Текст книги "КитКот. Один – играет, а другой – страдает"

КитКот. Один – играет, а другой – страдает
Л. Л. Творити

На обложке https://pixabay.com/photos/clouds-blue-sky-sky-7160745/

© Л. Л. Творити, 2023

ISBN 978-5-0059-5496-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Каждое слово, написанное Л. Л. Творити в данной книге, рождено художественным вымыслом, то есть не имеет никакого отношения к настоящей реальности, в которой живут читатели «КитКота». За исключением трех слов: «Писатель», «44-летний неудачник» и «Вселенная».

Мнение персонажей может не совпадать с мнением автора.

Не все могут жить хорошо.

Не все могут жить роскошно.

Но зато все могут просто жить.

Как это метко сказано: вы имеете право на жизнь.

Но не сказано – на какую именно жизнь.

Л. Л. Творити

«Юдоль Смиром опаснее ядерного оружия»

В тебе – Человек, ставший Всэ-о́ – таится невероятная сила, сила вселенского масштаба. Помни об этом всегда.

Л. Л. Творити

«Владах Смиром потревожил Вселенную»

Человек – это высшая ценность.

Часть I. ВСЕ БЛАГА МИРА

Глава 0. Судьба Человечества

Каждый человек хочет себе добра. Не у всех получается его достичь. Кто-то единолично упивается счастьем миллионов, а кто-то еле-еле наскребает крохи.

Иован Белоуст не хотел принадлежать к тем людям, которые наивно верят, что если в этом году все было так себе, то в следующем обязательно все будет хорошо. И так каждый год. До самого конца. Горького и разочаровывающего. Он хотел, чтобы его счастье зависело только от него самого, а не как сейчас – от воли матери.

Подросток знал, что сегодня вечером она должна зайти в его комнату и попросить собрать самое необходимое – перед отъездом. Внезапным и поспешным.

На самом деле отъезд начался чуть больше месяца назад. Он осуществлялся скрытно и постепенно. Будучи парнем внимательным и рассудительным, Иован даже в шутку предположил, будто под их домом находится секретная научная база, из которой все это время и вытаскивали важное оборудование и десятки тысяч документов под грифом «государственная тайна».

Ему бы заранее собрать рюкзак, но он даже не знал, что туда положить. Медали по тхэквондо? Они такие тяжелые. И по сути ненужные. Сила – в нем, а в них – лишь хвастовство. Или толстые пачки денег, заработанные собственными усилиями? Из них он выстроил пирамидку на столе. Сможет ли он в будущем году пользоваться вредными желаньицами своих богатых одноклассников? Их глупость, подкрепленная жаждой дикой свободы, – золотая жила!

Денежная пирамидка на столе немного раздражала. Слишком высокомерно. Надо бы от нее побыстрее избавиться. Нет времени и возможности! Перед кануном нового года Иован уже не поедет ни в детский дом, чтобы подарить новогоднее настроение сиротам, ни в питомник к больным котяткам и собачкам. Стопки денег никогда не сделают его счастливым, а смотреть в чистые, невинные глаза, облегчать боль жизни нуждающихся – это то, ради чего стоит жить каждый миг!

Этот отъезд портил все его грандиозные цели!

У стола стояла доска с расписанным бизнес-планом. На ней прикреплена фотография, где Иован пожимает руки бизнесменам в солидных костюмах. Он уже убедил их в успешности его сети спортивных клубов, где будет много зелени, скульптур древнегреческих атлетов и классической музыки. Доску в рюкзак не засунешь. И не надо. Он точно помнил все пункты бизнес-плана.

В общем, собирать-то было нечего. И незачем! Все самое ценное – в нем самом. Но как же не хотелось ни-ку-да уезжать!

Иован решил еще раз отрепетировать речь для любимой, прекрасной, восхитительной и потрясающей девушки. Взяв футляр-сердечко, он подошел к горшку с фиалкой и начал разыгрывать в своем воображении перед ней сценку.

– Милая, кажется, мы с тобой знакомы уже целую вечность. Ты для меня важнее, чем воздух и вода, чем свет и тепло солнца. Я не могу представить свою жизнь без тебя.

