Текст книги "«Пришел, увидел – побежден!» Советские и британские архитекторы в 1930–1960-е годы"

С 1931–1932 годов в СССР начинают приезжать британские специалисты, чья профессиональная деятельность была связана с градопланированием, городским благоустройством и строительством нового жилья. Во многом этому поспособствовал активизировавший свою работу «Интурист». Государственное акционерное общество по иностранному туризму было основано еще в 1929-м, но в 1930–1931 годах в мире – из-за общей экономической депрессии – был зафиксирован массовый туристический кризис (в некоторых странах даже возникло общественное движение против заграничных поездок[33]33
  Орлов И. «В Стране ледяного ужаса»: научно-туристская экспедиция «Интуриста» в Арктику в 1931 году // Современные проблемы сервиса и туризма. 2016. № 4. С. 36.


[Закрыть]). Ситуация исправилась в 1931 году: если в 1929-м страну посетили 2500 иностранцев, то в 1933-м – уже 8700. Народный фронт и роль СССР в антифашистском движении также способствовали популяризации образа России. В декабре 1935 года в Лондоне прошел Конгресс мира и дружбы с СССР, а на следующий год был достигнут пиковый показатель «Интуриста» – 20 400 человек. В 1931–1932 годы вышло несколько прекрасно оформленных путеводителей по Москве и Ленинграду на английском языке – с картами, цветными иллюстрациями, продуманной графикой и модной рекламой[34]34
  A Short Illustrated Guide to Leningrad. Moscow: All-Union Company “Hotel ltd”, 1931; Great Cities of the USSR. Moscow: Intourist, 1931.


[Закрыть].

Путеводители по Москве и Ленинграду, подготовленные «Интуристом». 1931

«Красная газета» писала летом 1932 года: «Разноязычная речь на улицах, вереницы линкольнов у подъездов. Огромные пароходы у причалов. Шесть тысяч иностранных туристов посетили Ленинград в 1931 году – в полтора раза больше пройдет их в 1932 году… Туристы этого года любуются Эрмитажем и окрестностями, но больше всего стремятся попасть на заводы, в школы и профилактории. Друзья и враги одинаково интересуются нашими успехами, хоть и по разным причинам»[35]35
  Наплыв иностранных туристов // Красная газета. 1932. 1 августа. Вечерний выпуск. С. 2.


[Закрыть]. Последнее замечание очень точно. Как говорил в своем докладе секретарь Лондонской архитектурной ассоциации Фрэнк Йербюри, посетивший Россию в 1932 году, англичане действительно ехали в СССР, чтобы убедиться в своих правых или, наоборот, левых убеждениях[36]36
  Yerbury F. Impressions of Russia // Architectural Association Journal. 1932. XLVIII. № 549. P. 116.


[Закрыть]. Как правило, гости находили подтверждения именно своим ожиданиям, поэтому в уцелевших личных воспоминаниях ценнее всего оказываются свидетельства, не укладывавшиеся в настроения, с которыми изначально путешественники отправлялись в Советский Союз. Сравним воспоминания Фрэнка Йербюри с отзывом Памелы Трэверс.

Фрэнк Йербюри во время путешествия в Восточную Европу и СССР. 1932. Архив Лондонской архитектурной ассоциации

В 1932-м молодая и по-английски решительная, тогда еще просто журналистка Памела Трэверс отправляется в СССР в составе обычной туристической группы «Интуриста»[37]37
  Трэверс П. Московская экскурсия. М.: Лимбус-Пресс, 2017.


[Закрыть]. Еще по пути в Ленинград она спорит со своими более доброжелательно настроенными попутчиками, солидными профессорами, скептически оценивает информацию, полученную от русских гидов, и очень колко отзывается обо всех продемонстрированных достижениях социалистического образа жизни. «Наш отель очень современный, очень уродливый, очень новый, хотя стены уже облупились. Из него вышла бы отличная тюрьма»[38]38
  Трэверс П. Московская экскурсия. М.: Лимбус-Пресс, 2017. С. 35.


