Текст книги "Полиграфисты"

Александр Крыласов
Полиграфисты Повесть

Глава 1 Альфонс Джордж

Юрец Передков уныло смотрел телевизор. Телевизор был старый и давно вышедший из моды. Его квадратный экран с малым разрешением не отображал и сотой доли тех красот, которые могли струиться из новых плазменных панелей. Но и увиденного вполне хватало, чтобы вогнать зрителя в беспросветную тоску. По ящику шла передача про альфонсов. Как набитые баксами дамочки престарелого возраста снимают молодых красавчиков и обеспечивают им сказочную жизнь. Показывали юных атлетов, крутящихся вокруг шеста и заманчиво двигающих бёдрами. Старушки визжали как школьницы и норовили выскочить на сцену. А добры молодцы, всё наяривали и наяривали, разжигая пламень в женских сердцах.

– Куда катится мир? – ворчливо спросил Джордж или «Жоржик», как его звали похотливые дамы, и пошёл за новой бутылкой пива.

Вернувшись, застал интервью с неким «художником тела», как он сам себя называл. Тот, путаясь в ударениях и падежах, несвязно молол чушь о своей высокой миссии «даровать женщину свободы». Окончательно увязнув в придаточных предложениях, замолчал и принялся усиленно прихорашиваться.

– Тьфу! – сплюнул Джордж, – и эти люди носят высокое звание альфонсов? Да они двух слов связать не могут!

Передков знал, что говорил. Он был широко известен в узких кругах как Племенной Бычок Джордж. Слухи о его похождениях будоражили воображение менее удачливых соискателей мужского счастья. Его романы были изящны, скоротечны и напоминали шахматные партии. Первой должна была пасть королева. Пешки, ладьи и остальные фигуры Джорджа волновали мало. Его мускулистое тело, его гордый профиль, его бархатный голос самой природой были созданы для совращения женских сердец. Но главное, Передков имел мощный интеллект, зачитывался Кафкой, Гессе, Кастанедой и другими авторами, способными выбить из колеи любую женщину. Оглушённые таким набором культовых писателей, уместившихся в его кудрявой голове, его лёгким остроумием и тяжёлым напором, женщины с закрытыми глазами раскрывали объятья. Правда, потом они пытались их захлопнуть как капкан, но нигде не работающий Джордж быстро охлаждал предсвадебный пыл. Указывая на невозможность обеспечить избраннице достойную жизнь, он исчезал в загадочных сумерках, оставив любимую возле загаженного подъезда. Вести такой образ жизни, крутя по семь романов одновременно, довольно накладно. За всё приходилось платить женщинам, и часто подаренное одной доставалось совершенно другой. Увы, жизнь альфонса коротка и полна неожиданностей. Началось с того, что «Жоржик» стал путать имена своих пассий. Для настоящего профессионала это похуже слабой эрекции. Ту хоть таблетками можно подстегнуть, а назвать, допустим, Лолу в самый ответственный момент Виолеттой – значило подписать себе приговор, как действующему сердцееду. Конечно, можно величать всех расплывчатым «солнце моё» или «пупсик», но это уже ступенька вниз. Потом дела пошли ещё хуже. Джорджу вдруг стало невыносимо скучно с женщинами. Их бессмысленный щебет уже не вызывал как прежде лёгкую улыбку, он стал ужасно раздражать. Прозревший Казанова стал груб и прямолинеен как Калининский проспект. Стоило женщине сказать глупость – а другого они практически не говорили – как Передков гневно обрушивался на провинившуюся дурочку. После такой отповеди ни о каком продолжении отношений, конечно, не могло быть и речи. За две недели разогнав весь свой гарем, Джордж задумался о будущем. Ему всё время вспоминались слова одной возмущённой дамочки, которая, осознав, что её бросают, выдала убийственный перл: «Ладно, паренёк. Уходишь, уходи, но запомни: до двадцати семи лет ты будешь портить девок, а после – только воздух». Юрцу как раз на днях исполнялось двадцать семь лет. Работать он не желал принципиально, оставалось проедать последние накопления и делать благополучную мину при отвратительной игре.

Глава 2 Полиграфист Телков

Серёга Телков уже с утра пребывал в угнетённом состоянии духа. Его работа в собственной типографии накрывалась медным тазом. Кипы чистой бумаги захламляли всю кладовку, принтеры призывно косили зелёным глазом и даже компьютер уже как неделю не зависал. Не было только самого главного – заказов.

