Текст книги "На пороге ночи. Последние люди на Земле"

Глава IX. Смертельная ловушка

Юрг, завязав свои нервы в тугой узел, кое-как дождался конца трудовой недели. Роль любящего мужа, который вдруг воспылал прежней страстью к своей супруге, была ему уже просто не под силу. Ани, какое-то время насторожившаяся и как будто начавшая что-то подозревать, окончательно поверила в его искренность и непогрешимость. Она тихо таяла в его объятиях, а он едва справлялся с ненавистью, которую испытывал к ней. Но он должен был достойно доиграть спектакль, ведь от его игры зависела его будущность.

Он понял окончательно, что жить по-старому под крылом почтенного семейства Бине уже не сможет. Он ясно представлял себе свою новую независимую жизнь и ветер свободы освежал его лицо. Одно омрачало его мечты – это радикальность меры, которую он наметил, чтобы добыть себе желанную свободу. Он не хотел Ани зла, и никогда не пожелал бы ей плохого, если бы она не стояла у него на пути. Стоило ей тогда в тот вечер, когда якобы снова вспыхнула их страсть, предложить ему стать совладельцем этого ее по слухам процветающего архитектурного агентства, и равновесие их семейной жизни было бы соблюдено. Но нет, Ани не была бы Бине, если бы что-то выпустила из своих рук. Это бесило его, уничтожало всякую надежду на благоприятный исход их семейного сосуществования. По сути, думал он, Ани сама вкладывала в его руки оружие и заставляла расправиться с нею. И он стал готовиться к самому ответственному в своей жизни мероприятию.

Накануне выходных он посетил туристическое агентство «Круиз». Здесь можно было выбрать помимо разнообразного прочего чудесный горный коттедж на двоих. Как-то он уже воспользовался услугами этого агентства и остался доволен. Тогда он сказал Ани, что ему на пару будних дней нужно съездить по делам наследства, которое будто бы осталось от его матери. Легковерная Ани безропотно согласилась с его отъездом. И он провел два чудесных дня в обществе очередной своей подруги. Кажется, ее звали Рита.

– Значит, этот коттедж вам подходит? – мило улыбаясь, спросила девушка-агент, когда Юрг выбрал в ретроспективе небольшой коттедж из белого камня у склона горы.

– Вполне.

– На чье имя оформим заказ?

Юрг недолго размышлял:

– Ани Бине. Это моя супруга.

Он и сам не знал, почему вдруг решил оформить коттедж на Ани. Потом сам себе он объяснил это тем, что его имя не стоило бы упоминать в файлах агентства.

– Подскажите, пожалуйста, код дактилоскопического паспорта госпожи Бине.

Юрг, конечно, знал и это. Он без труда справился с задачей и уютный коттедж на предстоящие выходные был зарезервирован на имя госпожи Ани Бине.

Завтра ему предстоял чудовищно трудный день, и потому надо было немного расслабиться. Юрг завернул по пути домой в апартаменты Виты. Вместе они недурно провели время. Он остался доволен.

Когда Вита принесла кофе в постель и устроилась подле него, Юрг с загадочным видом бросил ей:

– Детка, скоро мы будем видеться чаще.

Она оживилась, заглянула ему в глаза.

– Да? А что такое? Ты решил расстаться со своей миллионершей?

– Ну, в общем-то, да. Можно и так сказать.

– Ты подаешь на развод? – удивилась Вита.

– Нет, что ты. Ты хочешь, чтобы я остался нищим?

Она явно была разочарована.

– А что тогда?

Он загадочно улыбался и пил кофе.

– Ну же, Юрг, что ты задумал? – теребила его Вита. – Ты ведь что-то задумал?

– Да неважно.

– Ну вот так всегда, сначала заикнешься, а потом не хочешь ничего говорить, – надула губки она.

– Скоро все узнаешь, – он нежно поцеловал ее в губы.

– Не хочу скоро, хочу сейчас, – капризничала она.

Юрг уже пожалел, что завел этот разговор. Не стоило ей говорить раньше времени. Хотя, может, и к лучшему, надо же с кем-то обсудить эту больную тему.

– Ну ладно, скажу. Так и быть, – решился он. – Завтра мы с ней летим в горы.

– В горы? И что? – не поняла Вита.