Иован становится на одно колено и показывает фиалке шкатулку. Открывает, и воздушное сияние бриллианта на изящном кольце заливает всю комнату, а хрупкое кружево фиалки вспыхивает белым пламенем. Иован предполагал, что на этом моменте лицо любимой должно было покрыться «смущенностью лепестков роз в кристальной чистоте утренней зари».

Подросток с чувством продолжает:

– Хоть нам всего лишь по шестнадцать лет, но мы обязательно свяжем себя нерушимыми узами любви. Я даже предлагаю тебе жить вместе. Ради нас я куплю дом нашей мечты… – Иован запинается. Его взгляд мрачнеет и упирается в пол. – Вот только этот дурацкий переезд ру́шит мое будущее! – Мальчик захлопывает шкатулку и кладет у фиалки. Потирает руками лицо.

Когда теперь он встретится с любимой из-за этого переезда? А если они уже больше никогда не смогут прикоснуться друг к другу? Если сегодня – последний день жизни его Родины? Почему он ничего не может сделать, чтобы спасти любимую девушку и взять ее с собой?

Вся его жизнь рушится на глазах… и, возможно, сегодня будет разрушена его Родина. Видимо, неосуществленная цель – стать президентом – будет гложить его сердце до са-а-амой смерти. Иован хочет жизнь положить, лишь бы Родина его единственная-ненаглядная, духовно богатая и великая процветала и благоденствовала во веки веков!

В комнату заглянула светловолосая женщина чуть за сорок. Никто бы не заметил за аристократичностью и породистостью нищенку и оборванку, какой она когда-то была. В движениях ее утонченных ручек и ножек, в притягательной дымке очей сочилось желание «очаровывать всех царей мира и завладевать красотой всех красавиц», что ей без труда удавалось. Это была госпожа Разумовская, мать Иована.

– Ио, собирай свои вещи. Мы уезжаем.

– Что? – подросток изобразил удивление на лице, ведь он приблизительно догадывался, что за спектакль сейчас будет устраиваться. – Куда? Зачем?

Приближался новый год, дом украшало праздничное убранство, как у сказочного терема, да и насколько Иован знал, сегодня планировался званый ужин в кругу маминых мужчин, решения которых влияли на судьбы его Родины. Ужин отменяется? Неужели этим важным мужчинам ничего неизвестно о подступающей беде?

Женщина, пережившая не одну пластическую операцию, подошла к приятному лицом юноше и дрожащими руками взяла его за широкие плечи:

– Прости, но нам срочно нужно уехать. Надо было сделать это намного раньше.

– Да что случилось-то? Зачем уезжать? Куда уезжать? – нахмурил брови Иован.

Понимая, что ему здесь, в самом центре столицы, не хотелось оставлять друзей, планы, возможность стать независимым, самое главное – любимую девушку, она тяжело вдохнула:

– Я не думала, в какой стране мы будем жить…

– Мы покидаем нашу Родину?! – крепко сложенный юноша встал с кресла и посмотрел на маму в упор.

– Да. На круизном лайнере я определюсь с новым домом. Это в интересах нашей безопасности. Твоей и моей.

– Зачем нам новый дом, если у нас есть этот?

– Все! Хватит! Не отвлекай меня, пожалуйста. Меньше чем через… – Она посмотрела на запястье, где часы отмеряли чей-то срок жизни. Ее глаза стали еще более обеспокоенными, а морщин на давно не молодом лице многократно прибавилось. – Меньше чем через двадцать минут мы выезжаем на самолет.

– Хорошо, – кивнул Иован.

Мама погладила его по щеке, по легкому пушку, вложив в это прикосновение все свое стремление защитить его – единственное чадо – от всех ударов судьбы. Смиренно, благоговейно, со страхом потерять, она поцеловала его, почти мужчину, в лоб, до самого краешка губ, даря заботливым теплым дыханием ощущение, что все будет хорошо.

Как только дверь закрылась, мальчик – вместо того, чтобы собирать вещи – отправился следить за матерью. По ее внешнему виду создавалось ощущение, что все ядерные ракеты мира нацелены именно на их дом, на их Родину.

