Текст книги "Столкновение. Откровенная история Виталия Калоева"

Глава 2
Крушение

1-2 июля 2002 года

Первые часы после катастрофы

Барселона, Испания

– Есть новости о самолете из Москвы? – Виталий Калоев уже в третий раз подходил к окну информации в аэропорту Барселоны. На табло больше часа значилось, что рейс № 2937 задерживается. Но никаких подробностей за это время ему так и не сообщили.

Виталий вернулся в зону прилета, купил в автомате уже третью по счету чашку кофе и присел на скамейку в дальнем углу. Достал из кармана мобильный, чтобы еще раз проверить, нет ли вестей от жены. Однако ни эсэмэсок, ни пропущенных вызовов не было. «Странно, – подумал он. – Если самолет вылетел и до сих пор не приземлился, значит, его где-то посадили в другом месте. Почему же тогда Света не звонит? Аккумулятор сел? Деньги на счету закончились?»

Погрузившись в раздумья, он не сразу заметил, как в полупустом помещении вдруг стало многолюдно. За несколько минут зал заполнили как минимум два десятка журналистов. С фото– и телекамерами, микрофонами и диктофонами, они о чем-то расспрашивали встречающих. Виталий подошел поближе.

– Вы встречаете рейс из Москвы? – спрашивала по-английски девушка-репортер у какого-то мужчины.

– Я встречаю самолет из Москвы! – крикнул ей Виталий по-испански.

– Примите наши соболезнования, – девушка протянула к нему микрофон, а оператор направил камеру. – Кого вы встречали?

– Почему соболезнования?

– Вы не знаете? – журналистка вздрогнула. – Вам не сказали?

– Чего?

– Самолет из Москвы столкнулся с грузовым самолетом в небе над Германией.

Виталий оттолкнул от себя камеру и побежал к окну информации. Сердце бешено колотилось в груди, в глазах потемнело. Расстояние в несколько десятков метров показалось ему марафонской дистанцией. С полминуты он молча смотрел на уже знакомую девушку из службы информации, пытаясь справиться с охватившей его паникой.

– Что?.. Что случилось с рейсом 2937? – произнес Виталий наконец едва слышно. Слова застревали в горле.

– Официальной информации у нас пока нет, – девушка смотрела на него, как на тяжелобольного человека, с жалостью и страхом перед неизбежным. – Немецкая пресса сообщила, что этот самолет столкнулся с другим в небе над Германией.

– Где конкретно?

– Мне нужно время, чтобы уточнить. Подождите, пожалуйста!

Девушка сняла трубку одного из телефонов на своем столе. Минутой позже она протянула Калоеву листок бумаги с надписью: «Юберлинген».

– Говорят, что столкновение произошло неподалеку от этого города. Это на границе Германии и Швейцарии.

Юберлинген – немецкий средневековый курортный городок на Боденском озере, находится в Баден-Вюртемберге, недалеко от Швейцарии. Население чуть больше 22 тысяч человек.

– Как туда добраться?!

– Ближайший аэропорт в Цюрихе.

– Когда ближайший рейс?

– Минуту… – девушка погрузилась в данные на мониторе компьютера. – Через два часа. Рейс авиакомпании Swiss Air.

Ожидая своей очереди у кассы, Виталий набрал номер мобильного телефона брата.

– Что случилось? – Ночной звонок сразу встревожил Юрия.

– Юра! Света и дети точно улетели?!

– Ну конечно! Амур их сам провожал. Был с ними в аэропорту, пока они не прошли регистрацию.

– И больше Света не звонила?

– Нет, не звонила… А ты что? Не встретил их еще, что ли?! Виталик?

– Юра, – Виталий заплакал, – говорят, что их самолет столкнулся с другим… Где-то над Германией.

– Как? Что ты такое говоришь?! – закричал в ответ Юрий. – Так не бывает! Это бред! Самолеты не сталкиваются в небе! Тем более в Европе!

– Мне тоже не верится… Здесь никто не знает ничего толком. Я вылетаю туда, где, как говорят, произошла катастрофа. А ты… Если Света позвонит, сообщи мне сразу.

– Конечно!

