Текст книги "Всё и ничего. Как выжить в одиночку?"

Всё и ничего
Как выжить в одиночку?
Алексей Лапин
Лариса Королева

Все персонажи романа вымышлены,

Любое совпадение событий является случайным

Корректор Гюльнара Юсуфова

Дизайнер обложки Ольга Якушина

© Алексей Лапин, 2023

© Лариса Королева, 2023

© Ольга Якушина, дизайн обложки, 2023

ISBN 978-5-0060-8304-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Смертельный рейс
и московский гость

Он приоткрыл глаза, успел увидеть сквозь лобовое стекло серый лес, и тут же снова их закрыл. Острая опоясывающая боль мгновенно сдавила голову, словно на неё надели терновый венок с тысячей колющих иголок, одновременно впившихся в череп. Такое раньше случалось с Алексеем, а с ним, Эриком, нет, никогда.

Обычно помогал стакан воды с растворённой в ней шипящей таблеткой. Но сейчас таблетки не было. Воды – тоже. Он пошарил на всякий случай рукой справа, словно всё же надеясь найти в углублении дверцы несуществующую пластиковую бутылку с минералкой. И, конечно, не нашёл.

Он снова приоткрыл глаза и глянул влево. Водительское сидение было пусто. Зачем Петрович заехал сюда? И куда? Где они вообще находятся? Судя по освещению, час был предрассветный. Как далеко они успели уехать? Они направлялись в Сочи и пересекли Тургеневский мост после полуночи. Но он не помнил, чтобы проезжали его родной Горячий Ключ. Значит, уснул раньше.

Эрик покрутил ручку стеклоподъёмника, и в открытое окно хлынул прохладный предутренний воздух вместе с робким щебетанием птиц. Боль немного отпустила, и через пару минут он собрался с силами, чтобы выйти из газели и сделать несколько нетвёрдых шагов вперёд. Машина стояла на широкой накатанной колее в лиственном лесу. Деревья ещё только начинали зеленеть, а сквозь пожухшую прошлогоднюю листву местами пробивалась свежая трава.

Пассажир глубоко вдохнул, его шатнуло, и он, всегда такой лёгкий на подъём, поразился тому, что никак не может проснуться. Развернувшись и пройдя вдоль борта грузовика, он обнаружил, что правая задняя дверь слегка приоткрыта, и распахнул её полностью. Вдоль борта лежали перетянутые бечёвками пачки плинтусов: коричневых пластиковых для пола и декоративных белых для потолка, а ещё деревянные карнизы с кольцами для занавесок. И что? Это и есть весь груз? Понятно, что в Краснодаре отделочные материалы стоят дешевле, чем в Сочи. Но гнать за триста километров газель из-за плинтусов и карнизов? Неоправданная экономия получается. Или было что-то ещё, и это что-то украли?

Он не сразу понял, что за тёмный кокон виднеется на металлическом полу у левого борта. Пока не открыл вторую створку, и его взгляд не упёрся в лежавшего к нему головой Петровича, поперёк шеи которого свободно лежал кожаный ремень. Его, Эрика, ремень. Он только сейчас почувствовал слабину в талии, с которой слегка сползли растянувшиеся в поясе джинсы.

Мысли продирались по извилинам с металлическим скрежетом, но роиться даже не пытались. Кто? За что? Почему? Может, это у меня глюки? Что делать?

Выйдя через некоторое время из ступора, Эрик снял с тела ремень и приложил пальцы к щеке водителя. Не пульс искал. Темнеющая на белом теле багровая полоса (Как она называется? Кажется, странгуляционная) не оставляла сомнений в том, что мужчина мёртв, но хотелось понять, давно ли. Щека была, если не тёплой, то и не ледяной. Значит, совсем недавно. А, впрочем, поди разбери. У него самого руки были холодными.

Он вытащил из заднего кармана джинсов сотовый телефон, убедился в том, что связи нет, и пошёл к кабине, чтобы забрать свой рюкзак. Надо было выбираться из леса на трассу, выходить к людям, вызывать полицию.

Накинув на плечо лямку рюкзака, закрыв двери кабины и кузова, Эрик принялся вдевать в шлейки ремень. Пусть полиция разбирается, что здесь произошло, устанавливает, кто задушил Петровича и вывез груз, если, конечно, в кузове ещё что-то было, кроме того, что лежит сейчас. И пусть ищут орудие убийства, но это не должен быть приметный ремень с кованой на заказ пряжкой с изображением Дракона и отпечатками пальцев Эрика Шерра.

