Текст книги "Страсти по Распутину. Убийство, которое изменило ход истории"

Глава 7
Ложный след

Итак, 17 декабря среди посетителей квартиры Распутина был некий пьяный офицер, который утверждал, что Григорий Ефимович убит и имена убийц ему известны. Неудивительно, что домочадцы приняли его за сумасшедшего.

Дочь потерпевшего Матрена Распутина на повторном допросе 31 января 1917 года подтвердила: «на квартиру действительно несколько раз заходил какой-то офицер, бывший в нетрезвом состоянии, и заявлял, что ему известно, будто Григорий Распутин убит в ресторане “Медведь”, а труп его увезен в направлении к Царскому Селу. Этому заявлению никто значения не придал, и его попросили удалиться. Фамилия офицера должна быть известна знакомому офицеру Георгию Евгеньевичу Эльвенгрену, проживающему по Троицкой улице в доме № 15, бывшему в указанный день в квартире Распутиных и при появлении пьяного офицера здоровавшемуся с ним, как со знакомым».

Заходил какой-то офицер, заявлял, что ему известно, будто Григорий Распутин убит, а труп его увезен в направлении к Царскому Селу.

На следующий же день, 1 января, был допрошен поручик запаса гвардейской кавалерии Георгий Эльвенгрен, который показал: «17 декабря минувшего года, когда он находился на квартире Распутиных, туда явился офицер в нетрезвом состоянии, пожелавший по секрету переговорить с дочерью Распутина Матреной. Последняя пригласила его в приемную, где он заявил ей, что он приехал из ресторана “Медведь”, получив сведение об убийстве Распутина. Однако поведение явившегося офицера было настолько непристойно, что семья Распутина обратилась к нему, Эльвенгрену, с просьбой удалить его из квартиры. Выйдя в приемную к названному офицеру, Эльвенгрен узнал в нем прапорщика, приходившего около месяца тому назад на прием к Распутину просить защиты ввиду угрожавшего ему наказания за скандал, произведенный им в нетрезвом виде в Москве. Встретившись тогда у Распутина с ним, Эльвенгреном, названный прапорщик отрекомендовался ему Карелиным, служившим в полку, расквартированном где-то близ Москвы».

В деле фигурировал поручик Сергей Михайлович Сухотин (1887–1926). Он был отличным стрелком.

Георгий Эльвенгрен (1989–1927) в форме корнета кирасирского полка.

С такими скудными исходными данными разыскать прапорщика Карелина, которого к моменту допроса Эльвенгрена могли отправить на фронт, не представлялось возможным. Но стоит ли вообще верить словам Эльвенгрена о личности этого офицера? Почему Эльвенгрен, не дождавшись Попеля, выпроводил такого важного свидетеля? Откуда у начальника охранного отделения появилась информация о пьяном офицере? Могло ли быть так, что Матрена позвонила в полицию, а Эльвенгрен в это время спровадил «Карелина», чтобы замести следы?

Георгий Евгеньевич по всем параметрам подходил к разведывательной деятельности не только в тылу врага, но и в Петрограде.

Впоследствии выяснилось, что заговорщики действительно встречались в ресторане «Медведь». Так, может, таинственный офицер подслушал их разговор, о чем и поспешил рассказать семье убитого? Давайте рассмотрим эту версию под микроскопом.

Кто такой поручик запаса Георгий Эльвенгрен и как он оказался в квартире Распутина? Карельский, восточно-финляндский род Эльвенгренов впервые упоминается в XVII веке в связи с основателем рода офицером шведской армии Эноком Эльвенгреном. Его потомок Юрье, или Георгий, родился в 1889 году в городе Фридрихсгаме (Ха-мина). Детство провел в Ладожской Карелии, в 14 лет стал курсантом Морского кадетского корпуса. Стипендию ему платило Великое княжество Финляндское. Вот что записано в одной из его характеристик: «Характера живого, шаловливого, с товарищами ссорится, малочистоплотен, малооткровенный, малоправдивый, хитрый, казенное имущество не бережет. Очень часто нарушает правила корпуса. К взысканиям относится озлобленно». В итоге Георгий окончил не Морской, а Александровский кадетский корпус, а еще через два года – Николаевское кавалерийское училище. В 1910 году Эльвенгрен в чине корнета прибыл в Гатчину для службы в кирасирском полку.

