Текст книги "Хроники Аальхарна: Изгнанник. На границе чумы. Охота на льва"

– Девочка, если он тебя выберет, то ты спасена на всю жизнь и душой и телом, – ответила Яравна не оборачиваясь. – Какой господин! Какое звание! В подвалах – сундуки с золотом да каменьями! Спаси меня Заступник, о таком кавалере можно только мечтать! Лишь бы ты не сплоховала и не ляпнула что-нибудь! Как же повезло, что с первого раза – и такой джентльмен! Смотри, девочка, не оплошай!

Пышный пестрый вихрь шалей и юбок скатился по лестнице и двинулся в гостиную. Софья едва поспевала за своей энергичной госпожой, которая уже успела запыхаться, но не уставала давать указания:

– Не забудь поклониться! Не забудь сделать реверанс! Молчи! – Она погрозила пухлым кулачком, который немало погулял по спинам и бокам непослушных девушек. – Если гость пожелает поговорить наедине, ничего ему не позволяй! Кричи, если что, я за дверью буду. Не забудь прибавлять «мой господин», когда обращаешься к нему! Ох, лишь бы выбрал! Лишь бы только он тебя выбрал! И не прячь руки за спину, ты не служанка и ничего не украла!

Яравна толкнула дверь маленькой гостиной для приемов и вошла – ровной походкой в высшей мере достойной женщины. И куда подевалась склочная торговка? Она сделала реверанс, изяществу которого позавидовали бы многие придворные дамы, и серьезно, но с легким оттенком томности проговорила:

– Мой господин, это Софья Стер, о которой я вам говорила.

Гость сидел на диване и, судя по стоявшему в помещении запаху перегара, пил отнюдь не кевею. Пристальный взгляд светло-сиреневых глаз скользнул по Софье и в сторону, а потом вернулся, и гость принялся внимательно изучать девушку.

Яравна толкнула Софью в бок – та сделала маленький шаг вперед и поклонилась:

– Добрый вечер, мой господин.

Гость кивнул. Софья смотрела на него во все глаза – убей ее гром, он не выглядел носителем высоких чинов и владельцем огромного состояния. Плащ хороший, но пыльный, кружево манжет, что торчат из рукавов простого штатского камзола, тоже далеко не первой свежести, а высокие сапоги покрыты грязью, словно гость шел по болоту. Одежда, впрочем, контрастировала с тонкими аристократическими чертами лица и подчеркнуто аккуратно подстриженными светлыми волосами – гость словно специально надел какое-то видавшее виды барахло, чтобы сохранить инкогнито.

– Очень хорошая девушка, мой господин, – продолжала Яравна. – Сирота из дворянского, но обедневшего рода, знает три иностранных языка, обучена живописи и музыке. Никаких хлопот не доставит, очень скромна и ласкова, истинное украшение и общества, и приватного досуга.

– Подойди, – сказал гость на амьенском.

Софья послушно приблизилась к дивану.

– Госпожа Яравна очень хорошего мнения о тебе. Полагаю, мне не придется разочароваться.

– Ни в коем случае, мой господин, – выдохнула Софья по-амьенски. – Я сделаю все, зависящее от меня, чтобы вы остались довольны.

Гость усмехнулся. И это, видимо, очень не понравилось Яравне. Решив, что за этой неприятной, колкой усмешкой последует отказ и Софью не купят, она взволнованно сказала:

– Что-то поправить, мой господин? Может, перекрасить в блондинку или в рыжую?

– Рыжих красавиц мне хватает и на работе, – ответил гость.

Яравна понимающе закивала, а Софья почувствовала внезапный холод, словно в груди зазвенели мелкие острые льдинки. Ее покупал инквизитор, да еще и в высоком чине, а это было опасно. Очень опасно. Случись что, сразу на костер. Одна из ее соседок по приюту уже успела отправиться на казнь в качестве злостной ведьмы: не угодила господину, и тот решил разобраться привычными средствами.

– Оставим так. Что ж, госпожа Яравна, мне все нравится.

