Текст книги "Апология"

5

(1) Чтобы сказать что-либо о происхождении такого рода законов, то было древнее постановление, по которому никакой император не мог включать в сонм богов никого без соизволения на то сената. Это знает М. Эмилий по делу своего бога Албурна. В пользу нашу говорит и то, что у вас Божество зависит от человеческого произвола.

Если Бог не угоден будет человеку, то не быть Ему богом. Человек уж должен оказывать милость Богу.

(2) Поэтому Тиберий, во время которого имя христианское появилось в мир, донес сенату то, что сообщено ему было из Сирийской Палестины, именно, что там открыли истинного Бога, с выражением своего мнения. Но сенат не принял его мнения, так как сам предварительно не исследовал дела. Император же остался при своем мнении и грозил обвинителям христиан наказанием.

(3) Раскройте свои комментарии и там вы найдете, что Нерон первый свирепствовал с своим императорским мечем против этой секты, которая распространялась в особенности в Риме. Но такой виновник нашего гонения доставляет нам даже славу; ибо кто знает его, тот может понять, что он ничего не преследовал, кроме великого блага.

(4) Преследовал нас и Домициан, часть Нерона по жестокости. Но так как в Домициане еще было нечто человеческое, то он скоро прекратил то, что начал, возвративши даже тех, которых отправил в ссылку. Таковы всегда наши преследователи, люди несправедливые, нечестивые, опозоренные, которых и сами вы, обыкновенно, осуждаете и осужденных которыми оправдываете.

(5) Но из стольких императоров, следующих за ними до настоящего включительно, знающих предметы божественные и человеческие, укажите хоть одного, который гнал бы христиан.

(6) А мы напротив Марка Аврелия, серьезнейшего императора, объявляем покровителем их, если найдено будет то письмо его, в котором он свидетельствует, что жажда германского войска его была утолена дождем, испрошенным молитвами воинов христианских. Хотя он прямо не отменил наказаний христиан, однако на самом деле некоторым образом устранил их, определив обвинителям их осуждение даже тягчайшее.

(7) Каковы поэтому те законы, которыми пользуются против нас люди только нечестивые, несправедливые, развращенные, жестокие, низкие, безумные?

Эти законы обошел отчасти Траян, запретив разыскивать христиан. Этими законами не пользовался ни Адриан, хотя он старался узнать все таинственное, ни Веспасиан, хотя он завоевал иудеев, ни Пий, ни Вер.

(8) Конечно, должно полагать, что худшие люди должны быть истребляемы скорее лучшими людьми, как противниками своими, чем своими сообщниками, то есть, худшими.

6

(1) Теперь я желал бы, чтобы благоговейнейшие защитники и охранители отеческих законов и обычаев сказали мне о своей верности, о своем почтении и повиновении постановлениям предков, если они ни от одного из них не отступили, если они ни в одном из них не произвели изменений, если они не уничтожили всего необходимого и наилучшего для дисциплины.

(2) Куда же исчезли те законы, которые воспрещали роскошь и тщеславие, которые повелевали тратить на обед не более ста ассов и подавать на стол не более одной курицы и притом неоткормленой, которые изгоняли из сената патриция, как мужа тщеславного, за то, что он имел десять фунтов серебра, которые разрушали театры немедленно после их появления, так как они развращали нравы, которые не дозволяли без основания и ненаказанно пользоваться почетными должностными и родовыми знаками?

(3) Ибо я вижу и сотенные обеды, которые должно так называть потому, что на них затрачивают уже сотни тысяч сестерций, – и слитки серебра, обращенного в блюда, и это последнее не только у сенаторов, но даже и не у вольноотпущенников или у тех, которые еще рвут бичи.

Вижу я театры, не совсем одинокие и не обнаженные. Ибо, чтобы бесстыдное удовольствие не озябло и зимою, лакедемоняне первые выдумали для зрелищ ненавистную пенулу. Вижу, что между матронами и публичными женщинами не осталось никакого различия в одежде.