Князь Владимир Сергеевич Трубецкой в «Записках кирасира» описал, как в этом полку активно занимались гимнастикой, пешим строем, вольтижировкой, фехтованием, стрельбой в тире. И более всех преуспевал в этом «молодой и акробатически ловкий чернявенький корнет Эльвенгрен, финн по происхождению – кумир всех гатчинских гимназисток».

В 1913 году Эльвенгрен вышел в запас по причине финансовых затруднений: служба в таком элитном полку, как Гатчинский кирасирский, обходилась недешево. Но благодаря этой службе Георгий Евгеньевич познакомился со сливками светского общества, включая Феликса Феликсовича Юсупова. Когда началась война, Эльвенгрен вернулся в армию, храбро воевал, был ранен, после чего лечился в лазарете Царского Села, который патронировала императрица Александра Федоровна.

Такой Матрена Распутина была в 19 лет, когда она собиралась замуж за корнета Семена Пхакадзе.

Двадцать пятого мая 1916 года Эльвенгрен получил орден Святого Георгия 4-й степени за то, что «21 февраля 1915 года, в период февральских боев Ковенского отряда, проник в тыл неприятеля и, ежеминутно рискуя жизнью, вел наблюдение и давал ценные сведения о действиях противника, разрушая при этом неприятельские телеграфные и телефонные провода, чем принес весьма существенную пользу делу и способствовал успешным действиям наших войск». То есть, говоря простыми словами, он получил награду за блестящую разведывательно-диверсионную деятельность в тылу врага.

По официальной версии, с 1916 года поручик Эльвенгрен служил адъютантом при командире 3-го армейского корпуса. Тогда каким образом он мог попасть к Распутину? Еще раз перечитываем вышеупомянутое описание заслуг Эльвенгрена на фронте, а также характеристику, данную князем Трубецким. Георгий Евгеньевич по всем параметрам подходил к разведывательной деятельности не только в тылу врага, но и в Петрограде, который к 1916 году стал столицей всех разведок мира в борьбе за новый миропорядок. В частности, он был знаком с прототипом Джеймса Бонда агентом МИ-6 Сиднеем Райли, урожденным Зигмундом Розенблюмом, который, помимо шпионской деятельности, не брезговал ловить рыбку в мутной водице, занимаясь предпринимательством в предреволюционном Петрограде.

Но и Распутин был не так прост. Стоя на первой линии защиты царской семьи, он собирал важную инсайдерскую информацию от своих посетителей о реальном положении дел в стране, чтобы предотвратить возможные угрозы. Среди посетителей «старца» в большинстве своем были жены и дочери статских советников и военных разного ранга, которые приходили к нему, в том числе и за советами по разрешению неурядиц, происходивших в семье по причине проблем мужей на работе.

Разведывательная деятельность была очень хорошо развита в царской России, и о наличии шпионов всех мастей в Петрограде отлично знали, Так, именно Распутин, узнав о настроениях в царском окружении, посоветовал Николаю II в августе 1915 года, когда русская армия начала великое отступление из Польши и Галиции, отстранить от должности Верховного главнокомандующего Николая Николаевича Романова, внука Николая I. И отправить его руководить Кавказским фронтом, в чем тот, надо отметить, преуспел.

Чтобы вернуть контроль над ситуацией на военном поле действий и не допустить госпереворота, Григорий Ефимович порекомендовал царю – конечно, через Александру Федоровну – самому занять место Верховного главнокомандующего.

