Текст книги "Энигма. Книга 2"

Прикрыв веки, я позволяю Эпси и Гамме поглаживать и разминать мое тело в четыре руки. Пережитый в плену стресс, образовал в мышцах чудовищные зажимы и спазмы, от которых не избавишься без помощи пары ласковых женских рук. Каждый вдох наполняет мои легкие ароматами успокаивающих масел лаванды и мяты, звук небольшого искусственного водопада в SPA зоне позволяет мысленно перенестись в Тайланд или на Бали, и с головой окунуться в медитативное состояние.

– Эпси, поработай руками здесь, – приказываю я, как только нежные ладони Эпсилон касаются моего надплечья, и кончики ее волос щекочут мне спину.

– Конечно, Angius. Я создана для того, чтобы выполнять ваши желания, – соблазнительно шепчет Эпсилон, сдавливая напряженные мышцы, разминая пальцами крохотные сжатия и бугры под кожей. Мне немного больно, но после умелых манипуляций девушки, я ощущаю такое облегчение, что готов еще бесконечно терпеть эту приятную пытку.

– Может быть, вы желаете ласки более глубокого уровня? – тактично спрашивает Гамма, массируя мои ступни. Такие послушные, услужливые. Настроены на то, чтобы ублажать меня, своего Создателя и безропотно удовлетворять мои потребности, предлагая разные варианты и вариации удовольствия. Мое тело мгновенно реагирует на их томные голоса и заботу, я ощущаю, как член болезненно пульсирует и упирается в поверхность постеленного на пол мата. Мои мысли мгновенно улетают на Бали, в один из диких вечеров, когда я нуждался в «дозе» всплеска гормонов, которую могла дать только Кэндис… вид ее обнаженного тела, перекинутого поперек гамака, заставляет меня резко вдохнуть сквозь зубы. Воспоминания изводят, не хотят покидать мысли. Эротическая картинка ее горячей задницы с готовыми и влажными дырочками мелькает перед внутренним взором, заставляя меня испытать предательскую потребность в слиянии с ней. В долбаном проникновении в это соблазнительное и принадлежащее только мне тело, увидеть излучение нашей совместной энергии в момент соития, и на какой-то момент ослепнуть от яркой вспышки света, которую сопровождает бешеная эйфория и полная перезагрузка нервной системы.

И почему я думаю о таких мелочах, как секс с женщиной?

{Вот сука. Ведьма. Какого хрена?}

Это не нормально, так не должно быть. После принятия таблеток я всегда четко контролировал свои мысли, а теперь… заставить себя не думать о Кэн, все равно, что сказать себе «не думай о белом кролике» и продолжать размышлять о нем. Усилием воли, удаляю навязчивые воспоминания и горячие картинки сексуальной Энигмы, возвращаясь в реальность, к девочкам.

– Не желаю, – холодно отвечаю Гамме, и ее руки, поглаживающие заднюю поверхность бедер, тут же вновь спускаются к ступням.

– Хозяину не нравятся твои прикосновения, Гамма, – ядовито замечает Эпси. В них запрограммирована небольшая ревность и конкуренция.

– Твои – тоже, – фыркает Гамма с толикой превосходства. Кто бы мог подумать, что они ненастоящие? Как и многие женщины, они те еще собственницы и истерички.

– Возможно. Хозяину нравятся прикосновения другой девушки, Гамма. Я помогала ей освоиться и…

Я даже не успеваю подумать. Так резко приподнимаюсь над матом, что даже Гамма слегка отскакивает в сторону, идеально соответствуя заложенной в ней программе самосохранения. А вот Эпси находится слишком близко, чтобы избежать своей участи. Толком не понимая, что именно меня вывело из себя (что вообще не должно происходить), хватаю Эпсилон за скулы, вглядываясь в испуганные глаза девушки. Миловидное личико сотворенной мной куклы искажает гримаса имитирующая боль. Ее дыхание тут же учащается, рефлексы работают идеально в отличие от так называемого «обновления». Как она может помнить Кэндис, если я буквально убил в ней прожитую за последние месяцы жизнь? Удалил, стер, обновил всю систему…

– Что ты сказала, Эпс? Повтори, – требую я, слегка встряхивая девушку. Вибрации, излучаемые ею, остаются слабыми, нечеловеческими, иначе и не может быть. И все же… она помнит то, что не должна помнить, словно она, мать ее, самостоятельная личность.

