Текст книги "Бабочки"

Глава 11
И всё-таки она это сделала…

Оставила её с чувством выполненного долга или с тяжестью в сердце? Она и сама не знала ответа. С одной стороны, девушка сделала всё, что было в её силах. Она и выражала свое искреннее мнение, отстаивая право малыша на жизнь, потом старалась поддержать подругу, утешала её, сопроводив её в больницу, отдав ей свои сбережения, чтобы приобрести лекарства. Что еще она могла сделать для неё? Она, словно, видела, как подруга медленно идет к пропасти и вот-вот упадет в неё, но что предпринять, не знала, и это причиняло ей невероятное страдание. Впрочем, осталось еще то, что она могла бы сделать для Риты.

Лика достала телефон и нашла номер Ритиной мамы.

Звонить или не звонить? А что она ей скажет? «Здравстуйте! Это Лика. Я звоню, чтобы сказать вам, что Рита беременна». От этой мысли Лика вздрогнула. Она не сможет произнести «Рита беременна», язык не повернется. Может, сказать, что Рита заболела? Нет, не пойдет. Они ведь полчаса назад разговаривали, и мама удивится, что Рита ей ничего не сказала, ведь нет смысла скрывать болезнь, тем более, что она не столь серьезна.

Лика так и продолжала идти, держа телефон в руке, но не решаясь позвонить. Домой она не пошла, а направилась в парк. Это был небольшой уютный уголок зелени. Высокие тополя и небольшие, но ветвистые клены, скрывали цветущие клумбы от горячих солнечных лучей. Старенькие выцветшие скамейки, вдоль маленького заросшего тиной пруда, были заняты, в основном, мамашами, гуляющими с детьми или же пенсионерами, греющими свои «старые кости» на солнышке. Лика прошла дальше от скамеек и нашла местечко у самой воды рядом с небольшим кустом ивы, охлаждающей свои гибкие ветви в зеленоватой воде. Девушка сняла свои «балетки» и сунула ноги в теплую воду, заскользила ногами по дну, загребая пальцами ног податливый мелкий песок. В пруду уже давно никто не купался – он считался слишком грязным для этого, но намочить ноги было вполне приемлемо. Она побродила по воде вдоль берега, но заметив, что стала причиной того, что большая часть малышни направилась к воде, а мамаши суетливо стали отзывать их назад, девушка выбралась на берег, обсушила ноги и неспешно направилась к дому.

Дома её встретила обеспокоенная тетя.

– Почему не отвечаешь на телефон? – спросила она сразу, как только открыла племяннице дверь.

– Я не слышала, – удивилась Лика, открывая сумку, чтобы достать телефон. – О, нет! – воскликнула она, вспомнив, что уже доставала телефон из сумки, но обратно не положила.

– Что случилось? – испугалась тетя

– Я его оставила в парке, – расстроилась девушка, – придется за ним вернутся. Надеюсь, он все еще там. Я быстро, – крикнула она уже с лестничной площадки.

Тетя, вздохнув, закрыла за ней дверь. «Вечно она витает в облаках», – сказала она, обращаясь к подошедшей Коко. «Мяу» – ответила ей та.

Лика обошла снова весь парк тем же путем, которым прошла час назад. Она внимательно осматривала всё вокруг, даже осмотрела дно в том месте, где охлаждала уставшие ноги, но всё было напрасно – телефон исчез бесследно. Присев на берегу и уперев кулаки в подбородок, Лика уставилась на поросшую поверхность пруда.

– Может, так и нужно, – подумала она, и её успокоенные мысли унеслись в далекую страну, где под таким же горячим солнцем, возможно, также сидя у воды, вспоминает о ней любимый и родной человек. Она представила его светящиеся нежностью глаза и заулыбалась. Как же ей не хватает его присутствия! Не хватает его взгляда, его улыбки, его голоса! Лика вспомнила их последнюю встречу. Это было не более двух недель назад. Так почему у неё ощущение, что с тех пор прошла целая вечность? Почему тот памятный во всех отношениях день и день сегодняшний разделяет такая огромная пропасть? Почему она больше не ощущает себя Ликой, рассматривающей фотографию в комнате Влада? Наверное, от того, что произошедшие события изменили её, навсегда отторгнув её от той Лики, которой она была долгие годы. И это было лишь начало пути, по которому ей предстояло пройти. Могла ли предположить юная красавица, сидевшая на берегу пруда жарким августовским днем и грезившая о любимом, что это лишь начало? Думается, что нет. Скорее, она, вообще, об этом не задумывалась. Она лишь жаждала развязки. Она устала от постоянных мыслей и переживаний за подругу. Ей хотелось отойти в сторону, но она не могла себе этого позволить, потому что истинные друзья так не поступают. Может, хотя бы отвлечься? Пожалуй, это можно, – подумала Лика, – может, позвонить Владу? Так хочется услышать его голос… Приду домой и позвоню, – решила она, бросив в пруд маленький гладкий камешек.

