Текст книги "Скорость убегания"

– Да, – согласилась Самми. – Почему бы и нет.

Внезапно зазвучали свистки по всему театру военных действий. Кипевший на поле битвы хаос резко сбавил обороты, распавшись на отдельных исполнителей. Большинство из сражающихся было явно недовольно.

– Отбой! – скомандовали офицеры.

– Урок войны окончен, – вторили им вожди вольмарцев. Противники потянулись к бочкам с пивом. Гул голосов усилился.

– «Непрекращающиеся боевые действия», – пробормотала Самми, очевидно цитируя отчет.

Дар откинулся назад и принялся насвистывать.

К любителям пива приблизились две экзотические фигуры – полковник в парадной форме и вольмарец в пестрой накидке и пышном головном уборе.

– Наши высшие чины, – представил новых действующих лиц Дар. – А также члены комиссии по перемирию.

– Рефери, – буркнула Самми.

– Не понял.

– Впрочем, не важно.

Офицер отвел в сторонку каждого солдата, на мундире которого виднелись меловые отметины. Некоторые из меченых казались удивлены тому обстоятельству, что оказались в числе жертв. Командир согнал всех в кучу, выстроил в две шеренги и пересчитал. Те же действия произвел и вольмарский предводитель, после чего высокие договаривающиеся стороны встретились.

– Что касается братство вольмарцы, – обратился туземец к полковнику, – наличествует двадцать десять погибшие. С твоя сторона – тридцать два.

– У меня те же цифры, старина, так что спорить не буду.

Вождь ухмыльнулся и протянул раскрытую ладонь.

– Плати, вражина.

Полковник вздохнул, вынул чековую книжку, выписал вексель. Вольмарец с улыбкой спрятал трофей в складках плаща.

К ним приблизились лейтенант и один из вождей рангом помладше, каждый с бумагами в руке. Старшие по званию взяли бумаги и принялись их просматривать, переговариваясь вполголоса.

– Кажется, все, – полковник постучал ладонью по торцу своей пачки. – Только одно несоответствие.

Вольмарец кивнул:

– Я то же самое.

– Что ж, будем выяснять... О'Шварцкопф!

– Сэр! – из гущи пивососов выступил капрал и встал во фрунт, щелкнув каблуками. При этом он умудрился не пролить ни капли из пивного жбана, прихваченного с собой.

– Этот воин... гм... Кслитплокс утверждает, что пометил тебя. Подтверждаешь?

– Так точно, сэр.

– Кслитплокс! – рявкнул вождь.

– Тута я, – вольмарец выбрался из группы товарищей.

– О'Шварцкопф заверяет, он тебя метить раньше, – обратился к подчиненному вождь.

– Так оно есть, – кивнул Кслитплокс.

– Должно быть, стакнулись, – заметил полковник.

Вождь пожал плечами:

– Поравняй их. Удар по нулям.

Полковник кивнул:

– Хотят обменяться десятками, их дело. Ладно! – он похлопал стопкой банкнот по бедру и отсалютовал вольмарцу:

– Кто куда, а я прямиком в банк.

– Я тоже идти, – вольмарец подхватил с подноса проходившего мимо солдата две кружки пива. – Выпить в честь дружба?

– Не возражаю, – полковник принял кружку. – За революцию!

– Ваз хель! – вольмарец чокнулся с ним. – Все на баррикады! Мы сломить и похоронить коррумпированное колониальное правительство.

– А мы покончим с тиранией Вольмара! Твое здоровье!

– За тебя! – согласился вольмарец и они выпили.

– Что же это такое? – набросилась на Дара Самми. – Кто против кого восстает?

– Все будет зависеть от того, у кого ты спрашиваешь. Я хочу сказать, что каждая сторона называет себя законным правительством планеты, так что каждый считает, что должен организовать сопротивление против правящего режима.

– Что за кретинизм! Да любой видит, что вольмарцы законные собственники планеты.

– Это еще почему? Они здесь такие же пришлые, как и мы.

– Да как ты можешь так говорить! – возмутилась Самми.

