Текст книги "Лига дождя"

Глава 3

Лига дождя

На солнце, укутанное шалью серых облаков, можно было смотреть, не щурясь, – как на луну. Оно висело в небе лужицей расплавленного олова. Пока Эльдар смотрел, на пыльный асфальт упали первые капли, но до настоящего ливня было еще далеко: он только зарождался там, где у горизонта ворочалась и закипала тьма. Йэкудли на границе миров раскрывали слипшиеся перепончатые крылья. Ливень готовился вынести их сюда, чтобы первый же глоток земного воздуха сжег их губчатые легкие и вылил на землю отравленной влагой.

Эльдар стоял возле заброшенного двухэтажного барака на окраине города. Жители давно покинули эту паутину прихотливо искривленных переулков, в домах никого не было, и только ветер бродил по опустевшим комнатам и хлопал дверями, поднимал пыль на полу и царапал стены с облетающими обоями. Прислонившись к неровной кирпичной кладке Эльдар смотрел, как грозовой фронт наползает на город, как первые всадники мчатся по небу в сторону центра, и копья молний в их призрачных руках готовы поразить цель. Эльдар любил такую погоду: в дождь ему всегда хорошо колдовалось, как, впрочем, почти всем турьевским магам. Он знал, что сейчас местная лига дождя готовится проводить ритуалы – каждый свои, разумеется, – и не собирался медлить.

Левое запястье следовало разорвать без металла, стекла и камня. Эльдар собрался с духом и, поднеся руку ко рту, рванул кожу зубами. Вкуса крови, хлынувшей на язык, он не почувствовал.

Платок, сотканный Погремыкиным, выскользнул из кармана и ткнулся в рану всем своим скомканным тельцем. Сверху загрохотало – тысячи небесных барабанов раскололи тревожную тишину, и Эльдар увидел первых летящих вниз йэкудли, посланников Параллели.

Миры соединились, и началась гроза.

Эльдар моментально промок до нитки. Нашаривая в кармане шнурок от ботинка, чтобы перевязать сгибельника из пропитанного кровью платка, он не чувствовал ничего, кроме смертельной легкости, поднимавшей над землей. Готовый сгибельник упал в лужу и тотчас же поднялся на ноги, дрожа от нетерпения и готовности выполнить задание. Слова на древнем языке магов царапали глотку – Эльдар, упавший на колени, выхаркивал их в мир, и злость, распиравшая его грудь, постепенно утекала – так вода стекала из чудом уцелевшей гнутой водосточной трубы. Сгибельник рос, становясь плотью от плоти и кровью от крови своего создателя и мстителя.

– Иди, – прошептал Эльдар. Слово лопнуло в горле и измазало кровью губы. – За тебя уплачено сполна.

– Уплачено? – насмешливо спросили сзади. – Чем именно?

Эльдар обернулся и увидел Мамонтова. Владыка двух вселенных вышел из дома в своем подлинном виде – венценосная тень с черным провалом на месте лица, в нестерпимо сияющих серебряных доспехах и мантии, сотканной из болотной паутины. Среди фигурок, резьбой украшавших нагрудник, Эльдар увидел себя – маленького, распятого на тысячеглазом древе. Скверноловы медленно и со знанием дела выедали его внутренности.

Мамонтов небрежно взмахнул рукой, и Эльдар почувствовал, как обожгло грудь. Опустив глаза, он увидел, как рубашка рассыпается лохмотьями, а кожа вспучивается рыжими волдырями ожогов.

– Болотный огонь? – как можно небрежнее уточнил Эльдар. Боль была такой, что мир рассыпался перед глазами мелкими брызгами стекла, однако ему удалось встать и даже сделать пару шагов назад, туда, где в луже нетерпеливо прыгал сгибельник.

– Он самый, – Мамонтов щелкнул пальцами, и язык зеленого пламени, вырвавшийся из его ладони, лизнул Эльдара по предплечью. Это было всего лишь разминкой, Эльдар прекрасно понимал, что Мамонтов сейчас думает о том, как именно растерзать наглого выскочку. Болотный огонь – даже не цветочки. – Знаешь, сколько таких было? Я уже считать устал.

