Текст книги "Нежное безумие"

Глава седьмая

Ты носишь ложь как галстук.

Слишком красивый, чтобы снять.

Слишком элегантный, чтобы сопротивляться.

Слишком тугой, чтобы дышать.

Дарья

Парни – это больная тема для меня.

Во-первых, позвольте сначала рассказать, что последние несколько дней были настоящим испытанием для меня, и я счастлива, что в конце концов могу позволить себе расслабиться. В течение целой недели Пенн отсутствовал дома из-за тренировок и каких-то дел в Сан-Диего. Может, он со своей типа девушкой. Убила бы за то, чтобы получить ответ на вопрос, кто она для него, но я слишком гордая, чтобы спросить напрямую, поэтому хожу вокруг да около.

Когда Пенн был дома, он полностью игнорировал мое существование, закрываясь в комнате и односложно отвечая на мои вопросы. Кажется, он играет с папой в мяч на заднем дворе, когда у него есть минутка, а также читает с Бейли. Мелоди пытается проводить со мной больше времени. Постоянно спрашивает меня о школе, а я продолжаю уклоняться. Если бы ее на самом деле это волновало, то она проверила бы сама, но она никогда не проверяла.

Чувствую себя невидимкой. Я всегда чувствую себя так. Будто я сливаюсь с мебелью, стенами и даже со стеклянной тарелкой, где лежат яблоки. Яблоки, которые я постоянно нахожу под кроватью, в рюкзаке и в туфлях. Яблоки, которые завоевали мое пространство, комнату и душу.

К пятнице у меня уже почти срыв. Команда школы Всех Святых играла против Вестмунта, и мы выиграли, хоть и с небольшим отрывом. Блис, которая исполняет трюки в воздухе и должна быть максимально сконцентрированна, устроила истерику в раздевалке, но никому не сказала. Эсме, которая наносила макияж у зеркала, сказала:

– Сука, наверное, беременна от того отброса.

Я извинилась и стошнила в туалете.

– Может, Дар тоже беременна! – заорала Блис из соседней кабинки. Когда я вышла, Эсме недовольно покачала головой и цыкнула:

– Сладенькая, ты ужасно выглядишь. Может, тебе стоит пропустить эту игру?

Может, тебе стоит сдохнуть?

Старшая школа – это аквариум, наполненный акулами. Люди бушуют, пытаясь вырваться на свободу. Выживает сильнейший.

В субботу мы решили посетить музыкальный фестиваль в пустыне.

Я заплела волосы и вставила в них цветы и золотые звездочки, надела короткие белые шортики в стиле Дэйзи Дьюк и белый вязаный бикини-топ. На талии я завязала фланелевую рубашку и завершила образ милыми сапогами серого цвета.

Когда я уходила, вся семья, включая Пенна, сидела за столом и поедала напичканные углеводами блины.

– Единственное место, где ты можешь показаться в этих шортах, это кресло гинеколога для осмотра, – папа даже не поднял глаза от «Нью-Йорк таймс», – переодевайся.

– Папа! – воскликнула я. – Я не могу показаться в образе монахини.

– Если ты хочешь в принципе где-то показаться, оденься, – повторил он.

Я сунула шортики в рюкзак и надела джинсы-бойфренды, а потом быстро выбежала и прыгнула в «Корветт» Алиши.

Эсме и Блис наносили макияж на заднем сиденье.

– Парни уже там. Гас, очевидно, уже разгромлен, а Найт подцепил какую-нибудь звезду, – рассмеялась Алиша, поправляя солнечные очки.

– Ненавижу парней, – вздохнула я.

И эта мысль подтолкнула меня к размышлениям. Да, я на самом деле ненавижу парней. Это именно то, чего так усердно добивался директор Причард, пока на горизонте не появился Пенн. Никто и никогда не хотел приударить за мной, так как никто не хочет соперничать с Причардом. Но вот только они не в курсе, что то, что происходит между нами, – это другое. Нетрадиционное. Но, запрещая кому-то звать меня на свидания или ухаживать за мной, я берегла сердце. Нет, дело не в том, что я боялась, что его разобьют, просто уверена, что никто не сможет полюбить меня настоящую. Если родители с трудом уживаются со мной, то как какой-то придурок влюбится в меня?

