Текст книги "КГБ в Афганистане"

Встречались в основном в «уазике», пользуясь тем, что транспорт особого отдела практически никогда не досматривался. Подбирали Патриота в условленном месте и, не выходя из машины, проводили встречу.

Все шло хорошо и гладко вплоть до самого вывода. Когда же советским войскам пришло время возвращаться домой, работу с агентами потихоньку начали сворачивать.

…К сожалению, дальнейшая судьба Патриота сложилась очень трагично. После ухода советских войск его арестовали сотрудники ХАД за связь… с советским командованием. Таковы были реалии новых веяний.

Спецслужба, которая на протяжении десяти лет играла с нами в одни ворота, расценила вывод советских войск не иначе как предательство. Люди оказались брошенными на произвол судьбы – в сложившейся ситуации они выживали, не церемонясь ни в средствах, ни в методах.

В тюрьме Патриота подвергли пыткам. Что именно хотели от него добиться, так и осталось невыясненным. Возможно, намеревались использовать в целях компрометации деятельности советских спецслужб…

Спустя полгода после возвращения в Союз служебные дороги вновь занесли Кошубу в Кабул, где он пробыл неделю. Все это время контрразведчик пытался навести справки о судьбе человека, которого очень уважал. Выходил на телефонную связь, кружил по ночному городу, объезжая все места, в которых тот мог находиться. Все усилия оказались тщетными. Патриот как в воду канул. От представителей компетентных органов при посольстве ему удалось узнать только то, что Патриоту помогли выбраться из тюремных застенков, однако связь с ним была утеряна.

До сих пор сердце Виктора Александровича сжимается при воспоминании об его участи. Часть ответственности за произошедшее он взял на себя. Только жить от этого стало не легче. Скорее, наоборот.

Что винить себя, если ни тогда, ни сейчас нельзя ничего исправить. Он – офицер. Его долг – выполнять приказ. И полковник Кошуба его выполнил до конца.

Два года пролетели незаметно. Летом 88-го Виктор Александрович ждал замены. Однако наверху молчали. Пытаясь прояснить ситуацию, он подошел к начальнику особого отдела армии.

– Руководство Главка обращается к вам с просьбой продлить ваше пребывание в Афганистане на некоторое время. Не сегодня завтра начнется вывод войск. Новый человек не успеет овладеть ситуацией, а вы ее знаете как никто, – сказал Черемикин.

– Есть, – привычно ответил Кошуба и вышел из кабинета.

Главной задачей военной контрразведки на завершающем этапе войны было обеспечение безопасности вывода личного состава и техники.

Наконец дошла очередь до вывода 103-й дивизии. Документация отдела и большинство сотрудников были отправлены в Союз самолетом. Сам же начальник особого отдела решил уходить вместе со всеми.

Части и подразделения покидали афганскую землю колоннами. Буквально накануне убытия последней из них от Патриота поступила информация, что в районе Чарикарской долины происходит концентрация бандформирований, которые собираются напасть на десантников, дабы рассчитаться за все причиненные в течение десяти последних лет «неудобства».

Для того чтобы сбить душманов с толку, решили выйти на два часа раньше.

Ночь 3 февраля. Кромешная тьма. Луны нет, только безумная россыпь пламенеющих звезд, щедро заполонившая небо. Сдавленную тишину разорвал зычный рев пробудившихся моторов. Колонна техники медленно выползала из расположения дивизии. Десантники уходили в свой последний по афганской земле марш. Позади остались долгие годы чужой войны. Впереди их ждала Родина, изменившаяся за два последних года до неузнаваемости.

Вот и Чарикарская долина. Пока все шло без эксцессов. Неожиданно двигатель БТР, в котором ехал Кошуба, начал барахлить. Предчувствуя неладное, механик-водитель принял в сторону, чтобы не мешать движению остальных. Буквально сразу после этого машина заглохла окончательно и замерла на месте.

– Все, приехали!.. Движок перегрелся, – констатировал он факт.

«Как раз здесь духи и собирались устроить засаду», – пронеслось в голове у Кошубы. Мимо, скрежеща тяжелыми гусеницами, шла колонна. Задерживать движение было нельзя. Наконец последняя машина, рыча двигателем, пронеслась мимо, и они остались втроем: Кошуба, механик-водитель и оператор. Одни среди чернеющей чарикарской пустоты.