Гость отцепил от пояса кожаный мешок, в котором сытно звякнуло золото. Много золота. По изменившемуся лицу Яравны Софья поняла, что так дорого здесь еще никого не покупали.

Ей стало страшно. Она почти наяву ощутила быстрые рыжие язычки огня на коже.

– Оставьте нас. Мы обсудим дальнейшие детали сделки.

Яравна подхватила мешок и, не переставая кланяться, вышла из гостиной. Хлопнула дверь, и в коридоре раздался удаляющийся цокот каблучков.

У Софьи ноги подкашивались, и, когда новый хозяин властно взял ее за запястье, она не устояла и упала рядом с ним на диван.

– Не бойся, – донеслось издалека. – Я обещаю, что с тобой ничего плохого не случится.

Софья сидела ни жива ни мертва, страшась поднять глаза и посмотреть на нового владельца. Кокетливый бантик на изношенной шелковой туфельке был более интересным и безопасным. Если хотя бы треть того, что рассказывают об инквизиторах (негромко и с обязательной оглядкой), окажется правдой, то у Софьи крупные неприятности. Просто огромные неприятности, в сравнении с которыми раннее сиротство, судьба полуголодной приживалки и жизнь в публичном доме кажутся невинными детскими играми.

– Я забрал тебя у Яравны на полгода. Пока это минимальный срок, а там посмотрим, может выйти и на пару месяцев подольше, – сказал инквизитор. – Потом, когда все закончится, ты уедешь из столицы. Я куплю тебе новую жизнь, в которой тебе больше никогда не придется заниматься подобным ремеслом.

Софье казалось, что сиреневый безжизненный взгляд обжигает ее щеку.

– У тебя будет новое имя, свой дом и небольшой счет в банке, достаточный для того, чтобы вести спокойную жизнь вдали от всех этих мерзостей, – продолжал инквизитор. – Не бойся. Через полгода тебе будет не о чем волноваться и нечего бояться. Но для этого ты должна будешь сделать все то, о чем я тебя попрошу. Не пугаясь и не задавая лишних вопросов.

– О чем вы меня попросите? – негромко осведомилась Софья.

Инквизитор улыбнулся.

– Ни о чем, что бы тебе пришлось делать через силу. Впрочем, если тебя что-то настораживает, то я не настаиваю. Можешь остаться здесь, с госпожой Яравной. – Инквизитор нагнулся и провел пальцем по чулку Софьи, заштопанному от щиколотки до колена. – Она очень хорошо о тебе позаботится.

Инквизитор жил в трехэтажном особняке в центре столицы, его квартира занимала половину второго этажа. Номера на двери не было. Проходя за хозяином, Софья подумала, что на письмах сюда, должно быть, пишут: «Дом такой-то, второй этаж, налево» – если, конечно, инквизитору кто-то пишет письма.

Небрежно сбросив на пол свой грязный плащ, новый господин помог Софье снять ее старенькую шелковую накидку и глухо произнес:

– Вот здесь я и живу.

– У вас очень мило, – сказала Софья так, как того требовала вежливость, хотя квартира представляла собой натуральную холостяцкую берлогу.

Конечно, тут были и дорогая мебель, и ковры сулифатской работы, и старинные иконы – Софья в них не разбиралась, но понимала, что такой человек, как ее новый господин, не будет вешать дешевку на стены, обитые тонким шелком золотистых тонов. Но на всем этом лежал отпечаток какой-то внутренней тоски и равнодушия: стопки книг, едва не рассыпаясь, стояли у стен, груда приличной одежды была комом свалена в кресло, а на маленьком столике с инкрустацией в стиле Восточных островов стоял поднос с печеньем и чашкой кевеи. Печенье покрывали мелкие зеленоватые пятна плесени. Софья всмотрелась – остатки кевеи в чашке практически окаменели и очень неприятно пахли.

– Проходи, располагайся.

Инквизитор заглянул куда-то за кресло и вынул непочатую бутылку с подозрительным на вид содержимым. Выдернув зубами пробку, он лихо сделал несколько глотков и убрал бутыль на прежнее место. По легкому травяному запаху, поплывшему по комнате, Софья поняла, что это не хмельное, а какое-то лекарское средство, наверняка целебный бальзам. Инквизитор действительно выглядел так, словно нуждался в незамедлительном приеме лекарства.