Сквозь тёмные стволы начали пробиваться первые солнечные лучи. Он быстро спускался с пригорка по сухой раскатанной широкими колёсами колее, поёживаясь от морозного предгорного воздуха и радуясь тому, что долго не было дождя, иначе ботинки увязали бы сейчас в грязи.

Первая разумная мысль посетила Эрика минут через десять после того, как он отошёл от газели с мёртвым «грузом». Зачем он забрал ремень? Ведь когда на место преступления прибудет полиция, его никуда не отпустят. Будут опрашивать, обыскивать, возьмут на экспертизу одежду и быстро установят, его ремень совпадает по ширине со следом на шее погибшего, да ещё и микрочастицы с мёртвого тела и коровьей кожи совпадут. Что он будет говорить? Что трупов не боится, насмотрелся, и вообще не брезгливый, а ремень ему дорог, и поскольку никого не душил, то и забрал свою вещь… Кто ему поверит?

Вторая разумная мысль пришла сразу же вслед за первой. А ведь его чем-то опоили! Иначе ничем не объяснить, почему он, легко встающий каждое утро в пять утра и уже через полчаса выходящий на линию, не проснулся даже в тот момент, когда из его штанов вытянули ремень, а, очнувшись, испытал дикий приступ головной боли и никак не мог прийти в себя. До сих пор ещё не пришёл.

А опоить его какой-то отравой мог только Петрович, угощавший чаем с травяным настоем из своего термоса перед тем, как пересел за руль. Или это произошло чуть раньше, когда они после выезда за город остановились на заправке заполнить бак и выпить в кафе капучино. Кто-то мог подсыпать снотворное в его стаканчик, пока он выходил в туалет. Опять-таки тот же Петрович. Но зачем он стал бы это делать? Он мёртв, и это его оправдывает.

А его, Эрика, не оправдает даже содержание в крови снотворного. Если его вообще обнаружат. Есть ведь и такие вещества, которые определить невозможно. Кроме того, у полиции возникнет версия, что он мог и сам что-то выпить, чтобы обеспечить себе алиби. Кто определит, когда именно он очнулся? Может, как раз в то время, когда его сообщники подъехали, чтобы убить Петровича и увезти содержимое газели.

Стоп. Что же это за такой ценный был груз, из-за которого могли человека убить? Когда они отъезжали с базы, он не заметил, чтобы рессоры были просевшими, хотя на вид они относительно новые, могли и не просесть. Да и сколько там было груза? Он ведь мог быть не тяжёлым, а габаритным. А, может, вся эта поездка изначально была инсценировкой. Тогда чьей? Владельца газели – индивидуального предпринимателя, занимающегося грузоперевозками? Хозяина груза? Или Петровича? Но его удушение явно инсценировкой не являлось.

Шерр шёл к просвету между деревьями и внезапно оказался на открытом пространстве. Впереди протекала речка, через которую перекинут длинный подвесной мост – дощатый настил на металлических тросах. Справа за низким плетёным забором выстроились в ряд несколько срубов и кирпичное строение. Эрик определил, что это база отдыха и свернул к ней, надеясь, что там будут люди. Однако то ли отдыхающих в это время года и в будний день не было, то ли они спали, но территория выглядела нежилой. Не кричать же было: «Есть кто живой?» Мёртвого он сегодня уже видел.

И вдруг прямо у ног Эрика оказался крупный белый пёс. Шерр напрягся, ожидая лая или нападения, но собака выражала явное дружелюбие, спокойно глядя на мужчину карими глазами и виляя пушистым хвостом. Когда Эрик вошёл в незапертую калитку, пёс последовал за ним. Дверь в кирпичный сарай была заперта на крючок снаружи. Прямо как в семидесятые, всё нараспашку! Шерр открыл дверь и увидел стеллажи с инструментами, садовый инвентарь и два недорогих, но вполне приличных велосипеда. Вот что ему сейчас было нужно!

– Я прокачусь по делам и верну на место, – пообещал он псу.