– Я помогала Кэндис, – всхлипывает Эпси, закусывая нижнюю губу. Жадно изучаю черты лица девушки, наполовину прикрытые спадающими на лицо локонами ярко рыжих волос.

– Ты помнишь ее?

– Angius, я вижу картинки. Короткие вспышки информации. Я делаю что-то не так? – обеспокоенно интересуется Эпси, и я понимаю, что разговаривать с ней бесполезно. Придется покопаться внутри, чтобы понять, какого черта происходит.

– Режим сна, – приказываю я, и Эпси тут же принимает безвольную каменную позу, прижимая ладони к бедрам, расправляя плечи. Она похожа на женщину-военного, и, не моргая, смотрит в одну точку. Наспех проверяю ее Носитель, замечая коды, которые писал не я… она могла написать их сама, так как у некоторых девушек встроена программа импровизации, одна из сложнейших, что я когда-либо писал. И все же, обновление должно было очистить всю память. Раньше подобного «восстания машин» не было. И, честно говоря, мне это очень не нравится. У меня такое чувство, что кто-то вмешался, зашел на мою территорию.

Сначала солдат, совершивший покушение на Премьера, теперь еще и робот с проснувшимися воспоминаниями… а также письмо сетевого хакера параноидального характера, о котором рассказал мне глава охраны Марк Деймон, на пути в особняк. К сожалению, пора браться за дело, а не терять бесценные секунды времени, наслаждаясь прикосновениями… пластиковых кукол.

Хотя, сделаны они не из пластика, но вы понимаете, о чем я.

Сдавливаю подбородок Эпси, злясь в первую очередь на самого себя, предварительно включив ее коротким приказом.

– Уберите здесь все, – накидываю халат, небрежно завязав его на поясе, и спускаюсь в лабораторию, прекрасно осознавая, что откладывать дело больше нельзя. Пора браться за свое собственное расследование, и выяснить, в конце концов, какого черта хранилище оказалось пустым. Роясь в новых материалах, собранных моими людьми, я просматриваю сон Эвы, матери Кэндис.

Хм. То, что я вижу, вновь вводит в ступор. Вопросы нерушимым каскадом падают на голову, сыпятся словно из рога изобилия. Сон Эвы, который, без всяких сомнений, является не просто сном, а воспоминанием, дает мне бесценные ответы, которые мог бы прояснить только покойный отец. Моя мать… возможно, она ушла не только из-за того, что я был «не таким, как все». И тот факт, что Руфус буквально принимал роды у Эвы, делает прошлое Кэндс еще более запутанным и странным. Теперь ясно, почему он относился к ней, как к дочери.

Теперь мне еще больше хочется прочитать дневники или какие-то засекреченные записи отца, остается только найти их. Теперь, когда я способен ясно мыслить, я почти уверен в том, что ячейка на самом деле не была пустой. Мой отец опустился до банальных «фокусов»: спрятать содержимое хранилища за зеркалом, это все равно, что спрятать кролика в шляпе с двойным дном.

Мне остается лишь любой ценой выяснить, кто такой Роджер и узнать о прошлом Энигмы, как можно больше. Я роюсь в договоре о ее купле-продаже, пробиваю его по всем базам, и не нахожу… ничего. Полная пустота. Контракт попахивает липой, хотя подделать такой документ, настолько скрыть всю информацию о прошлом Кэн – невозможно, по крайней мере, не от меня. Элите такое не под силу точно. Такое чувство, что здесь работает какая-то тайная организация, наделенная нехилыми знаниями, превышающими мои. И судя по созданному не мной роботу-солдату, так и есть…

{Неужели мои самые страшные опасения подтвердятся? Хотя, разве это опасения? Хочу ли я, чтобы мои собственные знания и понимание о создании этого мира оказались истиной?}

{Ведь я всегда знал это. Что ОНИ существуют. Создатели матрицы.}

Кто они, эти люди, а точнее нелюди? И что мне от них ждать? Какого хрена это находится за пределами моих знаний, в конце концов? И насколько мои предположения о том, как устроен этот мир, совпадут с истиной?

