Текст книги "Атлантида"

Атлантида
Лариса Автухова

© Лариса Автухова, 2022

ISBN 978-5-0059-3101-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Лариса Автухова

АТЛАНТИДА
Глава 1

Ночь прошла, но то ли от того, что солнце в это время года так и не сошло с горизонта, то ли от дум, одолевавших правителя Атлантиды Хроноса, ему не удалось уснуть. Ложе, приготовленное слугами для сна, осталось нетронутым.

Он сидел в кресле у окна и задумчиво смотрел на спящую Аталлу. Из окна его опочивальни с высоты белокаменного дворца ему открывался весь главный остров Атлантиды. В столичном городе все было устроено мудро и красиво. Дворец Хроноса располагался в самом центре Аталлы, он был опоясан лентами суши и воды, чередовавшими друг друга. Как на ладони был виден первый пояс, начинающийся сразу же за безмятежной синей гладью канала и покачивающимися на воде остроносыми пирогами. С высоты своего дворца он отчетливо видел добротные дома с причудливыми террасами и арками из красного и белого камня в зелени садов. Казалось, он ощущает терпкий запах плодов, обременяющих своей тяжестью кроны деревьев в широких, тенистых аллеях. В этих каменных домах с балконами, увитыми густой зеленью винограда, с просторными террасами и раскидистыми садами жили знатные граждане Атлантиды – люди высокого ума и обширных знаний.

Первый пояс Аталлы имел наибольшую поверхность из всех прочих поясов, составивших единое целое главного города Атлантиды. Сюда с восходом солнца прибывали беспечные студенты. Здесь в специальных школах молодые люди изучали философию, геометрию, астрономию, медицину, оккультизм, архитектуру и многие другие мудреные науки. В праздное время атланты могли провести свое время в амфитеатре, где представлялись спектакли.

На первом поясе располагался также и порт для приема воздушных кораблей, бороздивших небо в перелетах между семью островами Атлантиды, и силовой кристалл, укрытый под сводами огромного пирамидального сооружения с прозрачными стенами. Даже самые юные атланты знали, что этот кристалл, появившийся на первом поясе Аталлы еще в то время, когда Сыны Небес запросто ходили по земле, чудесным образом вбирает в себя энергию вселенной, а от этой энергии питаются все воздушные корабли.

На удаленных от сердца Аталлы поясах обитал мастеровой люд и земледельцы. Их дома, не столь причудливых, как на первом поясе, и совершенных форм, способных порадовать глаз даже самого утонченного человека, были, тем не менее, просторны и удобны, устройство жизни каждого дома всегда соответствовало нуждам и вкусам его обитателей.

Когда наступала пора солнцу по ночам уходить за горизонт, натягивая над Атлантидой тончайшее покрывало с яркими бликами далеких звезд, и в природе наступало похолодание, дома атлантов, тем не менее, были теплы: горячие источники, бывшие повсюду, исправно гнали свое тепло по искусно устроенным аквадукам. Летом же живительную влагу многоликим садам горожан и зеленеющим полям земледельцев тем же самым способом давали тоже источники, но только с холодной водой.

Невзирая на отделенность поясов цветущей и благодатной земли широкими каналами вод, сообщение между ними никогда не замирало. Каждый пояс имел свой порт, через который любой желающий с какой-то своей надобностью мог в одной из лодок, без конца снующих по глади каналов, попасть в порт следующего пояса, и даже, если бы вдруг возникла у кого такая охота, через порт последнего пояса выйти в открытый океан. Таким устройство столичного города было всегда. Хронос знал, что человек не мог бы сам придумать и соорудить столь замысловатое чередование суши и воды, – этот грандиозный план даровали Боги, кои в начале жизни его страны жили среди атлантов. Именно они научили первых атлантов премудростям наук, раскрыв им многие тайны природы, они же оставили и всем последующим поколениям атлантов великие знания. Никто не знал, когда Боги покинули эту землю, но, как утверждал Верховный жрец – хранитель истории и великих тайн, – произошло это после того, как все меньше света становилось в душах простых людей.

Верховный жрец… Да, именно он стал еще одной причиной тяжелого беспокойства и бессонницы правителя Хроноса. Он неотрывно смотрел на Аталлу, переплетенную полосами суши и воды, и вспоминал свой разговор со святейшим Микаром.