Эрик собирался пройти по навесному мосту, когда вдруг заметил, что поперёк речки лежат две бетонные плиты, омываемые течением. Если попытаться перейти по ним на другую сторону пешком, в невысокие ботинки попадёт вода, но переехать на велосипеде – запросто. И он переехал, мысленно про себя возмущаясь тем, что кто-то изуродовал этими плитами естественное течение реки. Наверняка их сюда уложили владельцы базы, чтобы попадать на неё напрямик, а не в обход. Но какой урон экологии!

Шерр всё пытался понять, где находится. Несмотря на то, что он любил выезжать на природу, эти места явно были ему незнакомы. Вкатившись на крутой пригорок, он увидел станичную улицу с двумя рядами двухэтажных домов, как кирпичных, так и сложенных из бруса. Поскольку лая собак из-за заборов не раздавалось, он пришёл к выводу, что это не постоянное жильё, а дачные дома.

Улочка выходила на широкую асфальтовую дорогу. Он остановился и включил телефон. Четыре сорок утра. Связи по-прежнему нет.

Что делать? Катить дальше, искать отделение полиции? А зачем? Чтобы стать подозреваемым номер один в краже груза и убийстве водителя? Сидеть в Следственном Изоляторе и пытаться из-за решётки доказать, что он этого не делал? Эрик вдруг сильно разозлился, что было для него совершенно нехарактерно. Это у Алексея случались вспышки неконтролируемой ярости, а у него, Эрика, нет, никогда.

А какое ему вообще дело до всего случившегося? И кто вообще знает, что он вышел в этот рейс? Он же не оформлял никаких документов. На словах с Петровичем договорился прокатиться и помочь разгрузиться за определённую сумму. А если менты найдут в газели отпечатки пальцев, так их ни в каких базах нет. Да, в мобильнике водителя найдут номер его телефона. Но он зарегистрирован на одну знакомую, которую пять лет назад попросил купить сим-карту. А теперь надо просто от неё избавиться. Имеется в виду, от симки. От той женщины он давно избавился. И иногда жалел об этом. Но она даже фамилии его не знала. Просто Эрик. Мало ли в России Эриков.

– Всё, домой, в убежище, – пробормотал Шерр, вытащил из телефона аккумулятор, кинул оба предмета в рюкзак и достал из него вязаную шапочку.

Он подумал, что едущий вдоль дороги велосипедист даже в такую рань не вызовет в станице подозрения. Только куртка на нём была слишком яркая, красная, с серыми замками, слишком приметная. Эрик снял её и вывернул. Чёрная плисовая подкладка – самое то. Издалека никто и не поймёт, что это изнаночная сторона. Сначала хотел было надеть обязательную для ношения во время пандемии медицинскую маску, но подумал, что на велосипедисте она смотрелась бы нелепо. Приподнял шарф, прикрыв щёки и рот. А что, холодно же!

Справа очередная станичная улица, растянувшаяся вдоль дороги, ведущей в горный лес. Значит, налево.

Через десять минут, проезжая широкий мост через реку и указатель с перечёркнутым названием станицы, он в очередной раз подивился, как их сюда занесло. В противоположную сторону от намеченного маршрута! Прикинул, что расстояние до Краснодара менее пятидесяти километров, можно добраться до города часа за четыре. Если ничего не случится по дороге. Но хватит уже на сегодня «случаев».

Катясь вдоль трассы с редкими в этот час машинами, Эрик читал про себя «Отче наш», надеясь, что самым страшным преступлением, которое он сегодня совершил, останется кража велосипеда. Долго крутить педали с непривычки было трудно, несколько раз приходилось останавливаться, чтобы передохнуть. Во время одного из привалов на обочине он съел под деревом бутерброд, который брал с собой в дорогу и о существовании которого совсем забыл. Очень хотелось пить, но зайти в придорожный магазинчик, даже в маске, он не решился. Можно и потерпеть, не рисковать.

Главным было добраться до домика, который они с Мишей сняли только накануне. До этого они жили в трёхкомнатной квартире, каждый в своей комнате. В третьей иногда появлялась хозяйка, которая вообще-то обитала на даче, но считала своим долгом раз в неделю наведаться, перестирать свои вещи, проверить, всё ли в порядке и сделать ряд замечаний своим жильцам. Вообще-то квартирантами они были идеальными, не пили, не курили, гостей не водили, содержали свои комнаты и кухню в чистоте, но пожилая женщина всё же находила повод поворчать. То цветочки не политы, то сковородки не помыты. Какое им, собственно, было дело до её цветочных горшков, а ей – до их личных сковородок? Хуже всего, что она оставалась ночевать, и её телевизор полночи тарахтел на приличной громкости. Правильнее сказать, на неприличной.

