Текст книги "Скорость убегания"

Кристофер Сташеф
Скорость убегания

Посвящается Гэйл Креллин, которая хотела знать, почему привидение Горация Лаэрта не признало в машине времени, по крайней мере, машину.

Глава 1

Она была девицей. Дар разгадал это сразу, как только ее увидел.

Честное слово, разгадать было не так-то просто, как кажется на непросвещенный взгляд. Во-первых, существо было обрито наголо, во-вторых, обряжено в бесформенный серый комбинезон, но Дар оказался настолько проницательным, что сумел распознать в нем не только человека, но и его половую принадлежность. Существо это вполне могло подрабатывать в витрине магазина в качестве манекена, на который напяливают дерюгу в промежутке между экспозициями.

Но этот манекен двигался. Именно благодаря динамике Дар понял, что это человек. Парень только что вернулся из шестинедельного торгового вояжа и собирался отправиться в следующий, потому что его босс Чолли терпеть не мог простоя персонала. А поскольку аборигены Вольмара не позволяли своим женщинам заигрывать с чужеземцами, молодой человек достаточно созрел для того, чтобы моментально распознать среди посетителей замаскированную под чучело девицу.

Девица эта ворвалась в его почти безгрешную жизнь настоящим метеором.

При ходьбе она вколачивала каблуки в землю, и Дар заподозрил, что скромница всячески пытается скрыть покачивание бедер. Это было логично, если связать воедино обритый скальп, серый комбинезон и отсутствие малейшего намека на макияж.

Из-за столика она пересела на высокий табурет. Сперва Дар решил, что она так поступила потому, что за стойкой бара в гордом одиночестве резвился Чолли, растолковывая капралу природу реальности. Но потом понял, что скорее всего она проявляет интерес к трепотне двух солдат – девичьи ушки были направлены в их сторону и стояли торчком, как параболические антенны.

– ...не было ни единого шанса, – пророкотал служивый с залысинами в когда-то густой шевелюре. – Не успел он зенки продрать, как хлоп, и я его захомутал.

– Вывел из строя? – улыбнулся блондин с нашивками рядового. – Насовсем?

– Спрашиваешь, – ветеран довольно хохотнул, – да, парню уже не отвертеться. Попомни мои слова, светит ему могила, а не земельный участок. И деньжата пусть не зажимает, все равно отдаст должок, вот увидишь.

Губы девицы побледнели. Она напыжилась и чуть не лопнула от переполнявших ее чувств. Дар сообразил, что необходимо предупредить взрыв, поскольку солдаты не способны понять устремлений штатских.

Дар же эти устремления воспринимал всеми фибрами. После длительного отлучения от женского общества, он был готов воспринять все, что угодно, лишь бы это исходило от прекрасного пола.

Он продвинулся вдоль стойки, чтобы оказаться под прицелом девичьих глаз, улыбнулся со всей возможной искренностью и прощебетал:

– Я вижу, обслуживание здесь не на высоте.

Минуту незнакомка в полном замешательстве разглядывала нахала, потом поджала нижнюю губу.

– Вы правы, здесь хорошо только смерть поджидать.

– Похоже, вы ведете себя так вольготно по отношению к Костлявой только потому, что упакованы в военную форму.

– Вольготно?

Дар оглядел свое облачение цвета хаки, потом бросил взгляд на солдат, на чьих суровых рожах читалось настойчивое желание принять слова девицы за оскорбление, и быстро заговорил, чтобы не дать ей возможности ляпнуть что-нибудь еще:

– Боюсь, мисс, что не совсем вас понял. Во-первых, на мне не военная форма, во-вторых, за весь этот год Костлявая не унесла ни одной жертвы.

– Конечно, не унесла, – отрезала она, – учитывая, что сегодня всего лишь седьмое января, но разве не об убийстве толкуют эти бомжи?

Хуже всего было то, что судя по акценту эти двое были родом из Нью-Перта, где слово «бомж» носит специфическое значение, ничего общего не имеющее с нуждающимися в пособии по безработице.

Старик рядовой разинул пасть и собрался рявкнуть, но Дар успел первым:

– Это очки, мисс. Всего лишь очки. Хотите верьте, хотите нет, но они всего лишь подсчитывают очки.