Под ногами дрогнула и поплыла земля, и Эльдар снова упал на колени – теперь уже не на городских окраинах, а в лесу, где деревья вместо ветвей скребли небо темно-зелеными щупальцами, и провозвестники Древних богов, многорукие обнаженные исполины, шагали по облакам. Владыка болот и тверди обошел Эльдара, и в шелесте его мантии по траве слышались вопли истязаемых существ. Эльдар смотрел и видел: корона, в которой золотой проволокой сцеплены отрубленные пальцы посягавших на престол, тяжелые латные перчатки с сотней шипов, поступь, от которой трясется земля – колоссальная воля и власть казалась непоколебимой. Не было силы, способной ее уничтожить.

Зверь, поднявшийся за плечами коленопреклоненного рыцаря в расколотых доспехах, скулил от ужаса, но не убегал.

– Ты мне нужен, – прошелестел владыка. Слова взвивались сухой мертвой листвой и падали в пепельно-серый снег, покрывавший макушки иззубренных травинок. – Но иногда я начинаю думать, так ли сильно ты мне нужен.

Земля вздрогнула снова. Ветви деревьев Параллели раскрылись тысячей глаз, глядя на того, кто дерзнул…

Эльдар зажмурился и открыл глаза. Он лежал в луже, дождь безжалостно хлестал по миру, и Мамонтов – в привычном человеческом виде, горбатый, могучий, седой, – стоял и с любопытством смотрел, как лопаются гнойные волдыри на груди Оборотня.

– Тебя сильно испортили в лечебнице, – сообщил Мамонтов, присев на корточки рядом с Эльдаром. – Ты перестал понимать, когда к тебе обращаются по-хорошему. Я хотел тебе только добра, мальчик. А ты?

Эльдар не смог сдержать ухмылки. Какой добрый дядюшка, надо же…

– Убить моего брата – это желать мне добра?

Мамонтов дотронулся до его плеча – кротко, почти ласково, но Эльдар почувствовал, что горит.

– Я же его не убил, – улыбнулся Мамонтов. – Так, приморозил слегка, чтобы ты понял всю серьезность моего предложения.

Он убрал руку, и Эльдар подумал, что боится смотреть на плечо: по его ощущениям кожа и мясо выгорели там до костей. Томаш не хотел оттирать его с жижковской мостовой – так и не придется, Мамонтов собственноручно сожжет его заживо.

Томаш придет и смахнет его пепел веником. Только и всего.

– Я мог бы не успеть, – произнес Эльдар. – И он бы умер на самом деле.

– Они, – уточнил Мамонтов. Ткнул Эльдара пальцем в грудь, и воздух в легких сразу же стал горячим и вязким. – Они. Где сейчас твоя ученица?

Эльдар пожал бы плечами, да сил не было. Силы утекали в лужу кровью, гноем и дождевой водой. Мамонтов неприятно усмехнулся, и Эльдар увидел, как во рту владыки мира сверкнул золотой зуб.

– Надо же, на семинаре. Ты тут, можно сказать, отправился спасать мир с саблей наголо, а она на семинаре, – Мамонтов сощурился, словно высматривал, что именно делает Лиза. – Фонетический закон редукции гласных, как интересно…

Эльдар закрыл глаза. Пальцы изувеченной руки дрогнули, пытаясь сжаться в кулак – Мамонтов заметил это и ухмыльнулся снова.

– А, так вот от чего тебе больно по-настоящему, – довольно произнес он. – От того, что любовь тоже сила, которую нельзя недооценивать. А ты знаешь, на кого девочка положила глаз? Сейчас вот сидит на семинаре и не про закон редукции гласных думает – а о том, как бы написать ему смс. И что именно написать. А ты тут живьем горишь, – рука Мамонтова небрежно похлопала Эльдара по животу и груди, оставляя огненные отпечатки. – Ну, не упрямься. Твое счастье, что ты мне нужен. Хоть кому-то в двух мирах. Потому что тот, на кого девочка положила глаз, не имеет ничего против.

Во тьме мелькали цветные картинки, и Эльдар выхватывал то одну, то другую – так гадатель ловит карты из рассыпанной по воздуху колоды и читает судьбу. Звезды Древа Болотного Господа проступали на дневном небе. Владыка в тяжелой мантии занес ржавый меч над головой умирающего рыцаря.

