Текст книги "Обитель Джека Потрошителя"

– Мамонтова, Денисова! Вам что, приглашение особое требуется? Марш в раздевалку, бездельницы!

Сухопарая дама, похожая на злую щуку, даже не удосужилась проследить, будет ли выполнен ее приказ. Очевидно, ослушаться ее решались тут немногие. Круто повернувшись к нам спиной, она, чеканя шаг, удалилась в противоположном направлении. Даже спина ее, плотно обтянутая черным шелком старомодного платья, выглядела угрожающе.

– Вот мымра… – пробормотала Сима. – Пошли быстрей, а то будет разоряться до самого вечера, – окликнула она свою подружку.

Юля лишь дернула плечом в ответ.

– Ты иди. Я сейчас.

– Ты чего? Нарвешься.

– Да пошла она! – с неожиданной злостью огрызнулась девочка. И, недобро усмехнувшись, добавила: – Не бойся, ничего она мне не сделает.

Многозначительный взгляд, предназначенный подруге, который я успела перехватить, остался для меня загадкой. Юля определенно на что-то намекала и, если интуиция меня не обманывала, намекала на какую-то тайную связь между ней и преподавательницей. Мне очень захотелось понять, какого рода эта связь и не имеет ли она отношения к убийству, но спросить напрямую я не решилась.

Сима, неловко со мной попрощавшись, убежала в танцкласс. Юля, как мне показалось, вздохнула с облегчением. Некоторое время она молчала, постукивая носком туфельки по полу и прислонившись спиной к подоконнику. Утопленное в толстой стене окно хотя и было большим, но пропускало внутрь слишком мало света, чтобы я могла как следует сейчас рассмотреть выражение лица девушки. Ее молчание меня беспокоило, и я попыталась возобновить разговор, спросив:

– Ты была подругой Лии Мейзель?

Юля взглянула на меня так, словно уже успела забыть о моем присутствии, и покачала головой:

– Да нет. Можно сказать, что я ее едва знала. Просто занимались в одном классе – и все.

– Значит, предположить, кто мог желать ее смерти, ты не можешь?

– В том-то и дело, что никто. Не могу сказать, что она была всеобщей любимицей, но врагов у нее не было. По крайней мере, среди наших.

Я отметила про себя эту оговорку – Юля как будто допускала, что враги у Лии все же были, но не из числа учениц, – и попыталась зайти с другой стороны, произнеся задумчиво:

– Странно, что Лия оказалась именно в душевой, да еще в верхней одежде, в то время как занятия в классе уже шли полным ходом.

– Мне кажется, она не собиралась на занятия.

– Но ведь она пришла? Зачем? И откуда ты знаешь, что она в класс не собиралась?

– Я ее видела, – просто ответила Юля.

Я нутром почувствовала, что сейчас наконец услышу что-то важное. И не ошиблась. Юля вдруг быстро, на одном дыхании выпалила:

– Я его видела.

– Кого?

– Убийцу. Я опоздала. Очень торопилась, поднимаясь по черной лестнице, и столкнулась с ним практически нос к носу.

Потрясенная, я попыталась скрыть удивление и сказала как можно спокойнее:

– Почему ты решила, что встреченный тобой человек – убийца?

– Знаю – и все. Он попался мне навстречу возле вертушки. Я с ним поздоровалась, но не потому, что знала, кто он такой, а просто у нас так принято. В этой части театра чужих бывает мало. В основном – рабочие сцены, декораторы, гастролеры. Всех в лицо не упомнишь, вот мы и здороваемся со всеми подряд, чтобы никого не обидеть. Традиция. Мужик этот мне ответил и стал спускаться вниз. Но что-то мне в нем не понравилось. Вместо того чтобы идти в класс, я поднялась выше по лестнице и стала наблюдать за ним сверху. Так вот, он сначала продолжал спускаться, а потом вдруг развернулся и снова пошел наверх. Я перепугалась, думала, что он меня заметил, но он зашел на второй этаж, то есть – сюда.

– Ты запомнила, как он выглядел? Описать можешь? – взволнованно спросила я.

