Текст книги "Роковой поцелуй"

– Значит, бренди.

Он вздохнул и сел к столу. Оливия щедро плеснула ему бренди, и он взял бокал, наблюдая, как она наливает в чашку чай и кладет на тарелку, стоящую перед ним, толстый ломоть кекса, пахнущий корицей. Он пил бренди, и, хотя Оливия Силвердейл ничего не говорила, ее молчание успокаивало и, как ни странно, нисколько его не тяготило. Он даже не заметил, как достал связку из кармана и развернул первое письмо.

Его поразило не столько то, что в нем было написано. Первое письмо представляло собой в основном сухой отчет о проведенных операциях и запрос нужных документов. Увидев почерк отца, он как будто услышал его голос. Аккуратно сложив письмо, он положил его на столешницу и взял кекс.

Вкуснее он ничего не пробовал, сколько себя помнил. Правда, он вообще не помнил, когда в последний раз ел кекс. Если даже миссис Таббс и пекла кексы в огромной, похожей на пещеру, кухне в его особняке, ему она их не предлагала.

Он читал уже пятое письмо, когда что-то нарушило его сосредоточенность, и он резко вскинул взгляд. Оливия смотрела на него в упор. Поняв, что попалась, она зарделась, вызвав в нем ответный жар.

– А вы-то разве не будете читать письма? – осведомился он.

– Я и читаю. У меня копия старого объявления о выпуске облигаций «Бакстед Мэллори Шиппинг», и оно очень скучное. Я просто дала отдых глазам.

– Пусть ваши глаза отдыхают на чем-нибудь еще. Если будете так на меня смотреть, мне захочется принять решительные меры… например, продолжить с того места, на котором мы остановились вчера.

Она нахмурилась и снова погрузилась в чтение, но почти сразу же снова вскинула на него глаза.

– Вы позволите кое о чем вас спросить?

– Ого! Звучит зловеще. О чем?

– О поцелуях.

Услышав ее ответ, он напрягся, как волк, почуявший запах добычи. Понадобилась вся его сила воли, чтобы успокоиться. Но он ничего не мог поделать с растущим жаром, который после ее слов поднялся снизу вверх.

– Вы хотите поговорить со мной о поцелуях?

– Да, просто это было совсем не похоже на… Хотя ладно, не важно. Хотите еще кекса?

– Нет, спасибо. Итак, на что это не было похоже? На сказочную чепуху, которую вы прочли в книжках, или на то, что шептали девчонки в школе? Мне жаль вас разочаровывать.

– Нет, я хотела сказать, что все оказалось совсем не похожим на то, что я запомнила. Поэтому мне и любопытно. Наверное, дело просто в том, что у вас гораздо больше опыта… в таких делах. Ведь научиться целоваться можно только на практике, верно?

Он отодвинул от себя письма.

– Да, насколько мне известно. Вы хотите обсудить со мной различные уровни и типы поцелуев?

– Не знаю… Хотя… ну да. По-моему, прежде чем составить свое мнение о чем-то, принять или отвергнуть, нужно все как следует изучить…

– Вы думаете о том, чтобы принять или отвергнуть поцелуи в принципе?

– На самом деле раньше я думала, что больше не хочу ничего подобного, но теперь мне кажется, что я проявила поспешность. Должно быть, здесь как и во всем остальном. Бывает, я неудачно вкладываю средства… к счастью, не слишком часто. Но неудачный опыт не разубеждает меня и дальше самой заботиться о своем финансовом благополучии. Тем не менее я понимаю: это именно то, чему я позволила произойти в данном случае. Наверное, если упорствуешь в своем заблуждении и вдруг понимаешь, что не права, просто естественно гадать, какой механизм лежит и за убеждением, и за его изменением, не так ли?

Он несколько раз сжал и разжал кулаки, взял бокал, но не притронулся к бренди.

– Вы похожи на натуралиста, которому все время хочется проводить опыты.

– Нет, подобные опыты я охотно предоставлю Карлу… хотя он, скорее всего, решит, что к делу следует подойти именно так. Он всегда предупреждал меня, что вначале необходимы наблюдения, а уже потом теории.

– Кто такой Карл?