– Зажрались, сволочи, – неизвестно кому бросил Телков и закурил очередную сигарету.

Сигаретина оставила во рту привкус навоза, и неприятно защипало кончик языка. Однако заказов не прибавилось.

– Может, за пивом сходить? – вслух поразмышлял книгопечатник Телков, а потом сам же себе и ответил – не стоит, а то вдруг позвонит потенциальный клиент и тогда вместо позитивного, жизнеутверждающего тона, что же он услышит?

А услышит он нечленораздельное блеяние и просьбу перенести встречу на завтра. Брак Серёги в своё время распался из-за дурацкой привычки звонить жене поддатым. Она быстро вычисляла, что Телков выпивши, и не открывала ему дверь. А когда он приходил домой без звонка, порой и не догадывалась о том, что он принял и усугубил. Вот какие подлянки подкидывает нам технический прогресс и в частности – телефон. Оставалась страдать всухую.

– А может побегать? – голос Серёги гулко разнёсся по снимаемому подвалу.

Телков любил поговорить сам с собой, тогда мысль обретала более ощутимые очертания. Ещё он разговаривал с телевизором и котом. С телевизором в основном ругался, критикуя действия властей и слабые сериалы, а кота жалел. Мол, зачем у такого породистого кота такой неудачник хозяин. Спасительная мыслишка, зародившись в телковском подсознании, неудержимо разрасталась – навернуть вокруг дома кружков восемь, устать, пропотеть, а там, глядишь, и заказчик проявится. Серёга несколько раз подпрыгнул, приводя себя в спортивное состояние, и поднялся из подвала на улицу. Пробегая мимо двух солидно одетых мужчин в десять утра разминающихся шампанским, невольно замедлил шаг. Один из них, высокий брюнет в распахнутом бежевом плаще, был смутно знаком. Тот также выказал признаки беспокойства.

– Любезный, а вы не друг Жучилина? – прокричал он в спину бегуну.

Ответить сразу не удалось. Телков завернул за угол дома

– Друг. Если это можно назвать дружбой, – прокричал он, когда вновь проскакал мимо бухающей парочки. Теперь не успел ответить брюнет, и пехотинец сделал ещё один круг.

– А не желаете ли выпить с нами?

Брюнет сделал приглашающий жест. Серёгу скрыло здание.

– Не разгляжу, что у вас за напиток?

Беседа напоминала обмен автоматными очередями из соседних окопов, где каждый стреляет по очереди. Угол здания являлся бруствером.

– Шампанское «Асти». Рекомендую. Угол здания.

– Рановато. Угол здания.

– В самый раз. Угол здания.

– Спасибо, я на работе.

Парочка удивлённо переглянулась и сразу потеряла к нему интерес. Потный, но по-прежнему несчастный Телков спустился в подвал. Пробежка не помогла, мало того, он пожалел об упущенной возможности залить глаза шампусиком прямо с утра и провести весь день в интеллектуальных беседах.

Глава 3 Охранник Кучин

Андрюхе Кучину в тот день тоже было не до смеха. В торговой фирме, где он работал охранником всего месяц, обнаружилась крупная недостача. Глава службы безопасности Тарас Захарович Свинарчук вызвал его к себе в кабинет и торжественно размазал по стенке.

– За что я плачу тебе такие деньги? – громовым голосом распекал он нерадивого Андрюху.

– Можно подумать, это ты платишь, а не хозяин, – отважно возражал Кучин. (Естественно, про себя, а не вслух. Вслух он старательно и покаянно сопел. Все его дальнейшие реплики существовали, как вы понимаете, только в его воображении).

– Развели дармоедов!.. – бушевал пламенный Тарас.

– Сам главный дармоед.

– Набрали, понимаешь, по объявлению…

– Уж чья бы корова мычала. Старый придурок.

– Тебе коровам хвосты крутить. Вот вычту из твоей зарплаты, тогда узнаешь, охламон!

– Сам утырок.

Тарас Захарович ударил кулаком по столу, и Андрюху бросило в холодный пот. Кажется, он подумал про утырка на весь кабинет.

– Что?! – Свинарчук налился томатным соком и привстал.

– Найдём, кто тырит, и прибьём, – проскулил Кучин.