– Ну что… надо ждать техническое замыкание, – спокойным ровным голосом сказал полковник, как будто речь шла о рядовой поломке во время учений, хотя сам прекрасно понимал, что оно сможет подойти не раньше чем через полтора-два часа. – Я залягу с одной стороны, ты, – обратился он к оператору, – направляй пулемет в другую сторону, а ты постарайся что-нибудь придумать.

Последние его слова были обращены к механику-водителю.

– Так темно же, товарищ полковник, – начал было тот.

– А ты попробуй. Сейчас от тебя очень многое зависит.

Его спокойствие передалось бойцам. Каждый занял свою позицию. Время тянулось мучительно долго, казалось, что прошла вечность. На самом деле минутная стрелка сползла только на пятнадцать минут.

«Ну что же он там копается, – думал Кошуба, лежа на остывающей броне. – Давай, сынок, выручай. Того и гляди, духи пожаловать могут».

Мысли то путались и сбивались в кучу, то снова выстраивались в стройную цепочку. Ему вдруг стало зябко. Ночи в горах холодные. Даже воздух другой. Он посмотрел вверх. В небе все так же горели звезды. Только теперь они казались ему еще пламеннее, а небо еще чернее.

Механик, то кряхтя, то смачно матерясь, выломал жалюзи, перекрывавшие в двигатель доступ воздуха.

Прошло еще минут десять. Двигатель остыл, машина наконец завелась, тронулась с места и бросилась вдогонку ушедшей колонне.

Сказать, что дорога домой была трудной, – значит, не сказать ничего. Казалось, сама природа, предчувствуя новый всплеск кровавой вакханалии, восстала против ухода советских войск с этой многострадальной земли.

Обильный снег, порывистый, срывающийся в штормовой ветер не предвещали ничего хорошего тем, кто отважился преодолеть Саланг, ставший для «шурави» последним афганским испытанием. Непогода неистовствовала, как будто все мусульманские дьяволы устроили свой шабаш в этом проклятом и богом, и людьми месте.

…Новенький БТР-80 с трудом карабкался вверх. На броне, свесив ноги в командирский люк, сидел полковник Кошуба. Сквозь потрескивания радиоэфира до него периодически долетала информация как об обстановке в самой колоне, так и о ситуации на Саланге в целом.

За последние восемь часов колонна смогла подняться только на третью галерею. Вдруг послышался характерный шум сходящей лавины. Подняв голову, полковник с ужасом увидел, что стихия несется прямо на них.

– Принять вправо и увеличить скорость! – что было сил крикнул он механику-водителю.

Однако тот, не расслышав команду и желая уточнить, что же именно ему надо делать, резко открыл второй люк и влепил со всей дури бронированной дверцей по голове не ожидавшего такого подвоха офицера. На какое-то мгновение Кошуба потерял сознание. Пришел в себя, когда весь транспорт отдела преодолел опасный участок. Весь удар стихии пришелся на «Урал», шедший сразу за ними. Словно спичечная коробка, многотонная машина в считанные минуты была сброшена на первую галерею. Мокрый снег настолько спрессовал тела погибших в кабине двух военнослужащих, что их с большим трудом смогли выковырять штык-ножами. Афганская война догнала уверовавших в свое спасение ребят исподтишка. Подло и коварно она, накрыв свои жертвы леденящим языком снежного потока, уволокла их в свое ненасытное чрево. А дом был так близок, и им так хотелось жить!..

Полковник Кошуба в своей колонне покидал Афган последним. Низкие тучи, похожие на сгустившийся туман, заволокли кудлатое серое небо. Резкий ветер больно хлестал его по лицу. Спокойным, твердым шагом он пересекал пограничный мост. Он уходил из страны, в которой прожил последние тридцать два месяца. Тридцать два… Много это или мало – может до конца осознать только тот, кто прожил в чужом, так и не понятом до конца нашим славянским умом, мире хотя бы день…

Там, за этим мостом, оставалась часть его яркой и насыщенной жизни. Тот, кто не прошел через все круги той войны, кто не жил вдали от семьи, не терял боевых друзей, не смотрел в молчаливом бессилии на сгоревший экипаж советского вертолета, кто не видел отрезанные куски человеческой плоти, вряд ли может понять, что ему довелось там испытать. Было трудно, но, несмотря ни на что, это были самые яркие, самые интересные годы оперативной деятельности… Он все время хотел проверить себя. Проверка оказалась стопроцентной. Он выдержал ее с честью. В первую очередь перед самим собой, перед теми, с кем служил, с кем воевал. Впереди у него было еще много новых должностей, разочарований и открытий. Но того, что Кошуба пережил в Афганистане, он не испытывал больше нигде и никогда!