Но позвонить Владу ей не удалось. Вернувшись часа через два домой, она обнаружила в своей сумке витамины, которые купила для Риты, но забыла отдать, так как из-за ситуации с номером телефона Ритиной мамы, они совершенно «вылетели» у нее из головы.

Придется снова идти к Рите, – вздохнула девушка. – Но что я скажу тете? Я ведь уже ходила отнести витамины Рите. А тетя и без того расстроена, что я потеряла свой телефон. Может, завтра утром отнести?

Пока Лика размышляла, над тем, как поступить, тетя сама вошла к ней в комнату и предупредила, что пойдет в соседний дом, на день рождения к бывшей коллеге. Девушка пожелала тете приятного вечера, закрыла за ней дверь и решила, что минут через пять тоже выйдет, чтобы, наконец-таки, отдать подруге коробочку с витаминами.

К дому подруги Лика шла очень быстро, потому что уже начинало смеркаться, да, и тетя могла вернуться в любой момент.

Увидев в окнах квартиры свет, Лика обрадовалась, потому что боялась, что не застанет подругу дома. Но на удивление, Рита не спешила открывать входную дверь в подъезд. Лика уже трижды позвонила в домофон, и всё безрезультатно. «Может, она в ванной или отключила домофон», – подумала девушка, глядя на освещенные окна. Пока Лика размышляла над тем, как дать подруге знать о своем приходе, к двери подошла очень полная женщина небольшого роста и красивым мелодичным голосом поинтересовалась, к кому пришла Лика.

– Я в двенадцатую, – ответила Лика.

– К Рите что ли? – снова спросила женщина.

– Угу, – протянула девушка, придерживая тяжелую дверь для полной дамы.

– Давай заходи, – сказала та, – я тоже на четвертый. Я их соседка. Вот вышла в магазин за хлебом. А-то ведь утром Катюше есть будет нечего, – соседка оказалась очень словоохотливой, – Катюша это моя внучка. Она обожает, когда хлеб с маслом и сыром запекают в микроволновке. Очень вкусно получается, – рассказывала женщина, тяжело дыша – видимо, ей было нелегко и говорить, и подниматься одновременно.

Лика же, почти не слушая её, думала о том, как бы обогнать женщину. Та поднималась очень медленно и загораживала собой и без того узкий лестничный проход.

– Ты, наверное, торопишься? – словно прочитав мысли девушки, спросила полная дама.

– Да, – едва успела вставить Лика в образовавшуюся краткую паузу.

– Ой, Рита, Рита! – продолжила женщина, поднимаясь дальше, – Что у неё там случилось? Целыми днями слушаю её плач. Небось, с парнем рассталась? Ой, девчонки! Молодые вы еще! Не стоит так убиваться из-за этого! Вот два часа сегодня в ванной ревела. Я уже хотела сходить к ней поговорить. Родителей-то нет – уехали они в отпуск. И шаль уже набросила, да тут позвонили мне. А потом слышу, затихла. В магазин вышла, прислушалась, вроде, музыка играет. Ну, думаю, успокоилась, значит. Ну, давай, проходи, – наконец, сказала соседка, остановившись на площадке и пропуская девушку вперед.

– Спасибо, – вставила Лика и почти побежала наверх.

– А-то ведь я медленно хожу. У меня же одышка. Вот дух перевожу на каждой площадке, – продолжала женщина.

Но Лика её уже не слушала, почти бегом она поднялась на четвертый этаж и позвонила в звонок. Выждав немного, позвонила еще, а потом еще и еще, но Рита не открывала. Девушка прислушалась – из-за двери не доносилось ни звука, и её сердце, налившись предчувствием необратимой беды, зашлось в бешеной пляске. Она стала тарабанить в дверь кулаком. «Почему не открывает?» стучало у нее в висках.

– Не открывает? – встревоженно спросила соседка, добравшаяся до третьего этажа.