[Закрыть]. Но зато наследие петербургской архитектуры заставляет Трэверс оставить насмешливый тон. Александро-Невская лавра напоминает ей о британской архитектуре XVIII века, старых английских усадьбах и поэтах-романтиках. В противостоянии Зимнего дворца и Главного штаба она видит олицетворение русской необузданности и европейской дисциплины. При этом общая запущенность, неприкаянность исторического наследия на фоне неразберихи и абсурда, по всей видимости, доводят писательницу до изнеможения: «Скорей бы уже уехать из Ленинграда! Несмотря на красоту, здесь какая-то мертвящая атмосфера. Великолепие XVIII века представляется странным неуместным наростом»[39]39
  Трэверс П. Московская экскурсия. М.: Лимбус-Пресс, 2017. С. 80.


[Закрыть]. Судя по всему, архитектурные вкусы Трэверс совпадали с предпочтениями Ивлина Во: «Мы стараемся избавиться от механизированного века, а они его обожествляют».

Примечательно, что и Трэверс, и Йербюри имели возможность свободно перемещаться по городу, несмотря на опеку гидов. Секретарь Лондонской архитектурной ассоциации специально подчеркнул в своем докладе, что слухи о том, как от туристов скрывают правду и держат на «коротком поводке», сильно преувеличены. Фрэнк Йербюри гулял по ночам, осматривал все, что казалось ему любопытным, и никто его не останавливал[40]40
  Yerbury F. Impressions of Russia. P. 124.


[Закрыть]. На фотографиях, сделанных им во время поездки, Ленинград предстает городом с чистыми улицами, благоустроенными скверами, ухоженными памятниками. В действительности, конечно, степень свободы иностранного туриста зависела от его статуса и личного опыта. Кто-то послушно следовал всем инструкциям, не отставая от гида, а кто-то требовал дополнительных пунктов программы. У кого-то были в России друзья или даже знакомые чиновники, что давало возможность с разных сторон и более объективно взглянуть на жизнь в советской России, а за другими, кто показался подозрительным, наоборот, наблюдали сотрудники «Интуриста». В конце концов особенности характера и умение вести диалог тоже сказывались на успехе путешествия.

Многие туристы возвращались в Англию «с сияющими глазами»[41]41
  Ward S. Urban Planning Visits and Anglo-Soviet Communication in the 1930s and 1950s // Russian Journal of Communication. 2016. Vol. 8, iss. 3. P. 288.


[Закрыть], но были и неприятные эпизоды. Перед ВОКС и «Интуристом» стояла сложная задача: помимо желания проявить радушное гостеприимство, нужно было составить туристические программы так, чтобы они оказались эффективны с точки зрения репрезентации советской экономики и культуры. При этом приходилось собирать справки, проверяя архитекторов на лояльность, искать среди них друзей, которые смогли бы опровергнуть дискредитирующую информацию о России. Многозадачность приводила к бесконечному выяснению отношений между ВОКС и «Интуристом». Председатель ВОКС Федор Николаевич Петров в 1932 году жаловался, что «Интурист» озабочен лишь количеством туристов и не использует возможности Общества культурной связи с заграницей: «Представляющие интерес для ВОКС иностранцы, уезжающие в СССР по линии других организаций, проходят совершенно помимо нас и по возвращении не используются для нашей зарубежной работы. ‹…› Многие из них, которые едут в СССР с определенными интересами и представляют ценность с нашей точки зрения, зачастую знакомятся с Советским Союзом в обычном туристическом порядке, недостаточно эффективно проводят свое путешествие, и, таким образом, возможность использовать их пребывание в СССР значительно снижается»[42]42
  ЦГАЛИ СПб. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 2.


[Закрыть].