– Да нет, пожалуй. В нем не было ничего особенного. Одет, правда, хорошо, солидно. Но здесь многие так одеваются. Рост тоже определить не могу, мы же с ним на лестнице встретились – он спускался, я поднималась, – а разглядывать его было неудобно.

– А лицо? Лицо ты запомнила?

– Я его вообще не разглядела, – виновато покачала головой Юля. – Сейчас мне кажется, что он специально отвернулся в сторону, когда проходил мимо. А на лестнице, ко всему прочему, темно было. Лампочка перегорела, так что свет падал только из открытых дверей вестибюля. Ногу, конечно, не свернешь, но и только.

Я с трудом скрыла разочарование. Надо же, живой свидетель и какая-то паршивая перегоревшая лампочка. Но у меня еще оставались вопросы.

– Мне все-таки непонятно, почему ты так уверенно говоришь, что этот человек – убийца? – проговорила я с сомнением, рассчитывая получить от Юли объяснение. И я его получила.

– От него воняло, – брезгливо поморщившись, ответила она. – Понимаете: цивильный костюм, все такое и… этот запах.

– Что за запах?

– Мерзкий такой, тошнотворный. Вроде как от гнилых овощей. Или от плесени. Отвратительный запах. Меня чуть не стошнило, – попыталась объяснить девочка, не переставая морщить нос.

Я тоже поморщилась и почесала затылок, не представляя, каким образом этот странный факт может мне пригодиться в дальнейшем. Запах – все-таки не улика. И потом, я же не собака-ищейка, чтобы в дальнейшем обнюхивать всех подозреваемых.

– Ну хорошо, – вздохнула я, – с этим все ясно, но ты так и не объяснила мне, почему тебе показалось, что Лия пришла в театр вовсе не для того, чтобы отправиться на занятия. Она что, часто так поступала?

– Еще чего! Мейзель была старательная. Просто, пока я отсиживалась на верхней площадке, я кое-что услышала. Лия, голос которой я узнала, поздоровалась с кем-то, и я сразу поняла, что с тем самым типом – он как раз вошел на второй этаж. Я начала спускаться и слышала, как он расспрашивал ее о чем-то. Кажется, спросил, что она делает в коридоре. Она ответила, что ждет одного человека. А он заявил, что должен ей сообщить нечто важное. Поскольку я уже была внизу, то не удержалась и посмотрела на них сквозь щелку в двери. Он стоял ко мне спиной, а вот у Лийки лицо было… какое-то странное…

Она замолчала, припоминая.

– Почему странное? – поторопила ее я.

Юля наморщила лоб, пытаясь подобрать правильные слова для того, чтобы передать свое впечатление.

– Сразу и не объяснишь. Вроде бы немного испуганное, но и сердитое в то же время. Как будто она собралась нахамить этому человеку.

– Так испуганная она была или сердитая? Все-таки это разные вещи.

– Сердитая, наверное.

– А дальше что произошло?

– Не знаю. Он вдруг неожиданно обернулся. Я испугалась, что он заметит, как я подглядываю, и мухой взлетела на этаж выше, там и просидела какое-то время. А когда спустилась, их уже не было. Вниз ни один из них не спускался, это я точно знаю. Наверное, они уже были в душевой. Хотя понятия не имею, как Лия согласилась туда пойти? Тогда думать мне было некогда, я жутко опаздывала, а через некоторое время все началось. В смысле, вопли тети Глаши и все такое.

Я взглянула на часы – без четверти одиннадцать. Мы проговорили почти полчаса. Щука в черном платье так и не появилась, но могла возникнуть в коридоре в любую минуту, разговор нужно было сворачивать, чтобы не подставлять девочку. И все же я медлила.

– Тебя не удивило, что вы, находясь на том же этаже, где произошло преступление, не слышали криков Лии? Она ведь наверняка звала на помощь!

– Ничего странного, – пожала плечами Юля. – В классе вовсю гремит рояль, да и стены толстые. Вот вы сейчас слышите, как играет Инга Павловна?