– Нет, – дрожащим голосом ответила ей Лика.

– Может, она вышла прогуляться, пока я в магазин отлучалась?

– У неё везде свет горит, я видела.

– На мобильный звонила?

– Нет, я телефон потеряла сегодня.

– Ладно, не переживай, сейчас что-нибудь придумаем, – подбадривающе сказала соседка, преодолев последний лестничный пролёт.

В этот момент из-за двери послышались звуки музыки. Лика прижалась к двери и затаила дыхание, чтобы лучше слышать. Она надеялась услышать Ритино «алло» в ответ на телефонный звонок, так как это был именно он.

– Вот эту музыку я слышала, – шепотом произнесла соседка. Она тоже затихла и прислушалась.

Лика ничего не ответила, она продолжала слушать, но телефонный звонок оборвался так же внезапно, как и начался, и вновь воцарилась тишина.

– Это не музыка, это звонил телефон, и она на него не ответила, – прокомментировала Лика, едва не плача.

– Значит, она всё-таки ушла. Её нет дома. Вот и всё! – сделала вывод соседка, желая успокоить девушку.

– Нет, она без телефона не выходит, да и свет горит же…

– Ну, мало ли… – настаивала полная дама, хотя и сама понимала, что её вариант маловероятен.

– Вы не понимаете, – не выдержала Лика и расплакалась, – она больна. У нее серьезное воспаление, и она плохо чувствовала себя днем, – сквозь слезы почти выкрикивала она, но при этом тщательно подбирала слова. Она не могла сказать соседке всю правду, но ей необходимо было, чтобы её переживания восприняли всерьез. И, по явной обеспокоенности женщины, Лика поняла, что ей это удалось.

– Пойду звонить Петрову, – вздохнув, заявила полная дама, – это наш участковый.

Лике всё происходящее начинало казаться сном, серым холодным и неуютным, от которого хотелось проснуться, но по какой-то неведомой ей причине он всё продолжался и продолжался. Пока она смотрела на черный прямоугольник двери, скрывающей от неё не сон, а реальность, и рисовала картины того, что может ожидать её за этой дверью, на площадке появились какие-то люди. Их встретила участливая соседка, и они стали задавать им обеим различные вопросы касательно происходящего и Риты. Лика потом не могла вспомнить ни вопросов, ни своих ответов на них. Её занимало лишь одно, что с Ритой, жива ли она.

Когда, наконец-таки, дверь была открыта, девушку и соседку Риты попросили остаться на площадке. Лика опустилась на корточки, потому что от усталости и волнения она уже не могла стоять. Её руки и ноги тряслись, словно она пробежала пару километров. Полная дама сочувствующе посмотрела на неё.

– Она жива? – торопливо спросила соседка у выходящего из квартиры мужчины.

– Да, – ответил тот, – мы уже вызвали «скорую». Скорее всего, её заберут.

«Жива! Жива! Жива! Жива! Жива!» – радостно запело в голове у Лики. Обхватив голову ладонями, она глубоко вдохнула.

«Скорая» прибыла почти сразу. На этот раз Лику попросили войти в квартиру, но увидеть подругу ей так и не удалось. Фельдшер задала ей несколько вопросов и, понимая, что нельзя ничего утаивать от врача, Лика рассказала ей и о беременности, и о воспалении, и о том, что Рита очень плохо питалась в последнее время. Потом ей снова пришлось выйти на площадку. Через минуту появились санитары с носилками. Холодок пробежал по спине девушки, когда она увидела почти белое лицо подруги с плотно-закрытыми глазами. Скользнув взглядом по носилкам, она остановилась на тонкой кисти, безвольно свисающей из-под простыни, которой та была прикрыта. Возможно, она угадывала в ней едва теплившуюся жизнь, готовую покинуть измученное тело в любой момент. Слезы снова полились из её глаз, и она с силой сжала перила, за которые держалась. Уходя, фельдшер сообщила, в какую больницу доставят девушку, и посоветовала связаться с её родителями.

– Вы молодец, – сказала она, глядя Лике в глаза, – Прибудь мы на полчаса позже, спасать было бы уже некого.