В день 9 чичкан месяца шуль Верховный жрец прислал ему свое послание, встревожившее Хроноса. Верховный жрец очень редко обращался к правителю Атлантиды с письменными посланиями. Поэтому Хронос с легким внутренним напряжением принял пергамент из рук служителя храма Верховного жреца, высокого желтолицего человека в просторной одежде. Хронос нетерпеливо сорвал сургучную печать свитка и погрузился в чтение.

Верховный жрец Атлантиды сообщал Хроносу о том, что им нужно увидеться, ибо при встрече жрец намерен передать правителю важное известие, касаемое ближайшего будущего его страны. Сообщение до крайности встревожило Хроноса, он вдруг почувствовал, как холодный пот выступил у него на лбу. За всю историю его правления Верховный жрец лишь несколько раз, в самые ответственные моменты прибегал к беседам с ним в собственном доме.

Однажды случилась страшная засуха, земля оскудела и перестала питать своими соками сады и поля атлантов. Тогда Верховный жрец вмешался и дал свой мудрый совет в ту пору еще молодому правителю Хроносу. И тогда они встретились не в Высшем храме жрецов Атлантиды, как обычно, а в доме самого Микара.

Хроносу вдруг ярко вспомнил тот знойный день, когда он в сопровождении верных слуг прибыл к Микару. Хронос оставил своих людей томиться на солнце перед дворцом жреца, а сам вошел под покров террасы с колоннами из красного гладкого камня. В самом конце открывшейся его взору широкой галереи появился человек в просторных белоснежных одеждах, он, почтительно кланяясь правителю, пригласил его войти во дворец Верховного жреца. Тяжелые дубовые двери растворились перед ним и Хронос оказался в огромном зале со сводчатым куполообразным потолком. Украшенный лепными изображениями неведомых зверей и птиц потолок был так высок, что звук неторопливых шагов Хроноса, многократно умноженный и отраженный величественным куполом, громким эхом разносился вокруг.

И вот, наконец, в зале появился сам Микар. Небесная голубизна его проницательных глаз особенно подчеркивала бледность лица.

Жрец неторопливым жестом руки, почти до запястья укрытой белоснежной тканью одеяния с едва заметным золотистым орнаментом, пригласил Хроноса сесть. Здесь, почти в самом центре зала, в темном ворсе огромного ковра тонули изогнутые витые ножки двух массивных кресел и небольшого стола. На столе стояли только прозрачные бокалы для питья, да узорчатый кувшин, фруктов, украшающих стол каждого дома, не было. Да и откуда же им было в тот год взяться. Нещадное солнце тогда палило и палило, истощая землю атлантов, не позволяя дождю пролиться на утомленную жаром землю. Голод страшной темной тенью почти распростер свои крыла над страной.

Хронос помнил, как они молча смотрели друг на друга. Первым негромко заговорил Микар.

– Правитель Хронос, я пригласил тебя, чтобы говорить об опасности, нависшей над страной. А она велика. Если ты помнишь, на памяти живущих ныне не было такого истощения почвы. Природа всегда определяла, когда ей питать эту благодатную землю живительной влагой. Отныне циклы изменились, и людям придется самим позаботиться о своей земле.

Микар погрузился в недолгое молчание, по привычке, обдумывая все уже сказанное им и все, что еще предстоит ему сказать.

– О святейший Микар, позволь спросить, как же люди должны заботиться об этом? – с глубоким почтением молвил Хронос.

Как показалось Хроносу, Микар немного снисходительно посмотрел на него. Хотя, возможно, только показалось.

– Великие книги Атлантиды, в коих хранятся великие знания, могущие сделать эту страну непобедимой для врагов и благодатной для каждого ее жителя, ответят на любой вопрос. Именно они дали атлантам различные умения – строительство домов, водных и воздушных кораблей, земледелие, ремесла, – а также письменность, многообразные науки. Эти знания милостиво оставлены нам всемогущими Богами. Тебе об этом известно. Доселе не было нужды заботиться об орошении полей и садов, а теперь есть. В старинных книгах говорится об этом и рассказывается, как миновать сию беду. Созови своих градостроителей, медеплавильщиков и других, кого сочтешь нужным в этом деле, пусть они день и ночь работают над тем, как же подать воды из источников в сады и поля.

– Ты сказал, что в древней книге сказано, как миновать беду. Не подскажешь ли способа?

Микар едва заметно улыбнулся одними уголками тонких губ.

– Я знал, что ты спросишь об этом. Я дам тебе толкователя старинных книг, он всю свою жизнь изучал их мудрые вечные тайны, он поможет народу твоему одолеть беду и выжить.