Я добросовестно прислушалась, но ничего не услышала, как ни старалась. Пришлось признаться в этом Юле.

– Вот видите! – улыбнулась девочка. – А она лупит по клавишам будь здоров, оглохнуть можно.

– А другие? Вон здесь сколько кабинетов.

– В этот час на этаже, кроме нас, никого. Все свои на спектакле, а арендаторов из училища после пяти разгоняют.

Получалось, что преступник весьма удачно выбрал место и время. Случайное совпадение или он знал наверняка? Сейчас у меня не было времени, чтобы обдумать эту интересную мысль как следует, я заметила, что Юля начала нервничать, то и дело поглядывая в дальний конец коридора.

– Извини, я тебя задерживаю.

– Вообще-то мне уже пора идти. Просто повезло, что наша мымра там застряла. Опять, наверное, треплется по телефону, – неприязненно ухмыльнулась девушка.

– Еще только один вопрос, – пообещала я.

Юля торопливо кивнула.

– С кем из девочек особенно дружила Лия? Мне бы хотелось поговорить с тем, кто знал ее достаточно хорошо.

– Это сложно. Она ни с кем особенно не дружила. Лия была очень закрытая. Мечтала стать примой-балериной и стеснялась своих амбиций. Кроме танцев, она ни о чем и не думала, наивная. Считала, что талант – гарантия успеха.

Последние слова Юля произнесла совсем другим, жестким тоном, и в ее глазах мелькнули злые, насмешливые искорки. Прелестный полувоздушный ангел на мгновение превратился в холодную Виллису, вызвав мое недоумение.

– Разве она была не права? – неуверенно спросила я.

– Нет, – отрезала Юля, но объяснять ничего не стала, наверное, не захотела. – Мне пора, – резко сказала она и отошла от окна. – Если захотите, можете поговорить с Настей Грачевой. Лия с ней больше чем с другими общалась.

– А где ее найти?

– Так они с Лией в одном доме жили, на Федосеевской, – бросила через плечо Юля, уже удаляясь.

Мне показалось, что ее голос прозвучал немного насмешливо. Чертовка, похоже, давно догадалась, что никакая я Лие не знакомая. Зачем же она отвечала на мои вопросы?

Глава 8

Единственным человеком, с которым мне хотелось бы обсудить свои открытия, была, естественно, Наталья. Рискуя получить от нее неслабый нагоняй, я все же направилась к подруге. В конце концов, хоть я и нарушила данное ей обещание – не высовывать носу из своей квартиры, – но ведь ничего страшного со мной не произошло, а значит, и ругать меня не за что.

Мне не терпелось приступить к поискам Лииной подружки Насти. Улицу Федосеевскую я знала хорошо, но это-то знание и заставляло меня сомневаться в быстром успехе моих поисков. Дело в том, что Федосеевская представляла собой длинную вереницу одно-двухэтажных домишек, именуемых в народе бараками. Улочка тянулась вниз по склону, до самой набережной, и насчитывала не меньше сотни домов. Глупо было рассчитывать отыскать нужный, не имея на руках точного адреса. Приставать же с расспросами к жителям этого района было по меньшей мере неблагоразумно. Отвратительные условия жизни в лишенных удобств бараках выгнали оттуда, кажется, всех, кто имел хоть какие-то средства на переезд. Остались одни алкаши да кучка бомжей, ютящихся в брошенных зданиях. Короче, публика эта к близкому знакомству не располагала.

Выслушивать Наташкины вопли мне пришлось минут на двадцать дольше, чем я рассчитывала. Юрки, к несчастью, дома не оказалось – при нем она не стала бы так усердствовать, так что отбиваться от Наташки мне пришлось самостоятельно.

В ней, по моему мнению, погибла великая актриса. Такому темпераменту могла бы позавидовать сама Сара Бернар, а в умении сгущать краски Наталье вообще не было равных. Только чашка свежезаваренного индийского чая на время отвлекла ее от чтения нотаций и дала мне возможность вставить хотя бы слово. Мой рассказ произвел на Наташку впечатление, а вот сама я была разочарована. В пересказе добытые мной факты выглядели неубедительно, и их оказалось слишком мало, чтобы сделать какие-либо конкретные выводы. Главное, ни один из них так и не приблизил меня к убийце. Сыщик, судя по всему, из меня получался не слишком удачливый.