Андрей Буров. Кают-компания комсостава. Теплоход для линии Ленинград – Лондон. Эскиз. 1925. Государственный научно-исследовательский музей архитектуры им. А. В. Щусева, Москва

В случае с архитекторами это означало, что «упущенные» специалисты не получали возможности увидеть перспективы советского градостроительства, узнать о новых проектах и типологиях, ведь поездки британских архитекторов, организованные профессиональными сообществами и институтами, проходили при содействии ВОКС по специально составленным маршрутам (они постоянно менялись, и о них мы еще поговорим подробнее). Основную же часть путешественников, заказывавших туры через конторы «Интуриста», встречали гиды, работавшие по единой схеме. В Москве – Кремль, центральные ансамбли. В Ленинграде – Эрмитаж, бывшие царские пригородные резиденции. В мае 1932 года директор ленинградской конторы «Интуриста» товарищ Халецкий рассказывал в интервью, что «для ознакомления иностранных туристов с достижениями социалистического строительства будут проводиться экскурсии в районы новостроек, на Днепрострой, по Волге, на Турксиб. Будет проведена вторая расширенная полярная экскурсия в Советскую Арктику на ледоколе “Малыгин”»[43]43
  Иностранные туристы едут в Страну Советов // Красная газета. 1932. 10 мая. Вечерний выпуск. С. 3.


[Закрыть]. Демонстрация современной образцово-показательной архитектуры была необходима, и экскурсии, конечно, включали новые образцовые социалистические учреждения (дом культуры, детский интернат, санаторий или даже колхоз), но гиды не могли дать убедительного профессионального комментария, объяснить специфику материалов, особенности проектных и технологических решений.

В 1936 году коллеги просили заместителя председателя ВОКС Льва Николаевича Чернявского повлиять на лондонское отделение «Интуриста», обещающее путешественникам слишком многое. По приезде гости требовали показать объекты, на которые невозможно было оперативно организовать экскурсии, в результате начинались скандалы, сопровождающиеся жалобами и обидами, как это было, например, в случае с членами Английского общества сближения, возглавляемого Анитой Барр (делегация не смогла попасть в медицинские учреждения)[44]44
  ЦГАЛИ СПб. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 15.


[Закрыть]. Сотрудники ВОКС, в первую очередь переводчики, сообщали в письменном виде о некоторых инцидентах.

Английский искусствовед Курт Лондон, пишущий книгу о русском искусстве, возмущен тем, что на «Ленфильме» ему не показали фильм «Женитьба» (зато посмотрел «Юность Максима», «Подруги», «Семеро смелых», «Крестьяне» и даже отснятые материалы к картине «Петр I»), недоволен качеством перевода (пытался ангажировать знакомую переводчицу самостоятельно), осуждает музыкальные вкусы (в СССР «увлекаются третьесортным композитором [Иваном] Дзержинским, в то время как такого великого композитора, как Шостакович, держат в загоне»), не понимает, почему ему не дают вывезти из России книги без контроля на таможне. Вывод переводчицы: «Ясно чувствовалось, что он остался чем-то очень недоволен… хотя фактически ничего… враждебного нам не сказал, но интуитивно чувствовалось, что он не наш»[45]45
  ЦГАЛИ СПб. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 15. Л. 30–31.


[Закрыть]. Курт Лондон не узнал о том, какое отрицательное впечатление произвел, и благополучно отбыл на пароходе «Сибирь» обратно в Лондон.

Английские путешественники во время поездки по СССР. 1932. Фото: Фрэнк Йербюри. Архив Лондонской архитектурной ассоциации

Другой британский историк, мистер Хилл, готовит книгу о советской архитектуре и просит посетить Новгород, а также хочет делать зарисовки в пригородных дворцах-музеях («особенно его интересовали прибрежные места»). Во всех просьбах Ленинградское отделение ВОКС ему отказало, на что Хилл возмутился, «не стесняясь в выражениях». ВОКС предупреждает московских коллег: «Хилл де-юре интересуется, по его словам, архитектурой, по словам английского консула, театром, а де-факто, принимая во внимание людей, его рекомендовавших… можно предполагать, что его интересы намного “шире”»[46]46
  ЦГАЛИ СПб. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 15. Л. 34.


[Закрыть].

