Текст книги "Исполни свое желание"

Глава 12
Маша

Маша проснулась посреди ночи. В метре от ее кровати во тьме неподвижно стояла мрачная тень, фигура ростом до потолка. Леденящий душу ужас сковал ее так, что невозможно было вдохнуть. Казалось, стоит шевельнуться – и тень поглотит ее, уничтожит беспощадно, наслаждаясь энергией ее страха как лучшим из лакомств. Маша не видела лица или хотя бы каких-нибудь человеческих признаков, но знала, что это мать. Не было ни единого движения или звука со стороны громадной тени, но сам факт ее присутствия заставлял Машу сжиматься в ничто, становиться незаметной, несуществующей. До самого рассвета она пролежала без сна в холодном поту, пока первые лучи не прогнали тень. И лишь тогда Маша уснула тревожным болезненным сном.

Поздним утром Маша встала разбитая, понурая. Такие ночи часто бывали в детстве, и сюда, в старый дом, вдруг снова вернулись детские страхи. «Я не дам себя в обиду!» – решила она и стала энергично умываться холодной водой, желая смыть ночные кошмары и вернуть себе бодрость духа. Одевшись, она полезла на чердак. Стариковская бережливость Машиной бабушки явилась причиной того, что чердак представлял собой целый маленький мирок со старыми птичьими клетками, плетеными корзинами, наполненными всякой всячиной, лыжами, журналами, игрушками, коробками со старой одеждой, посудой и многими-многими другими вещами. Словом, чердак был как выброшенный на берег после губительного шторма корабль, каждый предмет которого рассказывал свои истории.

Маша порылась немного в первом попавшемся ящике и нашла синюю шелковую блузку с расклешенными рукавами, которая запахивалась и завязывалась на талии, длинную темно-синюю, с оранжевыми цветами юбку, туфли на низком каблуке, а также откопала в ящике с новогодними украшениями темноволосый кудрявый парик.

Весь этот ворох она принесла в свою комнату и стала примерять вещи. Бабушка заглянула в окно:

– Машенька, подруга твоя пришла, Яна. Утром я ее встретила возле магазина и сказала, что ты тут. Ой! Это куда ты такая собралась?

– Яна, ура! Нет авантюристки лучше ее, она-то мне и нужна! Это уже не я, бабушка. Это совсем другая, сильная и неунывающая леди.

И Маша надела парик, посмотрела в зеркало, а потом выбежала в сад, чтобы обнять давнюю подругу.

При виде Маши у Яны на лице отразилось глубокое недоумение и любопытство: это еще кто? – затем наступило узнавание, а через две минуты она уже смеялась от души:

– Машка! Ну ты даешь! Если бы я не узнала этот парик, в котором мы кого только ни изображали на всех школьных праздниках, я бы подумала, что это загадочная незнакомка в гостях у Дарьи Ивановны!

– Здорово! Перевоплощение работает! Надо еще и переименоваться! Пусть я буду Софья.

Маша схватила подругу за руку и потащила в дом. В комнате она встала напротив трюмо, театрально изобразила надменное лицо, поправила парик и сказала:

– Я Софья, которая никогда не дает себя в обиду, никто не может навязывать ей свои правила и догмы, у нее, как ни крути, во всем свои собственные открытия и свобода выбора!

– Ну, Машка, опять что-то интересное! Как же я скучала по тебе! Что это еще за кипиш?

– Да понимаешь, я тут немного переиначила для себя совет психолога – меняться, обновляться, нравиться себе. Захотелось прямо полного перевоплощения – видно, у меня запущенный случай: долгое уныние и потеря смысла жизни.

– Ого диагноз! И сама себе прописала волшебный пинок?

– Не пинок, а так, небольшое шевеление.

И Маша сделала обманный маневр, будто хотела что-то взять на столе, зашла за спину подруги и присела, толкая своими коленями под коленями у Яны. Так они часто делали в детстве, заставляя друг друга поневоле приседать.

– Ну ты и бестия! Подожди, моя очередь настанет тебя толкать, – засмеялась Яна. – И куда ты пойдешь, такая вся из себя Софья?