– Один из моих братьев. Он очень умный и верит в предостережения Фрэнсиса Бэкона против предвзятости в науке. Вы слыхали о Бэконе?

– Да, но не знал, что он высказывался относительно поцелуев.

– Сомневаюсь, чтобы он о них высказывался; он кажется мне суховатым. Я бы не упоминала его, но ведь вы первый заговорили об экспериментах. Я просто хочу сказать, что после вашего требования я… пересмотрела свое мнение об этом занятии.

– Я точно не требовал, чтобы вы меня целовали.

– Верно, я первая заговорила на эту тему. Но в прошлый раз о поцелуях заговорили вы, заставив меня изменить точку зрения. И теперь я… растеряна. Поцелуи мешают мне сосредоточиться на насущных делах. Видите ли, Элспет, моя двоюродная тетушка и компаньонка, убедила меня, что мы должны снова принимать участие в светской жизни… а такой темы едва ли можно избежать, когда снова появляешься в обществе.

– Боюсь даже спрашивать, в каком обществе вы вращаетесь, если там поцелуи служат общей темой для разговоров!

– Хотя о финансах или чувствах не принято говорить открыто, я невольно заметила, что на подобных мероприятиях… всегда о чем-то таком разговаривают. Сегодня я провела час у леди Барнстабл. Она и двое ее сыновей обсуждали, кто из светского общества сейчас в Лондоне. Говорили и о последних опубликованных стихах. Но от меня не укрылось, что во время разговора все они оценивали меня, словно сравнивая с другими девушками на выданье и решая, достойна ли я ухаживаний.

– А вы в то же время думали, достойны ли они того, чтобы с ними целоваться?

– Знаете, беседа была очень скучной, и мне больше не о чем было думать. Кстати, по здравом размышлении, мне не показалось, что они обладают необходимым опытом. Всякий раз, как наши взгляды встречались, они краснели. – Оливия рассмеялась и вдруг показалась ему моложе и беззаботнее, что, впрочем, нисколько не остудило его пыл. Должно быть, и он тронулся умом, раз ведет с ней подобный разговор. Да, у него явно не все дома, раз его волнует, что она думает о поцелуях с кем-то из представителей высшего общества!

– Если вы смотрели на них так же, как сейчас смотрите на меня, я нисколько не удивлен. Предупреждаю: если вы не будете осторожнее, вы попадете в беду! Разве ваши многочисленные братья вас не предостерегали?

– Нет, они прекрасно понимали, как опасно делать мне выговор. Даже Джек…

– Еще один брат?

– Да, мой брат-близнец. Он погиб.

Прошло уже много времени с тех пор, как Лукас слышал в чьем-то голосе столько боли. Он невольно перенесся на двадцать лет назад, когда мама подняла голову от письма и сказала: «Ваш отец умер».

Сострадание должно было стать действенным средством против желания, но не стало. Наоборот, стало даже хуже: ему захотелось крепко обнять ее и впитать ее боль кожей, а потом… раздеть ее.

Оливия встряхнулась и улыбнулась.

– Я вовсе не хотела брюзжать. Итак, что мы будем делать дальше?

Лукас посмотрел на письма, лежащие на столе. Он прекрасно знал, что сам хотел делать дальше. Желание жгло его изнутри. Но сила воли наконец позволила отвлечься от песни сирены. Он ни в коем случае не мог позволить себе затащить в постель эту весьма необычную молодую особу. Если он будет проводить с ней больше времени, все только осложнится. Поэтому пора возвращаться в реальный мир.

– Я иду домой. – Он встал. – Я выполнил свою часть договора. Если только вы не считаете, что интриган, заплативший Марше Пендл, – почтенный неженатый приходской священник, который живет с отцом, прикованным к постели, предлагаю считать ее слова тем, что они и есть, а именно бреднями. Вы не можете воскресить ни вашего крестного, ни его доброе имя. Живите своей жизнью. Все кончено. Дело кончено.

Оливия тоже встала, но молчала. Снимая плащ со спинки кресла, он покосился на нее. Она стояла, положив ладонь на столешницу.

– Невозможно выиграть все сражения, милочка, – сказал он, и она вздрогнула, но по-прежнему молчала.