На какую-то долю секунды девушка смешалась, но только на очень крохотную долю. Затем ее лицо снова окаменело, как у человека, который абсолютно уверен в своей правоте:

– Почему я должна вам верить, и кто вы такой, если не причисляете себя к солдатам?

Дар собрал остатки душевного равновесия в кулак характера и попытался сказать как можно более равнодушно:

– Знаете, мисс, мне приходилось быть пилотом...

– И ваше признание должно произвести на меня впечатление, – скривилась она.

– Когда я вербовался, мне сказали, что звание пилота вызывает у девушек непреходящий интерес, – вздохнул Дар. – Надеюсь, что когда-нибудь так оно и будет.

– А я-то думала, что эта планета служит тюрьмой для солдат сухопутных войск.

– Так оно и есть. Но у армии тоже имеются звездолеты.

– Зачем? – нахмурилась она. – Разве не флот осуществляет перевозки?

– Вроде бы.

– Вы говорите чересчур уверенно. Каким же звездолетом вы управляли? Баржой?

– Космическим буксиром.

– А теперь чем занимаетесь?

Дар пожал плечами:

– Коммивояжерствую помаленьку.

– Вы – коммивояжер?! – она выпалила это с таким яростным негодованием, что даже Чолли отвлекся. Правда, на мгновение. – А значит, принадлежите к бессовестным негодяям, которые преследуют бедных туземцев!

– Бедных? – фыркнул старик-рядовой. Нет, не фыркнул, а гаркнул, что больше соответствовало истине.

Дар почесал в затылке:

– Боюсь, здесь какое-то недоразумение, мисс. Я даже затрудняюсь сказать, кто кого преследует: солдаты туземцев или наоборот.

– Подобная проблема меня не волнует, – вспыхнула она. – Шастаете по планетам, преследуете несчастных дикарей, пытаетесь отнять у них землю и уничтожить их культуру: всегда одно и тоже! Все повторяется, начиная с ацтеков и Кортеса* [1]1
  Эрнан Кортес – исп. конкистадор (1485-1547), возглавлявший завоевательный поход в Мексику, приведший к установлению там испанского владычества


[Закрыть]! «Плевать на желания этих людей, сунем им современную технологию! Не имеет значения, какова их собственная религия впихнем им библию! Нечего спрашивать, владеют ли они землей – загоним их в резервации!» Да, мне приходилось читать о том, что здесь все только начинается, но если хотите знать мое мнение, это – геноцид. Худший вид империализма. И все это безобразие осуществляется руками чудесных, лояльных, бравых солдатушек нашей поразительно демократичной ФИО (Федерации Избирательных Округов), проклятые империалисты!

Она смачно сплюнула себе под ноги.

Солдаты негодующе выпятили грудь. По всем признакам вот-вот должна была разразиться буря, так что Чолли пришлось-таки отвлечься от весьма содержательного диалога и заторопиться к противоположному концу стойки, чтобы вставить словечко-другое для примирения. Проносясь мимо Дара, он успел пробормотать:

– Вот что, парень, говорю тебе: попробуй логику. Попробуй, будь другом, и увидишь, что старина Чолли прав. Только логика, Дар, помни, только логика.

Дару казалось, что он и без напоминания действует логично, но его усилия, к сожалению, были напрасны – бритоголовая оставалась глуха к доводам собеседника. Молодой человек глубоко вздохнул и решил попытаться вновь:

– Понимаете, мисс, во-первых, мы не сами забрели сюда. Если уж на то пошло, желания у нас не спрашивали.

Она нахмурилась.

– О чем вы толкуете? А-а, хотите сказать, что это – тюремная планета для военнослужащих.

– Да, что-то в этом роде.

Девица пожала плечами.

– Не вижу особой разницы: с вашего согласия или без него, но вы здесь, и посылают вас сюда тысячами.

– Ну, скорее, сотнями, если уж быть правдивым. – Дар почесал за ухом. – Мы получаем в год двести-триста... э...

– ...колонистов, – вставила рассерженная девица.

– ...заключенных, – закончил свою мысль Дар. – Лично о себе предпочитаю думать как о новобранце.

– Все равно не вижу разницы, – обрезала она. – Значение имеет только то, что здесь творится после того, как сюда попали вы. Идет беспощадная война с невинными аборигенами, а беззастенчивые коммивояжеры, вроде вас, попутно обдирают их как липку. Я знаю, что вы задумали. Слышала собственными ушами.