Записки подполковника Виктора Лишика

У каждого дорога на войну была своя. Для майора Виктора Лишика билетом в афганское пекло стало расследование дела по контрабанде в кировабадском авиационном военно-транспортном полку. В августе 86-го он возглавил оперативно-следственную группу, распутывавшую там сложный клубок хитросплетенных махинаций. Когда в ходе работы следствия стало очевидно, что следы кировабадских контрабандистов тянутся в Москву, майора Лишика тут же вызвали с отчетом в столицу.

– Вы слишком затягиваете это дело, уделяя излишнее внимание проработке малозначительных связей, – высказал свое недовольство один из высокостоящих начальников и в заключение добавил: – Помнится, ранее вы выказывали желание попасть служить в Афганистан. Мы решили удовлетворить вашу просьбу…

Удовлетворили ее в максимально сжатые сроки.

Это была далеко не первая командировка в Афганистан. Зимой 79/80 года он в течение трех месяцев занимался оперативным сопровождением военно-транспортных бортов 194-го военно-транспортного авиационного полка, осуществлявшего переброску личного состава, техники и вооружения первого эшелона будущей 40-й армии…

Седьмого декабря 1986 года Лишик вновь ступил на знакомую бетонку кабульского аэропорта. В нагрудном кармане лежало предписание, в соответствии с которым ему надлежало занять должность заместителя начальника особого отдела по ВВС 40-й армии.

Подполковник Виктор Владимирович Лишик

«Хозяйство» у отдела было обширное – девятнадцать объектов. Самые крупные – авиационная база в Баграме, на которой базировались вертолетная эскадрилья, авиационный полк МиГ-23, авиационный полк Су-25, в обиходе именуемых «грачами», и эскадрилья разведчиков Су-17. Аэродром в Кандагаре – вертолетный полк, эскадрилья МиГ-23, эскадрилья Су-25, аэродром Шинданд – две авиационные части. Помимо этого, несколько небольших аэродромов, на которых базировалось по одной эскадрилье или вертолетному отряду, работавших в тесном взаимодействии со спецназом. В оперативном обеспечении отдела также находились 345-й отдельный парашютно-десантный полк (опдп), разбросанный по нескольким точкам, район Анава – своеобразная граница между вотчиной Ахмад Шаха Масуда и правительственными войсками Афганистана, поддерживаемыми советской военной мощью, и две точки радиолокационной разведки, расположенные в горах.

Отсиживаться в кабинете не приходилось. Работы было непочатый край.

О сложностях радиоперехвата и восточной беспечности

Надо отметить, что иностранные спецслужбы вели активную работу среди руководящего состава афганской армии. В конце 87-го года за сотрудничество с американской разведкой были арестованы несколько высокопоставленных военнослужащих Афганистана, использовавших во время сеансов связи довольно хитроумные радиопередатчики. Выглядели они как обычные холщовые сумки, на дне которых находились деревянные или пластиковые пластины с вмонтированными передатчиками, представлявшие собой своего рода конспиративный прототип современных сотовых телефонов.

Майор В. Лишик в Афганистане

Набираешь заранее информацию, выходишь с сумкой в людное место (рынок наиболее подходил для этих целей), включаешь – три секунды, и сообщение уходит на спутник.

Перехватить эти «эсэмэски» было очень непросто, поэтому такие сеансы связи считались практически неуловимыми.

Однако сотрудникам службы радиоперехвата при особом отделе 40-й армии с помощью московских специалистов удалось их запеленговать. Времени и сил затратили немало. А тут еще и случай помог. Во время выхода на связь подозреваемые грубо нарушали все существующие инструкции по использованию радиопередатчиков. Право, не знаю, чем они мотивировали свое нежелание выходить в людные места, но большинство сеансов завербованные ЦРУ офицеры осуществляли из… собственных квартир. Думаю, что все упиралось в обычную лень и пресловутую восточную беспечность. Однако благодаря этому удалось доказать их сотрудничество с американской разведкой.