– Хочу над Глебом пошутить! Чтобы не узнал! А ты меня с ним познакомишь, скажешь, что к тебе приехала подруга Софья из Италии.

– Да он тебя узнает! Слушай, а давай сделаем тебе такой макияж, какой ты никогда себе не делала? И голос измени! – Яна начала входить во вкус и заразилась авантюризмом подруги. – Я в прошлом году ходила на курсы макияжа, сделаю тебе черты лица немного другими.

– Отличная идея! Но только не слишком ярко, со вкусом. Не хочу быть вульгарной.

И подруги вдохновенно взялись за дело. Для Маши это было непередаваемым удовольствием – после долгих месяцев нервной работы и вынужденного подчинения глупым требованиям начальства заняться такими легкомысленными делами, побаловать себя временем вне рамок, обязанностей, побыть ребенком. Неужели радости и впрямь должны быть «скупые телеграммы»? Разве нельзя так, чтоб всегда счастье и радость?

Больше часа Маша и Яна работали над образом: нанесли макияж, делая глаза немного с лисьим разрезом, придавая загадочность, присобрали черные волосы парика к вискам (Маша была чистой блондинкой, и черный цвет волос, вдобавок кудрявых, кардинально менял ее), подобрали по цвету серьги из старой бабушкиной шкатулки – и Софья получилась просто красоткой из самого центра Милана!

– Аж дух захватывает! – восхитилась Яна. – А тебе идет!

– Главное теперь, чтобы Глеб был дома, иначе придется по деревне гулять, пугая старушек, – не дома же сидеть после всех стараний! – заметила Маша.

– Да дома он, сегодня выходной, и он забор поправляет, сама утром видела, – успокоила Яна.

– Тогда идем, разыграем его, – усмехнулась Маша взволнованно.

И они со смехом выбежали со двора.

Озорной задор сменился у Маши нешуточным волнением, когда они с Яной свернули в знакомый переулок и подошли к старому деревянному забору. Маша не видела Глеба с прошлого лета, и мысль о том, чтобы вот так нетрадиционно встретиться после разлуки с другом детства, показалась глупой, к тому же затея являлась обманом, пусть и незначительным, шуточным, тогда как между ними всегда были полнейшее доверие и честность.

«Раз, два, три, четыре, пять», – мысленно считала Маша, давая себе время успокоиться. Пути назад уже не было, взялся за гуж – не говори, что не дюж. Главное – не смеяться и не затягивать представление.

Часть забора вокруг дома Глеба была снята и отброшена в сторону в виде груды досок с облупившейся зеленой краской. Глеб в одних поношенных шортах копал яму для столба под новый забор, не замечая гостей. Черный котенок норовил прыгнуть в яму, но Глеб прогонял его, оберегая от ударов лопатой. Глеб был высоким, темноволосым, крепкого телосложения. Маше всегда нравилось, что в нем не было ни капли манерности, наигранности, фальши. Он всегда смотрел открыто и говорил прямо, что думает, даже если своей прямотой создавал себе неприятности.

Глеб уже несколько лет руководил небольшой строительной фирмой, и руки у него были на месте. Он мог сам распоряжаться своим временем и иногда брал себе неделю или две для отдыха, чтобы поправить что-то в доме или попутешествовать. Вот и теперь он, почувствовав переутомление, взял пару недель для смены деятельности.

– Глеб! – окликнула Яна. – Бог в помощь!

– Спасибо, – ответил Глеб, повернувшись к ней. – Привет!

– Познакомься с моей подругой Софьей, – продолжила Яна вполне естественно. – Она из Италии, приехала к бабушке на месяц.

Маша покраснела, ладони у нее вспотели, но она не собиралась ударить лицом в грязь и, манерно растягивая слова, высоким голосом произнесла:

– Привет, Глеб. Рада познакомиться. Много о тебе слышала.

– Привет, – улыбнулся Глеб. – От кого же ты могла про меня слышать?

– Есть у меня одна подруга, Маша, она мне про тебя все уши прожужжала, – ответила Маша, уверенная, что, конечно, друг ее сейчас же узнает.

Однако Глеб продолжал улыбаться «незнакомке», ведь итальянская девушка была чудо как хороша!