Окончательно загрузившись, я, наконец, отправляюсь вглубь лаборатории – навестить Сакуру, которую перевезли из дирижабля в застекленную комнату, в которой она познает реальность, и я проверяю, насколько она адаптирована к настоящей жизни.

Грубо говоря, сейчас ее существование можно сравнить с развитием младенца в материнской утробе. Она не хочет и пока не до конца готова, выйти в «большой мир», более того, для нее это будет подобно смерти и перерождению, когда придет время и все ее энергетические центры будут готовы, и полностью организованы. Я не буду объяснять, как я доказал собственную теорию о формировании души, того самого электрического заряда, что живет в каждом из нас, но уверен в том, что она создается именно благодаря передаче энергии (то есть волновых излучений) и делает это постепенно… от матери к ребенку, через те самые водовороты в каждом из семи тел, вибрирующих на определенной частоте.

Возможно, я родился с этим знанием, раз Руфус говорил, что даже до операции я занимался выращиванием кристаллов. И мне всегда казалось удивительным то, насколько постепенно, но правильно они формируются, насколько упорядочены в их кристаллической решетке атомы, и «упакованы» в определенном порядке. Идеальный порядок, который ну никак не может быть случайным. В природе вообще не бывает случайных совпадений и стечений обстоятельств, как и в судьбе человека. Закон притяжения работает как часы, он прост и логичен, и все в мире, начиная с мысли, подчиняется ему.

Несмотря на то, что кристаллы образуются под воздействием одних и тех же процессов, ни один из них не является точной копией другого. Отличия есть всегда, но основа – едина. {Это так похоже на создание роботов, или же… людей.} Но, конечно, несмотря на конец двадцать первого века, большинство людей до сих пор свято верят в то, что человек произошел от обезьяны. А во что верите вы? Что выбираете? Быть «спящим» игроком или Вершителем своей реальности? Последнее возможно лишь после пробуждения… если у вас нет привычки винить в своих неудачах и падениях, списывать счастье и везение на «случай», поздравляю – вы на правильном пути. {Вы почти проснулись. }

Как только вхожу в спальню из стекла, и вижу Сакуру, что непринужденно кружит по комнате в легком танце, и что-то беззаботно мурлыкает себе под нос, мысли переключаются исключительно на мое творение. Легкая улыбка и копна светлых волос делают ее похожей на ангела, по ошибке оказавшемся в этом бренном и грешном мире. В каждом плавном движении рук, я узнаю жесты, свойственные другой девушке… Кэндис. Перед внутренним взором мелькает слайд, на котором Кэндис точно также танцевала на пляже, после трех бокалов вина. Нервно сглатываю, ощущая, как сердечная мышца начинает дико колотиться о ребра, стоит вспомнить картинку, что будоражит разум: как подхватил ее, поднял над песком, заставил обвить ногами свои бедра, и рывком насадил на член, уткнувшись губами в ее нежную шею. Я знаю, ей до безумия нравилось это, когда я трахал ее стоя, с легкостью удерживая Энигму на себе. Так, она еще сильнее чувствовала волны исходящей от меня силы, и сдавалась в плен даже без своего коронного «не надо…».

Такая легкая и маленькая, тесная девочка, несмотря на аппетитную и округлую попку… черт, это опять происходит. Наш общий болезненный стон из воспоминаний, полный наслаждения и животной жажды друг друга вновь сбивает меня с волны мыслей о мироздании и о том, что действительно важно.