Трехчасовой перелет из Барселоны в Цюрих казался бесконечным. Горизонт уже окрасился розовым, начинало светать, но Виталий, так и не сомкнувший за всю ночь глаз, усталости не чувствовал. Он не мог усидеть на месте и почти все время ходил по салону. Уговаривал сам себя не паниковать, не думать о плохом и верить, что все это глупое недоразумение, нелепая репортерская утка. Все непременно прояснится, как только он прилетит в Цюрих. Там выяснится, что Света и дети уже давно дожидаются его в Барселоне. Возможно, они летели в другом самолете. Или их самолет вернулся в Москву.

– Как? Что ты такое говоришь? – закричал в ответ Юрий. – Так не бывает! Это бред! Самолеты не сталкиваются в небе! Тем более в Европе!

– Что с вами? Вам плохо? – к Калоеву подошла стюардесса.

Он вдруг осознал, что сидит в кресле и бьется головой об откинутый столик. Лицо мокрое от слез. Пассажиры вокруг проснулись и с любопытством наблюдали за происходящим.

– Вы не могли бы узнать, есть ли какие-то новости о рейсе Москва – Барселона? Моя семья была на борту…

– Да, конечно. Я попрошу командира связаться с землей.

Через несколько минут стюардесса вернулась и сообщила, что информацию подтвердили официально: в небе над Юберлингеном действительно столкнулись два самолета.

– Наш командир попросил, чтобы вас кто-нибудь встретил в аэропорту Цюриха и оказал содействие. Мы очень вам сочувствуем…

2 июля 2002 года

Спустя 5 часов после катастрофы

Цюрих, Швейцария

Пастора Майера разбудил телефонный звонок. Он протянул руку и нащупал в темноте мобильный:

– Слушаю!

– Пастор? Вы спите?

– Вообще-то да, по ночам я сплю. А вас это удивляет?

– Я думал, вы в курсе… Простите, я очень виноват тогда!

Пастору показалось, что его собеседник скорее разочарован, чем сконфужен. И звонивший тут же эту догадку подтвердил, спросив:

– Так вы действительно ничего не знаете? Это вас из «Бильд» беспокоят.

Пастор понял: журналист в поиске информации.

– Не знаю чего, простите? – Он потихоньку встал и вышел из спальни, чтобы не разбудить жену.

– Над Юберлингеном столкнулись два самолета. Мы подумали, может быть, у вас есть какая-то информация.

– Нет, ничем не могу вам помочь…

– Да я уже понял… Извините еще раз за беспокойство!

– Подождите, вы сказали, столкнулись два самолета?! В Германии? Но… Как это возможно?

– Вот именно, пастор Майер. Этот вопрос и я себе задаю. Можно мне перезвонить вам днем? Вдруг у вас появится какая-то информация.

– Да, конечно, звоните. – Он нажал «отбой» и тут же набрал номер цюрихского аэропорта.

В информации ему подтвердили, что да, в Германии произошла авиакатастрофа, но толком пока ничего не известно, обо всем и сами узнавали по телевизору. Один самолет был вроде как пассажирский – белорусский, а второй, по слухам, грузовой. Но к аэропорту Цюриха это совершенно точно не имеет никакого отношения, и он, пастор, может и дальше спать спокойно.

– Да уж, уснешь тут, – сказал он вслух и, включив телевизор, стал переключать каналы в поисках новостей.

На первом немецком шел какой-то фильм, а снизу бегущая строка: «Авиакатастрофа в Юберлингене. Столкнулись два самолета. Подробности в спецвыпуске новостей».

Что такое авиакатастрофа, пастор Майер знал не понаслышке. В сентябре 1998 года он сопровождал к месту падения рейса № 111 Нью-Йорк – Женева – Цюрих родственников погибших пассажиров. Боинг компании Swiss Air, на борту которого находились 229 человек, рухнул в Атлантику неподалеку от Галифакса.