– Ого! – обрадовался он тому, что Маша вспоминает о нем. – А где же сама Маша?

– Да у нее сейчас важные дела в городе, – импровизировала Маша, а сама еле сдерживалась, чтобы не рассмеяться, и от этого голос звучал напряженно и подрагивал. – Она вроде свое дело начинает, у нее есть бизнес-проект… – Маша уже не сдерживала фантазии и, понимая, что Глеб совершенно ее не узнает, начала глупо хихикать, переглядываясь с Яной. И тут пришла неожиданная мысль: а может, подыгрывает? Узнал давно?

– Как интересно! – тем временем покупался Глеб. – И что за проект?

– Ну, не сегодня завтра она уже приедет – вот и спросишь, – ответила Маша, больше не стараясь менять голос, чтобы поскорее закончить первое действие и перейти к разоблачению.

Однако Глеб пребывал в полной уверенности в том, что перед ним итальянка Софья, и потому ответил:

– Маша приедет? Хорошая новость! Можем устроить посиделки у реки, что вы думаете?

Но Маша с Яной уже откровенно смеялись, отчего Глеб досадливо скривился: чего хихикают, как дурочки? что он сказал не так? Вроде еще не шутил. Но, видя, что у девушек хорошее настроение, он, дабы не чувствовать себя глупо и произвести впечатление, решил повеселиться вместе с ними.

– Что, смешинку проглотили? – заулыбался он.

Девушки тут же прыснули от нового приступа веселья.

– А знаете, как я сегодня утром проснулся? – начал Глеб, пытаясь занять внимание Маши и Яны.

– Как-то иначе, чем всегда? – спросила Яна.

– Я проснулся, потому что ко мне в рот лезло что-то черное! Прежде чем я понял, что происходит, чуть инфаркт не получил!

Глеб уже завладел вниманием девушек, которые слушали с неподдельным интересом.

– Ну и кто это был? – поторопила Маша.

– Котенок! Я вчера вечером поел рыбные консервы и лег спать…

Подруги уже чуть не плакали от смеха. Затем Маша, которой надоело обманывать друга, вдруг взяла его под руку и почему-то выпалила:

– Пойдем покурим!

Маша никогда не курила, впрочем, как и Глеб, и почему она вдруг сказала именно так, а не иначе, было неясно даже ей. Просто ей хотелось как-то заставить Глеба поскорее узнать ее, и для этого нужно было подойти ближе, прикоснуться, сказать что-то шокирующее, то, что вынесет происходящее за рамки нормальности и пошатнет его убежденность в том, что он понимает о происходящем все.

Глеб в испуге отшатнулся. Что за странная, хоть и красивая девушка? То смеется невпопад, то фамильярно и даже развязно предлагает покурить… Замешательство в его глазах, испуг и недоумение были настолько естественными, что Маша уже не могла ничего придумать, кроме как снять парик, обнажив свои белокурые волосы. Яна надрывалась от смеха, и Маша немного нервно вторила ей.

Глеб остолбенел, во все глаза уставившись на Машу, и, медленно узнавая, начал понимать, что произошло. Его обманули! Обида и гнев нахлынули неконтролируемой волной, парализуя волю. Глеб швырнул лопату и ринулся к дому, всем своим видом давая понять, что не желает больше иметь ничего общего с обманщицами, которые думают, что его можно выставить на посмешище, сделать объектом своих забав! А Маша тоже хороша! Друг называется! Ему хотелось взять по букету белых одуванчиков и накормить семенами эти хохочущие рты, чтобы отплевывались обе и прекратили валять дурака!

Маша ринулась вслед за другом, едва поспевая попадать в ритм стремительной походки взбешенного мужчины.

– Глеб, постой! Ты прямо как обиженный мальчишка себя ведешь! – Догнав, Маша попыталась поймать его за локоть, но Глеб резко отдернул руку. – Ну не дуйся! Это дружеский розыгрыш, не более того.

– Я чувствую себя полным идиотом! Славно повеселились, – пробурчал Глеб.

– Ну прости, если это было так обидно для тебя, – сказала Маша, примирительно погладив его по плечу. – Ты ведь знаешь, что я не считаю тебя дураком. Напротив, лучшим другом! Самым интересным и незаменимым человеком, – пела она дифирамбы.