– Смотри у меня! Чтоб к вечеру ворюга был найден и изничтожен! Семь навигаторов спёрли, сволочи…

Андрюха долго пятился задом, пока не оказался за пределами тарасовской душегубки. «Пронесло», – выдохнул он и побежал в служебный туалет, приводить желаемое в действительное. Мозги в отличие от кишечника работали туго. Где же выявить жуликов и несунов? Как же вывести их на чистую воду? Кучин на всякий случай постучался головой о стол, идея пришла мгновенно – интернет. Конечно, интернет. Вот кто знает ответы на все вопросы. Дрюня набрал в поисковике: что делать, если в фирме завелись воры? И стал с нетерпением ждать ответа. На мониторе сразу выскочили несколько контор, которые с помощью полиграфа выявляли нечистых на руку сотрудников. «Полиграф, он же детектор лжи, вот кто нам поможет» – осенило охранника, как никогда близкого к увольнению, – «кажется, Серёга Телков, его одноклассник, заделался полиграфистом. Кто-то ему говорил..Не Передков ли? Нужно ему позвонить». Андрей, торопясь, позвонил школьному приятелю.

– Здорово, Передок, как сам? Всё кобелируешь с дамами, негодник. Нет? На пенсию вышел? Ах ты, шалун. И большая пенсия? Две тысячи баксов? Ни фига себе. Научи меня жить, у меня тут за тысячу руки по локоть в крови. Не будешь? Скотина ты, Джордж. Тогда скажи, у тебя нет телефона Телка. Ага, спасибо, записал.

Не попрощавшись, стал набирать Телкова.

– Здорово, Телок. Я слышал, ты полиграфист? Что, серьёзно? Бросай все дела и подваливай ко мне в контору через час. Есть крупный заказ. Не прогадаешь.

Глава 4 Откаты

Телков боязливо толкнул стеклянную входную дверь. Там уже отжимался от нетерпения Кучин. Помогая приятелю распутать шарф, зачастил.

– Телок, ты в шоколаде. Только слушай и кивай. Слушай и кивай. Это твой главный заказ в жизни. Усёк?

– Куча, у меня от заказчиков отбоя нет. Прямо не знаю, как от них отбояриться, – загнусил Телков, – только ради старой дружбы.

– Телок, не кобенься. Мы берём тебя в штат. Добрый телёнок, он ото всех маток сосёт, – перебил его Кучин.

– Это да, – солидно протарахтел Серёга.

– Только кивай, – напоследок напутствовал его одноклассник, – кивай и соглашайся. Я всё устрою.

В кабинет к Свинарчуку они вошли след в след. Маленький, щуплый Куча и рослый, дородный Телок.

– Я порешал проблему, – гордо, но не слишком заявил Кучин.

– Твоя главная проблема, что ты на свет народился, – угрюмо засопел Тарас Захарович.

– Нет, правда, – сдал в голосе Куча.

– Выкладывай что там у тебя, но если это будет порожняк, платить за навигаторы придётся тебе.

– Детектор лжи, – бесцветным голосом круглого отличника отчитался Кучин.

– Детектор лжи? – поднял брови Свинарчук, и скупая улыбка тронула его сержантское лицо.

– Детектор лжи! – уже радостно повторил Андрейка и указал на Серёгу. – По науке – полиграф, а он – полиграфист.

– Ты вправду полиграфист? – Тарас Захарович с сомнением уставился на Телкова.

– Правда, – уверил Серёга, – могу распечатать в любом количестве экземпляров: книги, буклеты, визитки…

Куча наступил ему на ногу.

– Тарас Захарович, он лучший полиграфист. Он уже несколько несунов на чистую воду вывел, о нём легенды ходят.

– Скольких ты расколол? Пятерых? Десятерых? Или больше? – прищурился Свинарчук.

Телков не понял вопроса и хотел уточнить. Кучин больно толкнул его локтем и прошептал одними губами: «кивай». Телок кивнул.

– И сколько денег ты берёшь за сеанс? – уже деловито нахмурился Тарас Захарович.

– В смысле за тираж? – не въехал книгопечатник. – Чем больше тираж, тем лучше.

– Наш человек, – одобрил Свинарчук, – оптом дешевле. Чего там с одними охранниками связываться – нужно всю фирму прошерстить. Так сколько за одного берёшь?

– В смысле, за экземпляр?

– Да уж, здесь экземпляр на экземпляре, – недобро прищурился Тарас Захарович.

– Зависит от шрифта, обложки, количества печатных знаков.

– Знатный у тебя жаргон, – впервые с уважением посмотрел на Телкова начальник службы безопасности, – как у ГРУ-шника.

– Я же говорю, он лучший, – влез Куча.

– Не то, что ты… неуч, – отбрил Свинарчук.

Потом Тарас Николаевич куда-то долго и упорно названивал. С каждым новым звонком боль за родимый холдинг в его голосе нарастала и, казалось, телефонная трубка в руке Свинарчука сейчас лопнет, не вынеся такой самоотдачи. Количество украденных навигаторов увеличивалось в геометрической прогрессии, и когда зазвучали трёхзначные цифры, на том конце трубки сдались. Тарас Николаевич, Серёга и Андрюха гуськом отправились в кассу. Серёга получил пять тысяч долларов и расписался в таком количестве документов, что в его шариковой ручке кончилась паста. Во время процедуры получения денег троица испытывала нешуточный душевный подъём. Они толкали друг дружку локтями, острили и пытались флиртовать с кассиршей, даже туповатый Свинарчук отпустил пару сомнительных острот. Злобная, не выспавшаяся кассирша пару раз осекла разошедшихся остряков, но так и не смогла потушить пожара веселья, бушевавшего в их груди. Вернувшись в кабинет, Тарас Николаевич попросил Телкова показать деньги, чтобы удостовериться в их сохранности.

– Да что с ними сделается? – влез Кучин, пребывая в кассовом опьянении.

– А тебя вообще не спрашивают, – отшил Свинарчук, давая понять, что всё – праздник кончился и нечего тут фамильярничать.

– Я что, я ничего, – попытался загладить оплошность охранник.

– Вот и я говорю, что ничего. Пустое место ты, Кучин. Разгильдяй и гнилой сучок на цветущем древе нашего холдинга. Первого тебя на детекторе проверим. Свободен.

Андрюха ужиком выскользнул за дверь и рванул прямиком в тубзик. «Прямо какой-то слабительный эффект на меня Свинарчук оказывает. Никакой касторки не надо», – на бегу размышлял Кучин. Между тем Тарас Николаевич, внимательно осмотрев и даже обнюхав, пять пачек с долларами, три пододвинул Телкову, а две легко и непринуждённо смахнул в свой ящик стола.

– Э-э-э… – попытался возразить Серёга.

Свинарчук сделал предостерегающий жест, показав глазами на потолок, потом что-то написал на листке бумаги печатными буквами и пододвинул Телкову. Там было крупно выведено «ОТКАТ». И столько неизбежности таилось в этом слове, что Серёга безропотно сунул три оставшиеся «котлеты» себе в сумку и засобирался домой. В коридоре его уже ждал Кучин и какой-то незнакомый парень со светлой бородой, растущей от самых глаз.

– Пошли в дабл, – приказал Куча и потащил упирающегося Серёгу в туалет.

– Я не хочу, – отбивался Телков.

Загнав полиграфиста в туалет, бородатый парень встал на стрёме, а Андрюха бесцеремонно завладев Серёгиной сумкой, вытащил две пачки купюр. Одну он отдал бородачу, а другую деловито спрятал в свою барсетку. Телок побледнел как полотно и сделал робкую попытку взять их обоих за грудки.

– Что ж вы делаете, волки? – запричитал полиграфист.

– А ты как хотел? – искренне удивился бывший одноклассник, – Без откатов в нашей стране нельзя. Вон Тараска аж две штуки ущучил, а нам с коллегой всего по одной досталось.

– Кто он вообще такой, твой коллега? – заскулил Телков.

– Это же Петруччо, – удивлённо округлил глаза охранник.

– Какой Петруччо?! – взвыл Серёга.

– Ну, Петька Пихалкин, – удивляясь Серёгиной неосведомлённости, просветил Кучкин, – без его согласия ни одна денежная операция в нашей конторе не проводится. С Петруччо нужно дружить. Я всего-то здесь месяц, а уже всё просёк.

Бородач покровительственно кивнул, не забывая при этом прятать деньги в нагрудный кошелёк. Серёга на негнущихся ногах поковылял домой, с ужасом осознавая, что из пяти тысяч долларов, выданных полчаса назад в недрах его сумки одиноко бултыхается только одна. Вернувшись в свой подвал, он нарвался на хозяина помещения, и тот реквизировал у него последнюю тысячу баксов.