Журналисты тогда писали, что эта катастрофа – знак свыше, наказание за дерзость. Незадолго до нее у «Швейцарских авиалиний» появилась новая реклама. На крупном плане – черный молитвенник и крест на крышке гроба. Подпись: «Подходящее чтение в дорогу для тех, кто летает другими, более дешевыми авиалиниями». Тогда «свиссы» еще могли себе позволить такой черный юмор. До сентября 98-го авиакомпания считалась едва ли не самой безопасной в мире. За все время существования «всего» одна катастрофа. В Афинах в 79-м году. И «всего» 14 погибших.

С трагедии под Галифаксом началась служба пастора Майера при цюрихском аэропорту. Как раз в 98-м году вместе с католическим священником Клаудио Джимаски они только основали местный храм. Он стал и не протестантским, и не католическим. Это был, как принято теперь в толерантной Европе, межконфессиональный Дом молитвы, прийти в который могли и христиане, и буддисты, и иудеи, и мусульмане. Кроме заезжих прихожан разных вероисповеданий, у священников есть и своя постоянная паства. Это служащие аэропорта. Для них гостеприимные хозяева Дома молитвы еще и психологи, которым можно пожаловаться на начальство, нерадивых коллег или семейные неурядицы. Ну и конечно, помощь священников просто бесценна во время кризисных ситуаций, которых в аэропорту всегда в избытке.

Пастор посмотрел на часы – половина шестого. Глотнул из чашки только что сваренный кофе и закурил. По телевизору как раз начинался обещанный экстренный выпуск новостей:

«Минувшим вечером, за 20 минут до полуночи, над Юберлингеном столкнулись два самолета. Транспортный Боинг-757 американской почтовой компании DHL летел из Бахрейна в Брюссель. Второй борт – Ту-154 – выполнял рейс из Москвы в Барселону. На его борту находилось 69 человек. Более 50 из них – дети, направлявшиеся на каникулы в Испанию. По предварительной информации, спастись никому не удалось. Подробности узнаем у нашего корреспондента – Мартина Винтера. Он находится на месте авиакатастрофы и сейчас на прямой связи с нашей студией.

– Мартин, что сейчас происходит на месте крушения?

– Уже через час после столкновения самолетов полиция начала выставлять оцепление в местах падения обломков. Прессу близко не подпускают. Там сейчас работают пожарные и спасатели. Но и отсюда видны столбы огня и дыма. Ощущается резкий запах гари, авиационного топлива. Мимо нас проехало с десяток пожарных машин.

– Есть ли данные о разрушениях и пострадавших на земле?

– Самолеты упали в полях. Километрах в десяти от города. Здесь пшеница, виноградные и яблоневые сады, фермерские хозяйства. Говорят, что пострадали несколько частных домов, но мы не можем пока подтвердить эту информацию. Первоначально сообщалось, что загорелся находящийся неподалеку дом-интернат для детей-инвалидов. Мы съездили туда и не обнаружили никаких следов пожара. В самом Юберлингене, похоже, разрушений нет.

– А что известно об обстоятельствах столкновения?

– Об этом мы тоже пока знаем немного. Самолеты пересеклись на высоте в 10 тысяч метров. Произошло это около 23:30 по местному времени. И местные жители видели яркие всполохи в небе и даже слышали грохот. Вначале сообщали, что Ту-154 принадлежит «Белорусским авиалиниям», но это, видимо, кто-то неправильно расслышал. Не «Белорусские», а «Башкирские авиалинии». Башкирия – это республика в составе России. Известно, что на борту этого самолета было 52 ребенка. Они летели на каникулы в Испанию. Что же касается причин катастрофы, то в неофициальной беседе один из авиационных экспертов, которые прибыли сюда около часа назад, сообщил, что, скорее всего, к трагедии привел человеческий фактор. Ошибка пилотов или диспетчеров. Уже известно, что воздушное пространство в этой части Германии по договоренности с федеральным правительством контролирует швейцарская диспетчерская компания «Скайгайд». В 10 часов по местному времени в штабе, развернутом в соседнем городишке Овингем, должна состояться пресс-конференция. Думаю, что тогда и будут озвучены первые версии произошедшего».

Пастор Майер, конечно, знал, что небо над южной Германией «смотрят» цюрихские диспетчеры. Но как-то не подумал об этом сразу. Не сопоставил. Выходит, поторопился с выводами дежурный из службы информации, когда сказал ему, что к аэропорту Цюриха это не имеет никакого отношения.