– После первого же ареста дело передали сотрудникам ХАД[12]12
  Военной контрразведки Афганистана.


[Закрыть], – вспоминал много позже Виктор Лишик. – Именно они под руководством советских советников и осуществляли его дальнейшую разработку. Со слов афганских коллег стало известно, что арестованные чиновники дали показания, благодаря которым выявили целую агентурную сеть, разбросавшую свою паутину далеко за пределы страны. Мне говорили, что ее следы были обнаружены даже в посольстве Афганистана в Германской Демократической Республике (ГДР).

О непонимании и удивлении

Во время допросов задержанных по вышеописанному делу всплыло много интересных моментов в методах работы американских спецслужб с местной агентурной. Порой они вызывали непонимание и удивление.

Во-первых, американцы осуществляли чуть ли не тотальную вербовку, «окучивая» практически всех, кто попадал в поле зрения. Потенциальными объектами для этого в первую очередь становились те, кто учился в Соединенных Штатах.

Во-вторых, встречи резидентов не выдерживали никакой конспирации. Доходило до абсурда. Встречались с агентами, как правило, в ресторане или в чайхане. Здесь же они отчитывались о проделанной работе, здесь же получали причитающееся за это вознаграждение и очередное задание.

В-третьих, практически все агенты были «расшифрованы» друг перед другом. Если кто-то не появлялся на встрече, то американские резиденты, не мудрствуя лукаво, назначали ему место и время новой встречи через другого агента. Могли и новое задание, и сопутствующие к нему инструкции передать через третье лицо. Такое тоже случалось.

Подобное попустительство, как видим, оказалось чревато последствиями. После ареста первой троицы афганские контрразведчики без особых усилий распутали столь нелепо сплетенную сеть. На допросах, проводимых сотрудниками ХАД, каждый из раскрываемых агентов для облегчения своей незавидной участи щедро делился всей информацией, которой располагал. А как не поделиться, когда допросы афганских следователей не отличались ни гуманностью, ни уважением прав личности? В результате список лиц, работавших на американскую разведку, постоянно пополнялся новыми именами руководителей военного ведомства и дипломатов. Такая ситуация в сложившейся на тот момент обстановке никого не удивляла. То, что советские войска в ближайшем будущем покинут страну, было очевидно, и многие, сменив кормушку, спешили заручиться поддержкой новых покровителей.

– В производстве нашего отдела находилось дело, по которому проходил начальник оперативного отдела афганской авиационной базы в Баграме, – рассказывал Виктор Владимирович. – От него нити пошли к высшему руководству ВВС Афганистана. Все они приблизительно в одно время учились в США, где и были завербованы сотрудниками американской разведки. Но в связи с предстоящим выводом советских войск резкие движения против чиновников такого уровня были неуместны. Поэтому всю накопленную информацию мы передавали в Москву, где ее тщательно анализировали и заносили в архив.

О вреде излишнего любопытства

– Ближе к выводу советских войск из Афганистана деятельность зарубежных спецслужб значительно активизировалась. В своих интересах они часто использовали мелкокалиберную агентуру местных бандформирований. В первую очередь охотились за секретными образцами советского оружия. Одним из объектов их пристального внимания была противотанковая управляемая ракета «Штурм», состоявшая на вооружении вертолета Ми-24. Особый интерес вызывал совершенно секретный блок самонаведения, вмонтированный в ракету. Из-за него-то и произошел один памятный случай…

…Дело было в Баграме. Рядом с аэродромом, на котором базировалась советская авиация, приютился небольшой базарчик. Грязный, бойкий, шумный, говорливый. Обыкновенный восточный базар, ничем особо не примечательный, кроме того, что его часто посещали наши военнослужащие, которых ушлый торговый люд на разные лады зазывал в свои лавки. Все как обычно, если бы не одно «но». Сотруднику военной контрразведки поступил сигнал о том, что кое-кто из тамошних духанщиков начал проявлять неподдельный интерес к «Штурму». То одному бойцу деньги предложит, то другому. Тут еще стало известно, что родной брат этого самого духанщика – начальник разведки одной из чарикарских банд.