Это делает Пенна беспроигрышным вариантом. Мне не нужно впечатлять его, потому что он уже ненавидит меня. Плюс мы вынуждены хранить общую тайну. Что бы между нами ни происходило, у этого нет жизни. В запрещенных встречах нет определенного ритма. Они просто случаются, как молния в темноте.

Да, Пенн беспроигрышный вариант. Кроме одной детали – все в нем кажется опасным с самого начала.

– Дарья, вернись на землю, – ткнула пальцем Алиша.

Мы выбрались из машины, все вокруг было заполнено людьми уже в десять утра, мы начали проталкиваться к сцене, попутно откидывая пустые пивные банки. Гас одет в белую рубашку, выигрышно обтягивающую мускулы, он толкался с ребятами с пивом в руке. Найта нигде не видно – видимо, с какой-то девушкой, – Колин и Уилл тащат нас за руки танцевать. Я тусуюсь весь день, пытаясь влиться в компанию. Знаете, притворная радость и счастье удручают еще больше, чем печаль. Слезы обжигают глаза каждый раз, когда я танцую. Под конец вечера чувствую себя настолько опустошенной, что ветер может перенести меня в другую страну. Я сажусь на водительское сиденье машины, так как я единственная осталась трезвой.

– Кого первым отвезти домой?

– Домой? – засмеялась Эсме с заднего сиденья, нанося блеск для губ. – Фоллоуил, перестань быть столетней старухой! Поехали в «Ленни».

«Ленни» – это знаменитая закусочная в Сан-Диего. Обычно мы заскакиваем туда после долгих тусовок, так как она работает двадцать четыре часа и считается более престижной, чем «Айхоп». Блис, Эсме и Алиша никогда не признаются, но им нравится это место из-за скопления байкеров, милых фитнес-инструкторов, направляющихся в Лос-Анджелес, и других привлекательных, крепких мужчин, с которыми их родители никогда не позволят встречаться. Следовательно, я ненавижу «Ленни». Все заканчивается тем, что я сижу на красном бархатном диване, макаю картошку фри в соус и жду, пока подруги вернутся со «свидания». Я обычно хочу написать сообщение директору Причарду, когда замечаю идущих подруг, поправляющих юбки.

– Вы уверены, что это именно то, что вам нужно на данный момент? Жареная еда? – я поворачиваюсь к Эсме. Я презираю людей, срывающихся с диеты.

Алиша хихикает, отпивая воду из бутылки.

– Жизнь слишком коротка, чтобы пренебрегать вредной едой, потом буду голодать неделю. Просто вези нас в «Ленни», Дар. Парни уже едут туда.

Как только я вошла в «Ленни», я поняла, что ступила на минное поле.

Типичная американская закусочная: черно-белая плитка на полу, красно-белые столики с магнитофонами на каждом, стены, заполненные фотографиями – догадайтесь какими – да, владельца, обнимающего известных звезд и спортсменов. Меню выполнено из неоновых розовых и зеленых букв над серебряной барной стойкой. Заведение забито людьми, шумно, в воздухе витает аромат жареного лука и бургеров – рай для подвыпивших. Присаживаемся за столик к парням, но я не могу избавиться от стойкого предчувствия, что случится нечто ужасное.

Все заказали милкшейк. Волосы Найта растрепаны, губы распухли, будто на него напал медведь. Парни очень странные. Они могут любить одну девушку до самой смерти, но при этом путаться с другими. Мальчики заказывают неприличное количество еды, а девочки взяли салат и картофель фри. Я решила остановиться на ванильной коле и шоколадном милкшейке и улыбнулась, когда подумала о том, что сказал бы Пенн о моем выборе. Работает ли это так, как с мороженым? Надо будет спросить Мел, если мы сможем разговаривать когда-нибудь.

Гас издает звук, имитирующий полицейскую сирену:

– Йоу, неудачник на три часа.

Мы разом поворачиваем головы в сторону и видим команду Лас-Хунтас, сидящую за столиком напротив нас. Единственные люди, кого я замечаю, – это огромный, красивый квотербек с ирокезом, который дружит с Пенном, и, конечно, мой сосед.