Впоследствии Матрена не смогла простить жениху, что он шантажировал ее отца угрозой самоубийства. И оставил его без охраны.

Распутин не раз путал геополитические карты, за это некоторые члены императорской фамилии его недолюбливали. А были и те, кто откровенно ненавидел, а императрицу и вовсе называл не иначе как «гессенской мухой». Находились и желающие заменить собой «слабовольного Ники», чтобы «спасти монархию». После покушения 1914 года – о нем речь впереди – к Распутину приставили наблюдение и охрану. Но учитывая опасную обстановку, сложившуюся к 1916-му, усилили ее еще одной, тайной, о которой не знали в системе МВД. В ее состав попал Георгий Эльвенгрен, а также неудавшийся жених Матрены Семен Пхакадзе!

Эльвенгрен и Пхакадзе проживали по одному и тому же адресу на Троицкой улице. Как мы уже знаем, 15 декабря Пхакадзе попытался покончить жизнь самоубийством из-за отказа Распутина выдать за него свою дочь. Будучи в подпитии, он вытащил пистолет и грозился застрелиться. Однако Эльвенгрен успел перехватить у него оружие и на следующий день оставался с Пхакадзе, чтобы тот не повторил очередной попытки свести счеты с жизнью. Таким образом 16 декабря первая линия защиты царской семьи сама оказалась без защиты.

Впоследствии Матрена не смогла простить жениху то, что он фактически шантажировал ее отца угрозой самоубийства. И по факту оставил его без охраны, ведь Эльвенгрен был самым опытным из тройки тайной охранки. И именно он, как выяснилось, сообщил о пьяном офицере в охранную полицию. Однако, чтобы не выдавать истинных причин своего присутствия в доме Распутина, был вынужден выпроводить данного типа до того, как прибыл полковник Попель.

И охранной полиции, и разведке было известно о готовящемся покушении на Распутина. Как впоследствии выяснилось, об этом знали и в Госдуме, в частности Пуришкевич делился планами заговорщиков с Милюковым – это подтверждено в его мемуарах. Другое дело, что заговорщики не подозревали, что «старец» подстраховался: рассказал о поездке нескольким людям и удостоверился в том, что домочадцы видели, как он уходит с Юсуповым. Возможно, в роковую ночь Распутин решился поехать с Феликсом Феликсовичем, чтобы пойти с заговорщиками на переговоры. Ведь он не случайно сказал Марии Головиной, что, когда станет известно, куда он поедет, его там уже не найдут.

И охранной полиции, и разведке было известно о готовящемся покушении на Распутина. Как выяснилось, об этом знали и в Госдуме.

О том, что Юсупов причастен к убийству Распутина, к тому моменту знали все члены царской семьи. Однако требовалось выявить его соучастников и узнать мотивы заговорщиков. Следователь Ставровский отправляется в родовое имение Юсуповых в село Ракитное, куда сослали под домашний арест Феликса Феликсовича. И еще раз допрашивает того с пристрастием:

«Прокуратура Петроградской судебной палаты

Рапорт

Имею честь доложить вашему высокопревосходительству, что при допросе 5-го сего февраля в имении Ракитное Курской губернии судебным следователем Петроградского окружного суда по важным делам Ставровским по делу об убийстве крестьянина Григория Распутина (Новых) в качестве свидетеля князя Юсупова, графа Сумарокова-Эльстона с соблюдением ст. 722 уст. угол. суд. названный свидетель заявил, что он признает протокол, составленный на основании его объяснений генералом Поповым и им, князем Юсуповым, подписанный, исчерпывающим и окончательным, между прочим и потому, что содержание его было доложено государю императору и на основании этого протокола он, свидетель, был подвергнут высылке из Петрограда. Поэтому он категорически отказывается давать показания об обстоятельствах, записанных в протокол генерала Попова. Дав, тем не менее, затем объяснения, свидетель из лиц, участвовавших в вечеринке у него в доме в ночь на 17 декабря, никого назвать не пожелал, кроме великого князя Дмитрия Павловича и члена Государственной думы Пуришкевича. Кроме того, князь Юсупов пояснил, что в числе гостей у него действительно был офицер одного из стрелковых полков – Сергей Михайлович Сухотин.