– Почему я не нажрался с самого утра? – горевал вслух Телков, смоля сигареты одну за другой, – Почему не залил глаза шампанским и не вёл приятственные разговоры о засилии коррупции в России? …Вместо того, чтобы участвовать в ней в качестве дойной коровы.

Глава 5 Инородец Янис

Янис, как ни странно, был чистокровным испанцем. По всем линиям на ладони ему суждено было ходить на корриду, в таверну и церковь. Он просто обязан был влиться в жизнерадостный строй испанских мачо, и случайно попав в Россию, удивляться северным варварам, много пьющим и мало закусывающим. Его, жизнелюбивого южанина, должны были приводить в неистовство сложность русского языка и загадка российской души, выливающаяся в бесконечные и бесплодные разговоры. Увы, судьба как тореро сделала изящный разворот и встала перед Янисом задом. В возрасте двух месяцев он вместе с родителями попал в заснеженную Россию. Вот, занесёт же нелёгкая, а? Мать с отцом работали в испанском посольстве, а сынулю было решено отдать в советские ясли, потом русскую школу, а затем и российский вуз. Да, большого дурака сваляли его наивные родители, отдав в русскоязычную среду своё единственное чадо. Янис за двадцать два года обрусел настолько, что давал фору любому русаку. Он научился пить портвейн из горла, вести разговоры обо всём и ни о чём на прокуренных кухнях, а главное, нажил себе загадочную русскую душу, такое же неизлечимое явление, как хронический геморрой. Спохватившись, родители срочно отправили его в Барселону, учиться на юриста. Но оказалось, что болезнь крайне запущена – Яниса неудержимо тянуло домой, в Россию. Как примерный сын, он получил в Испании юридическое образование и даже пытался несколько лет работать по специальности. Днём он сидел в голубой рубашке с коротким рукавом и решал вопросы свои клиентов, а по ночам ему снилось, как он поёт дурным голосом вместе с друзьями на забубённый мотив цыганочки:

 
…Камни, в почках получив,
Набожно поститься
И с десяток замочив,
На церкву креститься.
 
 
А потом за пятачок
В той же церкви пукнуть
И убогого в бочок
Сапожищем стукнуть…
 

Несчастный кабальеро чувствовал, что жизнь проходит мимо. Он был в Испании инородцем, ведь даже испанский язык он знал хуже русского. Не хватало только повода, чтобы рвануть домой, в Россию.

Глава 6 Наследник Жучилин

Олежек Жучилин лежал поверх одеяла и напряжённо думал. Он не знал, куда потратить деньги. Пропить такое количество бабла было просто нереально. Проколоть и пронюхать уже возможно. А проиграть в рулетку – так вообще за несколько заходов. Можно было ещё спустить на продажных женщин и коллекцию автомобилей. Но тогда он уподоблялся чёрному рэперу с голдой на шее и носовым платком на голове, а хотелось быть всё-таки оригинальным. Некоторое время назад он был рядовым студентом заштатного института лесного хозяйства. Приходил на третью пару с чугунной от похмелья головой, думая, как бы разжиться мелочью на пиво. Его отец был директором деревообрабатывающей фабрики и обращался с сыном как папа Карло с Пиноккио, то есть изводил нотациями и норовил пройтись рубанком по всем Олежкиным выпуклостям. Папаня хотел сделать сынка преемником, таким же красным директором, как он сам. Олежка же мечтал о большем, правда, не мог этого сформулировать, но чувствовал кожей, что всё должно быть круто, клёво и в кайф. Мечты на то и мечты, чтобы никогда не сбываться. По окончании института Олег пришёл на фабрику и окунулся в конвейерную рутину. «Пилите, Алик, пилите», – повторял он себе каждое утро, – «пилите и строгайте». Но вдруг батяне удалось приватизировать фабрику. Не вынеся свалившегося богатства, он быстро умер, и двадцатипятилетний Олежка Жучилин в одночасье стал хозяином крупной деревообрабатывающей фабрики, миллионером и магнатом. Нужно было начинать жизнь сначала: не шмыгать носом, не распивать спиртные напитки на выходе из метро, а главное, ощутить себя родоначальником династии дровяных королей России. Он поменял несколько статусных автомобилей и породистых любовниц, купил палку чёрного дерева, инкрустированную слоновой костью, и некоторое время даже приволакивал ногу. Ничего не помогало, в нём не угадывался хозяин жизни. Мало того, он постоянно слышал злые шепотки на проходной: «Что такое счастье? Это когда ты проснулся, а у тебя папа Жучилин». Дни проносились, как доски на лесопилке, а Олежек никак не превращался в Олега Адольфовича.

