Текст книги "Чужой дом"

Летом – куда ни шло: можно помидор с грядки сорвать, вытереть об штаны да употребить здоровья ради. А что делать зимой?

Тосковал Петя по Анютиным разносолам, и всё чаще плакал, как ребёнок, обнимая постаревшую, как и он, сливу, добытую им ещё в пору расцвета дел колхозных.

Тогда можно было даром взять добро, привезённое руководством для посадки в колхозных садах, себе под общую марку. Этим Петя пользовался иногда в силу своей должности. Так и вырос у них с Анютой сад возле дома.

Всё было: и яблони, и черешни, и смородина, но эта слива считалась дороже всех. На неё, вспоминал Петя, Аркаша ещё ребёнком любил лазить, тренируя свои навыки будущего штангиста, развивая мускулатуру, а однажды упал, да раскурочил себе то самое «интересное место». Они с Анютой тогда очень переживали, боялись, что наследства не будет у сына.

Ан, нет. Троих народили с Кирой. И слива, не будь дурой, тоже рожала каждый год, как влепленные висели на ней плоды, которые потом сушили на крыше сарая всё лето и начало осени, а зимой прикусывали их к чаю.

Обо всём этом размышлял теперь Петя, поднимая с земли никому не нужные сливы, крупные и сладкие. А залётная пчела иногда норовила ухватить его за палец, дабы доказать, что не его добро, и ла́пать, значит, нечего.

Но такую тихую думу всегда нарушал крик: «Господи, ну куда в твоём возрасте так есть в три горла? – сокрушалась Тамара, – это же вредно для организма».

Он не роптал, было бы кому, а этой – что, только время тратить, вот Петя просто уходил куда-нибудь в глубь двора, при этом тихонько утирая слёзы.

А сейчас, поджав, как по команде, больные ноги, последнее время совершенно его не слушавшиеся, сидел молча один.

Сваха же, резво перешагнув через них, прошла мимо своей дорогой, так и не удостоив родственника добрым словом. А иногда она смотрела на него, как на врага или самого ненавистного человека.

Бывает, что люди обижают друг друга, оскорбляют их и свои чувства. И тогда кажется, что нас предали. И уже никогда не стать в таком случае родными и близкими. А бывает, что столько наговоришь им от обиды, нанесённой ими же, потом, как будто невзначай, что и смотреть в глаза – срам один. А смотреть-то как раз и приходится. Потому как пространства другого-то и нет, как то, которое есть…

Мы обвиняем этих самых родных и близких во всех людских грехах, не желая понимать причины их поступка. Для нас важно следствие, поэтому нередко, неосторожно обвинив родного нам человека, мы с ним ссоримся.

Бывает, что, конечно, наше обвинение не оправданно, и человек по сути ничего плохого нам не сделал.  Но, действуя под властью эмоций, мы сразу срываемся и провоцируем ссору, вместо простого разговора по душам.

И Пётр точно так же сегодня от злости швырнул в Тамару костыль, но не попал. Или силы уже были не те, или сваха слишком молода по сравнению с ним, чтобы не увернуться от подобных выходок. Но так уж хотелось Петру её побольнее шпильнуть хоть чем-нибудь. Когда слов уже не достаёт, а возможностей других нет, можно и костыль в ход пустить. Однако ссорой здесь совсем не пахло. Это было нечто другое, доведшее обе стороны до полной ненависти.

Ссора из-за материальных ценностей – нередкая причина разрыва отношений. Живя в материальном мире, для простых людей всякого рода ценности играют очень важную роль. Часто мы ссоримся с близкими и родными для нас людьми из-за денег, квартиры, наследства.

В силу своих личных амбиций, не понимаем их и не желаем понять, не хотим делиться тем, что по праву считаем своим, а они, по той же причине, не понимают нас.

Нередки случаи, когда родные брат и сестра не стыдятся «воевать» друг с другом из-за той или иной доли наследства, или жена – готова пойти на любые доступные действия, дабы отбить у благоверного ту часть имущества, которая ей причитается по праву.