Пенн одет в черную футболку, как обычно с дырочкой, и мешковатые джинсы Левайс, заношенные до смерти. Кошелек висит на цепочке, а сам он жует сигарету, которую не собирается курить. Я знаю, что он бросил; слышала разговор Мелоди, которая купила ему пластыри и огромную книгу «Как бросить курить». Он разговаривает с официанткой, которая принимает их заказ.

На бейдже виднеется имя «Адриана».

Адриана. Не имя ли это той девушки, существование которой я отрицала?

– Они все еще обижаются из-за проигрыша? – хихикнула Эсме, потягивая милкшейк. Блис листает Инстаграм итальянского художника, у которого летом был Воун, и я знаю зачем – там есть его фото. У него самого нет страниц в социальных сетях, и не будет.

– Не знаю, пофиг, – фыркнул Гас. Да, инстинкты по поводу минного поля меня не подвели. Не хочу очередной ссоры с Пенном. Сохранять нейтралитет лучше, чем разжигать его ненависть по отношению ко мне. Пламя его ненависти сжигает все вокруг, когда направлено на меня.

– Скалли тоже там. – Эсме поднимает телефон и делает фото Пенна и Адрианы, когда та смеется, принимая его заказ. – Лови, Блис. Посылаю тебе на память. Кстати, ты все еще типа беременна?

– Заткнись, стерва.

Блис становится до жути бледной. Маркс, умоляю, пусть она будет не беременна. Это как ледяной осколок, все глубже утопающий в моем сердце.

– Не грусти, девочка. Ты отомстишь этому жеребцу, когда через пять лет он будет чистить твой бассейн, – зевает Алиша, осматривая розовые ногти. Гас шумно втягивает коктейль:

– Какое отношение Скалли имеет к Блис?

Блис откидывает волосы и смеется, но я вижу, что она чуть не плачет, и почти начинаю жалеть ее.

– Может, я забрала его к себе домой после драки. Он был лучшим, после Воуна.

Лучшим, после.

Гас вскидывает голову, смеется и бьет по столу.

– У Пенна Скалли с Адрианой все серьезно. Это золотая пара Лас-Хунтас. Уже вот в течение двух лет. Дура. У них есть совместный ребенок даже. Поздравляю, Би. Ты официально стала очередной женщиной на минуту.

Совместный ребенок.

Я давлюсь коктейлем, разливая часть на стол и пытаясь убрать, пока никто не видит. Гас с такой уверенностью рассказал эту новость, будто знает все в подробностях. Я оглянулась на Пенна и официантку: она облокотилась на его столик, шепчет что-то ему в ухо, он поднимает большой палец и игриво гладит ее по носу. Он даже не замечает меня – или просто делает вид, – теперь слишком поздно строить из себя милашку. Халк внутри меня растет с ужасающей скоростью, и я знаю, что сейчас взорвусь.

Он целовал меня.

Он касался меня.

Он даже принимал душ со мной.

Я видела его член. Своими собственными глазами. Я касалась его бедрами.

Мы занималась такими вещами, которыми не следует заниматься парню, если у него есть девушка и ребенок.

Я снова бросаю взгляд на них. Адриана смотрит по сторонам, прежде чем сесть на колени к Пенну. У нее длинные, блестящие, прямые черные волосы и большие голубые глаза. Она кажется необычной, ее кожа загорелая. Вероятно, мы с ней одного возраста, но выглядит так, будто ей больше. Халк вырывается из моих ребер и стягивает грудь. Я так сильно ревную, что не могу дышать. Я прикладываю титанические усилия, чтобы отвести взгляд.

Гас стучит по столу и воет как собака:

– Йоу, Адди.

Адди? Он знает эту сучку?

– Ты собираешься заделать еще одного ребенка с этим неудачником прямо посредине забегаловки или все-таки принесешь наш заказ? Не кончайте в мой бургер, пожалуйста. Там и так достаточно протеина в мясе.

Все за столиком засмеялись, мы встретились взглядом с Пенном. Адриана оглянулась на нас, и что-то проскользнуло по ее лицу. Что-то темное и хорошо мне знакомое.