Кое-что, конечно, заслуживало внимания. Например, почему Лия разговаривала с подозрительным человеком, как со старым знакомым? Или то, что она позволила заманить себя в крайне неподходящее помещение… Что вызвало ее раздражение, почему она выглядела сердитой? Если она знала этого человека, то существовал шанс обнаружить его, хорошенько расспросив ее близких.

Я все отчетливее понимала, как необходим мне адрес девочки. Неожиданно в голову пришло решение, удивительно простое. И как я могла забыть, что у Наташки имеется компьютер, подключенный к Интернету? В моем представлении Интернет больше всего похож на огромную помойку, только информационную. Понятия не имею, кто и зачем загружает в него столько всяческой информации, большая часть которой никем и никогда не будет востребована, но иногда и помойка может оказаться чрезвычайно полезной. Например, в данном конкретном случае.

Поделиться своими планами с Натальей я не успела, потому что совершенно неожиданно откуда-то из глубины квартиры донесся истошный вой, похожий на пожарную сирену.

– Кто у тебя там? – поинтересовалась я, вытягивая шею и прислушиваясь.

– Никого, – пожала плечами Наташка, тоже напрягшись. – Только ты и я.

Тут звук повторился, еще более громкий и отчетливый. Теперь он перешел в протяжное тоскливое завывание.

– Собака, что ли, воет? – удивилась я.

– У меня нет собаки, – резонно возразила Наташка. – Только кот, сама знаешь.

– Так, может, это Баська. Кошку ему захотелось, наверное?

– Он никогда не издавал таких отвратительных звуков. А кошка ему без надобности – он кастрированный.

– Ну, мало ли. Вдруг инстинкты проснулись…

Тем временем визг поднялся до такой высокой ноты, стал таким тонким и пронзительным, что походил теперь на мышиный писк. Только тогда это должна была быть очень большая мышь – от ее воплей у меня едва не лопались барабанные перепонки.

– Нужно посмотреть, что там происходит, – без энтузиазма предложила я. – Точно – Баська, больше некому. Вдруг он провалился в какую-нибудь щель, из которой не может выбраться?

Мое предположение о наличии в квартире щелей, похоже, оскорбило Наташку, но она ничего не сказала, а просто пошла за мной следом, недоуменно качая на ходу головой. Вцепившись друг в друга, мы на полусогнутых прошли до конца коридора, вслушиваясь во внезапно наступившую тишину. Уже стемнело, и зал тонул во мраке. Пошарив рукой по стене, Наташка нащупала выключатель. Вспыхнул свет, на мгновение ослепив нас обеих.

И в ту же секунду дикие вопли возобновились. Теперь стало ясно, что раздаются они из-за закрытой двери в одной из нежилых комнат, той самой, где в памятный вечер устраивались игры с зеркалом. Орал именно Баська, теперь в этом не было сомнений: время от времени до нас доносились его шипение и фырчанье. До сих пор он реагировал подобным образом только на одну вещь – на работающий пылесос. Все знали, что он смертельно боится пылесоса, и на время уборки изолировали трусишку в туалете. Но что могло напугать несчастное животное теперь? Хотя сейчас его дикие вопли уже не казались мне испуганными. Скорее в них слышалась дикая злоба, тем более необъяснимая, что Баська был исключительно дружелюбным существом.

– Нужно выпустить его из комнаты, – шепотом сказала Наташка, но с места не сдвинулась. Прижав руки к груди, она застыла столбом посреди комнаты, сверля глазами плотно закрытую дверь.

То, что дверь была закрыта, меня удивляло. Как Баська попал внутрь? Если он сделал это, когда дверь была раскрыта, то почему она закрыта сейчас? Не сам же он ее закрыл?