Снова зазвонил мобильный.

– Пастор Майер? – услышал он приятный, но взволнованный женский голос. – Это вас беспокоят из центра помощи пассажирам Swiss Air. Я прошу прощения за ранний звонок, но нам нужна ваша помощь.

– Это как-то связано с авиакатастрофой в Германии?

– Боюсь, что так. Экипаж нашего самолета, который сейчас летит из Барселоны в Цюрих, передал нам сообщение, что на их борту находится один из родственников погибших в авиакатастрофе. Ему, вероятно, понадобится помощь и поддержка. Вы сможете его встретить?

– Да, конечно! Во сколько садится самолет?

– Должен быть в 8:10. Мы попросим экипаж, чтобы они задержали господина Калоева у выхода.

– Как, вы сказали, его фамилия?

– Ка-ло-ев. Виталий Калоев.

2 июля 2002 года

Спустя 8 часов после катастрофы

Клотен, Швейцария

У выхода из самолета Калоева ждал мужчина лет шестидесяти. Ростом под два метра, он в отличие от многих других высоких людей не только не сутулился, а даже наоборот, словно тянулся ввысь еще, создавая тем самым ощущение уверенного в себе человека. Вежливую улыбку воспитанного европейца он прятал за длинными густыми усами, но характерная сеточка морщин вокруг глаз выдавала в нем доброго и веселого человека. По рубашке с колораткой Виталий догадался, что встречающий – священник.

– Добрый день, господин Калоев. Меня зовут Вальтер Майер. Я пастор храма при аэропорту Цюриха, – представился он на английском и пожал руку Виталию. – Мне поручили сопровождать вас.

– Спасибо!

– Вы говорите по-английски?

– Нет, – ответил Виталий на испанском. – Понимаю немного по-английски, но говорю только по-испански немного.

– Тогда нам потребуется переводчик. Давайте пройдем в мой кабинет.

Пока они шли длинными коридорами цюрихского аэропорта, пастор Майер успел договориться о переводчике. Ему потребовалось всего несколько минут, чтобы вспомнить о знакомом знакомых, который несколько лет назад женился на русской женщине, и найти номер его телефона. У пастора Майера, как у любого священника со стажем, есть знакомства на любой случай. Это связи, которые образуются сами собой, как побочный эффект постоянного общения с людьми, к чему, собственно, и сводится его работа.

– Хотите кофе? – предложил Майер, когда они вошли в кабинет.

– Да, спасибо, – ответил Калоев. Он достал из кармана пачку сигарет и вопросительно посмотрел на священника.

– Курите, – пастор кивнул, пододвинул пепельницу и занялся кофе.

Виталий достал из кармана листок, полученный от девушки из окна службы информации в Барселоне, и протянул его Майеру.

– Вы хотите в Юберлинген? – спросил пастор, прочитав написанное.

Виталий кивнул в ответ. Священник попытался объяснить, что за оцепление их, скорее всего, не пропустят, но, заметив, что Калоев его не понимает, предложил подождать переводчика.

Виталий курил одну сигарету за другой, наблюдая в окно за самолетами на взлетно-посадочной полосе. В дверь постучали, и в кабинет вошла женщина средних лет, во внешности которой сразу угадывались славянские корни.

– Катерина! – обратился к ней пастор. – Объясните, пожалуйста, мистеру Калоеву, что зона падения самолетов оцеплена, там работают оперативные службы и посторонних туда не пускают. Если он настаивает, мы можем попробовать проехать, но нужно понимать: есть большая вероятность, что нас развернут.