 Ссорясь из-за материальных ценностей, мы очень часто теряем то, что делает нас людьми, теряем свою семью. Петя и Тамара были сватами, но уже давно не близкими и родными людьми. У каждого из них была своя правда, но истина-то всё равно одна. Кто-то видит шире, кто-то глубже, кто-то заглядывает через маленькую щелочку и потому не может оценить все по праву.

Одну и ту же ситуацию каждый человек интерпретирует по-своему, пропуская увиденное через свой жизненный опыт, мысли, чувства и эмоции. Словом, через свою душу. А души у всех людей находятся на разном уровне развития.

Кто-то обладает мудрой душой, которая прожила уже много тысяч жизней. Кто-то – новичок в этом материальном мире и только постигает его законы. Очевидно, что мудрая душа, имея иной взгляд на жизнь, чем более молодая, не будет ничего и никому доказывать.

Смысл доказывать человеку то, что он не сможет понять в силу возраста своей души, особенностей психики и скудного жизненного опыта в этом воплощении?

Именно поэтому каждый из сватов не стал искать истину. Ничего никому не доказывал, потому что каждый из них был в примерно равных «весовых» категориях: на обочине жизни. Что им оставалось?

Они лишь изредка спорили, сотрясая воздух, но всегда безрезультатно. А было ли о чём?

Глава 8

Ради дочери

Тамара жила с сыном и дочерью в Новомосковске. Один из крупных городов по величине в Тульской области, красивое местечко у слияния Волги и Дона. Леса и степи вокруг – радуйся только жизни и наслаждайся её прелестями. С работой тоже всё в порядке: химическая и строительная отрасли обеспечивали людей рабочими местами.

Сначала Тамара добывала гипс, потом производила строительные материалы, случалось, что занималась и изготовлением минеральных удобрений. Долгое время работала на трикотажной фабрике. Всего попробовала.

Пока дети малые были – нужно кормить, одевать, а тут ещё мать старая на руках, она тоже требует внимания, даже большего, чем дети. Но Тамара справлялась, успевала – Бог здоровья давал.

Настоящая женщина может всё сделать сама, но настоящий мужчина никогда этого не допустит. Жаль, что в её жизни такого человека не оказалось.

Муж бросил на неё двоих детей и уехал с молодой крановщицей в Симферополь, на Родину теперешней жены. А Тамара осталась, не кидаясь в выяснения отношений, поскольку он обещал помогать финансово, и, действительно, высылал всегда хорошие алименты.

Она при расставании не бежала за ним вслед, не слала ему на голову проклятий, не оскорбляла в присутствии детей, не искала ему замены. Она просто жила так, как получалось. «Разбитую чашку не склеишь, – думала про себя, – а обузой быть – это лишнее, да и нелюбимой – унизительно, особенно при детях». И пошло – поехало: куклы, машинки, бессонные ночи, вечные просьбы на ручки, одна и та же сказка в сотый раз. Но Тамару не пугала мысль о том, что они вырастут и уйдут своей дорогой, она лишь думала о том, каково будет ей без них, когда разлетятся дети в поисках своей судьбы.

Настал момент, когда случилось и это. Сын стал компьютерным гением, а дочь пошла в политехнический колледж. Там и повстречала Ивана, который учился с ней в одной группе, но жил далеко за пределами их города.

Он часто заходил в гости, провожая до порога Ларису, дочь Тамары, а та присматривалась и любовалась. Ей казалось, что парень хороший, «прибитый» к земле, дому. Спокойный, умеет и починить, и выслушать, и подсказать, ежели что. «Вот бы дочь его приручила», – думала она, и при случае подсказывала ей, как нужно действовать, чтобы не упустить такой шанс. А Лариса и не оказалась глупышкой.

После свадьбы уехали к нему. Первенец не заставил себя ждать. Иван работал, Лариса сидела дома с малым ребёнком. Непросто делать то, чем ты никогда не занимался, навыка не было, вот и обращалась за помощью к маме. А та и рада была, помогала дочери хозяйство по дому вести.

