Текст книги "Лакедемонская полития"

Ксенофонт
Лакедемонская полития[1]1
  Публикуется по изданию: Сочинения Ксенофонта в пяти выпусках / пер. Г. А. Янчевецкого. Киев, 1880. Вып. 5: Мелкие статьи. С. 45–64. (В данном издании перевод трактата был опубликован под названием «Лакедемонское государство».)


[Закрыть]

Глава первая
Законодательство Ликурга относительно брака и детей

(1) Размышляя о том, каким образом такой крайне олигархический[2]2
  В действительности у Ксенофонта Спарта названа не самым олигархическим, а одним из самых малолюдных полисов.


[Закрыть] город, как Спарта, оказался могущественнейшим и знаменитейшим городом Эллады, я не мог понять, как это случилось, но когда вдумался в образ жизни спартанцев, перестал удивляться. (2) Я только удивляюсь Ликургу и считаю его величайшим мудрецом, потому что именно он дал спартанцам такие законы, повиновение которым доставило им счастье. Но Ликург возвысил свой отечественный город отнюдь не подражанием другим городам; напротив, то, что он думал, противоречило тому, что думала большая часть других городов.

(3) Начну с самого начала – рождения детей. Обыкновенно люди думают, что хорошо воспитывают своих дочерей – будущих матерей, когда дают им как можно меньше хлеба и еще меньше приправ к хлебу; от вина или вовсе удерживают, или дают, разбавив его водой, и в роде того как ремесленники обыкновенно сидят за своей работой, так точно все эллины требуют, чтобы их дочери сидели дома и пряли шерсть. Как же после этого желать, чтобы дитя от воспитанной таким образом женщины обещало что-либо особенное? (4) Между тем Ликург, выходя из той мысли, что удовлетворительное платье могут приготовить и рабыни, а для свободных важнее всего дети, прежде всего постановил, чтобы женский пол занимался развитием тела ничуть не менее мужского. Поэтому он учредил для женщин такие же, как и для мужчин состязания в беге и в крепости мышц, именно основываясь на том, что от здоровых и сильных супругов и дети будут сильные и здоровые. (5) Когда же невеста отправлялась к своему супругу, то Ликург, зная обычную на первых порах неумеренность супругов, и в этом случае поступил не так, как другие. Он постановил правило: «стыдно супругу быть замеченным входящим; стыдно быть замеченным и выходящим». А при таких отношениях супруги непременно сохраняют более взаимной страсти, и дети таких родителей будут исполнены гораздо большей силы, чем дети, рождаемые при взаимном пресыщении. (6) Кроме того, он вывел из обычая брать жену когда кому захочется, и установил, чтобы браки совершались в цветущую пору организма, полагая, что и это важно для хорошего рождения; (7) а на тот случай, когда старый муж имеет молодую жену, Ликург, который видел, что люди такого возраста особенно смотрят за своими женами, поступил и здесь не так, как везде: он постановил, чтобы старый муж для этой цели приглашал в свой дом такого мужчину, который ему нравится своими внешними и внутренними достоинствами. (8) Опять же, на тот случай, когда кто не хочет жить со своей, но желает иметь хороших детей, Ликург и здесь постановил, чтобы такой муж имел детей по согласию с мужем чужой жены, от которой бывают здоровые и хорошие дети. (9) В этом роде он сделал много отступлений, потому что, действительно, как женщины охотно управляют двумя домами, так и мужчины охотно принимают к своим детям других братьев, именно тех, которые приписываются к роду и сословию[3]3
  Правильнее переводить так: «приобщаются к их роду и влиянию».


[Закрыть], но не имеют прав на имущество. (10) Пусть же теперь всякий смотрит, доставил ли Ликург Спарте людей, отличающихся ростом и силою, когда ввел обычаи, противоположные обычаям других народов.

Глава вторая
Воспитание мальчиков до 18-летнего возраста

(1) Рассказав о рождении, я намерен ясно изложить и воспитание детей обоего пола. Обыкновенно те эллины, которые говорят, что хорошо воспитывают своих детей, делают так. Коль скоро дети начнут понимать, что к ним говорят, тотчас приставляют к ним педагогов – своих служителей и прямо посылают к учителям учиться грамоте, музыке и занятиям в палестре. В то же время ноги их изнеживают башмаками[4]4
  Здесь все же имеются в виду, очевидно, сандалии.