Видя ее искреннее сожаление, Глеб все же повернулся и мрачно взглянул на нее. Если на минуту отвлечься от того факта, что его надули… Как же она красива! Он и раньше это замечал, но привык видеть в ней друга, партнера по играм и шалостям, а с возрастом – лучшего советчика и просто собеседника. Но теперь… Мысли о совершенно иных шалостях вдруг затопили его сознание, заставляя терять голову и дар речи. Да уж, одурачен он по полной программе! Что за бестия эта Машка! Она всегда была легка на выдумки, вот он и попался на крючок!

Маша, видя, что Глеб больше не смотрит волком, а скорее наоборот, в его глазах были написаны расположение и нежность, обняла его и сказала:

– Здравствуй, Глеб. Ну все, мир, и я ужасно рада тебя видеть!

– Ну здравствуй, Софья из Италии, – ответил на объятия Глеб, чувствуя себя счастливым от ее прикосновения. – А ты прямо женщина-вамп, как оказалось. Вижу тебя совершенно иначе. Ты великолепна!

– Спасибо, дружище. Это просто психологическое упражнение. Захотелось побыть совсем не собой, открыть в себе новое.

– Все равно это ты, наша Машка. Как я сразу не понял?… И все же другая… Так как насчет того, чтобы посидеть у костра всей старой компанией?

– С удовольствием! Хочется обсудить с тобой миллион разных вещей!

Тем временем Яна, которая нерешительно стояла чуть в стороне, ожидая, чем все закончится, увидела, что друзья помирились, подбежала к подруге и потянула ее за руку:

– Ну все, идем, раз вечером сабантуй. Надо купить продукты и все продумать, составить меню…

– До встречи, Глеб, – ласково попрощалась Маша, очень довольная тем, что он больше не обижен и даже делает комплименты.

– До вечера, лукавые нимфы, – ответил Глеб.

– Изги-и-иб гитары же-е-лтой ты обнимешь не-е-ежно… – пел, перебирая струны, Глеб.

Свет костра выхватывал из тьмы смеющиеся лица, дымящиеся чашки с чаем, отражался от гитары и плясал посреди маленького островка, отвоевывая у темноты территорию, на которой собрались все друзья Маши и Глеба, с кем они росли и учились, проходили вместе через многие испытания и радостные события.

Глеб был непривычно возбужден и радовался как дитя, а Маша буквально купалась в его внимании, забыв обо всех невзгодах и пребывая в настоящем моменте. Она опьянела от всеобщего приподнятого настроения и бокала вина. В такие минуты она казалась себе легкой, привлекательной, без труда знала, что сказать, чтобы это было интересно всем, и все было по плечу, и не было неразрешимых дилемм. А Глеб какой сегодня особенно красивый, ловкий, обворожительный! И глаза блестят таким манящим и родным блеском, что хочется любоваться им и как-то поддерживать его внутренний задор.

Анекдоты и воспоминания били фонтаном, животы устали от смеха и яств, а Маше все сильнее хотелось спокойной откровенной беседы с другом, она с трудом понимала себя и людей, вопросы все чаще оставались без ответов, и поэтому все вернее терялся смысл всего, что с ней происходило. В такие дни, когда на нее накатывала меланхолия, Глеб всегда помогал разобраться, взглянуть на все со стороны, собраться с силами и жить дальше. Вот он, среди всех друзей, которые, как ей сейчас казалось, выполняли здесь эпизодические роли, создавали массовку, такой свой, и этот вечер, и эти темные кроны, и эти дрова, изрыгающие пламя, и веселый ритм сердца – все сейчас было вокруг него, для него и благодаря ему. Ей вдруг захотелось обнять его, но нарушать гармонию, вдруг вскакивая и мешая ему играть, не хотелось. Они и так вели диалог глазами и жестами, посылая друг другу только им понятные сигналы, поддерживая друг друга в состоянии радости.

