Текст книги "История одной любви"

6. Визит к родителям

Насколько я поняла, мама пригласила папу к себе домой на ноябрьские праздники, чтобы познакомить его с родителями, и очень переживала, что он по какой-то причине может не приехать. А папа, видимо, волновался и побаивался этого визита: как то примут его в этой семье? Он рано остался без родителей, сам из деревенской семьи, а тут такая «фифа», городская, да с гонором. Как все сложится? Вот он и откладывал этот визит, сколько мог.

Все сложилось, и визит все-таки состоялся!

9 ноября 1948 года

Инночка! Здравствуй!

Я закончил подготовку к завтрашним занятиям, и перед тем, как лечь спать, пишу тебе это письмо.

Прости, но мне еще раз хочется от всей души сказать тебе, твоим маме и папе, самое большое спасибо за теплый прием, за внимание, которым вы все меня окружили, когда я был у вас. Я хочу, чтобы ты знала, что я уехал вполне довольным, с самыми хорошими мыслями о тебе и о вашей семье.

Я всегда буду помнить эту свою первую поездку к тебе и все хорошее, что связано с ней. Мне было с тобой так хорошо, как будто я был в своей родной семье и в своем родном доме!

Мне приятно от мысли, что теперь и меня знают и будут помнить хоть некоторые места вашего города точно так же, как многие места моего города помнят о тебе.

Я не привык надолго отлучаться из дома. Поэтому при моей первой поездке в командировку мне таким долгим показалось мое путешествие, будто целый год не был дома. А когда я был у вас, я совсем не ощущал этого чувства, и возвратился, даже не вспомнив, что я не был здесь 3 дня.

Поезд быстро вез меня сюда, но мои мысли так упорно сопротивлялись и тормозили это движение, им так не хотелось бежать вместе с поездом, что они невольно отрывали меня от него и снова возвращали на этот серый вокзал, где меня встретила эта хорошенькая кукла.

А как хорошо, что движение наших мыслей так быстро. Они за несколько секунд могут облететь такое большое расстояние, охватить так много мест, предметов, людей!

Вот сейчас я сижу и пишу это письмо, но сколько раз я успел уже побывать у тебя и возвратиться снова к этому листку бумаги и к этой ручке с пером!

Как плохо было бы, если бы наши мысли были лишены такой прекрасной способности. Наша последняя встреча, по-моему, сделала наши мысли здоровыми еще более, а наше понимание этих мыслей – значительно более глубоким и оптимистическим.

Буду от души рад, если эта наша встреча – лишь хорошее начало для еще лучших будущих встреч.

С искренним уважением и горячим приветом.

Борис.

* * *

16 ноября 1948 года

«Знаю, ты тоскуешь, не скрывая,

На крыльцо выходишь, ждешь меня…

Только письма греют, помогая

Жить надеждой завтрашнего дня!»

Боренька! Здравствуй!

Вчера получила твое письмо от 9 ноября, а сегодня – за 14-е, которое мне отдал наш начальник… А 18-го числа там опять кто-то будет, и если удастся сообщить тебе об этом по телефону, то ты опять сможешь передать мне еще письмо.

Когда я читала твое сегодняшнее письмо, то мне невольно вспоминались слова, которые я говорила, когда ты был у нас:

 
«Хочешь сказать ей про многое,
А увидишься – все позабудешь!»
 

Так получается и у тебя. Когда ты сидишь в комнате один, то хочешь мне что-то сказать, а когда встречаешь меня, то слова пропадают, и ты решаешь, что еще не пришло твое время. Почему это?

Я уверена, что когда я опять увижу тебя, то все твои настоящие желания превратятся в упорное молчание, правда?

Я не хочу, чтобы ты принял эти слова за требование говорить, а только анализирую это как факт. А может быть, это и лучше, что все, что ты думаешь, скажешь позже. Ты научил меня не спешить, вот я и не тороплюсь..

А время ты сам укажешь, когда сочтешь это нужным…

Хотела ответить и на вчерашнее твое письмо, но решила, что лучше отвечу на него завтра. Там есть некоторые мысли, на которые мне хочется обратить твое внимание, и, конечно, возразить!

