Текст книги "Исполни свое желание"

И Алена вкратце рассказала ему о копирайте, о психологических темах, которые вдохновляли ее, но об эксперименте, который они проводили с Мартой, умолчала, посчитав это в данной ситуации слишком интимной информацией.

– Ну а теперь ты расскажи о себе, – попросила она.

– Я профессиональный альпинист и гид, зарабатываю тем, что вожу в горы группы людей, ищущих острых ощущений.

– Даже новичков?

– Ну конечно. Маршруты ведь бывают разной сложности.

– Как здорово! Не работа, а мечта! Так ты много путешествуешь?

– В общем, да. Но клиентов искать не так просто, есть много конкурентов в сфере туризма. Нужно привести в порядок сайт, добавить статей, увеличить его посещаемость.

– Я могу помочь тебе.

– Правда? Я был бы тебе очень благодарен! Ты уже допила? Еще хочешь?

– Нет, спасибо. Честно говоря, я еще сутки буду переваривать все съеденное и выпитое.

– Тогда давай я провожу тебя до метро.

И они вышли. Подходя к метро, Егор спросил:

– Ты куришь кальян?

– Мне нравится запах фруктового дыма и сам ритуал, но я никогда не курила и поэтому не умею затягиваться. И никто не смог меня научить.

– Тогда приглашаю тебя на кальян через два дня, когда я вернусь. Если у вас не получится с лесом.

– Договорились! Пока!

– Пока, до связи!

Домой Алена шла танцующей походкой, напевая под нос все песни, которые приходили в голову. Она велела себе обуздать чувства, хотя бы немного, – излишняя эмоциональность только вредит и все портит. Однако не могла больше думать о работе и домашних заботах, все отошло на второй план.

Смартфон прозвенел оповещением. Фейсбук. Егор добавил ее в друзья! Тут же пришло сообщение с номером телефона. Она отправила в ответ свой.

Вечером Алена стала писать Тане в Вайбере сообщения и уговаривать ее поехать в лес. Она приводила самые красноречивые доводы. Таня не отказывалась, но и не давала окончательного согласия. «Посмотрим, если получится». Таким образом, Алена терзалась неопределенностью.

«Дай мне, пожалуйста, завтра окончательный ответ. Может, мы хоть на один день подъедем», – написала Алена.

«Хорошо», – ответила Таня и добавила улыбающийся смайлик.

На следующий день Таня ничего не написала. К вечеру Егор стал присылать в Вайбере фотографии леса, костра, палатки, гамака между деревьями.

«Волшебные фотки!» – написала Алена.

«Ну а вы едете?»

«Таня морозится».

«Поезжай без нее. Сядешь утром в 9.20 на электричку. Я тебя встречу».

«Неудобно перед Таней, пока она не даст ответа».

«Ну хорошо. Утром жду сообщения».

Алена снова попыталась добиться от Татьяны определенности. И снова напрасно.

Утром в восемь она поняла, что, если через полчаса не выйдет, на электричку уже не успеет. А следующая отправляется лишь в четыре часа дня – ехать, чтобы только переночевать, особого смысла не имело. Осознав, что поездка уже не состоится, Алена расслабилась и пошла в душ. Выйдя из ванной с полотенцем на голове, она налила чай и лишь после этого увидела на экране сообщение от Тани:

«Я не поеду, не получается».

«Тогда я поеду сама», – написала Алена.

«Конечно поезжай, отдохни».

Взглянула на часы: восемь тридцать! С мокрыми волосами, она быстро надела на себя первые попавшиеся бриджи, футболку, запихнула в рюкзак расческу, легинсы, кофту и купальник и крикнула в дверях:

– Мама, пожалуйста, присмотри за Ромой! Вы отличная команда! Все объясню через час по телефону, пока!

Вылетев из дома, она на бегу сделала еще один звонок:

– Марта, родная, выручай! Я помню, что видела у тебя спальник, когда делали уборку. Ты не могла бы мне его на день одолжить?

– Нет вопросов! Ты едешь отдыхать? Скоро?

– Сейчас! Но если не потороплюсь очень и очень сильно, то он мне не пригодится. Умоляю, кинь с балкона через пятнадцать минут! Объясню потом!