У тебя тоже он есть – личный Халк.

– Кто она? – прочла я по губам, когда она повернулась к Пенну.

– Никто. Просто девчонка из ШВС.

Я почувствовала шар в горле, наверное, это мое сердце.

Адриана встала и показала Гасу средний палец. Да, они точно знакомы. Наверное, он бывает здесь чаще, чем мы. Я отвернулась, чтобы не расплакаться. Я настолько сфокусировалась на Пенне, что забыла о моей ненависти к нему.

– Итак, Дарья, как там Причард? – спросил Найт громко и ясно, вкладывая особый смысл в слова. Мне потребовалась лишь секунда, чтобы заметить быстрый взгляд на Пенна и меня, и я поняла, что он пытается спасти мою честь.

Неужели и правда так заметно, насколько мне нужна эта победа?

– Леди не рассказывают о таких вещах, – промурчала я, улыбаясь и приглаживая волосы.

– Я бы использовала это, – Блис указывает на меня соломинкой и начинает посасывать ее. Ясно, что она собаку съела в этом занятии. Ей тоже нужно показать, что ей все равно на него.

– Я имею в виду Причарда.

– Да? – смеюсь я. – Мне нравится, что он настоящий мужчина, а не мальчишка с крошками от чипсов на плечах.

Интересно, можно ли гнить изнутри? Если мне сделают вскрытие, то увидят, что Халк ушел, оставив после себя зеленую жижу.

Девушка. У Пенна Скалли есть девушка. И ребенок.

Он просто грязный обманщик.

Адриана идет к нашему столику со своими кривыми ногами и подносом, полным еды, и начинает щебетать:

– Чизбургер с авокадо и сыром дорблю?

Колин поднимает руку.

– Стейк с острым соусом?

– Можешь просто называть меня Найт, детка, – Коул забирает тарелку и подмигивает.

Она краснеет. Может, она изменяет Скалли тоже? Жаль, что Джерри Спрингер на пенсии. Они бы засняли отличное шоу.

– А ты что ждешь, сладенькая? – она хлопает жвачкой в моем направлении.

Я приторно улыбаюсь, скрещивая руки на груди.

Не делай этого. Не делай этого. Не делай этого.

– Я жду, когда ты уберешь подальше свой толстый зад, пока я не поймала инфекцию.

Все разом втянули воздух, стало тихо. Очень тихо. Я запаниковала, но не подала вид и просто продолжила улыбаться. Найт положил руку мне на плечо, когда все начали оглядываться, пытаясь осознать мои слова.

– Что, прости? – Голос Адрианы сорвался. Зрачки настолько расширились, что я заметила свое отражение в них.

– Ты слышала, что я сказала. Я не буду есть в забегаловке, где официантки усаживаются задом на клиентов. Думаю, что ты что-то перепутала. Это не твоя ночная подработка и не местный стриптиз-клуб, сладенькая.

– Огонь! – Колин зажал рот кулаком и кашлянул.

– Дарья, – предупредил Найт. Обычно он спасает мою задницу и пытается вразумить. Но не сегодня. Мы оба знаем, что он не способен на такое лицемерие. Если бы он увидел, что кто-то так задевает Луну, то порвал бы его в клочья и выбросил на дорогу то, что от него осталось. Я видела, что он делает с людьми, когда они просто смотрят на нее. Но проблема в том, что Пенн не моя Луна. У нас нет долгой дружбы с детства, которая всегда на грани.

– Пошла вон отсюда, – Адриана скалит белоснежные, но немного маленькие зубы. Дефект. Она больше не жует жвачку, которая просто болтается у нее в зубах. Я провокационно вздыхаю, оставаясь на месте. Все пускают слюнки на нашу ссору. Все, кроме ее парня, который пялится на меня убийственным взглядом.

Попался, ублюдок. Я бы сказала ей, как ощущается язык ее парня у меня во рту, но слишком дорожу репутацией.

– Я плачу здесь. Ты, спермоприемник. Кто из нас должен уйти? – я взмахиваю волосами.