Юрг смотрел на нее, он ждал, когда же до нее дойдет. И вот это произошло. Ее глаза округлились, в них мелькнул страх.

– Так ты хочешь…

– Тс-с-с! – он приложил ладонь к ее рту.

– А ты не боишься?

– Я все продумал, – уклончиво ответил он.

Пока Вита соображала, что к чему, он наблюдал за нею, стараясь понять, как она относится к этой новости. Но лицо ее оставалось бесстрастным. Должно быть, она не могла определить, что именно это событие принесет лично ей, а Юрг ей ничего не пояснял.

– И что, ты станешь богат?

Юрг с довольной улыбкой утвердительно качнул головой.

– А ты меня не бросишь?

– Ну что ты, глупышка. Я же люблю тебя.

Похоже, такой ответ удовлетворил Виту. Она положила голову ему на плечо и сказала:

– Пусть получится, как ты решил. По крайней мере, мы сможем чаще видеться. А то я так скучаю без тебя. Я очень тебя люблю. Ты помни об этом.

– Я помню.

– И не забудь, когда станешь богатым, – со странным смешком добавила она.

Юргу показалось, что в этих ее словах таилась скрытая угроза, но он отогнал от себя эту мысль. Вита слишком привязана к нему, чтобы ее остерегаться.

Вечер в обществе Ани накануне выходных тянулся томительно долго. Юрг немного нервничал, представляя себе завтрашний день. Но он тщательно скрывал свою нервозность от жены за напускной веселостью.

– Когда завтра мы вылетаем? – спросила она в конце ужина.

– Думаю, лучше всего утром. А ты как считаешь, дорогая?

– Я не против.

– Или ты хотела выспаться после трудовой недели?

– Нет, все нормально, – улыбнулась Ани. – Я не устала. Это мой обычный ритм жизни.

Он бросил салфетку на стол и поднялся.

– Ты уже уходишь? А десерт?

– Нет, спасибо, дорогая. Хочу сегодня лечь пораньше. Завтра будет много дел.

Он подошел к жене, поцеловал ее и направился к выходу. На пороге он обернулся и взглянул на нее. Она смотрела в окно и допивала свой сок. Он зло усмехнулся. Она и не представляла, какой сюрприз он приготовил ей.

Глава X. О чем молчат уста

Ют Кале начал тяжелую работу. Ничего тяжелее этого он, пожалуй, и не делал никогда. Это была работа без перспективы, без надежды на сколько-нибудь благоприятный исход. Потому что не могло уже быть ничего такого, чтобы способствовало эволюции и развитию общества на планете, обреченной на гибель. Это была работа на выживание этого самого общества в тяжелейших условиях, на которые, если верить ученым, были обречены теперь люди.

Приступая к этой работе, Кале никак не мог решить для себя один важный в сложившихся обстоятельствах вопрос. Он должен был решить, должны ли жители Средиземноморья знать о том, что происходит в природе на самом деле. Он должен был решить, рассказать людям о беде, свалившейся на них, и обнародовать тем самым данные хартии исследований Солнца, или предоставить событиям идти своим чередом. И вот этого он не знал.

А между тем, работу отложить было нельзя, надо было, засучив рукава, браться за дело. Время и без того уже было упущено. Но что-то же он должен был объяснить тем людям, работникам своего аппарата, которым он поставит задачу. Ему пришла в голову мысль, что пока ничего конкретного он не решил, объяснить причину развертывания работ чем-то другим. Например, соображениями безопасности. А что, это была не такая уж плохая идея.

Как мог он выразил эту мысль на совещании с работниками аппарата и представителями нескольких профильных департаментов, которое его помощник Дорель, посвященный в истинную суть предстоящей работы, организовал в короткие сроки.

– У нас недостаточно хорошо соблюдается принцип безопасности людей, – отметил он. – В том случае, если вдруг возникнет какая-то внештатная ситуация, например, техногенная катастрофа, нам негде будет разместить людей, нечем будет их накормить и напоить. Нам придется позаботиться об этом. И начать эту работу надо как можно быстрее.