– Читал книгу по истории. Вольмарцы на самом деле потомки тонитов, последней оппозиционной субкультуры. Тебе надо бы послушать их музыку они различают целых двадцать четыре тона. Тониты оказались здесь, спасаясь от современной цивилизации.

Самми передернула плечами.

– Это ничего не значит. Все равно они прибыли сюда первыми.

– Спорить не буду. К тому же им кажется, что мы последовали за ними и опять хотим командовать. В конце концов, над нами стоит правительство, их же представления о политических дебатах сводятся к тому, что все усаживаются в кружок и спорят до тех пор, пока не охрипнут.

– Звучит просто божественно, – пробормотала Самый, закрывая глаза.

– Может быть, для постороннего это выглядит и так, но генерал Шаклер по-прежнему остается здесь единственным достаточно сильным правительством, против которого можно восстать. По крайней мере, так считают вольмарцы.

Нам, в свою очередь, кажется, что туземцы пытаются указать нам, как проводить колониальную политику. А этого мы не потерпим.

– Это ваше право, – пожала плечами Самми. – Мне, пожалуй, не стоит заводиться: сегодня я видела одну из самых бескровных боевых стычек, какую могла себе вообразить.

– Это уж точно, особенно если вспомнить, что здесь творилось первый год или два.

– Шла настоящая война?

Дар нахмурился:

– Привязав камень к концу палки, можно убить человека. Так оно и было на первых порах. Я видал немало проломленным черепом и тел, пронзенных копьями. Наши потери были поистине кровавыми.

– А мертвые вольмарцы выглядели предпочтительнее?

– Тогда нам казалось так, – Дар поморщился от нахлынувших воспоминаний. – Трупы вольмарцев были чисты, как клиенты морга. Лишь маленькие крохотные дырочки и никакой крови – лазер следов не оставляет.

Самми побледнела и схватила его за руку.

– Достаточно.

– Извини, – сказал Дар. – Вот уж не думал не гадал, что я такой искусный рассказчик.

– У меня чересчур богатое воображение, – Самми прислонилась к нартам. – Сколько тебе тогда было?

– Восемнадцать.

– И никто не мог придумать, как остановить бойню?

– Никто. А потом губернатором назначили Шаклера.

– И он сразу решил проблему. Заговорил всех до смерти?

Дар опешил:

– А ты откуда знаешь?

– Да я просто пошутила. Нельзя же в самом деле остановить войну словами!

Дар пожал плечами.

– Возможно, он взмахнул волшебной палочкой. Во всяком случае, ему удалось разговорить вольмарцев. Как, никто не знает, но в конце концов он склонил их к подписанию договора о нынешнем порядке ведения войны.

– А ты сильно удивишься, если открою тебе секрет? Человеку ничто человеческое не чуждо, понял?

– Временами человеки об этом забывают, – печально сказал Дар. – Что касается меня, то я верю Шаклеру, что бы он ни сказал.

– Надо понимать так, что все остальные придерживаются похожего мнения?

Дар кивнул.

– Пройдись по адресу секретаря флота, поизмывайся над исполнительным секретарем Федерата, можешь даже посмеяться над богом, но против генерала Шаклера слова не скажи.

Самми нахально улыбнулась:

– Мне кажется, что тому, кто скажет, придется несладко.

– Каких размеров «несладко» тебя устроит, чтобы стало понятно? Обычный стандарт – полметра в ширину, два в длину и три в глубину.

– Ишь ты, выступил против и загремел в могилу. Не должно быть у человека такой власти!

– Власти? Шаклер даже не приказывает! Так, просит...

– Ага, и все с ног сбиваются, кто быстрее выполнит. Отвратительно!

Дар окрысился:

– От солдата никто не требует привлекательности, солдат должен быть отвратителен, как отвратительно само понятие войны.

– Сексуальный стереотип воина должен быть привлекательным в высшей степени, – безапелляционно заявила Самми.

– Хорошо, хорошо, – усмехнулся Дар. – С другой стороны, скажи, какие чувства можно испытывать к человеку, который мало того, что спас тебе жизнь, но и сохранил твое реноме?

– Мое реноме не нуждается в сохранении.