Она поднимает руку, чтобы дать мне пощечину. Я уже подумала, что это тот самый день, когда мне придется ответить за свое стервозное поведение. Но прежде чем она делает это, Пенн становится перед ней, хватая ее за руку. Он медленно ее опускает и смотрит на меня:

– Уходи отсюда, Фоллоуил. – Он бросает меню на мой телефон, который я с интересом изучала.

– Прости, но я не выполняю приказы отбросов, – втягиваю коктейль и хлопаю ресницами. У меня покрасневший от солнца нос, волосы растрепанные и волнистые. Его зрачки расширяются, когда он видит эту версию меня.

Пенн хватает мой локоть и тащит из-за стола. Кожа скользит по замше и издает смешной звук, который только злит меня.

Я стряхиваю его руку.

– Я не хочу говорить с тобой, – говорю ему в лицо, но не делаю из этого сцены.

– Надо было думать, прежде чем вести себя так мерзко. Кто бы ты ни был, ты получаешь в лицо. Парни. Девушки. Животные. Мне по фигу. – Он кидает меня на свое плечо и уносит.

– Пенн! Подожди! – визжит Адриана.

Я поднимаю голову, наблюдая, как Адриана мечется позади нас, а потом останавливается, как будто зная, что не должна идти следом. Гас и Колин хотят вмешаться, но Найт останавливает их за шиворот и приказывает сесть.

– Между ними что-то есть? – шепчет Эсме, разинув рот.

– Нет. Просто старые, детские обиды. – Прикрывает меня Найт.

Пенн открывает заднюю дверь забегаловки и ставит меня в переулке между автомагазином и «Ленни». Он делает шаг назад, словно боится потерять контроль. Я прислоняюсь на огромный знак, облитый кофе.

Он расхаживает вперед и назад в ожидании, что я что-то скажу. Но я не собираюсь оправдываться.

– Ты должна извиниться перед Адрианой.

– Ты должен извиниться передо мной! – Я все еще в роли бессердечной суки. – Ты распускал руки и язык со мной, хотя у тебя есть девушка. Я не такая.

– Ты именно такая, – останавливается он и щурит глаза. Порочная улыбка появляется на его губах, когда он приближается ко мне. – Ты тот тип девушек, которые занимаются сексом с женатыми мужчинами, чтобы просто доказать, что они могут. Ты позволила мне распускать руки и язык, зная, что у меня есть девушка. Так что не строй из себя долбаную святую.

Впервые в жизни, с того самого момента, когда я научилась разговаривать, я не знаю, что ответить. Он уверен в этом, он всегда думает плохо обо мне и медленно околдовывает мою мать, чтобы она также потеряла веру в меня.

Я разворачиваюсь и направляюсь назад в забегаловку, чтобы забрать телефон и вызвать Убер. Он хватает меня за запястье и притягивает назад. Я резко оборачиваюсь и ударяю его по лицу. Это происходит на уровне инстинкта, но он не замечает этого. Делает шаг назад – не от пощечины, от шока. Его глаза обжигают мое лицо, впиваются в меня. Между нами проходят электрические волны, я даже боюсь двинуться, в страхе за то, что они могут разбудить.

– Я никогда не трогаю того, кто не принадлежит мне. Но ты принадлежал. Не переводи на меня все это, Скалли. Ты изменял матери своего ребенка с ледяной принцессой, потому что ты хотел доказать, что ты можешь. Но знаешь что? Ты прав в одном. Я слишком быстро продалась. Целовала тебя. Раздевалась для тебя. Шутила. На этом я заканчиваю.

После этих слов я пытаюсь вернуться в «Ленни», но в этот раз я падаю спиной на стену. Он хватает меня на руки, словно я малыш, сжимает шею, целуя меня так сильно, что на губах остается синяк. Я сжимаю кулаки, разрываю его футболку и провожу ногтями по обнаженной груди.

– Я ненавижу тебя, – плачу я. – Маркс, как же я тебя ненавижу.

Его руки хватают меня под колени, и он поднимает меня. Ногами обхватываю его талию. Он берет меня за лицо и сжимает, словно вытягивая из меня поцелуй.