Выступая на совещании, Ют Кале наблюдал за людьми в зале, многих из них он знал немало лет. По выражению их лиц он пытался понять, не удивятся ли они такой неожиданной задаче. Его правительство, да и многие другие правительства до него, насколько он помнит историю того времени, активно развивали индивидуальную сферу жизни людей, строили современные удобные и комфортные апартаменты, инфраструктуру мегаполиса, создавали транспортные ресурсы. Нет, конечно, нельзя сказать, что на коллективную безопасность совсем никто не обращал внимания, строили и модернизировали убежища и эвакуационные пункты, поддерживали их в рабочем состоянии. Но они практически не использовались, и постепенно о них забывали. Потом вдруг вспоминали снова, обновляли и вновь предавали эту тему забвению.

И вот теперь Кале в очередной раз поднимает этот вопрос. Возможно, в свете последних событий в природе кого-то из его работников это насторожит, он удивится и станет задавать вопросы. Такое вполне могло быть. Случись это, пришлось бы придумывать что-то еще, чтобы дать разумную мотивацию этой задаче. Но, к счастью для Кале, никто из собравшихся на совещание не задался таким вопросом. Чиновники внимательно слушали правителя Средиземноморья и делали пометки в своих блокнотах.

И только один вопрос из прозвучавших немного смутил Кале. Его задал глава департамента безопасности Стивен Хэнк, как человек ответственный и пунктуальный, он хотел уяснить одну немаловажную деталь.

– Господин Кале, на какое количество людей мы должны ориентироваться при проектировании новых эвакопунктов? – спросил он.

Кале и Дорель обменялись взглядами. Кале соображал, что бы такое ответить.

– А разве мы не должны быть ориентированными на общее количество жителей мегаполиса? – задал Дорель Хэнку встречный отвлекающий вопрос, который бы оставил Кале время для маневра.

– На весь мегаполис? – поразился Хэнк.

– Но мы ведь должны заботиться о безопасности всех людей, – гнул свою линию Дорель.

От масштабности задачи, грозящей его департаменту, Хэнк разволновался.

– Но, господин Дорель, не за один же присест, так сказать, – воскликнул Хэнк, вытирая платком пот со лба. – Не за раз ведь.

Кале зацепился за эти слова Хэнка.

– Никто и не утверждает, что эту работу надо сделать за раз, – сказал он, обращаясь к Хэнку. – Пока будем ориентироваться по числу округов. Скажем на каждый округ необходимо запланировать по три эвакопункта. Справимся с этим, запланируем следующие. Да, и еще пожелание к архитекторам. Надо изучить возможности уже существующих зданий, начальные этажи, подвальные помещения.

Аудитория пришла в движение, все зашевелились, стали переговариваться друг с другом. В общем, процесс пошел. Через несколько дней у них уже будут конкретные данные.

– Господа, надеюсь, вы тщательно изучите этот вопрос. Через два дня прошу представить мне ваши наработки. Эту работу мы должны сделать в кратчайшие сроки, – сказал Кале, завершая совещание.

Намеченная им работа мало-помалу начала разворачиваться. Но небольшое успокоение от этого разбивалось вдребезги, как только он начинал думать о будущем. И даже не столько о самом будущем, сколько о своем отношении, как правителя Средиземноморья, к этому самому будущему. Это доставляло Кале немало моральных терзаний, лишало покоя и сна. По-прежнему он не знал, как поступить с той информацией, которой владел.

Однажды на связь с приемной Юта Кале вышел святой отец Егереон, видный религиозный деятель Средиземноморья, автор множества трудов и монографий. Он просил о безотлагательной встрече с правителем Средиземноморья. Лично со святым отцом Кале знаком не был, но он был немало наслышан о нем, читал его труды, а как-то раз правителю довелось присутствовать на религиозном конгрессе, где выступал достопочтенный отец Егереон. И вот теперь святой отец просил о встрече с ним.

Естественно, Ют Кале согласился встретиться с отцом Егереоном. И даже более того, Кале с любопытством ждал этой встречи. Интуитивно он чувствовал, что цель визита святого отца – события, развивающие теперь вокруг них. И ему было небезынтересно узнать, что же может предложить религиозный деятель, коль скоро ученые помочь уже бессильны.