[Закрыть], и все тело множеством платья, а что касается пищи, то мерой для них считают их желудок. (2) Ликург, вместо того чтобы каждый отдельно приставлял рабов-педагогов, назначил из среды лиц, избирающихся для высших должностей, одно лицо, называемое педономом, чтобы оно ведало детьми. Этому лицу он предоставил право собирать детей и в случае провинностей строго наказывать, для чего ему даны были биченосцы, которые и наказывали в случае надобности. Вследствие этого у юношей было много стыда и много послушания. (3) Дальше. Вместо того чтобы изнеживать ноги башмаками[5]5
  См. предыдущее примечание.


[Закрыть], он установил, чтобы ноги укреплять не обуваясь, имея в виду, что при таком упражнении детям будет легче ходить по ровному месту, безопаснее по покатому и гораздо удобней соскакивать, вскакивать и бежать. (4) Точно так же, во избежание изнеженности, он постановил, чтобы дети целый год привыкали к одному платью, потому что это лучше всего приучает к холоду и к жаре. (5) Относительно пищи он предложил, чтобы мужчина столько имел при себе пищи, чтобы пресыщение никогда не довело его до отяжеления, и, с другой стороны, – чтобы ему не чужда была недостаточность. Он полагал, что при таком воспитании человек, в случае надобности, более может выноситьнеядение, а в случае приказания долее может прожить за одним хлебом, менее станет нуждаться в приправах и охотнее возьмется за всякую пищу. (6) Кроме того, он полагал, что пища, делающая организм более легким, способствует росту тела и избавляет от тучности. А чтобы не слишком мучил голод и чтобы было чем подкрепиться, он дозволил доставать необходимое, но не без труда, а воровать. (7) Но всякий поймет, что придумывание[6]6
  Здесь имеется в виду «добывание», «придумывание способов добывания».


[Закрыть] пищи он допустил отнюдь не потому, что не мог ничего более придумать. Кто намерен воровать, тот должен ночью не спать, днем обманывать, подстерегать, иметь лазутчиков. Таким образом, желая сделать их более изобретательными в пище, он воспитывал их и для войны. (8) Быть может, скажут: зачем же он, одобряя воровство, положил сильное наказание для пойманного? Затем, отвечаю, что люди и в других случаях наказывают, кто не хорошо исполняет то, чему его учат. Наказывают за то, что плохо воруют. (9) Точно так же он признал за славное дело утащить как можно больше сыров из жертвенника Артемиды Орфии, а в то же время другие должны были таковых наказывать плетьми. Ликург желал и здесь показать, что там, где требуется скорость, ленивый получает пользы мало, а хлопот много.

(10) На случай отсутствия педонома, чтобы мальчики не оставались без начальника, он установил, чтобы всякий из присутствующих граждан принимал власть, делал известные приказания и за проступки наказывал. Этим он достиг большей стыдливости мальчиков, потому что как мальчики, так и взрослые никого так не стыдятся, как своих начальников. (11) Но чтобы и в отсутствии гражданина мальчики не оставались без начальника, он положил, чтобы в каждом отделении[7]7
  У Ксенофонта говорится об иле – так в Спарте называли отряд молодежи.


[Закрыть] начальствовал тот, кто бойчее из выступивших из отрочества[8]8
  Речь идет об иренах – спартанцах, достигших 20 лет.


[Закрыть]. Таким образом у них мальчики никогда не остаются без начальника.

(12) Считаю нужным сказать и о любви к мальчикам, так как и это относится к воспитанию. У других эллинов бывает так: у одних, например у беотийцев, взрослый и мальчик живут в самой тесной связи; другие, например элейцы, пользуются красотой за подарки; третьи (афиняне[9]9
  Это – дополнение переводчика; в тексте у Ксенофонта не уточняется, что здесь имеются в виду именно афиняне.


[Закрыть]) положительно запрещают общаться с мальчиками. (13) Ликург и здесь поступил иначе: он одобрил, когда кто, сам будучи каким следуети полюбив душу мальчика, старается сделать из него безукоризненного друга и сообщника; и такое воспитание признавал самым высоким. Но он признал крайне позорным, когда кто выкажет стремление к телу мальчика, и постановил, чтобы в Лакедемоне любители мальчиков относились к последним, как родители к детям, и так же чуждались их любви, как братья чуждаются любви к сестрам.