Что он там сказал? Что любовь тоже сила?

– Любви нет, – улыбнулся Эльдар окровавленными губами. – Нет и не нужно.

Он знал: занятый убийственной болтовней Мамонтов не видит того, что происходит за его спиной. Он знал: увлеченный пыткой и мучениями очередного терзаемого, владыка мира не замечает того, что сгибельник заносит руку.

– Потому что смерть не любит. А я и есть смерть.

И сгибельник нанес удар. А зверь, выросший за плечами рыцаря, бросился и сбил владыку с ног. Пласт земли дрогнул и пополз, словно оба мира хотели сбежать прочь, сорвавшись со своих орбит. На мгновение в прорехе среди исходящих ливнем туч мелькнули крылатые тени: посланники Болотного Господа летели отторгать души от тел.

Потом стало темно.

Когда Эльдар пришел в себя, то ливень уже закончился, солнце сметало ошметки туч с неба, и капли, срываясь с карниза заброшенного дома, звонко пели веселую незатейливую песенку. Ручей увлек остатки сгибельника – грязную мятую тряпку – в канаву и дальше, где Эльдар уже не видел его.

Рыцарь в расколотых доспехах лежал на земле и не шевелился. Снег на его окровавленном лице не таял. Зверь отступил от рыцаря и, опустившись на траву, свернулся в клубок, бормоча негромкие жалобы. В его груди, дымясь, чернела свежая рана, и зверь знал, что все кончено – и для него, и для владыки, который стал ворохом костей и веток после того, как зверь разорвал ему горло и хлебнул крови.

Корона уцелела, но в ней больше не было того ужаса, каким владелец наделял ее. Груда мусора, вот и всё; поднимаясь, Эльдар зацепил ее, и она рассыпалась. Мертвый Мамонтов – окровавленная неопрятная туша – лежал в грязи: сгибельник нанес удар одновременно со зверем, а такого – двойной атаки в двух мирах – владыка не выдержал. Эльдара качнуло, и он привалился к стене дома, чувствуя, как рот наполняется кровью.

Зверь скулил, тихо и жалобно. Вышедшая из-за деревьев Лали подошла подошла и, сев на землю, устроила огромную уродливую голову умирающего чудовища у себя на коленях.

– Я тебе песенку спою, – мягко сказала русалка. – И ты уснешь.

И она запела: мягко, негромко, поглаживая зверя по грязной клокастой шерсти. Зверь проворчал что-то неразборчивое и закрыл глаза. Вскоре он умер; тогда Лали смахнула неожиданную слезинку со щеки и ушла в лес, к ручью. Милостью Иисуса-на-болотах род чудовищ был истреблен окончательно, и два мира разошлись по своим путям.

Эльдар тоже это понял и вздохнул с облегчением. Теперь следовало прочесть несколько заклинаний, дающих дополнительные силы, но язык не ворочался, а перед глазами маячила серая завеса. Ее тяжелые крылья сомкнулись, и Эльдар погрузился во тьму.

И он не увидел, как в переулок, осторожно перепрыгивая через лужи, чтобы не замочить дорогую обувь, вошел Томаш. Уважительно цокая языком, чешский маг обошел труп Мамонтова, качая головой и приговаривая что-то неразборчивое. Затем подцепил одну из косточек, составлявшую корону, и осторожно убрал в карман. Лежащий у стены Эльдар заинтересовал европейского гостя в последнюю очередь: подойдя вплотную, Томаш навскидку оценил его состояние и полез в карман за телефоном.

– Скорая? – уточнил он, когда ему ответили. – Тут поножовщина, человека ранили. Кимовский переулок, пять. Да, во дворе. Приезжайте.

* * *

Мамонтов не солгал, когда говорил, что Лиза сидит на семинаре. Не солгал он и тогда, когда говорил про сообщение, которое она обдумывала. Он только умолчал о том, что с утра Лиза и Вера взяли такси и рванули к дому Эльдара.

