого человека тоже были карие, но молодые и очень, очень женственные... И еще – высокие скулы и широкий рот с пухлыми алыми губами. Губы дрогнули и произнесли:

– Я – Медаллия, цыганская девушка, иду впереди табора.

Джанни уставился на это прекрасное видение, не в силах поверить тому, что мрак его нынешней жизни развеян столь дивным зрелищем.

– Как... – вымолвил он. – Где...

– Лежи, не шевелись, – посоветовала девушка. – Но позволь, я приподниму твою голову и положу ее к себе на колени. Нужно перевязать эту страшную рану у тебя на макушке.

Так вот почему у него так мучительно болела голова! Джанни стерпел жуткую боль, пока девушка укладывала его голову себе на колени, на мягкую юбку. Из этого положения он увидел Гара, который, часто моргая, смотрел на девушку. Судя по всему, ему она уже оказала помощь: на его голове и поперек груди белели повязки.

А потом боль навалилась снова, и Джанни закрыл глаза. Когда ему полегчало, он почувствовал, как руки девушки заботливо бинтуют его голову. Ее прикосновения были так приятны, они так успокаивали, убаюкивали... Джанни отбросил эти мысли. Он должен был сохранять трезвость суждения и не имел права расслабляться. Открыв глаза, он спросил:

– Как ты нашла нас?

– Я шла по дороге, – отвечала Медаллия, продолжая перевязывать Джанни. – Смотрю – вы в канаве лежите. А я знала, что только что там солдаты проехали, и я испугалась, что вас побили и ограбили.

– Ну, сначала-то нас ограбили другие кондотьеры, – сказал Джанни. – Но ты права. Эти нас тоже побили, и еще сильнее, чем первые.

– Но как ты узнала, что впереди – солдаты? – спросил Гар настолько невинно, что Джанни понял: это он нарочно. Но что он подозревал?

– Солдаты так опасны для одинокой девушки, – ответила Медаллия. – Я как услыхала, что они скачут за мной, так съехала с дороги и подождала, пока они не проедут мимо. А ждала я долго, не сомневайтесь.

– Это ты мудро сделала, – отметил Джанни. Ее руки были так нежны, глаза так красивы... Ему уже начало казаться, что он готов слушать ее вечно, что бы она ни говорила. Ощутил ли бы он нечто подобное, если бы они встретились просто так и она не перевязывала бы его рану?

Гар же, судя по всему, к девушке ничего подобного не испытывал. Он только переспросил:

– Съехала? – После чего обвел глазами окрестности и на что-то уставился. Джанни сдвинул брови, осторожно обернулся, чтобы увидеть то, что увидел Гар. Нет, недостаточно осторожно. Боль снова вернулась. А увидел он всего лишь то, что ожидал увидеть: желтую цыганскую кибитку, повозку на здоровенных колесах, в которую были впряжены два ослика. По обеим сторонам фургона виднелись маленькие окошки. Позади торчала длинная труба, закрепленная тросами во избежание раскачивания на тряских дорогах. Да, спору нет, не слишком обычным было то, что цыганка путешествовала в одиночестве, но уж в самой кибитке ничего необычного не было. Почему же Гар так уставился на него?

– Ты что, никогда не видал цыганского жилища? – спросил Джанни.

– У цыган на моей родине нет ничего подобного, – медленно отозвался Гар.

Медаллия удивленно взглянула на него, задумчиво нахмурилась, но успела отвести взгляд прежде, чем Гар посмотрел на нее. Девушка закрепила повязку Джанни и спросила:

– Так вы, стало быть, купцы?

– Были, – с горечью ответил Джанни. – Пока нас не ограбили. Теперь мы нищие, и мой друг решил, что будет лучше, если мы притворимся безумцами.

– Почти получилось, – немного обиженно заметил Гар.

– Получилось превосходно, – возразила Медаллия. – Вы до сих пор живы.

Гар посмотрел на нее с благодарным удивлением.

– Спасибо тебе. И за это.

Джанни понял это так, что прежде Гар уже поблагодарил девушку за перевязку.

– Ты поступила очень, очень милосердно, что остановилась и помогла нам. Мало кто из проезжих пошел бы на это.