(14) Я не удивляюсь, что некоторые не верят этому, тем более что во многих государствах нисколько не противодействуют любви к мальчикам. (15) Во всяком случае, воспитание лакедемонян и других эллинов именно такое, как сказано. Которое дает мужей более послушных, более скромных и более твердых, желающий может видеть из следующего.

Глава третья
Воспитание юношей от 18– до 20-летнего возраста

(1) Когда дети вступают в юношеский возраст, то в прочей Элладе их оставляют и педагоги, и учителя; они вне всякой подчиненности и остаются независимы. (2) Ликург и здесь поступил иначе. Зная, что в этом возрасте самой природой дается сильное воображение, крайняя самонадеянность и особенная жажда удовольствий, он наложил на этот возраст возможно большие труды, лишив его всякого досуга. (3) А так как он постановил, что уклонившийся от требований не принимает дальнейшего участия в прекрасном, то этим сделал то, что не только власти, но и частные лица стали стараться, чтобы в городе не было лиц, за небрежность лишенных гражданской чести. (4) Наконец, стараясь всячески внушить юношам стыдливость, он предписал: на пути держать руку в платье, идти молча, по сторонам не оглядываться и смотреть только перед ногами. Таким образом оказалось, что мужской пол превзошел женский даже в скромности. (5) По крайней мере, скорее можно услышать звуки от камня, чем от этих юношей, труднее повернуть их глаза, чем если бы они были у них медные, и их можно признать скромнее теремных девушек. А когда они являются к общему столу (филитии), то нужно довольствоваться только тем, что они ответят на вопрос. Такова была забота Ликурга об юношах.

Глава четвертая
Воспитание от 20 до 30 лет. Образование мужчин от 30 до 60 лет

(1) Заботы Ликурга о мужающих были еще больше, так как он понимал, что все благо города зависит преимущественно от того, если они будут такими, как следует. (2) Имея в виду, что где есть соревнование, там и хоры достойны большего внимания, и гимнастические состязания красивее, он пришел к мысли, что если и мужающих побудить к соревнованию, то и они будут достигать высокой степени добродетели. Как он побудил их, я расскажу.

(3) Из числа тех, которые находятся в цветущем возрасте, эфоры избирают трех человек, называемых гиппагретами. Из этих каждый избирает 100 человек, ясно указывая, кому и за что дается преимущество, и кто и за что лишается его. (4) Поэтому не получившие почести становятся враждебны не только к тем, кто им отказывает, но и к тем, которые выбраны вместо них, и таким образом взаимно следят за упущениями против принятых требований. (5) Отсюда выходит то наиболее милое богам и наиболее полезное для гражданской жизни соревнование, в котором выказывается, что должен делать хороший гражданин, и в то же время каждая сторона постоянно старается быть лучше; вот почему, в случае надобности, все силы каждого лица идут на помощь городу.

(6) Но они должны заботиться и о благосостоянии организма. Поэтому, из соревнования же, они везде при встречах вступают в кулачные бои, но при этом всякий присутствующий вправе разнять бьющихся, а если кто не слушается, то педоном ведет того к эфорам, которые строго наказывают, так как требуют, чтобы гнев никогда не пересиливал чувства повиновения законам. (7) Что же касается тех, которые вышли из мужающего возраста и из которых поставляются важнейшие должностные лица, то в противоположность прочим эллинам, которые снимают с этого возраста заботы о крепости тела и требуют только участия в войне, Ликург постановил, что для таких лиц, если им не мешают общественные дела, наиболее приличное занятие – охота, чтобы таким образом и этот возраст мог переносить военные труды ничуть не менее мужающих.

Глава пятая
Устройство жизни граждан. Общий стол

(1) Таковы занятия, установленные Ликургом для каждого возраста. Я постараюсь изложить и о том общем столе, который он учредил для граждан. (2) Ликург застал, что спартанцы, подобно прочим эллинам, обедали дома. Зная, что при таком питании бывает очень много уклонений, он сделал его публичным, предполагая, что в таком случае требования будут менее нарушаться. (3) Таким образом он хлеба назначил столько, чтобы не наполняться чрез меру и не чувствовать недостатка. Часто бывают особые поступления от охоты, а богатые люди иногда прибавляют пшеничный хлеб. Но вообще, что касается пищи, стол не остается беден кушаньями и никогда не бывает роскошным. (4) В отношении напитков он удалил напитки не необходимые, которые расслабляют тело и мысли, и дозволил пить только тогда, когда есть жажда, признавая такое питье наиболее безвредным и наиболее приятным. А при таком обеде возможно ли, чтобы кто-нибудь от обжорства или от пьянства повредил себе или разорил свой дом?

(5) В других городах обыкновенно общества составляются из сверстников, отчего в таких обществах менее всего бывает скромности, но Ликург смешал возрасты и заставил юношей воспитываться под влиянием опытности старших. (6) Действительно, у них принято за обедом говорить только о том, кто и какие мог бы оказать услуги городу, и потому у них никогда не бывает дурных речей или дурных поступков, от дерзости или от буйства. (7) Это происходящее вне дома питание ведет еще к следующим хорошим последствиям: так как при возвращении домой им приходится делать разные обходы, то обедающие должны стараться, чтобы не шататься от вина. Они знают, что оставаться там, где обедали, они не будут, и что в сумерках должны держаться так же, как днем, тем более что не выполнившему военной повинности не дозволяется ходить с фонарем. (8) Ликург заметил, что при одинаковой пище одни – и именно трудящиеся – отличаются хорошим цветом кожи, здоровьем тела и крепостью мышц, другие – не трудящиеся – оказываются раздутыми, невзрачными и бессильными. Он и этого не оставил без внимания. Имея в виду, что даже тот, кто сам для себя трудится, отличается готовым на все организмом, Ликург постановил, чтобы в каждой гимнасии старший смотрел, чтобы никто не оказывался рабом пищи. И я думаю, что он и здесь не поступил ошибочно. Действительно, нелегко найти людей, которыебыли бы здоровее и сильнее спартанцев, потому что они одинаково развивают и ноги, и руки, и шею.

Глава шестая
Общинное устройство в отношении детей, рабов и имущества

(1) Противоположно другим городам Ликург поступил и в следующем. Повсюду каждый человек распоряжается своими детьми, слугами и имуществом, но Ликург, желая достигнуть, чтобы граждане наслаждались благами, не мешая друг другу, установил, чтобы каждый одинаково распоряжался и своими детьми, и чужими. (2) А когда кто видит перед собой родителей находящихся в его власти детей, то он необходимо будет так распоряжаться, как он желал бы, чтобы распоряжались его детьми. Если мальчик, получив удары, заявляет своему отцу, то считается стыдом не нанести новых ударов сыну. Вот насколько они уверены в невозможности предосудительных требований от своих сыновей. (3) Он установил также, на случай надобности, пользование чужими рабами. Далее он ввел общность охотничьих собак, так что кому нужно, тот кличет их, и кому недосуг самому идти на охоту, тот охотно дает. Такое же обращение и с лошадьми. Больной или нуждающийся в езде или желающий поскорее прибыть куда-либо, если видит лошадь, берет, пользуется ею и опять ставит на прежнее место. (4) Он ввел еще следующий, вовсе не существующий у других, обычай. Если кто запоздает на охоте, и ему понадобится съестное, а своих запасов не окажется, то на этот раз он постановил, чтобы те, кто что имеет готовое, оставляли, и тогда нуждающиеся вскрывают печать [на кладовых], берут что нужно и остальное опять печатают. При такой взаимной помощи даже небогатым людям в случае надобности достается все, что производит страна.

Глава седьмая
Запрещение прибыли

(1) Следующие спартанские положения Ликурга тоже не походят на принятые повсюду. В других городах всякий обогащается как только может: одни земледелием, другие корабельным делом, третьи торговлею, четвертые ремеслами. (2) В Спарте Ликург запретил свободным гражданам все, что имеет отношение к прибыли, заставил их думать только о том, что доставляет свободу городу. (3) В самом деле, к чему старания о богатстве там, где соблюдается равенство в пропитании и доставлении припасов, и этим самым устраняются стремления к деньгам ради наслаждений. Нельзя обогащаться даже ради платья, так как они украшают себя не роскошной одеждой, но благосостоянием тела. (4) Не надо собирать денег и ради того, чтобы было что тратить на друзей, потому что он поставил гораздо выше помощь телесными трудами, чем денежными расходами, показал, что первое исходит от души, второе – от богатства. (5) Против обогащения несправедливыми путями он употребил следующее. Он ввел такую монету, десять мин которой, принесенные в дом, не скроются ни от хозяев, ни от рабов, потому что требуют большого места, а для доставления их требуется целая повозка. (6) Золото и серебро тщательно разыскиваются, и если где окажутся, владелец подвергается штрафу. К чему же поможет обогащение там, где приобретение доставляет гораздо больше неприятностей, чем удовольствия.