Наташка выглядела испуганной. Мне тоже было не по себе, хотя за дверью был всего лишь кот, хорошо мне знакомый и совершенно неопасный. Последняя мысль придала мне смелости, и я решительно взялась за ручку двери, чтобы освободить несчастное животное из заточения. Но вдруг оцепенела, потому что кошачьи вопли сделались по-настоящему жуткими. Баська с той стороны бросался на дверь, я слышала царапанье его острых когтей по дереву и тяжелые удары об пол, когда он обрушивался вниз. Все это сопровождалось яростным хрипом, наводящим на нас ужас. Но как бы ни было нам страшно, стоять здесь и слушать Баськины вопли было глупо. Боясь передумать, я резко рапахнула дверь в комнату.

Ощетинившийся Баська стоял напротив входа в другом конце комнаты, прижавшись спиной к стене, и угрожающе шипел. Свет в комнате не горел, и я видела только его сверкающие в темноте глаза, похожие на раскаленные угли.

– Басенька, кис-кис-кис… – ласково позвала я, пытаясь его успокоить. Шипение смолкло. Я присела на корточки и протянула вперед руку. – Иди сюда, глупенький.

Я ожидала, что кот по своему обыкновению бросится мне навстречу и примется тереться об ноги. Не тут-то было. Он снова зашипел и пружинисто отскочил в сторону, выгнув спину горкой. Из маленького тельца вырвался утробный вой, исполненный неприкрытой угрозы. Я отшатнулась.

– Господи, да у него бешенство! – воскликнула за моей спиной Наталья. – Нужно вызвать ветеринаров. Ты не помнишь номер?

Я не ответила, продолжая с удивлением наблюдать за поведением Баськи, который в этот момент, припав к полу всем своим телом, медленно крался в мою сторону. Обычно пушистая мягкая шерстка на его загривке сейчас стояла дыбом, как жесткая проволока.

– Бася, успокойся, – негромко проговорила я, продолжая протягивать руку открытой ладонью вверх. Жест должен был позволить коту убедиться, что я не собираюсь причинить ему вреда.

Баська коротко и злобно мяукнул и замер. Пригнув голову к полу, он пристально следил за мной настороженными глазами. Этот взгляд показался мне пугающе осмысленным, в нем читалась такая ненависть, что я содрогнулась. Чтобы сказать Наташке о своем неприятном открытии, я повернулась к ней, на секунду выпустив кота из виду. Несмотря на резкое изменение его нрава, даже сейчас я не ожидала от него ничего по-настоящему плохого. И напрасно.

Воспользовавшись подходящим моментом, взбесившийся кот взвился в воздух, изогнулся на лету, выставив вперед все четыре когтистые лапы, и впился ими мне в грудь, одновременно вонзив в мое горло свои острые зубы.

Потеряв равновесие, я опрокинулась на спину, визжа и плача от боли. Я пыталась оторвать от себя кота и отбросить его в сторону, но Баська, стиснув челюсти, висел на мне, как маленькая пиранья. Длинный хвост, превратившийся в тугую плеть, яростно хлестал меня по глазам. Острые когти царапали мое тело, теплая кровь стекала по шее и булькала где-то внутри моего горла. От суматошно бегающей вокруг Наташи толку было мало. Пару раз кот глубоко оцарапал ее руки, когда она попыталась ухватить его извивающееся тело.

Мне было очень больно. Так больно, что потемнело в глазах. Одновременно со страхом я осознавала странную абсурдность ситуации. Кот явно пытался перегрызть мне горло, и это было ужаснее, чем самый ужасный сон. Последним усилием я сграбастала засранца за шкирку, свободной рукой сильно сжала с боков его крепко стиснутые челюсти и с большим трудом отодрала бестию от шеи. Озверевший от запаха крови Баська извернулся, цапнул меня за палец, а потом попытался укусить за ухо. Мое лицо, шея, руки – все было залито кровью и пульсировало от боли, как будто с меня живьем содрали кожу.

– Наташка, помоги! – прохрипела я, отплевываясь от набившейся в рот кошачьей шерсти.