О приходе отца Егереона ему доложили строго в назначенный час, и он появился на пороге кабинета Юта Кале. Тот встал навстречу святому отцу, тепло приветствуя его. Кале старался по его лицу определить, с чем же пожаловал отец Егереон. Но лицо его ничего особенного не выражало, взгляд по-старчески прозрачных глаз был спокоен и невозмутим. Он слегка склонил голову в ответ на приветствие и опустился в кресло, любезно предложенное хозяином. Несколько мгновений они молчали, слегка испытывающе смотрели друг на друга. Кале гадал, начнет ли отец Егереон беседу с главного или приступит к ней издалека. Святой отец заговорил первым.

– Господин Кале, должно быть, я вас весьма удивил своей просьбой об аудиенции. Но я считаю, что повод для этого имею веский и безотлагательный.

– Пожалуйста, говорите, отец Егереон. Я со вниманием вас слушаю.

– Возможно, вам покажется странным то, что я вам скажу. Быть может, даже вы решите, что я не совсем в себе. Но я уверен, обдумав тему всесторонне, вы все поймете правильно.

Отец Егереон замолчал, собираясь с мыслями. Кале безмолвно ждал продолжения его речи.

– Вам, наверное, известно о том, что в Средиземноморье побывал философ-странник, пророк по имени Пришедший.

Кале утвердительно кивнул.

– Простите, я говорю глупости. Конечно, вы не могли об этом не знать. Иначе этот человек не мог бы публично ораторствовать в городе. Мне ведомо, что его выступления были разрешены также правителями многих государств.

– Да, именно так, – согласился глава Средиземноморья.

Кале удивило такое начало их беседы, он не понимал, к чему клонит отец Егереон, и при чем тут, собственно, философ, который странствует с религиозными проповедями по разным землям. Разве может это быть причиной для безотлагательной встречи?

– Так вот, меня заинтересовал этот философ, – невозмутимо продолжил свой рассказ святой отец. – Поначалу я был удивлен лишь тем, как ему удается подчинять себе толпу, люди готовы слушать его часами. Как-то я, подобно другим людям, вышел на площадь, чтобы услышать его. Но он уже окончил свою речь. Я хотел, во что бы то ни стало, непременно поговорить с ним, узнать о его взглядах и мыслях. Уже на улице я догнал философа и тех, кто повсюду был с ним. Я пригласил их в свой дом. Они были моими гостями несколько последних недель, из всех тех, что они провели в Средиземноморье. Я не знаю, способны ли люди без подготовки понять его взгляды, и самое главное, разделить их, поверить в них, но я их принял полностью. Скажу больше, они стали именно тем звеном, коего не доставало в цепи моего мироощущения и миропонимания. Как человек мыслящий, в общем-то, я правильно смотрел на мир, на его проявления и события, но упущенное звено мешало мне выстроить целостную, логичную систему, объясняющую все, что происходит не только со мной, но и вокруг меня.

– Вы предлагаете и мне выстроить эту систему? – с легкой иронией спросил Кале.

– Да, – серьезно ответил отец Егереон. – Вам она необходима, быть может, даже более, чем любому другому человеку.

Кале вдруг почувствовал разочарование. А он-то думал, что отец Егереон скажет ему что-то важное. Оказалось же, что он пришел всего лишь прочитать ему религиозную проповедь. Но разве в этом нуждался сейчас правитель Средиземноморья? Однако он вынужден был слушать святого отца, ведь не мог же он выставить за дверь всеми уважаемого человека. Рассуждения святого отца были длины и витиеваты, так что временами Кале терял связь его мыслей – оторвавшись от их течения, и уносясь в свой мир, он, очнувшись, уже запоздало попадал в их поток. Но вдруг с уст отца Егереона слетели слова, вернувшие Кале к действительности.

– Планета готовится уснуть, цикл заканчивается.

– Уснуть? – удивился Кале – Как это уснуть?

– Как я уже сказал вам, все развивается циклами, – терпеливо продолжил свои объяснения отец Егереон, – оказывается, еще древние люди знали о том, что у планеты есть свой век, он состоит из дней и ночей. На заре нового дня зарождается новая жизнь, затем она развивается, проходит все стадии своего развития, после чего, когда день планеты идет к закату, жизнь, да и сама планета начинают медленно угасать. Планета же на новые свои несколько миллиардов лет, составляющие теперь ночь, погрузится в сон, чтобы с зарей на ней снова начался жизненный виток. Но когда пройдут сто дней и ночей планеты, минет ее век и она будет разрушена Творцом навсегда.