Председателю ВОКС Александру Яковлевичу Аросеву идут жалобы о «возмутительно наглом поведении» американской журналистки и писательницы Эрнестины Эванс (это был уже второй ее тур в СССР). Пользуясь покровительством Английской миссии, где Эванс живет в гостях у леди Мюриэл Пэджет, она слишком часто обращается в ВОКС с просьбами организовать посещение школ, институтов или больниц. Больше всего сотрудников ВОКС обижает частота запросов и тон: «Не просит ей то или иное устроить для посещения, а требует – нагло крича», «Они просто были наглы»[47]47
  ЦГАЛИ СПб. Ф. Р-4. Оп. 1. Д. 15.


[Закрыть].

Понятно, что потребность в подобных отчетах возникала в случае неприятных ситуаций. Проблемных эксцессов было не очень много, и чаще они происходили с теми, кто путешествовал индивидуально, по особой рекомендации, имел в России личные контакты. Обращает на себя внимание стиль негативных комментариев, сохранившихся в архивах ВОКС. Перечисленные эпизоды случились в 1936–1937 годы, когда регламенты приема иностранцев ужесточились. Если в 1932 году процесс приема туристов складывался отчасти стихийно, механизм принятия решений был гибким, а главной задачей была романтическая установка на приобретение друзей, то в 1936-м уже составлялись перечни учреждений, возможных к посещению, и списки людей, которых спецотдел выделял для приема иностранцев и проведения экскурсий. Например, в Ленинградском отделении ВОКС в этот список были включены Иосиф Абгарович Орбели от Эрмитажа и Исаак Израилевич Бродский от Академии художеств. За общение с архитекторами ответственными были утверждены Лев Григорьевич Ильин, Борис Генрихович Крейцер, Михаил Николаевич Мейсель, Александр Сергеевич Никольский. На каждого обслуживаемого ВОКС иностранца теперь составлялся формуляр с указанием имени, профессии, страны и места жительства. Туда же, помимо детальной программы пребывания, нужно было заносить информацию о том, где гость остановился, с кем, где и когда виделся и беседовал.

Обслуживающий туристов персонал ВОКС и «Интуриста» не всегда мог справиться с потоком просьб из-за бюрократизированности процесса, роста ксенофобии и довлевшей ответственности. Неудивительно, что в этой напряженной ситуации доклады ВОКС нередко носили оборонительный характер. Но высокомерный взгляд и снобистские комментарии, которые часто позволяли себе гости, также вызывали искреннее разочарование. Обидно было, когда британские туристы относились ко всему свысока, жаловались на питание, высмеивали очереди в магазины и манеру одеваться, особенно за пределами Москвы. Переводчица Шапова в конце своего рассказа о выслушанных насмешках добавляет очень личную, что не характерно для формата этих документов, приписку: «Если Вы хотите, чтобы люди уехали с хорошим впечатлением о Советском Союзе, то не посылайте их на периферию»[48]48
  ГАРФ. Ф. 5283. Оп. 3. Д. 1117.


[Закрыть]. Жалобы могли быть на слабый сервис, отсутствие горячей воды в гостиницах, клопов, мусор, невкусную еду, неприветливость персонала. Хотя были и обратные случаи: в 1935 году Ромен Роллан, описывая уровень сервиса, отмечал, что продукты ему привозили из Кремля и буквально «завалили слугами»: «Прикреплены сиделка, повар из Кремля и т. д., которые нам больше мешают, чем помогают, ибо, не помещаясь в кухне, они заполняют весь коридор»[49]49
  Цит. по: Куликова Г. Б. Новый мир глазами старого. Советская Россия 1920–1930-х годов глазами западных интеллектуалов. М.: РАН, 2013. С. 97.


[Закрыть]. «Технику гостеприимства», или «массаж эго» (термины, введенные Полом Холландером[50]50
  Hollander P. Political Pilgrims.