– Чего же еще вы от меня ждете, черт побери? – спросил Лукас, злясь не только на нее, но и на себя.

– Ничего. Вы ничего не можете поделать.

– А вы что будете делать? – уточнил он.

– Пока не знаю.

Он понятия не имел, как ей удалось вложить в простые слова столько смысла. В них были замешательство, боль, но главным образом – потрясающая неспособность бросить начатое. Из нее вышел бы превосходный боксер.

– Иногда у нас нет другого выхода; приходится признать поражение. Такова жизнь.

– Возможно.

– Прощайте, мисс Силвердейл.

Он направился к двери, но вдруг развернулся. Чему повредит еще один поцелуй?

Она не шелохнулась, когда он подошел к ней; в ее глазах не вспыхнуло упрямое отрицание, когда он дотронулся до ее щеки, погладил подбородок, коснулся ее пухлых губ. На всякий случай он выждал три секунды, надеясь, что здравый смысл возобладает, а сам любовался золотистыми искорками в ее глазах.

– Лорд Синклер, таким способом вы пытаетесь меня умиротворить и заставить все бросить?

– Мисс Силвердейл, я не продолжаю проигранную битву. Я оставляю ее другим, а сам отхожу на безопасное расстояние и жду, когда уляжется пыль. Это прощание.

Он нагнулся, чтобы дотронуться до ее губ своими. Поцелуй должен был стать кратким, легким, но, как только их губы соприкоснулись, воспоминание об их интимном первом поцелуе одержало верх. Не только Оливия сгорала от любопытства…

На сей раз все было по-другому, но совсем не так, как он надеялся. На сей раз она не просто безучастно терпела его ласки. Она прижалась к нему и разомкнула губы. Ее руки ненадолго вспорхнули ему на плечи. Он даже испугался, когда она ответила на его поцелуй – нежно и мягко. Лукас понял, что его выдержка на исходе. Он стоял без движения, не зная, продолжать или нет. Зато Оливия не останавливалась. Ее руки скользнули вверх; она приподнялась на цыпочках и запрокинула голову; ее легкое и теплое дыхание щекотало ему шею. Оно было таким же легким, как ее поцелуи, и таким же коварным.

Как во время войны, когда он не мог отступить, он перешел в наступление.

– Вы хотели поэкспериментировать? Извольте. Вот что такое поцелуй, Оливия, – негромко сказал он, прежде чем завладеть ее губами.

Он готов был отпрянуть, если она окажет сопротивление, но она снова его опередила. Оливия первой прижалась к нему, когда он зарылся пальцами в ее волосы; она шире раскрыла рот, впуская его, увлажняя его губы языком, пробуя их на вкус и дразня. От нее пахло корицей, бренди и ее особенным ароматом, от которого у него захватило дух, – он уже стал таким знакомым, что ему захотелось зарыться лицом в ее волосы и наслаждаться им. Ее губы двигались, и он понял, что не в силах от нее оторваться.

– Так хорошо… – прошептала она, но ее тихий шепот подействовал на него как удар в солнечное сплетение. Такой переход от света к тьме был столь неожиданным, что его руки задрожали – так ему захотелось сжать ее в объятиях. Все должно было пройти иначе! Он намеревался не выпускать из рук бразды правления… И вот, несмотря на все свои речи, он добровольно вошел в огонь…

Их языки встретились, и в этот миг она затрепетала всем телом. Ее трепет передался ему. После первого потрясения он утонул в ней, наконец позволив себе целовать ее как следует, забыв об осторожности и расчете. Его руки и губы жадно исследовали ее, и он не пытался скрыть собственный голод. Отчасти он еще надеялся, что она отстранится, положит всему конец до того, как он лишится остатков самообладания. Он понимал, что должен остановиться, и это сознание жгло его изнутри. Нет, он никак не мог заставить себя прекратить то, что он делал! Весь его мир перевернулся с ног на голову.

Он схватил ее за руки выше локтей.

– Хватит!

Она покачала головой, не выпуская его волосы, прижавшись к нему губами. Ее язык был ласковым и дразнящим. По его телу пробегали молнии, еще более раскаляя.

– Хватит! – повторил он, отступая от нее на шаг. – Прощайте, мисс Силвердейл.