– Слышали? – навострил уши Дар. – Надо же, мы становимся знаменитыми. И где вы о нас слышали, а?

Обличительница пожала плечами.

– Какое это имеет значение?

– Большое. Для нас очень важно, слышали о твоей планете или нет. Если торчишь на краю обитаемой вселенной, так приятно хоть на какое-то мгновение ощутить собственную значимость.

– Вот вы о чем, – лицо девушки на мгновение смягчилось. – Но боюсь, вам не очень понравится то, что услышите. На Терре я работала клерком в архивах Бюро Внеземных Сношений. Среди прочих попадались иногда сообщения и о Вольмаре.

– Понимаю, – разочарованно протянул Дар, – всего лишь официальные рапорта...

Она кивнула с некоторой даже симпатией:

– Да, этих бумаг никто не видит, кроме бюрократов. Ну и, конечно, компьютера.

– Знаю, – Дар тяжело вздохнул и расправил плечи. – И все же это лучше чем ничего... О чем же в них говорилось?

– О немногом, но достаточно, – мстительно улыбнулась она. – Достаточно для того, чтобы понять: эта планета – тюрьма для провинившихся солдат, управляемая генералом – садистом и мазохистом одновременно; что не проходит и дня без боевых действий...

– А как же праздники? – пробормотал Дар под нос. – А воскресенья?

– Разве я не говорила, что у вас здесь чрезвычайно прибыльная торговля с аборигенами? За растительный наркотик вы рассчитываетесь бусами и запчастями, которые заказываете в метрополии через интендантскую службу. Чем не праздник для хапуг?

– И это все, что о нас известно? – удрученно спросил Дар.

– Все?! – она возмущенно уставилась на него. – Разве этого недостаточно?! Что еще хотите узнать о себе, может быть, предъявить реестр военных преступлений?

– Только не надо о преступлениях, вот они где, – провел рукой по горлу Дар. – Поговорим о чем-нибудь приятном... На Вольмаре тоже много приятного, как, например, эта таверна, увольнительные подольше, а если их не выпишут, можно сгонять и в самоволку...

– Скажете тоже, – фыркнула она. – Конечно, останься я в Бюро, подобные откровения самовольщика могли бы очутиться на моем столе.

Дар вскинул на нее глаза:

– Разве вы уже не работаете в БВС?

Она нахмурилась:

– Как бы я оказалась здесь, работая в Бюро?

Дар долгое время немо созерцал девицу, потом встряхнулся и сказал:

– Мисс, я считаю, что единственной причиной вашего появления здесь могла бы быть командировка БВС. Скажите, ну кто в здравом уме захочет добровольно посетить планету-тюрьму?

– Я, – произнесла она с сардонической усмешкой. – Взгляните: разве мои туалеты выглядят так, будто меня послало правительство?

Дар перестал что-либо понимать. Он пожал плечами:

– Извините, но я слабо разбираюсь в моде. А что, в качестве правительственного чиновника вы выглядели бы иначе?

– Конечно, – обозлилась она. – Я бы заявилась сюда в перманенте, в обтягивающем прозрачном платье и в туфлях на шпильке. Целых пять лет я терпела подобное издевательство.

– Вам не нравится модно одеваться?

– А вам понравилось бы каждый день выставляться на обозрение зевакам противоположного пола?

Губы Дара раздвинула улыбка, но он ничего не сказал.

– А вот мне не нравится! – вспыхнула она.

– И поэтому вы уволились?

– Более того, – гневно бросила она, – мне настолько надоело это конформистское шоу, что я уволилась со свистом.

– Со свистом? – переспросил Дар.

– Да, да, да! Уволилась! Бросила все к чертовой матери! – закричала она. – Я стала хьюмисткой!

– Хьюмисткой? А это еще что такое?

На мгновение она опешила:

– Вы действительно здесь, как у черта на куличках, ничего не знаете.

– Я уже пытался намекнуть на это, мисс. Мы знакомимся с новостями три раза в год, когда прибывает грузовой корабль. Так что пока не изобрели сверхсветовое радио, мы узнаем о событиях на Терре спустя пару лет.