(4) Исчезли также и те институты предков, которые охраняли умеренность и воздержность женщин, когда ни одна женщина не носила золота, исключая одного пальца ради брачного кольца, которое жених давал в залог любви, когда женщины так воздерживались от вина, что одна матрона за отпечатание шкафчиков винного погреба была наказала от своих родственников голодною смертью, а другая во времена Ромула была безнаказанно умерщвлена своим мужем Метеннием за то, что дотронулась до вина.

(5) Женщины должны были целовать своих родственников для того, чтобы последние могли судить о первых по их дыханию.

(6) Где то счастие браков, которое зависело, конечно, от добрых нравов и благодаря чему почти в течение 600 лет от основания Рима ни один брак не был расторгнут? А теперь всякий член женщин обременен золотом, ни одни женские уста не свободны от вина, а развод сделался предметом желания и как бы необходимым результатом брака.

(7) Даже то, что отцы ваши мудро постановили по отношению к самим богам вашим, вы, послушнейшия чада их, также отменили. Отца Либера с его мистериями консулы по постановлению сената изгнали не только из Рима, но даже из всей Италии.

(8) Сераписа, Изиду и Арпократа с его Собачьею головою консулы Пизон и Габиний, которые, конечно, не были христианами, удалили из Капитолия, то есть, из курии богов, разрушив даже их жертвенники, чтобы положить конец их культу, полному суеверий и безнравственности. А вы, возвратив их, оказали им величайшую почесть.

(9) Где тут ваша религиозность? Где тут у вас должное уважение к предкам? Вы оставили их одежду, пищу, домашнюю обстановку, образ мыслей и наконец самую речь.

Вы постоянно хвалите старину, а между тем ежедневно живете по новому. Так как вы отступили от хороших институтов своих предков, то отсюда ясно, что вы удерживаете и охраняете только то, что не должно удерживать и охранять, тогда как не охраняете того, что должно охранять.

(10) В своем месте я покажу, что и то, преданное вам отцами, что вы, по-видимому, весьма верно сохраняете, за нарушение чего вы считаете христиан особенно виновными, – я разумею вашу ревность в почитании богов, относительно чего древность особенно заблуждалась, – вы также презираете, пренебрегаете и вовсе уничтожаете вопреки авторитету предков, хотя вы соорудили жертвенники Серапису, уже римскому, хотя вы совершаете неистовство в честь Бахуса, уже италийского.

(11) Ибо теперь я буду отвечать на обвинение нас в тайных преступлениях, чтобы очистить себе путь к критике явных преступлений.

7

(1) Нас называют величайшими преступниками за таинство убиения детей, за едение их потом и за кровосмешение после пира, о чем заботятся собаки, опрокидывая светильники и устрояя чрез это своднический мрак для стыдливости, вызываемой преступнейшими похотями.

(2) Впрочем в этих преступлениях нас всегда обвиняют, но вы не стараетесь открыть то, в чем так давно нас обвиняют. Итак или откройте это, если верите; или не верьте. если не открыли. Ваше укрывательство свидетельствует вам, что нет того, чего вы сами не дерзаете открыть. Совершенно иную обязанность вы возлагаете на палача, именно не ту, чтобы она говорили, что делают, а ту, чтобы они отвергали то, что они есть.

(3) Начало нашего учения идет, как я уже сказал, со времен Тиберия. Истина начала свое существование одновременно с ненавистью к себе: лишь только она появилась, немедленно сделалась ненавистною. У нее столько врагов, сколько чужих, и, конечно, по особенным причинам. Так иудеи враждебны к ней по соревнованию, воины – по вымогательству, рабы – по обыкновению.

(4) Мы ежедневно находимся в блокаде, нас ежедневно открывают, нас весьма часто захватывают в самых наших собраниях и сходках. Кто однако когда либо наткнулся при этом на плачущее дитя?

(5) Кто сохранил для судьи окровавленные уста циклопов и сирен в том виде, в каком и нашел их? Или кто в женах заметил какие либо следы неверности? Кто, наконец, открыв такие преступления, скрыл бы их? Или кто продал бы их, ведя с собой самих преступников? Если мы всегда скрываемся, то когда же сделалось известным то, что мы совершаем? Или лучше, кем это могло быть открыто?