Только поздним вечером, когда все устали и стали расходиться, Глеб отправился провожать Машу домой. Она взяла его под руку, прижалась в поисках тепла и понимания и все говорила, говорила, выговариваясь наконец за весь тот период, в который они не виделись, и приходилось путаться в собственных заблуждениях без шанса найти выход. Маша рассказывала Глебу про детей, чьи беды болью откликались внутри нее, про гнилую систему в детском саду, свое бессилие, затем перешла к рассказу о том, как ей надоело отсутствие перемен и почему она сегодня так переоделась. Затем рассказала о цыганке в электричке.

Глеб слушал внимательно и часто хмурился: ему так хотелось защитить Машу от всех напастей! После рассказа о цыганке он резко произнес:

– Глупости все это! Сбывается лишь то, во что ты веришь! Мне мама говорила: хорошие гадалки никогда не делают плохих предсказаний, чтоб не перевесить чашу весов, на которой лежит исполнение. А все дело в вере человеческой! Она все реализует.

Ему вдруг стала невыносима мысль о том, что в Машиной жизни может появиться мужчина! Он начинал понимать свои чувства к ней, угадывать в ней желанную женщину, а не только друга.

– Однако надо согласиться насчет обиженной маленькой девочки. И как она это угадала? Цыгане – настоящие психологи! – продолжил он.

– Но это же чушь! Какая еще девочка? – выпалила Маша.

– Ты! Девочка, которая так много плакала, – ответил Глеб. – Твоя мама…

– Как это я?… Подожди, а ведь и точно… Она сказала, что я беру на себя ошибки родителей…

– Твоя мать была жестока по отношению к тебе всю твою маленькую жизнь, а теперь ты жалеешь всех детей. Ты хочешь искупить ее вину перед тобой же! Или думаешь, что ты действительно получала по заслугам, и до сих пор наказываешь себя – по инерции.

– О боже, а ведь и правда! Мне так тяжело на этой работе, как будто я отбываю повинность! Как будто отрабатываю долги. Все эти дети для меня как маленькие беззащитные жертвы! Их никто никогда не спрашивает, чего они хотят, и в большинстве случаев насильно принуждают что-то делать, рассказывая о том, что это для их же блага, из них лепят то, что хотят получить на выходе, не заботясь об их свободной душе.

– Они кажутся тебе жертвами, потому что жертвой была ты… А с этими детьми, скорее всего, все хорошо, и большинство из них наверняка не чувствует того, что чувствовала ты.

– Я не все помню… И что-то кажется нереальным, будто привиделось… Смутно припоминаю, как я лежала в ванне с водой, а мама хлестала меня по щекам, выкрикивая: «Сука! Мерзавка!», – и кровью из моего носа было забрызгано все вокруг… Разве так могло быть?! Ведь это моя мама!

– Это все было ужасно, Маша. А мне как-то в детстве приснилось, что твоя мать душит меня подушкой… Помнишь, как она запрещала тебе дружить со мной? И мне она тоже высказывала, что я пустое место, никчемный ребенок. Она никогда не хотела, чтобы кто-то был слишком близок тебе, оказывал поддержку и помощь, потому что тогда пришлось бы признать, что ты нуждаешься в помощи. Что она виновата в этом. Потому что, Маша, согласись: всегда и больше всего на свете она заботилась о своем внешнем благопристойном облике, о репутации среди соседей, о том, что о ней станут говорить. Она просто пила твою энергию и не хотела, чтобы у этого ее стремления были препятствия.

– Боже мой, я теперь понимаю… Вот почему мне все еще так плохо… И почему я боюсь близко подпускать к себе людей. Цыганка сказала: «Откажись от вины». Да! Мне нужно это сделать! Я в самом деле не виновата, что она была так жестока со мной! Ведь она всегда мне внушала, мол, «это ты была невыносимой и вывела меня из себя, а на самом деле я само терпение»… «Ты не убрала за собой лужи в ванной», «ты не вымыла посуду», «ты отвечала грубым тоном»… Мне вменялось в вину ежедневно так много всего! И даже если я наводила идеальную чистоту и старалась во всем, я неизменно оказывалась виноватой! Глеб! – Маша обняла его крепко, будто от этого зависело ее спасение от смерти. – Спасибо тебе. Мне больше не больно. И я откажусь от вины!