Оливия стояла, глядя на закрытую дверь.

Он сказал: все кончено. Он ушел. Жизнь утратила для нее всякий смысл. Она оказалась не готова – особенно к тому, что он вот так уйдет. И дело не только в том, что внутри у нее все пульсировало после поцелуя. Казалось невозможным, что он способен уйти вот так. Она отчего-то поверила, что сломит его сопротивление и уговорит помочь ей в поисках.

Наверное, она сошла с ума. Она прекрасно знала, кто он, и понимала: ей нужно быть благодарной уже за то, что он навел справки об Элдричах. Да, ей следовало быть благодарной, однако она ощущала лишь пустоту внутри.

Оливия недоверчиво покосилась на стену со списками. Он был прав, назвав ее умалишенной. Он был прав, что сбежал.

Ей следует поступить так же. Просто воплощение глупости – позволять себе развивать отношения с таким, как лорд Синклер. Она и в прошлый раз поверила негодяю, чем причинила несказанный вред и самой себе, и другим.

Глава 7

– Относительно Брук-стрит, милорд…

Лукас оторвался от писем, которые читал, пока Таббс, служивший у него дворецким, камердинером и главным поставщиком нужных сведений, разжигал камин.

– Что такое, Таббс?

– О двух дамах, которые там живут, известно мало, потому что они привезли с собой из Гилфорда всю прислугу, в том числе конюха и двух форейторов. Их экипаж и лошади стоят в конюшне на Мортон-Мьюз.

– Таббс, я всегда полагал, что подобные препятствия не способны вам помешать.

– Естественно, сэр, они мне не помешали. Просто потребовались дополнительные усилия. Мой Джем знаком с одним тамошним конюхом, а я перекинулся парой слов с несколькими тамошними факельщиками.

– И что же?

– После того как их пригласили к Барнстаблам, в обществе распространилась весть о богатстве и респектабельности мисс Силвердейл. Сегодня они приглашены на бал к графине Ливен. Поговаривают, что они получат рекомендацию в клуб «Олмакс».

– Графиня Ливен… Прямо на верхнюю ступеньку общественной лестницы! Общительность леди Фелпс производит на меня большое впечатление.

– Милорд, похоже, в данном случае заслуга принадлежит мисс Силвердейл. Я успел переговорить со слугами леди Барнстабл. Они, естественно, заинтересовались молодой леди, потому что их хозяйка включила ее в число потенциальных невест для своего сына. Судя по всему, мисс Силвердейл познакомилась с графиней на званом вечере у леди Барнстабл и имела с ней продолжительную беседу.

– В самом деле? Удивительно.

– По словам лакея, они говорили на такие темы, как австрийские банки после заключения мира.

– Боже правый!

– Совершенно с вами согласен, сэр. То, что она привлекла интерес жены русского посла, весьма любопытно.

– Таббс, мисс Силвердейл не имеет никакого отношения к нашим тамошним делам!

– Разумеется, сэр. Значит, вы примете приглашение графини? Вы ведь раздумывали, поехать к ней или нет?

Несмотря на дружбу с Ливенами, интерес к ним и к вопросам, занимавшим русского посланника в Лондоне, на подобных светских приемах Лукас обычно скучал и в целом считал их напрасной тратой времени. Стоило ему появиться на каком-нибудь балу, как все вспоминали о его репутации. Он становился центром всеобщего внимания и домыслов. Светские мероприятия мешали ему сосредоточиться на своих делах.

Однако на этот раз… Лишь бы мисс Силвердейл была чем-то занята. Возможно, балы отвлекут ее от фантастических замыслов. В каком-то смысле ее знакомство с лондонским обществом – благо. Более того, он готов всячески способствовать ее вхождению в высшее общество. На балу у Ливенов будут присутствовать все самые модные представители света. Бал у Ливенов станет настоящим боевым крещением для Оливии Силвердейл. Может быть, в его присутствии ей будет немного легче… Или, наоборот, тяжелее… Так или иначе, он может быть ей полезным.

Он отложил перо.

– Таббс, возможно, я все-таки пойду туда.