Осторожно отодвинув смятое покрывало, Софья опустилась на краешек дивана. Спрятавшийся было страх снова высунул острый нос: очень уж квартира походила на логово маниака, а не на дом приличного человека. Товарка Софьи по приюту Яравны Желка, успевшая за свои пятнадцать лет повидать многое, рассказывала, что не приведи Заступник попасть к мяснику или инквизитору: что те, что эти немного свихнутые умом, и затеи у них странные.

– Я сделаю все, что вы попросите, мой господин, – негромко проговорила Софья. Страх поднимался откуда-то из глубины, становясь все сильнее и безжалостней. – Только, пожалуйста, очень вас прошу, ради Заступника… Не делайте мне больно.

Инквизитор вздохнул и сел рядом с ней. Некоторое время он молчал, рассматривая свое приобретение. Так белошвейка глядит на кусок полотна, прикидывая, где и как резать.

– Я декан инквизиции, – произнес он наконец. – Дорогая Софья, «больно» – это моя работа. – Он сделал паузу, во время которой сердце Софьи зашлось в оглушительном бое, а потом добавил: – Но тебя я не обижу. Не бойся.

Похоже, обещать такие вещи у него вошло в привычку.

Глава 13. Софья

Софья проснулась рано утром и не сразу смогла понять, что случилось с ее тесной спаленкой в приюте Яравны. Комната изменилась, взметнув потолок ввысь и раздвинув стены; старое зеркало и колченогий туалетный столик с немногочисленными косметическими принадлежностями исчезли без следа – на их месте стоял небольшой комод с ворохом книг на крышке. Маленькая и жесткая койка Софьи, застеленная серой простыней с добрым десятком заплат, превратилась в широкий диван с бархатной обивкой.

Девушка провела пальцем по вышитому золотом цветку и вспомнила вчерашний вечер. Страх поскребся в груди, но уже как-то привычно. Вчера Шани отправил Софью спать в эту комнату, и она сидела на диване, сжавшись в комочек и трясясь с перепугу до тех пор, пока не провалилась в сон. И вот наступило утро, день Заступникова Воскресения, и, судя по изящным золотым часам в резной оправе, которые с мелодичным звоном отсчитывали минуты на стене, столица еще долго будет почивать.

Софья потерла затекшую ногу и бесшумно встала с дивана. Выглянув в окно, она увидела площадь Цветов с беломраморной статуей святой Агнес в центре. Площадь и прилегающие к ней улочки были пусты, только зевающие караульные стояли возле своих полосатых будок, ожидая появления дневной смены, да дворник с неторопливой размеренностью сметал с булыжников мостовой вечерний сор. Огромный город ворочался во сне, но пока не собирался просыпаться. Розовые рассветные лучи едва касались шпилей, башенок и черепицы крыш, а в глубоких и гулких колодцах дворов еще было совсем темно.

Поежившись, Софья отошла от окна и снова села на диван. В свете утра новая комната вовсе не казалась принадлежащей душегубу и маниаку. Не хватает женской руки, только и всего, но ведь Софья в любой момент сможет навести здесь порядок. Хотя бы в своем углу, если декану инквизиции захочется трепетно хранить собственный бардак.

Девушка огляделась. Да, пожалуй, это все-таки приличное место. Даже очень приличное. Больше всего Софье понравилось огромное количество книг: она любила читать, но в пансионе Яравны чтение не слишком-то поощрялось. Кому понравится фаворитка, которая будет умнее своего господина? Библиотека там, впрочем, была, но состояла сплошь из беллетристики.

Подумав, Софья решила повнимательнее рассмотреть свое новое пристанище. Разумеется, она не собиралась шарить по сундукам Шани, тем более у инквизиторов можно найти такое, чему не обрадуешься, но разве есть что-то дурное в том, что она просто посмотрит книги?