Девушка покрутила головой:

– Вот и говори после этого об аборигенах. Ладно... Хьюмы и хьюмистки – это люди вроде меня, нонконформисты. Мы носим свободные комбинезоны, чтобы прятать тела от похотливых, алчных взоров. Мы обриваем головы, и нам не приходится делать прически а ля маркиза Помпадур. Мы избегаем каждодневной каторги, которую общество называет работой. Пусть лучше мы останемся бедняками, мы свое отслужили, у нас есть сбережения и вдобавок положенная доля правительственного годового дохода. А кроме того, мы не чураемся необходимого труда и умудряемся на это существовать. Нам хватает.

Мы делаем то, что хотим, а не то, что хочет межзвездный синдикат. Вот какие мы, хьюмы.

От этого заявления Дар слегка обалдел и выпятил губы трубочкой:

– Да. Вы не подчиняетесь никому и ничему. Анархия – мать порядка. Понял.

– Я не говорила про анархию, петух вы этакий. Я сказала, что мы нонконформисты.

– Ясно, – согласился с девушкой Дар. – Я вижу разницу, то есть увидеть попытаюсь...

Она хотела было наброситься на него, но Чолли поспел первым:

– Правильно, парень! Попытайся, попытайся, я тобой век гордиться буду, если что-нибудь получится. Но хорошо бы тебе почитать книжки по истории: без этого нельзя понять, что происходит в обществе. Первые из тех, кого впоследствии стали называть нонконформистами, появились в конце шестнадцатого века. Шекспир вывел одного из них в «Двенадцатой ночи» под именем Мальволио. Это были пуритане, кальвинисты, баптисты, члены разных протестантских сект, которые не входили в англиканскую церковь. Ортодоксы же свалили все конфессии* [2]2
  объединение верующих по исповеданию (католики, протестанты, шииты...)


[Закрыть] в кучу и обозвали их членов нонконформистами, поскольку те не подчинялись Единой церкви. Впрочем, коль тебе приходилось видеть их в голографическом кино, например, «круглоголовых» Кромвеля, то, наверное, заметил, что все они на экране походят друг на друга, словно идеологические близнецы! Внутри своей оппозиционной культуры они сомкнулись более тесно, чем главенствующая церковь, так оно и осталось до сих пор. Когда называешь их нонконформистами, это вовсе не означает, что они не подчиняются стандартам своей группы, просто сама группа не желает подчиняться доминирующей культуре. А теперь, сержант... – и он снова погрузился в дискуссию о реальности.

Хьюмистка озадаченно посмотрела вслед Чолли.

– Если вдуматься, то ваш приятель безусловно прав, – она тряхнула бритой головой и взяла Дара под перекрестье глаз:

– Кто же он – бармен или профессор?

– Это Чолли, – объяснил Дар, – мой шеф.

Хьюмистка наморщила брови:

– Вы работаете на него?!

Дар заметил, что она готова вспылить, и ухмыльнулся:

– Верно, мисс. Чолли является владельцем, президентом и управляющим Вольмарской фармацевтической торговой компании инкорпорейтед.

– Шеф наркобизнеса, – потрясенно воскликнула она. – Главарь гангстеров, капиталистический рабовладелец?

– Это вы уж слишком. Скорее, бухгалтер в кооперативе.

Она вытянулась в праведном гневе и открыла варежку, чтобы изречь уничтожающую реплику. Но ничего придумать не смогла и ограничилась полным презрения взглядом.

Дар послушно превратился в типа, достойного презрения. Девица отвернулась, чтобы отпить глоток из своего стакана, и замерла, внезапно сообразив, что в руке у нее выпивка.

Дар взглянул на Чолли. Тот подмигнул ему со значением, потом состроил серьезную мину и вернулся к более серьезному занятию – толчению воды в шейкере за неимением ступы.

Из хьюмистки, казалось, выпустили воздух. Она вздохнула, поджала губы и пригубила опять:

– Во всяком случае, вы весьма гостеприимны... – она обернулась к Дару: – Но признайтесь, разве можно отрицать?

Дар мотнул головой туда-сюда в надежде отыскать продолжение:

– Отрицать что?

– Да все, что я думаю о вашей планете. Ведь сказанное мной – правда, не так ли? Начиная с вашего генерал-губернатора.

– Как вам сказать... Одно я знаю наверняка, генерал Шаклер не садист.

– Но тогда мазохист?

Дар помялся:

– Он почти вылечился. Что же касается остального... Впрочем, всего отрицать не могу, но мне кажется, что у вас создалось неверное впечатление.

– Я открыта для любых доводов, – сказала хьюмистка, ощетинившись. – Попробуйте доказать обратное.

Дар покачал головой:

– Доказывать, пожалуй, не буду. Надо все испытать самой, посмотреть, так сказать, собственными глазами.

– Да, конечно, – она многозначительно закатила глаза. – И как же, позвольте полюбопытствовать, мне удастся это сделать?

– Ну, – Дар лихорадочно искал ответ, одновременно просчитывая шансы вероятной выгоды против возможного риска. Получалось пятьдесят на пятьдесят. Он наконец решился:

– Кстати, я собираюсь в очередной вояж. Если хотите, присоединяйтесь. Конечно, гарантировать вашу безопасность на сто процентов не могу, но обычно торг проходит довольно спокойно.

Хьюмистка покрутила головой, и Дар почти увидел, как она убрала рожки и спряталась во внутреннюю раковину. Но потом створки щелкнули и в глазах девицы вспыхнули огоньки.

– Ладно, – она допила порцию и стукнула стаканом о стойку. – Прекрасно! – она сползла с табурета и заложила большие пальцы в карманы. Я согласна, торгаш. Где же твой личный караван со снаряжением?

Дар ухмыльнулся:

– Мы не столь примитивны, как думают о нас на Терре. Снаряжение на заднем дворе.

Он показал на неприметную дверцу рядом со стойкой.

Девица одарила его уничтожающим взглядом, но снялась с якоря и задрейфовала за ним следом.

Проходя мимо Чолли, они услышали, как распаленный бармен с жаром излагает:

– ...и тогда Декарт* [3]3
  Рене Декарт – французский математик, философ (1596-1650); заложил основы аналитической геометрии, ввел множество алгебраических обозначений; пытался доказать существование Бога и реальность внешнего мира.


[Закрыть] понял, что ему необходимо все доказать. Понимаешь, все, буквально все, от начала до конца. Никаких, предположений, одни голые факты.

– Понимаю, – сержант кивнул, напряженно хмуря чело, – предположи он что-нибудь и окажись это неверным, то все, что он потом выдумает, пойдет прахом.

– Верно, мой друг, верно! – с энтузиазмом поддакнул Чолли. – Поэтому он останавливается там, заказывает номер в гостинице и клянется перед всеми, что с места не сдвинется, пока не найдет хотя бы один факт, который можно доказать, хотя бы один способ, из которого будет следовать, что имярек действительно живет и существует. Вот Декарт сидит, думает, голову ломает и наконец его осеняет.

– И что же он надумал?

– Он надумал, что думает! А раз думает, то должен существовать кто-то, которому эти все мысли пришли на ум! И этот кто-то – он, Рене Декарт, конечно. Вот так. Простой факт, что он мыслит, доказывает, что он существует!

– Вот это да, – протянул сержант. Его лицо заметно просветлело.

Хьюмистка даже остановилась в дверях и прислушалась чуть ли не с обожанием.

Чолли же вдохновенно продолжал:

– Вот так философ все разложил по полочкам, не сходя с места в той гостинице. Cogito, ergo sum – написал он. (А писал он на латыни. Чтоб ты знал, приятель, все философы прошлого на ней изъяснялись). «Cogito, ergo sum», что означает: я мыслю, следовательно, существую.

– Ну и дела, – сержант почесал затылок и снова уставился Чолли в рот.

– Ага, усек. Значит, наши мысли делают нас людьми?

Хьюмистка со свистом втянула воздух и поглядела на Дара:

– Вы можете мне растолковать, здесь таверна или колледж с гуманитарным уклоном?

– И то и другое, – сказал Дар неопределенно и толкнул дверь. – Пора отчаливать!

Снаружи пригревало полуденное солнце. Дар подвел хьюмистку к длинным и узким гравинартам, полностью заставленным ящиками, острые углы которых угадывались под брезентом.

– Как видите, места для нас не осталось. Придется идти пешком.

– Только при условии, что я получу ответ.

– Какой ответ? – удивился Дар.

– Ваш шеф – он кто? Капиталист? Развращенный, беспринципный воротила-торгаш? Простой бармен? Или профессор?

– Так вы про Чолли... – Дар присел на корточки и проверил надежность строп-застежек, натянутых поверх брезента. – Вряд ли его можно назвать капиталистом, заведение дохода почти не приносит. К тому же Чолли добродетелен как священник, принципиален до мозга костей и ни разу на моей памяти никого не обжулил. Так что если не считать всего этого, то вы угодили в самую точку, мисс.

– Он и в самом деле профессор?!

– Прежде преподавал в Лунном университете.

Настал черед удивляться хьюмистке:

– Как же так? Почему он стал барменом?

Дар пожал плечами:

– Кто это знает? Мне кажется, определенную роль сыграла его фамилия, Бармэн.

– Бармэн? – переспросила она недоверчиво. – Чолли Бармэн? Ха, случайно это не Чарльз Т. Бармэн?

Дар нехотя подтвердил.

– Но он же знаменитый преподаватель! – воскликнула девушка. – Самый известный педагог из ныне живущих!

– В общем-то, да, – Дар в последний раз подергал крепления и поднялся. – У него были кое-какие теории по поводу перестройки системы образования. Как я понял, они оказались не очень-то популярны.

– Я тоже это слышала, хотя не могу понять почему. Он и предложил всего лишь обязательное образование в колледже каждому гражданину независимо от его социального статуса.

– И таким образом стал представлять угрозу для всех обладателей дипломов, – горько усмехнулся Дар. – Но за этим кроется нечто большее: Чолли убежден, что всякое образование должно осуществляться тет-а-тет, один на один, и это сразу подорвало его репутацию у чиновников от просвещения – жутко представить скольким учителям придется платить! Кроме того, он убежден, что всякое обучение должно проходить в неформальной обстановке, чтобы ученик не осознавал, что его вообще чему-то учат. А это значит, что профессорам придется искать себе прикрытие, такое, например, как роль бармена за стойкой. И это сразу настроило против него преподавательский состав всех университетов без исключения.

Хьюмистка наморщила бровки:

– Этого я не знала.

– Чолли опубликовал свои воззрения, их можно было прочитать вплоть до тех пор, пока партия лордес не убедила центральный бибколлектор перестать распространять труды опального профессора.

– Да? – девушка плотно сжала рот, словно проглотила кислятины. – А как же свобода печати?

– Не мне об этом судить. Зато теперь вы видите, почему за стойкой ведутся столь серьезные беседы – Чолли никогда не упускает шанс повысить образование своих посетителей. Стоит ему приохотить их к дискуссии, как они получают доступ к личному кабинету Бармэна – там всегда наготове бочонок с имбирным пивом, а стеллажи сплошь заставлены книгами.

Девица была потрясена:

– Если вас послушать, то вы и сами не прошли мимо этих книг.

Дар заговорщически подмигнул и поднял буксирную веревку:

– Ну что, почапали?

Они прошли по аллее и свернули на улицу. Хьюмистка машинально передвигала ноги, погрузившись в свои мысли. Наконец она не выдержала:

– А что профессор, собственно говоря, здесь делает? То есть, понятно, претворяет свою теорию в жизнь, но почему здесь? А не на планете, расположенной поближе к Терре?

– Похоже, это как-то связано с партией лордес.

– Вот фашисты! Я знала, что они хотят подчинить себе Ассамблею, но не имела понятия, что точат зуб и на образование.

– Судите сами, – Дар развел руками, – эти деятели утверждают, что нам необходимо эффективное централизованное правительство, другими словами говоря, проповедуют тоталитаризм. А для тоталитарного режима либеральное образование – самая сильная угроза.

– Наверное, вы правы, – ее лицо затуманилось. – Да, конечно. И что же вышло из его затеи?

– Чолли об этом не распространяется, но насколько я понял, его пытались на Луне убить. Профессору пришлось бежать. Убийцы преследовали его по пятам. Он удирал от них до тех пор, пока не оказался здесь.

– А здесь разве безопасно?

Дар улыбнулся:

– Да, пока всем заправляет генерал Шаклер. Кстати, раз уж мы собрались путешествовать вместе, давайте перейдем на ты и познакомимся. Я – Дар Мандра.

Девушка протянула руку:

– Саманта Байн. Зови меня Самми.

Дар торжественно пожал узкую ладошку и одарил Саманту самой теплой улыбкой из своего арсенала:

– Рад познакомиться, Самми. Добро пожаловать на нашу Terra Incognita.

– Да, – задумчиво произнесла она, – я вижу, здесь много такого, друг Горацио, что не попало в официальный рапорт.

* * *

Самми оглядела городские ворота и нахмурилась:

– Странно. Мне казалось, что города, окруженные крепостными стенами, отошли в небытие вместе со средними веками.

– Это произошло с изобретением пушек, которых не было у вольмарцев, когда была основана наша колония.

– А что, теперь у них есть пушки?

– Видишь ли, – попытался уклониться от ответа Дар, – скажем так, славные ребята аборигены плодотворно работают над этим.

– Эй! Вы! Там! Стоять!

Они оглянулись и увидели, как к ним направляется капрал в безукоризненно отглаженном кителе и бриджах.

– Послушай, Дар Мандра! – выпалил он, остановившись в нескольких шагах. – Ты бы должен знать, что начиная с двух часов пополудни не стоит выходить на прогулку.

– Неужели уже два часа? – Дар глянул на солнце. – Действительно. Боже, как летит время! – он развернул гравинарты по направлению к городу, который они только что покинули. – Пошли, Самми, пристроимся возле стены.

– Зачем? Что случилось?

– Вообще-то говоря, ничего. Просто настало время для одного из тех военных действий, которые ты обличала с таким гневом.

– Время?! – сдавленно пискнула Самми. – Вы что же, заранее определяете время этих побоищ?

– Разумеется. В восемь утра и в четырнадцать-ноль-ноль с восьмичасовым перерывом. Перерыва вполне хватает, чтобы отдохнуть, принять котловое довольствие и даже вздремнуть часок-другой.

– Восьмичасовой перерыв? Но между восьмью и двумя всего шесть часов.

– Ничего подобного. На Вольмаре двадцативосьмичасовые сутки, так что полдень приходится на четырнадцать-ноль-ноль, – Дар подтащил нарты к стене и сел на корточки, привалившись спиной к стене. – Постарайся, пожалуйста, не сходить с этого места.

– Не переживай, – Самми уселась рядом и с гордым видом скрестила руки на груди. – Я хочу добраться до Терры и рассказать о столь вопиющем бездушии. У меня нет желания угодить под случайный луч бластера.

– Бластера можно не опасаться, но тебя вполне могут затоптать.

Внезапно на гребне холма возникли ярко раскрашенные фигуры. Самми вытянула голову:

– Аборигены?

– Да, вольмарцы, – подтвердил Дар.

– Они лиловые от рождения?

– Нет, просто боевая раскраска. Не правда ли, набедренные повязки цвета шартреза* [4]4
  французский ликер зеленого цвета


[Закрыть] в сочетании с лиловым создают приятную для глаза цветовую гамму?

Воины выстроились в неровную шеренгу, потрясая шестами с белыми наконечниками и голося во всю мочь:

– Голокожие, спускаться вниз! Тюремщики бедная туземец, сегодня вольмарцы сбросят заоблачное иго! Великий Вождь голокожих не досчитается большинства щенков из свой помет!

– Традиция! – пояснил Дар.

– Этикет? – с интересом спросила Самми.

– Нет. Угрозы для разогрева перед схваткой.

– Понятно, – Самми пожевала губу. – Но эти выражения! Я еще могу понять, почему они выкрикивают их на английском, но почему не на литературном, а на пиджин инглиш* [5]5
  пиджин инглиш – примитивный диалект английского языка


[Закрыть]?

– Честное слово, не знаю, – пожал плечами Дар. – Кое-кто давно ломает над этим голову. Самым убедительным выглядит объяснение, что туземцы переняли этот диалект из голофильмов со стереотипным представлением о дикарях. Как правило, вновь открытые цивилизации чертовски романтичны.

Из ворот появились солдаты, выстраиваясь в четкую линию на расстоянии сотни метров от вольмарцев. Их обмундирование было вычищено, брюки отутюжены, сапоги отражали солнце, пряжки и пуговицы сверкали. Свои шесты – такие же, как у вольмарцев – они держали строго под углам в сорок пять градусов перед собой, уперев их в землю.