И все-таки Калоев настоял на поездке. На выходе из аэропорта они взяли такси. До Юберлингена чуть больше ста километров. Водитель проложил в навигаторе маршрут, сообщил пассажирам, что с учетом утреннего часа пик на дорогу уйдет около полутора часов, и включил радио. На местной информационной станции как раз начался очередной выпуск новостей:

«Минувшей ночью недалеко от Юберлингена произошла страшная авиакатастрофа – столкнулись два самолета: грузовой Боинг и пассажирский Ту-154. Самолет компании DHL следовал из Бахрейна в Брюссель. На его борту находились двое пилотов. Ту-154 «Башкирских авиалиний» летел из Москвы в Барселону. В этом самолете было 69 человек, 52 из которых – дети. Школьники из Уфы летели на каникулы в Испанию. На месте крушения еще ночью развернули поисково-спасательные работы, но специалисты сомневаются, что кому-то удалось выжить. Самолеты столкнулись на высоте в 10 тысяч метров. Обломки самолетов, как показал вертолетный облет территории, разбросаны на десятки километров. Разрушений на земле нет. И это можно считать чудом. Некоторые обломки упали всего в нескольких метрах от фермерских домов. По предварительной версии, ответственность за авиакатастрофу лежит на русских пилотах. Вот что сообщил на пресс-конференции, которая завершилась несколько минут назад, министр транспорта земли Баден-Вюртемберг Ульрих Мюллер:

– По информации, которой мы сейчас располагаем, катастрофа произошла в результате недопонимания пилотов. Русский летчик допустил грубейшую ошибку.

Такой же версии придерживается и руководство швейцарской службы авиадиспетчеров, в зоне ответственности которых самолеты находились во время столкновения. Комментирует представитель руководства швейцарских систем управления воздушным движением:

– Диспетчер, как обычно, давал инструкции обоим самолетам, когда стало понятно, что их траектории пересекаются. Сообщил российскому экипажу о необходимости снизиться. К сожалению, пилот не сразу отреагировал, и диспетчеру пришлось несколько раз повторить команду, прежде чем русские послушались и покинули высоту в 11 тысяч метров.

Вызывает вопросы и работа компьютерной системы предупреждения аварийного сближения в воздухе – TCAS[1]1
  Англ. Traffic alert and Collision Avoidance System, TCAS) – система, предназначенная для предупреждения столкновения воздушных судов. В случае опасного сближения самолетов, при условии, что на обоих установлено необходимое оборудование, система предупреждает пилотов о возможном столкновении. По стандартам ИКАО, TCAS должен быть установлен на всех судах тяжелее 5700 кг или сертифицированных для перевозки более 19 пассажиров.


[Закрыть]. Как заявил в интервью агентству «Франс Пресс» руководитель отдела технического планирования швейцарской системы авиаконтроля Skyguide, я цитирую: «Сейчас не ясно, был ли включен TCAS на российском самолете, была ли эта система на нем вообще, был ли подан сигнал тревоги – у нас нет информации об этом».

Мы следим за развитием событий. Новые подробности столкновения над Боденским озером уже через 15 минут».

С каждым часом трагедия обрастала все новыми деталями и версиями, а слов простого человеческого сочувствия, как отмечал про себя пастор, все не было. Он хорошо помнил, как развивались события, когда в Атлантику упал рейс № 111. Маршрут Нью-Йорк – Женева – Цюрих популярен среди чиновников различных международных организаций, представительства которых находятся в этих городах. Только сотрудников ООН на борту рухнувшего в океан самолета было семеро.

В Швейцарию летело несколько ученых с мировыми именами и, ни много ни мало, племянник короля Саудовской Аравии. Среди пассажиров были британцы, немцы, французы, швейцарцы, канадцы и китайцы, но абсолютное большинство – 136 из 229 – американцы. И к расследованию катастрофы тут же подключилось ФБР. Социальному статусу пассажиров соответствовало и содержимое грузового отсека. На борту рейса № 111 был контейнер с бриллиантами, 5 килограммов ювелирных украшений из золота и платины, в несгораемом сейфе 50 килограммов денежных купюр крупного достоинства для женевского отделения «Американ Бэнк», картина Пабло Пикассо «Художник», стоимость которой, по самым скромным меркам, оценивалась в полтора миллиона долларов. Уже через несколько часов после крушения самолета руководство Swiss Air не только выразило соболезнования, но и принесло свои извинения родственникам погибших.

Президент Швейцарии – тогда им был Флавио Копи – на экстренном заседании правительства объявил траур и велел приспустить государственные флаги по всей стране. А тут такая трагедия – несколько десятков погибших детей, и ничего! Тишина…

– Виталий, кто был у вас на борту самолета? – спросил священник, когда Катерина закончила переводить услышанное в новостях.