От радости зажглись глаза Хроноса, до сего мига подернутые тревогой. Он преклонил колено пред Верховным жрецом и с благоговением прикоснулся губами к его белоснежному одеянию.

– Благодарность моя и моего народа безмерна, о святейший Микар!

Благодаря мудрому вмешательству Микара Атлантида обрела чудесную систему орошения полей и садов. Летом прозрачная ключевая вода, напористо перетекая по медным трубам, исправно питала землю, и почва, тучная и плодородная, вновь щедро давала плоды и растения. Не осталось больше бед в благополучной и процветающей стране Хроноса.

После той беседы с Верховным жрецом они встречались лишь несколько раз, да и то в присутствии других людей. Не было повода у Верховного жреца – представителя верховной власти Атлантиды – беседовать с правителем с глазу на глаз. И вот теперь вновь, при личной встрече Верховный жрец грозит ему каким-то известием. Чувство сильной обеспокоенности, охватившее его, подсказывало, что ему предстоит нелегкий разговор, быть может, много крат мрачнее, состоявшегося в пору начала его правления.

Тревога темной тенью легла на лицо Хроноса, свела почти к самой переносице тонкие линии бровей, изогнувшиеся над большими с искрами зелени серыми глазами. Он стоял у открытого окна, вбирая в грудь свежий ветер Атлантики, а в голове беспокойным роем вился сонм мрачных безрадостных дум.

Не было больше покоя Хроносу в его любимой стране. Доселе процветающая Атлантида с ее семью островами, с высокими науками и ремеслами, радостным и благодатным народом вдруг утратила свое благополучие, выразимое в согласии и благоразумии – этих извечных спутниках народа Атлантиды. Все чаще народное собрание на дворцовой площади разбирало жалобы обиженных земледельцев. Наделенные землей еще в незапамятные времена далеких предков атланты вдруг решались изменить установленный порядок в ущерб живущих рядом с ними. Пока что жалобщики угрюмо уступали народному собранию, громогласно бросившему каждому из них свой единодушный многоголосый ответ: да не будет так!. Но Хронос понимал, что уходящих в мрачном и тяжелом молчании недовольных становится все больше, а раз так, то возмущение и смута, доселе незнакомые его стране, станут расти. Потому-то в его душе поселились тревога и беспокойство. Хотя он и не мог устремить в будущее свой третий глаз, давно закрывшийся не только для него, но и для многих, но сердцем он чувствовал, что страшные, тяжелые времена наступают в его стране. Самое же тревожное для него было то, что он – владыка процветающей и благодатной страны с образованным и послушным народом, – не знал, как пережить смутные времена, что сделать для возвращения мира и радости своему народу.

Хронос, погруженный в тягостные думы, не услышал легких, почти летящих шагов за спиной, он вздрогнул от едва ощутимого прикосновения нежной руки и раздавшегося вслед за ним звонкого голоса:

– Отец, я искала тебя. Что случилось, почему ты грустишь?

Обернувшись, Хронос увидел изумрудное сияние глаз дочери, радость от встречи с отцом была перемешана в них с тревогой.

Лессира в это утро и вправду была встревожена. Слуга, тяжело вздыхая, тихонько шепнул ей, что всю ночь царь, печальный и задумчивый, провел в кресле у окна. И что же она видит? Он встречает ее грустной улыбкой.

– Что случилось, отец? Скажи мне.

– Дочь моя, понапрасну себя ты беспокоишь такими мыслями, – Хронос с нежностью сжал руки дочери, – тебе известно, что управлять нашей большой страной непомерная по своей сложности задача. Обычные дела кладут тень заботы мне на чело.

– Но раньше ты никогда не выглядел таким встревоженным, – упорствовала в своих расспросах Лессира, – неужто раньше забот было меньше?

– Времена меняются, страна тоже должна меняться. Я и размышляю о том, что же должен изменить в нашей любимой стране.

– Отец, обещай мне, что не скроешь от меня перемен. Обещаешь? – настойчиво твердила Лессира, вглядываясь в улыбающиеся глаза отца.

– Обещаю ничего не скрыть от тебя, о всевидящая дочь моя, – с улыбкой на устах ответил царь, и шутливо поклонился дочери. – А теперь расскажи мне, что привело тебя ко мне в столь раннее время.

– Я пришла за разрешением… э-э… я хочу сегодня покинуть дворец… позволь мне совершить прогулку…

– Прогулку? Как обычно, на первом поясе?

– Нет, дальше… позволь мне посетить и другие поясы тоже.

– Кто тебя будет сопровождать?

– Назира.

Царь кивнул в знак своего согласия. Но в этот момент перед его взором вдруг предстали картины народных собраний, хмурые и недовольные атланты, не получившие разрешения на передел земли, и в сердце его пробрался холод. Он ясно ощутил, что время мира и добра ушло безвозвратно, и теперь он уже не должен позволять свой дочери свободно, без охраны и лишь в сопровождении Назиры, перемещаться по столице. И тогда он произнес непривычные для себя слова, удивившие Лессиру:

– Хорошо, но только возьми с собой охрану.

– Охрану? Но зачем, отец?

– Так надо. Я же тебе сказал, времена меняются.

Лессира, ничего больше не спрашивая, наклонила голову и удалилась. Шаги ее вскоре отзвучали в воздухе.

Глава 2

Лессира – единственная дочь правителя Атлантиды – была независима и горда. По своему характеру решительная и твердая, она с самых своих ранних лет свободно повелевала приближенными, и никто из дворцового окружения не отваживался перечить Лессире. Быть может, причиной тому была трогательная привязанность Хроноса к своей дочери, который и сам стремился предупредить любые ее желания, и того же строго требовал от окружения. А может быть, всем хорошо известен был гордый нрав Лессиры, непреклонность ее собственных суждений. Все ее желания и прихоти исполнялись, даже, скорее, не из-за страха вызвать гнев самого правителя, который сердился редко, чаще всего он лишь недовольно хмурил брови и укоризненно качал головой, сколько из-за страха попасть в немилость к самой Лессире.

То, что прекрасная девушка с огромными изумрудными глазами и тонким станом постепенно превратилась в крайне независимую и непреклонную особу, для многих приближенных к царю атлантов не стало большой неожиданностью. Однако никто из них и подумать не мог бы о том, что это прелестное создание вдруг вздумает проявлять пристальный интерес к делам государственным. Нередко во время бесед она присутствовала подле своего отца, сосредоточенно внимая каждому сказанному слову. Многие, кто бывал по каким-то важным делам в приемном зале дворца у Хроноса, поначалу не понимали, зачем же здесь Лессира. Но по истечении времени кто с немым одобрением (вот-де умная у правителя дочь, интересны ей дела страны), кто с безразличием, а кто-то и с осуждением (зачем женщине брать в голову вещи, далекие от ее восприятия) все смирились с ее неизменным присутствием. Тем более, что сам Хронос не видел во вдруг проявившемся интересе своей дочери к делам родной земли ничего предосудительного, даже, скорее напротив, он был рад тому, что Лессира старается понять механизм государственного управления. Он в тайне лелеял надежду, что она, если на то будет воля Богов, возможно, станет первой в истории Атлантиды женщиной-правительницей. Впрочем, он понимал, что с таким, возможным, решением Верховного жреца, наделенного Богами властью провозглашать имя нового правителя, атлантам будет непросто согласиться.

Однажды в дружеской беседе с Хроносом архонт второго острова Атлантиды Синапериб, еще молодой, но уже умудренный жизненным опытом человек с высоким лбом мыслителя и живыми проницательными глазами, со свойственной ему неторопливостью и размеренностью высказывал свои мысли относительно некоторого переустройства в Атлантиде.

В вечерней прохладе Хронос и Синапериб непринужденно беседовали на террасе царского дворца у пиршественного стола, сервированного фруктами, засахаренными сладостями и вином. Правитель Хронос с легким радостным сердцем внимал словам Синапериба, чьи идеи и взгляды он ценил высоко. Синапериб из всех архонтов был, пожалуй, наиболее приближен к правителю, который любил подолгу беседовать с архонтом, обсуждать государственное устройство Атлантиды, ее историю, мечтать о далеком будущем своей великой страны.

На этот раз их разговор, плавно переходящий из одного русла в другое, коснулся роли женщины в управлении страной. Хронос, подталкиваемый желанием узнать мнение Синапериба насчет собственных тайных мыслей, сказал:

– А странно, что в Атлантиде нет и не было ни одного архонта-женщины. Ведь среди женщин Атлантиды есть немало заслуживающих всяческих похвал как в искусстве, так и в науках. Неужели бы какая-то из них, стань она архонтом, не справилась с управлением одним из островов?

– Нет, они несправедливы и глупы, – резко сказал Синапериб.