– И ты все еще целуешь меня. С девушкой. С ребенком. И сестрой, которая во всем лучше тебя. Ты целуешь сводного брата, который ненавидит тебя, Фоллоуил. Сильно, черт возьми.

– Пошел ты. – Слезы никак не останавливаются и ручьем катятся по щекам. Тело яростно содрогается, когда рыдания пронзают меня. Мы поглощаем слова, тайны и ложь друг друга устами. Мое тело движется в такт его. Он стонет в мои губы, словно ему больно, словно хочет отстраниться, но не может.

Он расстегивает потрепанный ремень и джинсы, хватает член и через трусы двигает им по моим коротки шортикам.

– Съешь меня, – стону я. – Ты не заслужил другого наслаждения.

Я единственная, кому следует взять ситуацию в свои руки.

Он падает на колени и стягивает шорты вместе с трусиками, скользя тканью по коже и вызывая приятную боль. Кладет ногу себе на плечо и прижимается носом к моей промежности, глубоко вдыхая.

Дикий рык вырывается, поднимаясь откуда-то из глубины, он кусает мое бедро.

– Блис может быть беременная, удачи в выплате алиментов для двух детей в восемнадцать, козел, – рычу я. Он проводит языком по клитору, зажимает его губами и начинает жестко сосать. Я стону. Он проводит зубами по киске, создавая восхитительное трение. – Маркс, – бормочу я.

Он смеется грубым, взрослым смехом, который заставляет содрогаться мои кости. Почему этот восемнадцатилетний парень чувствует себя больше мужчиной, чем мой сорокалетний директор?

– Ты будешь нянчиться? – он насмехается надо мной. Я хватаю его за шелковистые волосы и дергаю, желая причинить боль.

– Это не смешно!

– Она не беременна, – говорит он между ленивыми движениями своего языка, поедая меня с желанием, а я не знаю, что мне делать с собой. Он сводит меня с ума. Никто не делал ничего подобного со мной, и когда я попросила его, то ожидала, что он рассмеется мне в лицо и скажет «нет». Не могу отрицать, что мне всегда хотелось этого, пока все друзья занимались нечто подобным в «Ленни».

– Тогда почему у нее был нервный срыв?

– Потому что она увидела Воуна перед игрой с девчонкой из Лас-Хунтас под скамьей. – После очередного движения языка по клитору, он снова начал посасывать его. Ноги начали дрожать вокруг его красивой головы.

– К-как ты узнал? – щелкнула я зубами. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Хочу, чтобы Пенн делал куни до конца моих дней.

– Потому что я занимался тем же самым за другой скамьей. Ну, знаешь, чтобы снять стресс.

Да. Я знаю. С Адрианой, вероятно.

Я откидываю голову назад и закрываю глаза, когда его губы сжимают мой клитор и посасывают его, в то время как подбородок касается моей промежности. Это грязно и красиво. Он сжимает мой зад, и тело пронзают спазмы, накрывая волной от головы до кончиков пальцев.

Оргазм проносится по моему телу, как стадо диких лошадей. Я вся трясусь. Никогда не испытывала настолько сильного удовольствия.

Он еще раз облизал клитор, затем я спустилась, а он поднялся на ноги. Все лицо блестит от влаги, с подбородка капает мой сок.

Хочу сказать, что он мудак, но он прижимается ко мне ртом, заставляя попробовать мой сладкий вкус. Ненавижу себя за то, что позволяю ему делать со мной это снова и снова, когда у него есть девушка. Меня тошнит. Я касаюсь его груди через дыру в футболке и кусаю за нижнюю губу, высасывая все соки. Я беру все, что он готов дать мне, а затем краду еще мгновение, наблюдая за прекрасной фигурой под звездным небом.

– Это последний раз, – обещаю я. – Ты реально думаешь, что, сделав мне куни, ты выиграл?

Он усмехается, проводя пальцем по подбородку, снимая последние капли моего удовольствия.

Я ошеломленно пялюсь на него. Что за фигня произошла с четырнадцатилетним подростком, который отдал мне морской камешек, аналог редчайшего бриллианта?

– О, милая, мы закончим тогда, когда я тебе скажу.