Подруга метнулась ко мне и снова попыталась отодрать злобно шипящее, извивающееся животное от моего тела. Подвижный, как ртуть, кот царапался, кусался и шипел, как раскаленная сковорода. Он щелкал зубами, словно маленький аллигатор, стремясь вновь добраться до моего горла. Если бы ему это удалось, мне пришел бы конец, но Наталья, изловчившись, ухватила-таки кота обеими руками и дернула на себя изо всех сил. Послышался треск рвущейся материи и истошный вой зверя.

Отодрав от меня кота вместе с лоскутами свитера, Наташка отшвырнула его подальше. Удар такой силы должен был расплющить зверька о стену, но он, едва коснувшись растопыренными лапами стены, пружинисто отскочил и вновь ринулся в атаку. По чистой случайности мне удалось в последний момент отбить ногой летящее, точно пушечное ядро, тело. Кот снова ударился о стену, свалился на пол и, завывая, метнулся прочь из комнаты, сшибая все на своем пути.

Продолжая сидеть на полу, я застонала, осторожно ощупала кончиками пальцев лицо и шею, чтобы убедиться, что все части моей физиономии остались на своих местах. Вздыхая и всхлипывая, Наташка помогла мне подняться, опасливо косясь на дверь, за которой исчезло маленькое чудовище. Но оно затаилось где-то в глубине квартиры и не показывалось.

Оглядываясь и приседая от малейшего шороха, мы с подругой доковыляли до ванной, крепко заперев за собой дверь изнутри. Как только мы забаррикадировались, в прихожей раздался щелчок дверного замка, и громкий голос Наташкиного возлюбленного пророкотал:

– Наташка, я вернулся! О, черт! – послышалось вслед за этим его изумленное восклицание. – Стой, засранец! Куда?!

Раздался звук падающих тяжелых предметов и витиеватые ругательства Юрки. Не сговариваясь, мы бросились ему на подмогу, но опоздали. В прихожей Юрка был один. Он растерянно стоял возле распахнутой настежь двери, посреди разгромленной прихожей. Все, что могло упасть, лежало на полу, создавая невообразимый бардак.

Спеша на помощь, я на минуту позабыла о том, как выгляжу после битвы с котом, а потому выражение ужаса на Юркином лице напугало меня не на шутку.

– Господи, Агния, что с тобой! – севшим голосом пробормотал он.

Я испугалась, что он вот-вот потеряет сознание – по крайней мере было похоже, что такое может произойти, – и поспешно сказала:

– Ничего страшного. У Баськи мозги заклинило, и он на меня набросился ни с того ни с сего.

– Так вот почему он выскочил вон как ошпаренный! – воскликнул парень, оглядываясь на дверь. – Ты выглядишь ужасно, – покачал он головой, глядя на меня с жалостью. – Нужно вызвать «Скорую»!

– Не нужно! – инстинктивно прикрывая шею руками, воскликнула я. – Раны не такие уж глубокие. Просто царапины. Это все же кот, а не бенгальский тигр. Сейчас промою с мылом, намажу чем-нибудь дезинфицирующим, и все будет в порядке. Наташке вот тоже досталось.

– Да мне-то что! Только руки, – отмахнулась Наталья. – Ты не представляешь, что тут сейчас было! – повернулась она к Юрке с расстроенным видом.

– Но с чего вдруг? Должна же быть причина? – изумился Юра, глядя на нас недоверчиво.

– Должна, – дернула плечом Наталья, – но с этим мы разберемся позже. Сейчас нужно немедленно промыть Агнешке раны. Есть у нас зеленка? – нахмурила она лоб. – Кажется, есть. Юр, быстро на кухню, пошарь там слева на полочке. Заодно прихвати все, что найдешь: бинт, перекись, спирт. Водка тоже сойдет.

Юра кивнул и, быстро скинув обувь, прошлепал на кухню в одних носках, а Наташка втолкнула меня обратно в ванную и с головой запихнула под струю теплой воды.