– И что же, вы полагаете, теперь происходит именно это?

– Пришедший считает, что теперь лишь заканчивается очередной день Земли, но не ее жизнь. Но для нас, полагаю, это не имеет особого значения, потому что в отличие от Земли нынешние ее сыны и дщери будут поглощены наступающим закатом.

– Но с чего вдруг мы должны верить этому философу? – вяло возразил правитель. – Разве мало было подобных ему во все времена, разве мало было предсказаний и пророчеств о конце света? Они ведь не сбылись. Ничего из всего этого не сбылось.

– Вы абсолютно правы, те предсказания не сбылись. Библия гласит – «…Если кто скажет вам: „вот здесь Христос“, или „там“, – не верьте; ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса, чтобы прельстить, если возможно, и избранных…»

– Вот видите, сказано же – не верьте, – заметил Кале.

– «…И вдруг, после скорби дней тех, солнце померкнет, и луна не даст света своего, и звезды спадут с неба, и силы небесные поколеблются; Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе; и тогда восплачутся все племена земные и увидят Сына Человеческого…»

– Солнце померкнет, – задумчиво повторил Кале, – силы небесные поколеблются…

Кале смотрел в ясные, незамутненные ни тревогой, ни сомнениями глаза отца Егереона, и вспоминал свой разговор с доктором Бореем. Доктор, целиком полагающийся на научные изыскания, сказал ему то же, что и теперь говорит святой отец, опирающийся на предсказания странствующего пророка. Только использовали они для этого разные слова и термины. Но общий смысл был неизменен. Им не выжить, а уж как назвать это трагическое событие, коллапсом, взрывом, закатом, окончанием цикла, не имеет особого значения.

– Вы считаете, этот пророк и есть Сын Человеческий? – удивленно молвил Кале. – Второе пришествие Христа?

Отец Егереон внимательно взглянул на него.

– Сие мне неведомо. Но святые книги указывают на это.

– О, великий Боже, еще и это! – всплеснул руками правитель. – И что же нам делать со всем этим?

– Господин Кале, вам сейчас нелегко, – сказал отец Егереон, – вам труднее во сто крат, чем каждому из нас, ибо вам, возможно, придется быть во главе своего народа до конца. Вам, в отличие от любого простого смертного, нельзя укрыться в своем доме, впасть в отчаяние, потому что за вами люди. Вы ответственны за них. Когда-нибудь с вас спросится. Есть и еще что-то очень важное. Вы сильный человек, вы сможете помочь слабым не потерять себя, достойно уйти. Когда наступит закат.

– Знаете, святой отец, – тяжело вздохнув, сказал Кале, – наука уже давно подозревает наше Солнце в плохом сюрпризе. Ученые знают о том, что Солнце остывает. Я уже давно знаю об этой секретной хартии астрофизиков. Да и вы, наверное, знаете.

Святой отец утвердительно кивнул головой.

– Но, как смертный, а значит, не очень дальновидный человек, я все еще пытался уверить себя в том, что ничего страшного все-таки не произойдет. Что все останется на своих местах – Солнце, небо, звезды, люди. Ну, знаете, когда человек уже болен и дни его сочтены, а он все еще продолжает цепляться за жизнь, все еще делает вид, будто ничего не происходит. И только потом, когда уже идет разрушение всего организма, он перестает сопротивляться своей участи. Так, наверное, и мы. Мы еще не верим, еще не осознаем, что смертельная болезнь рядом, мы еще пытаемся вести свою обычную жизнь, суетимся, хлопочем о чем-то своем привычном. Нам уже едва ли не в открытую говорят, что это конец, надо готовиться, а мы все еще думаем, что нет, мы еще поживем.

– Когда-нибудь мы это поймем, – спокойно молвил отец Егереон. – Сей миг еще нет, но после обязательно. Пусть не все. Да всем, наверное, и не нужно, по крайней мере, не теперь. Но иные поймут.

– У вас есть, что мне предложить, святой отец?

– Да, поэтому я здесь.

Отец Егереон немного помолчал, словно собираясь с мыслями или подбирая нужные слова.

– Люди нуждаются в поддержке, – продолжил он. – Вместе легче пережить даже и смерть. Это мудрость от века. Пока есть время, стройте укрытия, общественные дома с теплом и пропитанием. Там надо собрать все запасы продовольствия, какие есть в государстве.