(6) Самими преступниками во всяком случае не могло быть открыто это, потому что и по закону всех мистерий клятва молчания обязательна. Поэтому мистерии самофракийские и елевзинские тщательно скрываются. Не гораздо ли более должны быть скрываемы те мистерии, которые, будучи открыты, вызывают теперь человеческие наказания, хотя хранятся самим Богом?

(7) Итак, если мы сами не открываем своих мистерий, то, конечно, их открывают сторонние. А откуда они знают о них, когда даже дозволенные мистерии не допускают к себе непосвященных и остерегаются всякого рода свидетелей, разве только недозволенные не боятся?

Природа молвы всем известна. Вам принадлежит следующее изречение: молва есть зло, быстрее которого нет ничего другого.

Почему молва есть зло? Потому что быстра? Потому что доносит? Или потому что весьма часто бывает лжива? Она даже и тогда, когда сообщает какую либо истину, не обходится без лжи: она отнимает от истины что либо, прибавляет к ней что либо и вообще изменяет ее.

(9) Что? Ложь есть необходимое условие для существования молвы: она тогда только и продолжает свое бытие, когда передает неправду, и живет до тех пор, пока не докажет. Лишь только она докажет, то перестает существовать, и, как бы исполнивши свою обязанность донесения, передает факт, и с тех пор факт хранится и факт называется.

(10) Никто, например, тогда не говорит: сказывают, что это случилось в Риме, или есть молва, что он получил провинцию по жребию, но говорят: он получил провинцию по жребию, и: это случилось в Риме.

(11) Молва, как название недостоверного, не имеет места там, где достоверно. В самом деле верит ли кто-нибудь молве, кроме глупого? Ибо мудрый не верит неверному. Всем должно подумать о том, как происходит молва. Как бы широко ни была она распространена, как бы основание ее, по-видимому, ни было прочно; тем не менее она первоначально должна была произойти от кого либо одного.

(12) потом она мало помалу распространяется, проходит по различным языкам и ушам, и с течением времени никто уже не думает о том, что первые уста не посеяли ли ложь. А это бывает часто или по изобретательности зависти, или по произволу подозрения, или по врожденной у некоторых склонности ко лжи.

(13) Но хорошо, что время все открывает, как свидетельствуют ваши пословицы и мудрые изречения, по воле самой натуры, которая так устроила, что ничто долго не скрывается, даже и то, о чем молва не сделала донесения.

(14) Итак не без достаточного основания одна только молва столь долго свидетельствует о злодеяниях христиан. Вы выставляете против нас такого свидетеля, который то, о чем некогда донес и что в течение столь большого периода времени довел до общего мнения, еще не был в состоянии доказать.

8

(1) Чтобы обратиться к свидетельству самой натуры против тех, которые предполагают, что этому должно верить, вот мы объявляем награду за эти преступления: они обещают вечную жизнь. Поверьте этому теперь. Ибо я хочу спросить тебя о следующем: и ты, который поверишь, будешь ли иметь столько силы, чтобы достигнуть этой награды, зная вот что:

(2) приди, вонзи нож в дитя, которое ни к кому не относится враждебно, которое ни в чем не виновно, которое есть сын всех. Если же все это лежит на обязанности другого, то ты только присутствуй при человеке, который умирает прежде, чем начал жить; выжидай выхода молодой души; лови невинную кровь; напояй ею хлеб свой, ешь его с наслаждением.

(3) Между тем, садясь за стол, высчитывай места, на которых находятся мать, сестра; замечай эти места тщательно, чтобы тебе не ошибиться, когда наступит собачья тьма, ибо ты совершишь беззаконие, если не сделаешь кровосмешения.

(4) Приняв такое посвящение и такую печать, ты будешь жить вечно. Желаю, чтобы ты ответил мне: вечность имеет ли такую цену, или нет? Если не имеет, то в таком случае не должно верить в нее. Но допустим, что ты уверовал в нее, тогда я буду отрицать, чтобы ты пожелал ее. Допустим, что ты пожелал, тогда я буду отрицать, чтобы ты мог. Итак почему другие могут, если вы не можете? Почему вы не можете, если другие могут?