– Мы живем под открытым небом и потому нам не чужда мысль о том, что все люди должны помогать друг другу, – сказала ему Медаллия. – Так что, чем могу – помогу. Как я посмотрю, вы озябли. Нужно найти для вас одежду.

– О, одежда у нас есть, – заверил девушку Джанни и обернулся к заветной кучке травы. Глаза его наполнились ужасом.

– Ну... – смущенно проговорил Гар, проследив за его взглядом. – Они ведь, когда колотили нас, верхом были, вот их лошади тут все и потоптали.

– И ничего не осталось?

Медаллия склонилась над грудой изодранного платья.

– Теперь это годится на половые тряпки разве что.

Джанни был в отчаянии.

– Я принесу одежду.

Джанни начал было возражать, но Медаллия уже развернулась и поспешила к своей кибитке.

– Редкая женщина, – отметил Гар, провожая взглядом уходящую плавной походкой цыганку.

– Еще какая редкая...

Джанни гадал, какая же у нее фигура, но на девушке было столько юбок, а на плечах тяжелая шаль. Однако юноша не сомневался: Медаллия – само совершенство. Будь это не так, разве она могла бы так чувственно двигаться? Тем более что она не прилагала к этому никаких усилий. Джанни наблюдал за тем, как она забирается на облучок, услышал, как скрипнула и хлопнула дверка, как ходит Медаллия внутри кибитки...

– Как она могла догадаться, что приводить нас в чувство безопасно?

Джанни встряхнулся от раздумий и в возмущении уставился на Гара.

– Не поверю, что ты замыслил соблазнить ее!

– И в мыслях не было, – сказал Гар с решимостью, залогом которой явно была его глубокая порядочность. – Но она об этом знать не могла.

– Не могла. Это верно.

Темный, тягучий гнев закипел в душе Джанни, гнев на любого мужчину, который мог бы силой овладеть таким ангельским созданием, но он достаточно хорошо знал жизнь, чтобы понимать: такие мужчины на свете есть. Кроме того, он догадывался о том, что Гар о жизни знает побольше, чем он.

Открылась дверца в задней стенке кибитки, упала небольшая лесенка. Медаллия с ворохом одежды спусталась по лесенке и вернулась к спасенным ею мужчинам. Она опустилась на колени около Джанни и протянула ему рубаху.

– Подойдет?

Джанни приподнял руки. Скривился от боли, но попытался поднять руки выше.

– Не надо, – нежно проговорила она. – Быть может, у тебя не только мышца ушиблена, но и кость. Давай-ка...

Она набросила рубаху на голову Джанни и осторожно опустила. Ему пришлось просунуть руки в рукава. Затем он провел ладонью по груди и поразился тому, насколько нежна и тонка ткань. Уж не шелк ли? Но нет, то был всего лишь тонко сотканный хлопок, но как же можно было его соткать так тонко?

Почему-то ему не пришло в голову удивиться тому, почему Медаллия везет в своей кибитке мужскую одежду.

А Медаллия смерила его взглядом с головы до ног и кивнула.

– Быть может, немного великовата, но никто этого не заметит. Примерь штаны, а я подам одежду твоему другу.

«Она стыдлива», – подумал Джанни и порадовался этому. Ему было бы очень неудобно, если бы девушка осталась и помогала ему натягивать штаны. Ему с трудом удалось согнуть ноги в коленях и сунуть в две трубы черной ткани. Опустив глаза, он удивился тому, насколько просторны его новые штаны. Они были намного удобнее его прежних обтягивающих лосин, но, к сожалению, под ними будут не видны его стройные ноги.

Посмотрев на Гара, Джанни убедился в том, что с ним Медаллии предстоит больше возни. Рубаха села на него как влитая, обтянула могучие мышцы на груди, отчего те стали казаться еще более могучими. Рукава оказались коротки, но Медаллия нашла выход: закатала их до локтя, словно так и было нужно – так закатал бы рукава мужчина, занимающийся тяжелым трудом. Длины рубахи не хватило до пояса, но Медаллия и тут проявила выдумку: подпоясала Гара широкой полосой ткани, обернув ее дважды вокруг его талии. Джанни нахмурился – почему-то ему не очень понравилось, как руки девушки касаются крепких мышц его спутника. Штаны Гару тоже не пришлись впору – оказались коротки, но цыганка сказала:

– Надо будет подыскать для тебя высокие сапоги. – Она ушла и вернулась с сапогами. – Хотя бы они должны подойти. – Гар натянул сапоги, Медаллия отошла в сторону, окинула мужчин придирчивым взглядом и кивнула. – Неплохо. Если солдаты не будут слишком сильно присматриваться, сойдет, и до дома вы в таком виде доберетесь, но лучше вам все-таки никому на глаза не показываться. Да и как бы то ни было, лучше было бы вам немного проехаться, чем идти пешком. Хотите – забирайтесь ко мне в кибитку.