– Хорошо.

Марта жила недалеко от метро, так что большой крюк делать было не нужно. Через пятнадцать минут пунцовая от бега Алена поймала на лету спальник, махнула Марте рукой и продолжила путь. Сердце бешено стучало, во рту ощущался вкус крови. Ей казалось, что она больше не может сделать и шагу, но скорости Алена не сбавляла. В метро она влетела вся мокрая и красная как рак, но зато волосы практически высохли. На часах было 9.05. Написала Егору:

«Я еду одна».

«Отлично. Ты где?»

Алена назвала станцию.

Егор ответил не сразу.

«Если ты успеешь, это будет чудо», – прочла Алена.

В принципе, ехать было три станции, вокзал в трех минутах от метро, но надо было еще билеты купить и найти платформу. Она никогда не была на этом вокзале и понятия не имела, с какой стороны выходить из метро и где находятся пути. Однако Алена действовала так, будто попасть на поезд означало спастись от смертной казни. Ей просто необходимо было туда попасть! И она летела как бешеная, по дороге задавая вопросы людям, чтобы уточнить, куда бежать.

Перескакивая через две ступеньки, в одно мгновение очутилась возле кассы. Впереди в очереди было два человека. Мужчина отошел быстро, а вот женщина с детьми задавала слишком много вопросов и никак не могла решить, до какой станции ей ехать, потому что в связи с каким-то ремонтом или еще почему-то их станция была закрыта.

– Скорее решайте, я опоздаю на поезд! – взмолилась Алена.

– Так и мы опоздаем, – ответила женщина с отчаянием на лице и наконец все же определилась с выбором.

Алена услышала, что эта женщина берет билет до той же станции, до которой надо ехать ей. Она быстро назвала станцию следования, и кассирша стала что-то печатать, а затем протянула в окошко билет и замешкалась со сдачей.

– У вас есть более мелкие деньги? – спросила она.

– Нет ничего. Пожалуйста, скорее, поезд уйдет! – в отчаянии воскликнула Алена.

– Успеете, он еще пять минут будет стоять.

Алена наконец получила сдачу, быстро схватила билет, нашла глазами женщину из очереди и направилась вслед за ней.

Вагон был переполнен. Но поезд еще стоял! Забравшись по крутым железным ступенькам, Алена возликовала: успела!

Все места были заняты, и она устроилась в тамбуре на рюкзаке, как и женщина из очереди с двумя детьми, парень с девушкой и пожилой мужчина в поношенном камуфляже. Через три минуты поезд тронулся, все убыстряя столь любимое Аленой постукивание, такое успокаивающее, родом из детства, когда она очень часто путешествовала на поезде с родителями. Тут же отправила Егору сообщение:

«Я села!»

«Умничка! Электричка будет ехать два с половиной часа, выйдешь на станции – напиши. Я буду тебя встречать».

Потрясение от того, что она так быстро сумела добраться до вокзала, совершить, казалось бы, нереальное, волновало ее своей знаковостью. «Когда ты неуклонно следуешь к цели, не сомневаешься и не мешкаешь, ты имеешь все шансы на успех», – думала Алена. И даже природная медлительность не помешала ей. «Если я сказала, что хочу в лес, значит, так тому и быть!» – самодовольно говорила себе Алена, и даже то, что она в тамбуре, на полу, в неудобном положении, с запахами курева и туалета в спертом воздухе, не портило настроения и душевного подъема. Она сделала все необходимые звонки и уже предвкушала лесной отдых. Тут позвонил Егор:

– Привет! Ну ты молодец, легкая на подъем! Ты голодная? Мы как раз едем за продуктами, заодно и тебя подберем.

– Честно говоря, я не успела позавтракать. Я бы съела какой-нибудь йогурт.

– Хорошо, я понял. В общем, звони, когда доберешься.

– Договорились, пока!

– До встречи! – И он отключился.