Глава 7 Литературный негр Губочкин

Литературный негр Вова Губочкин пригорюнился. Приступ неврастении свалился на него, как январский снегопад. Ещё бы, в двадцать семь лет писать для всякой швали литературную подёнщину и получать гроши – кому это может понравиться? А ведь когда-то ученик 5 Б класса Вовчик Губочкин отхватил Первую премию за стенгазету «По грядкам». В этом печатном органе он числился и журналистом, и художником, и главным редактором. Судьбоносная газета камня на камне не оставила от лентяев и хулиганов из 5 Б, которые вместо того, чтобы собирать турнепс и складывать его в кузов грузовой машины, кидались корнеплодами друг в друга. Лихой журналюга Вовец Губочкин помимо первой премии от Совета дружины получил и от одноклассников. Но, понятное дело, уже не премию, а совсем даже наоборот. В ходе разъяснительной работы ему был выбит передний зуб, к сожалению, оказавшийся не молочным, а коренным. Тогда непримиримый Вован даже радовался, что пострадал за правду. Теперь же, умудрённый лысиной и брюшком, Губочкин, горюя, щупал пустое место во рту. А ведь там должен был белеть зуб. Он должен был кусать и жевать поступающую пищу, радовать знакомых девушек лучезарной улыбкой и внушать окружающим, что парень с такими зубами пойдёт далеко и надолго. А что теперь? Лишний раз не улыбнёшься – сразу видна щербинка. А она говорит о многом. Во-первых, парень-то того, из нервных, если уж зуба лишился, значит, непременно в драке. Во-вторых, парень-то того, из бедных. Если уж у него нет денег, зуб себе вставить – о чём серьёзном с ним можно говорить? В-третьих, впрочем, хватит и двух причин, чтобы, наконец, сменить профессию и вставить себе злосчастный зуб или наоборот, оплатить коронку и с голливудской улыбкой подыскивать высокооплачиваемую работу. Теперь на Вована накатил уже невроз выбора. С чего начать: с поисков работы или с похода к стоматологу? В результате изнурительной получасовой борьбы с самим собой, Губочкин пришёл к однозначному выводу – начать следует с поисков работы. Визит к стоматологу временно невозможен ввиду отсутствия средств, а идти в районную поликлинику к бесплатному зубнику очень не хотелось. Коронку он, конечно, пришпандорит, но о голливудской улыбке придётся забыть навсегда. Вовчик, задумчиво грызя шариковую ручку оставшимися зубами, стал перебирать варианты. Работу охранником и грузчиком он сразу же с негодованием отверг. Такая должность не могла в полной мере раскрыть весь мощный потенциал, притаившийся в неказистом на вид Губочкине. Государственная служба с её грошовыми зарплатами, вечными отчётами и писаниной также вычёркивалась. Оставалась работа политическим обозревателем где-нибудь в Англии или, на худой конец, в Бельгии. Правда, Вова Губочкин не знал иностранных языков, но сейчас развелось столько самоучителей, обещающих за три недели подогнать язык, что… В размышления шелкопёра вклинился телефонный звонок. Вовец автоматически поднял трубку: «твою мать, мать, перемать»… Трёхэтажный мат остался в глубоком прошлом, когда деревья были большими, а дома маленькими. Сейчас всё наоборот: деревья стали бонсаями, а дома небоскрёбами. Вот так же трансформировался и мат, он стал тридцати трёх этажным и скребёт небеса не хуже Останкинской телебашни. Литературный негр съёжился, как мокрая ондатровая шапка. Кричал огромадный начальник, глава крупного издательства Поликарп Моисеевич Свинарчук, слов в его мате не было. Совсем. И только через пятнадцать минут матоизвержения стали проскакивать нелитературные слова, которыми общаются обычные люди, когда хотят донести свою мысль до собеседника. Губочкин понял, что совершил непоправимое. Видимо, замечтавшись, попутал главного героя из одного романа и мелкого злодея из другого. С двести тридцать пятой страницы красавец сыщик уже не соблазняет прекрасных незнакомок, а пьяный в зюзю, бушует в дамском туалете. А одноглазый уродец и вырожденец на триста двадцать седьмой странице, вместо того, чтобы всех шантажировать, выносит из огня глухую старушку.