Впрочем, ей не слишком повезло. Пролистав несколько пухлых томов, Софья обнаружила только книги на тех иностранных языках, которых не знала. Червячки сулифатских букв и затейливые иероглифы дальневосходных островов словно дразнили ее, не желая раскрывать свои тайны. Софья перевернула пару страниц и положила книги на место.

Свет восходящего солнца осторожно заглянул в комнату, заставляя розовые утренние сумерки отступить и забиться в угол. И теперь Софья смогла заметить то, чего не увидела вечером. На стуле у стены лежало женское платье – жемчужно-серое, с длинными рукавами, расшитыми бисером по последней моде.

Подойдя ближе, Софья дотронулась до рукава. Да, сулифатский бисер. Вета, попавшая в фаворитки к министру финансов, хвалилась однажды именно им: господин ее любил, и баловал, и денег на украшения не жалел. Софья задумчиво погладила скользкие спинки серебристых шариков. Интересно, а где же хозяйка этого платья? Впрочем… А впрочем, нет, не интересно. Есть вещи, которые знать не стоит.

– Не трогай, – услышала она холодный негромкий голос и с перепугу отпрыгнула чуть ли не в центр комнаты.

«Ты не служанка, ты ничего не украла», – говаривала Яравна, обучая девушек манерам поведения в благородном обществе, но Софья все равно спрятала руки за спину и покраснела так, словно ее застали за чем-то непотребным и постыдным. Платье упало обратно на стул, с тихим шелестом свесив рукава к полу, – словно человек лишился чувств.

Шани стоял в дверях, прислонившись плечом к косяку, и если вчера в новом господине Софьи был виден определенный дворянский лоск, то сейчас от него не осталось и следа. Человек, которого девушка увидела перед собой, казался усталым и осунувшимся; нездоровый цвет лица и припухшие покрасневшие глаза говорили о том, что он много пил и много плакал минувшей ночью. Карман его домашнего халата оттягивала уже знакомая бутыль с лекарственной настойкой.

– Простите, я не хотела, – испуганно пролепетала Софья.

– Да ничего, – ответил инквизитор уже мягче. – Как спалось?

– Хорошо, – выдохнула Софья и на всякий случай отступила еще. Дальше уже была стена. – Простите меня, пожалуйста, я не нарочно.

Шани отмахнулся:

– Забудь. Ты собиралась чем-то заняться сегодня?

Софья пожала плечами. Никаких планов на день она, разумеется, не строила.

– У меня сегодня много дел, – произнес Шани глухо, глядя куда-то сквозь нее – будто не хотел говорить, но ему приходилось это делать. – Найди чем заняться, а вечером поговорим.

Софья кивнула. Инквизитор пару минут рассматривал ее, словно не мог взять в толк, откуда эта девушка взялась в его доме, а потом сказал:

– А вообще, собирайся и выходи. Я, кажется, придумал тебе занятие.

Собираться пришлось недолго. Вчера новый господин спешил, так что Софья успела захватить из приюта только свою сумочку, однако ее скромного содержимого было вполне достаточно для того, чтобы привести себя в порядок после трудной ночи. Яравна всегда говорила, что действительно благородные дамы носят с собой немногое, но нужное, и Софья была с этим вполне согласна.

Смахнув излишки пудры крошечной походной пуховкой, Софья вышла из комнаты и увидела, что инквизитор сидит за столом и что-то быстро пишет на официальных бланках с черной розой.

– Держи, – сказал он и передал Софье первый лист. – Это список столичных лекарников и зельеваров. Пойдешь к ним и предъявишь это, – постучал он по наполовину заполненному бланку перед собой. – Если смогут приготовить состав, будет очень хорошо. Не смогут – на нет и суда нет. А станут спрашивать, зачем и кому нужно, сразу же отсылай их ко мне. Полагаю, тогда лишние вопросы сразу отпадут.

Он набросал еще несколько строчек каллиграфическим почерком с энергичным подчеркиванием букв, а затем отдал бумагу Софье. Девушка взглянула на черные завитки слов, но ничего не поняла: написанное представляло собой набор прописных и строчных букв, перемежаемых цифрами и точками. Скорее всего, это была какая-то лекарская формула. Оставалось надеяться, что мастера лекарники и зельевары сумеют в этом разобраться.