Они с Мишей были чужими друг другу людьми, но жить вместе оказалось удобно. Эрик просыпался ещё до пяти утра и уезжал таксовать, пока сосед ещё спал, так что сталкивались они только по вечерам, иногда общались за чаепитием на кухне, а чаще отсиживались по своим углам, каждый за своим ноутбуком.

После очередного визита хозяйки Шерр предложил Михаилу:

– Я не могу себе позволить снимать отдельную квартиру. Ты, как я понимаю, тоже. А что, если мы найдём жильё на двоих, но без визитов хозяйки? Сейчас мы платим по восемь тысяч, и коммуналка с нас, так что по десять выходит. А за двадцатку запросто можно найти не то что квартиру, даже домик.

Эрику очень хотелось именно домик, пусть маленький, но чтобы была пара соток земли – и машину будет куда поставить, и кофе можно на улице за столиком попить. Миша с идеей согласился, сам нашёл в Интернете подходящий вариант, и они за два дня перевезли свои вещи в другое жильё. В снятом кирпичном доме было три небольших комнатки и такая же по размерам кухня, зато просторный холл, и всё это со свежим ремонтом.

Шерр не успел переночевать в своей новой спальне даже одну ночь, и сейчас его больше всего радовало то, что никто не знает, где он теперь живёт. Кроме Миши, конечно, но это надёжный мужик, и ум у него аналитический. Ему даже можно рассказать, что случилось, посоветоваться. Вечером, когда сосед вернётся с работы.

Ехать на велосипеде по Краснодару Шерру не хотелось, кроме того, от него надо было избавляться. Он заехал под автомобильный мост, прислонил угнанный транспорт к опоре, решил проверить, есть ли в карманах мелочь на автобус и вспомнил, что куртка на нём надета наизнанку. Вывернул, оказался опять в красном, надел медицинскую маску и пошёл на остановку. Через десять минут он уже был в двух шагах от дома.

Войдя в широкий проулок, Эрик обнаружил рядом со своей старенькой «шкодой» относительно новую машину той же марки с московскими номерами и счёл, что к кому-то из соседей приехали гости. Он вставил ключ в замочную скважину металлической калитки и с удивлением обнаружил, что она не заперта. Михаил не пошёл на работу? Шерр вошёл во дворик, вмещающий в себя лишь пластиковый стол с двумя стульями и мангал, и потянул на себя входную дверь. Она подалась, и он ступил на порог.

В ярко освещённом холле за обеденным столом сидел грузный мужчина за шестьдесят с одутловатым лицом и густыми каштановыми волосами. Он с трудом поднялся, опираясь на столешницу, сделал шаг навстречу Эрику и радушно произнёс:

– Здравствуете!

Шерр невольно попятился назад и резко спросил:

– Что ты здесь делаешь?

– Меня Володя зовут. Я из Москвы, – так же радушно ответил незнакомец.

– Я не спрашивал, как тебя зовут, и откуда ты взялся, – отрывисто и злобно проговорил Эрик, и белки его больших светло-голубых глаз покрылись красными прожилками. – Я спросил: «Что? Ты? Здесь? Делаешь?»

Об «амазонках» и журналистках

Алексей Мудров спустился по ступеням в полуподвальное помещение, слегка щурясь от резкого перепада света – с яркого солнечного на приглушённо-сумрачный. Он пошёл по выложенному матовой плиткой полу в самый дальний угол кафе, и следом за ним сразу же устремилась темноволосая официантка, почтительно приветствуя на ходу постоянного клиента.

Когда Мудров снял лёгкую для ранней весны куртку, повесил её на вешалку и присел за столик, отгороженный от зала решётчатой деревянной перегородкой, девушка положила перед ним меню – толстую папку в кожаном переплёте, содержание которой он знал наизусть, и спросила:

– Сначала кофе?