– Мы начали делать это, – сказал Кале.

– Правда? – обрадовался святой отец. – Значит, я опоздал со своими советами.

– Нет, вы пришли вовремя. Мы делаем это, но остаются сомнения. Разве так мы кому-то поможем?

– Безусловно. Собрав людей, отчаявшихся, нуждающихся в материальной и моральной поддержке, мы укрепим их души знанием, что это не конец. Что конец жизни – это начало новой. Имеющий уши слышать, да слышит. Что же касается моральной поддержки, то я готов стать пастырем для народа Средиземноморья, готов поделиться с ним тем, что узнал от Пришедшего, что знаю сам. Главное, быть внутренне готовым к тому, что нам всем предстоит.

После ухода отца Егереона Кале сидел, не двигаясь, обдумывая то, что он узнал святого отца.

В кабинете появился Артур Дорель. Он с любопытством взглянул на Кале.

– Говорят, у вас побывал отец Егереон?

– Да. Я узнал много интересного. И что самое удивительное, наука и религия теперь, похоже, заодно.

Он вкратце рассказал своему помощнику обо всем, что услышал от отца Егереона, включая и странствующего пророка. Дорель, по своему обыкновению, слушал внимательно и вдумчиво, не перебивая никакими уточняющими вопросами. Он видел, как все задумчивее становятся глаза Артура.

– Меня настораживает этот Пришедший, – признался он, – его влияние на отца Егереона. Возможно, не следует его слова воспринимать так уж всерьез.

– Нет, думаю, вы не правы, – возразил Дорель.

– Почему? Вы что же тоже встречались с ним? – удивился правитель.

– Нет, но слышал, о чем он говорит.

Кале с недоумением посмотрел на своего помощника.

– Я слышал его выступление на площади, кажется, это была площадь Революции, – пояснил Дорель. – Наверное, вы будете удивлены, но мое присутствие там не было случайным, я нарочно туда пошел, чтобы узнать, о чем говорит этот человек.

– Откуда в вас такой интерес к провидцам?

– Как и любого человека, меня волнует то, что происходит вокруг. Пусть у меня нет семьи, но и собственная участь мне небезразлична. А то, что творится теперь с природой, может свести с ума любого человека. Я хотел разобраться.

– И что же, Пришедший говорил о конце света? – решился затронуть самую больную для себя тему Кале. – Он говорил, что подходит к концу день, приближается ночь?

– Нет, этого он не говорил.

– Не говорил? – удивился Кале. – О чем же он тогда говорил?

– Он говорил вообще, – Дорель сделал какой-то неопределенный жест рукой, – о людях, о Боге, он называл его Единым Богом, о вере, о спасении души, и еще много о чем. Но говорил так, что прямо мурашки по коже.

– И что же, он так и не обмолвился о конце света? – допытывался правитель. – А как же отец Егереон? Он-то уверяет меня в том, что это собственные слова Пришедшего.

– Ну это ведь совсем не означает, что Пришедший не мог сказать этого святому отцу в приватной беседе, – возразил Артур.

– Но почему в приватной? – недоумевал Кале. – Если он пророк, он должен говорить свои пророчества людям.

– Полагаю, что не всё и не всем можно сказать. Тайны должны быть всегда.

Кале задумался. До него вдруг стал доходить смысл, до этого постоянно ускользавший от него. Ну, конечно, как же он этого сразу не понял. Ни один здравомыслящий человек не станет манипулировать такими страшными вещами, широко распространяя их среди людей. А этот Пришедший, видимо, и впрямь великий человек. В отличие от него, недальновидного и через чур прямолинейного, но зато, словно в насмешку, наделенного огромной властью и обязательствами перед своим народом.

– Знаете, Артур, мне пора в отставку, я, видимо, уже слишком стар для этого поста, – Кале тяжело поднялся и стал ходить вдоль кабинета. – Это называется, старческое помешательство или что-то в этом роде.

Дорель рассмеялся, ему показалось забавным, что Кале, которому не было еще и пятидесяти, относит себя к старикам.