Глава 14
Маша

– Бабушка, ну вот скажи, вас ведь учили математике и письму, биологии, химии, – рассуждала Маша за завтраком, – всему, но только тому, как справляться со своими эмоциями, как строить гармоничные отношения, как полюбить себя и добиться успеха, – этому не учили! И не учат в школе даже сейчас, когда, казалось бы, многие понимают, что это наиболее важно. А что делать в жизни с энциклопедическими знаниями? Многие из них вообще никогда не пригодятся.

– Ну, я не могу полностью с тобой согласиться. Пока ты что-то учишь, ты в любом случае тренируешь и память, и целеустремленность, и мозг привыкает работать и не закисать… А насчет психологии ты права, эту науку каждый сам как мог по мере своих сил постигал. И блуждали, и выбирались на прямую дорожку – кому как повезет.

– Марта, психолог, советует быть всегда открытым для всего нового. И я хочу быть открытой! Не зацикливаясь на одном колесе, которое верчу непрестанно, без энтузиазма, но с чувством защищенности и покоя: мое гарантированное колесо! А еще она считает, что для того, чтобы новое приходило в твою жизнь, нужно готовить для него место. Делать энергетическую уборку в доме.

– Только не это! Опять хочешь выбрасывать вещи? Они для меня все дóроги, каждая может однажды пригодиться.

– Знаю, знаю, тебя в этом вопросе не переспоришь… Но мне очень хочется! Мою-то комнату можно убрать? Это для меня очень важно, я уже сейчас чувствую: правильные действия высвобождают скрытый потенциал!

– Эх, что за молодежь? Ничто для вас не имеет цены…

– Да нет же, бабушка! Для меня имеют цену истинно важные вещи: мое умение быть счастливым человеком, духовные наработки… Но не старая рухлядь, символ нерушимости и застоя! Ну пожалуйста, пойми, что мне очень хочется!

– Ну хорошо, если тебя это порадует… Пожертвую тебе комнату, – согласилась бабушка, желая доставить внучке удовольствие.

Маша настроилась на нещадный разгром и надела перчатки, когда в калитку постучал Глеб. Сердце радостно забилось, и Маша пригласила его в комнату.

– У тебя такая духота, что ж ты не впускаешь воздух, – удивился Глеб, по-хозяйски распахивая два окна – на северной и восточной стене. – Люблю восточные окна: утром так много солнца!

Когда в твой дом входит новый человек, пространство меняется – ты видишь привычное через этого человека и обновляешь старое восприятие. Включаешь осознанное присутствие. Привыкнув, ты перестаешь замечать цвет стен, освещение, возможность создать сквозняк в жару, манипулируя своими окнами. Лишь он это заметил, ты думаешь: «Где это я? И правда, здесь так падает свет! И окна распахиваются настежь, впуская ветер».

Если уж даже пространство меняется, с каждым новым человеком меняешься сам. Смотришь на мир его глазами и начинаешь что-то замечать, ранее упущенное. Фильтруешь выбранное и воспринятое и оставляешь то, что поднимает на новый уровень, расширяет кругозор. От другого отказываешься: не все тебе подходит.

Это ощущение нового, незамутненного взгляда вмиг окрылило и вдохновило, и Маша скомандовала:

– Давай помогай, раз пришел. Ты мне замечательно подходишь для хорошего дела!

– Я польщен, конечно, но в чем состоит задача?

– Очистить пространство и сделать его привлекательным для удач, так облагородить, чтобы заманить хорошести. Они заглянут в комнату, а заодно и в мою жизнь, – и поймут: хотим сюда.

– Хорошо, задача принимается. Главное, вовремя скажи «стоп», – усмехнулся Глеб.

– Если честно, я и сама пока не знаю, что нужно делать, но ясно, что это раскрутит энергию, если создать вокруг себя чистоту и какие-то новшества. Мне нужны какое-то преображение, сказочное превращение и уют наподобие того, что был у Туве Янсон в «Шляпе волшебника», когда весь муми-дом зарос растениями. В детстве я мечтала, чтобы моя комната походила на лес. Чтобы все предметы были спрятаны под какими-нибудь кочками и травами. Можно даже поролоновыми.

– Вот это да!

– Ничего такого, конечно, сейчас мы не создадим, но необычайная уютность в итоге должна быть достигнута.

– Тогда за работу!