Он кивнул. Здесь его предпочтения знали, поскольку, по крайней мере, два-три раза в неделю он приходил для встреч с самыми разными людьми. Место было выбрано не случайно. Во-первых, кафе принадлежало его другу (почему бы не приносить прибыль своему человеку, а не постороннему), а, во-вторых, оно располагалось в самом центре города, и добираться было удобно из любого района.

Сюда же приезжали и другие сотрудники МАРСа – юристы, эксперты и журналисты, которые по каким-либо причинам не желали встречаться с клиентами в офисе. Чаще из-за опасения возможных провокаций, ведь в конторе их устроить проще, чем в общественном месте. Эта традиция прервалась на несколько месяцев локдауна, строгой изоляции из-за эпидемии коронавируса, и недавно возобновилась. Кафе и рестораны снова работали, хотя и входить в них требовалось в медицинских масках. Хорошо, хоть пить и есть не предписывалось тоже в них!

Вообще-то, «Международное агентство специальных расследований и противодействия коррупции» по первым буквам названия складывалась в аббревиатуру «МАСР», но она не прижилась, слово «МАРС» произносилось привычнее и удобнее, оно и стало названием агентства в обиходе, как и шутка: «Есть ли жизнь на Марсе?»

По воскресеньям генерал-лейтенант полиции обычно встречался не с клиентами, коллегами или друзьями, а со своим внуком-лейтенантом, оперуполномоченным уголовного розыска. Превратности судьбы: после окончания Краснодарского университета МВД Константин попал в тот же отдел полиции, в котором начинал свою карьеру Алексей тридцать пять лет назад после Омской школы милиции.

Тогда была милиция, а не полиция. И способы совершения преступлений, как и методы их раскрытия, во многом отличались от нынешних. И технические возможности раньше были совсем другими, как у злоумышленников, так и у тех, кто их ловил. А вот люди, как заметил Воланд, всё те же. Эту тему частенько обсуждали дед и внук Мудровы, так как оба увлекались криминологией и психологией, очень тесно связанными друг с другом науками.

Константин появился, когда Алексей уже допил свой кофе и просматривал новости в сотовом телефоне. Поскольку на парне был пуховик, старый оперативник предположил, что молодой опять приехал на скутере.

– Ты что такой сияющий, будто только что раскрыл очередной висяк? – спросил дед, пожимая руку широко улыбающемуся внуку.

– Нет, не раскрыл. Но ребята прикольный случай рассказали на эту тему. Просто анекдот, – ответил Костя, присаживаясь на стул с боковой стороны прямоугольного стола, и продолжил: – Вызывает на днях бабушка-старушка наряд. Она с осени на даче не была. И вот приехала, видать, время подошло рассадой заниматься, и обнаружила, что у неё не только все металлические трубы и тазики из сарая стащили, так ещё и стояк во дворе своротили. Последнее обстоятельство хозяйку крайне огорчило. Так называемые «металлоискатели» по мелочёвке сработали, а у неё теперь вода в дом не поступает. Ну, ребята думают, как бы так ловчее оформить отказняк, и объясняют: «Вы же понимаете, что вас на даче полгода не было. В какое именно время произошла кража, сейчас выяснить невозможно, как и установить виновных лиц. Следов после всех дождей и снегов, ясное дело, не осталось. Это будет просто висяк». А бабушка им резонно отвечает: «А меня не интересует ваш висяк. Меня интересует мой стояк».

Алексей рассмеялся вслед за внуком:

– А старушка-то права! Свой стояк всегда важнее чужого висяка. Ну, что ролы закажем, или…

– Или. Ролы хороши жарким летом, а сейчас ещё холодно, и хочется кусок хорошо прожаренного мяса.

Мудров-старший заказал официантке стейки с печёными овощами и спросил у внука:

– Как там у вас в отделе?

– Всё как обычно. Дурдом «Ромашка». Надо всё, и сразу, и ещё вчера… Отвлекаюсь от работы только на дело «амазонок».

– А с чего ты вдруг опять им увлёкся?

– Так ведь второй процесс в Ростове идёт, суд присяжных рассматривает очередные доказанные эпизоды.

– Я что-то упустил этот момент. Хотя это не так важно, виновные всё равно уже осуждены. Ну, разве ещё по паре лет им прибавят. Будет Инесса сидеть не двадцать один год, а двадцать четыре. Не велика разница. Пожизненное женщинам всё равно не дают. Но теперь до скончания века будут идти эти судебные процессы. Там ведь на счету банды более тридцати убийств, не считая сотни краж.