(5) Я полагаю, что мы другой натуры, мы цинопенны или сциаподы; у нас другое устройство зубов, у нас другие нервы для распутной страсти. Ты, который допускаешь это в человеке, можешь и сам это делать; ибо и ты сам такой же человек, как и христианин. Ты, который не можешь это делать, не должен верить этому: ибо и христианин такой же человек, как и ты.

(6) Но христиане подвергаются всему этому по неведению. Им ничего такого не было известно о христианских мистериях, хотя, конечно, они знали, что эти мистерии должны в точности исполнять и со всей тщательностью отыскивать.

(7) Но, я полагаю, желающие посвятить себя в известные мистерии обыкновенно предварительно обращаются к главному жрецу их с тем, чтобы он сообщил им, что от них требуется.

Тогда он сказал бы: тебе необходимо дитя и притом молодое, которое не знало бы, что такое смерть, которое смеялось бы при виде твоего ножа; необходим также хлеб, чтобы им собрать кровяную жижу; кроме того, необходимы и подсвечники, и лампы, ж собаки, и куски, которые побудили бы опрокинуть светильники, а главное ты должен будешь придти с своею матерью и сестрою.

(8) Что если они не захотят, или если их не окажется? Сколько действительно христиан одиноких? Я думаю, ты не будешь законным христианином, если ты не брат и не сын.

(9) Пусть о всем этом желающие принять христианство не знают до принятия христианства, но зато они после узнают, признают своим и исполняют. Боятся наказаний те, которые заслужили бы покровительство, если бы объявили, которые даже добровольно пожелали бы скорее погибнуть, чем жить при таком условии. Положим, что они боятся, но почему же они продолжают быть христианами? Ибо, конечно, ты не пожелал бы более быть тем, чем ты не был бы, если бы знал наперед.

9

(1) Чтобы еще более защитить себя от этих преступлений, я покажу, что вы сами их совершаете частью явно, частью тайно, почему вы, быть может, верите в существование их среди нас.

(2) В Африке явно приносили детей в жертву Серапису до проконсульства Тиберия.

Он повесил самих жрецов на тех же деревьях храма его, укрывателей преступлений, на посвященных ему крестах. Так свидетельствуют воины нашего отечества, которые совершили это самое дело при том проконсуле.

(3) Но тайно и теперь совершается это священное дело. Не одни только христиане презирают вас; никакое преступление не искореняется на веки, и никакой бог не изменяет своего нрава.

(4) Если Сатурн не пощадил собственных сыновей, то тем более он не щадил чужих детей, которых сами родители ему приносили, охотно обещали и ласкали их, чтобы они приносились в жертву без слез.

(5) Галлы приносили в жертву Меркурию взрослых. Таврические драмы я оставляю для их театров. Вот в знаменитом, религиознейшем городе потомков Энея есть один Юпитер, в честь которого во время игр его проливают человеческую кровь. Но вы говорите: это кровь гладиатора. А он разве не человек?

Не становится ли гнуснее жертва от того, что предметом ее служит дурной человек?

Однако действительно кровь проливается вследствие человекоубийства. О Юпитер христианин и единственный сын отца благодаря жестокости его!

(6) Но так как нет никакого различия между детоубийством религиозным и произвольным, хотя есть различие между человекоубийством и убиением собственных детей; то я обращаюсь к народу.

Из этих стоящих кругом и разинувших пасти на кровь христиан, даже из вас самих, справедливейших и весьма строгих по отношению к нам, сколько таких, которые пожелают дозволить мне толкнуться к совести их с вопросом, кто умерщвляет собственных детей.

(7) Действительно, есть различие и в способе умерщвления. Во всяком случае более жестоко лишать дыхания водою, выбрасывать на холод, голод и собакам, ибо умереть от ножа пожелал бы и взрослый.

(8) Так как нам раз навсегда запрещено человекоубийство, то не дозволяется истреблять даже зародыш, когда кровь еще образуется в человеке. Воспрепятствовать рождению человека значит преждевременно умертвить его, и нет различия между тем, исторгает ли кто из тела душу уже рожденную, или уничтожает ее рождающуюся. Человек уже и тот, который имеет сделаться человеком; и уже в семени заключается весь плод.