По словам свидетеля, он, будучи занятым чем-то другим, совершенно не слышал разговора Пуришкевича с позванным в дом городовым. Отрицая убийство в его доме Распутина, князь Юсупов заявил, что в садике его дома под № 92 великим князем Дмитрием Павловичем была убита принадлежавшая ему, Юсупову, собака. Допрошенный также в качестве свидетеля денщик отца князя Юсупова Иван Нефедов показал, что он гостей, бывших на вечеринке, не видал и знает только, и то с чужих слов, что среди них был великий князь Дмитрий Павлович. Найдя при выходе из садика дома № 92 убитую собаку, он по приказанию князя Юсупова снес ее в сад при доме № 94, причем труп собаки он пронес через маленькую одностворчатую дверь, ведущую из садика дома № 92 в столовую и кабинет князя, и через столовую в коридор, а затем в сад дома № 94. В столовой в это время никого не было, так как гости все тогда уже разошлись.

Сведений о результатах исследования следов крови, найденных на упомянутой маленькой одностворчатой двери, судебным следователем пока еще не получено.

Исполняющий делами прокурора Судебной палаты Н. Громов».

Юсупов явно паниковал, из-за чего в первые же часы после убийства наделал много глупостей.

Стоит пояснить, откуда в деле появляется подробный рассказ о действиях с убитой собакой. Дело в том, что за 25 дней до того, как повторно допросить Юсупова, Ставровский самолично осмотрел особняк на Мойке, где обнаружил немало интересных деталей.

«В дополнение к представлению моему от 11-го сего января 1917 года произведен осмотр особняка князя Юсупова, расположенного по набережной Мойки под № 94. Означенным осмотром установлено, что помещение, в котором, по указанию свидетеля Бужинского, в ночь на 17-е минувшего декабря молодой князь Юсупов принимал гостей, состояло из двух комнат – кабинета и столовой. Последняя расположена в подвальном этаже и соединяется с кабинетом, находящимся на 1-м этаже, узкой лестницей, имеющей посередине небольшую площадку с маленькой одностворчатой дверью, выходящей в открытый двор особняка.

По сути, Юсупов подставил Пуришкевича, а потом еще и попытался подставить градоначальника Балка! Но явно недооценил свои силы.

При осмотре указанного помещения ничего существенного для дела обнаружено не было. Однако следственною властью обращено внимание на имевшиеся на внутренней стороне упомянутой двери брызги, по-видимому крови, в виде небольших, круглой формы красно-бурых пятен, а также на свежую краску простенков, между которыми помещается эта дверь. Для определения вещества обозначенных пятен последние были частью с двери соскоблены, частью же вырезаны вместе с деревом и приобщены к протоколу осмотра для химического их анализа».

Следователь Ставровский явно не поверил словам князя Юсупова, прикрепив к делу вещественные доказательства. Да и стоило ли тащить убитую во дворе собаку через дом, когда куда проще было бы просто закопать ее во дворе? Разве не жалко двери пачкать? Да и почему Юсупов с такой легкостью воспринял новость о том, что его друг великий князь Дмитрий Павлович пристрелил по пьяни дворняжку, принадлежащего ему домашнего питомца, между прочим?