Немного успокоившись, Лика поблагодарила за помощь соседку, которая не отходила от нее и старалась подбодрить, и направилась вниз по ступеням. Ей было тяжело идти – ноги были, словно, ватные и едва слушались, а голова гудела, как будто внутри произошел маленький атомный взрыв. Спуск с четвертого этажа показался ей настоящим испытанием, и она впервые пожалела, что потеряла свой телефон и не может позвонить тете, чтобы та могла встретить её по дороге. Добравшись до своей квартиры, встретившей её тишиной и темнотой, девушка, не зажигая света и не раздеваясь, уронила своё тело на кровать и уставилась в темноту.

«Прибудь мы на полчаса позже, спасать было бы уже некого» не давало Лике покоя. Она винила себя, что не оказалось у дверей квартиры подруги намного раньше, когда еще можно было предотвратить случившееся.

– Бессмысленно винить себя, – услышала она знакомые интонации Коко в своей голове.

– Что теперь будет, Коко? – растерянно спросила девушка.

– Будет то, что должно быть.

– Она умрет?

– А ты бы хотела, чтобы она выжила, после того, что она сделала? Ты ведь знаешь, что она сделала? Знаешь. Догадываешься.

– Я хочу, чтобы с ней все было хорошо, – проговаривая, как магическое заклинание, каждое слово, произнесла Лика.

– Если ты имеешь в виду её тело, то разве это главное?

– Я имею в виду всё вместе, и тело, и душу.

– Может ли быть всё хорошо с душой после того, что она сделала?

– Каждый имеет право на ошибку, и каждый имеет право на шанс, чтобы исправить эту ошибку.

– А, может, это и был её шанс?

Лика не нашлась, что возразить, да и не хотела. Она слишком устала и хотела спать, но ей еще предстояло сделать один звонок. И она не представляла, как это сделать. Как сказать матери, что её дочь попала в больницу? Какие подобрать слова? А, может, не звонить? Может, Рите уже лучше и завтра её отпустят домой? Лика «зацепилась» за эту спасительную мысль и решила позвонить в больницу и узнать, как себя чувствует подруга. Но надежды не оправдались – Рита находилась в реанимации в тяжелом состоянии.

Несколько раз глубоко вдохнув, Лика на память набрала номер Ритиной мамы. Её сердце так сильно билось в груди, что она слышала его биение вместо гудка в телефонной трубке.

– Да? – весело ответили на том конце.

– Здравствуйте, теть Вик, это Лика.

– Лика? Что-то случилось? – уже обеспокоенно спросила Ритина мама.

– Да. Риту на «скорой» забрали в больницу. Вам нужно приехать.

– Что с ней? – срывающимся голосом почти закричали в трубку.

– Она в реанимации. Приезжайте! – смогла сказать девушка и бросила трубку.

Когда на следующий день Лика пришла в больницу, Ритины родители уже были там. Она увидела их сразу, как только поднялась на второй этаж. Они шли по коридору. Ритин отец придерживал за плечо свою жену, которая склонив голову и прикрыв рот рукой, видимо, плакала.

– Здравствуйте, – сказала Лика, когда они почти поравнялись с ней. Женщина продолжала тихо плакать, она даже не подняла глаз. Возможно, она и не слышала, что с ней поздоровались. Мужчина взглянул на Лику. Его глаза блестели от застывших в них слёз. Он её узнал и кивнул.

– Как Рита? – спросила девушка.

– Они сделали всё, что могли. Шансов почти нет, если только чудо… – начал он тихим неровным тоном, но не договорил, отвернулся, скрывая покатившуюся по щеке слезу. Несчастные родители пошли дальше, оставив Лику полностью ошеломленной. Ведь она была уверенна, что подруге в больнице помогут.

«Как же так? Почему?» – спрашивала себя Лика, – «Ведь это новая больница с современным оборудованием. Здесь работают лучшие врачи области. Неужели они не могут ничего сделать?»

Вдруг в её голове всплыл вчерашний разговор с Коко. Наверное, врачи не могли помочь Рите, потому что лечили её тело, но главная проблема находилась в душе, заблудившейся, лишившейся света. Но как помочь душе, Лика не знала. В школе не учат даже тому, как заботиться о собственном теле, не то чтобы о душе. А есть ли, вообще, душа? Лика чувствовала, что есть. У неё точно есть. Она её ощущала.