К тому времени родители Ивана построили новый дом, перебрались туда и жили отдельно от детей, обустраивая новое гнёздышко. А тот, в котором начинали свою семейную жизнь, растили сыновей, делили радости и печали, отдали после свадьбы Ивану, младшему.

Кому же ещё? Ведь у старшего уже было своё жильё: как молодому специалисту выделили квартиру от хозяйства, в котором он работал. А посему на дом родителей Аркаша не претендовал, да и они сами так решили, что у младшего ничего пока за душой, пусть будет их дом у него: «Хозяйствуй, мы мешать не будем!»

Отдать-то отдали, но только на словах. «Не будем оформлять! – настаивал Пётр, – неизвестно, куда губѐрня повѐрня с годами. Будем, не дай Бог, скитаться, оставшись без штанов. Слышала, как у Шурыгиных вышло?» И зная эту историю из первых уст, произошедшую с людьми, живущими от них неподалёку, Анюта мужа послушала.

Тамара же стала по просьбе дочери частенько приезжать сначала в качестве помощницы к ним. Жалко же доченьку, только что начинающую семейную жизнь. Чтоб не ошиблась в делах, чтоб уют был, чтоб не так, как у неё получилось, чтоб счастлива была Лариса, – вот цель матери. И никаких других намерений у неё не было.

Поживёт Тамара немножко и уедет, снова возвращаясь в свои пенаты. И жизнь её опять течёт по кругу, будто и не менялась несколько дней назад ничегошеньки… Пройдёт время – она опять по накатанному маршруту: к дочери с зятем.

Хорошо детям с подмогой. Да и мать наслаждалась такой жизнью, ведь усадьба была обустроена, именно благодаря ей. Всякий путник любовался уютом двора, проходя мимо их дома. Тамара радовалась, даже гордилась. И старалась делать ещё больше всё подряд, что только видели глаза недоделанного, могли руки, уже часто устающие от масштабов неохватных, и на что хватало времени. Но всё равно делала. Ведь её, русскую бабу, мёдом не корми – дай в земле повозиться.

Отдыхала она здесь от своих неурядиц житейских, находя покой в общении с природой. Для иных физическая работа в тягость бывает, но не для Тамары. Хоть умственной она никогда и не занималась, а более руками шуршала и спиной горбячила, но считала, что только польза для суставов от такой нагрузки. Да и климат располагал к здоровой жизни. А уж природа – одна прелесть.

Сад с различными деревьями и кустарниками, огород с овощами и фруктами, речка неподалёку – отчего же не жить. Работай потихоньку – радость одна.

Другой бы лет десять помытарился, чтобы купить деревце да вырастить, к примеру, черешню. А тут – протягивай руку и бери, только не ленись, всё есть.

И Тамара, не поднимая головы, не видя света белого, с рассвета до заката не ленилась: то копает, то пропалывает, то с пыреем ползучим борется, то с амброзией в схватку вступает: голова – к земле, а задница – к солнцу глядит.

«Делать тебе нечего, – поджигали то одна соседка через забор, то другая, – не твоё же, чего стараешься»?

Тамара лишь вздыхала в ответ, но всё равно делала. Да, это не принадлежало ей. «И пусть, зато отдыхаю всласть и дочери с зятем помогаю», – думала она.

Но всё равно обидно и больно было от слов людских. Они, всё знающие о своих жителях, не упускали возможности сделать приятное окружающим, которые ещё не всё, по их мнению, знают. Для этого пускали в ход меткое словцо.

«Пели» песни о сватах Тамаре, хитрых и жадных, по их мнению, подкидывая сюжеты острые. Аргументы же их, один другого весомее, были не в пользу сватов. Может, соседи думали, что она будет разбираться, выяснять отношения с ними, хотели посмотреть: скандальная ли или потерпеть умеет? Испытывали её, городскую и приезжую по-своему. Тестировали на прочность.

Чужой она была для них, наверное, поэтому так и поступали по отношению к ней. А, может, способ такой у них был развлечься и отдохнуть? Ведь кто-то ходит в кино, кто-то играет в карты, а эти друг другу плетут небылицы, а потом наблюдают, что из этого получится. Да руки потирали: «Моя взяла, я ж тебе говорил!» – умилялся тот, кто в споре доказывал как раз то, что и случилось на самом деле. А бывало, что просто ждали обе стороны: кто же из героев сюжета кого больнее «покусает»?