И работа закипела. Друзья складывали пыльные книги и тетради, разную мелкую дребедень вроде брелоков, открыток, чашек, лаков для ногтей, бутылочек от духов, старых щеток, браслетов и еще кучи всего в ящики и выносили в сад; следом в сад пошли стул и стол, покрывала, были сняты шторы и картины, обнажая чудовищную пыль, которая при открытых окнах, ярко освещенная солнцем, летала тучей старых, усталых частиц всего того, из чего она вышла в небытие безликих углов, оседая в забвение и не храня больше памяти. Радость кипела у Маши внутри: избавление! Прочь эти мертвые тучи, занявшие углы и щели, эти тени, блуждающие ночами, занимающие место!

Радовало то, что Глеб с охотой взялся помогать ей, и то, какое полное доверие она к нему испытывала, позволяя так глубоко проникнуть в свой мир, – ведь это была ее комната с ее вещами, которая сейчас была вывернута наизнанку, вытрушена, обнажена. И Маша понимала, как спокойно ей делать простые действия бок о бок с Глебом, как легко с ним обо всем договориться и найти общий язык и как совпадают они во взглядах на любые вопросы. Она невольно залюбовалась его мужественностью, когда он легко подхватывал стол, двигал в одиночку шкаф. Стройный, складный, умелый, с играющими на голом торсе и плечах мускулами.

Пакеты для мусора были переполнены, а комната пуста и вымыта до блеска, когда Маша с Глебом, запыхавшиеся, стояли на ее пороге и рассматривали результат. Теперь можно было что-то поставить по-новому, потому что комната тоже устает от однообразия и иногда чувствует себя болотцем.

– А хочешь, я сделаю тебе здесь подвесное кресло? Вот и будет тебе уютная новая деталь! К тому же в нем так удобно читать и просто отдыхать! Я видел, у тебя есть среди выброшенного и металлический обруч, и плотная ткань. Натянем ткань на обруч, подвешу к потолочной балке, набросаешь подушек – и наслаждайся.

Маша просияла:

– Ой, Глеб! Ты правда можешь? И ты не занят? Ой, а ты вообще чего приходил-то? – поинтересовалась она спустя по меньшей мере полдня, проведенных с другом.

– А, – махнул рукой Глеб, – уже не важно! У тебя машинка-то швейная есть?

– Есть. У бабушки. Спасибо! Ура! – захлопала она в ладоши.

И Глеб принялся за дело. Раскроил в комнате ткань, пришил к металлическому каркасу, нашел и крепко приделал четыре веревки и занялся поисками надежного крючка, который можно было бы прибить к балке, чтобы подвесить на карабин кресло-гамак.

Маша тем временем тоже не сидела без дела. Старая негодная швабра вдохновила ее на создание огородного чучела: ведь это так красиво! Тем более материала для творчества теперь был полный двор, да еще на чердаке нашлось много сокровищ. Маша вкопала швабру в огороде щетиной кверху, привязала к ней старую наволочку, набив ее тряпьем: голова. Нарисовала глаза, нос и улыбку, навесила волосы из полинявших шерстяных ниток, надела дырявую шляпу, старое, изъеденное молью пальто (вот зачем все это было нужно бабушке?! Разве что она предвидела появление чучела!), затем стала пришивать красивые яркие заплатки на пальто.

Бабушка только головой качала, видя весь этот ажиотаж, но не ворчала, посмеивалась.

– Вы хоть поели бы, с утра ведь громите дом и дурью маетесь. У меня уж вареники готовы! – обратилась она к Маше.

– Подожди, бабушка, дай закончить, тогда и поедим, – ответила Маша.

– А у меня уже все готово! – крикнул из комнаты Глеб. – Принимай работу!

Маша кинулась в дом, заинтригованная, и так и ахнула от восторга. Посреди ее комнаты появились чудные качели из фиолетовой ткани, в которые Глеб уже набросал подушек. Маша вмиг забралась в них с ногами и, качнувшись, засмеялась от удовольствия.

– Глеб, это же просто мечта! Казалось бы, одно новшество, а ведь вся комната обрадовалась новому жителю! И как же это удобно, просто качели-антидепрессант! Это пречудесный подарок! – И от радости Маша подскочила, обняла Глеба и чмокнула его в щеку.

Он немного напрягся и как-то странно на нее посмотрел, осторожно обнял в ответ, отчего мурашки побежали у Маши по коже, и улыбнулся:

– Мне очень приятно делать тебя счастливой! У тебя красивый смех.

Маша и в самом деле была в состоянии парения, наслаждения и легкости, и немалую роль играл в этом Глеб. Друзья расставили кровать и стол таким образом, чтобы они не мешали качелям и в то же время чтобы мебелью было удобно пользоваться. Зелень сада в летний полдень заглядывала в распахнутые окна, играя солнечными зайчиками на листьях, и словно спрашивала: «Можно взглянуть? Что у вас здесь за новости?» Маша позвала бабушку, и бабушка всплеснула руками:

– Ну и ну! Как будто вы здесь современный ремонт сделали! Какие молодцы, дети! Вот уж зря я боялась, так ведь гораздо лучше!

Маша и Глеб, уже давно не дети, весело переглянулись: приятно все-таки почувствовать себя детьми.

– Быстро мыть руки и к столу! – скомандовала бабушка.

И с чувством удовлетворения от проделанной работы все сели за накрытый в саду стол. Проголодавшиеся, они принялись за вареники с творогом и сметаной, измазывая сметаной и маслом щеки, как в детстве, отчего еда казалась только вкуснее.

Весь день Маша с Глебом провели вместе, не желая прощаться. И в детстве они всегда находили общие дела, и с возрастом ничего не изменилось: им все так же интересно было говорить обо всем, бывать вместе везде и придумывать интересные занятия. Поэтому жару они переждали у реки, купаясь и загорая, закапывая друг друга в песок и фотографируя, при этом Маша, закопав Глеба, слепила ему из песка женскую грудь и русалочий хвост, а потом так смеялась, что не могла сфокусировать камеру и сделать фото. Глеб в ответ прикопал ее под толстым слоем песка и сделал ей крупные руки и ноги, а также пузо, как у борца сумо, и она не в состоянии была сама выбраться и просила пощады, а он требовал произнести: «Прости меня бестолковую», – и лишь после выполнения условия откопал. К вечеру у них было море смешных фото и приятных впечатлений, и они, усталые, брели по маленьким улочкам, затихшим среди теней и фонарей, замершим в ожидании ночи, убаюканным стрекотом сверчков. Они говорили обо всем подряд, и не было темы, которая не раскрывалась бы для них с интересных сторон.

– Какую музыку ты сейчас слушаешь? – спрашивал Глеб.

– Разную. В последнее время я помешана на песне «АукцЫона» «Глаза». Всегда ставлю ее, если мне грустно. И начинаю посылать огромную благодарность исполнителям. Это просто какая-то магия: я включаю ее и получаю откровение о жизненной гармонии. Я слушаю ее в наушниках и слышу каждый инструмент в отдельности, голос Леонида Федорова и всю слаженность целиком, этот разговор на языке музыки и абсолютное взаимопонимание, диалог, подхваченный, поддержанный и понятый всеми, из которого каждый извлек свою истину.

– Здорово, когда есть музыка, которая спасает. В которую ты можешь уйти, как в специальное место восстановления сил. Я тоже люблю «АукцЫон». И много чего другого. Знаешь, иногда полезно уйти в свою грусть красиво, с музыкой. Я ставлю «Нирвану» и кричу внутри себя, избавляясь от боли. Довожу отчаяние до максимума и выплескиваю его вместе с музыкой. И тогда я скоро снова нормальный человек.

– Понимаю. Думаю, надо быть очень осторожным с песнями. Слова волшебны, они живые. То, что произносишь с эмоцией, тем более поешь, имеет собственную силу. Вот почему я опасаюсь петь песни, в которых напрямую приманиваешь к себе беду. Ну, к примеру: «А любовь, как сон, стороной прошла…» – пропела Маша.

– Ты очень красиво поешь. Надо как-нибудь устроить снова гитарный вечер.

– Спасибо, – улыбнулась Маша. – Хорошо получается только тогда, когда рядом люди, которые тебя точно не осудят, даже если ты сфальшивишь. Они примут тебя как есть, с фальшью, с ошибками, с красотой и с несовершенством, со всем, чем ты являешься. Мне кажется, ты такой человек – тот, кто принимает меня. Поэтому при тебе я пою хорошо и свободно, раскрывая себя.

– Меня очень радует, что ты так думаешь. Но я не вижу никакой фальши. Мне все в тебе кажется особенным и гармоничным.

Глеб повернулся к ней и притянул ее к себе, но Маша смущенно отпрянула, беря его за руку, чтобы продолжить прогулку. Она не могла понять, что с ней происходит. Глеб, друг ее детства, всегда просто друг, неожиданно стал для нее слишком близким, слишком притягательным, и она не знала, что об этом думать и как себя вести. Его прикосновения, наэлектризованные чувственностью, обжигали ее тело, ее влекло к нему, но одновременно комом в горле стоял страх. «Я не разрешаю тебе с ним дружить! Чтоб его здесь больше не было!» Будто проклятие, слова матери довлели над ее судьбой и сковывали ее решения.

Глава 15
Лес

Через два с половиной часа Алена вышла на станции маленького городка. Егор подъехал на машине со своими друзьями.

– Честно говоря, я хотел было тебе написать, чтобы ты не бежала, был уверен, что все равно не успеешь, но ты сделала невозможное, – сказал он после приветствия.

– Видел бы ты, как я бежала!

– Что, так хотела на природу?

– Ага, – улыбнулась Алена.

В машине, кроме Егора, было пятеро мужчин, поэтому ей пришлось втиснуться на заднее сиденье между Егором и молодым парнем. Благо она была стройной и много места не занимала. В этот раз из-за недостатка места она прижималась к Егору очень тесно, ощущая его близость каждой клеткой своего тела. Он задавал какие-то вопросы, его друзья тоже поддерживали разговор, а она могла лишь вставлять односложные фразы совершенно автоматически. Ей казалось, что все это сон.

Машина ехала по узкой лесной дороге на приличной скорости, ветви деревьев можно было достать рукой, если вытянуть ее из окна, а некоторые даже попадали в открытые окна, щелкая по стеклу. Запах трав и влаги пьянил, открывались манящие виды леса и полянок, полных фиолетовых и желтых цветов. Природные жалюзи ветвей и листьев сдерживали солнечные лучи, и они белыми пятнами красили капот, руки и плечи, заставляли щуриться.

Примерно минут через двадцать машина выехала на поляну и водитель заглушил мотор. Алена вышла в лесную тишину, нарушаемую лишь пением птиц и разговорами новых знакомых. Она увидела четыре палатки, двух женщин, которые что-то готовили возле костра, и еще двоих мужчин. Егор представил ее всем и повел к своей палатке.

– Бросай вещи в палатку и снимай обувь, ходи босиком, – сказал он, подавая пример и скидывая сандалии.

– А разве земля не холодная?

– Нет, не холодная, разувайся.

Алена послушалась. Ей сразу понравилось, что он говорит ей, что делать, берет на себя руководящую роль. Это было для нее показателем мужских качеств характера.

Босые ноги коснулись мокрой после дождя травы, ощутив каждую веточку, травинку, каждый камешек, каждую каплю. Палатка была поставлена возле двух огромных серебристых тополей, между которыми был натянут темно-синий гамак из мягкой бархатистой ткани. В трех метрах от палатки и гамака был устроен костер, окруженный бревнами для сидения.

– Ты же голодная? – спросил Егор и открыл йогурт. Зачерпнув из него ложкой, он попробовал первым, сунул ложку обратно в йогурт и протянул Алене: – На, ешь.

В этом было столько интимного и сближающего, что она немного опешила. Затем взяла баночку и отправила ложку с йогуртом в рот, испытывая почти эротическое удовольствие.

– Спасибо, – ответила она. – Я ужасно голодная.

– Вот еще есть бананы, булочки, творожки, – перечислял он, вынимая из пакета покупки. – А еще я купил тебе коньяк и чернослив в шоколаде на закуску. – Он показал бутылку и упаковку конфет.