Сидевший на воротах охранник, тот самый Миша Гулайтис, которого Лиза видела во сне полностью лишившимся рассудка, сообщил, что господин Поплавский ушел полчаса назад. Нет, куда именно отправился, не сказал. Нет, когда вернется, не сообщил. И вообще, он не имеет привычки докладываться. Нет, Эрик Сергеевич здесь вообще не живет и бывает только в гостях. Если есть вопросы, звоните на сотовый, а у него, Миши, и без того дел полно.

– Ага, вон кроссворд неразгаданный лежит, – съязвила Вера, ткнув пальцем в свежий номер «Тещиного языка», лежавший у охранника на коленях. Миша скорчил ей выразительную гримасу, но отвечать ничего не стал. – Лиз, он трубку так и не берет?

– Нет, – ответила Лиза. Все ее попытки дозвониться до Эльдара снова оказались тщетными.

– Жив – и то ладно, – со своеобычным здравым смыслом сказала Вера. – Ладно, трамваи уже ходят, поехали в универ. Поучимся, что ли, чего утру пропадать?

Лиза не могла не признать ее правоту. Семинар по фонетике, на которую она не заглядывала уже месяц, был очень кстати в плане переключения мозгов с ненужной маеты на нормальную работу.

Впрочем, фонетический закон редукции гласных, на котором дружно зависла вся группа, нисколько не помог Лизе успокоиться. Преподавателя она почти не слышала, крутя под столом телефон и думая, что надо написать Эрику – уж он-то должен был хоть что-то знать о планах Эльдара. Лизе было известно, что Эрик вернулся в город два дня назад, но они пока не виделись.

«Привет. Ты не знаешь, где Эльдар? Не могу его найти».

– Голицынская! – окликнул ее преподаватель. Вера, которая вздремнула рядом, даже вздрогнула и судорожно принялась листать тетрадь с лекциями, имитируя бурную деятельность. – Уберите телефон уже, имейте совесть.

Лиза послушно спрятала сотовый в карман и уткнулась в учебник. Буквы казались натуральной китайской грамотой. Если Эльдар сейчас в самом деле идет убивать Мамонтова…

Телефон зажужжал, сообщая о пришедшем сообщении. Лизе показалось, что в ее живот проникла тяжелая холодная рука и принялась неторопливо перебирать внутренности.

«Нет. Позвонил ему, он не берет трубку».

Лиза сгребла тетради и учебник, подхватила сумку и выбежала из аудитории, игнорируя удивленный оклик преподавателя. Пусть – красный диплом ей все равно не светит, да и какая учеба может быть на уме, еесли в эту самую минуту, возможно, Эльдар умирает, а она даже не знает, где он и как ему помочь.

Сев на скамейку под кленом во дворе института, Лиза убрала-таки вещи, отдышалась и попробовала привести мысли в порядок. К поединку с Мамонтовым Эльдар готовился – это раз. Он не лыком шит, пусть даже и первого посвящения, – это два. Чем она, Лиза, сможет ему помочь? Разве что красиво умрет рядом; по слухам, это было бы вполне в духе властелина мира – вдумчиво и со знанием дела убить ее на глазах у Эльдара.

На асфальт упали первые капли дождя – Лиза не захватила зонт, но перспектива промокнуть до нитки оставила ее совершенно равнодушной. А вот молодой преподаватель философии, который шел с пары, уныло глядя на укутанное тучами небо, обрадовался, когда к нему подошла студентка-второкурсница и предложила зонт – так они и пошли вдвоем на трамвайную остановку. Лиза смотрела им вслед и растерянно думала о том, что не сможет укрыть Эльдара от дождя, но вот протянуть зонтик вполне в ее силах.

В небогатом арсенале заклинаний, выученных у Аннушки, была «Нить Ариадны» – маленький энергетический клубок, который пускался по следу нужного человека и неминуемо приводил туда, куда нужно. Сосредоточившись, Лиза проговорила несколько слов на древнем языке магов и дунула на ладонь. Сперва ничего не происходило, но потом она увидела тонкие нити, нестерпимо сияющие голубым холодным светом и свивающиеся в клубочек. Клубок подпрыгнул над ее ладонью и бодро поскакал по дороге. Закинув на плечо сумку и ежась от падающих капель дождя, Лиза бросилась за ним.