Дар решил не ввязываться в спор:

– Послушай, Самми, войну можно остановить двумя путями: либо кто-то победит – а здесь этого не предвиделось, либо каким-то образом спасти реноме обоих противников. Шаклер избрал второй путь.

– Поверю тебе на слово, – Самми скорчила мину оскорбленной невинности. – Допустим, генерал нашел способ спустить пар, который возник в котле контакта от соприкосновения двух культур.

– Не только, – сказал Дар, – его метод дает разрядку любым внутренним побуждениям.

– Не хочешь ли сказать, что он предвидел и лечебный эффект своего нововведения?

– Обязательно. Ведь Шаклер – психиатр.

– Психиатр?

– Ну, конечно. Случайно руководство флота назначило губернатором именно того, кто больше других подходил для управления тюрьмой. Я хочу сказать, что каждого оказавшегося здесь обязательно тревожат проблемы личного плана.

– Даже если этот каждый не псих, – подхватила Самми, – то через полчаса, проведенных на этой планете, он сделается таковым. Но ведь Шаклер – мазохист.

– А кто еще способен выдержать такую работу? – Дар обозрел поле боя. – Кажется все стихло. Пошли.

Он перекинул веревку через плечо и потопал по равнине. Самми последовала за нартами:

– Не хотелось говорить, но признаюсь, что у меня мозги пошли набекрень.

Дар покосился на нее:

– Надеюсь, ты не обиделась?

– Да нет. По правде говоря, мне надо было с кем-то поделиться.

– Ага, наконец-то я дождался комплимента. А сначала у тебя сложилось не совсем верное представление о нас?

– Какой ты деликатный, – фыркнула она. – Не спеши радоваться. Я пока не могу утверждать, что ошибалась, но... э... скажем, встретила не то, что ожидала.

– Интересно, что же ты ожидала встретить?

– Отбросы общества, – отрезала она.

– В принципе, так оно и есть. Это лишь вопрос определения. Уже одно то, что ты в тюрьме, ставит тебя на самую низшую ступень положения в обществе.

– Но ведь в тюрьму попадают преступники.

– Может быть, когда-то так и было, но теперь могут сослать только за то, что ты оказался не на том месте не в то время.

– Это вопрос спорный.

– Нет, не спорный, – Дар сжал губы. – Можешь мне поверить.

– Убеди меня.

– Послушай, в тюрьме, даже такой большой, как эта, считается неэтичным спрашивать, по какой причине ты сюда угодил.

– Я так и поняла, – Самми пристально поглядела на него. – Но меня трудно упрекнуть в пристрастии к этике, поэтому я спрашиваю.

Лицо Дара побледнело. Он стиснул челюсти, потом глубоко вдохнул.

– Твоя взяла. Но, скажем так, речь пойдет не про меня, а про кого-то другого, с кем я знаком. Ладно?

– Воля твоя, – согласилась Самми.

Несколько минут Дар двигался молча, потом начал:

– Назовем его Джорджем.

– Назовем, – согласилась Самми.

– Джордж рос обычным мальчуганом. Сама знаешь, приличные родители, маленький городок с прекрасными учителями, никаких хлопот. Но школа ему надоела, и он сбежал.

– Его забрали в армию?

– Нет. Юный идиот записался добровольцем. А поскольку у него не было абсолютно никаких познаний в бухгалтерии и товарном учете, то его, разумеется, направили в интендантское подразделение.

– И там ты с ним познакомился?

– Можно сказать и так. Во всяком случае, из Джорджа сделали извозчика: научили, как управлять космическим буксиром. И он по уши увяз в перегрузке товаров с заатмосферных челноков на звездолеты и обратно. Воображал себя асом и все такое прочее.

– А мне показалось, что твой приятель завербовался в армию.

– Даже пехоте для сопровождения придают парочку звездолетов. Во всяком случае, это была отличная работа, но потом и она Джорджу надоела.

Самми прикрыла глаза.

– И он захотел сменить род занятий?

– Да, – кисло признался Дар. – Он подал документы, чтобы его перевели. И его перевели. Клерком на склад. Повышение, чтоб у них глаза повылазили! Джордж чуть с ума не сошел, болтаясь весь день под складскими перекрытиями в заботах о том, чтобы роботы правильно уложили правильные предметы в правильные ящики, а правильные ящики в правильные контейнеры. А в столовке он постоянно слышал хвастливые байки своих коллег по учету и контролю о том, как даже генералам приходится считаться с сержантами во главе компьютерных отделов, иначе товары, которые закажут армейские шишки, могут случайно оказаться отправленными на противоположную окраину Федерата.

– Звучит впечатляюще.

– Да, особенно для юнца. И тогда Джордж решил продвинуться по службе.

– Что ж, – тихо вставила Самми, – если усердно работать, то должны быть подвижки по службе.

– Да, конечно, – отозвался Дар. – В общем, так оно и случилось с Джорджем. Парень, правда, знал немного о компьютерах, всего лишь школьный минимум, поэтому рьяно взялся за обучение программированию. Сама знаешь, вечерние курсы по три часа в день плюс самоподготовка. И это сработало. Он успешно сдал экзамен и ему присвоили капрала.

– Пока все складывается удачно. Его усадили за компьютер?

– Несколько месяцев он только и делал, что вводил в память числовой материал. К концу первого месяца Джордж назубок выучил код каждого армейского взвода, каждого армейского звездолета. К концу второго наглядно представлял себе пункты их дислокации.

– А к концу третьего он уже понял, что эта работа ничуть не лучше общения со складскими роботами?

– Точно. И тут сержант подсовывает ему цифры, которые не вписываются в привычные рамки кодовых значений. Джордж отпахал достаточно долго, чтобы успешно расшифровать индекс товара, который оказался гигантской отопительной системой, и шифр назначения, указывающий на Гамму Бетельгейзе.

– Гамма Бетельгейзе? – Самми нахмурилась. – По-моему, я встречала упоминание данного объекта в каком-то рапорте. Это, случаем, не Планета Джунглей?

– Она самая, – кивнул Дар. – Джорджу приходилось отправлять туда пестициды и кондиционеры. Так что отопительный агрегат никак со всем этим не стыковался. Он помчался к своему сержанту и бодро отрапортовал о предотвращении дорогостоящей ошибки, видя себя уже повышенным в звании.

– А сержант велел ему заткнуться и делать, что велят?

– Да, Самми, у тебя есть опыт по части бюрократических штучек. Как говорится в девизе рядовых исполнителей? «Наша участь – не спрашивать зачем, а действовать и нести ответственность». У Джорджа было развито чувство ответственности! И тут он припомнил треп в столовке, почему генералы должны считаться с каптенармусами.

– А твой сержант, по всей видимости, не исключение из этого правила.

– Не будем о нем. Джордж поступил так, как считал правильным.

– Он настучал на сержанта?

– Он не был настолько глуп. В конце концов шифр – это всего лишь набор цифр. Кто способен понять, как эти числа попали в компьютер и откуда? Никто. И на второй вопрос, кто мог повлиять на сержанта, ответ тот же самый: никто. А вот сержант был способен превратить жизнь Джорджа в кромешный ад. Ни к чему хорошему донесение о проступке сержанта привести не могло. Так что Джордж выкинул фокус похлеще. Он поменял индекс отопительной системы на индекс гигантского кондиционера.

Глаза Самми расширились.

– Не может быть!

– Вот и тебя, – сказал Дар с горечью, – заела эта бюрократическая машина. Джордж был невиновен, он следовал инструкциям по эксплуатации компьютеров и считал, что люди должны быть столь же логичны.

Самми покачала головой:

– Бедняжка, что сталось с ним?

– Какое-то время ничего не происходило, а с Гаммы Бетельгейзе жалоб не поступало.

– Наверное, сержант стал придираться?

– В том-то и дело, что нет. Джордж должен был сообразить, что это неспроста. Но, как я уже говорил, он был еще мальчишкой и не разбирался в сержантской психологии. Он не выдержал томительного ожидания и послал запрос по системе связи с целью выяснить, что же случилось с грузом.

Самми даже глаза прикрыла:

– Во дает!

– Да-да. Это было сделано не для того, чтобы привлечь к себе внимание, но со стороны представлялось именно так. На Гамме Бетельгейзе все было нормально. Командующий даже отправил приказ о наложении взыскания на лейтенанта, который проморгал включить кондиционер в список, ибо охладитель уже спас в госпитале несколько сот жизней. Так что не успел рабочий день закончиться, как Джорджу было приказано срочно явиться к сержанту.

Сержант метал громы и молнии. Джордж сделал попытку объясниться, но сержант ничего слушать не хотел. Для него важнее была собственная холка, которую за невыполнение приказа относительно отправки отопительной системы успел ему намылить лейтенант, чью холку уже намылили по приказу командующего. Под занавес сержант заявил, что Джордж поступает в распоряжение лейтенанта для дисциплинарного взыскания.

– Значит, лейтенант хотел досадить генералу с Гаммы Бетельгейзе?!

– Либо лейтенант, либо кто-то из его начальников. Кто знает? Может, у Главнокомандующего служил какой-нибудь офицер, который поссорился с лейтенантом Джорджа еще в академии. Так или иначе лейтенант дал ход заявлению сержанта о дисциплинарном взыскании. Джорджа разжаловали в рядовые и приказали явиться для дальнейшего прохождения службы на Эту Кассиопеи.

– Могло быть и хуже, Дар, – высказалась Самми.

– Джордж слышал, что на Кассиопее воюют, но это его мало тревожило после общения с сержантами и лейтенантами. Хуже было другое, лейтенант, заимевший на него зуб, возглавлял подразделение компьютерной службы.

– Ой, ты хочешь сказать...

– Вот именно. У предписания оказался иной код, нежели у Эты Кассиопеи.

– Да ты что?!

– И когда Джордж в первый раз показал свое предписание сопровождающему офицеру, тот мгновенно решил, что раз рядовой направлен на тюремную планету Вольмар, следовательно, является преступником, а посему заковал молодца в кандалы.

– До чего же тонко, – пробормотала Самми, глядя в пространство. – Попасть за решетку без права последнего слова, чтобы смягчить решение трибунала... Этот лейтенант и в самом деле умник.

– Он просто неплохо разбирался в Системе. Вот как Джордж оказался на пути сюда и ничего не мог с этим поделать.

– Разве он не мог подать апелляцию? Да что это со мной, – Самми закусила губу, – конечно же, нет.

– Да, – вздохнул Дар. – Джордж сидел в карцере. Кроме того апелляция подается по компьютерной сети, а лейтенант... Да и кто подпустит преступника к терминалу?

– Но разве Джордж не мог обратиться к капитану звездолета?

– Зачем? Каждый заключенный утверждает, что невиновен. И еще, как только в твоем деле появляется запись о направлении на планету-тюрьму, тебе на лоб автоматически ставится клеймо преступника.

Самми медленно покачала головой:

– Месть, продуманная до деталей. Лейтенант заставил Джорджа страдать, загнав его к черту на рога с гарантией, что жертва не сможет отомстить, – она заглянула в глаза Дару. – Или, может быть, ты сможешь вернуться к нормальной жизни по истечении срока?

Дар покачал головой:

– Ни о каком сроке речи быть не может. На Вольмар ссылают только пожизненно, – он остановился и показал направо:

– Там кончается жизнь.

Самми повернулась.

Они стояли посреди широкой плоской равнины. В нескольких сотнях метрах правее от них возвышался пакгауз, отгороженный высокой изгородью.

Под ногами поблескивала в лучах местного светила почва, испещренная спекшимися в стекло проплешинами.

– Космопорт, – ткнула пальцем Самми в ту же сторону, куда показывал Дар.

– Чудесный пейзаж на первый взгляд, не так ли? Командование предпочло возвести его в самом унылом месте планеты, чтобы новоприбывшим жизнь медом не казалась. Здесь закончилась карьера Джорджа.

– И началась новая жизнь?

Дар отрицательно покачал головой:

– Два года он старался понять, что лучше: день, когда вольмарцы швыряют в тебя всевозможными колющими и режущими предметами, или ночь, когда над тобой измывается охрана? – он показал глазами на пакгауз:

– В конце концов парень уяснил, что худшее из зол на Вольмаре – охранники. У горилл, пусть настоящие обезьяны простят мне это сравнение, не только телосложение гориллы, но и соответствующий интеллект. Любимое занятие причинить боль более слабому. А кто слабее на планете-тюрьме? Ответ ясен: тот, кто на нее попал не по своей воле – заключенные.