– Шаклер весьма заботится о моральном духе солдат, – продолжал пояснять Дар. – Каждый получает два премиальных кредита, если его сапоги надраены, еще два, если форма выстирана, еще два, если отглажена, и так далее.

Солдаты переговаривались кривыми ртами, не поворачивая головы друг к другу.

Дар со спутницей слышали отдельные фразы:

– Чертовы вольмарцы считают, что владеют целой планетой.

– Не могут по-человечески разговаривать, пока их как следует не проучишь!

– Если хотят навязать свою власть, то им придется здорово почесаться.

Самми покосилась на Дара.

– О чем они? Неужели солдаты считают вольмарцев правительством?

– Да, – повернулся к спутнице Дар.

Самми оглядела боевые шеренги:

– А где же оружие?

– Оружие? – Дар удивленно уставился на нее. – За кого ты нас принимаешь, за дикарей?

– Но ведь ты же сам сказал...

«Донг-г-г», – прозвучал гонг с крепостной стены, и офицеры, увлекая шеренгу в атаку, закричали:

– Вперед, за демократию!

Вольмарцы заулюлюкали и бросились навстречу солдатам.

Шеренги столкнулись и тут же распались на множество мелких групп, члены которых вопили и размахивали шестами.

– И это называется цивилизованными военными действиями? – Самми совсем растерялась.

– Да, – ответил Дар. – Нельзя убивать или калечить. Поверь, нам и без того не хватает солдат.

Она уставилась на него с недоверием:

– Как же определяют победителя?

– Взгляни на шесты, – указал Дар рукой. – Вместо наконечников мягкий мел. Заденешь противника, остается пятно.

Мимо вихрем пронесся солдат, преследуемый вольмарцем, вопящим, словно второгодник на школьной перемене. Внезапно солдат метнулся в сторону, присел и отмахнулся шестом. Грудь преследователя украсилась длинной белой полосой. Он резко затормозил, ошеломленно взирая на свой обесчещенный торс. Потом лицо туземца побурело и он двинулся к солдату, угрожающе замахиваясь дубинкой.

– Время от времени кто-нибудь не выдерживает, – пробормотал Дар вполголоса.

Заверещал свисток. Рядом объявился офицер:

– Отставить! Эй, местный, к вам обращаюсь. Для вас война окончена! По-моему, это так же очевидно, как и отметка мелом. Шагом марш куда следует, а то призову одного из ваших вождей.

– Поработители бедный невежественный дикарь, – возмутился вольмарец. – Наша поднимет восстание! Мы еще одолеем супостата!

– Завтра, завтра. Отложим восстание на потом, а пока отойдите за боковую линию, будьте добры! – и офицер замахал руками.

Вольмарец с места не сдвинулся, багровея от возмущения, потом в сердцах швырнул шест на землю и побрел ко все растущей толпе аборигенов и солдат.

Офицер похвалил подчиненного и вернулся обратно на поле битвы. Солдат вразвалку продефилировал мимо Дара, бросив на ходу:

– Один-ноль в пользу наших. Неплохо, приятель?

– И десять кредитов на твоем счету, – откликнулся Дар. – Совсем неплохо, приятель!

Солдат довольно ухмыльнулся, помахал на прощание рукам и потрусил вслед за командиром.

– Десять кредитов! – ахнула Самми, бледнея. – Генерал платит за каждую голову?!

– Да нет же! Ведь пометили не его, а он. Вольмарцы заплатят.

– Вольмарцы?!

– По окончании сражения вольмарцы перечислят солдату положенные десять кредитов. Должен же быть хоть какой-то риск в сражении, разве не так?

– Да, – согласилась Самми. – Конечно. Риск должен быть, – она поморгала глазами, – хотя бы финансовый. Я вижу, что не так уж тяжко приходится... э... павшим на поле боя.

– Что? – Дар посмотрел на поле: вольмарцы вперемешку с солдатами расселись на траве, дружелюбно болтая. Пара рядовых и трое воинов сновали тут и там, разнося кружки с пивом. – А почему бы и нет. Надо же как-то заполнить пустоту ожидания.