Когда клубок вывел ее к Эльдару, ливень успел закончиться, и солнце засияло так радостно, словно невероятно соскучилось, сидя за тучами. Вбежав за клубком в проулок на окраине, где толпились давно покинутые жителями полуразрушенные бараки, Лиза увидела милицейскую машину и карету скорой помощи. На земле у дома лежало чье-то громадное тело; Лиза всмотрелась – дорогой костюм, ботинки из натуральной кожи, тяжеленная золотая печатка на пальце… Мамонтов?!

Она остановилась, словно наткнулась на невидимую преграду. Значит, у Эльдара получилось? Одного взгляда хватало, чтобы понять: Мамонтов мертв, с такой обугленной дырой в спине быть живым невозможно, пусть ты хоть сотню раз величайший маг всех миров. Но где Эльдар?

– Гражданочка, поворачивайте отсюда, – равнодушно посоветовал молодой милиционер, выглядевший невероятно уставшим, несмотря на раннее утро. Видя, что Лиза и не думает уходить, он счел нужным добавить: – Идите, идите. Тут человека убили.

Лиза сделала шаг назад и обернулась к скорой. Там двое врачей поддерживали кого-то третьего, этот третий почему-то никак не хотел устраиваться на сиденье и все время порывался встать. Его темный силуэт почему-то внушал жалость и безотчетный страх. Лиза подошла поближе, всмотрелась.

– Эльдар, – негромко позвала она. – Эльдар, это ты?

Силуэт дрогнул, подался вперёд – и это действительно оказался Эльдар. Грязный, оборванный, с мазками чего-то рыже-красного на груди и плечах. Когда Лизе стало ясно, что это ожоги, то она окончательно поняла, через какие страх и боль он прошел только что. Некоторое время он не двигался – просто смотрел на нее. Милиционеры замерли над трупом Мамонтова, врачи застыли в машине; по привычке приморозив течение минут, Эльдар смотрел на Лизу, и от этого тяжелого безжизненного взгляда ей стало настолько жутко, что сердце едва не выпрыгивало. Так могла бы смотреть смерть за мгновение до того, как коса перережет пульсирующую нить жизни.

– Лиза, – негромко промолвила смерть. – Не думал, что ты придешь.

* * *

Он действительно меньше всего ожидал увидеть Лизу. Карету скорой и милицию – обычную, человеческую – тоже. Забрав корону владыки мира, Томаш бесследно исчез, и Эльдар крепко сомневался, что чешский маг пригласит его на церемонию коронации. Похоже, Томаш понял, с кем действительно имеет делодело. Понял и испугался.

Человеческая милиция попыталась задавать вопросы. У Эльдара хватило сил, чтобы отвести им глаза: теперь они смотрели в его сторону, но не видели. А вот для медиков Эльдар уже ослаб. Те сумели усадить его в машину и быстро сделали какие-то уколы, постоянно задаваясь вопросом, как именно пациент сумел получить такие интересные ожоги – в девяностые они по долгу службы видели всякое, но это ведь отпечатки ладоней, да? Чем это вас так прикладывали, гражданин хороший? Эльдар посоветовал им избежать соблазна довести дело до вскрытия. Он вообще хотел встать и пойти домой – отлежаться, полечиться средствами из собственных запасов, может быть, прибегнуть к помощи Гамряна…

А потом пришла Лиза. Которая, по словам Мамонтова, сидела сейчас на семинаре и писала сообщения его брату.

– Ты… – начала она, но осеклась. И что тут можно было сказать? Ты жив? Это и так понятно. Ты убил Мамонтова? Ну вон он, валяется в грязи, старый лжец. Что еще спрашивать, когда во всех словах мира нет смысла.

Эльдар вышел из машины и несколько мгновений стоял неподвижно, запрокинув голову и подставив окровавленное лицо майскому ветру. Заморозить время в конкретной точке – плевое дело, гораздо проще, чем отводить глаза, но заклинание иссякало, и надо было что-то решать. Эльдар знал, что вернется домой, запрет все двери и будет приходить в себя, долго и мучительно вырываясь из старой шкуры.

Зверя больше не было. Он понял это только теперь.

– Эльдар, – позвала Лиза откуда-то издалека.