Хронос знал о том, что Синапериб в юности пережил страстное увлечение, посеявшее в его сердце лишь разочарование и печаль, он, на всю жизнь оставшийся одиноким, не жаловал больше женщин, при случае был готов высмеять каждого, кто преклонял свои колени пред ними. Хроносу это было ведомо, но он не оставлял надежды найти убедительные доводы и развеять заблуждение архонта. Правителю, питавшему к нему самые теплые дружеские чувства, хотелось увидеть однажды в глазах Синапериба свет любви, зажженный прекрасной женщиной.

– О Синапериб, ты не прав, – возразил Хронос. – Ты, единожды разочаровавшись в одной из них, готов отвергать все самое прекрасное и в тех, кто ни в чем не повинны пред тобою.

– Все они глупы, – упорно твердил архонт.

– Нет, ты не прав, – царь весело рассмеялся, запрокинув свою светловолосую голову. – Ты не прав, говорю я тебе, делая такое обобщение. Я знавал много женщин, которых можно счесть за образчики ума и яркого таланта.

– Ты, как и многие другие, ослепленные их внешним блеском, был обманут. Их свет слепит глаза, а внутри – пустота. И так всегда. Исключений нет.

Увлеченные спором они не заметили появления Лессиры на широкой мраморной лестнице. Она, гуляя в тени дворцового сада, услыхала на террасе голоса. Лессира медленно ступая по белым каменным ступеням лестницы, поднимавшейся от сада к самой террасе, слышала весь разговор между Хороносом и архонтом.

– Так-то вы говорите о нас, о женщинах, – сказала Лессира, приближаясь к отцу и его гостю.

Синапериб встал и поклонился Лессире.

– Да, прекрасная Лессира, мы говорим о женщинах.

– Чем же тебе не угодили женщины, о архонт Синапериб? Почему же ты так насмешлив и зол?

– Синапериб считает женщин глупыми, – с улыбкой сказал Хронос.

– Так он всех считает глупыми?

Наступила полная тишина, только птицы щебетали в листьях винограда. Синапериб молча смотрел на Лессиру, будто видел ее впервые. Он и не заметил, как она выросла, он все еще считал ее ребенком. И вот теперь она твердо смотрит ему в глаза и ждет ответа. Синапериб ответил, как всегда, без тени лукавства и лжи:

– За всю жизнь мне не пришлось увидеть исключение из сего правила.

С той поры Синапериб стал для Лессиры неугодным человеком. Пусть ей, дочери правителя, он не причинил, да и не мог причинить никакого вреда, но его пренебрежительный тон, с которым он рассуждал о женщинах вообще, был оскорбителен лично для Лессиры. Ведь она, Лессира – единственная дочь правителя Атлантиды, – женщина. В ее присутствии каждый должен быть почтителен и предупредителен. И плохо то, что отец позволяет своим подданным быть ближе, чем следовало бы. Его дело управлять и повелевать, а не беседовать за кубком виноградного вина с теми, кто должен склонять спину в почтительном поклоне.

Впрочем, спокойная и размеренная жизнь процветающей Атлантиды ни единого раза не дала Лессире повода усомниться в величии государственной власти. И потому сегодня она с удивлением восприняла слова отца о том, что в прогулке по Аталле ей следовало взять с собой охрану. Зачем охрану? Кого опасаться ей, дочери правителя страны? По своему обыкновению Лессира не стала перечить отцу, но поступить она была намерена по-своему.

Вернувшись в свои покои, она приказала Назире, своей верной служанке, собираться в дорогу. Назира за многие годы привыкла к своенравному характеру Лессиры, научилась говорить с ней уважительно, но без подобострастия, привитого уже почти всем дворцовым слугам.

– Куда госпожа намерена отправиться сегодня?

– Недалеко. Прогуляемся с тобой по отдаленным поясам Аталлы.

– Вдвоем?

– Почему тебя это удивляет? Разве раньше мы с тобой не выходили из дворца вдвоем?

Лессира недовольно изогнула тонкие брови, а в изумрудных глазах появилось удивление.

– Осмелюсь напомнить госпоже, что времена настали смутные.

– Я не боюсь каких-то пахарей, недовольных своей жизнью. Что мне до них? Ты что ли их боишься? – грозно спросила Лессира.

– С моей госпожой мне нечего бояться.

– То-то же. Собирайся!

– Какое платье приготовить госпоже?