– Некоторые произошли ещё в то время, когда ты возглавлял Ростовский главк, – отметил Константин.

– Да, я хорошо это помню. Самым нашумевшим в области делом «амазонок» в двенадцатом году стало убийство двух милиционеров вневедомственной охраны в Новочеркасске. Бандиты разбили стекло в стоматологии, и сработала сигнализация. Сотрудники подъехали на машине и вышли из неё, как всегда, расслабившись, даже не взяв с собой оружия. По инструкции и, собственно, если жизнь дорога, нужно заранее остановиться, надеть средства защиты, приготовиться к бою, привести в боевое состояние автоматы и скрытно выдвигаться к объекту. Но они не ожидали, что в них сразу стрелять начнут. В результате бандиты мгновенно положили двух молодых парней из обреза ружья… Я выезжал на место преступления. Машина была расстреляна так, будто в неё из пулемёта стреляли, и дырки огромные. Командир спецназа выразил мнение, что это грамотно организованная засада. Он как специалист показал, как расстреливали, пути подхода и отхода… Всех поразил такой необоснованный расстрел. Из-за чего? Всего лишь, чтобы пистолет и автомат забрать? Необоснованная жестокость и дерзость нападения.

Что ещё было примечательно, стреляли не магазинными патронами, а использовали поражающие элементы, нарезанную кусочками проволоку и гвозди. Я тогда дал указание создать группы, у каждой своя разработка. Одни занимаются ножницами, другие – проволокой, третьи – порохом, четвёртые – оружейными магазинами, где патрон мог быть приобретён. Каждая группа ежедневно отчитывалась, кто что сделал.

– Как это – заниматься ножницами? – уточнил Константин, не представив себе исполнения этой задачи.

– Как правило, таких выпускается определённое количество, и в свободном доступе они не продаются. Они специфические, и их приобретают организации, где перекусывают металл. Каждое изделие оставляет свой индивидуальный след, как и выпущенная пуля – свою нарезку от ствола, царапинку для идентификации. Искали места пересечения – где эти ножницы могли «встреться» с этим патроном, порохом и проволокой?

– И не нашли…

– Нет. Слишком огромный был объём работ. Но далее банда стала использовать оружие, захваченное у погибших сотрудников вневедомственной охраны. И убивать из него других милиционеров и гражданских.

– Я читал описание внешности преступников, составленное по рассказам свидетелей. Трое молодых мужчин в чёрных куртках и брюках, в балаклавах, рост от метр семьдесят до метр восемьдесят, – улыбнулся Константин.

– Вот именно. Трое молодых мужчин, – повторил Алексей. – Кто же тогда мог подумать, что это были мужчина, женщина и молодая девушка. Когда стали отрабатывать жилые массивы и пути отхода вероятных преступников, один из жителей города, который рано утром проходил в этом районе, рассказал, что видел, как навстречу шли две женщины и мужчина. Как позже оказалось, это они и были. Но мы не могли предположить, что две женщины участвовали в убийстве. Если бы свидетель сказал, что двое или трое мужчин, было бы более вероятно. Подумали, что кто-то, может, поздно из гостей возвращался, муж, жена и взрослая дочь. Они шли в сторону старой дороги, которая идёт ниже Новочеркасска и выходит на Аксай…

Подошла официанта с подносом, принялась расставлять на столе тарелки, и мужчины замолчали.

– Выглядит аппетитно, – заметил Константин, надрезая стейк ножом, когда девушка ушла. – Потому-то и действовала банда долго и дерзко, что никто и предположить не мог, кто входит в её состав.

– Конечно, – согласился Мудров-старший. – Сколько раз они уходили во время планов-перехватов. Останавливают машину, а в ней мужчина, его жена и её дочь. Ну, кто бы их заподозрил? А ведь позже эта парочка стала и общую младшую дочь брать с собой в «командировки» на убийства. Ну, сам себя поставь на место полицейского, который останавливает машину, а в ней двенадцатилетняя девочка с родителями…

– Чем больше пытаюсь изучить психологические портреты этих личностей, тем более омерзительными и бесчеловечными они мне кажутся.

– Ты часто встречаешь обаятельных и человечных преступников? – усмехнулся генерал-лейтенант.