Юсупов явно паниковал, из-за чего, как мы видим по показаниям свидетелей, в первые же часы после убийства наделал много глупостей. Поняв, что все идет не по плану, он, по сути, сдал члена императорской семьи, чтобы отвести удар от себя: великого князя не имели права опрашивать – это мог сделать только глава императорского дома. Вот Юсупов и прикрылся великим князем Дмитрием Павловичем как щитом, как только запахло жареным. Этот факт подтвердил в своих показаниях петроградский градоначальник генерал-майор Александр Балк, к которому Феликс Феликсович приехал 17 декабря за советом, «как поступить ему в создавшейся обстановке вокруг исчезновения Распутина, нахождение которого у него считали вероятным». По словам Феликса Феликсовича, более всего его беспокоило, как отнесутся к пирушке с дамами родные его жены и его самого. То есть, с одной стороны, он не хотел предавать вечеринку огласке, чтобы не скомпрометировать гостей, а с другой – использовал для подтверждения своего алиби одного из них, действующего члена Госдумы Владимира Митрофановича Пуришкевича. По сути, Юсупов подставил Пуришкевича, а потом еще и попытался подставить градоначальника Балка! Но в случае с последним он явно недооценил свои силы.

Петроградский градоначальник генерал-майор Александр Балк (1866 – после 1940).

Юсупов пожелал выяснить у градоначальника, нет ли препятствий к его выезду из Петрограда в Крым, где тогда находилась его жена. Однако в полномочия генерала не входило разрешение на выезд подозреваемого из города на военном положении. Поэтому он посоветовал князю Юсупову обратиться непосредственно к министру юстиции. В выезде Феликсу Феликсовичу было отказано. Это стало своеобразным сигналом: князь может входить в список подозреваемых. Тем не менее он оказался в куда более выгодном положении, ожидая судебного разбирательства в комфорте под домашним арестом, нежели отец двоих детей Владимир Пуришкевич, которого задержали.

«Протокол

1917 года 10 февраля судебный следователь по важнейшим делам Петроградского окружного суда Ставровский в камере своей допрашивал, с соблюд. 443 ст. У. у. с., свидетеля, который показал:

“Я – Пуришкевич Владимир Митрофанович, 46 лет, православный, действительный статский советник, член Государственной думы, живу в Петрограде по Шпалерной ул., дом № 39, кв. 9.

Вечером 16 декабря минувшего года я находился в гостях у молодого князя Феликса Феликсовича Юсупова, графа Сумарокова-Эльстона в его доме под № 94 по набережной реки Мойки. Кроме меня, там было еще несколько человек, с которыми меня познакомили, но при представлении фамилий их я не расслышал.

Великий князь Дмитрий Павлович рядом с тем самым автомобилем.

Когда я ушел с этой вечеринки, в точности не помню, но утверждаю, что не засиделся, так как на 17-е число утром мною были приглашены осматривать вверенный мне поезд Красного Креста члены Государственной думы, которым я его и показывал 17-го числа в 9 часов утра, давая объяснения, и в этот же день вечером уехал на фронт, побывав перед отъездом в канцелярии Верховного начальника санитарной части принца Ольденбургского и в Красном Кресте у управляющего делами этого Креста Анатолия Даниловича Чаманского, получив в обоих местах недостававшие медикаменты. Во время вечеринки все мы были в веселом настроении, пили вино. На ваш вопрос, следователь, был ли во время вечеринки приглашен в кабинет молодого князя Юсупова городовой и разговаривал ли я с ним, отвечаю, что не помню этого. Ни на этой вечеринке, ни вообще никогда Распутина я не видел.

Об убийстве Распутина я узнал из газет, и никаких других сведений у меня об этом нет. На вопрос ваш, следователь, слышал ли я выстрелы во время вечеринки, отвечаю, что не помню”.

Подлинник с надлежащими подписями верен. Исполняющий делами прокурора Петроградской судебной палаты Н. Громов».

Как видно из протокола допроса Пуришкевича, он, как и другие фигуранты, решил идти в отказ.

Машина, на которой Распутин вместе с Юсуповым уехали по направлению к Мойке, была идентифицирована как принадлежащая великому князю.