Мамонтов знал в жизни толк, он был невероятно прав: любовь тоже сила, величайшая сила, и только глупец будет ее недооценивать. А Эльдар знал, что в его конкретном случае нет и быть не может никакой любви. Он изувечен долгими годами в лечебнице, искромсан на части постоянным наличием зверя за спиной и изломан силой и властью, которые имел, но не мог использовать.

Жалость? Пожалуй. Но жалость унижает. Обнять и плакать – это не для него.

Эльдар вздохнул и пошел к выходу из проулка. В соседнем дворе был припаркован его автомобиль, и оставалось надеяться, что транспорт не угнали. Это только кажется, что окраины пустуют, на самом деле здесь отирается столько народу, что мало не покажется. Лиза молча потянулась за ним, и Эльдар невольно радовался тому, что она сейчас держит язык за зубами. Когда они покинули место поединка, заклинание заморозки лопнуло. Милиционеры и врачи словно бы пробудились от долгого муторного сна и не сразу поняли, где находятся и что вообще происходит. Но Эльдар этого уже не видел. Машина обнаружилась на прежнем месте; открыв дверцу, он устроился на водительском сиденье и спросил:

– Тебя подвезти?

* * *

Спустя неделю после смерти Мамонтова, очень суматошную неделю, до края забитую работой, Эльдар понял, что зверь умер, но его тень осталась.

Когда Эльдар получил очередное письмо от московского трибунала и прочел: «Уважаемый господин Поплавский! Трибунал ознакомился с ходатайством Большой европейской группы о вашем втором посвящении. Учитывая все возможные последствия, мы вынуждены ответить отказом» – тень убитого зверя, клокастая, нервно дрожащая, встала за спиной Эльдара и схватила его за плечи бесплотными туманными лапами. Он еще успел удивиться тому, что внезапно стало холодно, а во рту появился привкус крови, а потом упал на колени, практически лишившись сознания от страшной головной боли, раскалывающей череп.

В клубе проводили концерт той самой группы «Сплин», которую Эльдар услышал ранней весной. Музыка ему неожиданно пришлась по душе, а в Турьевске любили Васильева – достаточно дорогие билеты на июльский концерт раскупили за пару дней, и сейчас зрители собирались внизу, у небольшой сцены. Промоутеры несколько минут назад получили от Эльдара окончательные распоряжения по поводу события и ушли; Эльдар оперся о сиденье кресла и попробовал встать, прекрасно понимая, что его никто не найдет в течение ближайших полутора часов, если он не доберется до аптечки, не бросит в рот горький кругляш таблетки и не поможет себе сам.

Аппитум, особая разработка одного из закрытых институтов по спецзаказу московского трибунала, на какой-то миг увеличил головную боль и заставил сердце колотиться в два раза быстрее, но затем все – и боль, и срывающийся пульс – ушло, словно кто-то протянул руку и опустил рубильник. Эльдар, бледный, насквозь мокрый от пота, поднялся с пола и сел в кресло. Чувствовал он себя на удивление хорошо, хотя прекрасно знал, что за этой волной эйфории и облегчения придет скорая расплата. Аппитум не давал организму новых сил, а просто резко мобилизовывал те, что уже были в наличии – завтра утром Эльдару предстояло лежать в кровати полным овощем.

Но это будет завтра.

Взяв письмо, Эльдар несколько раз перечитал скупые строчки, чувствуя за ними неописуемое ехидство. Пусть за Оборотня настойчиво замолвил словечко сам Томаш, пусть таланты господина Поплавского ни для кого не секрет, пусть есть достаточно надежная информация о том, что он избавился от своей болезни – все равно не пустим, все равно раздавим, просто ради того, чтобы знал, у кого власть.

Есть такие люди, которых просто не любят. Без всяких причин.

Эльдар скривился и, вынув из кармана пиджака зажигалку, поджег письмо и бросил его в пепельницу.

Снизу донеслись аплодисменты и восторженные возгласы.

– На барабанах играет Сергей Наветный, на бас-гитаре Саша Морозов, на гитаре человек по фамилии Березовский, на флейте – Яник Николенко, моя фамилия Васильев.

Эльдар смотрел, как письмо трибунала превращается в пепел и думал, что надо бы встать и выйти на балкон – прямо над сценой – остаться незамеченным и послушать музыку.