Свернув листки в трубочку, Софья убрала их в сумку и спросила:

– Когда я могу отправляться?

Шани пожал плечами. Он словно бы уже успел забыть о том, что дал Софье какое-то поручение.

– Да хоть сейчас, – наконец произнес он, и Софья с видимым облегчением покинула квартиру.

* * *

Мастер Вельдер, чье имя в списке было подчеркнуто дважды, устроил свой дом и лабораторию на окраине города, в квартале Святого Симона, в который стоило соваться только в сопровождении конного охранного отряда, но никак не в одиночку. Бродили здесь бывалые бандиты, отдыхавшие от промысла и искавшие новое занятие, попадались совершенно затертые жизнью проститутки, изгнанные с улицы Бакалейщиков, вершили свое дело торговцы оружием и наркотическими зельями, продавались и покупались запрещенные лекарства и государственные секреты – одним словом, квартал Святого Симона был не тем местом, где стоило гулять приличным девушкам.

Софья постояла на верхней ступени широкой лестницы, что, спускаясь с холма, вела к маленьким домикам с разноцветными крышами, которые, прильнув к склону, словно дремали в золотистом свете весеннего утра и видели сны об отважных контрабандистах и лихих пиратах, а затем стала неторопливо спускаться вниз. Дальше, за лестницей и домиками, начинался самый обычный безопасный квартал с высокими зданиями и соборами, видны были набережная и городской порт на Шашунке – там толпился разноцветный лес мачт и парусов, а когда-то давно там был и дом Софьиных родителей.

Однако вряд ли есть смысл заглядывать в недостижимое прошлое, когда лучше поразмыслить, как обстоят дела в настоящем. Итак, новый господин ее не убил, не раскромсал на ломти и не выкинул из окна на камни площади Цветов, надругавшись перед этим каким-то особенно извращенным образом. По крайней мере пока опасения Софьи оказались напрасными. Его неусыпность декан всеаальхарнский, судя по всему, был занят какими-то собственными делами, в которые Софья вписывалась самым краешком.

Поднимавшийся навстречу господин фартовой наружности улыбнулся ей и дотронулся до края своей измятой шляпы. Софья кивнула ему и прибавила шагу.

Вчера, когда она попробовала уточнить, что же именно ей потребуется делать дальше, Шани коротко сказал, что она обо всем узнает в свой срок. Любопытному лекарник ухо отрезал, как гласит пословица, и Софья перестала задавать вопросы: собственные уши ей были дороги, как и все остальное.

Спустившись-таки по лестнице, а затем быстрым шагом миновав пару улочек, настолько узеньких, что два человека могли бы разойтись только боком, и умудрившись ни разу не наступить ни в одну из зловонных луж, Софья оказалась возле угрюмого на вид здания старинной архитектуры времен владычества еретического государя: три этажа, никаких украшений по фронтону, длинные узкие окошки-бойницы и обязательная икона над входной дверью. Здесь, разумеется, находилось мозаичное изображение святого Стефана. От времени мозаика успела потемнеть, и грозный святой, смотревший на Софью, казался слепым. Под пристальным взглядом побелевших глаз Софья поежилась и постучала в дверь.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем за дверью кто-то завозился. В конце переулка к тому времени успели нарисоваться два в высшей степени отвратительных типа. Стоя неподвижно и не говоря ни слова, они пристальными, липкими взглядами торговцев живым товаром рассматривали благородную барышню, которой пришла в голову блажь прогуливаться в неблагополучном районе.

Наконец дверь открылась, и Софья увидела высокого господина средних лет в запачканном халате когда-то белого цвета.

– Чем могу помочь, моя госпожа? – произнес хозяин дома.

– Я из инквизиции, – сказала Софья. – Для начала разрешите войти.

Господин в халате отступил, и Софья скользнула в дом. Отвратительные типы пожали плечами и отправились куда-то по своим делам: раз рыбка выскользнула из сетей, то и жалеть о ней не стоит.