– Моя дорогая Оливия, все просто замечательно! Лорд Пендлтон приглашает вас уже второй раз за несколько дней. Думаю, наше положение упрочилось, – прошептала Элспет, прикрывшись веером, когда завидный жених отошел, пригласив Оливию на кадриль.

– Деньги способны открыть любые двери. Видимо, и Лондон – не исключение, – так же тихо ответила Оливия.

– Чушь! В этом платье вы выглядите восхитительно. Я так рада, что мадам Фаншо сумела так быстро сшить вам гардероб. Вам так идут оттенки персикового и слоновой кости!

Оливии очень хотелось напомнить родственнице: мадам Фаншо уделила им столько времени и так расстаралась главным образом потому, что Оливия принадлежала к тем немногочисленным ее клиенткам, которые сразу платили по счетам. Однако она предпочла промолчать. Как бы там ни было, тетя Элспет права и платье в самом деле ей очень шло. Оливия, выросшая в мужском окружении, не слишком заботилась о своем гардеробе до тех пор, пока из Лондона не вернулся Бертрам. Но даже тогда ее сведения о дамской моде были ограничены взглядами Мэри Пейтон. Лишь после того, как Элспет отвезла ее к мадам Фаншо, Оливия поняла, почему Бертрам высмеивал их провинциальные наряды.

Итак, сейчас она была одета в лучшее, что мог предложить ей Лондон, и сидела на краешке неудобного дивана в бальной зале, в которую, по словам Элспет, мечтали попасть все англичанки. Оливия понимала, что должна радоваться внезапному взлету, но испытывала лишь смущение. С того мига, когда она приехала в Лондон, она существовала как во сне, позволяя себе делать такие вещи, о которых прежде не задумывалась.

Она больше не самая младшая из Силвердейлов, которая всюду бегала за братьями, и не глупая девчонка, подпавшая под влияние негодяя и полностью утратившая самоуважение. Более того, она уже не знала, кто такая Оливия Силвердейл. Ей хотелось одного: вернуть Генри доброе имя – как ради Пейтонов, так и ради себя самой.

Разумеется, прежняя Оливия Силвердейл никак не могла бы познакомиться с таким человеком, как Лукас Синклер, начисто лишенным скромности. Разумеется, она и не мечтала тем или иным способом заставить его делать то, чего он не хочет. Лорд Синклер принадлежит к числу тех людей, которых невозможно к чему-либо принудить. И все же… Хотя ей казалось, что лорд Синклер сжег за собой все мосты, ей совсем не хотелось возвращаться в безопасное убежище в Гилфорде.

Она решила, что будет сама себе хозяйкой. Нельзя допускать, чтобы у нее из рук снова вырвали бразды правления.

– Улыбайтесь! – шепнула Элспет. – К нам идут леди Уэстерби со старшим сыном…

Вернувшись на диван после танца, Оливия услышала возбужденный гул голосов и замерла.

– Подумать только, Синклер! – полушепотом произнес лорд Уэстерби. – Должно быть, графиня применила орудия пытки, чтобы заставить его прийти к ней! О, я забыл, вы ведь не из Лондона. Лорд Синклер. Он дружит с Ливенами, но вы едва ли знакомы с ним.

– Почему вы так считаете?

Ее прямой вопрос заставил его нахмуриться.

– Ну, он не совсем… вы понимаете? Во всяком случае, порядочные молодые женщины его не интересуют. Мне бы не хотелось знакомить его со своими сестрами, хотя они наверняка были бы не против. – Лорд Уэстерби хихикнул. – Он принадлежит к клану Синклеров-Соблазнителей. Странное семейство! Они всегда в центре того или иного скандала. Дед и дядя погибли при невыясненных обстоятельствах, а его отца убили на дуэли из-за… о подобных вещах, знаете ли, не принято говорить в приличном обществе. Одним словом, лорд Синклер и его брат, достопочтенный Чарльз Синклер, редко посещают светские мероприятия. Они почти все время проводят в континентальной Европе… – Он замолчал, увидев, что хозяйка, графиня Ливен, манит их к себе.

Доротея Ливен улыбнулась:

– Добрый вечер, лорд Уэстерби. Мисс Силвердейл… Как вам нравится ваш первый лондонский бал?