До свидания. Привет твоим друзьям. С приветом и уважением.

Инна.

* * *

17 ноября 1948 года

«Нас с ближним сводит и разводит случайно жизнь.

Так на горах поток преграду скал, дробясь в ручьи, обходит,

Скользит между уступов и холмов,

Чтоб там внизу утихшими струями

И встретиться и слиться вновь».

Боря! Здравствуй!

Время уже 22.50, а я только села за письмо. Только что слушала концерт по радио, который передавали из Москвы, но он прервался так же неожиданно на середине, как иногда кончаются наши телефонные переговоры…

…Я пишу письмо, а в окно смотрит большая луна, почти такая, какую мы видели с тобой там, только мимо нее не пролетает ни одного самолета, которые иногда раздражали меня своим звуком. Помнишь?

Сразу после твоего отъезда все невзгоды пали на меня, и с тех пор я никак не могу отделаться от них. Все еще болит злополучный зуб, который здорово портит мне жизнь…

… Помнишь, мы с тобой как-то говорили о том, когда человек чувствует себя счастливым? И один из многих пунктов был таким, что после какого-либо недомогания, когда к человеку возвращается здоровье, и он чувствует себя нормально, обычно, то он говорит: «Вот счастье, все прошло!».

Ты хоть и говорил об этом сам, и в то же время спрашивал меня:

– Ну почему он до болезни не говорил, что он счастлив, а теперь, когда он находится в таком же состоянии, как и раньше, то чувствует себя счастливым?

Помнишь этот разговор? Так вот: я чувствовала бы сейчас себя очень счастливой, если бы кончил болеть зуб. И думаю, что ты тоже согласишься с этим.

Письмо вышло совсем не интересное, но читай, что есть, а не понравится – порви не читая!

До свидания. Привет Косте, доктору и «квадрату».

С сердечным приветом и уважением. Инна.

Костя – лучший друг.

Доктор – настоящий врач, тоже друг.

«квадрат» – позывной телефониста на коммутаторе, который частенько подпольно соединял любящие сердца.

7. Первые 5 лет

13 ноября 1948 года

«Не плачь о счастье,

сумей его добиться,–

счастливых много

на земле дорог!»

Здравствуй, Инночка!

Прости, может быть, мое сегодняшнее письмо будет немного скучным и лирическим, но это вполне закономерно и обусловлено своими причинами. Сегодня исполняется ровно 5 лет, как я служу в армии, как я оставил свой дом и изменил в корне направление своей жизни.

Мне вспоминается холодная, снежная осень 1943 года, мать, знакомые с детства лица и места, и сейчас, как в тумане, я смотрю на них, и мне отсюда их совсем не видно.

Много изменений произошло за эти 5 лет. Изменился и я сам, вырос и возмужал, многое увидел и многому научился, лучше стал понимать жизнь. Самое хорошее, что я могу сейчас сказать о прошедших годах – то, что я упорно шел через все трудности, не боялся их и не плакал, был всегда уверенным в своих силах и лучшем будущем.

Мне сейчас не приходится жаловаться на свою слабость, жалеть о том, что я жил и преодолевал все препятствия на пути именно так, а не по-другому. Я ничего не изменил бы в этом пути, если бы мне предоставили возможность пройти его еще раз. Он прекрасен не своими привлекательными сторонами, не легкостью его подъемов и спусков, не широтой и простором его дорог. Нет! Совсем не так! Он прекрасен силой своего воздействия на меня, своей воспитательной и поучительной стороной, своим богатством практики жизни.

Можно легко и быстро, хорошо, весело и беззаботно пройти и 5 и 10 лет, быть довольным всем, но беспомощным перед возможными трудностями.

Нам всегда кажется красивым беспрепятственное движение машины по широкой и ровной дороге, и всегда неприятно, когда она, спотыкаясь о препятствие, глохнет и останавливается перед ним. Нам всегда приятно видеть у людей и у себя ситуацию, когда все идет легко, быстро и хорошо, и всегда неприятно видеть человека беспомощным в минуты трудностей и опасности.