О чем говорили собранные следствием данные? Убийство произошло на территории дома Юсупова на Мойке, среди присутствующих совершенно точно были князь Юсупов, великий князь Дмитрий Павлович Романов и член Госдумы черносотенец-монархист Пуришкевич. Машина, на которой Распутин вместе с Юсуповым уехали по направлению к Мойке, была идентифицирована как принадлежащая великому князю Дмитрию Павловичу. Наконец, вскрытие тела выявило, что Распутина убил контрольный выстрел в голову. И в деле фигурирует прекрасный стрелок Сергей Михайлович Сухотин (1887–1926), которого упомянул в своих показаниях Юсупов. Он залечивал боевое ранение, полученное в 1915 году, в военном госпитале княгини Зинаиды Николаевны Юсуповой, матери Феликса Феликсовича. Налицо факт группового сговора.

Царская семья была осведомлена обо всех деталях следствия, и Николаю II как главе императорского дома предстояло сделать непростой выбор.

Глава 8
Но есть и божий суд…

Венценосная чета: Николай II и императрица Александра Федоровна.

В те годы в России действовало Уголовное уложение 1903 года, которое по продуманности и юридической технике не уступало аналогичным кодексам Западной Европы.

По факту убийства Распутина было возбуждено дело по статье 1454, предусматривающей уголовное наказание за предумышленное убийство. Как правило, проходящим по такой статье грозила смертная казнь.

В процессе следствия выяснилось, что убийство было совершено группой лиц в сговоре. И это – во время военного положения! Несмотря на то что обвиняемые все отрицали, при обследовании места происшествия на ступеньках двери, ведущей из садика при доме 92 в помещение молодого князя, а также на снегу по пути от этой двери к воротам на улицу были обнаружены следы крови. Лабораторными исследованиями установлено, что это кровь человека.

Некоторые считают, что Николай II проявил слабость, замяв дело с убийством. Так ли это на самом деле? Давайте разберем ситуацию со всех сторон.

Однако в деле оказывается замешан его императорское высочество великий князь Дмитрий Павлович, приходящийся Николаю II племянником. И оно принимает совершенно другой оборот. Все фигуранты отрицают свою причастность к убийству, но если дело дойдет до суда, то подозреваемые обязаны говорить правду и только правду. И вот тут происходит прецедент в судебной системе, который создали заговорщики, вольно или невольно приблизив гибель империи.

Согласно Своду законов об Учреждении императорской фамилии, дальнейшая судьба великого князя Дмитрия Павловича Романова должна была решаться действующим императором Николаем II. А в Уставе уголовного судопроизводства, в его 207-й статье, мы читаем: «Все соучастники в преступлении или проступке судятся в одном суде, и именно в том, коему подсудны главные виновные или в ведомстве коего находится большее число обвиняемых. Но если одни из участников преступления или проступка подсудны высшему, а другие низшему суду, то дело всех обвиняемых подлежит решению высшего суда».

Другими словами, когда в деле замешана группа лиц разных сословий, если хотя бы один обвиняемый подлежит решению высшего суда, то судьбу всех решает император. Заговорщики надеялись, что, убрав Распутина, они «освободят царскую семью от влияния неотесанного мужика, который возомнил себя правителем». И совсем не задумывались, в какое время большого геополитического передела вступал весь мир. Именно убийство Распутина запустило необратимую цепочку событий, приведших к Октябрьской революции. Был создан прецедент: «верхи» уже не могли действовать по-старому без последствий. И царь-самодержец, самолично решая судьбу великого князя Дмитрия Павловича, был вынужден решать судьбу и остальной группы подозреваемых.

Представим, учитывая обстановку в стране, каким скандалом грозил бы судебный процесс Романовым. Помножьте это на подрывную деятельность западных разведок и грязные слухи, связанные с именем Распутина.