– Очень нравится. Все здесь добры ко мне, – ответила она, как подобает, мельком взглянув на стоящего рядом Лукаса.

Впрочем, тот смерил ее довольно равнодушным взглядом, как будто они никогда раньше не встречались.

– Значит, вам повезло, мисс Силвердейл, – сказал он после того, как их официально представили друг другу. – В Лондоне нечасто можно встретить доброту.

– Возможно, дело не только в везении, лорд Синклер, – ответила она, глядя на него смелее, чем было принято.

Графиня Ливен томно обмахивалась веером; ее красиво очерченные губы, казалось, вот-вот растянутся в улыбке. Лорд Синклер поклонился.

– Мне придется решаться. Доротея, мисс Силвердейл получила от вас разрешение на вальс?

– Нет, Синклер. Вы должны вначале спросить леди Фелпс. Возможно, она посоветует своей подопечной отказать вам. А теперь давайте разыщем Христофора; он обрадуется вашему приходу… и желанию вальсировать.

– Вы, наверное, шутите! Я ни за что не одобрю такой просьбы. Этот человек… – Леди Фелпс понизила голос и сквозь зубы процедила: – Настоящий распутник! Он – глава клана Синклеров-Соблазнителей.

– Да, дорогая Элспет, я знаю. Однако, если он в самом деле исполнит свою угрозу и пригласит меня на танец, вы улыбнетесь и дадите свое согласие.

– Оливия, здесь я вам вместо матери…

– Элспет, вы, надеюсь, помните, что моя родительница не может служить примером идеальной матери. Я полагаюсь на ваши суждения куда больше, чем на суждения моих предков. И все же в данном случае вам придется довериться мне.

– Оливия, я понимаю, что такие мужчины, как Синклер, могут показаться притягательными, но есть немало причин для того, чтобы не считать его хорошей партией, несмотря на его титул и владения. Тем более девице вроде вас, не имеющей никакого опыта светской жизни и, простите меня за прямоту, не обладающей ни сверхъестественной красотой, ни ловкостью, которая позволила бы привязать его к себе.

– Я вовсе не желаю привязывать его к себе – как, кстати, и кого-либо другого. Речь идет просто о танце.

– Нет, речь идет не о каком-то танце, а о вальсе! Если уж вам так хочется повальсировать, примите лучше приглашение лорда Уэстерби или лорда Барнстабла.

– Они меня не приглашали. А лорд Синклер пригласил.

– Вы хоть умеете вальсировать?

– Я училась вальсировать с Фиби, а потом со всеми братьями по очереди. Я вальсировала до того, как уехала из Джиллингема. По крайней мере, я научилась не допускать того, чтобы мне наступали на ноги. Будем надеяться, что я не опозорюсь. А почему вы так разволновались? Ну что он может со мной сделать посреди бальной залы?

– Надеюсь, вам не придется это выяснить. Ах, вон он идет! А я-то надеялась, что вы все неправильно поняли!

Судя по тому, что разговоры вокруг них тут же стихли, сменившись взволнованным перешептыванием, стало ясно: все заметили, как лорд Синклер направился в ту часть зала, где расположились почтенные матроны и дебютантки. Смутившись от всеобщего внимания, Оливия устремила взгляд на своего кавалера. Его лицо оставалось непроницаемым; впрочем, он улыбнулся, обратившись к Элспет за разрешением пригласить Оливию на танец. Заметив явное неодобрение леди Фелпс, он сразу же посерьезнел.

Дождавшись, когда они выйдут на середину зала, она заговорила:

– Лорд Синклер, вы меня удивляете! Вы вполне недвусмысленно дали понять, что умываете руки. Довольно странный способ расстаться со мной.

Оркестр заиграл вальс. Он взял ее за руку, а другую руку положил ей на талию.

– Я недвусмысленно дал понять, что больше не желаю участвовать в ваших поисках. А это разные вещи.

– Вы лишь подтвердили мое убеждение, что у вас имелся скрытый мотив для того, чтобы пригласить меня на танец. Позвольте узнать, что вы задумали? Тогда я решу, одобрить ли ваш замысел!