***

Аристократичная блондинка быстрым шагом направилась в конец длинного коридора; он точь-в-точь представляет собой рукав праздничного платья из белых и золотых нитей, усыпанных жемчугами и топазами. Она остановилась перед лестницей на третий этаж, чтобы пропустить двух рабочих, спускавших зачем-то металлическую сферу размером со взрослого медведя. Сфера была настолько большой, что блондинка выглядела на ее фоне хрупкой девочкой, а два рабочих —крупными тяжелоатлетами.

Мальчик на цыпочках крался за ней до самого кабинета его «второго отца», как он любил выражаться. Иован с любопытством уставился в замочную скважину. Там господин Сахаров, седой некрасивый мужчина в старомодных очках, складывал стопки папок сначала в один, а потом и во второй стальной чемодан. Он что-то тихо говорил госпоже Разумовской. Кивая, она зажимала пальцы. Они отошли от рабочего стола поближе к двери, где висела верхняя одежда.

– Круг сужается на Европе! – громко сказал второй муж госпожи Разумовской и по совместительству отчим Иована. – Профессор Жумбрул не стал бы меня дезинформировать.

– Милый, мне страшно представить, но кто из цивилизованных стран осмелится на такой грех перед всем Человечеством?

– Посеймир должен получить эти документы в целости и сохранности, – мужчина же любовно поглаживал два чемодана словно животик госпожи Разумовской.

«Хм, что за круг?» – подумал Иован, но удирать с третьего этажа не собирался.

Блондинка попросила его быть тише. Они одевались. Он – в серое пальтишко. Она – в пышную шубу, скрывшую клубничные бедра.

– Соглашение о помощи кто-то точно нарушит! Подлецы! – снова вспыхнул беспокойством отчим.

– Это тебе сообщил Посеймир или профессор Жумбрул? – решила пошутить женщина.

– Если какие-то пару часов назад все страны были в ожидании трагедии, – продолжал господин Сахаров, – то сейчас их количество заметно сократилось. Рог Мировещания не врет… Мы должны сами себя обезопасить!

– Как жаль, что Человечество и Чарующий мир снова не готовы к глобальным вызовам…

– Ни слова о магии, дорогая!

– Тебе послышалось. Я и не говорила о магии, – блондинка подошла к мужу и начала нежно мять его руки.

«Хм, о чем они вообще говорят? Что за соглашение? В ожидании какой трагедии? И как может какой-то рог не врать?»

Мальчик всегда подозревал, что от него многое скрывается. Не зря мать так стремилась влиться в круг столичной элиты.

Иован настолько запутался в этих вопросах, что едва не получил дверью по лбу. Он не растерялся, выпрямился и как ни в чем не бывало окинул немного удивленным взглядом выходивших.

– Ио, что ты здесь забыл? Собрал вещи? – Мать сделала вид, что не заподозрила сына в подглядывании.

– Э-э… Да! Я готов!

– Вот и отлично. Осталось около пяти минут до отъезда. Каждая минута на счету! – сказал господин Сахаров сухо и понес вниз, к выходу, два чемодана. Иован равнодушно-высокомерно проводил в конец коридора второго отца, который никогда-никогда не заменит ему первого, единственного и горячо, всей душой любимого. Его мать вознесла себя и сына на вершину богатства. После героической смерти «папочки» она буквально через месяц вышла замуж за очень перспективного мужчину.

И не прогадала!

Профессор Сахаров часто любил говорить про себя: «Я сделал для Человечества больше, чем Пифагор, Ньютон, Эйнштейн и да Винчи вместе взятые!»

Так и есть. Он – признанный мировой ученый и профессор ведущих мировых университетов. Ему пожимали руки лидеры первых экономик мира, благодаря за Открытие, позволившее высшим людям перейти на качественно новый уровень жизни.

***

Иован побежал в свою комнату собирать вещи – раз уж все так серьезно! И странно. Очень странно. На втором этаже он увидел, как двое рабочих наконец спустились с металлической сферой к главному выходу. Они настолько деликатно с ней обращались, словно несли младенца – или ядерную бомбу.

Быстро запихивая в рюкзак разную одежду, подросток с уверенностью думал о том, что всегда занимало его. Мир всегда делился на носителей Высшего Знания и тех, чей кругозор сужен до дважды два равно четыре. Ему до ужасной чесотки по всему телу хотелось открыть для себя это Высшее Знание.