{И в который раз, я задаю себе один и тот же вопрос: почему я думаю об этом, вспоминаю? Какой в этом смысл? Кроме того, что некая образовавшая физическая зависимость от Эн делает меня слабее. Это как бельмо на глазу, как трещина на каменном сердце, которую необходимо залатать, устранить немедля.}

Прежде чем окликнуть Сару, я проверяю сформированность центров и заложенных в них алгоритмов поведения, скопированных с объекта «Энигма». Четыре из семи… больше половины, но это не имеет значения, пока в этой оболочке не образованы и не сконцентрированы все семь, образующие полноценную личность, Разум… дух. Настоящий, способный принимать свои решения, формировать свою реальность. Я не задаю себе вопрос: «что будет, если ничего не получится?», и я не сомневаюсь в успехе. Просто продолжаю выполнять свое предназначение, плыть по заданному течению, но имею возможность сам управлять парусами, благодаря которым двигаюсь вперед.

– Сара, что ты делаешь? – мягко зову я, наблюдая за тем, как девушка застывает на цыпочках, театрально вскинув изящные руки и грациозно вытянув шею. Утонченная, нежная, прекрасная. Мое идеальное творение, которым я одержим больше всего на свете. Сакура – это пятый элемент, разрыв всех жизненных шаблонов, доказательство того, что в нашей реальности нет ничего невозможного. Всегда помните об этом, когда идете к своей цели – будь то достижение обычного человеческого счастья и гармония, или же глобальная, великая цель, которая греет вам душу и кажется неосуществимой.

{«Если ты можешь это вообразить, ты можешь это осуществить…»}{(прим. Уолт Дисней)} – любил повторять эту цитату отец. Эти слова невидимой красной нитью проходят через жизнь каждого человека.

– Тебе не нравится? – робко интересуется Сара, принимая уязвимую позу, обнимая плечи хрупкими ладонями.

– Если скажу «нет», тебя это заденет? – пытливо издеваюсь я, наблюдая на экране, спроецированного на сетчатку глаза, за колебаниями ее реакции и эмоций. Судя по графику, она испытывает боль… настоящую боль. Маленькая девочка с разбитым сердцем. И график этой боли полностью повторяет график эмоций Энигмы, который выдавал ее датчик, когда я обижал и унижал ее.

– Да, – вскидывая подбородок, смело отвечает девушка, опять же напоминая мне свой поведенческий «оригинал». Теперь мне начинает казаться, что они даже внешне похожи, хотя я никогда не замечал этого раньше. В этом, разумеется, нет ничего удивительного – мне всегда был близок определенный типаж внешности у женщин. Эдипов комплекс во всей красе: сознательно или бессознательно мы испытываем влечение к тому, кто похож на нашего родителя противоположного пола. Сакура похожа на мою мать, но и Кэндис… является представительницей этого же типа внешности, начиная точеными чертами лица, заканчивая общими чертами характера.

– Мак… мне постоянно снятся одни и те же сны, так похожие на воспоминания. Иногда мне кажется, что я в них живу, – тихо объясняет Сара, преодолевая расстояние между нами. Ее нежные ладони обхватывают мои скулы, и я неотрывно смотрю в ее живые глаза, переполненные украденными у другой девушки воспоминаниями, и настоящими эмоциями. – В этих снах мы с тобой вместе, Мак. И ты подпускаешь меня к себе куда ближе, чем здесь… и… – Сакура нерешительно покусывает пухлые губки, словно боится продолжить, рассказать все, что испытывает. Но именно это мне и нужно – видеть ее человечность, и восхищаться своим творением. Видели бы вы, как она на меня смотрит. Любой мужчина мечтает о том, чтобы женщина смотрела на него так, и никак иначе. Как на Бога и центр ее Вселенной. И мое эго взлетает до небес, поднимается в космос, а в венах пульсирует небывалая сила, которой, кажется, хватит на то, чтобы сдвинуть горы руками.

Вот что стоит взять на заметку всем женщинам, и поучиться таким взглядам у Кэндис и Сакуры. Многие почему-то забывают, что мы отдаем женщине лишь преумножая то, что мы от нее получаем. А когда получаем только истерики, требования, и глупость, в стиле Эрики, отдаем ту же самую негативную энергию, проявляющую себя в равнодушии, без эмоциональном трахе, и не желании «совершать подвиги» для столь эгоистичного существа. Женщина легко добывает энергию, считайте, прямиком из космоса, и ее задача – быть ее проводником для мужчины. Но это взаимовыгодный обмен, ведь мы способны сделать их пребывание в материальном мире наиболее комфортным.

– Я вижу, как ты берешь меня на пляже, и я таю от твоих прикосновений. У меня сердце замирает, когда ты прикасаешься ко мне, Мак… – в горле пересыхает, когда я осознаю, что это не только чувства Сары, но в первую очередь, воспоминания Кэндис. – Я скучаю по тебе, милый. Каждую секунду, что я без тебя… без тебя, меня будто нет, – две крупные слезинки, стекают по ее щекам и исчезают на губах, и я касаюсь их едва-едва, прекрасно понимая, что сейчас не время и не место для того, чтобы придаться страсти.

Я могу все испортить.

Однако соблазн велик, когда она прижимается ко мне – не соблазнительно и уверено, а нежно, восхищенно и робко, мягко прикасаясь кончиками пальцев к мышцам пресса, плавно ведет их к чувствительной зоне в области поясницы… и я едва сдерживаю себя, чтобы не прижать к себе это нежное создание. Смять бедра, плотно прижать к своим, заставляя прочувствовать силу своего желания, и вбиваться в податливое тело до тех пор, пока не удовлетворю свою потребность в слиянии… но все дело в том, что, несмотря на доводы разума, дикий зверь, управляющий истинными желаниями и инстинктами, кричит о том, что сейчас меня способна удовлетворить другая женщина.

И вот это уже долбаная проблема.

Потому что я провел огромную и жирную черту, между Энигмой и другими… остальными девушками. И даже Сакура какого-то черта оказывается за этой чертой, несмотря на то, что в моей жизни нет никого важнее, кроме себя самого и ее. Моей гордости. И все же, благодаря этому моменту минутной близости с Сарой, я понимаю, что в моем плане вновь ожидается сбой: Эни ждет от меня мести за прошедшее в хранилище, но дождется не ее, а наказание, которое будет иметь для нее форму нового полета на «американских горках».

Сердце болезненно сжимается, пока я пытаюсь мягко отстранить Сакуру, отвлечь ее другими эмоциями и чувствами, погружая ее в виртуальную реальность, и понимаю, что отец все-таки добился того, чего хотел.

Все, что я сейчас хочу, это {позаботиться} о Кэндис.

Или во мне просто говорит эгоизм и желание поставить еще один эксперимент, и понять, что я буду испытывать рядом с ней теперь, когда получаю все необходимое от таблеток.

И я делаю большую ставку на равнодушие. Что я одержим мыслями о ней и мой мозг просто слишком хорошо помнит о своей «дозе» эйфории, триггером которой являлась Энигма. Чтобы избавиться от зависимости, всегда нужно какое-то время: так уж работает наш «процессор» в голове. И даже сейчас, просканировав свой мозг на МРТ нового поколения, я вижу, как некоторые его доли «подсвечиваются» от одной лишь мысли об Энигме. Подобные цвета и активности в определенных участках этого органа наблюдаются у наркоманов… в стадии ломки.

Что ж, я исследую и эти чувства и ощущения, раз мне суждено стать их «рабом» на какое-то время. Это опыт, и возможно тот самый опыт, который приведет меня к новым открытиям. Я не собираюсь отрицать очевидные факты, и раз уж дело зашло настолько далеко, не буду убегать от правды, до тех пор, пока таблетки не сделают свое, и я окончательно приду в норму.

Ну а пока…

Внутренний собственник скалит зубы и повторяет одно: я никому не отдам то, что принадлежит мне.

Глава 3

Кэндис

Я просыпаюсь от звука, вдребезги разбивающегося о пол бокала, что падает из моих рук. Лениво и сонно протирая веки, чувствую, как Джеймс крепче обвивает ладонью мою талию и прижимает к себе ближе. Черт, после очередного вечера, проведенного вместе, я уснула на плече Джека.

Грейсон не из тех мужчин, которые легко сдаются и отпускают.

И это, учитывая мое «задание» от Палача, мне на руку. Но не приказ теневого дьявола заставил меня заснуть в объятиях Джеймса, с бокалом вина в руке, за просмотром голографического сериала Х(трехмерный сериал не с реальными актерами, а с запрограммированными образами, созданными компьютерной графикой.)Ъ Данный способ развлечения отличается от погружения в виртуальную реальность тем, что ты являешься сторонним наблюдателем истории, а не принимаешь в ней участие. К слову, я никогда не погружалась в симуляцию. И, честно говоря, не понимаю, почему в современном мире это настолько востребовано. Мне кажется, я, со своей обостренной мнительностью и без того постоянно сомневающаяся в окружающей нас реальности, сойду с ума, как только попробую. Слишком хорошо помню старый фильм «Внедрение» с Леонардо ДиКаприо, как вообще можно продолжать жить настоящей жизнью, если попробуешь на вкус эту виртуальную реальность? Как можно после подобного не сойти с ума и не запутаться в том, что явь, а что – выдумка? Ведь в последнее время, на экранах СМИ все чаще проскальзывает информация, что несколько десятков людей, являющихся представителями средних, высших и Элитных каст – обезумели от постоянной игры в виртуалку. Кидались на людей, прыгали с крыш, или просто забывали о родных и близких, спуская все деньги на запредельно дорогое погружение в «осознанный лимб»… конечно, официальные источники, которым доверяют люди, подобную информацию игнорировали. Но я любила перед сном поблуждать по всяким теневым форумам, где анонимные пользователи и делились подобным фактами, сплетнями и историями, а собственное желание сбежать от одиночества разрасталось во мне ночь за ночью, подобно отравляющему сорняку. Каждый раз перед тем, как уснуть, я беззвучно плакала, ощущая, как ментальные оковы сдавливают грудь и легкие, заставляя мысленно кричать от бессилия и ощущения собственной ненужности и никчемности.

Раньше подобного со мной не случалось. Последние годы я была сильной и самодостаточной личностью, но Макколэй разрушил храм моей души, что возводила так долго. Я настолько привыкла быть с ним, подле него, для него… и теперь, когда моя жизнь вновь круто изменилась, и ещё не успела отойти от потрясений, и что-либо осознать, я опустилась до того, что искала тактильного тепла у другого мужчины, который, к тому же, и сам стремился мне его дать. Точнее, пыталась заменить. Убедить сердце, наконец, занять сторону разума.

Цветы, обещания, постоянная забота… все это продолжалось со стороны Грейсона, и я чувствовала его раскаянье за случай на том грязном шоу и хотела ему верить… в то, что я действительно поменяла его взгляды, и теперь он правда хочет изменить мир, как мне кажется, к лучшему. Но у красивых слов Джеймса была и другая сторона медали: говорил он одно, а делал другое, продолжая официальные отношения с Бьянкой, и бездействуя на уровне политической власти, объясняя все это тем, что время еще не пришло и сейчас слишком много риска вводить в массы свои идеи об отмене кастовой системы.

Подобный закон решил бы многие мои проблемы. Страшно думать о том, что на «бумаге» я, так сказать, до сих пор безоговорочно принадлежу Карлайлам. И в любой момент Мак может явиться по мою душу… и я знала это, чувствовала каждой клеточкой тела.

Он явится и очень скоро.

Наша встреча вновь будет подобна взрыву двух противоположно заряженных реактивов… и это – лишь вопрос времени и моей силы воли. Ведь только от меня на самом деле будет зависеть то, какую роль я хочу занять в новой партии нашей игры – и на этот раз, я намерена быть не кроликом, а удавом. Точнее гадюкой, которая отравит ему жизнь, если этот змей посмеет вонзить ядовитые клыки в мою…

– Доброе утро, конфетка, – хрипловатый голос Джеймса, и ощущение от его губ, уткнувшихся в макушку, окончательно избавляет меня от остатков сонливости. – У меня все мышцы затекли. Хотел уложить тебя на кровать, но не стал будить. Ты так сладко спала, – Грейсон поддевает мой подбородок пальцем, заставляя поднять голову и взглянуть на него. С утра он выглядит мягче, я заметила, что его глаза-хамелеоны, становятся серыми, когда он находится в приподнятом расположении духа. К вечеру на его плечи взваливают груз ответственности и дел государственной важности, поэтому черты его лица становятся более жесткими и суровыми, но до «короля Севера», Карлайла, ему все равно далеко. И это хорошо, правда. Джек мне так или иначе ближе, как минимум, потому что он видит во мне человека, девушку, которую стоит добиваться, заглаживать перед ней свою вину… куда приятнее влюбиться в человека, у которого есть сердце, не так ли? Черт, и кого я пытаюсь убедить?

Невольно вспоминаю то время, когда мы с Джеком были близки, и постоянно проводили бурные ночи вместе, завтракали и дурачились на кухне, забывая про пригоревший омлет…

Конечно, все познается в сравнении, и я не могу не сопоставить близость с Маком и Джеймсом. И с Джеком все всегда было правильно, понимаете? Он меня добивался, он делал так, чтобы я постепенно привыкала к нему, открывала сердце и душу, и доверяла свое тело… я постепенно изучала его, но расслабиться до конца – не получалось. Не удавалось слиться воедино, вопреки тому, что мы давно знаем друг друга, и если бы наша жизнь не была бы полна интриг, и двуличных поступков (разумеется, вынужденных), кастового разделения, мы могли бы быть идеальной парой.

Но мое сердце истинно принимало лишь один вариант, неверный, неправильный. Пульсирующий комочек плоти и крови принадлежал мужчине, который, к сожалению, не медленно и верно завоевывал его, постепенно отдавая себя… мое глупое сердце выбрало того, кто просто пришел и взял его, практически вырвал из груди, пометил своим долбаным датчиком собственного изобретения и засунул обратно в грудную клетку…

{Чувствую себя человекоподобным роботом, созданным Карлайлом. Забавно, конечно. Думаю, такое даже Маку не под силу… что только не придет в голову.}

Тем не менее, в последние дни я сама открывала двери и даже ждала Джеймса в своей студии. Я устала от затворничества и мечтала пройтись по улицам Нью-Йорка, но жутко боялась… боялась не Мака, нет. А реальной встречи с Палачом, который может найти меня в любой момент, и побеспокоить не только сообщением или своей голограммой.

И когда Грейсон приходил ко мне после тяжелого дня, переполненного конференциями, переговорами… его уставший взгляд словно подсвечивали изнутри, как только он видел меня, и это не могло не льстить моему самолюбию. Наши встречи не всегда заканчивались целомудренно… я не спала с Джеком, но пару раз мы были близки к тому, чтобы пересечь черту. Не представляю, что он испытывал, когда я внезапно все прекращала, вырывалась из плена рук Джеймса, отталкивала его, и убегала в ванную, как маленькая неопытная девочка. Я прижималась спиной к двери, и, затаившись, ждала, и даже хотела… чтоб он взломал к черту дверь, снес ее к черту с петель, и я бы встретила его острый, обжигающий, голодный и требовательный, безумный, космический взгляд…

{Но такого не происходило. Джеймс не Макколэй. И глупо искать Мака в другом мужчине…}

Только Карлайл мог смотреть на меня таким взглядом, от которого меня бросало в жар и холод одновременно. От которого немели руки и ноги, останавливалось на краткий миг сердце, чтобы потом вновь взорваться фейерверком обжигающих эмоций на грани, которые позволяют ощутить весь спектр чувств, которые наверняка не сравнить ни с каким наркотиком, ни с каким погружением даже в самую сказочную симуляцию… мы – это такая бешеная концентрация неравноправных сил, столкновение мужской и женской энергии, что несется друг к другу на бешеной скорости.

Вот чего я хочу, и на это я подсела.

И мне страшно от того, что мне теперь так трудно согласиться на меньшее. На приземленное, правильное, необходимое. Спокойное. Настоящая любовь – это тепло, гармония, умиротворение. Мак – это зависимость, и от нее нужно избавляться, как от любой другой. А я своими мыслями напоминаю курильщика со стажем, который бросил пару дней назад, и каждую секунду думает о «последней сигаретке». Мне бы еще раз затянуться, еще хоть раз вдохнуть {его яд} в легкие, ощутить, как его энергия, ощутимая шестым чувством сила, проникает в поры, забирается под кожу…

{Одержимые чувства – это путь в пропасть, саморазрушение собственной личности. И нет здесь никаких «но» и «или». Мой вам совет: как только ощутите подобное, похожее на то, что я описала… бегите. Бегите и никогда не оглядывайтесь. Иначе все закончиться тем, что в погоне за наркотическим кайфом от этих эмоций, вы потеряете себя…}

Но легко сказать, трудно сделать. Невозможно вычеркнуть из памяти человека, которого я всегда боялась и презирала, сторонилась и обходила стороной. А потом он ворвался в мою жизнь и вывернул наизнанку мою душу, заставив посмотреть на многие вещи под другим углом. Увидеть больше. Научиться ловить момент, фиксировать свое внимание на энергии звуков, земли, океана… Мак научил меня ощущать некие волны, которые он называл вибрациями реальности. Я никогда их не видела, но ощущала их подобно ветру, оставляющему мурашки на коже.

{– На это способен любой человек, Энигма. Различать потоки. Можно развить в себе этот навык, – пульсирует в висках его голос из воспоминаний.

– Но зачем это нужно? Какой же смысл? – я всегда атаковала Макколэя вопросами, когда чувствовала, что он готов идти со мной на контакт. На откровение.

– Сахасрара чакра, есть энергетический центр, который ведет к полной самореализации личности. Находится над макушкой. Он подобен венцу эволюции человеческой души. Абсолютная любовь и связь с космосом. Безусловная любовь, Энигма. Люди изменили значение этого слова, исковеркали. Только развив и открыв этот центр, можно перейти… – Макколэй тогда не договорил, на доли секунд погрузившись в себя, словно решал, можно ли мне выдать свою очередную безумную мысль.

– Господи, ну куда опять перейти?

– Неважно. Ты не поймешь этого сейчас. Ты находишься в состоянии неприятия, невежества и отрицания. Социальные программы мешают тебе, как и многим другим прийти к осознанности, Кэндис. Это нормально. Так и было задумано. Но если ты когда-нибудь ощутишь то, о чем я говорю, ты сразу поймешь, что это за чувство. Этот центр открывается последним, как правило. Впереди еще много работы над собой.

– А что для тебя любовь, Мак? Ты же бесчувственный сухарь, неэмоциональная ледышка. Как ты можешь говорить такие вещи, и при этом оставаться таким холодным и равнодушным почти ко всему, что тебе окружает?

– Это не так. Я един с миром, это и есть мое видение любви. Я кажусь тебе холодным, потому что меня заботят вещи, не интересующие современного среднестатистического человека, и живу на другой волновой частоте. Я не горжусь этим, и не считаю себя лучше других. Просто так вышло, может быть, на это есть причина… может быть, что-то поспособствовало высокому уровню моей осознанности. Что-то извне, – голос Мака начинает садиться по мере того, как он отвечает. Ему почему-то неприятно говорить о некой «причине». Между бровей даже появляется неглубокая складка, говорящая о полной сосредоточенности или неприятных воспоминаниях, что терзают его.

– Что это могло бы быть, и где мне это взять, чтобы понять тебя?