«Он купил мне коньяк! Специально для меня, желая порадовать! Я буду пить свой любимый коньяк в этом чудесном лесу и ночевать в палатке!» – думала Алена, с трудом верившая происходящему.

– Спасибо! – сказала она, но это «спасибо» не могло вместить всей благодарности, которую она испытывала. Только она знала, как много значило для нее все, что сейчас происходило.

– Сейчас я тебе все покажу, и, если хочешь, можем прогуляться, увидишь место, где две реки сливаются в одну.

– Конечно хочу! Еще спрашиваешь!

– Смотри, вот спуск к реке. – Егор пошел влево от палатки и костра, и оказалось, что полянка находится на пригорке, прямо над рекой. – Здесь можно купаться, мы даже построили мостки. Но есть и другие спуски, а если чуть проплыть по течению, то слева окажется идеальный песчаный берег.

– А это что? – Алена показала на сооружение из деревянного каркаса, накрытое плотной полиэтиленовой пленкой. Оно стояло чуть ниже лагеря, ближе к реке.

– Это баня.

– Как это баня?

– Вечером увидишь. Ну что, идем на прогулку?

– Идем!

– Тогда надевай купальник, там можно будет искупаться, если возникнет желание.

– Где я могу переодеться?

– Здесь, – показал Егор на палатку.

– А где я буду спать? – снова поинтересовалась Алена.

– В моей палатке.

«Спокойствие. Не надо ничего себе воображать, это просто ночевка в палатке. Он меня выручил, потому что я не успела раздобыть палатку», – убеждала себя Алена. При мысли о том, что она будет спать рядом с ним, с ней творилось нечто, неподвластное ее контролю. Она думала, что будет какая-нибудь рокировка: Егор переночует у друзей в палатке или друзья у него, а ей уступят маленькую палатку. Но все оказалось проще. Алена сомневалась, что уснет в таком близком соседстве от Егора.

– Ну все, я готова. Только как-то не хочется идти в купальнике.

– Возьми вот это покрывало, оно у меня играет роль полотенца или парео, по ситуации. – И он протянул что-то вроде оранжевого хлопчатобумажного платка с зеленым орнаментом по периметру.

Для Алены это был еще один предельно интимный жест. Она запахнулась в платок.

– А это тебе для хорошего настроения. – И он протянул ей в железной кружке немного коньяка и конфету.

– У меня и так чудесное настроение! – с чувством сказала Алена. – Я еще никогда не пила коньяк из кружки, – засмеялась она.

– Значит, попьешь! Ну, пойдем.

И они пошли босиком по влажной траве и земле, получая природный массаж стоп, а птицы щебетали для них песни на все голоса. Алена была в импровизированном хитоне и с кружкой коньяка в руках, из которой делала маленькие глотки, смакуя благородный вкус. Егор – в просторной льняной белой рубашке и свободных, красиво полинявших в лесных походах и бог знает еще на каких морях и в каких странах штанах. Через плечо он перекинул тканевую сумку и то и дело складывал в нее найденные травы и цветы. Затем он собрал горсть земляники, протянул на ладони. Ей казалось, что Егор является неотъемлемой частью этой реальности, так естественно он выглядел в окружении природы. Он шел впереди и постоянно придерживал ветви деревьев, чтобы они не хлестали Алену. Она упивалась его заботой, проявляемой в каждом жесте и в каждом действии.

– Ну что, тебе нравится здесь? – спросил он.

– Очень! Без преувеличений могу сказать: сегодня я просто счастлива!

«А еще мне нравишься ты», – подумала она.

– Как же приятно это слышать! Ты похожа на затворницу, которую выпустили на свободу.

– В общем, так оно и есть. Я много лет нигде не бывала, и жизнь моя долгое время напоминала «день сурка»[5]5
  Каждый день был похож на предыдущий, как в комедии Гарольда Рамиса «День сурка».


[Закрыть]. Только в последнее время стало что-то меняться.

– Ты замужем?

– Уже нет. Он ушел. А я застряла в застое. Залечивала раны и не могла дать себе ладу. Наверное, с той минуты считала, что недостойна счастья.