Вот его второй отец, как полагал Иован, владел Высшим Знанием. Сначала он работал на одной атомной электростанции, а потом перебрался в столицу, поближе к начальству, чтобы уже заниматься «секретными разработками какого-то оружия». Иован был уверен в этом. Важные государственные шишки – иностранные в том числе – подтверждали его смелые догадки, каждый раз приходя на ужин в их дом и рассуждая о геополитике, чарономике и ценах на хлеб.

Почему мама заранее, еще месяц назад, намекнула сыну на отъезд? Ведь она с отчимом могли просто уехать, сказав ему, что ненадолго? Зачем устраивать перед ним этот спектакль, эту канитель?

***

– Нашего счастья хватит только на двоих, – сказал господин Сахаров матери Иована, спускаясь с лестницы к главной двери.

– Третьих лишних не будет, – промурлыкала она, как будто перед ней был самый желанный мужчина.

– Он же подглядывал за нами, да? – господин Сахаров остановился у двери.

Мать Иована аппетитно прикусила губу перед тем, как ответить:

– Думаю, он не услышал ничего… существенного, – и вдобавок непринужденно хихикнула, обязательно проявив морщинки у глаз. Это возымело должный эффект на мужа: он представил себя мороженым, как оно тает у нее на губах и катится молочной пенкой по подбородку. Мужчина быстро пришел в сознание, когда ударил себя по щеке.

Открывая главную дверь, ведущую на подъездную дорожку, профессор Сахаров многозначительно кивнул в сторону подбегающего мальчика в распахнутом пуховике, шапке набекрень, небрежно накинутом шарфе и свисающем с плеча рюкзаком.

– Сынок! – блондинка взяла сына за руку. – Я совсем забыла о той самой фотографии в рамке. Сбегай за ней. Пожалуйста. У меня сердце разорвется, если я не смогу на нее смотреть каждый день.

– Мама, ка́к ты могла забыть наш семейный портрет?! – Иован спросил риторически.

– Нам надо спасаться, – она обняла его и шепнула на ухо перед тем, как он побежал за фотографией. – Родину уже не спасти… Я не переживу, если с тобой случится что-то плохое… Ты должен выжить и быть счастливым.

Иован смертельно боялся потерять это фото, связывавшее его с счастливым прошлым. Боялся забыть тех, кто там был запечатлен. Память слишком часто подводит людей, огорчает пустотой и искажает реальность.

Господин Сахаров послал воздушный поцелуй жене. Она охотно его поймала. И они вышли за дверь, где их перед величественными стенами и башнями особняка ждали элегантная черная машина в сопровождении двух бронетранспортеров и десяти грузовиков, в один из которых рабочие с горем пополам затаскивали металлическую сферу.

– Поторопись! – мужчина протянул ей ключ и начал быстро спускаться по заснеженным ступенькам.

Справа от них жил министр просвещения. Его семья водит хоровод у елки, так беззаботно, не подозревая о приближающейся угрозе. Слева – министр здравоохранения, который с семьей смотрит, как внуки играют в снежки в свете тысяч ярких огоньков гирлянд на фасаде их особняка. Профессор Сахаров расслабленно помахал и тем, и другим соседям, словно отправлялся в магазин за хлебом, а не спасался от чего-то страшного и всеразрушительного.

Начинался снегопад. Госпожа Разумовская стояла у двери, будто в чужой дом. Ее рука дрожала, с десятой попытки не попадая ледяными ключами в замочную щель. Она глубоко вдохнула морозный воздух, тысячью острых песчинок кольнули легкие. Веки прищемили слезы.

Чем дольше она стояла, тем невыносимее становилось довести принятое решение до конца.

Женщина словно погружается в болотные путы. Они пытаются раздавить ее, сломать. Вязкая жижа заливает рот, сверлит барабанные перепонки, забивает носовое дыхание. Насильно впихивается в живот. Сопротивляться бесполезно. Грязь и темнота скрыли чистый свет мира. Под веки заползают грубые камешки и царапают глаза. Голова словно между молотом и наковальней. С такими же чувствами тонет в болоте несчастный человек, понимая, что никто его не спасет, ведь никто не увидит даже его макушки, укрытой под всепожирающей жижей, где туго лопаются пузыри.