– Да, кстати, а где охрана? Я что-то ничего гориллообразного пока не встречала.

– Бог их знает, куда их загнал компьютер. Когда сюда прибыл Шаклер, охране пришлось ретироваться.

Самми даже остановилась.

– Это невозможно.

– Почему? – Дар огляделся по сторонам. – Сама же сказала, что охранников не видела.

– Откуда я знаю, для меня военная форма едина.

– Шаклер решил, что ношение формы вселит боевой дух в заключенных. До этого мы щеголяли в традиционных полосатых робах.

– И все-таки, какая же тюрьма без охраны?

– Вопрос сформулирован неверно. Попытайся взглянуть на все глазами психиатра. Спрашивается, на кой ляд нужна охрана?

Девушка сосредоточилась.

– Наверное, для того, чтобы у пленников не было возможности сбежать...

– Куда? – Дар обвел рукой вокруг. – К вольмарцам в деревню? Так мы же враги с самого начала.

– Нет-нет. Удрать с планеты вообще, туда, где весь остальной мир.

– Как ты себе представляешь подобный побег?

Самми открыла было рот, но замерла.

– Если у тебя возникнет какая-нибудь конструктивная мысль, рад буду выслушать, – глаза Дара насмешливо блеснули.

Самми захлопнула рот, аж лязг пошел:

– Нужно набрать побыстрее скорость убегания* [6]6
  скорость убегания – вторая космическая скорость


[Закрыть].

– Гениально! И как ты себе это мыслишь? Заняться спринтом? Взмахнуть руками?

– Не язви, для этого требуется всего лишь угнать звездолет.

– Мы об этом думали. Корабль прибывает сюда раз в месяц. Ты сама на таком прилетела и знаешь, где он находится?

– Звездолет на планету сесть не может, – стала рассуждать Самми вслух, – значит, крутится по орбите...

– ...вокруг луны Вольмара. Так что пассажиры доставляются с планеты сперва на спутник и только потом непосредственно на звездолет. Спускаемый с корабля челнок оборудован скрытыми видеокамерами, да и накопитель на луне тоже под непрестанным наблюдением, так что экипаж звездолета всегда в курсе происходящего.

– Скрытые видеокамеры? Откуда ты знаешь?

– Шаклер предупредил, прежде чем выдворить охрану с планеты.

– А как поступит капитан звездолета, если поймет, что в накопителе беглецы? – задала вертящийся на языке вопрос Самми.

– Очень просто: дистанционно выпустит из накопителя воздух и отключит отопительную систему. А там вакуум, не забывай. Нет даже сторожа, чтобы было кого оглушить и забрать ключи.

Самми содрогнулась.

– Не волнуйся, – утешил ее Дар, – в любом случае нам не добраться до накопителя.

– Почему?

– Как ты спустилась вниз?

– С планеты прислали паром.

Дар утвердительно кивнул:

– А тебе не показалось странным, что когда вы прибыли, парома на луне не было.

– Да, но я решила, что просто с дисциплиной не все ладно.

– Дисциплина действительно разболталась, – согласился Дар, – но ты заметила, что паром прибыл после того, как улетел звездолет. Перед отлетом капитан корабля послал на Вольмар импульс, который включил двигатель парома всего лишь на двадцать четыре часа.

– За эти двадцать четыре часа можно захватить паром, – торжествующе заявила Самми, – прибыть в накопитель и дождаться следующего рейса звездолета!

– Не получится, – сказал Дар. – Кислород и тепло в накопитель подают два или три человека из экипажа сразу после того, как прибывает звездолет. Потом челноком туда отправляют заключенных. Еще через некоторое время прибывает баржа с планеты и забирает очередную партию. Кислорода в накопителе хватает лишь на время между рейсами челнока и баржи, так что все продумано.

– Бог ты мой, наверное, эту систему придумал Шаклер.