В случае с Тамарой приходилось действовать изощрённо. Но даже и так, выбирая самые тонкие методы, зацепиться за её непорядочность не могли, потому как не было у Тамары такого качества в характере. Всем улыбалась, всех встречала, всем хорошего желала.

Но даже если ты сам от природы хороший, и дурное по сути твоей тебе противопоказано, жизнь, которая имеет свои методы в становлении тебя, так тебя исковеркает, что ещё не знамо, в какую позу станешь, чтобы защититься от подобных накатов.

Спустя время, Тамара узнала, что и дети не хозяева в доме по закону. Они просто живут на предоставленной им территории. А по бумагам всё принадлежало родителям Ивана. И тут Тамара не переступила законы справедливости. Даже этот факт не помешал человеческому отношению ко всему, что видели глаза её.

Она считала, что всегда нужно обихаживать пространство своего обитания. Какая разница, чьё оно. Раз ты здесь живёшь, значит, тебе и работать. А кто же ещё будет для тебя красоту создавать?! Ведь надо жить по совести, делая всё честь по чести. Так считала Тамара, так и делала. Приходили на её труды посмотреть все: и сваха Анюта, и тёща старшего сына Васюковых, Аркадия. Её величали Анна Милентьевна, Анютой никто не называл почему-то.

Так две свахи с одинаковыми именами крепко сошлись друг с другом. Разногласий меж ними отродясь не наблюдалось. Были они в одной скорлупе, как белок с желтком, и разделить их порой казалось совершенно невозможно, даже при определённых усилиях. А вот третью сваху почему-то невзлюбили сразу.

И, как будто молодая невестка, перед ними выпрыгивала Тамара на задних лапках, то ли в желании угодить, то ли понравиться. А, может, потому, что моложе их на семь лет она была.

Но скорее всего, дочь свою прикрывала в недоделках каких-либо по дому. А, может, опасалась немилости, потому что вели себя «хозяева» уж больно по-царски, высокомерно, давая понять Тамаре, что не по своей земле ходит. И, как господа над бедной работницей, пытались язвенно подшутить да задеть словом каким резким эти самые «хозяева».

Она, бывало, посадит огурцы, вырастит их, а они придут, соберут урожай, не оставив ни одного опупочка на кусте, и были таковы. Никогда Тамара не противилась таким действиям. «Пусть кушают на здоровье, хватит и на нашу долю», – думала она. «Нахалы», – твердили соседи, всё всегда видящие и слышащие, тем более и с противоположной стороны никто не скрывал ни слов, ни действий. А, скорее, напоказ выставлялись все телодвижения и реплики: «Пусть знают, кто здесь хозяин!» – говорила Анюта, уходя со двора. А во время пребывания здесь демонстративно показывала своё превосходство, значимость.

– Что-то бурьяна нынче повырастало, – говорила Анюта, неспешно шевеля бёдрами, прогуливаясь между грядками и тыча в ту или иную культуру.

– Урожай всё равно завидный, – докладывала Тамара наперекор.

– Прямо в рай угодила, – спешила заметить Милентьевна тут же, неотступно следуя за свахой и поддакивая ей в каждом звуке, – что не пожелай, всё есть.

Но Тамара всякие пилюли глотала за свою солёную жизнь, переваривала и эти, пусть ядовитые, но кратковременные. Позудят, посидят и убираются восвояси непрошеные гости. Зато потом снова свежий воздух на какое-то время. А его Тамара не тратила даром. Работала снова и снова, каждый Божий день не покладая рук. Цветочки у неё в палисаднике цвели, помидорчики подвязаны, картошечка окучена. У неё!

Да. Дочь с зятем палец о палец не ударяли на огороде, считали, что эта область деятельности полностью в надёжных руках.

– Эх, дурёха ты, Тамарка, – не унималась соседка, – за комаром бегаешь с топором.

– Не учи рыбу плавать, – отвечала ей Тамара тем же.

Послушает и дальше давай работать. Лето попашет и до свидания. Уезжала всегда довольная, что дела поделала, двигая жизнь детей вперёд, гордилась собой, радовалась, что успевает в каждом углу руку приложить.

На зиму Тамара всё заготавливала с огорода: и компоты из вишни закрутит, и засолка всякая готовилась от души. Покупать не нужно. Экономия! И детям помогала, и себя радовала.

– Вы бы, мама, к нам перебирались! Чего там одной? – заходил издалека зять.

– Да сподручней мне как-то в своём углу.

– Найдётся и у нас для Вас угол. Вон дом, какой большой, занимайте любую комнату и живите, – настаивал Иван.

– И правда, мам, продала бы свою квартирку и к нам. Во-первых, вместе веселей, – пыталась искать сильные аргументы дочь, – да и помощница ты незаменимая. Вот ещё у Вани зарплата упала, приходится подрабатывать, денег-то не хватает. Мы с ним бизнесом занялись, слышала про Гербалайф?

– Как же, шарлатанов нынче развелось немѐрено. Знаю я таких, которые занимаются облапошиванием людей. Сетевой маркетинг у них, понимаешь ли! – прямо негодовала мать.

– Да ты что-нибудь в этом смыслишь, что так рассуждаешь?

– Как же! Мать ведь дура, а вы учёные! Где нам, сивым, лаптем щи хлебать?

– Ну зачем ты так! Я вовсе не это имела в виду.

– Вот-вот. А Гербалайф твой – ерунда. Людей там – чёртова туча, привлекают, завлекая брехнёй… Слышала, конечно, и не раз. Про них легенды ходят. Чудодейственные пилюли гарантируют, якобы, полное избавление от тяжелых заболеваний и абсолютное похудение. Сказки всё это. Только нам они зачем? Вы что, толстоваты? Или, может, я? – подбегая к зеркалу, она нарочито вертелась перед ним, показывая своё отношение к словам дочери и любуясь своими прекрасными формами.

– Ты что, темнота, – твердила дочь, – это же образ жизни – работа над своим телом.

– А ты почаще в огород выходи, и будет тебе работа, – посмеивалась мать.

– Ну ладно, не хочешь над телом работать, подумай о душе. Это же прибыль, причём сразу.

– Что-то жизнь таких людей со значками на пиджачках и какими-то листо̀вочками в руках мне не показалась радужной. Худосочные, как былинки, ша̀стают по улицам, людей только отвлекают. Бла̀га обещают всем без разбору! Смешно! Не верю я им, вот хоть что мне говори.

– Ну ладно – им. Ты мне не веришь, своей дочери? – изумлялась Лариса, гримасничая, изображая обиженную.

– Эх ты, всякую ерунду в голову сразу берёшь, а что мать тебе говорит, даже не слышишь.

– Я-то слышу. А ты? Вот соседка наша, Таня, испытала этот продукт на себе. И все её "возрастные" изменения организма отступили. Она теперь бегает за своей козой, как семнадцатка, может, это и не солидно в её возрасте, но даже она сама любуется собой. И я так хочу, понимаешь? Этот замечательный продукт даёт молодость, энергию и здоровье, – как будто по писаному, шпарила дочь без остановки информацию для матери. – И тебе, мамочка, советую.

– Ой, гляньте-ка, прямо говорит, будто лекцию читает. Гладко-то как всё у тебя, бойко. Где ты слов таких-то понабралась? А волшебных таблеток не существует, – ставила точку в бесполезной беседе мать.

– Мамочка, ну хорошо, не хочешь худеть, не надо, просто переезжай к нам, будем все вместе жить. И с внуком можно общаться, сколько хочешь.

– Да у меня же своя мать на руках, она тоже, как ребёнок, и брат твой ещё не определён.

– Бабушку привози с собой, а Лев уже давно не маленький. Знаю, что у него есть зазноба, того и смотри, что скоро к ней переберётся. И что дальше? Останешься одна. А то мы все вместе будем, это же легче.

Так всякий раз утрамбовывали дети засыпающую бдительность одинокой матери, и наступил момент, когда они добились своего.

Изменения произошли невесёлые, а жить всё равно нужно было как-то дальше. Но как, если всё идёт не по тобой запланированной схеме?

Мать Тамары умерла, сын женился и уехал к родителям жены, как и нарекала Лариса, а Тамара в очередной раз к зятю и дочери наведалась. Да только они её встретили тоже не очень приятной новостью.

Влипли дети со своим бизнесом по самые уши. Оказалось, чтобы раскрутиться в деле, начатом ими, сначала нужно было продукцию в этом Гербалайфе приобрести, а для этого – немалые деньги иметь, а где их взять – просили у всех в долг, разных людей: соседей, знакомых, родных. Кто-то отказывал, но нашлись те, кто дал. А возвратить у заёмщиков вовремя не получилось, потому что никто их продукцию здесь не брал, так она и лежала в коробках сначала месяц, два и больше.

Срок годности истекал, а прибыль не виднелась. Здешние жители привыкли натуральными продуктами питаться. Только Лариса с Иваном и могли поверить в такие сказки о чудодейственности каких-то порошков.

Вот люди ждали, ждали возвращения долга, да и стали в суд подавать. А судебные прѝставы навещать в свою очередь Ларису с Иваном и рассказывать об их правах и обязанностях, о людях и их терпении, совести и бесчестии. Определили срок, равный тридцати календарным дням для возмещения долгов, оставили уведомление и ушли с обещанием вернуться снова.

В это самое время и прикатила Тамара, а дочь к ней со слезами:

– Мамочка, что делать? – растолковав всё матери, каялась дочь и просила совета.

– Ну и заварили вы кашу.

– Сегодня пристав приходил, в суд люди подали, ну вы только родителям моим не говорите, а то будет война, достанется всем, и вы под горячую руку, чего доброго, попадёте, – умолял и зять.

Сдрейфила Тамара от таких слов, заволновалась, да и дай Бог ноги из этих мест. Приехала восвояси, подумала, раскинула мозгами, да и продала квартиру свою. Через две недели с вырученными деньгами приехала снова к зятю с дочерью.

– Вот вам деньги, – протянув увесистый пакет зятю, сказала Тамара.

– Мамочка, вы наше спасение. Живите и радуйтесь с нами, места хватит, – всё повторял зять, не выпуская пакета с деньгами из рук. И то уж он тёщу свою обнимал, да целовал, не зная, что ещё сделать от радости, случайно нахлынувшей на него в этот момент. Он уж и не надеялся, что она поймёт их просьбу, всякий раз издалека высказываемую. А тут неожиданно и подвалило счастье. Проблема разрешилась.

Глава 9

Как на вулкане

Тамара поселилась, как и было детьми решено, в доме, где жили зять и дочь, но принадлежал он по закону сватам. Они, эти добрые люди, и изначально косо на неё смотрели, а уж на возникший момент, не догадываясь об истинных причинах происходящего, тем более. Но Тамара свои козыри держала до поры до времени.

Как и обещала зятю, ничего никому не сказала об их долгах, тем более что дети сразу же с поступившим потоком денег расквитались со всеми, у кого занимали, и вопросы отпали сами по себе. А люди, получив своё обратно, не успели «накапать» родителям Ивана о случившемся. Нет, как говорится проблемы, нет и вопросов… Чего теперь трогать кого-то. Вот и зажили каждый по своей схеме, как и прежде.

Так же и родители Ивана, как море безбрежное, редко выходившее из берегов, посапывали за своим забором. Изредка доносило сарафанное радио какую-нибудь нелепицу о ком-то из живущих неподалёку, но о своих они ничего плохого не слышали. Жили ровно и спокойно в неведении, вдалеке от проблем в семье сына.

А если вдруг случалось, что их приглашали туда официально на какое-нибудь семейное торжество, то они тоже торжественно доставали подготовленный для подобных мероприятий гардероб, срывали с клумбы пять тюльпанов, внезапно расцветших по этому случаю, покупали в ближайшем ларьке самые дешёвые чупа-чупсы для внуков, доставали с нижней полки антресолей упаковку стаканов, когда-то подаренных Петру на работе в честь дня защитника Отечества, и гордо шли в гости, где невестка тоже не особо раскошеливалась. Ставила на стол то, что Бог послал: огурцы с грядки, пирог самодельный на основе детского питания, оставшегося из всех сухих смесей, что младший ел ещё в раннем детстве, да изредка уху с карасём и окунем, которых ловил на реке старший сын. Особых разносолов там никогда не было, зато вернувшись домой, Анюта хвалилась соседке:

– Как посидели душевно, ты не представляешь! И чего там только не было на столе, – закатывая глаза к небу, фантазировала любившая побаловать желудок Анюта. А соседка на это лишь помалкивала и вздыхала

Жизнь продолжилась в своём русле и у Тамары, но отношения со сватами никак не налаживались. Родственными их пока назвать нельзя было. Но если сваты и любили бы друг друга в данном случае, то всё равно благополучия в этой семье не случилось бы.

Это были люди разных жизненных устоев. Можно, конечно, со стороны Тамары, было свести на минимум такие нежелательные отношения, но куда ей от них деться, если территории, где бы она могла укрыться от грубости, нелюбви, у неё уже не было.

Да и к тому же у Васюковых на глазах пример порядочности зиял всегда в лице старшей невестки и более понятных сватов, её родителей, которых Пете и Анюте вполне хватало.

Иван с Ларисой к тому времени обзавелись уже вторым сыном. И Тамара выворачивалась наизнанку, занимаясь внуками. Кто же, кроме неё их поведёт в садик, кто будет гулять на улице, учить кататься на велосипеде, кормить вкусняшками по утрам?

Тамара всё время отдавала внукам и думала, что только она должна это делать – чувствовала свою нужность, причастность к жизни мальчиков, пусть совершенно не похожих на неё, но таких родных, милых и добрых, по-настоящему единственных, кто пока не принес ей ничего плохого.

На первых порах все делали вид, что рады друг другу: «Мама, пожалуйста. Мама, спасибо…». Дети прямо расстилались у её ног заботой и лаской. Но всему приходит конец. Оказывается, и любви тоже, если на ней маска притворства, самолюбия, эгоизма.

Денежки от продажи квартиры Тамары, которые она отдала детям во благо их спасения, так ей и не вернули, хотя обещали это сделать со временем. Вроде как, они и взяты-то были в долг, а не насовсем. Но получилось, как всегда.

Накупленные детьми препараты разные, герболайфовские, до сих пор лежали в шкафу в коробках. Кому не предложат приобрести – всякий голову воротит: «Мы такие дураки, что и мясо едим!»

Не пошёл многообещающий бизнес в сельской местности. Просроченный товар выбросили Лариса с Иваном, а денежки-то мамины возвращать было нечем: дочь живёт на пособие по уходу за ребёнком, зять перебивается временными заработками. А желания каждого члена семьи день ото дня только растут, независимо от возможности их реализации. Ищут работу Лариса с Иваном, да непременно, чтоб достойную, а её нет никакой. На три копейки в наём – невелика радость. Хотелось на себя, а не на хозяина корпеть.

Тамара тоже без работы сидит. Живёт у них, как иждивенка. Дохода нет ни с какой стороны, благо, огород спасал своим изобилием, урожая хватало на каждый роток.

«Мам, может, ты на рынке постоишь, излишки с огорода продашь», – осторожно прощупывала почву дочь. И мать всё поняла с полуслова.

Начала искать работу. Устроилась временно на железной дороге рабочей. Ходила в смены, было трудно физически, но зато реже виделась с семьёй дочери, уже ставшей для неё в тягость из-за частого выяснения отношений.

По истечении недолгого времени усталость друг от друга настигла всех членов семьи. Пришёл конец терпению зятя. Каждодневные назидания по поводу всего, что они с женой, с позиции тёщи, делали не так, прямо душили каждого. Скандалы внутри молодой семьи учащались.

Дочь вела себя осторожно: мужу показывала, что она с ним заодно, а в его отсутствие матери, что она с ней на одном поле, и игра идёт в их ворота. В итоге и Лариса, и Иван начали Тамаре высказывать свою точку зрения, не уважая её возраста и статуса, а наоборот, даже иногда указывая на это. Да и сваты, будто выжидая подходящего момента, внесли свою лепту.

Переезд Тамары для каждого из них был как кость в горле: «Корми её теперь!» – гвоздила недовольство сыну, бывая с ним наедине, Анюта, потому что финансовый вопрос её всегда интересовал более других.

Каждый мечтает о благополучии, но не всякий его добивается. Не в той семье родились, не смогли получить хорошее образование, никогда не отличались пробивным характером, слишком молоды, слишком стары…

Почему так бывает, поди – разберись… У Васюковых с этим был полный ажур. Вот только правда в том, что всё перечисленное никак не влияет на ваши возможности. А у Анюты они были.

Вылезши из грязи в князи, забыв совершенно о скромном своём начале жизни, она поднималась на вершину благополучия отнюдь не благодаря упорной работе, многочисленным ежедневным усилиям, а лишь удаче и, возможно, даже безжалостности.

Почему люди резко меняются? Кто знает… Но от прежней милой улыбки молоденькой девчушки не осталось и следа, а голубые глаза покрылись паутинкой, серой пеленой, мутной поволокой.

Речь её тоже всё более стала походить на выступление директора хозяйства с трибуны перед селянами в какой-нибудь праздник или на утренней планёрке, где отчитывал он всех, кто вчера что-либо не успел сделать по его приказу или в силу каких-то других обстоятельств.

– Нас не спросив, приехала в наш дом. И сколько она ещё стёжки наши топтать будет? И как долго это продлится? – потрясая кулаками на семейном совете, говорила мать Ивану.

– Она меня спросила, – сделав многозначительную паузу, ответил Иван. – Тёща пока поживёт у нас! – услышала в ответ слова сына Анюта, присев на табурет, раскрывши рот. Обиделась, и, всем естеством показывая это сыну, отвернулась даже, кинув в ответ:

– Да, но это дом наш и решать: жить ей там или нет, будем мы.

Сын не ожидал такого поворота, воспламенилось у него всё внутри после таких слов. Что было сказать на правду! Он и отправился восвояси, не найдя ответных слов, закончив тем самым не интересный и не нужный для него разговор.

– Ему-то что? Имущество не его – не жалко! – оправдывалась потом перед мужем Анюта за свой командирский тон в разговоре с сыном.

– Да, это наш дом. Мы полжизни оставили в нём. Сыну родному передать ведь хотели, понимаю тебя. Всё детям…

– И что? Тётка чужая теперь там хозяйничает!

– Не переживай, всё устаканится со временем, – успокаивал потом муж разошедшуюся вдоль и поперёк жену, потакая её мыслям. Поддакивал и кивал за каждым её словом, чтоб не сделать здоровью своей любимой хуже.

Разве могут нервы быть равнодушны к такому действу? Нет, им, нервам, по всей видимости, вообще не жилось спокойно в теле доброй и сердобольной Анюты.

Глава 10

Вместе

Новость, высказанная сыном намедни, не пришлась по душе Петру и Анюте, но каждый из них переживал совершенно особенно, по-разному относясь к такому событию, по-своему. С той самой минуты началась незримая война: кто кого.

– Как это? Она будет жить в нашем доме? – начинала ужин опять с вопросов жена, так и не сумевшая успокоиться после слов сына.

– Ну что ты разошлась? – успокаивал её Петя снова и снова. – Поживёт, наверное, маленько, пока не устроится где-нибудь. Иван же сказал, что временно, значит, так и будет, не забегай вперёд, – как о чём-то далёком, его не касающемся, говорил Пётр жене в спокойной манере, ему всегда свойственной.

– Да уж! Устроилась она теперь на железную дорогу, да что-то недолго там задержалась. Где её ждут? – не унималась Анюта. – Пойди, попробуй без знакомства найди работу. Очень тебе рады? Везде берут только по протекции.