Выйдя из больницы, девушка направилась в парк к заросшему пруду. Ей вовсе не хотелось сейчас разговаривать с тётей. Утром ей удалось избежать разговора, потому что тётя ушла в парикмахерскую, но, наверняка, уже вернулась, так что Лика не торопилась домой. У пруда она присела прямо на песчаный берег, поросший редкой травой и, запрокинув голову, стала разглядывать «барашки» облаков. Они были такими белыми и пушистыми, такими манящими. «Спросите меня, что самое прекрасное на свете, и я отвечу, что облака!» – Лику всегда восхищали облака. Каждый раз, глядя на них, она представляла себя летящей сквозь них, или перепрыгивающей с одного на другое, или спрыгивающей с облака прямо в море. А больше всего ей нравилось представлять, как она лежит на краюшке облака и, подперев подбородок руками, любуется желто-розовыми закатными лучами солнца, утопающего в вечернем море. В этот момент она ощущала, как у неё исчезало тело, сливаясь с облаками, солнечными бликами и теплыми морскими волнами. Она становилась всем, что было вокруг. Она проливалась из облака каплями дождя, врезаясь в белый песок и разбиваясь на еще большее количество маленьких капель, она же прорастала из него тонкой зеленой былинкой. Ей казалось, она чувствовала, о чём кричит чайка, парящая над волной, когда солёные брызги щекочут ей лапки, о чем шепчет ветер, врывающийся в окна белых домиков на побережье и приносящий запах моря и еще чего-то неизведанного. И в этот момент она обретала себя настоящую. О чем мечтала она, настоящая? Сейчас она хотела только одного. Она хотела, чтобы Рита жила, и она готова была отдать за это самое дорогое, что у неё было. Самым дорогим был для неё Влад, её чистое и прекрасное притяжение к нему.

– Боже, если ты излечишь Риту, я отдам тебе самое дорогое, что есть в моей жизни, – прошептала она облакам.

– Сама… сама… сама, – шептали облака

– Сама… сама… сама, – шептал ветер, шелестя ветвями ивы.

Но Лика уже ощутила свои губы, застывшие в улыбке, и размеренный стук сердца в груди. Она уже не могла услышать их ответов – слова разрушили незримое ощущение единства.

– Прости меня, Владик, – прошептала она, всё также глядя в облака. Она почувствовала себя отдохнувшей и даже бодрой. Её пальцы, зарывшиеся в песок, пока она витала в облаках, нащупали что-то. Через мгновенье она едва поверила своим глазам, увидев свой мобильный телефон. Внимательно оглядев его со всех сторон, она убедилась, что это именно он. Конечно, телефон разрядился и не включался. Лика надеялась, что песок не попал внутрь и не повредил важных деталей. Сунув его в сумку, девушка направилась к дому.

Глава 12
Отец

Дома ее встретила тетя. Она торжественно и медленно «выплыла» из своей комнаты, как только услышала звук открывающейся двери. На ней было новое платье голубого цвета, которое очень шло к ее темным волосам. Сами волосы и прическа тоже изменились. Волосы стали ярче, а прическа более пышной. Тетя улыбалась широкой улыбкой, а глаза ее сияли.

– Ну, как я тебе? – спросила она весело.

Лика оторопела от неожиданности. Тетя, конечно, всегда следила за собой, но предпочитала носить брюки или джинсы, к тому же темных тонов. Девушка бы и не вспомнила, когда видела свою тетю в платье, даже если бы очень постаралась, и вдруг такое преображение! Лика еще раз прошлась взглядом по платью. Ей очень нравился фасон, подчеркивающий тетину статную фигуру. Ей даже показалось, что это платье придавало тете некоторый аристократизм, а, возможно, что и прическа и макияж тоже играли не меньшую роль. Ах, да! Макияж! Лика только теперь заметила, что тетя накрашена – не ярко, слегка. Лицо посвежело и просто сияло.

– Ну? – повторила тетя свой вопрос, по всей видимости, забавляясь реакцией племянницы.

– У меня нет слов, – покачала Лика головой, разведя руки в стороны – тебе очень идет! Очень красиво!

– Правда?

– Да! Мне очень нравится! Почему ты раньше так не одевалась?

– Как почему? Чтобы в один прекрасный день произвести такой вот эффект.

– Интересно, на кого произвести эффект? Для кого этот наряд? – поинтересовалась Лика, слегка сощурившись.

– Завтра у Олички Петровны юбилей. Должна же я хорошо выглядеть на юбилее любимой подруги.

– Ммм… для подруги, значит? А сосед Ольги Петровны тоже там будет?

– При чем здесь сосед? – воскликнула тетя, и по тому, как тетино лицо залилось краской, Лика поняла, что попала в точку, – Я не знаю, пригласили его или нет. Но, возможно, что и да. Но это всё твои глупости. Лучше расскажи мне, как ты провела вчерашний вечер.

И Лика рассказала. Рассказала обо всём, что произошло вечером, исключив подробности, связанные с беременностью подруги. Тетя внимательно слушала, изредка задавала вопросы, качала головой и тяжело вздыхала. Она, явно, сочувствовала Рите.

– Всё же твоя рассеяность иногда бывает очень кстати. Ведь если бы ты не забыла отдать витамины сразу, то вечером бы не пришлось идти снова, и тогда Рите было бы уже не помочь.

– А если б я не потеряла телефон и раньше бы обнаружила в сумке витамины, возможно, можно было бы вообще предотвратить случившееся?

– Не думаю, – тётя покачала головой. – Ведь ты же не врач, и не можешь знать, как развивается болезнь. Ей нужно было вызвать «скорую», как только почувствовала себя плохо, а, может, всё произошло так быстро, что она просто не успела этого сделать. И ты здесь совершенно не при чём! Ты сделала всё, что могла! Не вздумай себя винить, ты меня поняла? – строго спросила тётя.

– Да, поняла, – тихо ответила Лика. Ей казалось, что, знай тётя всю правду, она была бы другого мнения, но посвятить её во все подробности девушка не могла. «Это не моя тайна, – думала она, – я не имею права её разглашать. Да и что тётя станет думать о Рите, после того как узнает о ней такое? А вдруг она не сможет её понять и станет осуждать? Возможно, она и не стала бы ее осуждать за то, что та забеременела в столь юном возрасте, не будучи замужем (хотя тетя всегда была строгих правил), но кто знает, что она сказала бы по поводу того, что Рита пыталась избавиться от ребенка, при чем самостоятельно».

На следующий день, когда Лика позвонила в больницу, ей сообщили, что состояние её подруги стабилизировалось, но пока еще остается тяжелым. Визиты, за исключением родительских, были исключены. Лика вздохнула: «По крайней мере, ей не стало хуже» и решила посвятить день домашним делам.

Она навела порядок в своей комнате, вымыла пол. После обеда девушка помогла тёте собраться на юбилей подруги. Вместе они подобрали украшение под платье, вновь уложили волосы, потому что за ночь они успели примяться. И в качестве заключительного штриха Лика щедро опрыскала тётю туалетной водой.

– Ты прям английская королева! – заявила девушка, оглядывая тётю с головы до ног.

– Что, такая же старая?

– Да нет же! – хихикнула Лика, – Такая же элегантная и утонченная!

– Да ну тебя, – отмахнулась тётя, и, повернувшись к зеркалу, еще раз оглядела себя. Её лицо расплылось в загадочной улыбке, а взгляд застыл, словно бы она вспомнила о чем-то или о ком-то.

– Теперь я, наконец, поняла, для чего человеку нужны уши, – прощебетала Лика прямо тёте в ухо.

– Точно не для того, чтобы в них так кричали, – заметила тётя, слегка вздрогнув.

– Правильно! Они нужны для того, чтобы улыбка не растягивалась до самого затылка.

– Шутница, – пробормотала тётя.

Потом она взяла свою сумочку и, проинструктировав племянницу по поводу того, как доварить борщ и бросив «звони, если что», она открыла дверь.

– Телефон так и не работает. Придется нести его в ремонт, – напомнила ей Лика.

– Ну, что ж, надеюсь, ничего не случится за это время, – тетя ласково посмотрела на племянницу и теперь уже закрыла дверь за собой.