– Мы и так уже опаздываем! – профессор Сахаров грубым движением обнял жену за сахарную талию. Она выронила ключи.

Когда он тащил ее к машине, ослепительно яркий круг затмил весь снегопад. Согнув ноги от испуга, мужчина устремил беспокойный взгляд вверх (соседи же не обратили на небесное действо ни малейшего внимания). Госпожа Разумовская была погружена в себя. Пенная бирюзовая волна прикатилась откуда-то из Европы, пророкотала немую песнь, прогнула под себя все и всех, продолжая нестись по земному шару, чтобы погаснуть где-то в Антарктиде.

«Сегодня жизнь Человечества изменилась навсегда!»

Глава 1. Фантазии неудачника*

Они улыбаются, а я – нет.

Они счастливы, а я – нет.

Они наслаждаются жизнью, а я – нет.

«Ты родился никем, будешь жить никем и умрёшь никем, словно тебя никогда не было». Эти слова, откуда-то взявшиеся в голове Иована точили его душу, казалось, всегда.

Хлопнув дверью, в тёмную прихожую, словно пещерку в аду, вошёл мужчина.

– Дорогая, у нас сегодня гости!

Но рядом с ним никого не было. Как обычно, у двери отлетела ручка. Как обычно, мужчина вставил её на место. Бледное лицо труженика никогда не касались солнечные лучи, а сам он постоянно замерзал, даже при невыносимой жаре. В слабой, постаревшей фигуре невозможно было узнать цветущего, сильного, уверенного, с огнём в глазах шестнадцатилетнего юношу. Это и был Иован Белоуст.

Чем больше он работал, тем меньше жил. Жил счастливо.

Прошло уже почти тридцать лет с момента той волны, прокатившейся по небу и охватившей всю планету. Что-то ужасное произошло, катастрофическое. Иован понимал: какое-то государство 25 декабря 1991 года перестало существовать. Кто его уничтожил? Как его уничтожил? Почему его уничтожил? Лягут ли с ним трупы других государств? … Неизвестно. Должно быть, какое-то европейское государство. Если круг сужался на Европе, по словам его отчима, профессора Сахарова.

Н-да уж, мировые правители виртуозно скрывают труп целого государства! Ка́к? Заваливая сознание Человечества всякой шелухой и мишурой. Например, глобальным потеплением, искусственно созданным НИХИЛ (запрещённая в мире организация), объявлением в розыск «Жеманного Петушарика», пропагандой сиюминутных ценностей, голодом, недружественными конфликтами, гонками вооружений, экономическими санкциями, олимпиадами и прочими конкурсами. Почему ещё никто не задохнулся от смрррада, исходящего от трупа уничтоженной страны? Как можно скрыть от всего Человечества исчезновение целого государства и десятков миллионов его жителей? Если мировым правителя это с лёгкостью удаётся скрывать, что ещё нелицеприятного они таят от широкой общественности?

Возможно, его мать с отчимом спаслись в том государстве, которое и стало целью уничтожения… Или они сейчас, наверное, загорают где-нибудь на пляже под монотонные плескания ласковых волн о шершавый шёлк золотого берега, прерываемый беззаботным птичьим щебетанием.

Иовану очень хотелось попасть в волшебный мир, в мир людей, обладающих правом на магию. Как волшебный мир изменился с 25 декабря 1991 года? Скорее всего, о-очень сильно! Каждый чародей почувствовал на себе это сотрясение мира – слабое порхание мотылька. Особенно остро почувствовали сотрясение государства-соседи, которые в первых рядах лицезрели предсмертную агонию несчастной страны и её несчастных жителей. Эту агонию можно было запросто наблюдать даже из космоса!

Уже несколько десятилетий Иован испытывал большую печаль и безнадёгу, задаваясь Тремя Важными Вопросами. Если бы он нашёл ответы на них, то обрёл бы истинное счастье, желанную жизнь и превратился бы в Мужчину Мечты.

Чем больше он работал, тем меньше думал. Думал разумно.