Некоторые считают, что Николай II проявил слабость, замяв дело с убийством. Так ли это на самом деле? Давайте разберем ситуацию со всех сторон и представим себя на месте императора. Близкий его семье человек «из народа» убит людьми из его окружения, пока он пытается выправить положение дел в Ставке фронта. Наследник престола болен гемофилией. И документально подтверждено, что Распутин своими молитвами и гипнотическим взглядом не раз с 1905 года останавливал у него внутренние кровотечения, которые могли привести к смертельному исходу. Кто после смерти целителя сможет помочь цесаревичу, если медицина окажется бессильна? Любой родитель будет готов на все, чтобы спасти своего ребенка. Именно эту возможность отняли у царской семьи заговорщики. Разве это не предательство по отношению к царю великого князя Дмитрия Павловича, который своим участием в убийстве нарушил свод законов императорской фамилии?

Репродукция «Тронная речь Николая II на приеме членов Государственной думы в Зимнем дворце по случаю открытия Первой Государственной думы».

В то время как жена и дочери Николая II помогают раненым в лазарете – не ради пиара в газетах, а просто по зову сердца, не гнушаясь делать перевязки простым солдатам, князья Феликс Феликсович с Дмитрием Павловичем позволяют себе вести праздный образ жизни и подрывать устои монархии. И что самое обидное, убийц поддерживает родная сестра императрицы Елизавета Федоровна, которая ушла в монашество. Вот, к примеру, телеграмма, которую она прислала своему приемному сыну Дмитрию Павловичу: «Москва, 18.XII, 9.30. Великому князю Дмитрию Павловичу. Петроград. Только что вернулась вчера поздно вечером, проведя неделю в Сарове и Дивееве, молясь за вас всех дорогих. Прошу дать мне письмом подробности событий. Да укрепит Бог Феликса после патриотического акта, им исполненного. Элла».

Налицо раскол в семье. А теперь представим, учитывая обстановку в стране, каким скандалом грозил бы судебный процесс Романовым. Помножьте это на подрывную деятельность западных разведок и грязные слухи, связанные с именем Распутина.

Российский император Николай II с супругой Александрой Федоровной и старшей дочерью Ольгой, 1896 год.

Великая княгиня Елизавета Федоровна (1864–1918), сестра императрицы Александры Федоровны. Сегодня она причислена к лику святых.

Старца не любили не в одной царской семье. «Живые карикатуры» на министра внутренних дел Александра Протопопова и Григория Распутина. Загримированные участники рабочей демонстрации в феврале 1917 года.

И вот уже даже в высшем суде хватаются за голову, не зная, как лучше поступить.

Был составлен «Проект всеподданнейшей записки по 3-му уголовному управлению», в котором долго и витиевато объяснялось, чем может закончиться выяснение, кто из обвиняемых «в разной степени виновен». Царь понял этот посыл и отрекать великого князя Дмитрия Павловича от императорского дома он не стал, дабы не делать из него простого смертного, который с остальными заговорщиками мог бы в таком случае подпасть под юрисдикцию низшего суда, да еще и с присяжными. Но и оставить при своем дворе Дмитрия Павловича Николай II не мог, поэтому сослал его в Персию, чтобы молодой князь понюхал наконец пороха. Забегая вперед, надо сказать, что решение спасло Дмитрию Павловичу Романову жизнь: на момент революции он находился в Персии.

Но даже такое решение не удовлетворило некоторых членов императорской семьи, и вот они уже пишут слезное прошение царю, пытаясь смягчить, по их мнению, тяжкое наказание:

«Ваше императорское величество!

Мы все, чьи подписи Вы прочтете в конце этого письма, горячо и усиленно просим Вас смягчить Ваше суровое решение относительно судьбы великого князя Дмитрия Павловича. Мы сознаем, что он болен физически и глубоко потрясен, угнетен нравственно. Вы, бывший его опекун и верховный попечитель, знаете, какой горячей любовью было всегда полно его сердце к Вам, государь, и к нашей родине. Мы умоляем ваше императорское величество, ввиду молодости и действительно слабого здоровья великого князя Дмитрия Павловича, разрешить ему пребывание в Усове или Ильинском. Вашему императорскому величеству должно быть известно, в каких тяжких условиях находятся наши войска в Персии ввиду отсутствия жилищ, эпидемий и других бичей человечества. Пребывание там для великого кн. Д. П. равносильно его полной гибели, и в сердце В. И. В. верно, проснется жалость к юноше, которого Вы любили, который с детства имел счастье быть часто и много возле Вас и для которого Вы были добры, как отец.