– Жена и двое детей. Сын и дочь. Но они улетали в спешке, и я еще надеюсь… может, не этим самолетом… Можно как-то проверить список пассажиров?

– Это закрытая информация. По телефону ее вряд ли дадут, но я попробую.

Пастор уже знал, что горячую линию открыли при аэропорту Мюнхена. На его звонок ответили после первого же гудка.

– Кризисный центр. Слушаю вас! – раздался в трубке женский голос.

– Здравствуйте, меня зовут Вальтер Майер. Я пастор. Работаю в цюрихском аэропорту.

– Да, пастор! Чем могу помочь?

– Я сейчас сопровождаю к месту катастрофы в Юберлингене человека, который считает, что его родственники могли находиться на борту потерпевшего крушение российского самолета. Его фамилия Калоев. И он хотел бы узнать, есть ли в списке пассажиров имена членов его семьи.

– Пастор, но мы не даем такой информации по телефону.

– Да, конечно, я понимаю. Однако вы можете подтвердить мою личность у вашего священника. Он хорошо меня знает. Я высокий – метр девяносто пять, седой, и у меня длинные усы. Ваш пастор подтвердит вам, что я – это я.

– Хорошо, я свяжусь с ним и сразу вам перезвоню. Если вы тот, за кого себя выдаете, ваш номер есть в нашей базе?

– Думаю, должен быть!

– Какие имена я должна искать в списке?

– Мы ищем пассажиров с фамилией Калоев.

Следующий час пути прошел в тишине. Виталий смотрел в окно и вспоминал, как расставался со своими близкими девять месяцев назад. После отпуска, проведенного во Владикавказе, он снова улетал в Испанию. Диана, которой тогда было всего три с половиной года, никак не хотела отпускать отца. Цепляясь за его одежду, она не просто плакала, а кричала:

– Папа, возьми меня с собой! Не уезжай!

Он пытался ее успокоить и объяснить, что совсем скоро она вместе с мамой и братом прилетит к нему в Испанию. Обещал каждый день звонить. Дочка, обычно спокойная и сговорчивая, в этот раз отказывалась его слушать. Светлане пришлось силой отнимать ребенка от отца, чтобы он не опоздал на рейс. А когда самолет приземлился, жена позвонила и сказала, что у Дианы от переживаний поднялась температура.

Виталий вздрогнул, когда у пастора зазвонил телефон. Священник говорил всего несколько секунд. Затем повернулся к Виталию, встретил его взгляд и едва заметно кивнул.

– Мне очень жаль, – сказал он. – Они есть в списке пассажиров…

1-2 июля 2002 года

Момент столкновения и первые часы после катастрофы

Юберлинген, Германия

Если спросить у любого из жителей Юберлингена, что произошло в окрестностях их города в ночь с 1 на 2 июля 2002 года, ответ будет примерно одинаковым.

Клаус Баринк – капитан парома, который курсирует по Боденскому озеру между городами Констанц и Меерсбург:

«Это выглядело так, будто горело само небо. А потом я увидел, как к земле устремились три горящих обломка. Я сразу же подумал, что это может быть только самолет».

Альфред Кнедлер – сотрудник телеканала ARD:

«Сначала я решил, что это гроза, но грохот нарастал. Я выбежал на балкон и увидел в небе огромный огненный шар. Когда он стал падать, я понял, что произошла серьезная катастрофа».

Дирк Дистель – фотограф местной газеты:

«Было около полуночи, я пеленал ребенка, когда услышал какой-то странный шум. Выглянул на улицу через мансардное окно и увидел в небе всполохи огня. Что-то стало падать на землю».

Ирина Пичулина снимала белье на балконе, когда в небе разразились «гром и молния». Огненные шары, ей казалось, летят прямо на многоэтажки – туда, где живет ее дочь с семьей. На улицу выбежали две соседки, закричали снизу: «Самолет упал! Самолет упал!»

Ирина бросилась в комнату, стала тормошить уже спящего мужа. Виктор спросонья ей не поверил. И она чуть ли не силой вытолкала его на балкон:

– Смотри – огонь! Там пожар! Обломки прям на Ленкин дом полетели! Я видела!

