Текст книги "Записки питерской дамочки"

– Их бы услышали… С ними бы поговорили… Их бы простили… И вся история России сложилась бы по-другому. Они сами подписали себе приговор. Все решила пуля, выпущенная в Милорадовича. За это преступление – страшное, от которого содрогнулась вся поднебесная, Россия платит по сей день… Ты подумай сама, – голос из-за занавески уже просто гремел по всей комнате. – Людям с хорошими, но смутными, противоречивыми идеями, в общем-то обманом выведшим войска на площадь, дается шанс. Великий и единственный шанс договориться. Герой войны, который все понимает, и богу предан, и Отечеству, и царю, и их, выступивших, понимает и знает, как надо все разрешить, чтобы никто не пострадал, чтобы невинная кровь не пролилась и чтобы их услышали… – Ангел сделал глубокий вдох и продолжил – Мы вшестером ему все эти знания и чувства за полчаса донесли…

Я сидела, боясь пошевелиться. Неужели мой Тобиус был там? Не дай бог спугнуть его, ляпнув что-нибудь не то! Но Тобиуса, похоже, захлестнули эмоции. И, уже забыв обо мне, он почти кричал:

– Мы так старались! Это был шанс! Единственный выпрошенный нами шанс для вашей разнесчастной страны! А они в него пулей! Пулей!

– Погоди! – не вытерпела я. – Так что же получается – все эти моря крови, все эти народовольцы, революционеры, Гражданская, репрессии – это все наказание за месть одного-единственного Милорадовича? Столько жизней за одну? Жестокая такая арифметика…

Тобиус устало вздохнул.

– Разве в наказании дело? Неиспользованный шанс – это очень серьезно. Открылся черный коридор. Долгое время зло, нравственно связанное с тем событием, имеет возможность свободного распространения. А новый шанс еще надо заслужить…

Свечение за занавеской исчезло.

А я вспомнила о маме.

6

Бывают такие квартиры, переступая порог которых, как будто попадаешь в другое время. Квартира моей мамы существует автономно от окружающего мира где-то в семидесятых. Причем все мои попытки как-то модернизировать мамино жилище потерпели сокрушительную неудачу. В квартире обитают «чужаки» из XXI века – новый телевизор и стиральная машина-автомат. Новый телевизор мама, естественно, смотрит, в полной мере наслаждаясь счастьем переключать каналы с пульта, лежа в кровати. Однако и старый не выброшен. Он занял достойное место на кухне, как раз поместился на холодильнике. И на все мои крики о том, что смотреть это ламповое чудо уже все равно нельзя, а можно только слушать, поэтому не грех отправить бы его на свалку, мама резонно отвечает, что на кухне она все равно не смотрит в экран, она смотрит на плиту и тем временем по телевизору что-нибудь слушает.

Со стиральной машиной дела обстоят еще хуже. Мама упорно, просто в знак протеста против наступающего прогресса, пользуется крошечной «полуручной» машинкой, мотивируя тем, что так ей удобнее. Подаренная же мной машинка-автомат пылится без дела. Об убогой стенке, на которую мама ходила отмечаться, где она и познакомилась со своей лучшей подругой Галей, я вообще молчу. Шансы избавиться от стенки равны нулю, да и как тогда рассказывать всем приходящим в дом занимательнейшую историю, что Галя, в свою очередь, в этой же самой очереди (смешно звучит)… Так вот, Галя там же познакомилась со своим будущим мужем Колей. Который оказался редким подонком… Продолжение я, признаться, подзабыла, тем более, что оно почему-то всякий раз слегка видоизменялось и дополнялось новыми деталями. Так вот, как же рассказывать это историю, где взять, так сказать, «запев», если самой стенки уже не будет?

Старые треснутые чашки, линялые занавески, все это близко и дорого сердцу моей мамули, со всем этим связаны воспоминания, и все это свято охраняется фразой «этим еще вполне можно пользоваться». Я лично никогда не увлекалась фэн-шуй, но один из постулатов этого учения, который случайно где-то подслушала, оказался мне очень близок. Звучит он приблизительно так: «В доме должно быть что-то или очень нужное, или очень красивое». И еще там утверждается, что если что-то из одежды вы не носили больше трех лет, значит, вы не будете носить это никогда, и с этим нужно безжалостно расставаться. Я просто прослезилась, до чего мне понравились эти слова. Тем более, что я уже давно стараюсь жить именно так. Но среди наших родителей, большинство таких, как моя мамуля, переживших годы тотального дефицита.