Хозяин дома запер дверь – Софья даже не удивилась тому, что на ней расположен добрый десяток самых разных засовов и крючков, – и сказал:

– Моя госпожа, девушкам благородного происхождения тут не место. Квартал Святого Стефана опасен для тех, кто бродит в одиночку.

– Приказ есть приказ, – улыбнулась Софья, проходя за хозяином дома в сумрачное помещение с темной мебелью, которое, по всей видимости, служило гостиной.

Здесь царил полный кавардак, свойственный, должно быть, всем ученым: книги громоздились на книжных полках и в стопках вдоль стен, на столах лежали какие-то скомканные исписанные бумаги и изгрызенные перья, а со стен угрюмо смотрели потемневшие портреты, на которых можно было разглядеть каких-то призраков вместо людей.

В помещении отчетливо пахло чем-то очень неприятным. Когда глаза после солнечного весеннего утра привыкли к сырому полумраку дома, Софья увидела на одном из замусоренных столов дымящуюся многоэтажную подставку со множеством колб и колбочек, наполненных разноцветным содержимым. По всей видимости, именно она и служила источником непередаваемых ароматов. Софье подумалось, что хозяин дома помимо лекарств стряпает в своей лаборатории еще и наркотики.

– Вас могут похитить и продать в публичный дом, – без улыбки заметил хозяин. – Чем думал тот, кто вас отправлял сюда – вот вопрос.

Софья хотела было сказать, что не понаслышке знает о нравах публичных домов, ибо прожила семь лет в сиротском приюте госпожи Яравны, но решила не вдаваться в подробности.

– Я имею честь говорить с господином Вельдером? – уточнила она.

Хозяин дома кивнул. Небрежно сбросив со старого растрескавшегося кресла какие-то тряпки, пропитанные чрезвычайно вонючим составом, он жестом пригласил Софью садиться.

– Да, моя госпожа, это именно я. А как вас зовут?

– Софья Стер, – представилась Софья, осторожно усаживаясь на самый краешек и думая о том, как бы не испортить юбку, вляпавшись в какое-нибудь случайно разлитое зелье.

Вельдер призадумался, постукивая пальцем по подбородку и что-то прикидывая в уме.

– Стер, Стер… А вы, милая моя госпожа, не из тех ли Стеров, которых казнили при покойном государе за мздоимство на службе?

Софья смущенно кивнула и отвела взгляд. Не рассказывать же ему о том, что отца просто назначили виноватым, чтоб не слетела голова у персоны рангом повыше. В политике случаются вещи и похлеще, чем казненная семья, конфискованное имущество и маленькая девочка, попросту выброшенная на улицу новыми хозяевами родительского дома.

Впрочем, Вельдер улыбнулся вполне по-доброму.

– Старый, благородный род, – с уважением заметил он. – Не думал, что его представители сотрудничают с инквизицией.

– Я тоже не думала, но так получилось, – промолвила Софья и протянула Вельдеру листок с зашифрованной записью. – Взгляните, пожалуйста, на это.

Вельдер принял лист и бегло просмотрел написанное, а потом натурально изменился в лице. Сперва он спустил окуляры на кончик носа и, нахмурившись, вчитывался в строчки, потом поднял их обратно на переносицу и ошеломленно произнес:

– Простите, но кто вам дал этот лист, госпожа Стер?

– Декан инквизиции, – ответила Софья. – Вы сможете сделать то, что там написано?

Вельдер усмехнулся, и ухмылка вышла очень неприятной. Он вернул Софье бумагу и спросил:

– А вы не знаете, случаем, зачем ему понадобилось обращаться ко мне? В инквизиции есть собственные лекарники и собственные зельевары, причем весьма и весьма недурные.

Софья пожала плечами.

– Право же, затрудняюсь ответить, – сказала она. – Впрочем, господин Торн просил передать, что если вас интересуют детали, то вы можете спросить у него лично.

Вельдер побледнел. Софья никогда не видела, чтобы человеческое лицо из здорового и румяного так быстро становилось мертвенно-серым. Зельевар словно бы заглянул в раскрытую дверь и увидел за ней пылающие серным огнем пещеры Змеедушца с крылатыми демонами, что свисают со стен, вцепившись в них иззубренными когтями, и готовы в любой момент броситься на несчастную жертву.