(9) Об употреблении крови в пищу и о подобных трагических блюдах читайте то, что где-то рассказывается (полагаю у Геродота), что некоторые народы при заключении договора выпускали из рук кровь и давали друг другу пить ее. Что-то подобное пили, кажется, при Катилине. Говорят, что некоторые скифы съедают каждого своего родственника после его смерти.

(10) Зачем далеко ходить? Вот тут доселе знаком посвящения, в мистерии Беллоны служит то, что из надрезанной ляжки берется кровь в ладонь и пьется.

(11) Также где находятся те, которые, желая избавиться от падучей болезни, с жадностью пьют свежую кровь зарезанных на арене преступников во время гладиаторских игр? Где же те которые едят мясо диких животных, взятых с арены, которые стараются приобрести себе вепря, оленя? Тот вепрь при борьбе вытер досуха того, кого окровавил, а этот олень лежал на крови гладиатора. Вы сильно желаете мяса таких медведей, которые еще не успели переварить в своих желудках растерзанных ими людей. Поэтому человек, севший такое мясо, рыгает человеком.

(12) Как далеко ушли от пиршеств христианских вы, которые едите это?

Меньше ли делают те, которые с дикою страстью открывают рты для человеческих членов, потому что они пожирают живых. Не оскверняются ли они человеческою кровью, потому что лижут будущую кровь? То правда, что они не едят детей, но зато едят взрослых.

(13) Все это заставляет христиан краснеть, которые не вкушают крови даже животных, которые воздерживаются от всякой удавленины и мертвечины из опасения, как бы не оскверниться скрывающеюся внутри кровью.

(14) Наконец между употребляемыми вами пытками христиан находятся и ботулы, наполненные кровью. Вы прекрасно знаете, что христианам не дозволено то, чрез что вы хотите отклонить их от христианства. Как вы верите, что те, которых думаете устрашить животной кровью, открывают свои рты для крови человеческой, разве только вы узнали, что последняя приятнее первой?

(15) Вам для испытания христиан должно было бы употреблять и человеческую кровь, подобно тому, как вы употребляете жертвенник и ларчик, ибо христиане чрез вкушение крови человеческой узнавались бы точно так же, как узнаются они чрез отрицание приносить жертвы. Если бы они стали есть кровь, то это значило бы тоже, как если бы они не стали приносить жертвы. А в человеческой крови у вас при допросе арестантов и осуждении их, конечно, не было бы недостатка.

(16) Равным образом кто более виноват в кровосмешениях, как не те, которых сам Юпитер научил этому? Ктезий рассказывает, что персы имеют совокупления с своими матерями. Да и македоняне, кажется, не невинны в этом.

(17) Порассудите теперь о том, сколько случаев к кровосмешению представляется необузданной похоти. Во первых вы выбрасываете детей в надежде на то, что их поднимет сострадательная рука какого-либо прохожего. Вы далее отказываетесь от них в пользу лучших родителей, которые принимают их к себе путем усыновления. Неизбежно бывает, что с течением времени память о чужом роде исчезает, и если только однажды произошло кровосмешение, то оно потом с успехом распространяется.

(18) Тогда потом похоть является спутником на всяком месте: дома, вне дома, за морями. Необузданность ее легко может производить детей от кровных родственников, не зная этого.

(19) Нас от этого и подобного этому удерживает необыкновенное целомудрие.

Насколько мы удалены от прелюбодеяния и неверности супружеской, настолько же и от случаев к кровосмешению. Некоторые гораздо вернее устраняют всякую возможность к этому преступлению тем, что проводят жизнь девственную. Это – старцы, дети.

(20) Если бы вы подумали о том, что это есть у вас, то тогда узнали бы, что этого нет у христиан. Одни и те же глаза вам возвестили бы и то и другое. Но два вида слепоты так легко сходятся, что тем, которые не видят того, что есть, кажется, что они видят то, чего нет. Так я буду доказывать все, в чем обвиняют нас. Теперь буду говорить о явных преступлениях.