– Нет, вы напрасно смеетесь, – воскликнул он. – Вы не представляете, сколько времени я потратил на размышления о том, не сказать ли мне моему народу всю правду. Всю, всю правду! Я хотел вылить на них всю эту чертовщину – про Солнце, про холод, про этот треклятый белый карлик. А что, пусть разбираются, как могут. Пусть сходят с ума, мечутся в панике. Пусть! Главное, я выполню свой долг и скажу правду. Вот ведь я какой смелый и честный. Никто не может сказать правду, а я могу. Глупец!.. Господи, какой же я глупец!..

– Перестаньте, господин Кале, я вас прошу, – Дорель поднялся навстречу правителю. – Нелегко вот так сходу разобраться сразу во всем, когда такое вдруг сваливается на тебя. Нелегко понять, каким же путем пойти.

– Но другие-то, по крайней мере, не отважились на такую глупость, – продолжал сокрушаться Кале.

– И вы не отважились, и у вас были сомнения. А, что касается других, кто знает, может быть, именно теперь они как раз об этом думают.

Наступило молчание.

– Господин Кале, а святой отец приходил только затем, чтобы рассказать вам о пророчествах? – спросил Дорель.

– Да нет, не только. Он предлагает свой план действий.

– И каков же он?

– Он похож на наш. Отец Егереон предложил собирать людей в убежищах или общественных домах, специально построенных для этой цели. Там должны быть запасы питания и топлива. Святой отец придерживается того мнения, что вместе легче и смерть принять.

– Ну вот, видите, значит, мы на правильном пути, – улыбнулся Дорель.

– Да, будем как-то выживать, что еще нам остается, – вздохнул Кале. – И вот что удивительно. Я все время об этом теперь думаю. Миллиарды лет человек воспринимал планету и Солнце, как что-то постоянное, непоколебимое, данное Богом навсегда. Человек знал, что Земля и Солнце дают питание и тепло. Так было и так должно было быть, по человеческому разумению. Никто, наверное, и не задумывался, что все кончается. Конец есть у всего. Так и остался не изобретенным вечный двигатель, а сколькие старались, потому что вечного ничего нет. Так почему же люди не думали о том, что и Земля с Солнцем не могут быть вечными, почему они не готовились к этому?.. Почему мы не готовились к этому?..

А я вам скажу, почему. Потому что самонадеянный человек, возомнивший о себе бог весть что, считал себя едва ли не творцом всего и вся. Он полагал, что ему все подвластно, что он сможет подчинить себе любые силы природы, создать, что захочет, и разрушить, что ему не по нраву. Мы много учились, мы многое узнали, но главное так и осталось скрыто от нас. Мы даже и не пытались. Мы так и не узнали самого главного – себя, свою суть, свою душу. Кто мы, зачем приходили сюда, и куда отправимся после. Мы не хотели этого знать, мы спешили жить, занимались какими-то делами, суетились, уезжали и возвращались. А зачем? Мы об этом никогда не спрашивали себя. И теперь, когда пришла эта общая наша беда, мы растерялись, мы ни черта не понимаем, что происходит, и что нам теперь делать.

– Да, с этим не поспоришь, – усмехнулся Дорель.

Наступило молчание.

– Ну ладно. Пока еще не наступил этот коллапс, будем работать. Сейчас у нас главное – эвакопункты.

Кале, до этого нервно мерящий шагами свой кабинет, подошел к рабочему столу, при его приближении вспыхнул ярким белым светом плоский плафон. Он достал свой электронный блокнот, ткнул несколько раз в разные значки, открылись скупые записи, он бегло их прочел.

– На сегодня у нас с вами поездка по мегаполису. Мы должны осмотреть то, что предлагают архитекторы.

– Да, – подтвердил Дорель, сверяясь со своим электронным блокнотом. – А расширенный координационный совет у нас назначен на завтра.

– Знаете, давайте проведем его сегодня. Сколько времени понадобится, чтобы всех оповестить?

– Полагаю, двух часов хватит, – ответил Дорель, вводя в свой блокнот распоряжения главы Средиземноморья.

– Прекрасно. Значит, к ночи мы уже сможем собрать всех в конференц-зале южного крыла резиденции. За работу, дорогой Артур. Да, и спасибо вам огромное за поддержку.

Кале крепко пожал руку своему помощнику и тот, немного смутившись, быстро покинул кабинет.