Для многих радикальным средством от захламления крошечных квартирок стала дача. На дачах у людей складируется старая одежда, причем не только спортивные костюмы, пригодные для работы в огороде, но и поеденные молью шубы, а также бальные платья с невыводимыми пятнами. На дачах пылятся подшивки некогда прогрессивных журналов, где кусочками печатались интересные романы. А самое главное – на дачу периодически отправлялась старая мебель, что давало возможность поставить в квартиры что-то более удобное и комфортное. Но у нас нет дачи! Зато мы каждое лето куда-нибудь ездим, а в летние выходные принимаем приглашения друзей с фазендами. И нам хватает.

Однако, кроме обстановки в квартире, дух 70-х заметен в куче других мелочей. Например, мама на праздники печет пироги, делает оливье с картошкой и вареной колбасой и салат из крабовых палочек с рисом. Все мои уверения, что голодные годы давно миновали и теперь от праздничного стола требуется легкость и изысканность, не действуют. Я попыталась как-то приготовить крабовые палочки «по-модному», заменив рис свежей капустой. Мамочка попробовала и вынесла вердикт, что с рисом вкуснее.

Я уже молчу про то, что ее совершенно не интересуют новинки парфюмерии, вершиной этой отрасли она считает запах неких французских духов, страшно дефицитных, но порою доступных в 70-е годы. И так во всем. Приемник настроен на канал, передающий песни прошлых лет. В качестве тряпочек на кухне используются остатки от полотенца и футболок. От этого меня вообще потряхивает! Но я не могу наводить здесь свои порядки. Я могу лишь только что-то подарить, подозревая, что это никогда не будет использоваться. А в какие штыки было встречено мое робкое предложение поставить наконец стеклопакеты и перестать гонять меня ежегодно на субботник под названием «заклейка окон». Аргумент, что эти пакеты не дают людям дышать, и вообще – все искусственное отравляет людям жизнь, я выслушивала в развернутом мамочкином изложении часа полтора. Вот такая у меня мамуля. И мы с ней очень любим друг друга.

Сообщить важную новость я решила на кухне, когда мама сидит, чтобы не упала. Я примостилась у окна в продавленном кресле-кровати, которое занимало полкухни и не выбрасывалось на случай приезда гостей, которым надо где-то спать. Мамуля старательно разлила чай из красивейшего заварного чайника, оставшегося от бабушкиного сервиза. Все чашки были давно перебиты, остались только чайничик да блюдца. Приблизительно такая же участь постигла уже не один сервиз, и блюдца высоченными пирамидками загромождали мамин буфет. Потом она придвинула ко мне блюдо с пирожками и улыбнулась.

Весь текст я выдала сразу:

– У меня будет ребенок. Его отец Игорь. Мы вряд ли будем с ним жить, я не знаю, где он.

Боже мой! Как же мне хотелось, чтобы мама расцвела в улыбке. Чтобы она вскрикнула: «Какая радость! Наконец-то! У меня будет внук! А я уж думала, не дождусь! И бог с ним с Игорем, сами воспитаем!» Трагизм ситуации заключался в том, что я не могла осчастливить этой новостью отца ребенка, и теперь ждала восторгов от матери. А она лишь поджала губы и, глядя в стол, произнесла: «Ясно!» Потом помолчала и добавила: «Тяжело тебе придется…»

– Мама, ты что, не рада? – обалдев от такой реакции, спросила я.

– А чему радоваться? Отец ребенка неизвестно где. Жить ты будешь неизвестно на что.

– Я вообще-то работаю. И не собираюсь бросать работу, буду совмещать. И потом, ты же мне поможешь?

– Я? Только тем, чем смогу. Я не буду сидеть с ребенком целыми днями. Сразу тебе говорю. У меня давление. И я не могу брать на себя ответственность за маленького ребенка.

У меня перед глазами промелькнуло все мое детство, проведенное под крылом у бабушки. Меня нельзя было отдавать в садик – я болела. Меня надо было на три месяца отправлять на дачу – мне нужен был свежий воздух. Меня надо было на первых порах встречать из расположенной у черта на рогах английской школы. Все это было бабушкиной заботой, родители работали. Тогда, в обожаемые мамулей семидесятые, это звучало как аргумент. Женщина обязана была работать, иначе – статья за тунеядство. Были послабления, связанные с наличием детей, но где и кем они всерьез принимались в расчет? И бабушки покорно несли заботу о внуках. Это было нормой. Теперь все переменилось. Бабушки еще молоды, носят джинсы, устраивают личную жизнь в интернете и, что самое главное, работают. А как им жить на пенсию? Все они в один голос заявляют: «Я своего ребенка вырастила».

Да, теперь неработающую мамашу с ребенком никто не осудит. Только вопрос: на что она будет жить? Хорошо, если отец ребенка достойно заботится о благе семьи. А если он слинял, как мой Игорек? Или тупо лежит ни диване, рассуждая о своей непризнанной гениальности, как муж моей подруги Вики? Или он ушел на погода в запой по случаю рождения сына, как муж моей подруги Тани? На что они будут жить, если бабушки ласково, но уверенно пошлют их на фиг?

Я набрала побольше воздуха в легкие и пафосно произнесла: «Я не прошу у тебя денег! Я прошу всего лишь дать мне возможность их зарабатывать. Иногда. Ты мне отказываешь?»

– Иногда можно, – смилостливилась мама.

7

Я шла по улице и плакала. Дождь набирал силу, но мне не хотелось открывать зонт. В том, как мои слезы смешивались со струями дождя, было что-то особенно трагичное. Тобиус беззвучно плыл над лужами неподалеку. Наконец он первый нарушил тишину.

– Она просто волнуется за тебя. Она знает, как тебе будет тяжело, и не желает тебе такой жизни.

– Если бы я была замужем, реакция была бы другой. Я понимаю. Но ведь, с другой стороны, это дико – не обрадоваться тому, что у тебя будет первый внук.

– Пойми, ей страшно. Ей страшно за тебя. Она пока еще его не любит, потому что очень сильно любит тебя. А он в ее глазах – препятствие на пути к твоему счастью.

– Но он и есть мое счастье!

– Вспоминай об этом каждый раз, когда будешь лупить его! – хихикнул Тобиус и исчез.

Интересно, с какой это стати, подумала я. От возмущения у меня даже высохли слезы. В тот момент я еще не предполагала, какой характерец послали мне небеса для перевоспитания. И тут мой взгляд упал на витрину. Там продавались шляпы. Как можно пройти мимо красивой шляпы и не примерить ее? Во-первых, это легко – не надо переодеваться. Во-вторых, очень мало шансов не попасть в размер. А в-третьих, если нет денег, можно сделать вид, что ничего не понравилось, и, вдоволь покрасовавшись у зеркала (что само по себе громадное удовольствие), преспокойненько удалиться.

Если бы можно было, я носила бы шляпы все лето. И уверена, так делало бы большинство женщин. Но есть одна серьезная проблема. И эта проблема – ветер. Ветер в нашем городе дует почти всегда, и, как следствие, каждая женщина в шляпе рискует в следующую минуту уже догонять собственный головной убор, сорванный ветром. Можно, конечно, носить шляпу на резиночке, но это уж как-то слишком смахивает на детский сад. В курортных городах все же женщины выходят в шляпах на променад. Шляпы активно носятся на пляж. Точнее, их надевают на дорогу от дома до пляжа. Плавать в шляпе невозможно, лежать тоже. Но у меня есть свое место, куда я непременно надеваю шляпу. Для посещения данного места женщине необходим головной убор. Однако нигде не сказано, что это должна быть затрапезная, уродующая лицо косыночка. Вы, конечно, догадались, что речь идет о церкви.