Может быть, не очень хорошо, что на моем сегодняшнем пути таких препятствий совсем немного, но мне приятно знать, что я пришел к этому через пять тяжелых и трудных лет, и сейчас не окажусь беспомощным перед лицом новых трудностей. Я всегда, знал и руководствовался сознанием того, что о счастье не плачут, его добиваются, и дорог для этого очень и очень много.

Буду и впредь верить, что путь, который я избрал пять лет назад, а может вернее, и не избрал, а мне его предложили, – путь верный, хоть, может быть, с большими трудностями, чем другие, но более правильный, прямой и счастливый.

До сих пор я шел по нему один, мне не было страшно. Сейчас я продолжаю его с большими силами и с еще большей уверенностью в успехе своего движения. Не возражай, если я в конце скажу, что сейчас ТЫ во многом облегчаешь мне этот путь и делаешь его более интересным и содержательным.

Хочется закончить письмо словами:

 
«Не сломят любые напасти
отважных друзей и подруг.
Мы наше советское счастье
из крепких не выпустим рук!»
 

А сейчас будь здорова и счастлива, кукла!

С горячим приветом и искренним уважением к тебе – Борис.

* * *

14 ноября 1948 года

«И скучно, и грустно, и некому руку пожать,

и мысли так тесно вокруг здесь витают.

и хочется многое, многое мне рассказать,

но в пасмурном дне и сырой темноте все слова утопают!»

Инночка!

Прости за мое скучное письмо. Это уже второе такое. Не знаю, почему-то так хочется все-все рассказать тебе, чтобы ты знала все, и чтобы мне стало легче и веселее. Я всегда говорил, что еще рано, что расскажу потом, и ты даже немного сердилась на меня за это.

Может, сейчас уже совсем и не рано, и я бы высказал все и не писал бы тебе такого эпиграфа к этому письму. Но ты далеко теперь от меня, и я опять молчу со своими мыслями, и именно потому мне и скучно и грустно. Ты сегодня, наверное, обиделась на меня. Мы с тобой долго разговаривали днем, но нас рассоединили. Я обещал четыре часа работать в своем кабинете, но сумел справиться с работой за 2,5 часа и ушел домой. Мне там как-то лучше. Там твои письма, там наши хорошие фотокарточки, там твой небольшой портретик. И я всегда в этом окружении чувствую себя теплее, ближе к тебе, и мне становится лучше.

А в кабинете мне всегда хочется взяться за трубку и позвонить тебе. Но ведь этого нельзя делать всегда, а хочется. Поэтому я ушел домой. Сейчас вечер. Я пришел из клуба. Смотрел пьесу «Великая сила». На танцах не был. В 18.00 пытался позвонить тебе, но дежурный телефонист сказал, что твой номер не отвечает. Я не знаю, где ты могла быть.

Сейчас уже 23.40. Знаю, что ты звонила вечером, после меня, и мне опять становится обидно, что мы никак не можем созвониться.

Инночка! Ты прости и меня, и его (телефониста), что мы шутили с тобой при разговоре. Но я сочувствую твоему больному зубу, твоему физическому и духовному состоянию и во всем разделяю его с тобой.

Буду рад, если мое участие хоть немного облегчит твою боль и рассеет твои грустные мысли. Мне хочется, чтобы ты всегда знала и помнила, что я свое обещание – всегда помнить о тебе и рассказывать обо всем хорошем – постараюсь сдержать, и хоть этим, может быть, буду всегда напоминать тебе о себе.

А сейчас всей душой желаю тебе быстрее выздороветь и снова стать веселой и жизнерадостной. Привет твоим маме и папе.

До свидания. С искренним уважением и сердечным приветом – Борис.

8. Мелкие недоразумения

20 ноября 1948 года

Боренька, здравствуй!

Только сейчас переговорила с тобой и сразу села писать тебе это письмо.

Ну что же ты рассердился на меня, ведь я же права! Я понимаю, что ты пришел вчера усталый, что прежде чем пойти домой, ты зашел в кабинет, чтобы позвонить мне, и если нас разъединили, то ты уже не мог дольше ждать и ушел домой.