Глава 13
Пикник

После очередной творческой недели пришла пятница, день пикника, который обещала Татьяна. Было уже 16 июня, но погода держалась прохладная. Однако для посиделок у костра она подходила как нельзя лучше.

Ближе к назначенному времени – к четырем – Алена прибежала в офис. Для удобства она надела джинсы и свободную рубашку. По дороге купила темно-бордовой крупной черешни, чтобы угостить коллег. Не удержавшись, попробовала прямо немытую, из пакета, сладким соком запачкала пальцы. Вкус черешни – ее личный стимулятор хорошего настроения.

В офисе уже полным ходом шла подготовка: заворачивали рыбу в фольгу, звенели бутылками, носили в машину всякую провизию, складные стулья и пледы. Пахло специями и рыбой.

– О! Вы все уже на старте! Я последняя пришла, – заметила Алена.

– С нами будет еще один человек, – ответила Татьяна.

– Кто он?

– Это мой давний друг.

Алена села за компьютер, чтобы быстро проверить почту и отправить срочные файлы. В этот момент раздался стук в дверь и вошел мужчина, по-видимому тот самый друг, о котором упомянула Татьяна. Поздоровавшись со всеми, он чмокнул Татьяну в щеку.

Он был среднего роста, весь его облик от одежды, прически и обуви до манеры держаться говорили о вкусе и стиле. Слегка утомленный, словно пресытившийся жизнью, как Евгений Онегин. Вьющиеся пепельно-русые волосы удачно подстрижены. Все это Алена заметила, только быстро взглянув на него. Большего она себе не позволила: мгновенный интерес к этому мужчине с ее стороны мог бы быть легко разоблачен, потому что она была плохой актрисой.

– Познакомьтесь, это Егор, – с улыбкой представила Татьяна. И назвала всех по именам.

Егор стоял и смотрел на Алену. И этим взглядом он словно физически прикасался к самому сокровенному внутри нее. Она отвернулась к компьютеру и уставилась на экран. Потому что ей нужно было время, чтобы унять свой пульс.

– Ну что, вы уже готовы? Говорили в четыре. Мы едем? Может, нужно что-то купить? Что вы пьете? – заполнил паузу Егор.

Мужчины принялись обсуждать напитки. Эта тема всегда оживляет любое мужское общество. Одни только разговоры уже вмиг повышают градус настроения.

– Я бы предпочла коньяк, – встряла в обсуждение Алена.

– О, у мадам есть вкус, – заметил Егор. И все замолчали.

Этот комплимент вызвал такую волну радости у Алены, будто ее только что короновали. Егор ей нравился. Очень сильно нравился. И теперь ей приходилось ежеминутно унимать сердцебиение, чтобы не выдать своей симпатии.

Все двинулись к дверям. Алена тоже встала и на какой-то миг оказалась прямо напротив Егора. Каждая доля секунды с этого мгновения стала иметь особое значение, огромную ценность и смысл. Они смотрели друг на друга, и с этого момента стало ясно, что между ними существует необъяснимое взаимное притяжение.

Она быстро вышла, борясь с собой и уговаривая держать себя в руках. «Я такая мнительная! Что-то уже себе вообразила. А человек просто взглянул на меня», – подумала Алена и тут же расслабилась. Собственный довод убедил ее.

Татьяна села за руль. Алена заняла заднее сиденье рядом с Виталиком. Сергей хотел было сесть справа от нее, но Егор сказал:

– Может быть, впереди лучше сядет кто-нибудь побольше меня?

Сергей, как всегда желая всем угодить, не возражал, хоть и не был существенно крупнее Егора. Пальцы у Алены вновь задрожали, когда Егор уселся рядом. Удовольствие от того, что они находятся в миллиметре друг от друга, накрыло ее неожиданно и властно. Обычная ее разговорчивость пропала. Он тоже молчал. Будто им надо было прочувствовать друг друга, не отвлекаясь на болтовню и суету.

Машина остановилась у реки. Несмотря на то что место было городское и довольно грязное, все же пахло рекой и травами, контраст между неделями беготни в пыльном городе и пикником у реки был ощутим.