Клуб был полон. Эльдару казалось, что он смотрит на дно моря, а зрители и музыканты – не люди, а странные существа из далекого, непостижимого мира, неясные создания со своими мыслями, ценностями и планами, которые он никогда не сумеет принять и понять. Но была музыка, и Эльдару оставалось только смотреть и слушать.

Зал пел вместе с Васильевым, и негромкий шепот флейты руководил ими – так Крысолов подносит к губам дудочку и уводит из города тех, кто ему нужен. Бас-гитара и барабаны задавали ритм – тот самый, в котором дрожало, почти выпрыгивая, сердце Эльдара. Наверное, хорошие песни тем и хороши, подумал он, что в них поется о тебе самом. Ты слушаешь и удивляешься тому, что создатель как-то умудрился заглянуть в твою душу и рассказать о тебе так, что ты не испугался, а обрадовался.

Припев зрители пели хором. Эльдар видел с балкона, как Лиза и Эрик в первом ряду фанзоны тоже поют. Почему-то он заметил их только теперь, словно его брата и девушку внезапно осветил луч осеннего солнца, широкий и яркий.

Мамонтов оказался прав. Он не солгал ни словом.

Эльдар усмехнулся. Все развивалось так, как и должно было. Случись что-то, выходящее за рамки его плана, он бы искренне изумился. Слушать музыку больше не хотелось. Эльдар покинул балкон и вышел в пустой сейчас коридор.

Он вдруг подумал, что ему плохо, и нет смысла это отрицать. Эльдар смотрел на Лизу и брата с балкона и видел рядом с ней себя – нормального себя, а не изувеченного зверем, больницей и магией. Он видел себя, достойного взаимной любви, а не той тупой душевной боли, которая сопровождала каждый порыв его чувства.

Неудивительно, что Лиза выбрала Эрика – здорового человека, а не оборотня. Неудивительно.

В конце коридора, возле лестницы, курила Кристина, эффектная крашеная брюнетка, стажерка, умудрившаяся за полторы недели перессориться чуть ли не со всем коллективом клуба. Эльдара она держала за психопата и садиста, откровенно презирала и не считала нужным это скрывать; вот и теперь наткнулась на него взглядом и скривилась. Впрочем, довольно быстро во взгляде стажерки мелькнуло любопытство: видимо, Эльдар выглядел так, словно собирался откинуть копыта прямо в коридоре, и Кристина рассуждала о том, как это может выглядеть.

Эльдар подарил ей свою самую очаровательную улыбку и осведомился:

– Кристиночка, милая, а у тебя загранпаспорт есть?

Ее мысль – ведь псих ненормальный, а какие деньжищи! – прочитали бы и те, кто не одарен магическими способностями. Презрение во взгляде моментально растаяло. Теперь там плескалось растопленное сливочное масло.

– Конечно, Эльдар Сергеевич, – улыбнулась Кристина.

– Тогда собирайся, – промолвил Эльдар, разглядывая девушку так, как придирчивый покупатель смотрит на товар на рынке. – Через два дня летим в Берлин на биеннале. Любишь современное искусство?

Кристина подошла и, якобы смущаясь, взяла Эльдара за руку. Кокетство было настолько пошлым и наигранным, что Эльдар ощутил тошноту. Надо же, и ведь кто-то ведется на таких…

– Я, Эльдар Сергеевич, все люблю, – призналась она. – Особенно, когда приглашает такой человек, как вы.

«Дура, – подумал Эльдар. – Просто в моей личной ситуации четверка и квадрат – именно то, что надо».

Хуже всего было то, что на ее поцелуй пришлось ответить. Эльдар закрыл глаза и попробовал представить Лизу на месте Кристины.

У него почти получилось.

* * *

Кристина его почти не раздражала: пара заклинаний – и она притихла, умолкла и вообще старалась не привлекать к себе внимания, что было достаточно трудно при ее внешности и манере одеваться. Когда Эльдар со спутницей появился в аэропорту, то Эрик, приехавший за полчаса до брата, вопросительно изогнул бровь. Чего-чего, а дамочку в леопардовом мини-платье, на невообразимых шпильках и с пятью чемоданами багажа он увидеть не ожидал.