Первый Важный Вопрос – как мне перестать ненавидеть людей, которые не делают ничего, а получают всё, в то время как я в седьмом поту изнемогаю от усилий, чтобы заработать жалкие гроши?

Разувшись и раздевшись, он увидел, как навстречу ему вышли два существа не первой свежести. Он посмотрел на них, израсходовавших себя, с жалостью, презрением и любовью. Это были тёща, напоминающая вредную курицу, и жена, напоминающая уже давно немилого мышонка. В темноте маленькой прихожей, в которой уже несколько лет не заменялись лампы, они выглядели как жирные червяки, вылезшие из-под земли. Поздоровавшись, женщины не стали раздражать расспросами Иована, пропахавшего за двух лошадей целую ночь. Хотя им было очень любопытно увидеть гостя, который совсем не кстати заявился утром первого сентября… Гостя, которого они, как ни старались, увидеть не смогли. Из одежды на невидимом госте была лишь человеческая кожа. Пар клубился от него, словно он вышел из бани в мороз.

– Накройте стол на двоих, – попросил мужчина, делая вид, что берёт одежду своего невидимого друга и вешает её к своей куртке. – Мы с моим новым приятелем очень голодны.

– Хорошо, милый, – сказала жена и пошла на кухню.

– Твой друг будет белый или чёрный хлеб? – решила пошутить тёща. Она не знала, что только тот, кто упал ниже низкого, способен увидеть невидимого гостя.

Иован сделал вид, что слушает ответ, а потом выдал:

– Мой друг любит толерантный хлеб.

– Я часть той бесконечной мощи, всегда желавшей зла, но мастерившей лишь добро тяп-ляп, – невидимый гость подошёл к старой женщине и коснулся её своими скользкими пальцами там, куда уже давно никто не касался, что она ахнула.

Взявшись за сердце, вредная курица ушла, опираясь на костыль. Ей не хотелось бесить мужчину в чёрных потрёпанных штанах и красной помятой футболке. Насыщенно красной. К тому же, его неухоженное лицо с небритостью, пустыми размякшими глазками над пухлыми мешками, а также немного сросшимися бровями и без того почти всегда изображало усталое раздражение.

Жена и тёща принялись заставляли детей (сына и дочку Иована) идти в школу – первое сентября же. Дети упорствовали и отвечали:

– В тюрьме намного больше свободы, чем в школе!

– Пообщавшись с бомжами на улице, я больше о жизни узнаю, чем за десять лет в школе!

– Школа не взращивает цветы жизни, она их топчет!

Нагнувшись над отклеенной лентой обоев, которая завилась спиралью, Иован проводил гостя в туалет, где они помыли руки. Кухонька, такая же тёмная и крохотная, как прихожая. Там плавился мутный воздух от кипящих кастрюль. За их края вываливалась словно косматая борода грязная пена. Она шипела, соприкасаясь с горячей плитой. У маленького окошка на столе стояли две тарелки щей, один кусок чёрного хлеба, сковородка жареной картошки и куриная грудка.

Да, квартирка Иована – это не царские палаты, с роскошными колоннами, высокими потолками, изящной лепниной, причудливыми фресками, гладким и мягким мраморным полом и в ручную вырезанной мебелью из палисандра или тика…

– Присаживайся, друг! – Иован выдвинул стул с мягкой подушкой для невидимого гостя, а сам уселся на скрипучую табуретку у стены, где на трубах сушилось всякое тряпьё. – Ты мне обещал кое-что объяснить. Так почему же сегодня моя жизнь уже не будет прежней?.. Не зря кто-то сказал, что все великие дела свершаются на кухне!

Мужчина засмеялся безрадостно. Его не смущало то, что гость был соблазнительно гол, что в его невидимые колени впились песчинки и камешки, словно пару тысячелетий назад он посетил пустыню и искушал одного мужчину из Вифлеема во время сорокадневного поста…

– Искуси меня, – шепнул Иован, сладко, словно пил из медового водопада. – Искуси, ну искуси-и-и, раскуси, укуси, закуси, откуси, прикуси, подкуси… Кусь-кусь!