Подобное совпадение нельзя было назвать случайным, и Лишик отправил запрос своим афганским коллегам. В самом оперативном порядке пришло подтверждение, что интересующее лицо действительно было замечено в связях с душманами, но предпринимать что-либо конкретное наотрез отказались. Навязчивого же покупателя необходимо было срочно нейтрализовать.

Решение нашли простое, но достаточно нетрадиционное. Через подставное лицо продали настырному духанщику то, чего он так упорно добивался. Пошли, так сказать, навстречу интересам рыночного труженика. Правда, имелся один нюанс. Перед продажей «Штурм» несколько модернизировали. Полый корпус использованной ракеты саперы 345-го опдп до отказа наполнили взрывчаткой, а на панель, открывающую доступ в отсек управления, установили взрывное устройство, приводимое в действие при малейшей попытке проникнуть внутрь.

Идея была проста: как только ракету начнут разбирать – сработает детонатор, и все, кто будет находиться рядом, незамедлительно отправятся к праотцам. Надо отметить, что заряд «модернизированного»«Штурма» был намного мощнее. В боевой ракете большую часть корпуса занимает двигатель. Здесь же корпус начинили взрывчаткой целиком.

Такую вот «куклу» и продали. Буквально на следующий день не чуявший подвоха негоциант поспешил в горы. Судя по прыти, с которой он удалился из города, сумма за проявленное усердие была обещана немалая.

Вряд ли мы когда-нибудь узнаем о том, как именно развивались события. Три дня о духанщике ничего не было слышно, а утром четвертого его нашли повешенным на входе в рынок…

После этого повторных попыток приобрести «Штурм» больше не предпринимали. То ли в цене не могли сойтись, то ли желающих выступить в роли посредника не находилось, даже несмотря на заоблачный гонорар.

О вреде излишней доверчивости

– Одной из наиважнейших задач, стоявших перед нами в Афгане, стало освобождение ребят из плена, – продолжал свой рассказ Виктор Владимирович.

…Служил в Баграме в котельной 345-го опдп солдат. По его вине сломался двигатель полевой электростанции: своевременно не проверил уровень масла. Сослуживцам пришлось всю ночь его перебирать, а утром для профилактики они провели с забывчивым товарищем «воспитательную работу», которая вылилась в тривиальное избиение. Отвели душу! Боец же по окончании экзекуции убежал из части.

Убежать-то убежал, а куда идти? Местность малознакомая. Палящее солнце, безучастные горы, пустое выбеленное небо. Вокруг враждебная страна, враждебное население – война. Сел на потрескавшуюся землю, сидит, что делать – не знает. Запасов никаких: ни еды, ни воды. Положение – хуже некуда.

Подошли «сердобольные» дехкане из ближайшего кишлака. Разговорились. Слово за слово, пригласили к себе. Почувствовав внимание и сочувствие, так необходимые ему в данный момент, беглец, не задумываясь о последствиях, побрел следом за неожиданными знакомцами.

Дня через три контрразведчики установили, в какой банде находится горе-беглец. Еще несколько дней искали выход на ее главарей. Встретились, как обычно, в глухом месте на нейтральной территории. За спиной контрразведчиков – разведрота и батальон прикрытия. Накануне предупредили авиацию, и несколько бортов по первому же сигналу были готовы прийти им на помощь… Спустя некоторое время бойца вернули.

– Подобные ситуации в Афганистане были далеко не редкостью, – вспоминал об этой операции Виктор Владимирович. – Если в ходе переговоров душманы не хотели договариваться полюбовно, тогда приходилось демонстрировать силу. Банду блокировали со всех сторон и начинали долбить по периметру прилегающей к ней территории из всего, что имелось в наличии.

А чтобы во время подобной демонстрации с пленным не произошло ничего плохого, наши люди выходили на ближайших родственников главаря и передавали: мол, если с нашим парнем что-либо произойдет, то уж не обессудьте… Иногда приходилось их арестовывать. Так сказать, для большей убедительности.