Через пять минут Пичулины уже мчались на машине к дому дочери, но не доехали. Сразу за их деревней, Овинген, у поворота на гольф-поле был страшный пожар. Виктор припарковался подальше от огня, там, где уже стояло несколько машин.

– Господи боже! Да что же здесь произошло?! – Ирина вышла из машины и замерла у дверцы.

Издалека казалось, что горит все: и небо, и земля. Пожар жадно поедал высокие ели, дубы и обломки чего-то большого посреди поля в виноградниках, пылал сарай и еще что-то вдали прямо на дороге. Огромные столбы пламени, черный едкий дым, от которого у Пичулиных на глаза тут же навернулись слезы, а в горле запершило. По полю в панике метались фермеры. Человек десять-пятнадцать. Ни полиции, ни пожарных еще не было.

– Надо тушить! Там могут быть живые! Кто-нибудь вызвал пожарных? В полицию звонили? – раздавались отовсюду крики.

– Пауль, что случилось? – узнал Виктор одного из фермеров. Его дом стоял всего в ста метрах отсюда.

– Самолет упал. Вон там шасси лежат, а у меня во дворе – кусок фюзеляжа.

– Горит? Дом целый?

– Потушили уже. Дом не пострадал, но еще б чуть-чуть… В десяти шагах от дома упали обломки. Погибших много!

Пауль потянул Виктора за собой, к автобусной остановке, где прямо у обочины что-то лежало. Пичулин присел, чтобы разглядеть получше, и тут же отпрянул назад.

– Это же ребенок! – в ужасе воскликнул он. – Здесь ребенок!

На земле лежал мальчик лет десяти. От удара о землю его голова раскололась надвое, а ноги вывернуло так, что казалось, будто это не человек, а кукла на шарнирах.

– Витя! Там полиция приехала! – крикнула жена и быстро направилась к нему.

– Ира! Нет! Не ходи сюда! – подбежал к супруге и развернул ее в другую сторону. – Иди к полицейским, скажи, что тут много погибших…

Виктор испугался, что Ирина случайно увидит тело мальчика. Он уже понял, что в его снах и воспоминаниях этот ребенок теперь останется навсегда, и не хотел такой же участи для своей жены. Он пообещал себе обязательно узнать имя ребенка. И уже через несколько дней выяснил, что мальчика звали Костя Калоев.

Голоса людей тонули в вое сирен. Пожарные, «скорая помощь», полиция. К месту падения обломков за считаные минуты примчались десятки машин. Полицейские стали теснить рядовых жителей подальше от обломков, призывали не мешать работе оперативных служб и разъезжаться.

По пути домой Пичулины то и дело останавливались, чтобы обменяться новостями с соседями. На улицу вышли, казалось, все местные жители. Ведь никогда прежде Юберлинген не переживал ничего подобного. Даже Второй мировой войны благодаря близкому соседству с нейтральной Швейцарией здесь толком и не видели.

Города на Боденском озере почти не бомбили, не считая Фридрихсхавена. Родина дирижаблей или цеппелинов, последние так и названы в честь основавшего здесь фабрику по их производству графа Фердинанда фон Цеппелина, во время Второй мировой войны стала одним из центров оборонной промышленности, главным образом авиационной. И в 44-м году город на две трети сровняли с землей.

Что же касается Юберлингена, то и до войны, и во время нее, и после он жил неспешной спокойной жизнью респектабельного курортного города. Население всего района Боденского озера двести с небольшим тысяч человек: 5 городов и 18 общин или сел, если говорить по-нашему, где все друг друга знали если не лично, то по людской молве. Редкие ЧП, как, например, драка на дискотеке мигрантов из Турции с репатриантами из стран бывшего СССР, обсуждались месяцами. Новости здесь распространялись со скоростью, которой могли бы позавидовать сотрудники информационных агентств.