Едва Лика закончила варить борщ, как ей в голову пришла мысль проверить свою электронную почту. Вымыв руки, она включила ноутбук. Пока она сидела и ждала завершения загрузки системы, взгляд наткнулся на книгу, которую у неё никак не получалось дочитать. Воспоминание о том, как она пыталась это сделать в последний раз, заставило её вздрогнуть. Следом, как по цепной реакции, воспоминания стали всплывать одно за другим. Вот она открыла книгу, а вот уже Влад звонит ей в скайп и она слышит его, такой родной и милый сердцу, голос. А вот он на фото с родителями, а в следующую секунду он склоняется над ней, и она ощущает прикосновение его губ и в очередной раз это ощущение, что она взлетает и у нее перехватывает дыхание. «Позвонить ему» мелькает в голове и девушка торопливо кликает по голубому ярлычку скайпа. «Может, он в скайпе? Может, он ответит?» Ей хотелось поговорить с ним, узнать о нём всё. Что он делает? Что думает? Ей просто необходимо было ощутить свою причастность к нему, к его жизни. Её руки дрожали, пока она открывала список контактов. Вот он! Новое фото на аватарке. Какой он милый! И эта очаровательная улыбка, которая заставляла улыбаться её сердце, и эти пронзительно голубые глаза! Такие же голубые, как небо в «барашках» на заднем фоне. «В барашках?» – спросила себя Лика, и сердце на мгновенье забыло о том, что ему надо бы биться, а не смотреть фильм из последовавших за этим воспоминаний. Быстро замелькали кадры – Лика тарабанит в дверь Ритиной квартиры, она же разговаривает с врачом «скорой», Ритина бледная рука, свисающая с носилок, ее плотно закрытые глаза на худом лице, глаза её отца, полные слёз и согбенная фигура несчастной матери и в конце «барашки», белые невесомые облака и её собственный голос, шепчущий, что готов отдать самое дорогое за жизнь подруги.

Лика откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. По лицу потекли слёзы. Она не сможет нарушить обещание, не сможет позвонить Владу. Ей больше не наслаждаться ни звуком его голоса, ни светом его улыбки. «Ну, может, хоть одним глазком взглянуть на него. Мне нужно просто узнать, что с ним всё хорошо» – подговаривало сердце. «Не могу! Я обещала!» – был непреклонен разум.

– Не разрывай себя на части, – вмешалась Коко, – помири их! Сердце и Голова должны жить в согласии!

– Но как? – вскрикнула Лика.

И в эту же секунду комната заполнилась мелодией звонка скайпа. Звонил Влад.

– Коко, что мне делать? – умоляющим голосом протянула девушка.

– Не знаю. Это ведь твоя жизнь. Не перекладывай на меня ответственность, – услышала она удаляющийся голос кошки.

«Что же делать? Что же делать?» – метались туда-сюда мысли по нейронным связям её мозга, создавая миллиарды искр в долю секунды. Казалось еще немного и она «перегорит» как лампочка. Мелодия звонка призывала ответить, она придвинулась к столу и протянула дрожащую руку к «мышке»

«Нет!», – остановила она саму себя, – «Ведь вчера Рите было очень плохо. Её отец сказал, что шансов нет, что лишь чудо поможет. Но ведь она всё еще жива, после того, как я попросила Небеса помочь ей. Ей не стало хуже. Значит, это работает. Вдруг, если я нарушу обещание, ей станет хуже, и она умрёт?»

Последние ноты мелодии звонка, ударившись о стены, осыпались в тишину. И эта тишина показалась Лике оглушающей.

– Я справлюсь, – сказала она самой себе и выключила ноутбук. Но не думать было сложно, поэтому, чтобы как-то отвлечь себя, девушка сначала сделала несколько упражнений на «растяжку», потом перестирала вручную все полотенца, какие были в доме. Она намеренно не воспользовалась стиральной машиной – физическая работа всегда успокаивала её и позволяла преодолевать стрессовые ситуации. Взмокнув в маленькой и душной ванной комнате, она неспешно развешивала выстиранные дочиста полотенца, когда в дверь позвонили. «Кто бы это мог быть?» – спросила она себя и, глянув мельком на себя в зеркале и поправив вспотевшие пряди волос у висков, направилась к двери.

– Кто? – спросила она, пытаясь в «глазок» разглядеть мужскую фигуру, лица которой не было видно.

– Анют, это я – ответил мужчина, видимо, спутав Лику с её тётей. В его голосе слышалось волнение. Но сразу вспомнить, кому принадлежал этот приятный тембр, ей не удалось. Мгновенье поколебавшись, девушка открыла дверь. Тонкий аромат сандала защекотал её ноздри. А первой она увидела перед собой светлую рубашку, ворот которой ритмично вздрагивал, словно сердце человека билось не внутри него, а снаружи. «Бежал наверх» – мелькнуло в её голове, но подняв глаза и встретив взгляд его больших карих глаз, она поняла, что ошиблась. Она очень явно «увидела», как он медленно поднимался по лестнице, как долго стоял у двери, не решаясь позвонить. Все его переживания и эмоции вмиг передались ей, всколыхнув всё её существо. Наверное, так себя чувствует бутылка с шампанским, если её хорошенько встряхнуть. Эмоции подхватили её, и она бросилась на шею к мужчине, который крепко сжал её в своих объятиях.