– За эти короткие мгновения искушений ты получишь больше наслаждений, чем за целый год обычной жизни, – невидимый друг прикоснулся своими склизкими губами туда, куда ни один традиционно мыслящий человек не прикоснулся бы.

Страстное желание Иована изменить свою никчёмную жизнь – раз и навсегда – пересилило всё на свете. Пусть глаза слипаются от усталости, прося срочный сон! Пусть ноет спина, пульсируют мозоли на ладонях, гудят ноги и на зубах скрипит ржавый осадок после мерзкого гавканья неадекватного начальства! Это уже не имеет значения.

Наступило время уделить внимание двум самым влиятельным идолам современности. Иован включил квадратный жирный телевизор, кое-как умещавшийся на вершине жужжащего холодильника. Включил не для того, чтобы развлечься, а по привычке: нравилось ему, чтобы в его ушах постоянно копошились информационные личинки. Казалось, от просмотра телевизора он уставал больше, чем от работы. Казалось, что телеведущие объясняют «учебный материал» лучше, чем учителя в школах. Посмотрев в говорящий ящик, он обретал сакральное понимание событий, происходящих в мире, он приобщался к Высшему Знанию, лёгкому и точному, в отличии, например, от посещений занудного урока физики или химии, после которого он чувствовал себя безмозглым и заведённым в тупик.

Из окна в стол вонзались лучи солнца, чёрные и холодные. Иован уже давно лишился яркости жизни. Если бы ему кто-то сказал, что солнце – жёлтое, а не чёрное, а небо – голубое, а не серое, он бы никогда не поверил в этот бред. Он уже давно забыл, что такое воздушная радость бытия. Всё из-за бесконечной усталости, отсутствия нормального полноценного отдыха.

– Как мне повезло, что я познакомился с тобой! – сказал Иован, помешивая худые щи. При этих словах впервые за много-много лет его тусклое лицо окрасилось в цвет жизни.

Второй Важный Вопрос – что же я тогда, 25 декабря 1991 года, сделал не так?

В тот день он, тогда еще цветущий юноша, потерял мать, которая хоть и оставила ему предостаточно денег и особняк, но так и не объявилась спустя почти несколько десятков лет. В тот день Иован непоколебимо верил, что всё самое лучшее только впереди. Как же он ошибался. Каждый следующий год его жизни был хуже предыдущего. И он не понимал – «пачиму».

Кем он стал? В кого превратился? В суете жизни, как в сопливом вихре унитазной воды, он слишком поздно заметил, как стал рассыпаться в ничто. У него ещё была возможность всё исправить. Он ве́рил в это. Он должен был успеть всё исправить до тех пор, пока окончательно не превратится в жалкую кучку пыли.

– Тебе налить? – спросил мужчина и подошёл к холодильнику, чтобы достать зелёный пенный напиток. – Без него я никак, а без воздуха запросто!

Какие-то никчёмные существа из всех утюгов советовали: надо принимать всё, что у тебя есть в жизни; надо быть благодарным за то, что имеешь; нужно всего лишь представить, что у тебя всё хорошо, и так будет. Иован хотел жить другой жизнью, хотел быть другим человеком. А не вот это вот всё! Иован посмотрел вокруг – и ничего особенного не увидел. Вся яркость его мира обеднела до двух цветов: красного и чёрного.

Невозможно вернуться в прошлое и исправить всё. И не надо. Сначала хоть настоящее бы изменить, подчинить себе.

– Я так рад, что ты мне поможешь! – улыбнулся мужчина. На столе уже стояли две пенящиеся кружки. Лёгкость и надежда вспыхнули на его лице сквозь плотную пелену усталости и раздражения. – Люди должны быть довольны своей участью. Люди не должны роптать на судьбу. Да кто это сказал?! Почему мне нужно этому повиноваться?! Людям должно всё нравится: их внешность и тело, доставшиеся с рождения, их родители, их интеллект, зарплата, их государство… Ты правильно сказал, что я выбиваюсь из Системы, противоречу нынешнему Миропорядку.