Гельмут Зонтхаймер жил в ста километрах от Юберлингена, но уже через несколько минут после катастрофы ему позвонила родственница, чтобы сообщить страшную новость. Она опередила даже начальника управления, в котором служил Гельмут. В полиции он работал более двадцати лет, а последние два года в новой должности – полицейского психолога. Задачей сотрудников недавно созданного департамента было оказывать поддержку коллегам в кризисных ситуациях. И крушение самолета со всеми возможными последствиями как раз и стало такой ситуацией. Гельмута срочно вызывали на службу.

В полицейском управлении Юберлингена царил хаос. Туда-сюда носились офицеры, хлопали двери кабинетов, бесконечно звонили телефоны:

– Да, фрау, я понял! Вы обнаружили труп. Ваш адрес, пожалуйста, мы вышлем к вам сотрудников. – Дежурный положил трубку и обратился к Гельмуту: – Офицер Зонтхаймер, вас ждут в Овингене. Там разворачивают оперативный штаб в местном спортивном центре.

В штабе Гельмуту выделили отдельный кабинет и велели ждать, когда понадобится его помощь. Утром с места крушения вернулась смена дежуривших всю ночь в оцеплении полицейских. Психологическая помощь нужна была чуть ли не каждому второму. Взрослые здоровые мужики рыдали как дети. Некоторых рвало. Гельмут не понимал, действительно ли все так ужасно или это просто аффект.

– Мне нужно съездить на место! – обратился он к заместителю начальника штаба. – Я должен своими глазами увидеть, что там произошло!

– Хорошо, попроси Келера, он отвезет тебя туда, где упала кабина «Туполева». И я надеюсь, что после этого у нас все еще будет штатный психолог!

Утром с места крушения вернулась смена дежуривших всю ночь в оцеплении полицейских. Психологическая помощь нужна была чуть ли не каждому второму. Взрослые здоровые мужики рыдали как дети. Некоторых рвало.

Утреннее небо, несмотря на ясную погоду, было серым. И чем ближе Гельмут приближался к месту трагедии, тем явственней проявлялись следы пожара: небо становилось темнее, запах – резче и тяжелее. И, наконец, только теперь, в утреннем свете, Гельмут увидел тела погибших. По большей части даже их фрагменты. Полицейские складывали их в пакеты, нумеровали, фотографировали.

Самая страшная картина предстала в яблоневом саду. Увиденное настолько потрясло Гельмута, что он смог запомнить только цвета. Черный – это остов обуглившегося самолета, белый – это пожарная пена, и красный… Очень много красного! От пилотов остались лишь пятна крови на лобовом стекле самолета. Насчет мясорубки ребята были правы!

По дороге к машине Гельмут встретил знакомого офицера:

– Клара, здравствуй! Как ты?

– Честно? – Ее глаза наполнились слезами. – Гельмут, эта девочка – ровесница моей дочери на вид! Лет двенадцать-тринадцать, наверно…

На земле лежало накрытое тело. Клара сидела всего в метре от него.

– Давно ты дежуришь, сторожишь здесь все это? – Психолог опустился рядом и взял коллегу за руку.

– Всю ночь просидела.

– Значит, уже десять часов! Надо попросить, чтоб тебя сменили!

– Да я уже просила! Ты же видишь, тут ужас что творится! Не то что тела, а их фрагменты разбросаны по огромной территории.

– А убирать не дают?

– Нет. До нас все еще не дошли эксперты.

У Гельмута зазвонил телефон.

– Зонтхаймер, где тебя носит? – кричал в трубку замначштаба. – Давай сюда быстро! Ты позарез нам нужен!

– Я же на место крушения поехал!

– Приезжай срочно!

Гельмут был последней надеждой замначальника штаба. Когда ему доложили, что в Овинген прибыл один из родственников погибших, он запаниковал: «Этого нам только не хватало! Ну и что прикажете с ним делать? Кто будет им заниматься?!» А потом его осенило: «Зонтхаймер! Он же вроде как психолог!»

Однако Гельмут уперся:

– Я обучен работать с полицейскими, а не с родственниками жертв авиакатастроф!

– Зонтхаймер, ты имеешь понятие о предмете «психология»?

– Да, но…

– Ты по-английски говоришь?

– Да, но…

– Значит, ты подходишь для этой работы лучше любого из нас! Иди и займись этим человеком! И чтоб никаких проблем! Слышишь меня?!