– Папа, – наконец смогла она прошептать.

– Лика, – протянул он, выпуская её из своих объятий, – как я рад, – он смахнул слезу со своей щеки. Лика тоже вытирала слезы и сквозь них глядела на отца во все глаза, как будто всё еще не верила, что это был он.

Потом она пригласила его войти, нашла для него тапочки, пока он снимал со спины свой рюкзак.

– У меня для тебя есть подарок, – весело сказал отец, расстёгивая рюкзак.

– Ты сам, как подарок, – прокомментировала она так тихо, что он едва ли её услышал.

В его руках оказался комок ткани ярко-желтого цвета. Он раздвинул руки в стороны, и комок превратился в тонкую шаль, которой он бережно окутал плечи дочери.

– Тебе очень идет этот цвет, – заметил он, любуясь дочерью.

– Спасибо, – поблагодарила Лика и снова обняла его. Она всё еще никак не могла до конца поверить, что она, наконец, после стольких лет разлуки, может обнять отца, а не просто поговорить с ним по телефону в течение двух-трех минут.

– Ну, рассказывай, как ты здесь живешь, – попросил отец. После чего Лика предложила отведать борщ и повела его на кухню. Там они и просидели до конца дня, совершенно забыв о времени. Отец поведал дочери о том, как так получилось, что она осталась с тетей, о том, где провел все эти годы и чем занимался. Так Лика и узнала о том, что отец впал в сильнейшую депрессию после развода. Ему было невыносимо больно смотреть на оставшуюся с ним старшую дочь. Каждый раз, глядя на нее, он видел образ своей бывшей жены, которую любил до безумия, и чувство вины от того, что он не смог сохранить отношения, начинало сжигать его изнутри. Лика улыбалась ему, а он видел улыбку ее матери. Дочь брала его за руку и тянула играть, а он вздрагивал от ее прикосновений и ему вспоминались руки жены. В какой-то момент он почувствовал, что больше не хочет и не может видеть дочь, тогда он собрал свои вещи и, попросив хорошую подругу, Викторию, присмотреть за дочерью некоторое время, уехал в Питер. Он не планировал задерживаться там надолго, может, на пару недель. Но две недели пролетели достаточно быстро, а он не стал чувствовать себя хоть на каплю лучше – скорее наоборот, тоска и душевная боль томили его еще сильнее, чем раньше. Сначала он заставлял себя выходить из квартиры, которую нашел для него один старый знакомый, гулять по набережным, осматривая город, в котором он до этого никогда не был. Несколько раз он даже катался на роликах с этим своим знакомым в парке на Елагином острове, раз сходил в кино, посетил пару небольших музеев и пообедал в паре-тройке ресторанчиков. Но от боли и тоски было не убежать. Они повсюду следовали за ним. Восхищаясь красотами города, зеленью парков, он был одинок. Ему не с кем было разделить это восхищение, и он не переставал представлять лицо бывшей жены, как если бы она была рядом. Всё напоминало о ней – парочки на скамейках, сидящие рука в руке, все девушки с длинными темными волосами и стройной фигурой, вдруг выпархивающие то из дверей зданий, то из-за поворота, то её любимая музыка, доносившаяся из проезжающей мимо машины. Она мерещилась ему повсюду, и он перестал выходить на улицу. Прошел месяц, потом второй. Виктория звонила всё чаще – у нее не было больше возможности заботиться о чужом ребенке. Отец же не был готов заняться её воспитанием, он просто отключил телефон и погрузился в свою боль. Он не начал пить, хотя как-то ему пришла идея напиться и обо всём забыть, но алкоголь настолько был ему ненавистен, что идея так и осталась лишь идеей. Целыми днями он просто лежал на кровати и смотрел в потолок, изредка вставая, чтобы доесть остатки еды. Постепенно лежать стало невмоготу, и он зашагал по комнате, туда-сюда, измеряя её вдоль и поперёк, в голове по-прежнему крутились тоскливые мысли и образы, но со временем мысли стали превращаться в строчки, и он начал их записывать. Скоро вся квартира оказалась заполнена листами стихов, которые рождались из его измученного болью сердца. Спутались и день и ночь, он мог спать весь день, а ночью, словно призрак неприкаянной души, бродил из комнаты в комнату, слагая строки и записывая их где придется, даже на обоях. Зато мало-помалу боль стала стихать, словно стихи выпивали её.