Но ты пойми, как мне бывает обидно, когда я, дозвонившись с таким трудом, вдруг слышу голос «Квадрата»: – «Ушел, велел пожелать спокойной ночи!». И я уже не знаю, ты так сказал или это «Квадрат» сам придумал, но только мне не бывает легче ни от первого варианта, ни от второго. И я кладу трубку, а у меня начинает портиться настроение.

Когда тебя просто нет на месте, мне не так обидно, чем слышать, что ты только что ушел. Вот поэтому я и сказала тебе, что я не буду больше дозваниваться к тебе сейчас, а предоставляю это право тебе. И если ты дозвонишься, тебя не будет ждать разочарование, что я ушла от телефона. Надеюсь, что ты прекрасно понял меня, и больше не будешь обижаться за сегодняшний разговор.

Хотелось бы еще кое-что написать, но я уже должна уходить.

Желаю тебе всего самого лучшего. С приветом и уважением.

Инна.

Мама и папа передают тебе привет.

Комментарий.

Очень много места в маминых письмах, уделяется отвратительному качеству телефонной связи и невозможности поговорить сколько хочется и когда хочется. Поэтому приводить здесь все эти слезные излияния молодой влюбленной девушки вовсе не обязательно, чтобы дать представление об их отношениях. Конечно – любовь на расстоянии – штука трудная, и редко она выдерживает такие испытания. Чаще – тихо сходит на нет и остается лишь приятным воспоминанием. Но если любовь настоящая – никакие испытания ей не страшны. И они снова и снова набирают коммутатор за коммутатором в надежде, что связь все-таки будет.

* * *

19 ноября 1948 года

– Я здесь тоской ни с кем делиться не хочу,

Свое ты редко здесь услышишь имя.

Но если я молчу – я о тебе молчу,

И воздух начинен здесь мыслями твоими!

Инночка, здравствуй!

Уже третий день нет твоих писем. Вчера я выполнил твой «приказ». Но срок его выполнения был так ограничен, что результат оказался пустым.

Ровно в 19.00 я вместе с майором уезжал в командировку и по пути заехал в № 16.

Пробыл там всего 12 минут, папы твоего не видел. Жаль! Очень хотелось получить твое письмо, побольше узнать о тебе. Вчера здесь не был, а приехал только сейчас. Через час иду в университет и перед уходом сообщаю тебе обо всем этом.

Вечерами часто, отрываясь от книги, смотрю на тебя. Мне всегда представляется вместе с тобой впереди хорошее, радостное и счастливое. Мне бывает приятно от этих мыслей, но тем резче начинаешь чувствовать, что тебя здесь нет, а как хорошо быть вместе.

После таких перерывов обычно не скоро берешься за книгу, а еще долго мысленно бродишь, по паркам, дорожкам и местам, где когда-то бродили с тобой! И не обижайся, пожалуйста, если я скажу, что в такие минуты именно ты мешаешь мне заниматься!

По-моему, я так не донимаю тебя, и не мешаю твоим занятиям, потому ты не имеешь права на меня обижаться.

Ты, конечно, дуешься, что я не написал тебе окончания своих стихов.

Тебе должно быть понятно, что я это сделал лишь потому, что те отрывки относятся как раз к числу тех, говорить о которых я считал и сейчас еще считаю – рано.

Ну, ты не сердись! Мы их допишем вместе, и не только пером!

А сейчас иду на занятия. Вечером постараюсь поговорить с тобой. Письмо это положу там же в № 16, может быть, и оно завтра попадет к тебе.

Желаю успехов во всем.

С самым большим уважением и сердечным приветом – Борис.

* * *

23 ноября 1948 года

Здравствуй, Боренька!

Твоих писем не получаю, да и не жду их сейчас, т. к. я все их уже получила, а новых ты, вероятно, еще не написал. А пока приходится перечитывать старые. Хочу ответить тебе на письмо от 19 ноября 1948 года.