Да внушит Господь Бог В. И. В. переменить свое решение и сменить гнев на милость.

Вашему И. В. горячо преданные и сердечно любящие:

вдовствующая императрица Мария

великий князь Николай Михайлович

Александр Михайлович

Георгий Михайлович

Сергей Михайлович

Кирилл Владимирович

Борис Владимирович

Андрей Владимирович».

Резолюция государя, написанная в верхнем углу данного прошения, была вполне логичной: «Никому не дано право заниматься убийством, знаю, что совесть многим не дает покоя, так как не один Дмитрий Павлович в этом замешан. Удивляюсь вашему обращению. Николай».

Кого еще имел в виду царь, когда написал, что «не один Дмитрий Павлович в этом замешан»?

Известно, что существовала целая коалиция партии войны и противников заключения сепаратного мира с Германией. И в нее входили, в том числе, и члены императорского дома, которые не задумывались о последствиях такого решения для страны. Так, Елизавета Федоровна, присоединившаяся к многоголосию тех, кто считал убийство Распутина патриотическим актом, писала Николаю II:

«29 декабря 1916 г.

…Приехав сюда, я ощутила, что моя внутренняя тревога растет, и отправилась на дивную всенощную у преподобного Сергия, молилась у его мощей за всех, всех, чтобы темные тучи развеялись и ты видел ясно. А потом поехала в Саров и Дивеево, десять дней молилась за вас, за твою армию, страну, министров, за болящих душой и телом, и имя этого несчастного (Григория Распутина) было в помяннике, чтобы Бог просветил его и… Возвращаюсь и узнаю, что Феликс убил его, мой маленький Феликс, кого я знала ребенком, кто всю жизнь боялся убить живое существо и не хотел становиться военным, чтобы не пролить крови. Я представила, через что он должен был переступить, чтобы совершить этот поступок, и как он, движимый патриотизмом, решился избавить своего государя и страну от источника бед. Я телеграфировала Дмитрию (великому князю Дмитрию Павловичу. – Прим. Л. П.), не зная, где сейчас мальчик, но ответа не получила, и с тех пор все покрыто каким-то молчанием (зачеркнуто: тайной. – Прим. Л. П.). Не хочу знать подробности, говорят, замешаны очень многие, все высланы в разные края, и слава Богу, что это было сделано, преступление остается преступлением, но это, будучи особого рода, может быть сочтено дуэлью и делом патриотизма, а за такие проступки закон, я думаю, смягчает наказание. Может, ни у кого не достало смелости сказать тебе, что на улицах города, и не только там, люди целовались, как в пасхальную ночь, в театрах пели гимн, все были захвачены единым порывом – наконец черная стена между нами и нашим государем исчезла, наконец все мы услышим, почувствуем его таким, каков он есть. И волна сострадательной любви к тебе всколыхнула все сердца. Бог даст, ты узнаешь об этой любви и почувствуешь ее, только не упусти этот великий момент, ведь гроза еще не кончилась и вдалеке раздаются громовые раскаты. О, если б ты знал, как все молятся со слезами и тугой, чтобы Господь просветил тебя. О Ники, дорогой, увидь вещи такими, какие они есть, о, поверь мне, слабой, ничтожной, смиренной, но верной твоей подданной, что я говорю правду. <…>

Пусть в новом, 1917 году тучи развеются, солнце воссияет над всей любимой Россией, победы, внешние и внутренние, принесут славный мир тебе, нашему возлюбленному государю, всем-всем твоим подданным и мне, одной из них.