Лессира задумалась. Ей вдруг в голову пришла мысль одеться в обычное льняное платье, какие носят простые горожанки, чтобы никто ее не мог узнать. Так ей, оказавшись в самой гуще обыденной жизни Аталлы, легче будет наблюдать за тем, что происходит на улицах и площадях столицы Атлантиды. Мысль эта понравилась Лессире. Она быстро сменила свой изысканный наряд на светлое льняное платье, которое принесла расторопная Назира, легкая короткая туника небрежными волнами ниспадала ей на плечи. В новом платье Лессира и вправду стала похожа на обычную жительницу Аталлы – дочь земледельца или ткача. Впрочем, ее высокое происхождение все-таки было бы заметно для пристального глаза, его выдавала гордая осанка, величественный взгляд, с каким Лессира по обыкновению смотрела на приближенных.

– Что ты так глядишь на меня, Назира? – нахмурив брови, спросила Лессира.

– Простите, госпожа, – молвила Назира, – но и в этом платье вы не похожи на простую горожанку.

– Почему? Что тебя смущает?

– Пожалуй, стоит убрать из волос ваш гребень с каменьями.

– Хм, ты предлагаешь мне освободить волосы?

Лессира коснулась рукой волос, она редко давала им свободу, даже во дворце она не ходила простоволосая. И вот теперь Назира ей советует именно так выйти на люди. Но она ведь не желает сегодня быть узнанной кем бы то ни было, она хочет почувствовать себя обычным человеком, свободным от всех условностей ее высокого происхождения. Значит, так тому и быть.

– Да, ты права. Так будет лучше.

Они вышли из дворца, не встретив на своем пути никого. Шагая по белоснежной мраморной галерее, Лессира ощущала необыкновенную радость. Солнце косыми лучами устилало ее путь яркими бликами. Она шла грациозно и легко, неслышно ступая своими маленькими ногами, перехваченными двумя тончайшими полосками сандалий.

Лессира любила появляться в столице, ее восхищало собственное присутствие в Аталле. Она обожала этот город с широкими, мощенными красным и белым камнем площадями, величественными дворцами, утопающими в зелени эвкалиптовых рощ, тихими и спокойными улицами, крикливой и многоголосой рыночной площадью, соседствующей с самим морским портом Атлантиды, куда каждый день из чужих земель прибывают корабли атлантов с богатым товаром. Наблюдая жизнь Аталлы ее сердце пьянило ни с чем не сравнимое чувство собственной власти, она ощущала себя повелительницей мраморного великолепия столицы, ее тенистых аллей и садов. На улицах и площадях Аталлы, она, узнаваемая атлантами, гордо вскинув голову, несколько снисходительно принимала их почтительные поклоны и восхищенные взгляды.

Но сегодня, решив остаться незамеченной, она сознательно отказывалась от восхищения и почтения своих подданных, так тешивших ее самолюбие. Может быть, поэтому предчувствие необычных ощущений сегодня особенно волновали ее кровь.

Лессира в сопровождении своей служанки спустилась к самому каналу. Здесь начнется их путешествие в город. Лодка с белокрылым палантином, трепетавшим на ветру, едва заметно покачивалась на зыбкой прозрачной поверхности канала. Лессира остановилась на последней ступени мраморной лестницы, к самому краю которой льнула вода. Ей осталось сделать только шаг, опереться об руку кормчего, уже с поклоном протягивающего ее, ступить под прохладный полог палантина. Но появившиеся сомнения удерживали ее от этого. Она вдруг поняла, что раз уж она выбрала сегодня для себя образ простой горожанки, которая ни для чьего пристального взгляда не должна стать добычей, то эта лодка ей не подойдет – ей нужна другая, проще и неприметнее.

Она властным жестом отклонила руку кормчего, и, бросив несколько отрывочных слов, приказала ему взять другую лодку. Тот безропотно повиновался – быстрым взмахом весел отогнал лодку прочь. Не прошло и мгновения, как он осторожно уже причаливал к лестнице остроносой неприметной пирогой. Лессира, удовлетворенная его находкой, кивнула и подала руку. Кормчий почтительно осведомился, угодно ли будет госпоже пересечь какой-то из портов, или же она ограничится плаванием по одному лишь этому каналу. Лессира, немного морщась от яркого солнца, ответила, что хочет побывать на самом дальнем поясе Аталлы. Обнажив в широкой улыбке свои белые зубы, кормчий с готовностью погрузил весла в воду и сделал ими первый взмах. Лодка слегка качнулась и медленно заскользила по глади канала.