Хотел ли он! У Джанни от волнения застучало в висках при одной только мысли об этом! Он, конечно, понимал, что предложение относится к ним обоим, а не конкретно к нему. Уняв разбушевавшиеся чувства, он сказал:

– Ты необычайно добра! Конечно же, мы будем очень рады поехать с тобой!

– Тогда пошли. – Медаллия помогла Джанни подняться на ноги и была вынуждена поддержать его, чтобы он не упал. Джанни застонал от боли. Все полученные им ушибы возмущенно вскричали, жалуясь, что их потревожили. Колени Джанни подкашивались, но он держался за плечо Медаллии, и это было так приятно, что этого было достаточно, чтобы не лишиться чувств от боли. Он, покачиваясь, побрел рядом с красавицей к ее кибитке. – Не спеши, не спеши, – приговаривала она. – Еще немножко... – И вот Джанни увидел прямо перед собой желтые доски повозки. Медаллия опустила его руку на край телеги и сказала: – Теперь держись крепко, а я приведу твоего друга. Шесть слабых рук лучше помогут тебе забраться в кибитку, чем две сильных.

С этими словами она удалилась за Гаром. Но великан уже сам поднялся на ноги и стоял, покачиваясь и опираясь на палку, верхний конец которой был обломан. С ужасом Джанни понял, что это – сломанное копье и что его владелец вторую половину, с наконечником, унес с собой, потому что сталь ценилась дорого. Медаллия взяла руку Гара и положила себе на плечо. Джанни поразился тому, насколько больно уколола его ревность. Гар сдержанно кивнул и пошел рядом с девушкой, но, как отметил Джанни, на плечо ее он лишь слегка опирался, а не обнял красавицу. Она подвела Гара к кибитке сзади, вернулась к Джанни, отвела и его туда, затем забралась в кибитку, втащила туда Джанни с помощью Гара, усадила на обитое мягкой тканью сиденье и вернулась за Гаром.

Джанни изумленно осматривался. Прежде ему ни разу не доводилось бывать внутри цыганских кибиток, и он никак не ожидал, что тут окажется так чистенько, светло и приятно. Стенки были выкрашены в цвет слоновой кости, на них были нарисованы цветы. У обеих стенок под окошками стояли мягкие лежанки, застланные бежево-белой полосатой тканью, вытканной в Пироджии. Передние окошки были изготовлены из переплавленного желтого, зеленого и коричневого бутылочного стекла, а прозрачные задние были забраны занавесками. Окошки были набраны из мелких стеклышек, вырезанных скорее всего из осколков. У левого окна стояли два стула, один напротив другого. Похоже, они были приколочены к полу, как, собственно, все, что находилось внутри кибитки и не было подвешено под потолком фургона. Между стульями находился складной стол. Сейчас он был сложен, и его крышка была прислонена к стенке. Сзади, в четырех футах от входа, стояла печка, выложенная изразцами. Она как бы загораживала вход. На стенках были развешаны картины в рамках: городской пейзаж, домик в лесу, изображение престарелой крестьянской пары у очага. «Не могло ли быть так, – задумался Джанни, – что эта молодая цыганка мечтала обрести хоть какой-нибудь дом – мечтала с той же страстью, как другие молодые люди стремятся пуститься в странствия?»

Гар ухитрился войти в дверной проем, не пригнувшись, но внутри ему пришлось проявить чудеса ловкости, чтобы обойти печку, не задев дымоходной трубы. Справившись с этим, он рухнул на скамью возле Джанни и, тяжело дыша, закрыл глаза. Джанни поразился тому, что и у этого великана силы имели предел.