Когда в вашей жизни появляется нечто, готовое решить все ваши проблемы и вознести вас на недосягаемые высоты счастья, то стоит призадуматься…

Мужчина сладко предвкушал близящиеся перемены, что вот-вот на него обрушится водопад счастья и потопит его в себе. О да, Иован так жаждал этого! Он не замечал в помощи невидимого незнакомца какого-то подвоха. Мужчина даже не задумался – почему я своего бескорыстного помощника вижу, а другие не видят.

Щи, как всегда, недосолены, недостаточно жирные, но достаточно водянистые, с несколькими ниточками мяса, а картошка недожарена. Куриная грудка костлявая, со вкусом картона. Под приправой телевизора, где шла какая-то военная передача, а потом бокс, еда приобретала довольно аппетитные очертания на ложе его языка. Если политическая диарея начинала бережно вливаться в народные уши, то он сразу же выключал телевизор.

На кухню долетали радостные звуки со всей квартиры. Сегодня же утро первого сентября. Тёща смотрела развлекательное шоу. То место, куда коснулся её невидимый гость, всё ещё приятно зудело. Жена трещала с подругой по телефону на совершенно бессмысленную тему. Лишь двое детей не шумели. Он не знал, что они, сидящие в соцсетях, пропустят первое сентября и не пойдут в школу. Что не только его дети так поступят, но и почти все дети мира даже не думают собираться в школу. Тяжёлая ночная работа выбила из его головы мысль о том, какое событие сегодня будет праздновать вся планета – и волшебный мир.

Изображение на экране телевизора резко сменилось. Оно стало ядовито-ярким и перчёно-пёстрым. Вместо бокса там показывали новости: молодые люди, расслабленные и непринужденные, веселились и общались. Иован знал этих ничтожеств. Киткотеры. Блогеры самой влиятельной соцсети в мире.

– Я так хотел об этом забыть, – выплюнул Иован. – Сегодня же первое сентября. КитКот готовится отпраздновать свой Юбилей. Как можно громче, как можно пышнее! – У мужчины заболела шея. Он смотрел на телевизор сверху вниз. Но он не мог оторвать свой испепеляющий взгляд от праздничного многоцветия. – Эти позоры рода человеческого уважаемы властью. Их показывают в рекламе, ждут как экспертов на шоу, приглашают на важные политические и экономические события, а ты… ты трудись за копейки, и может быть, какой-нибудь слесарь раз в десять лет получит медаль из незолотого золота за трудовое отличие. И уделят этому событию пару секунд. Пару секунд. Вот оно – уважение к простому человеку… – Казалось, глаза Иована впали и сияли чернотой. – Друг-дружочек, ты же мне подмогнёшь?

Крышки на кастрюлях захлёбывались от грязной пенки, пыхтели едким паром.

– Милый, что за вонь прёт с кухни?! – крикнула жена. Иован не ответил, попивая пенный напиток.

– Кто важнее в этой стране: я или они? – Иован показал сначала на себя, а потом на веселящихся киткотеров. – Ничтожествам – все блага мира, а достойным – жалкие объедки? Мне нужно работать год, ломая спину, когда этот киткотер без труда получает то же, но за один день. И кто из нас полезнее для общества? Я или какой-нибудь никчёмный блогер? Если меня не будет, если таких, как я, работяг, не будет, этот мир рухнет. Всё рухнет. Ничего не будет. А если пропадут все киткотеры, то хоть какая-нибудь муха подохнет?

Когда мужчина из глубины души соскребал эти мучительные слова, табуретка под ним насмешливо скрипела и шаталась.

– Фу-у-у! – кричала тёща. – Откуда такая вонь?!

Иован не обратил внимания на её далекий крик.

– Ох, если бы соцсетей и блогеров вмиг не стало… – Мечтательно-сладко прошептал он, закатив глаза. – Особенно соцсети КитКот. ВСЕ ЛЮДИ ЖИВУТ ВО ТЬМЕ, В НЕВЕДЕНИИ. А Я ЗНАЮ! ВОЛШЕБСТВО – ЕСТЬ! КитКот и его блогеры нагло воруют его у нас! – Иован прекрасно знал, о чём говорил. Был железно уверен в своих словах. – Эти блогеры, киткотеры не заслужили того, что имеют! Богатство, красота, любовь поклонников, успех – райская жизнь… Как эти киткотеры могут хоть кому-то нравится?