Право слово, нигде не сказано про эти косыночки, как, впрочем, нигде не сказано о постном выражении лица, с которым большинство прихожан посещают храм. Я, конечно, понимаю, что наша культура и наше религиозное образование еще очень далеки от того, чтобы церковь действительно стала частью жизни большинства людей. К сожалению, большинство прибегает в церковь, когда у них что-то случилось, кто-то заболел или нагрянула безответная любовь. Одним словом, форс-мажор, и Господь Бог должен действовать в режиме скорой помощи. И само понятие религии в сознании людей зачастую ассоциируется с ограничениями в еде в виде постов, с ограничениями в одежде и, самое главное, с ограничениями в удовольствиях (таких, например, как блуд и чревоугодие). Поэтому радости при посещении церкви на лицах у большинства присутствующих я не вижу. По-моему, должно быть все не так! Во-первых, действительно, бывают в церкви траурные дня, великие посты, когда вся церковь скорбит. И тогда как-то глупо надевать веселенькие шляпки. Но ведь бывают и праздники, и их довольно много, когда вся поднебесная радуется. И тогда, если, разумеется, ты хоть как-то воцерковлен, а не прибежал выпрашивать в слезах у Господа очередного чуда, да, вот тогда почему бы не прийти в храм в красивом наряде?

И как все логично в церкви построено, как грамотно предусмотрено: если есть на тебе грех – можно исповедоваться, если не попал на исповедь – можно покаяться перед иконой, можно подавать записки с просьбами, можно жертвовать на храм, можно набирать с собой святую воду, можно определять детей на занятия при храме, можно приглашать батюшку домой. Для любого человека любой степени занятости найдется свой путь к церкви. Главное – постараться что-то почувствовать в ответ. Не понять, а именно почувствовать. Многие мои знакомые искренне пытаются дойти до веры умом. Они тщательно коллекционируют все истории про чудеса Господни, как бы собирая доказательную базу того, что Господь существует. Не знаю. У каждого, конечно, свой путь, но по-моему, вернее покопаться в своей душе. Если ты живешь по совести – ты уже созвучен Богу, в тебе превалирует энергетика добра. И, развивая в себе эти чувства, ты непременно придешь к Богу, только надо работать над этим. И тогда Бог будет с тобой, и ты не будешь одинок. И на многие вопросы ответы отыщутся сами собой. Собственно говоря, зачастую ответы на вопросы лежат на поверхности, они очевидные, но эти ответы людям неудобные, и они не хотят замечать их. Например…

Я подняла глаза, вглядываясь в свое отражение в белой шляпе с черными полями. Эта шляпа, конечно, требует… Она требует маленькое черное платье и каблук… Ну и пусть! Лучше подтянуться до требований шляпы, чем опуститься до ничего не требующей линялой косынки! Я определенно вижу себя в этой шляпе. Вижу стоящей посреди сияющего золоченого храма. Вижу в музее среди картин, вижу на хорошей, талантливо сделанной пресс-конференции. Одним словом, эта шляпа меня вдохновляет…

– Бери и даже не сомневайся! – услышала я за спиной. Я оглянулась и увидела Наташку.

8

Наташка всегда была красавицей и модницей. Она никогда не боялась одеваться ярко, никогда не выходила из дома ненакрашенной и постоянно пропадала в спортзалах. Как ни странно, неописуемая красота не принесла ей счастья в личной жизни. Почему? Это оставалось для всех загадкой. Причина явно не в характере. Наталья – отзывчивый, доброжелательный человек, с чувством юмора и врожденным тактом. И критерии, предъявляемые ею к лицам противоположного пола, отнюдь не были завышенными. Полагаю, если я поинтересуюсь у Тобиуса о причинах неудач моей подруги, то он намекнет либо на какие-то ужасы в ее прошлых жизнях, либо на кошмарные последствия для человечества, если найдется все-таки счастливчик, готовый напялить на палец Натали обручальное кольцо.

– Бери-бери! – настаивала Наталья. – Я бы и сама себе взяла, но у меня уже есть две аналогичные.

Иногда я готова согласится с Тобиусом, когда он с иронией отзывается о людях. Ну почему каждый считает фразу типа «я себе купила точно такую же» весомым аргументом для другого человека? Может, я не хочу быть похожей на тебя? Но в данном случае это не так. Я безумно хочу быть похожей на Наталью.

Я купила шляпу, и мы пошли в кафе обмыть это дело. Я заказала капучино и фисташковое мороженое, а Наталья – бокал красного сухого вина.

– Ну как жизнь? – поинтересовалась Наталья, смакуя каждый глоток.

– Отлично! – пропела я в ответ. – Кстати, давно хочу тебя спросить: тяжело все время быть в форме? Только честно-честно скажи!

– Ты имеешь в виду фигуру?

– Ну и фигуру тоже…

– Ладно, раскрою секрет. Похудеть совсем несложно. Надо просто худеть на хорошем настроении, понимаешь?

– Не очень… Какое может быть настроение, когда не жрешь ничего?

– Ты не получаешь удовольствия от еды, зато получаешь удовольствие, когда смотришься в зеркало и когда на весы встаешь. А уж когда в магазин идешь – вообще экстаз! Если человек так воспринимает удовольствие, он похудеет в два счета. Если удовольствие от еды пересиливает – он не похудеет никогда.

– Но кроме фигуры ты вообще так выглядишь обычно, так одеваешься… Не сказать чтобы дорого, но в общем не как все.

– Я просто трачу на это силы и время. Другие тратят силы и время, например, на ремонт, или на детей, или еще на что-то. А я – на хождения по магазинам, на просмотр журналов… Это тоже работа! Да-да, не смейся. Есть такая профессия – стилист. Только у меня денег на личного стилиста нет, приходится самой.

– Как, впрочем, нет денег на кухарку, домработницу и водителя, приходится самой.

– Вот именно!

– Получается, что даже если наша русская баба не работает, она все равно работает – кухаркой, няней, стилистом, дизайнером…

– Вот именно! Но мне удалась роль стилиста. Кстати, ты знаешь, я сменила работу!

– Да ну?

– Занималась я, занималась аэробикой и до того допрыгалась, что мне предложили ставку тренера! Предыдущая в декрет ушла.

– Да ну? А как же твоя бухгалтерия?

– За те же деньги в бухгалтерии я зарабатывала сколиоз, а здесь зарплата плюс тренировка на халяву! Так что надумаешь – давай к нам!

– Спасибо конечно… Только я скоро тоже, как предыдущий тренер…

– Вот это да! Поздравляю! Кто счастливый папаша? Игорек?

– Ага. Только не счастливый, а сбежавший.

– Ну и фиг с ним! Я была бы рада и такому раскладу. Годы-то идут.

– А у тебя на личном фронте совсем ничего?

– Ну, положим, не совсем… Только он женат. И дети на стороне ему не нужны.

– Ну так обмани, залети, не спрашивая…

– Это он предохраняется, не спрашивая!

– Заботливый, гад!

– Вот-вот! Ой! – Наталья взглянула на часы. – На работу пора!

– И мне пора, – произнесла я, приподнимаясь.

Печаль моя прошла. Я не несчастная, мне даже завидуют, и я даже даю советы.

9

У меня родился мальчик. С первого дня было понятно, каков он есть. Он невозможный красавец – в папу. Страшно сообразительный, хочется верить, что в меня. И совершенно неуправляемый. Кристиан, так я назвала его, орал без всякой видимой причины, когда ему только заблагорассудится. Спал тоже когда хотел, совершенно не по-научному, и уж абсолютно не признавал в жизни такого понятия, как «расписание кормлений». Он мог отказаться брать поданную вовремя грудь и через полчаса устроить истерику по причине страшного голода. В панике я набросилась на Тобиуса, как только он возник в моей палате: что поисходит? Небеса испытывают меня на прочность за какие-то страшные грехи, совершенные мной в каменном веке? Может, я приносила младенцев в жертву, сбрасывая их со скалы?

– Не только тебе тяжело, – резонно заметил Тобиус.

– Ты о чем?

– С Эдвином совершенно невозможно договориться.

– Кто такой Эдвин?

– Ангел-хранитель твоего малыша. Он так рад, что ему наконец-то дали родиться, что теперь позволяет ему абсолютно все.

– А что ему давно надо было родится? – встрепенулась я.

– Душа малыша ждала своего рождения еще со времен Египта. И Эдвин ждал этого вместе с ней.

Мой желудок начал сжиматься от волнения.

– Мой ребенок – потомок фараонов?

– Да, и ему никак не могли подобрать нужную мать.

– Что, я тоже оттуда? – я уже ничему не удивлялась. Впрочем, ведь я вообще не знала, кем была раньше. Тобиус усиленно держал это в секрете.

– Нет. К этой части света ты никогда не имела отношения. Однако Эдвин выбрал тебя, ему понравились твои глаза.

– А что особенного в моих глазах?

– Вот и я сказал: что особенного? А Эдвин знай твердит свое: у Клеопатры были точно такие же. И он такой настырный, Эдвин, пришлось отдать тело малыша ему, а всем другим отказать.

– А что, – тут мне стало смешно, – на еще не родившегося малыша претендуют сразу несколько душ вместе со своими ангелами? У вас что-то типа тендера?

– Бывает и так.

– А если у вас не получается договориться?

– Тогда нас либо разнимают свыше, либо в тело поселяются сразу две души, и тогда он слышит голоса.

– А мы-то идиоты считаем это шизофренией…

– Вы вообще странные… Тревожиться надо, если человек не слышит. А если он слышит то, чего не слышат другие, значит, человек отличается от других не в худшую, а в лучшую сторону…

– Видишь ли, существует понятие нормы… – начала я.

Нашу интеллектуальную беседу прервал громкий вопль моего сыночка. Фараон проголодался.

10

– Ты сама построила эту ситуацию в своей жизни. – Голос Тобиуса звучал довольно раздраженно.

Только этого занудства мне сейчас и не хватало! Пришедшая якобы помочь мама, вместо того чтобы взять на себя ненавистное гуляние с малышом, активно занялась приготовлением обеда, который мне совершенно не был нужен по причине полного отсутствия аппетита. Да, возможно, я что-то ей сказала не слишком вежливое, но это опять-таки по причине тотального невысыпания. В ответ же я услышала часовой монолог о том, что я явно недостаточно забочусь о малыше и что она обо мне заботилась не в пример больше. Возможно, когда я была грудной, это действительно было так, не помню. Но ясно помню, что воспитывала меня в предшкольном возрасте исключительно бабушка, поскольку родители непрерывно работали, причем частенько в командировках. Впрочем, все это я не высказала, промолчала. Сказать это означало разорвать отношения надолго.

А теперь еще Тобиус вместо сочувствия выплескивает на меня поток психоанализа.

– Тобиус, послушай, – обратилась я к нему, стараясь быть спокойной. – Вот ответь мне на вопрос, скажи четко и ясно: что мне делать?

– Что хочешь, то и делай, – четко и ясно ответил ангел.

– Ну спасибо тебе! Хоть намекни, как поступить, чтобы вырваться из этой круговерти. Я не могу уже больше!!!

– Я же сказал, – загундел Тобиус, видимо, очередной раз поражаясь моей тупости. – Для того чтобы почувствовать гармонию в душе, ты должна делать то, чего тебе хочется. Вот скажи, чего тебе действительно хочется?

– Да мало ли чего! – воскликнула я.

Мне хотелось, пожалуй, всего, кроме еды. Мне хотелось спать, хотелось, чтобы меня любили, хотелось, чтобы малыш стал поспокойнее… Мне хотелось получить еще один огромный заказ, аналогичный тому, который недавно я нарыла самым фантастическим способом. Дело в том, что в те недолгие часы дневного сна моего пупсика я продолжала звонить по клиентам. Иногда, когда малыш просыпался посреди моих телефонных переговоров, мне приходилось затыкать ему рот соской и бежать договаривать в ванную, чтобы клиент не услышал детских воплей в качестве фона монолога бизнес-леди. Так вот, на меня свалился огромный заказ, благодаря чему я продолжала существовать на свои собственные средства, не став ни для кого обузой. Видимо, на это я и намекнула маме перед ссорой.

– Так чего же ты действительно хочешь? – не унимался Тобиус. – Запомни, любому человеку, чтобы ощутить душевную гармонию, которую вы именуете счастьем, необходимо сформулировать для самого себя, чего же он действительно хочет.

– Хорошо! Я хочу путешествовать! Но я же этого не могу! Даже если я потащу с собой ребенка, удовольствия от путешествия не будет никакого.

– Мама может посидеть с ребенком.

– Особенно после сегодняшнего! Она не согласится.

– А ты намекни, что если она не согласится, ты пригласишь няню на неделю. Увидишь, что будет.

11

– Постороннюю тетку к моему мальчику?! – заголосила мама. – Ты что, телевизор не смотришь?! А если она будет над ним издеваться? Поить димедролом, чтобы не орал?! С моим маленьким я в состоянии посидеть сама!

И мама демонстративно прижала малыша к груди.

Затем, правда, она долго недоумевала, зачем мне понадобилась эта Швеция, и почему именно сейчас, и почему именно Швеция… Но я стояла насмерть. В конце концов, наплевав на дипломатию, я выдала текст, суть которого состояла в том, что я устала, что хочу сменить обстановку и деньги на поездку я заработала сама. И вопрос был снят.

Тобиус появился, когда я уже почти заснула. Он молчал, но всем своим видом демонстрировал гордость своей правотой.

– Естественно, – начала я первая, – еще бы тебе не предвидеть мамину реакцию. Ты же ведь ангел, в конце концов. Небось, в твоей книжечке вообще на тысячу лет вперед расписано, кто что скажет, чем дело кончится, чем сердце успокоится…

– Ну нельзя же быть настолько примитивной! – возмутился Тобиус. – Неужели ты полагаешь, что каждый твой взгляд, каждое твое слово предопределены, а от тебя самой ничего не зависит?

– Ну, если честно, мне не хотелось бы так думать, но такая теория существует!

– Глупая теория! От человека зависит очень много. И решения принимает он сам. Мы же можем лишь чуть-чуть корректировать ситуацию. Разумеется, когда речь не идет о неизбежных событиях. Но некоторые умудряются проявлять такую силу, что даже избегают неизбежного…

– Меняют предначертанную судьбу?

– Именно!

– А я смогу побороться с судьбой? То есть с чем-то плохим, но уже предначертанным?

– Что значит плохим?

– Ну с болезнью, например…

Тобиус тяжело вздохнул.

– Твоих болезней тебе избежать не удастся, я надеюсь.

– Надеешься? Ну спасибо тебе, добрый ангел.

– Твоими болезнями ты искупишь свои грехи. Ты почувствуешь, как грамотно бороться с недугом, и передашь свой опыт другим.

– То есть буду подопытным кроликом?

Тобиус вдруг напрягся.

– Надо посоветоваться! – быстро прокричал он и исчез.

Через минуту он появился вновь.

– Разрешение получено, – отрапортовал ангел, даже как-то повоенному.

– Разрешение на что?

– На передачу тебе части сокровенной информации.

Остатки сна улетучились.

– Слушаю тебя, передавай.

– Запомни каждое слово, – затянул Тобиус. – Твоя мама попробует прикрыться твоей энергетикой, как щитом, и тогда ты заболеешь. Не пугайся, ты поймешь, что болеешь за другого. Эта ситуация не принесет облегчения ей, но навредит тебе. И тогда ты, хоть и плохо воцерковлена, должна ходить в церковь каждый день.

– И это все? Так просто?

– Это не просто. Точнее, это для здорового и свободного человека просто. А для больного и занятого это совсем не просто. Но ты должна это делать. А потом расскажешь об этом всем.

– Кому всем?

– Всем, кому это будет интересно.

И Тобиус исчез. Испортил мне настроение на ночь глядя и исчез.

– Я с таким трудом выбил разрешение дать тебе сакральную информацию, а ты еще недовольна! – раздалось откуда-то из-за шторы.

– Информация о том, что я буду болеть, да еще благодаря маме, меня, конечно, не обрадывала. Кстати, скажи мне, милый ангел, мама сделает это специально?

– Прикроется тобой? Естественно, нет. Она будет искать, чем бы прикрыться. Ребенком твоим прикрываться невозможно, он слишком силен, отпихнет любого, вот она и воспользуется тобой.

– Но не специально.

– Если спросить ее, может ли она пожелать болезни своему ребенку, она, естественно, ответит «нет», но, поскольку она привыкла во всем, в том числе и в болезни, искать помощи у окружающих, ее энергетическая оболочка не преминет присосаться к твоей…

– Насчет помощи у окружающих это правда. Ей всегда все помогали: сначала бабушка, потом отец и подруги, потом я. И только подлое государство отказалось ей помогать, взвалив на меня эту почетную обязанность. За что мы вместе его и ненавидим… Кстати, а почему я иду по жизни, рассчитывая только на себя, а она всегда и ото всех требует и, что самое главное, получает эту помощь?

– Потому что ты опытная, а она маленькая.

– Вот как!

– У тебя уже полно пришествий на Землю, а она здесь первый раз, ей все страшновато, все в новинку. А уж сыночка твоего с его-то биографией она откровенно побаивается. Да и с Бориславом ей не повезло.

– А Борислав это кто?

– Ангел, кто же еще. Только уж больно капризный. Не хочет двигать часы и все.

– Это он остановил время в 70-х? – я буквально подпрыгнула на кровати.

– Считает, что там ей комфортнее.

И Тобиус снова исчез.

Разумеется, я до последней минуты драила квартиру. Все-таки комплекс вины во мне присутствовал. Затем, наскоро покидав вещи в сумку, быстренько чмокнув маму и малыша, пообещав последнему огромную машину, я побежала одеваться.

– Нужна ему твоя машина, ему мамочка нужна. Да, мой сладкий?.. – неслось мне в спину.

Но реагировать на все на это у меня уже не было времени. Меня ждал Стокгольм!

12

А на пароме, на огромном прекрасном белом пароме, переправлявшем туристов из Финляндии в Швецию, я встретила его. Его звали Юрген. И ничего в нем не было особенного. Но на его фоне я чувствовала себя королевой. Он был полноват – я казалась стройной. Он был пожилым – я казалась до ужаса молодой. И рядом с ним я чувствовала, что мою жизнь раз и навсегда покинули проблемы. Все – и финансовые в частности. Еще выяснилось, что мы оба обожаем джаз, и мы целую ночь проболтали и протанцевали в залитом сиреневым светом джаз-баре. Когда под утро я приползла наконец в свою каюту, Тобиус неслышно опустился на краешек моей полки. Разговаривать сил не было никаких. Но одно я не могла не спросить:

– Скажи, откуда у меня чувство, что я, русская девушка, знаю этого шведского джентльмена много лет?

– Еще бы ты не узнала своего… – начал было Тобиус, но осекся.

– Ой, только не говори, что он был моим сыном в прошлой жизни. Я не признаю инцестов, даже таких…

– Про него я ничего тебе не скажу, не имею права. А вот про Ботиуса, его ангела, могу лишь сказать одно: мы с ним… ну, в общем, на вашем языке – братья-близнецы.

– Так это вы подстроили нашу встречу?

– Что значит «подстроили»? – возмутился Тобиус. – Мы родственные ангелы, и мы в любом случае обязаны повстречаться на Земле, а значит и ваша встреча была предопределена.

– Значит, нам с ним – судьба, мы родственные души и всегда будем вместе?

– Вовсе не обязательно. Порою, вот так встретившись, родственные души расстаются навсегда. Но тебе я помогу. Да ты и сама знаешь, что надо сделать.

– Я не знаю, честное слово, не знаю!

– Сделай то, чего тебе хочется.

И Тобиус исчез. Паром слегка покачивало на волнах.

Я прилегла и задумалась: «Чего же мне хочется?» Я представила себе Юргена: «Вот он сейчас лежит, вспоминает обо мне. Смотрит в потолок… Вот! Я не хочу, чтобы он смотрел в потолок! Я хочу, чтобы он смотрел на мою фотографию! Нет! Я хочу, чтобы он вертел в пальцах какую-нибудь вещь, подаренную мной!» Я вдруг ясно почувствовала, что именно этого ему и недостает. Нужен талисман! Какой-нибудь парный талисман: одна частичка у него, другая у меня. Материальное, земное воплощение нашей парности – вот чего недостает.