– Я понимаю, на что вы намекаете, – сказал он. – Вот только у меня нет желания общаться с вашим хозяином, вися на дыбе вниз головой. Передайте ему, что я не смогу приготовить те препараты, о которых он просит. А еще передайте, что никто в столице, да и во всем Аальхарне, пожалуй, не сможет этого сделать, – это говорю я, Хемиш Вельдер. И еще передайте: если бы зельевара Керта не сожгли в свое время на площади Цветов как колдуна и злонамеренного еретика, то у его неусыпности декана всеаальхарнского сейчас был бы этот препарат. Но Керта давным-давно нет, а мы, оставшиеся, к сожалению, лишены его талантов.

– Хорошо, – мягко сказала Софья, не совсем понимая, с чего это Вельдер так разъярился. Впрочем, не ее дело, какие именно счеты зельевар имеет с инквизицией. – Хорошо, я так и скажу. Не сердитесь на меня, пожалуйста, я ничем не хотела вас обидеть.

Вельдер печально усмехнулся.

– Сколько еще имен у вас в списке? – поинтересовался он.

Решив, что в этом нет ничего дурного, Софья протянула ему другой листок.

Вельдер внимательно изучил список, что-то задумчиво бормоча себе под нос, а затем произнес:

– Я дам вам свою коляску и кучера. Ваш господин на диво безответственен, раз отправил вас сюда одну. Я буду более благоразумен.

* * *

Коляска Вельдера на поверку оказалась разбитым экипажем самого страхолюдного вида, хотя, возможно, именно в таком транспорте следовало передвигаться по кварталу Святого Стефана, чтобы не вызывать пристального внимания его криминальных обитателей.

Кучер, сонный долговязый малый, прочел по складам список адресов, водя по строчкам заскорузлым пальцем, и сказал:

– Не извольте сомневаться, госпожа, доставим в лучшем виде.

Софья с опаской взгромоздилась на скамью, обтянутую прожженной в нескольких местах кожей, и кучер, заливисто присвистнув, хлестнул лошадей кнутом.

– Не извольте беспокоиться! – прокричал он звонко. – Довезу в целости и сохранности!

Софья вцепилась в лавку и зажмурилась. Судя по всему, Вельдер использовал экипаж для того, чтобы развозить наркотики по заказчикам: пол и обивка источали душные, одурманивающие запахи. Однако, вопреки опасениям Софьи, она не впала от вони в транс, а адская повозка двигалась более-менее плавно и отнюдь не собиралась вышвыривать свою пассажирку, резво подскакивая на кочках и колдобинах. Впрочем, спустя четверть часа Софью все равно начало мутить от тяжелых запахов, качки и тряски, и, когда коляска покинула квартал Святого Стефана, девушка едва справлялась с тошнотой.

Следующий по списку зельевар Кримеш был богат, пользовался авторитетом в высоких кругах и жил в самом центре столицы, неподалеку от государевой резиденции. Софья знала этого господина не понаслышке: за достойное вознаграждение он врачевал девушек в приюте Яравны и несколько лет назад лечил Софью от легочного жабса. Она до сих пор отлично помнила его смуглое лицо, обрамленное аккуратно подстриженной седой бородкой, внимательные темные глаза и быстрые прикосновения рук во время уколов.

Когда коляска проезжала мимо дворца, Софья заметила возле бокового выхода знакомую фигуру и воскликнула:

– Стойте!

Кучер послушно остановился. Всмотревшись, Софья узнала в высоком человеке в парадном белом камзоле нараспашку своего нового господина. Декан Торн был сильно пьян, и его поддерживали под руки два молодых инквизитора. В руках он держал какие-то бумаги с солидными печатями, болтавшимися на алых шнурах, и документы так и норовили вывалиться у него из рук. Спускаясь по ступеням, Шани едва не упал. Спутники осторожно поддержали его и повели по дорожке к выходу на улицу.

Кучер сокрушенно и неодобрительно покачал головой.