– Какая глупость. Ты достойна всего наилучшего! А ты не пробовала смотреть на ситуацию с другого ракурса? Ведь это же естественно, когда мы страдаем, так же как и то, что мы радуемся. А если найти в этом удовольствие?

– Какое же удовольствие в страдании?

– Все хотят есть мед, получать удовольствие. Но после меда бывают продукты его переработки, не очень приглядные и с отвратительным запахом. Они неизбежны. Все имеет место в этом мире, и это естественно. И это надо воспринимать как естественный процесс, а не делить на хорошее и плохое. Понимаешь, о чем я говорю?

– В целом да. Но как примириться со своим страданием? Я могу согласиться, что это надо сделать, но есть ли способ? Ты слаб, разбит, подавлен. Нет места радости в этом состоянии.

– Это непросто, конечно. Но единственный выход – принятие. Признание того, что сам это сделал, сам создал ту ситуацию, в которой оказался, и осознание причин и следствий. Все является результатом наших поминутных выборов. Поверь мне, в осознанности можно найти удовольствие. А после признания своей ответственности надо сделать другой выбор – тот, который поможет стать счастливым.

– Здорово. Есть над чем подумать. О! Я вспомнила! На йоге преподаватель нам говорил: «Научитесь расслабляться в асане. Примите эту боль и попробуйте дышать глубоко и спокойно. Смиритесь с этой болью. Смотрите на себя со стороны – будто это кто-то другой, более умелый и сильный, выполняет движения». Мне кажется, это то, о чем ты сейчас говорил. Испытывая боль, ты учишься воспринимать ее как нечто естественное, и она перестает быть болью.

– В общем, да. Смотри, а вот и слияние рек. – Егор раскинул руки в стороны, словно обнимал и реки, и небо, и всю эту чудесную жизнь. А реки соединялись медленно и естественно, продолжая свой путь по руслу вместе, как одно целое, неделимое, как будто всегда были одной рекой.

– Как чудесно!

И они замолчали, любуясь открывшейся картиной. Впитывали ощущения, слушали симфонию лета. Открывали сердца, впуская нечто настоящее, накапливая силу духа.

Алена спустилась к реке и поплыла. Она обожала плавать. А Егор сидел на пригорке и смотрел на нее сверху. Потом была дорога назад, в маленький лагерь. И не нужно было подбирать слова и поддерживать диалог. Возникло обоюдное желание тишины, некое медитативное состояние. И было хорошо и без разговоров.

В лагере все суетились возле костра.

– Мы готовим плов, подключайтесь! – сказал Константин, поджарый мужчина лет пятидесяти, закаленный в походах.

– С удовольствием, что нужно делать? – спросила Алена.

– Нужно очень быстро почистить и нарезать морковь.

И Алена взялась чистить и резать морковь. По обыкновению она тут же уронила нож и чуть не перевернула доску с частично нарезанной соломкой морковью. Илья, мужчина с длинными растрепанными волосами и широким лицом, удивленно уставился на нее.

– Что? – прервалась Алена.

– Да вот смотрю, не зарежешь ли ты Костю, он слишком близко от тебя сидит, – ответил Илья.

– Если кто-то желает лучших результатов, он смело может собственноручно исправить ситуацию, – парировала Алена и, так как Илья сразу потерял к ней интерес, продолжила нарезку моркови.

Стола, конечно же, не было, поэтому приходилось справляться вприсядку возле бревна. Взглянув на свой педикюр, Алена ужаснулась: красный лак был окаймлен в лунках черной грязью. «Ничего, сливаюсь с природой, не жалко и запачкаться с головы до ног. Не буду превращаться в офисную мышку».

Когда она закончила, Егор предложил:

– Не хочешь полежать в гамаке?

– Честно признаться, я с детства мечтала об этом. Никогда не лежала в гамаке!

– Забирайся и ноги внутри закутай. Ух ты! Мне нравится, что твой педикюр в земле.

Алена забралась в гамак и воскликнула:

– Невероятное ощущение! Убаюкивающее. – Она расслабилась. Взгляду открывались кроны величественных тополей, ветер трепал листья, шелест успокаивал.

– Отдыхай! Мне хочется, чтобы ты сегодня ни о чем не думала, а только получала удовольствие.