О взаимосвязи несвязуемого

Эта история с попавшим в плен бойцом чуть было не стоила Золотой Звезды Героя командиру 345-го отдельного парашютно-десантного полка полковнику Валерию Востротину. К высокому званию его представляли трижды. Два раза документы безрезультатно оседали в массивных столах московских кабинетов. Уж больно независимо держался этот полковник. Никогда не прогибался, даже перед самым высоким начальством, не прятался за чужие спины, всегда отстаивал свое мнение, несмотря на то, что оно могло идти вразрез с позицией руководства. Убеждал в своей правоте, настаивал, приводил безоговорочные аргументы, шел ва-банк, но своего добивался. Особенно если это касалось боевых выходов. Сколько солдатских жизней он спас, отказываясь идти на поводу безграмотных приказов оторванных от реальности московских стратегов, одному Богу известно. Сколько недоброжелателей он этим себе нажил… Принимать «вид лихой, но слегка придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальствующее лицо» было не в его характере. Одним словом – Десантник! Такое поведение наверху не устраивало многих. Поэтому всегда находился повод, чтобы отклонить очередное представление. Трудно ли придраться к командиру, у которого в подчинении целый полк отчаянно храбрых мужиков, регулярно выезжающих на боевые… Да еще при том юридическом нонсенсе, имевшем место в Афганистане: нормы ответственности командиров, чей личный состав вел активные боевые действия, определялись положениями, установленными… для мирного времени. Люди находились в боевой обстановке, воевали, получали ранения, погибали, а с юридической точки зрения никакой войны в Афганистане советские войска не вели…

Однако неприязнь высшего руководства с лихвой компенсировалась солдатской любовью. Валерия Востротина уважали все – от рядового до командующего. О его храбрости ходили легенды. Один «пробег» с группой разведчиков на бэтээрах по нашпигованной минами дороге из района Анавы до Баграма чего стоил!..

…Третий раз к званию Героя его представили уже перед самым выходом из Афгана. Только документы ушли, а тут это ЧП в полку.

– Если бы мы тогда быстро не сработали и не освободили парня, то и это представление могло затеряться под сукном, – вспоминая об этом эпизоде, говорил Виктор Лишик.

К счастью, благодаря работе военных контрразведчиков все встало на свои места: матери вернули сына, а Золотая Звезда была вручена офицеру, который заслужил ее как никто.

О гуманитарной помощи

– В Афганистане мы постоянно вели целенаправленную работу по сбору информации о передислокации и наличии бандформирований в окружении наших частей. Особенно это направление приобрело актуальность накануне вывода советских войск из страны. Очень много интересной информации приходило от сотрудников группы спецпропаганды во главе с капитаном Францем Иосифовичем Клинцевичем.

Основной задачей этой группы было создание положительного имиджа советских войск у местного населения. В процессе работы им много приходилось общаться с простыми афганцами, воочию наблюдать за их жизнью. Кто-кто, а они не понаслышке знали о нуждах дехкан, их настроении и отношении к советским войскам. А настроения эти были сложные, неоднозначные, пестрые, как восточные платки. Для того чтобы пробить стену отчужденности и неприятия, которой местные жители отгородились от незваных гостей, и вызвать доверие к себе у старейшин, в чьих руках находилась практически вся исполнительная власть затерявшихся среди гор селений, агитаторам приходилось быть очень тонкими психологами. Передвигаясь из одного кишлака в другой, члены группы раздавали гуманитарную помощь: муку, крупы, одежду, говяжью тушенку и… наглядную агитацию, повествующую о нерушимой дружбе двух братских народов. Впереди агитаторов, как правило, шла разведгруппа 345-го полка. Чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, разведчики переодевались в афганскую одежду, и со стороны их было не отличить от местного населения. Разве что глаза голубые, но на большом расстоянии подобную мелочь разглядеть было практически невозможно…

Если кишлак контролировался более терпимой к советскому присутствию бандой, способной ради своей выгоды идти на контакт с «шурави» и заключать с ними определенные соглашения, то помощь дехкане принимали охотно и с благодарностью. Даже от литературы не отказывались. Правда, вряд ли использовали ее по прямому назначению. В основном она шла на растопку очагов – в хозяйстве все находило применение. Нередко главари банд обеспечивали группу охраной, чтобы предназначенная в подконтрольные им кишлаки гуманитарная помощь дошла до получателей без неприятных эксцессов. Советские машины передвигались по извилистым горным дорогам на машинах, а вдоль дорог по горным хребтам их сопровождал вооруженный эскорт оседлавших ишаков всадников.