– Замыслы и заговоры оставляю вам, мисс Силвердейл. Как вы изволили верно заметить, любопытство служит одним из главных моих грехов. Я думал, что у вас нет времени для светского общества, и что же я вижу? Вы вращаетесь в самых избранных кругах, к тому же очаровали графиню Ливен, что я считаю выдающимся достижением! Не сердитесь, но мне любопытно, что вам здесь понадобилось.

– Я думала, вам понравится, что меня занимают и другие вещи, помимо заговоров.

– В самом деле? И в вашем внезапном решении войти в лондонское светское общество нет никакого скрытого мотива?

– Никакого. Знаете, вы могли бы спросить меня о том же, не трудясь приглашать меня на танец и не рискуя своей репутацией.

– Моей репутацией?!

– Репутацией нераскаявшегося повесы. Если все увидят, как вы танцуете с немодной богатой наследницей с севера, ваша репутация безусловно пострадает.

– Дорогая моя, невозможно назвать немодной девицу, облаченную в один из шедевров Фаншо!

– Вы сразу поняли, что платье сшито мадам Фаншо?

– А разве нет?

– Да, но как… впрочем, не важно. – Оливия не договорила, чувствуя, как краснеет, поскольку знала: многие денди, среди прочего, оплачивают наряды своим любовницам.

– Вы очень хорошо танцуете, мисс Силвердейл.

– Благодарю вас, лорд Синклер, – ответила она, как подобает, но тут же не удержалась от укола: – Вы и сами танцуете сравнительно неплохо. Я почти не замечаю, что танцую.

– Не очень хороший знак. Я предпочитаю, чтобы женщины замечали, когда танцуют со мной.

Поворачивая ее в танце, он чуть крепче сжал ее талию и чуть плотнее прижал ее к себе. Идущий от него жар напомнил Оливии: неразумно дразнить дьявола.

В сверкающей огнями бальной зале он был больше похож на человека, которого она увидела во время их первой встречи в церкви, чем на ее невольного сообщника, который приходил на Спиннер-стрит. На Спиннер-стрит он показался ей противоречивым, страдающим и совестливым.

Интересно, каков же настоящий Лукас Синклер? Возможно, оба. Вероятнее же всего, пока она не знает истины. Оливия понимала: мечтая познакомиться с ним поближе, она подвергает себя опасности.

– Тогда попробуйте наступить мне на ногу, – предложила она. – Уж это я точно замечу.

– Очень соблазнительное предложение, шалунья. Так вы разговариваете со всеми вашими скучными кавалерами? Так как я не заметил, чтобы кто-то из них во время танца покраснел или споткнулся, скорее всего, нет, с ними вы так не говорили.

– Ради Элспет я веду себя как образец приличия и хороших манер.

Его пальцы опустились чуть ниже, готовя ее к новому повороту. Оливия откровенно лгала, сказав, что не заметила, что они танцуют. Она еще никогда так остро не сознавала танец, не сознавала, что ее обнимают, и не хотела большего…

Она откашлялась и сменила тему:

– Лорд Уэстерби сказал, что вы редко посещаете подобные мероприятия. Это правда?

– Ливены – мои близкие друзья. Когда я бываю в Лондоне, я иногда прихожу на их званые вечера и балы. А что? Или вы решили, что я пришел сюда только ради того, чтобы увидеть вас?

– Может быть, чтобы присматривать за мной и убедиться, что я не пользуюсь положением, чтобы заняться своими расследованиями. Я права?

– Хотите сказать, я знал, что здесь будете вы.

– А вы не знали? – спросила она.

Танец окончился, и он повел ее на место. Внутри у нее все сжалось: она не готова была смириться с поражением. Наверняка что-то еще можно предпринять…

– Вот теперь о нас пойдут слухи, – насмешливо произнес он. – Если вы отнесетесь к ним пренебрежительно, вы поощрите амбиции вашей тетушки. Поэтому советую изображать полное неведение относительно моей репутации.

– Я учту. Кстати… если завтра вечером вы придете на Спиннер-стрит, у меня есть кое-что для вас, а кроме того, я могу кое-что вам показать. Но раньше пяти не приходите. К сожалению, с утра мы с Элспет должны ездить с визитами! – Не дав ему отказаться, она отвернулась.