– Нет, так было всегда. Меня не удивит, если это – обычное явление для тюремных планет. К тому времени, когда Шаклер прибыл на Вольмар, он знал, что в охранниках нужды нет.

– Сколько здесь осужденных за преднамеренное убийство?

– Не так уж много. Большинство было осуждено за убийство в состоянии аффекта, – Дар передернулся, вспомнив, что его слова не вполне соответствуют истине. – Правда, среди нас оказалось несколько настоящих убийц, и трое из них неудержимо рвались к власти.

– Зачем им власть, если они не могут покинуть планету.

– Прости, но, по-моему, ты несешь чушь. Только подумай, вся планета в твоем распоряжении.

– Но ведь денег нет.

– Настоящих денег нет, это верно. Но я же не утверждал, что убийцы хотели обогатиться. Они стремились к власти.

– Да чего здесь желать? – ляпнула Самми.

– Спасибо, что ткнула меня носом в дерьмо.

– Ой, прости, сама не знаю, что на меня нашло.

– В общем, после того, как отсюда убралась охрана, стало еще хуже. С гориллами в форме каждый знал чего бояться. Но со своими сокамерниками никогда не догадаешься, кто задумал воткнуть тебе перо в бок.

– А разве ножи дозволены?

Дар раздраженно прокашлялся:

– Раз даже вольмарцы способны наточить кремневый нож, то кто мог остановить убийц теперь, когда убралась охрана? Шаклер же заперся за тройными замками в здании администрации. И тогда-то полезли наружу скрытые пороки, и пришла Ночь Длинных Ножей. Каждый, кто точил на кого-то зуб, вышел на охоту за жертвой или превратился в жертву сам. И не успели мы опомниться, как кровь полилась рекой, и появились банды, рыскающие в поисках плохо лежащего.

Самми фыркнула:

– Что ценного здесь можно отыскать?

– Жратву, например. Справедливое распределение продуктов приказало долго жить. Озверевшие арестанты взломали склады и попортили больше еды, чем съели, – Дара передернуло. – Вообрази схватку не на жизнь, а на смерть из-за поганой ветчины, членовредительство из-за головки овечьего сыра и горсть выбитых зубов из-за упаковки маргарина. Тогда-то я и решил забиться в какую-нибудь дыру.

– Ваш генерал не святой, а какая-то акула, – вспыхнула Самми. – Как он мог все это допустить?

– Мне кажется, он знал, чем это кончится.

– Вы могли перебить друг друга до единого. Стоило анархии внедриться в умы...

– Да, могли, соглашусь, однако вероятность тотальной гибели чрезвычайно мала. Нас здесь полмиллиона. Это крупное сообщество, а анархия нестабильна. Когда маленькие банды поняли, что не смогут отбиться в следующий раз от нападения, то стали объединяться. В конце концов возникли армии – мы же солдаты. Процесс шел незаметно, просто внезапно обнаружилось, что враждуют между собой не тысячи и не сотни, а всего три группировки.

– И во главе их стояли те три чудовища, о которых ты упомянул раньше?

Дар кивнул:

– Силы были примерно равны, и разборки ни к чему не привели, лишь погибло с полсотни человек.

– Догадываюсь, что стало дальше: двое из троих заключили перемирие?

– Нет, вольмарцы взяли нас в оборот.

– Ах да, действительно. Зачем им ждать, пока вы организуетесь.

– Верно. Мы перестали выставлять часовых, и у вольмарцев хватило ума напасть на нас ночью.

– Почему же вас всех не перерезали во сне?

– Потому что у каждого из Большой тройки имелись телохранители – главари опасались друг друга. Завыли сирены, поднялся шум, беготня, напомню опять, мы все-таки солдаты, и армейская выучка взяла верх. Итак, мы отбились. А потом с оружием в руках, еще не отойдя после ночного сражения, мы, естественно, обратились к сержантам: «Что делать дальше и кто виноват?» Мало-помалу сформировались роты. Выборные лейтенанты запросили по радио генерала Шаклера.

– Зачем им это... – Самми оборвала себя на полуслове. – Ах да, солдаты всего лишь разновидность бюрократов, никто не захотел брать на себя ответственность.