[Закрыть]), по-разному отрабатывали на гостях в зависимости от их статуса и той роли, которую они могли бы сыграть для защиты советского строя и образа жизни. Как мы увидим дальше, к архитекторам ВОКС относился с заметным уважением и ответственно готовился к их приезду.

Британские архитекторы в СССР в 1930-е годы

До 1931 года никто из известных британских архитекторов не приезжал в Советский Союз. В 1927 году Эбенизер Говард был избран почетным членом Ленинградского общества архитекторов, однако вряд ли можно считать этот акт установлением профессионального общения. Но в 1928 году в России побывала супруга архитектора Клафа Уильямса-Эллиса Амабель, совершившая поездку вместе с братом – британским интеллектуалом, политиком-лейбористом Джоном Стрейчи. Очарованная увиденным, она уговорила приехать в Союз и своего супруга. Клаф Уильямс-Эллис был скорее традиционалистом, если рассматривать его эстетические взгляды, к тому же, в отличие от супруги, он совершенно не верил в лозунги советской революции. Но близкое знакомство с советским послом и напор Амабель убедили архитектора в необходимости поездки. Подходящий момент настал в 1931 году на фоне успеха англо-советского торгового союза: в Британии открылись конторы «Интуриста», а дипломат Григорий Сокольников на апрельском приеме в Лондоне заявил, что «мировой кризис остановился у советской границы»[51]51
  Sokolnikov on British-Soviet Trade // Soviet Union Review. 1932. May. P. 110.


[Закрыть], убедительно доказывая на цифрах (60 % экспорта британской машиностроительной индустрии, по данным Сокольникова, в 1931-м уйдет на советский рынок), что бойкот СССР невыгоден прежде всего не Советам, а тем, кто сокращает торговлю.

Амабель первой инициировала переписку с Англо-американским сектором ВОКС через SCR и советское посольство в Лондоне. Лично и через секретаря она написала несколько писем, в которых рассказала о своем первом путешествии, о том, как мечтает снова приехать в СССР, готовит к печати сборник Russian Stories, читает лекции о России, общается с архитекторами и политиками в Ливерпуле и Лондоне, проводит встречи в Ассоциации рационалистической прессы (Rationalist Press Association, британское антирелигиозное объединение, основанное в 1899 году). Она хвалит информационный буклет, посвященный плану первой пятилетки («это лучший образец визуальной пропаганды, который вы когда-либо создавали»[52]52
  ГАРФ. Ф. 5283. Оп. 3. Д. 163. Л. 29.


[Закрыть]), восхищается журналом «СССР на стройке» («там всегда такие прекрасные фотографии») и, конечно, пишет о своем супруге, выдающемся архитекторе и градостроителе (не исключая возможности получить в Советском Союзе контракт, как Ханнес Майер или Ле Корбюзье).

«Я очень хорошо знаю, что ему самому было бы приятно помочь в какой-то работе, которая ведется, – особенно в области градопланирования и жилого строительства… Он эксперт в этом вопросе и проводит все свое свободное время, пытаясь воплотить более разумные общественные меры здесь, в Англии, где мы настолько плотно держимся традиции, что страна и город почти разрушены бестолковым использованием. На самом деле не мне говорить о его профессиональном статусе, но он очень хорошо известен в Англии, поскольку пишет так же хорошо, как строит. ‹…› Насколько мне известно, ни к одному из известных архитекторов Англии не обращались с просьбой помочь с вашими великолепными проектами в России, и никто даже не приезжал посмотреть на то, что вы делаете, хотя многие видные немецкие и французские архитекторы посещали страну. Я намекнула об этом одному моему другу, атташе в вашем посольстве, но не рассказала мужу, поскольку для него было бы интереснее, если бы инициатива никоим образом не исходила от него!»[53]53
  Из письма 17 марта 1931. ГАРФ. Ф. 5283. Оп. 3. Д. 163. Л. 30–31.