Если же территория была частью вотчины так называемых «непримиримых», то к привезенным подаркам никто не притрагивался. «Шурави» встречали пустынные улицы, по которым ветер гонял тучи грязной тягучей пыли. Правоверные же дехкане прятались по домам, стараясь избежать любого случайного общения. Для них легче было умереть от голода, чем валяться на дороге с забитым советской мукой ртом и с вспоротым животом. Душманы везде имели свои глаза и уши. Утаить что-либо было практически невозможно. Тех, кто запятнал себя контактами с неверными, ждала страшная кара, скрыться от которой было практически невозможно. Провинившихся, в назидание остальным, они бы достали из-под земли…

Авиационный налет

Акрама контрразведчики знали давно. Бойкий, пронырливый, говорливый. С живыми угольками глаз, взгляд которых постоянно скользил мимо собеседника, и нестираемой улыбкой на смуглом узком лице. Что на самом деле скрывалось за этой улыбкой, знал один Аллах. Восточная душа не просто потемки – это беспросветная тьма, надежно скрывающая свою суть от чужого любопытства.

Он охотно сотрудничал с «шурави», что позволяло ему решить сразу две проблемы: и с врагами счеты сводил, и свое материальное положение поправлял. Вознаграждением за свою информацию Акрам никогда не брезговал. Когда деньгами брал, когда и продуктами. Желающих чужими руками жар загребать во все времена хватало. Главное – направить это желание в позитивное русло.

Именно от него контрразведчикам стало известно, что в ближайшем будущем главари банд, орудовавших в районе Чарикарской долины, должны собраться на совещание.

Здесь надо кое-что уточнить. На территории Афганистана тысячелетиями проживало множество племен, находившихся в перманентном состоянии войны со всеми, кто посягал на устоявшееся за века неторопливое течение их размеренной жизни. Многочисленность племен обуславливала количество вооруженных отрядов, контролирующих районы их проживания и защищавших их интересы. Так было тысячи лет назад. Так происходит и сейчас. Время замедлило здесь свой неумолимый бег, застыло, замерло и, казалось, обошло стороной эту древнюю, так никем и не покоренную землю.

Пришедшие в Афганистан советские войска были заранее обречены на участие в этом исторически сложившемся конфликте. Обречены и против своей воли вовлечены в эту так и не понятую до конца войну. Нелепую по своему стратегическому замыслу, точнее, по полному отсутствию такового. Поддерживая правительство, захватившее власть в результате декабрьского переворота, они автоматически наступали на горло интересам определенной группы оппозиционно настроенных племен, которые, в силу сложившейся традиции, привыкли решать все возникающие проблемы с помощью своих вооруженных отрядов, возглавляемых крупными помещиками, племенными вождями или же их ставленниками. «Шурави» окрестили эти отряды более привычным для нашей славянской души словом «банда».

Главари банд, орудовавших по соседству, старались сохранить под своим контролем как можно больше территории, что, естественно, приводило к возникновению между ними постоянных противоречий. Поэтому банды относились друг к другу с определенным недоверием и подозрительностью, что, безусловно, играло нам на руку.

В небе Афганистана

И контрразведчики, и командование частей и подразделений 40-й армии часто использовали разногласия в душманской среде в своих целях. А вот совместное совещание, целью которого, как стало известно, было объединение действий против советских войск, в их планы вписывалось меньше всего…

– Информация нас заинтересовала. Стали проверять. Пришло подтверждение из других источников. Узнали точное время встречи, место проведения и даже дувал, где душманские лидеры планировали заночевать. На основе полученных разведданных выработали план действий: подняли в указанное время звено Су-25, которое четко отработало по заданным координатам. Для нанесения этого бомбового удара отобрали лучших из лучших.

0 том, что летчики отбомбили с ювелирной точностью, мы узнали не сразу. После проведения операции духи обложили район непробиваемым кольцом. Несколько суток ни мы, ни ХАД не могли узнать о результатах бомбежки. Где-то через неделю поступила информация о том, что в ходе проведенного бомбового удара было уничтожено практически все руководство бандформирований.

Как показали дальнейшие события, последствия этого авиационного налета были довольно эффективными. Помимо того, что, оставшись без руководства, многие банды оказались просто парализованы, операция предотвратила объединение банд и организацию совместных действий во время прохождения советских колонн через Чарикарскую долину. Клин между бандами был вбит серьезный. Воцарилась атмосфера взаимного недоверия. Все подозревали всех. Об объединении не могло быть и речи. Во всяком случае, на памяти Лишика подобные попытки не предпринимались…