Ты спрашиваешь, мешаешь ли ты моим занятиям, и не обижаюсь ли я на тебя за это? Нет! Во-первых, у меня есть достаточно свободного времени, чтобы посмотреть и подумать, а если ты приходишь ко мне в голову во время занятий, то я нисколько не сержусь, а наоборот, мне бывает очень тепло и радостно с моими мыслями. И после этих воспоминаний как-то особенно легко делается, и работа идет веселее после этого.

А вечером…, если бы ты знал, что я делаю вечерами! Я же почти никуда не хожу, и все вечера целиком отводятся для тебя: твои письма, фотографии, стихи – помогают мне проводить вечера.

Я еще не дуюсь, что ты не дописал своих стихов, а терпеливо жду их продолжения. Надеюсь, мое желание будет исполнено.

Это небольшое отступление от темы.

Так вот, можешь не беспокоиться о том, что я отрываю себя от занятий или стараюсь задвинуть тебя в дальний угол, чтобы ты не мешал.

Но скажу откровенно, что не всегда мне бывает радостно, когда я думаю о будущем. Иногда в голову забираются сомнения, и вот в такие минуты я и пишу тебе письма с такими грустными эпиграфами, которые тебе не нравятся.

Вчитайся в них внимательнее, и может быть, все поймешь. А пока не пишу тебе ничего больше, постарайся хорошенько разобраться во всем, что здесь написано, а я когда-нибудь напишу подробнее обо всем, о чем здесь только намекнула.

До свидания. Привет твоим друзьям.

С горячим приветом и уважением.

Инна.

9. Мысли о главном

16 ноября 1948 года

«Как ни совершенно крыло птицы,

Оно никогда не смогло бы поднять

Ее ввысь, не опираясь на воздух.

Как ни велики бывают желания людей,

они никогда не станут реальностью,

если им не сопутствует еще большее,

чем они сами, упорство и вера в успех

ее осуществления. Вера в победу и

упорство в борьбе за ее достижение –

это воздух молодых людей, строящих

свое будущее!»

Инночка!

…Ты можешь упрекнуть меня в том, что сам я не руководствуюсь принципами, которые пишу тебе эпиграфом в этом письме.

Мне хочется предостеречь тебя от упрощенности мыслей, изложенных в этом выражении.

…Часто бывает так, что небольшие колебания и ослабление сил приводят к гибели самых лучших стремлений.

А для меня наша дружба интересна для меня самого, значит, мое стремление должно быть еще более сильным, чем большее число людей препятствует его осуществлению.

Иногда бывает так, что в обществе людей мы не замечаем, не умеем выделить особых, чем-нибудь отличных от других и лучших по сравнению с ними. Однако, это не означает, что их нет в обществе.

И лишь когда мы заметили, что это сумели сделать другие, нам хочется сказать: почему же я не видел его или ее раньше?

Конечно, это бывает далеко не всегда.

Притом, этим первым, кто сумеет выделить человека из общества других, могут быть с таким же успехом и я, и ты, как и другие. …Я не хочу сказать, что я первый, который сумел увидеть в тебе больше, чем остальные. Но я вправе сказать, что я один из таких, и ты этому возражать не будешь.

А сейчас прошу извинить меня за эту философию и принять мои самые искренние и сердечные пожелания здоровья, благополучия и счастья….

С искренним уважением. Борис.

* * *

19 декабря 1948 года

Инночка! Здравствуй!

Кажется, сегодня мы с тобой наговорились больше, чем когда-либо. Прости, что я тебя разбудил так рано. Но мне очень не хотелось сидеть одному и думать о тебе, а ты бы спала и ничего не знала об этом. Вот я и решил: разбужу я эту куклу, пусть подуется, а мне будет веселее и не так грустно.

А сейчас я закончил и благополучно сдал свое дежурство и пошел домой, а тут меня ждали твое письмо и открыточка.

…Инночка! Ну почему ты не осталась здесь на выходной? Сейчас бы вдвоем пошли в наш любимый уголок и станцевали наш самый любимый вальс. Не хочешь? Ну и не надо! И не дуйся! Я ведь не дуюсь, что ты сидишь и смеешься над моим детским письмом. Теперь ты будешь еще чаще называть меня «киндеренком» – да?

Ну и пусть! Вырасту еще, и тогда ты перестанешь надо мной смеяться.

А сейчас напишу одну хорошенькую песенку в альбом и пойду в клуб. Но перед этим хочу ответить на твой вопрос, что я считаю лишним, когда я упоминаю в письмах об этом. Я говорил, что лишним я считаю все, что выходит за рамки того поведения, которому обязывают нас наши отношения.

Вот об этих рамках как раз я и напишу. Причем о моих, конечно, а о своих ты мне сама напишешь, хорошо?

Какие рамки могут ограничивать меня, если я хочу всегда быть для тебя настоящим другом? Что можно и чего нельзя позволять мне, чувствуя всегда эту святую обязанность?

По-моему, самое краткое и самое правильное, что можно ответить на этот вопрос, будет:

– В любом, пусть самом разнообразном обществе, всегда уметь мысленно видеть твое превосходство над другими, всегда чувствовать тебя ближе всех остальных,

– всегда понимать свои поступки зная, что их видишь и по-своему оцениваешь ты,

– уметь с гордостью отвернуться от тех, кто хоть чем-нибудь попытается ослабить мою веру в тебя,

– уметь остаться самостоятельным.

Короче – мыслью и сердцем быть всегда вместе с тобой.

Помни, что один шаг в сторону есть начало уже другого, не нашего общего пути. Помни, что из самых незначительных мелочей вырастают большие проблемы.

Прости, это не предупреждение, это просто мои дружеские пожелания.

Ну, до свидания, кукла! Крепко обнимаю тебя и желаю здоровья, благополучия, успехов и счастья.

С искренним уважением. Борис.

* * *

24 декабря 1948 года

Боренька, Здравствуй!

Я только что положила трубку – пыталась дозвониться тебе, но мне сказали, что ты сегодня в университете до 23.00, и в кабинете уже не появишься. Завтра постараюсь дозвониться во что бы то ни стало.

Сегодня получила твое письмо от 19.12.48 г.

Почему ты до сих пор думаешь, что я не захотела остаться там на воскресенье? Ты думаешь, это от меня зависело? Напрасно! А, впрочем, ты же прекрасно все знаешь, и объяснения тут ни к чему.

Прочла твой ответ о «лишнем», и могу тебе сказать, что то, что является рамками для тебя, приблизительно в той же мере принадлежит и мне. Правда, я никогда не писала тебе об этом. Но, по-моему, лучше выполнять то, что считаешь необходимым для себя, не говоря об этом никому и ничего не написав тебе, чем писать и не выполнять. Поэтому я целиком присоединяюсь к твоему определению. А результат его выполнения увидишь сам в будущем.

Приближается Новый год! Удастся ли нам встретиться в этот радостный, единственный день в году? Мне так хочется быть в этот день там с тобой!

Сегодня у нас начались приготовления к Новому году! Привезли елку из леса, втащили ее в комнату. Пока мы ее устанавливали, она нагрелась, и запах хвои распространился по всей квартире. И сразу вспомнилось детство, которое, кажется, было так недавно. И в то же время отошло уже далеко назад.

И когда из воспоминаний переносишься в действительность, то невольно встает вопрос: а что же будет дальше? Как будут развиваться события? Что ждет впереди? Хочется получить ответы на все эти вопросы, но никто не хочет взяться за это трудное дело. Придется самой на них ответить.

Прости за сумбурное письмо – просто хочется поделиться с кем-нибудь, а настроение паршивое. Вероятно потому, что ты не позвонил. Да знаю я, что некогда было!

Привет всем нашим друзьям. С приветом и искренним уважением.

Инна.

* * *

21 ноября1948 года

– Чтоб чего-нибудь добиться

и успех всегда иметь,

Твердо надобно решиться:

Победить иль умереть!

Добрый вечер, Инночка!

Перед тем, как уходить с дежурства, хочется объяснить тебе то, что ты не поняла по телефону. Я говорил о черте твоего характера, которую я установил по твоим письмам. Я говорил о твоей склонности к быстрой перемене твоих суждений и предметов, о которых ты ведешь речь.