[Закрыть]

Подчеркнутые фразы – это слова, которыми заинтересовались сотрудники ВОКС. Писательнице ответили, что с радостью сделают все возможное, чтобы визит супругов прошел с пользой, и предоставят контакты всех архитектурных организаций. Несмотря на характер «сюрприза», который, по замыслу Амабель, должно было иметь приглашение Уильямса-Эллиса в Россию, она на всякий случай убедила мужа также написать несколько писем от своего имени. В них архитектор объяснял, что последнее время интересуется и много занимается градопланированием, хорошо изучил опыт континента и США и теперь, вдохновленный рассказами очевидцев и публикациями в «СССР на стройке», хотел бы познакомиться с советской практикой и сам готов прочитать лекции. К тому же Королевский институт британских архитекторов как раз намеревался возобновить отношения с русскими коллегами, и Клаф Уильямс-Эллис был рад встретиться с ведущими советскими зодчими[54]54
  ГАРФ. Ф. 5283. Оп. 3. Д. 163. Л. 18–19.


[Закрыть]. К письмам он приложил вырезки о своей работе и британское издание Who is Who.

Журнал «СССР на стройке» (на английском языке). № 1, 1934

Исидор Самуилович Амдур, возглавлявший на тот момент Англо-американский сектор ВОКС, заверил Уильямса-Эллиса, что обеспечит доскональное знакомство со всеми этапами развития и тенденциями в советской архитектуре: «Мы считаем очень желательным восстановить отношения между британскими и советскими архитекторами и сделаем все от нас зависящее для достижения этой цели»[55]55
  ГАРФ. Ф. 5283. Оп. 3. Д. 163. Л. 28.


[Закрыть]. ВОКС действительно рекламировал Уильямса-Эллиса как одного из наиболее крупных современных английских архитекторов, организовал ему поездку в Харьков, а предлагая провести его лекцию разным организациям (Союзстандартжилстрою, Центральному банку коммунального хозяйства и жилищного строительства), просил по возможности оплатить доклад гостю, поскольку тот «не имеет достаточно средств для путешествия»[56]56
  ГАРФ. Ф. 5283. Оп. 3. Д. 163. Л. 21, 27.


[Закрыть]. Уильямсу-Эллису дали контакты и рекомендовали Алексея Викторовича Щусева и Московское архитектурное общество, Николая Александровича Ладовского и Объединение архитекторов-урбанистов (АРУ), Александра Александровича Веснина и Общество современных архитекторов.

Журнал «СССР на стройке» (на английском языке). № 9, 1931

В июле 1931 года Клаф и Амабель Уильямс-Эллис приехали в Россию: маршрут проходил через Ленинград, Москву, Орёл и Харьков. За исключением того, что у Амабель украли в Москве фотоаппарат, тур прошел без накладок. Масштаб планов сначала впечатлил зодчего, но вскоре он сформировал более скептическое отношение ко всему, что было показано на многочисленных экскурсиях, и в результате отказался от намерений работать в СССР. В то время как супруга Эллиса восхищалась Россией, архитектор после возвращения крайне резко отозвался о советском зодчестве, выразив мнение, что, хотя «энтузиазм русских» похвален и заразителен, при таких низких стандартах и такой отсталой индустрии, как в Союзе, следует строить из дерева, используя крестьянский труд[57]57
  Williams-Ellis C. An Architect in Russia. I–Vast Programme but a Simplified Technique // Manchester Guardian. 1931. September 16; Williams-Ellis C. An Architect in Russia. II – Mistakes in Detail – Rough-and-Ready Methods // Manchester Guardian. 1931. September 17; Williams-Ellis C. An Architect in Russia. III – New Dwellings – The Penalty of Haste // Manchester Guardian. 1931. September 18; Williams-Ellis C. An Architect in Russia. IV – Proletarian’s Adventure – “Where All Work Is Play” // Manchester Guardian. 1931. September 19.


[Закрыть].

Тем не менее некоторое время семья Уильямс-Эллис обменивалась письмами с ВОКС: им высылали фотографии современной советской архитектуры, книги. Амабель предлагала организовать выступления советских специалистов по дошкольному образованию и просила рассказать про «политехнизацию» советских школ.