– Таких тварей, как эти амазонки, лично ещё не видел. Двадцатилетний Роман влюбляется в Инессу, которая старше его на десять лет, убивает её мужа, и уже через месяц начинает жить с вдовой, а потом и с одиннадцатилетней падчерицей Викой! Такой вот гарем за высоким забором. Роман ненавидит ментов, потому что его на службу не взяли. Инесса ненавидит ментов, потому что её гаишник бросил. И тогда они выслеживают и убивают в лесочке этого гаишника с его любовницей… А потом они убили в частном доме двух тринадцатилетних девочек, которые случайно зашли не вовремя и застали Романа и Инессы за грабежом. И одна из этих девочек была крестной дочерью Инессы…

– Ты собрался все преступления этой банды мне пересказывать?

– Нет, конечно, – рассмеялся лейтенант. – Я знаю, что ты всё знаешь.

– Ну, и ты знаешь, что участников банды взяли ещё в сентябре тринадцатого года. И во многом при их задержании помогли хорошо отработанные профессиональные действия сотрудника вневедомственной охраны. Мы тогда их хорошо натренировали. Парень, несмотря на гибель своего напарника и собственное ранение, сумел застрелить организатора банды, ранить его приёмную дочь и вызвать подмогу. Но столько лет с тех пор прошло. Виновные давно осуждены, зачем опять ворошить старые дела, если новых хватает?

– Но в одном эпизоде я бы поспорил. Я потому так внимательно сейчас перечитываю все сведения об амазонках, что не верю в их участие в убийстве командира нижегородского СОБРА, его жены и двоих детей.

– Вот как?

– Да. Я считаю, что это громкое убийство на них просто списали. Романа при задержании застрелили. А Инессе-то всё равно, убийством больше, убийством меньше… Она вообще на камеры красуется, с удовольствием демонстрирует, как и кого убивала. Но я тут натолкнулся на интересный материал. Одна журналистка провела расследование…

– Фраза «одна журналистка провела расследование» напоминает мне выражение «одна бабка сказала», – слегка нахмурился Алексей, отодвигая от себя пустую тарелку. – Кстати, если помнишь, именно журналисты окрестили банду «амазонками». На том основании, что рядом с местом их очередного преступления нашли нож с гравировкой «Моей любимой амазонке». Кстати, этот нож не имел к банде никакого отношения… Помнишь, ты и сам хотел в детстве стать криминальным журналистом?

– Хотел. Я помню ту печатную машинку, которую ты мне подарил на Новый год, такую оранжевую с белыми клавишами. Дядя Володя позже сказал, что это был твой подарок. Все тогда уже на компах печатали, а тут – настоящая машинка… Это так круто было.

– Кстати, я никогда не спрашивал: а почему ты всё-таки передумал в журналистику идти?

– Наверное, понял, что самому ловить жуликов интереснее, чем писать о том, как это делают другие, – пожал плечами Костя. – Или осознал, что пресса давно перестала восприниматься всерьёз… Не верят ей и не боятся.

– Ну, не скажи. Смотря как статье ноги приделать. Ну, и что там раскопала ростовская журналистка?

– Московская. Она приводит интересные аргументы.

– Кстати, о журналистках, – Алексей заметил сквозь решётчатую перегородку высокую блондинку, собирающуюся присесть за столик в зале, встал, помахал рукой и окликнул её:

– Аста, иди к нам!

– Эта красавица трудится в электронном журнале «Крими-Мир» при нашем МАРСе, – пояснил он Константину:

Девушка приветственно помахала рукой в ответ и направилась к кабинке, на ходу стягивая с лица голубую маску.

– Алексей Палыч! Здрасти! Рада вас видеть!

– Я тебя тоже, – тепло улыбнулся Мудров-старший. – Присаживайся. Знакомься. Мой внук Костя.

Аста Брока, унаследовавшая от отца-латыша восточно-балтийский тип внешности, имела отнюдь не нордический характер, темпераментом она пошла в свою маму-казачку. Улыбнувшись и кивнув в сторону лейтенанта, красавица с ярко-синими глазами уселась на стул напротив генерал-лейтенанта и восторженно произнесла:

– Алексей Палыч! Я вам сейчас такое расскажу! Я нашла папу мальчика! Представляете, за один день. Сама!