– Это, моя госпожа, его высочество декан всеаальхарнский, – обстоятельно пояснил он. – Вот как по покойному родителю убиваться изволят. Я так скажу: сидел бы он на троне, у нас тут совсем иное дело было бы, жили бы мы при нем, как у Заступника в кармане. А теперь вон что делается: принца, законного наследника престола, с черной лестницы выводят, как холопа какого-нибудь немытого. Эх!

Его высочество декан всеаальхарнский не устоял-таки на ногах и плавно приземлился на руки своих вовремя подоспевших на помощь спутников, которые подхватили его, как привычную уже ношу, и понесли в сторону дорогого закрытого экипажа. Приключившиеся поодаль зрители смотрели на сцену с искренним сочувствием, горестно покачивая головами.

Когда декана загрузили в экипаж, один из инквизиторов, светловолосый крепкий юноша, вдруг ни с того ни с сего стремительным шагом направился в сторону коляски Софьи. Кучер быстро обвел лицо кругом и испуганно вцепился в поводья.

Приблизившись, инквизитор бегло, но пристально всмотрелся в девушку, а затем приказал кучеру:

– Сворачивай в Булочный проулок и высаживай там госпожу. И проваливай, пока я добрый.

На кучера было жалко смотреть. С перепугу он стал заикаться.

– П-повинуюсь, ваша милость, – пролепетал он и хлестнул кнутом по лошадиной спине.

Когда инквизитор остался позади, то кучер быстро зашептал:

– Я сейчас в Булочный сверну и проеду чуть дальше, а вы, госпожа, выпрыгивайте возле кабачка и прямиком во двор через арку бегите, а там выйдете на набережную, и вот им шиш горелый, а не вы. Только бегите не останавливаясь, а я за вас молиться буду и Заступнику, и святой Агнес. Эти огольцы такие – ни на что не смотрят и никого не боятся. Бегите со всех ног не оглядываясь. А то доказывай потом, ведьма вы или нет.

– Хорошо, – таким же шепотом произнесла Софья. – Я убегу. Спасибо вам.

Интересно, что бы стало с кучером, узнай он, что пассажирка, которую он решил спасти от загребущих лап инквизиции, теперь живет с деканом этого ведомства под одной крышей. Наверно, бросил бы лошадь и повозку и убежал неведомо куда с перепугу.

– Его высочество – человек неплохой, – сказал кучер, сворачивая к проулку, – но вот работают с ним такие псы, что не приведи Заступник попасться. Вот и сейчас тоже. Господин пьян с горя, а они бесчинства учиняют.

Коляска остановилась возле кабачка с неразличимой от времени вывеской, и Софья спрыгнула на мостовую.

– Бегите, госпожа! Если что, я вас знать не знаю и видеть не видел.

– Спасибо!

Софья махнула ему рукой и отступила под арку. Если человек желает стать героем, то зачем ему мешать? Пусть себе геройствует.

Коляска прогрохотала по проулку и выехала на соседнюю улицу. Софья подождала несколько минут, а затем вышла в проулок и увидела экипаж Шани. Спрыгнув с запяток, давешний белобрысый молодчик открыл перед ней дверцу, и Софья забралась внутрь.

Стоило дверце захлопнуться, как уличный шум, людские голоса, топот копыт, солнечный свет пропали. Весенний день словно бы обрезало. Софье показалось, что она угодила в сырой прохладный погреб. Впрочем, она почти сразу с облегчением убедилась в том, что окна экипажа изнутри закрывают очень плотные занавески, только и всего.

Софья поудобнее устроилась на мягкой скамье и сказала:

– Добрый день. Я только что от Вельдера.

Шани, сидевший напротив, задумчиво водил по лицу платком. В воздухе отчетливо пахло сладкой южной флоксией, и под ее воздействием недавний горький пьяница, опухший от выпитого, который без поддержки и шагу ступить не способен, медленно, но верно превращался в джентльмена – усталого и осунувшегося, но джентльмена.

«Да он же трезвый как стеклышко», – оторопело подумала Софья, глядя, как платок стирает остатки театрального грима.