Стиснув зубы, я старалась преодолеть пульсирующую боль, которая терзала мое горло и правую сторону лица. От слабости дрожали и подкашивались ноги. Чтобы не свалиться на пол, пришлось крепко вцепиться в край раковины. Сквозь шум воды я слышала, как вернувшийся Юрка докладывает Наташке о том, что удалось обнаружить в аптечке. К счастью, зеленки там не оказалось. Мне не слишком хотелось превращаться в пятнистого зеленого монстра, поэтому я мужественно терпела, когда Наташка опрокинула на свежие царапины чуть ли не полпузырька перекиси водорода, которая вспенилась и зашипела, коснувшись поврежденной кожи. После того как шею перебинтовали, стало немного легче. Ущерб, нанесенный моей внешности, оказался довольно значительным, но не смертельным. Основные раны оказались в области горла, а их легко скрыть под свитером с высоким горлышком. Несколько болезненных царапин на правой щеке делали меня похожей на казака-разбойника, но, к счастью, не требовали вмешательства хирурга, зашивать их не требовалось. По моим расчетам, если раны не воспалятся, то через несколько дней моя физиономия станет как новенькая. А несколько дней я вполне могу подождать.

Рукам тоже изрядно досталось, они были исполосованы вдоль и поперек. Глядя на них, я вдруг поняла, что мне крупно повезло. Не знаю, какой бес вселился в нашего Баську, но в таком состоянии он запросто мог выцарапать мне глаза или перегрызть какую-нибудь вену. В анатомии я не сильна, но, думаю, последствия были бы для меня весьма плачевными.

Не могу сказать, что после таких выводов самочувствие мое улучшилось. Чтобы немного прийти в себя и преодолеть подкатившую к горлу тошноту, я уселась прямо на крышку унитаза, тупо глядя в одну точку и полностью отключившись от реальности. Очнулась я через некоторое время от громких голосов, доносившихся из коридора. Юрка и Наташа спорили:

– Нужно пойти и тщательно осмотреть комнату, – настаивал Юрка.

– Без Агнешки я не пойду, – упиралась подруга, – да и не на что там смотреть. Сам знаешь – голые стены и потолок. Ничего нового за последние полчаса не появилось, а значит, торопиться нам некуда.

– Ага! А зеркало?

– А что зеркало? При чем тут оно?

– Ну, я не знаю. Просто это единственный посторонний предмет в той комнате. Баська мог увидеть в нем свое отражение и испугаться.

– Глупости! – фыркнула Наташка. – Можно подумать, та железка – единственное зеркало в нашей квартире. Баська сто раз мог видеть свое отражение раньше, а свихнулся почему-то только теперь.

– Ну, тогда я не знаю, что и думать, – проговорил Юра озадаченно.

Я почувствовала, что замерзла, и только сейчас обнаружила, что сижу на унитазе в одном белье. Начисто испорченный свитер валялся в мусорном ведре. С трудом приподнявшись из-за того, что кружилась голова, я стянула с сушилки большое махровое полотенце и на кинула его на плечи. Когда я в таком виде выползла из ванной, Наташку слегка передернуло.

– Мать моя, ты похожа ни привидение, – пробормотала она.

Юрка сочувственно покачал головой. Перестав препираться, они оба смотрели на меня так, словно готовы были выполнить любое мое желание, лишь бы мне полегчало. От такой преданности я почувствовала одновременно радость и смущение, и поспешила отвести глаза в сторону.

– Вот что, девочки, – проговорил Юрка решительно, – все вопросы лучше отложить на завтра. Сейчас самое лучшее, что мы можем сделать, – это лечь и хорошенько выспаться. Согласны?

– Что, и от ужина отказаться? – с иронией протянула Наталья, намекая на здоровый Юркин аппетит.

– Ну, это по желанию, – парировал он. – Лично я сейчас съел бы чего-нибудь горяченького.

– Ладно уж, пошли на кухню. Будет тебе горяченькое, – подобрела Наталья.

Мне есть совершенно не хотелось. В голове была странная пустота и невероятная тяжесть. Отказавшись от ужина, я свернулась калачиком на диване в гостиной и мгновенно провалилась в сон. Даже сновидения меня в эту ночь не посещали. Я попросту выпала на несколько часов из реальности, погрузившись в черное «ничто».