Глава восьмая
Исполнение добродетелей. Послушание

(1) Все мы знаем, что в Спарте полное послушание властям и законам. Но я думаю, что Ликург даже не предпринимал бы такого устройства, если бы предварительно не склонил к единомыслию высшее сословие города. (2) Доказательством этого для меня служит следующее обстоятельство. В других городах могущественные люди не желают даже, чтобы думали о них, что они боятся своих начальников, и считают это неблагородным признаком. В Спарте лучшие и высшие люди особенно покоряются начальникам и гордятся своей покорностью, и когда их зовут, они не идут медленно, а бегут, зная, что если они будут вполне повиноваться, то за ними последуют и другие. (3) Так и случилось, и они вместе с Ликургом дали силу надзору эфоров. Послушание они признали величайшим благом для города, для войска и для дома, полагая, что чем более силы будут иметь начальники, тем более они будут в состоянии внушить гражданам послушание. (4) Поэтому эфоры кого хотят, могут наказать и наказание немедленно привести в исполнение; они вправе даже начальников устранить от должности, посадить в тюрьму и решать вопросы о их жизни и смерти. Так как они имеют такую великую власть, то в противоположность другим городам они не предоставляют избранным в должность управлять целый год по своему усмотрению, но, подобно князьям[10]10
  У Ксенофонта речь идет о тиранах.


[Закрыть] или предстоятелям в гимнастических соревнованиях, они, в случае, если заметят нарушение законов, виновных немедленно подвергают наказанию. (5) У Ликурга есть еще много других прекрасных средств для возбуждения граждан к повиновению законам. Сюда принадлежит, по моему мнению, и то, что он не прежде передал согражданам законы, пока с вельможами не отправился в Дельфы и спросил бога, будет ли для Спарты польза и слава от повиновения данным законам. И когда бог вещал – безусловная польза, тогда только он передал, выставив неповиновение богоутвержденным законам делом не только противозаконным, но и противобожественным.

Глава девятая
Храбрость и презрение к смерти

(1) Также достойно удивления, что Ликург достиг того, что для граждан хорошая смерть предпочтительнее позорной жизни. Действительно, при внимательном наблюдении всякий найдет, что такие люди гораздо реже умирают, чем предпочитающие бежать от опасности. (2) Поистине, за мужеством следует более продолжительная жизнь, чем за трусостью, так как мужество не только удобнее и приятнее, но оно легче выполнимо и надежнее. Ясно и то, что добрая слава следует только за мужеством, потому что, можно сказать, все готовы идти за храбрыми. (3) Нельзя пропустить и того, как Ликург и этого достиг. Он для храбрых приготовил явное благополучие, а для трусов явное злополучие. (4) Во всех городах человек, оказавшийся трусом, только имя носит труса, и тем не менее одинаково с храбрыми участвует в собраниях, сидит с ними рядом и по желанию занимается гимнастическими упражнениями; но в Лакедемоне всякому гражданину стыдно сидеть за обедом рядом с трусом или бороться с трусом в палестре. (5) Часто, когда предстоятели распределяют играющих в мяч, трус остается без места; на праздничных хорах его удаляют в непочетные места; на улице он должен уступать с дороги, с места он должен вставать даже перед младшими. Кроме того, ондолжен дочерей воспитывать дома, так что вина в трусости переходит даже на них, и они остаются без мужей; дом свой он должен оставлять без жены, и за это он опять подвергается штрафу. Он не может выходить, намазавшись маслом, и подражать хорошим гражданам, в противном случае подвергается ударам от лучших граждан. (6) При таком бесчестии, наложенном на трусов, я нисколько не удивляюсь, что в Спарте скорее предпочитают смерть, чем такую бесчестную и позорную жизнь.