Мужчины занялись костром, а женщины разложили на столе продукты. Чтобы унять мандраж, Алена попросила Сережу сделать ей «Кровавую Мэри» (ей уже было безразлично, что вместо коньяка мужчины купили водку). Она вела себя очень глупо, без конца хихикала и кокетничала, прямо сама не знала, что с ней происходит, – все движения, слова и мимика были подчинены каким-то внутренним женским импульсам, взявшим сейчас бразды правления. Она чувствовала, что все мужчины наблюдают за ней, но главное – за ней наблюдал он. И этот факт определял ее поведение. Спиртное быстро ударило в голову, и это только усугубило ситуацию.

– Я уже такая пьяная, – развязно смеялась Алена.

– Быстро ты от пятидесяти граммов водки опьянела, – ответил Виталик.

– Да я же ничего не ела. Скоро у вас уже угли будут готовы?

– Быстрее, чем сгорят дрова, не получится, – откликнулся Сергей.

Огонь разгорался, и ветки пощелкивали, пищали, выделяя пузырящуюся влагу, источали клубы дыма, которые окутывали собравшихся и пропитывали одежду едким запахом. Егор нашел тонкие прутья и наколол на них маленькие копченые колбаски. Обжарив их на открытом огне, положил перед Аленой в одноразовую тарелку:

– Попробуй, наверняка очень вкусные. Сейчас я тебе еще хлеб поджарю.

– Ой, спасибо! – Алена с аппетитом откусила горячую, сочащуюся соком колбаску. – Это божественно! – воскликнула она.

Она не помнила, когда в последний раз так наслаждалась вкусом. Диета больше не интересовала. Ей казалось, что она утоляет многолетний голод, с наслаждением, жадно. А еще Егор ухаживал за ней – ей просто не верилось в это. Сейчас он жарил для нее на палочке хлеб. Склонив кудрявую голову и щурясь от дыма, этот харизматичный мужчина в джинсах с низкой посадкой казался ей неудержимо притягательным. Вот он разламывает кусок хлеба пополам, ест половину, а вторую подносит Алене:

– Держи, только осторожно, горячий.

– Спасибо огромное! – говорит Алена и откусывает, отчаянно удерживая выражение достоинства на лице: «Ничего такого не происходит, все в порядке вещей». Только вот вкуснее этого хлеба и этой колбасы она никогда ничего не пробовала. – Наверное, рыба в меня уже не поместится, – счастливо смеется она, будто сказала нечто остроумное.

Татьяна была в этот день в приподнятом настроении, охотно резала огурцы с помидорами и щебетала:

– Ой, вы знаете, послезавтра будет выставка, на которую я обязательно должна попасть! Будут представлены работы преподавателей художественной академии.

– А я собираюсь завтра в лес, – сказал Егор. – Поехали лучше со мной в лес! У тебя же машина, можно много вещей нагрузить.

– В лес? Что, с палаткой? – воскликнула Алена.

– Ну конечно, – ответил Егор. – А тебе нравится такой отдых?

– Безумно! Это лучший вид отдыха для меня.

– Ну вот, Таня, и подружку бери! – уговаривал Егор.

– Я не знаю, вряд ли, – задумалась Татьяна. – Я же говорю, у меня свои планы. И бензин дорого обойдется.

– А у меня палатки нет, – добавила Алена.

– Ну, если мы все-таки поедем, ты сможешь спать в моей, – сказала Татьяна.

– Тогда думайте. Всего на два дня, воздухом поды́шите, в реке искупаетесь, пообщаетесь с моими друзьями.

Мысль о том, чтобы поехать в лес, уже превращалась в голове у Алены в навязчивую идею и важную цель. Ночевать в палатке, купаться в реке! Нет ничего слаще сна в палатке, когда вокруг лес, ночной шепот деревьев, шорохи и свежесть, все такое живое и настоящее! «Нет, такого просто не может со мной произойти. Это было бы слишком хорошо. Да и Таня в жизни не согласится».

Виталий закончил возиться с углями и присел за стол.

– Девочки, вы уже можете жарить рыбу, – сказал он и добавил: – А меня в палатку и калачом не заманишь – куча мошек, комаров, кто-то ползает и летает… Фу, как так можно вообще заснуть? Если отдыхать, то снимать домик или комнату. И чтоб душ был нормальный, с горячей водой, и телевизор. Иначе что это за отдых?