Сила характеров и умение жить состоит в том, чтобы всегда уметь выделить из многого самое главное, взявшись за которое можно смело идти вперед.

…Пусть я пишу тебе о многих сторонах своей жизни и своих мыслей. Важно, чтобы ты сумела найти в них и выделить то, что здесь самое важное, жизненное, общее, и нужное для нас обоих.

Я хочу, чтобы ты приняла это мое замечание как товарищескую критику и мое желание видеть тебя способной к выбору своего главного в твоей будущей жизни…

С самым искренним уважением и сердечным приветом. Борис.

23 ноября 1948 года

– Берут пусть счастья сколько захотят,

Для них, для двух, на свете счастья хватит!

Инночка! Здравствуй!

Я редко писал тебе в письмах о каком-либо обычном, проведенном без тебя, дне. Извини, если свое сегодняшнее письмо я посвящу этому.

Вчера исполнился год, как я уехал из Киева и нахожусь здесь. Что хотелось бы мне сказать в своего пребывания за границей?

Первое, что я сказал бы – это то, что именно здесь я научился еще больше любить свою родину, еще больше ценить ее превосходство во всем, Только здесь я понял, что наши русские девушки – лучшие в мире. И лучшее подтверждение этому – ты. И не возражай, потому что я говорю так не из лести, а в знак товарищеского уважения к тебе и понимания всех твоих преимуществ перед другими.

Вчерашний день был последним днем первого года моего пребывания здесь, и он, может быть, ничем особенным не отличается от остальных 364-х других дней этого года, но именно потому, что он был последним, мне и хочется тебе о нем рассказать.

Я встретил его в 24.00 у себя дома, когда по радио передавали замечательные вальсы, и хотелось танцевать от радости, кружиться и вспоминать обо всем, что было хорошего за последний год.

Я посмотрел на тебя. Ты сидела и улыбалась. Мне очень хотелось спросить тебя, почему мы узнали друг друга только в июне, почему не раньше? Ведь этот год мог быть значительно лучше и интереснее, если бы он весь был заполнен нашим общим участием.

Прости, я конечно, говорю о себе, для тебя, может, он и так был бы не хуже. Но мне приятно стало от того, что впереди есть еще годы, и нет особых препятствий, чтобы сделать их еще лучше, чем прошедший.

Я только что смотрел кинофильм «Поезд идет на Восток», причем цветной. Какой замечательный фильм!

«В жизни – как в хорошем романе, должен быть один главный герой!» – говорил Лаврентьев.

И как это правильно, как согласен я с его утверждением о том, что с человеком не может быть скучно прожить всю свою жизнь. Если уважаешь человека, то в нем особенно нравится то, чего мы не можем не определить, ни назвать. С таким человеком не будет скучно в жизни, и он не потеряет своего жизненного обаяния очень долгое время.

Здесь две различные, может быть, сначала жизни соединяются вместе и выражают одну, но уже более содержательную и глубокую жизнь… Поэтому здесь нет места разделению на тебя и меня, здесь эти выражения заменяются общим понятием «МЫ», выражающим такое же законченное, цельное и стройное, как и отдельные Я и ТЫ. …И мне приятно, что я правильно понимаю многое из того, что нужно понимать в жизни.

Инночка! Знаю, что ты хотела сегодня поговорить со мной, но меня не было здесь, я уходил в политотдел. Ты хотела что-то передать мне. Значит, кто-то из ваших должен быть здесь. Поэтому это письмо воздержусь пока опускать в ящик.

… В воскресенье вечером был на танцах. Танцы были в 2-х залах, но народу все равно было много. Вчерашний вечер был на занятиях, а потом смотрел фильм. Сегодня вечером придется позаниматься, а потом – позвонить тебе и узнать твои новости. Твоих писем вот уже 2 дня нет.

Ну, будь здорова, кукла, благополучна и счастлива. Привет тебе от «квадрата», доктора. Кости и др.

Успехов во всем тебе лично и твоей семье.

До свидания. Жму крепко-крепко твои руки. Уважающий тебя – Борис.