– Да, муштра отбивает инициативу, и после нападения вольмарцев привычка подчиняться старшему по званию взяла верх. Во всяком случае, Шаклер времени даром не терял и организовал собственную сеть наблюдателей.

К тому же генерал неслабо разбирался в тактике и стратегии, и когда к нему обратились за помощью, стал отдавать приказ за приказом, – Дар покачал головой, ухмыляясь. – Если, конечно, их можно было назвать приказами: «Лейтенант Уолкер, слева прорывается группа из пяти десятков вольмарцев. Мне кажется, вам следует перебежать им дорогу. Вот будет для них сюрприз. Лейтенант Эйбел, взвод сержанта Далтера справа от вас атакует превосходящие силы противника, вышлите, пожалуйста, подкрепление из вашего резерва».

– Не может такого быть! Какой генерал осмелится вежливо разговаривать с подчиненными? Это же плевок в сторону субординации!

– Его замысел мы поняли позже. По сути дела он намекал, что мы ведем собственную войну, и вольны поступать как хотим. Но если нужен совет, то он рад помочь.

– Я так понимаю, что его советы пришлись вам по душе.

– Да, не прошло и часа, как вольмарцы были прижаты к городской стене. И тогда Шаклер попросил лейтенантов оттянуть силы и дать возможность туземцам убраться восвояси. Ответ лейтенантов сводился к одному: «Нечего их жалеть! Надо показать этим подонкам, кто здесь хозяин». «Покажите, покажите, – ответил им Шаклер, – а у каждого из них полно родственников, минимум по шесть-семь на любого из вас. К тому же загнанный в угол заяц дерется как лев, чего ему терять? Уж если вы настроились уничтожить их до единого, то за каждого убитого туземца заплатите по паре солдатских жизней». И лейтенанты отступились, признав справедливость слов Шаклера.

Аборигены же, проявив чудеса изобретательности, перебрались через стену и растворились в окрестных лесах.

– Победа, – тихо прокомментировала Самми.

– Да еще какая! Ибо не успели вольмарцы исчезнуть, как появились наши самостийные диктаторы со своими приспешниками и подняли гвалт: «Все в порядке, парни, война закончена. Верните оружие и разойдитесь по домам». – Дар ухмыльнулся. – Их можно было понять: в конце концов, разве не они открыли для нас свои арсеналы.

– Надеюсь, вы не стали петь под их дудку?

– Конечно, нет. Их тут же взяли на прицел. Солдаты молчали, а наши лейтенанты начали переговоры с бандитами.

– Какие переговоры?

– Это зависело от характера. Наиболее добросердечные скомандовали: «Руки вверх!», а все прочие: «Пли!» Операция прошла быстро и где-то даже милосердно по сравнению с тем, что нам пришлось испытать по милости этих бандитов.

– Что же дальше?

– А дальше лейтенанты устроили совещание.

– Они кого-нибудь выбрали?

– Не сразу. На пост командующего претендовало четыре кандидата. С голосованием дело затянулось настолько, что все ожидали не придется ли палить опять, но уже друг в друга.

Самми содрогнулась:

– Да вы что, животные, что ли?!

– Насколько я понимаю, философы еще не пришли к единому мнению на сей счет. Мое любимое определение: «Человек – это животное, которое умеет смеяться». К счастью, лейтенант Мэндринг, наверное, думал как я.

– Кто такой?

– Парень с чувством юмора. Он предложил проголосовать за генерала Шаклера.

Самми хотела возразить, но призадумалась.

– Вот, вот, – усмехнулся Дар. – Так же среагировало большинство. Потом до ребят дошло, что это шутка. Они принялись хохотать до упаду. Когда отсмеялись до последнего, в помещении сгустилась тишина.

– И?..

– ...появился лейтенант Гриффин с предложением связаться с генералом и спросить его мнение по данному вопросу. Так лейтенанты и поступили.

Обрисовав генералу ситуацию, они спросили, как бы он поступил на их месте.

Генерал ответил, что готов принять командование, но вообще-то следовало бы избрать кого-нибудь из собственных рядов.

Самми улыбнулась:

– Хитро! И что же, лейтенанты вернулись к тому, с чего начали?