– Каждому свое, – прокомментировал Сергей.

– А мне чем меньше цивилизации, тем лучше отдых, – заявила Алена. – Чтоб все вокруг живое, настоящее, нерафинированное, чтоб готовить с дымком, настоящим воздухом дышать, стать частью природы. А от комаров существует куча средств.

– Поехали, Таня! Бросай свои дела, отдохнете, надышитесь, – убеждал Егор.

– Я не знаю, подумаю, хорошо? – манерно ответила она. – Кстати, у меня есть еще полчаса – и надо ехать на работу. Но вы можете еще посидеть, спокойно поесть и пообщаться.

Алена почувствовала себя Золушкой, время бала которой подходило к концу.

– Я поеду с тобой, – сказал Тане Егор, который не пил спиртного и был уже сыт и общением, и едой. – Мне надо успеть собрать рюкзак, рано утром я сажусь на электричку.

– Мы с Серегой останемся, – сказал Виталик. – Вон, бутылка водки еще целая и куча рыбы, куда нам спешить? На такси домой доберемся. И Алена с нами останется, правда, Аленушка? Без тебя ведь уже не то.

При мысли о том, что она останется распивать водку с двумя мужчинами, Алене сделалось очень грустно. К тому же ощущение, что без Егора все эти посиделки не принесут радости, было таким острым, что она решительно замотала головой:

– Нет! Мне домой надо, у меня еще куча работы, которую надо успеть сделать за выходные. Тем более что я уже икаю от переедания, да и пить тоже больше нельзя. Так что я домой.

Виталик с Сергеем немного скисли, но все же не стали настаивать.

Еще полчаса, как и сказала Татьяна, все пробовали вкуснейшую рыбу с костра, а потом Таня понесла все вещи в машину.

Егор был задумчив. Поднимаясь на поросший травой холм по пути к машине, он остановился и обернулся к Алене:

– Ты есть на Фейсбуке?

– Да, ты можешь найти меня среди Таниных друзей. Добавляйся!

– Я найду тебя.

– И поедем в лес?

– Обязательно, – сказал Егор и поднялся к машине.

Ехали молча. Таня спросила:

– Алена, где тебя лучше высадить?

– Мне подойдет любая станция метро.

– А тебя, Егор? Я тебя прямо к дому могу подвезти, когда Алену высадим. Ты ведь в центре живешь.

– Да нет, мне еще нужно кое-куда зайти, так что меня тоже можно возле метро, – ответил Егор.

Вот так и получилось, что они вышли вместе. Татьяна снова поджимала губы с недовольным лицом, когда прощалась.

– Алена, не забудь, что в понедельник до обеда должен быть готов материал. Не подводи, – напутствовала она.

– Да-да, я помню! Увидимся в понедельник, если в лес все же не поедем.

Татьяна захлопнула дверцу, и машина уехала.

Алена с Егором направились к метро. Они шли в одинаковом ритме, набирая скорость.

– Я смотрю, ты тоже любишь быстро ходить, – заметил Егор.

– О да, мои друзья всегда жалуются и просят притормозить.

– А не хочешь выпить кофе? – предложил Егор.

– С удовольствием, – ответила Алена, которая не любила кофе и была так переполнена едой, что с трудом представляла, как она сможет еще что-то в себя вместить.

Егор кивнул на мягкий зеленый диван в уютном углу кафе, предлагая Алене занять хорошее место, и пошел за кофе. От пирожных Алена отказалась.

Она стала быстро поправлять волосы и одежду, радуясь, что воспользовалась сегодня любимыми духами. Волнение сейчас только добавляло ей азарта, и она вполне овладела собой.

– Так ты любишь отдыхать в лесу? Уговаривай Таню ехать, – сказал Егор, когда принес две чашечки ароматного кофе.

– Да-да, буду уговаривать, но вряд ли она согласится.

– Дай мне знать сегодня вечером. Я тебе напишу в Фейсбуке свой телефон.

– Хорошо. – Бабочки исполняли безумный танец у Алены в животе, и она совершенно не знала, о чем говорить.

– Расскажи, чем ты занимаешься, я тебя у Тани раньше не видел.