– Не думал, что у тебя такие проблемы со вкусом, – задумчиво произнес Эрик.

Эльдар скользнул взглядом по ожидающим, увидел Лизу, которая сидела у окна с журналом и старательно избегала смотреть в сторону наставника, и ответил:

– Это моя единственная проблема. Кристина, иди вон к той, рыженькой, посиди.

Девушка послушно отправилась туда, куда указано. Эльдар подумал, что так выглядят настоящие зомби, которых он никогда не видел: пустой взгляд, полная покорность и никакого выражения на лице. Впрочем, насколько он знал, девушка и до этого не отличалась живостью мысли. Эрик пожал плечами: дескать, ладно, каждому свое.

– Все нормально? – спросил он.

Эльдар сунул руку во внутренний карман пиджака и вынул стеклянную флягу, изрисованную забавными дракончиками. Фляге было около трехсот лет, и она, как и ее содержимое, должны были сейчас сыграть очень важную роль.

– Давай, что ли, выпьем? За удачный полет? – предложил Эльдар и, не дожидаясь утвердительного ответа, открутил крышку и сделал глоток. Содержимое фляги сорвалось в желудок и взорвалось там огненным шаром; Эрик взял протянутую флягу и поднес к губам.

Теперь Лиза смотрела прямо на них, и Эльдар был уверен: она думает, что Оборотень решил отравить брата за шашни с его ученицей, но почему-то ничего не делала, чтобы ему помешать. Пассажиры рейса Москва-Берлин зашевелились – объявили посадку. Эльдар почти физически ощутил, что переступает некую очень важную черту и искренне понадеялся, что у него хватит сил пройти весь путь и не свалиться тогда, когда, фигурально выражаясь, по экрану пойдут титры.

– С богом, – сказал он и удивился тому, насколько устало и хрипло прозвучал его голос.

Потом, когда Эльдар пытался вспомнить свой полет в Берлин, у него ничего не получалось. Память подсовывала какие-то бессмысленные картинки, вряд ли имевшие отношение к самолету. Эльдар какое-то время пытался справиться с этим пестрым провалом в ленте событий, но потом махнул рукой на это бесполезное занятие. Сели в самолет, прилетели, высадились. После Эрик отвел глаза сотрудникам аэропорта, и вся четверка оказалась на летном поле – на траве рядом с высунутым серым языком взлетной полосы. Дальше Эльдар все помнил в деталях и прекрасно знал: забыть то, что с ними случилось, у него не получится. Никогда.

Трава пахла свежо и остро. Некоторое время Эльдар стоял неподвижно, глядя в небо – легкомысленно синее, ни единого облачка. Сейчас он невообразимо отчетливо ощущал те нити, которыми пронизан мир – нити, тянущиеся из прошлого в будущее. Кусочек паутины, натянутой над Берлином, наливался зловещим красно-черным цветом. Самолет из Екатеринбурга летел навстречу собственной смерти.

Эльдар закрыл глаза и увидел перед внутренним взором газетную страницу. Буквы стояли ровно, словно солдаты в строю:

…самолет Ту-154М авиакомпании «Ural Airlines», выполнявший рейс из Екатеринбурга в Берлин, столкнулся в воздухе с Boeing 757. Катастрофа унесла жизни всех, кто находился на борту обоих самолетов (152 человека, в том числе 98 детей). Диспетчер слишком поздно заметил, что два воздушных судна, находившихся на одном эшелоне 36 000 футов, опасно сближаются. Менее чем за минуту до момента, когда их курсы должны были пересечься, он попытался исправить ситуацию и передал экипажу российского самолета команду снижаться…

Читать дальше Эльдар не стал. Нити событий невероятно отчетливо показывали то, что произойдет через полчаса: ошибка диспетчера – и самолеты сталкиваются почти под прямым углом, стабилизатор «Боинга» бьет по фюзеляжу «тушки» и разламывает ее пополам. Синие искры душ устремляются в небо.

Все кончено, капли возвращались в океан.

– Лиза, подойди ко мне, – негромко позвал Эльдар.

Лиза, которая до этого что-то спрашивала у непривычно молчаливой Кристины, приблизилась и осведомилась: